Иллюзия свободы (гет)

Герой не храбрее обыкновенного человека вообще, он храбрее его всего на пять минут дольше.

Ральф Уолдо Эмерсон

Гоблин вел Гарри за собой, плутая какими-то запутанными коридорами, проходя из одной двери в другую. Наконец, когда от вида очередной двери Поттера начало мутить, они подошли к арке, над которой было написано: «Ex ipso fonte bibere».

— Это значит — «пить из самого источника», — услужливо перевёл гоблин. — Эта фраза дошла даже до маглов, но истинного его значения они не узнали. Мистер Поттер, за этой дверью решится ваша дальнейшая судьба. Вы благородный человек и, если откинете сомнения и примете себя и причастность к своему роду, волшебство вашей семьи примет вас.

Чувствуя себя, словно он снова первогодка и ждет распределения, которое будет влиять на его будущее, но процесс которого он даже представить не мог, Гарри с волнением сердца прошел через арку.

Войдя внутрь, он остановился как вкопанный, поразившись представленному зрелищу.

По всему периметру круглой комнаты стояли уходящие высоко вверх колонны, на которых были вырезаны волшебные существа. Купол комнаты, казалось, терялся в неизвестности, от чего создавалось впечатление, словно потолок тянется к самым небесам. Более всего Гарри поразил ярко-белый свет, который будто излучало всё вокруг. Но тут его взор привлекли статуи в центре помещения, изображавшие волшебника и волшебницу, которые сидели на тронах; они словно живые взирали на Гарри, пронзая его насквозь так, что всё в нем затрепетало от этого взгляда, который звал, манил и вопрошал. Ему даже показалось, как будто он услышал вопрос, сорвавшийся с мраморных губ и долетевший до него словно эхо: «Кто есть ты?». Позабыв обо всём на свете, он не мог оторвать от них взгляда.

Не в силах сдерживать себя, он откликнулся на этот зов и стремительным шагом направился к статуям, между которыми стоял стол с наполненной чашей. Словно по наитию Гарри потянулся к невзрачной на вид чаше. Она была серебряной, без каких-либо украшений и с единственной надписью «Suum cuique».

— Каждому своё, — прошептал Гарри и, даже не удивившись тому факту, что он смог понять древний язык, одним жадным глотком осушил чашу.

Первые минуты ничего не происходило, а потом в один миг свет хлынул на Гарри со всех сторон, заглушая перед собой все и укрывая его белым, словно густой туман «покрывалом», после чего время вокруг него как будто застыло.

«Кто есть ты?» — в этот раз голос прозвучал четче, но отяжелевший разум не мог заставить губы зашевелиться.

Наконец, сделав над собой усилие, он выдавил:

— Гар-ри Пот-тер.

После этих слов перед ним явился волшебник, которого Гарри видел только что в виде статуи. То был старец с длинной кудрявой бородой и пронзительными бесцветными глазами. Он грозно нахмурил брови и повторил свой вопрос:

«Кто есть ты?»

После чего в голове Гарри стали мелькать разные воспоминания, словно кто-то применил легимиленцию и считывал моменты его жизни.

От грозного взгляда старика не укрывалось ни одно воспоминание. Когда начались моменты, о которых Гарри пытался забыть, он, схватившись за голову, начал шептать «Прекратите». Вот они уже добрались до Седрика и Сириуса. С каждым новым воспоминанием боль усиливалась, а чувство вины и никчемности начинало завладевать им настолько сильно, что, не имея возможности унять боль, он опустился на колени и начал выкрикивать:

— Я преступник... я предатель... умереть должен был я.... не смог уберечь близких мне людей. Я ничего не заслуживаю, кроме смерти и презрения... вот кто я...

Слезы хлынули из его глаз, а руки, опустившись, нащупали зеленеющую траву. Подняв удивленный взгляд, Гарри обнаружил себя на поляне, заросшей цветами и колышущейся травой, вокруг же не было и следа предыдущей обстановки. И среди этого буйства природы стояла волшебница, как догадался Гарри; она была еще прекраснее и величественнее, чем тогда, когда престала перед его взором в виде статуи. Молодая волшебница смотрела на него с сочувствием и лаской, а вокруг неё летали черные вороны.

— Прими себя... очистись... отпусти, — прошептали её губы.

— Я не могу... я заслужил, — отчаянно замотал головой Гарри, цепляясь за родную и такую привычную боль.

От этих слов по щеке волшебницы скатилась одинокая слеза, а вороны, летающие вокруг неё, внезапно словно взбесились и помчались к Гарри и закружили вокруг него свой безумный пляс.

Теперь перед его глазами всё превратилось в сплошную мешанину, состоящую из обрывков картинок гнетущих воспоминаний и черных крыльев птиц. Чем сильнее Гарри цеплялся за свою вину, тем интенсивнее птицы начинали свои атаки. Вот первая из них, клюнув, напала на него, оставив кровавый подтек на руке. Потом ещё и ещё одна. Постепенно физическая боль смешалась с душевной и достигла своего пика, испытав которую Гарри прекратил сопротивляться и, обессиленный, упал в траву.

Не помня, сколько он пробыл в таком состоянии, он очнулся на зов голоса и обнаружил себя на холодном каменном полу в окружении серых надгробий, которые утопали в бушующем огне. Голос умолял и лился словно из недр земли:

«Прими ... очистись... отпусти», — повторял он всё настойчивее.

Когда Гарри прочитал надпись на ближайшем надгробии, его сердце зашлось в щемящей боли:

«Сириус Блэк, любящий тебя крестный» и надпись под ней словно горящая иллюминация: «Здесь нет твоей вины...»

«Прими...»

Соседнее надгробие заставило заныть сердце.

«Седрик Диггори, обретенный друг» и надпись: «Я не виню тебя, ты был честен и помог мне...»

«Очистись...»

Когда же он повернул голову к ближайшему надгробию, его сердце пропустило удар:

«Джеймс и Лили Поттер, любящие тебя родители...»

Гарри с трудом оторвал взгляд от этих слов и прочитал дальше: «Мы всегда будем с тобой...».

— Но это моя вина, что вас нет рядом, если бы не я, вы бы жили, — прошептал Гарри дрожащими губами.

«Отпусти...» — услышал он ответ, после чего на плечо легла рука и, нежно потрепав, потянула его вверх.

Поднявшись, Гарри встретил такие же сверкающие зелёные глаза, наполненные слезами. Недолго думая, он кинулся в распростертые объятия, чувствуя, как горячие слезы, словно прохладный дождь, очищают его душу и тушат обжигающее пламя.

— Мы верим в тебя, ты справишься, — раздался рядом голос, который Гарри с радостью узнал.

Отец стоял рядом и, дотронувшись до его руки и ободряюще взглянув в глаза сына, прошептал:

— Ну же, сынок, ты всё сможешь. Остался последний шаг. Прими себя и отпусти...

Налетевший ветер оборвал и унес последние слова. Вслед за ними исчезли и родители, а Гарри оказался снова в ярко-белом свете перед старцем и волшебницей, вокруг которых всё также кружили голодные вороны.

«Кто есть ты?» — повторил волшебник властно и требовательно.

— Я... «прими себя...» Гарри Джеймс Поттер,... «очистись, отпусти...» любящий сын и верный друг, — с каждым словом боль затихала всё больше, а яркость белого света усиливалась, поглощая ненавистных черных призраков. — Я единственный оставшийся в живых потомок рода Поттеров. Я обязан выжить, чтобы мой род не исчез... ради родителей, которые пожертвовали за меня жизнью, ради друзей, ради любимой...

В последней яркой вспышке света он успел увидеть улыбку на лице волшебницы, которая прошептала:

«Береги себя, потомок Поттеров, и никогда не забывай, кто есть ты. Только ты сможешь сохранить мир в своем сердце, в тебе есть дар, но тебе нужно быть осторожным, чтобы не потерять его, доверяй своему сердцу...»

Очнувшись, Гарри увидел перед собой довольное лицо гоблина.

— Мистер Поттер, вы справились, а я уже начал сомневаться, видя, что испытание так и не закончилось. Никто не знает, что вы увидели, но всё это только для вас. Теперь же осталась одна формальность. Ну же вставайте, мистер Поттер, взгляните на книгу вашего рода.

Гарри легко поднялся, с удивлением обнаружив, что он абсолютно цел и невредим. На душе было легко и спокойно, словно мрак сменился светом яркого солнца, и только накатившая усталость напоминала о пережитых недавно мучениях.

Вместо чаши на столике оказалась увесистая книга, страницы которой перелистнулись сами собой и явили надпись:

Лорд Гарри Джеймс Поттер, глава рода Поттеров.

Рядом с книгой лежали украшенный ажурными плетениями серебряный кортик и кольцо с родовым гербом, которое Гарри дрожащими руками надел на палец.

— Надрежьте палец и закрепите решение рода окончательно. Достаточно одной капли, — подсказал Крюкохват.

После всех манипуляций они покинули комнату, книга из которой растворилась прямо на глазах изумленного Гарри.

— Теперь возле вашего имени на гобелене появится свидетельство, что вы лорд и глава рода, — провозгласил довольный гоблин, входя в кабинет.

— А сколько я пробыл в... комнате? — не зная, какое слово подобрать, задал, наконец, мучивший его вопрос Гарри.

— Это место, где скопилось большое средоточие древнего волшебства, созданное ещё основателями вместе с другими волшебными существами, — поведал Крюкохват, гордый тем, что им владеет его клан. — И вы там пробыли больше часа, мистер Поттер. Так долго там ещё никто не находился. Но я предупреждал вас, чем больше времени проходит после совершеннолетия, тем сложнее пройти обряд инициации.

«А мне казалось, что я прожил несколько жизней», — промелькнуло в голове у Гарри.

— Осталось только подписать документы, чтобы болваны, гоняющиеся за современностью, не могли ни к чему придраться, — гоблин передал перо и свиток Поттеру. — Мой подчинённый уже услужливо подкорректировал бумаги, я их только что проверил, а вам осталось только подписать.

Гарри, прочитав текст, без колебаний подписал документ, уведомляющий о том, что он вступил в права наследования. После чего, передав его гоблину, задумчиво сказал:

— Сэр,... мистер Крюкохват, а могу ли я прямо сейчас посетить родовое поместье Поттеров?

— Теперь это решаете только вы, лорд Поттер, — почтительно склонив голову Крюкохват.

Гарри готов был поклясться, что в черных глазах промелькнули довольные искры.

— Я бы желал сделать это прямо сейчас, — с замиранием сердца от предвкушения оказаться в «родном» доме поведал Гарри. — Только вначале я хотел бы снять и, желательно как можно быстрее, значительную сумму денег. А ещё я не знаю, как туда добраться... — добавил он растерянно.

— Нет ничего легче: призовите домовиков, а они перенесут вас в поместье. А указанную вами сумму сейчас же доставят вам, — Крюкохват тут же вызвал другого гоблина, отдал короткие приказы и оформил бумаги на указанную сумму.

«Всё гениальное просто», — вздохнул Гарри, размышляя о предложении гоблина.

— Я призываю домовиков, — повторил он.

Ничего не произошло...

— Я, Гарри Поттер, приказываю домовым эльфам поместья Поттеров явиться... ко мне, — добавил он. — Немедленно...

В этот раз раздалось десять хлопков, и в небольшой комнатке началось настоящее столпотворение. Домовики, кто с чем, некоторые так и держали в руках поварешки или метелки для устранения пыли, подняли настоящую возню, толкаясь и пытаясь первыми показать своё почтение хозяину. Наконец самый старший или, скорее, древний на вид домовик, выступил вперед.

— Ваши преданные слуги приветствуют своего хозяина. Что хозяин пожелает? — благоговейно продекламировал он, согнувшись так сильно, что его нос-картошка практически касался пола. После чего на него уставилось девять пар внимательных глаз, проникнутых готовностью исполнить любой приказ молодого господина.

— Я прошу вас перенести меня в родовое поместье, но вначале я бы хотел попросить вас, мистер Крюкохват, составить мне компанию, если вас это не затруднит, — снова повторив жест гоблина, произнес «лорд Поттер». — Вам бы могли помочь переместиться домовые эльфы...

Уже закончив это предложение, Гарри пожалел, что сказал это. Крюкохват был явно оскорблён и рассержен этим предложением, а домовики, обычно покорные, с содроганием и презрением уставились на гоблина.

— Мистер Поттер, я принадлежу к клану могущественных гоблинов и не нуждаюсь в помощи домовых эльфов, — голосом, которому позавидовал бы сам Снейп, и, услышав который помчался бы брать дополнительные уроки, поведал гоблин. — У меня есть другие способы добраться до вашего поместья. Там и встретимся.

После чего, прошептав какие-то непонятные слова, он испарился из кабинета.

Озадаченный волшебник, который опять по незнанию влип, попытался бодро улыбнуться домовикам и, узнав, что главного из них зовут Фэизвул, попросил перенести его домой. Обрадованные такому решению и довольно попискивающие, они снова устроили толкотню, желая первыми добраться до хозяина и перенести его. Но гордый своим преимуществом Фэизвул на глазах изумленных сородичей, довольно неспешно, естественно в мерках одержимых угождать хозяину домовиков, подошел к Гарри, карманы которого значительно отяжелели снятой суммой денег, и перенес его в стремительном вихре в поместье.

Оказавшись в холле поместья, Гарри Поттер был ошарашен увиденной роскошью. Высокие комнаты с резными потолками, уходящая вверх многоярусная массивная лестница, многочисленные картины пейзажей и портреты... портреты его предков. Оттенки цветовой палитры и украшения создавали уют и праздник. Подойдя к лестнице, он трепетно провел рукой по перилам из красного дерева, шепча:

«И это все моё, мой дом... дом моих родителей... предков».

Он не был слишком силен в знаниях различных стилей, антикварных и исторических ценностях вещей, но он видел, что дом был просто пропитан историей и величием, при этом каждая вещь словно говорила ему: это поместье Поттеров, твой дом.... Словно завороженный он стоял, представляя, что по этой лестнице спускались его родители, бабушки и дедушки. По дому могли бы бегать шумные братья и сестры. Нарисовавшийся в голове образ заставил его горько вздохнуть и, встряхнув непослушной шевелюрой, Гарри, немного придя в себя и оглядевшись, понял, что гоблина нет рядом.

— Фэизфул, а куда делся Крюкохват?

Домовик, тут же услужливо и тихо оказавшись рядом, поведал со смесью недовольства в голосе:

— Он возле главного входа ожидает вас.

Представляя себе «довольное» лицо гоблина, Гарри с домовиком отправился быстрее ко входу.

— Мистер Поттер, — по первым же словам Гарри понял, что настроение у гоблина от ожидания не улучшилось, — вы могли бы и подумать, что без вашего разрешения я не мог бы проникнуть в дом самостоятельно.

Сердитый и недовольный гоблин последовал за Гарри. Сославшись на то, что у них мало времени, он настоял на посещении рабочего кабинета Поттеров для выяснения всех нужных вопросов. Кабинет оказался на третьем этаже и являл собой уютную и просторную комнату с большим массивным столом, старинным секретером, множеством книг, заполнявших полки и шкафы, и просто потрясающим, создающим комфорт и дарящим покой при работе, камином и стоящим рядом диваном и креслами.

Видя состояние Поттера, гоблин ретировался из кабинета в прилегающую комнату, предложив Гарри найти родовую печать самостоятельно.

Гарри чувствовал смятение и умиротворение, грусть и радость одновременно. Он осознавал, что по этому кабинету ходил его отец, вот эту книгу он держал в руках. Вот именно на этом диване он сидел и обсуждал семейные вопросы с родителями, а потом наверняка и мама присоединилась к этим обсуждениям.

Только оказавшись в кабинете отца, Гарри полностью осознал, что всё это у него пытались отобрать. Хотели лишить его вещей, до которых дотрагивались его родители, которыми они дорожили. И которые, как был глубоко убежден Гарри, могли передать ему частичку их души и жизни.

От осознания, насколько люди могут быть подлыми и до каких махинаций опускаться ради наживы, Гарри почувствовал, как на него накатывает чувство разочарования и боли.

«Что за безумный день? Смогу ли я выдержать правду, когда узнаю, кто и зачем это делал? Как я надеюсь, что к этому не будут иметь отношения близкие мне люди. Это будет самый тяжелый удар. Кто этот Одли и есть ли у него сообщники?.. Вообще смогу ли я это выяснить? — задавался вопросами Гарри, пока искал родовую печать. — Вот очередная иллюзия, навязанная мне.... А я мог всё это время жить в сво-оём, — протянул это слово Гарри, как бы пробуя его на вкус, — доме. Я мог не унижаться перед Дурслями за кусок хлеба и поношенную одежду...

Да что там... что я мог, что я не мог, — думал Гарри вертя в руках найденную печать, которую, вспомнив о том, что он волшебник, призвал с помощью «Акцио». — Теперь это всё бесполезно. Нужно перешагнуть через очередное разочарование, иначе всё просто потеряет смысл. Главное, как бы сказала Гермиона, «не окрашивать им все остальное». Вот только где опять черпать силы, чтобы так поступать, ведь с каждым разом делать это всё тяжелее, а внутренние резервы не бесконечны.... И все же я счастливый человек, потому что у меня есть друзья и милая Гермиона, которые меня никогда не предадут. Поэтому лучше думать о том, что я могу сделать, чтобы такого не повторилось, и поменьше думать о том, что могло быть, иначе зачем жить, да и умом тронуться не долго», — по пути к гоблину решил Гарри.

— Вот она, на месте, — продемонстрировал печать Гарри. — А значит, либо печать подделка, либо ею воспользовался человек, имеющий доступ в дом.

— Скорее, второе, потому что печать рода подделать не возможно, — подтвердил Крюкохват.

— А кто бы это мог быть, помимо моего опекуна?

— Это мог быть любой человек, которому был доверен доступ — любым из членов семьи или даже друзей.

— А значит, круг подозреваемых может быть объёмным, и вряд ли мы сможем его узнать. Разве что...

— Хозяин вызывал Фэизфула? — домовик снова светился от счастья.

— Скажи мне, пожалуйста, Фэизфул, кто имеет свободный доступ в наше имение?

При этом вопросе уши домовика поникли и он, кинувшись к ближайшему стулу, стал биться головой о сидение:

— Простите, хозяин, Фэизфулу его непочтение, но я не могу вам сказать этого, — между глухими ударами и всхлипами поведал домовик.

Гарри, уже привыкший к подобным явлениям у Добби, оттянул домовика и, запретив ему себя наказывать, заглянул в печальные глаза, наполненные слезами:

— Как так, ведь теперь я твой хозяин?!

— Я... мне... приказ... — он по привычке искал глазами предметы, которые могли бы принести такое спасительное наказание. — Он ранее был хозяином... противоречит... Хозяин очень добрый и благородный, но Фэизфул не может. Фэизфулу приказали, всем приказали... я не могу сказать, ваш отец запретил, он сказал, кто бы потом не был главой рода, он приказал не говорить... с ним был другой волшебник... Фэизфул не может... приказ...

Поняв, что ничего добиться он всё равно не сможет, а только покалечит бедолагу, Гарри выпустил его из рук. Он также приказал больше никого не пускать в дом, кроме него и присутствующего здесь Крюкохвата, без его на то разрешения, и с этой минуты приказы принимать только от него непосредственно.

Расценив это как неудовольствие его работой, эльф кинулся в ноги Гарри с громкими воплями:

— Благородный хозяин недоволен Фэизфулом, но он всё сделает, как приказано. Пока он будет жить, никто, даже птица не прошмыгнет мимо Фэизфула в поместье.

Гарри заверил домовика в своем доверии и удовлетворенности работе домовиков. Узаконив своё решение и проведя несколько несложных волшебных обрядов по подсказкам гоблина, после которых никто не мог проникнуть в дом, даже если ранее он получал такое разрешение, и, договорившись, что минут через десять они встретятся в банке, Гарри с помощью эльфа перенесся в книжный магазин. Доплатив сверху за молчание, Гарри покинул довольного сделкой продавца и оказался в уже знакомом кабинете.

— Лорд Поттер, ещё один момент. Вы являетесь единственным владельцем и главой рода, а прямых наследников у вас нет, мой вам совет: вам действительно необходимо составить завещание на случай непредвиденных обстоятельств, — сказал гоблин спокойным формальным тоном голоса, словно предложив Гарри чашку чаю.

Немного придя в себя от столь неожиданного предложения, Гарри посчитал, что это всё же разумно. И после непродолжительных обсуждений и приготовлений, Гарри разделил своё имущество на две половины: одну он поделил между Ремусом Люпином и семьёй Уизли, а вторую отдал Гермионе, куда также входили все книги, родовое поместье и все домовики, принадлежащие семье. Бедолаги не знали, что Гарри руководствовался лучшими побуждениями. Рассудив, что лучше Гермионы о них никто не позаботится, он совершенно не подумал о навязчивой идее своей подруги. Также он высказал вслух своё неожиданное желание, что было бы хорошо, если бы Добби, свободный эльф, тоже был нанят на работу и служил в его поместье. Даже не обратив внимания на то, что при этих словах гоблин всё также согласно кивает, Гарри, наконец, решился озвучить свою благодарность и просьбу:

— Мистер Крюкохват, я от всего сердца и искренне благодарен вам за все, что вы для меня сделали. Я бы очень хотел попросить вас хранить подробности сегодняшнего дня втайне от других так долго, как это возможно, и назначаю вас своим единственным представителем со стороны банка. А также прошу вас проверить и остальные мои владения, со своей стороны я даю вам для этого все необходимые полномочия и доступ. Я доверяю вам и знаю, что вы будете действовать в моих интересах. А ещё я бы очень хотел узнать, как я могу отблагодарить вас за вашу доброту и преданность своему делу?

Маленькие черные глазки-букашки уставились на Гарри Поттера с каким-то нечитабельным выражением, и Гарри подумал, что в очередной раз нарушил какие-то обычаи, вместо благодарности умудрившись оскорбить собеседника. Но неожиданно рот гоблина растянулся, показывая ряд острых зубов. В этом «оскале» Гарри с облегчением угадал улыбку.

— Лорд Поттер, я глубоко тронут вашим почтительным обращением ко мне. Большинство волшебников презрительно относятся к нашему клану, но я и мой род с радостью и гордостью сотрудничали с вашей семьёй все эти поколения. Вы же великий волшебник, и я хочу выразить к вам своё почтение даром, которым удостаивается пятый волшебник за всё время. Протяните свою руку, лорд Поттер...

Гарри поспешно выполнил просьбу, пока опять не успел ничего испортить, и в протянутой ладони оказался ещё один за этот день перстень, но уже гоблинской работы.

— Это гоблинский артефакт, с помощью которого мы перемещаемся практически в любое место. Что-то вроде вашего портключа, но его не нужно регистрировать в вашем министерстве, потому что оно ничего не знает о нём, — на свет снова показалась острозубая улыбка. — Достаточно только прошептать пароль, или, если вы уже хорошо освоили управление им, отдать мысленный приказ, и он перенесёт вас в нужное место. Он может перенести вас даже в Хогвартс, если вы найдете места, где особенное скопление волшебной древней энергии. Вам это подскажет либо интуиция, и вы сможете сами почувствовать это место, либо вы можете найти его методом проб и ошибок. Но вы должны дать обещание, что никому, даже самому родному человеку, не расскажете об этом даре и его возможностях, иначе это будет рассматриваться как оскорбление всего клана гоблинов. Также ваши потомки не могут унаследовать его. Только если вы сможете понять, как он действует, и создать его аналог, вы вправе сделать такой дар своим потомкам, — тоном, демонстрирующим, что это самое бесполезное в мире дело, закончил торжественную речь гоблин.

Уже представляя обиженное лицо Гермионы, но понимая, что такая вещь пригодится в борьбе с врагом, Гарри дал обещание и поблагодарил Крюкохвата за столь ценный дар. После чего выяснил, что за раз он может перенести двух или от силы трех волшебников в зависимости от их потенциала. Так и не поняв реальных границ возможностей кольца, Гарри применил заклинание «elabi ex oculis», сделав оба перстня невидимыми, за что заслужил очередной одобряющий взгляд.

Распрощавшись с гоблином и договорившись о том, что его будут держать в курсе дел и расследования виновников, Гарри спешил на встречу с друзьями, ухмыляясь, тому, что он, наверное, будет первым лордом, который из вытекающих обязанностей, правил и манер поведения умеет только почтительно кивать головой, и то в том случае если перенятая у гоблина манера засчитывается.

«Что мне даёт звание «лорда»? Не знаю, наверное, дополнительную головную боль. Вот уже первое важное решение — выбрать наследников, посмотрим, что будет дальше...»

В здании банка он никого не заметил, зато наткнулся на всю «весёлую» компанию у входа в банк. Молли и младшие Уизли были явно не в духе, Рем и Гермиона стояли рядышком с мрачными выражениями на лицах, а лицо и поза мистера Уизли будто говорили: «Но когда просишь кого-нибудь успокоиться, тот обычно начинает волноваться ещё сильнее» [1]

— Что ты так долго? — спросил рыжий друг сердито.

— Мы так волновались... — воскликнула миссис Уизли, кидаясь в объятия.

— Где ты был так долго? Мы переживали, — взволнованным тоном сказала Джинни.

— С тобой всё в порядке? — произнесла встревожено и тихо Гермиона.

Мужчины, посчитав, что этого допроса с Гарри будет достаточно, упорно молчали.

Кровь в жилах побежала быстрее, стоило Гарри услышать тон голоса Гермионы, а её вопрос вызвал у него большую благосклонность, чем остальные.

«И дело тут не в моем отношении к подруге, — слукавило сердце. — Просто она больше всех волнуется обо мне и видит, когда мне плохо. Солнышко, я смогу тебя тоже порадовать своим сюрпризом, нужно только подобрать момент...»

— Миссис Уизли, со мной всё в порядке и ничего плохого не случилось. Просто возникли непредвиденные обстоятельства с доступом к моему сейфу, но теперь уже всё в порядке, и мы можем отправляться за покупками, — куда-то в плечо, задыхаясь от крепких объятий, промычал Гарри.

— Тогда нам нужно поспешить, мы же хотели ещё зайти в магазин к мальчикам, — отпустив, наконец, изрядно помятого Поттера, засуетилась Молли.

После чего они всей компанией обрушились на магазины, совершая спешные покупки. Они умудрились за короткое время оббежать практически все мыслимые и немыслимые места в Косом переулке, приобретя при этом учебники, необходимую одежду, пополнив аптеку и канцелярию для учебы, купив также многие другие, на их взгляд, нужные вещи.

Увидев кафе-мороженое Флориана Фортескью, утомлённый покупками Гарри почувствовал себя загнанной лошадью, которая учуяла близость воды и поняла, что её ничто уже не остановит от возможности утолить жажду.

Практически не встретив сопротивления, ему удалось затащить всех в кафе, где они весело болтали, поедая мороженое. Гарри умудрился сесть рядом с объектом своих переживаний, чему был очень доволен. Ощущение радости от её мимолетных случайных прикосновений и родного любимого запаха не смогли испортить даже Рон своим постоянным недовольством вынужденной задержкой, и Флориан решивший, что его гражданский долг заключается в том, чтобы запугивать своих посетителей, особенно студентов, россказнями подробностей о последних событиях. Он, в ярчайших красках изображая особенно запоминающиеся моменты с помощью эмоциональной жестикуляции, поведал, что наступили мрачные времена, когда таинственные и сильные волшебники (причем имелся в виду всего один случай с одним волшебником) могут безнаказанно грабить даже в Лютном переулке такой магазин как «Горбин и Бэрк».

— Только из-за того, что был ограблен именно Бэрк, и при этом были убиты двое пожирателей, можно спать спокойно; значит, что это не очередной могущественный сторонник Сами-Знаете-Кого. Но вдруг ему что в голову взбредёт, кто знает, что может нас ождать... — чуть ли ни в десятый раз взволнованно повторял он ребятам.

Гарри половину «важного» сообщения прослушал, не имея возможности высвободить столько личного внимания, которое практически полностью занимал распложенный рядом интересный для наблюдений «объект», который, кстати, наконец-то немного оживился и мирно поедал свою ванильную порцию мороженого. Гарри даже показалось, что вызвано это тем, что рядом с ней нет Рона, которого она как будто всё это время сторонилась, но списал свою догадку на последствие влияния ревности.

Всё же один момент показался ему важным, вернее, одно выражение «...к сожалению, сообщить было никак...». Что оно ему напомнило, было непонятно, пока по пути к магазину близнецов они не поравнялись с вывеской «Совиная Империя Илопса». Сославшись на «непредвиденные обстоятельства и волнение Букли», Гарри в сопровождении Джинни «заскочил на минутку». И откуда они вышли, довольно улыбаясь и держа в руках клетки с совами. У Джинни была серая неясыть[2], очень красивая сова с красивыми блестящими темными глазками и изумительным оперением под цвет древесной коры, а Гарри нес клетку с обыкновенной сипухой[3]. Сова имела охристо-рыжий окрас с многочисленными мелкими тёмными крапинами, которые напоминали рассыпанные блестки, и лицевой венчик в форме сердечка, из-за чего, в принципе, Гарри и выбрал именно эту сову. Правда, подсказать это могло только смущенное выражение лица Гарри, когда он под громкие крики Джинни: «Смотрите все, что мне подарил Гарри», переминаясь с ноги на ногу и просто чудом не краснея, презентовал сипуху Гермионе.

— Гермиона, м...ой тебе подарок, чтобы всегда была возможность переписываться, благодарность принимаю в виде частых писем, — довольный получившимся «тонким» намёком Гарри вручил сову подруге.

Она, видимо, сдержать себя не смогла, потому что от волнения и радости, доставленными подарком, покраснела до кончиков ушей и, прошептав, что не стоило на неё так тратиться, но она очень благодарна за такой замечательный подарок, Гермиона впервые за сегодня улыбнулась Гарри такой родной и долгожданной счастливой улыбкой.

«Это ещё не всё», — подумал Гарри, отвечая такой же искренней и довольной улыбкой «до ушей», видя, что девочки прекрасно поладили со своими новыми питомцами.

Девушки не могли оторвать своих восхищенных глаз от «подарочков», и созерцание их умилительных лиц при очередной увлекательной находке в окрасе сов помогло Гарри бороться с унынием, которое возрастало с каждым шагом, приближавшим его ко «Всевозможным волшебным вредилкам Уизли».

Вот они уже переступили порог магазина и тепло поприветствовали близнецов. Еще несколько минут и Гарри уже купил перчатки-щиты, порошок мгновенной тьмы, отвлекающие обманки и ещё кучу всякой полезной мелочи, за которые друзья потом категорически отказались брать плату, сославшись на его долю в бизнесе, и Гарри кое-как, с большими потерями в «бою», уплатил хотя бы за половину из них. До расставания практически не осталось времени, когда рядом с ним неожиданно оказалась Гермиона, голос которой в очередной раз заставил в его душе всё затрепетать:

— А всё-таки ребята молодцы, во всех их товарах видно, какой у них потрясающий уровень волшебства. Казалось, что они дурака валяли всё это время, а какие они вещи смогли придумать.

Неизвестно о чем в этот момент думал Гарри, но он усиленно закивал в ответ. Гермиона перевела взгляд на «Висельника многоразового использования», которого минуту назад разглядывал друг.

— Гарри, — тяжелый вздох и взволнованность в голосе очень не понравились парню и побудили, в очередной раз вздрогнув, напряженно всматриваться в бледное лицо подруги. — Уизли скоро будут отправляться домой, и я хотела успеть попрощаться с тобой. Мы не увидимся до первого сентября, и я... да я хотела пожелать тебе приятно провести остаток каникул, — сделав ещё один глубокий вдох и собравшись с силами, она подняла голову и взглянула Гарри прямо в глаза. — И я хотела попросить тебя, что бы ни случилось, помни, ты самый дорогой для меня друг, так всегда было и так всегда будет. И я... — но договорить она не успела, потому что, видя, как Гермиона волнуется, словно готовая заплакать в любой момент, Гарри решительно притянул её в спасительные объятия.

— Ты тоже самый дорогой для меня человек и так будет всегда, — подтвердил Гарри, про себя добавив: «Я просто не смогу по-другому, любимая».

Гермиона, которая чувствовала, что ещё минута и она, не выдержав, разрыдается, первой разомкнула объятия и, поспешно распрощавшись с Гарри, направилась в сторону Рона.

Гарри проводил её расстроенным взглядом, даже не заметив, как подошла Джинни: он увлеченно наблюдал за эмоциональным разговором друзей. И, только поняв смысл последнего предложения, он шокировано уставился на Джинни.

— ...вот и я тоже стараюсь им не мешать. Да после того когда я увидела, как они целуются, я решила больше не заходить без спроса в комнату брата. А они замечательная пара, не правда ли, Гарри? — состроила она невинные глазки.

— Правда... — еле выдавил из себя Гарри, желающий провалиться сквозь землю от своих мыслей. — Она замечательная, — прошептал одними губами он.

Отвлекшись на Джинни, он не заметил, чем закончился разговор «друзей». А в это время Гермиона поведала Рону, что в Нору она не вернётся. На уговоры Рона она ответила только одно: ещё утром она собрала свои вещи и, уменьшив их, забрала с собой, поместив в сумочку [имеется в виду аналог бисерной сумочки из канона. Прим. автора], а если он будет настаивать, она снимет с себя скрывающие чары и обо всём расскажет его родителям. Гермиона также заверила его, что она уже взрослая и сама справится, так он может и передать родителям, если те начнут спрашивать, как она могла остаться одна. А, также припугнув его, что если с Косолапсусом что-то случится и его не будет первого сентября в поезде, или Рон вздумает что-то сообщить её родителям, то потом с самим Роном случится что-то ужасное. Волшебница осталась довольной произведённым эффектом. После таких убедительных доводов Рон поспешно отпустил Гермиону, даже не поинтересовавшись, где она проведёт оставшиеся дни, и есть ли у неё на это средства и возможность. На этой «тёплой» ноте они расстались, и Гермиона, прихватив клетку с совой, уменьшив также сумки с покупками и добавив их в содержимое сумочки, незамеченная никем, кроме двух Уизли, покинула магазин. Вторым человеком, видевшим эту сцену, оказался Фред Уизли, который был весьма озадачен поведением Гермионы и, волнуясь за подругу, украдкой последовал за ней на улицу.

Разочарованный Гарри всего этого не видел и вскоре, машинально попрощавшись с Уизли, он, понурив голову, побрел вслед за Люпином в сторону «Дырявого котла».

Гарри шел, не разбирая дороги, надеясь на то, что этот день, принесший ему столько разочарований, скоро кончится, когда внезапный вопрос Люпина: «Это что, Гермиона?!» выдернул его из пучины грустных мыслей и заставил пораженно всматриваться в сторону столиков кафе-мороженого.

— Да это она, — конкретно ни к кому не обращаясь, подтвердил Гарри, стоило ему увидеть родной силуэт.

Не собираясь ждать ответной реакции Люпина, он сразу же направился к столику, за которым сидели Фред и Гермиона. Подойдя ближе, Гарри поразил вид друзей. Фред сидел с серьёзным, как никогда, выражением лица, а глаза Гермионы так сильно блестели, что было понятно: она держится из последних сил, чтобы не расплакаться прямо сейчас.

— Привет, а я и не надеялся вас уже увидеть. Что у вас с лицами, что-то случилось? — спросил Гарри, садясь рядом.

«А вот это уже совсем нехорошо», — подумал он, ещё больше нахмурившись, когда заметил, что друзья и в особенности Гермиона попытались притвориться и сделать вид, что ничего не происходит.

— Гермиона, я не понимаю, что происходит? Что вообще ты тут делаешь, разве ты не должна быть с Уизли?! — не понимая поступков подруги и очень волнуясь, пытался допытаться у неё вразумительного ответа Гарри.

— Ничего такого не происходит, — сухо ответила она. — Я просто решила, что оставшиеся дни проведу в «Дырявом котле». И я не понимаю, почему вы подняли по этому вопросу такую шумиху. Я самостоятельный человек и могу принимать решения сама.

— Но это же не пришло к тебе в голову просто так, от нечего делать. Гермиона, не пытайся меня обмануть. Что-то должно было произойти, если ты приняла такое решение. Объясни, пожалуйста, что произошло, и чем я могу тебе помочь?

— Не надо меня опекать, Гарри, — недовольство так и сочилось из произнесенных слов. — Я уже не маленькая и сама смогу решить свои проблемы. Я приняла решение, и его ничто не изменит, даже не пытайтесь меня уговаривать, в Нору я не вернусь, я всё для себя решила. И не надо меня больше ни о чем спрашивать.

Гарри перевёл вопросительный взгляд на Фреда, но тот грустно и отрицательно покачал головой. Тогда Гарри снова посмотрел на сердитую подругу. Его взгляд был задумчивым некоторое время.... Нервно постукивая пальцами по столику, он что-то обдумывал, когда его лицо внезапно озарила довольная улыбка, которую Гарри тут же попытался поскорее спрятать.

«Упёртый ослик сморщил носик, — почему-то вид сердитой и упрямой Гермионы стал порядком смешить Гарри, который пытался убедить себя, что это не от пришедшей ему в голову просто гениальной мысли. — Конечно, оставьте в покое, забудьте, а потом вообще дайте мне спокойно умереть. Ты попалась, солнце, и я не дам тебе ускользнуть».

Гарри решительно схватил подругу за руку и, пытаясь убрать из голоса довольные нотки, решительным, нетерпящим отказа голосом поведал ей о том, что никто её не оставит здесь. Пусть даже не надеется на такой исход дела, потому что девушке небезопасно оставаться одной, если даже не брать во внимание Пожирателей смерти, и они прямо сейчас с Люпином, который стоит сейчас рядом и ждет их, через камин отправляются на площадь Гриммо.

Вначале Гермиона была поражена и скорее обрадована, но постепенно её лицо омрачалось всё больше, и она попыталась оказать сопротивление, но оно было слабым по сравнению с напором Фреда и Гарри, которые совместными усилиями одержали верх над сомнениями подруги. Со словами: «Это даже не обсуждается» Гарри отпустил её руку и позвал Флориана, чтобы расплатиться за чай и немедленно отправиться домой.

И тут на глазах изумленного Гарри грузный владелец кафе взлетел в воздух, растеряв при этом со своего подноса напитки и мороженое, которое дождем обрушилось на посетителей.

— Вот это так времена! Когда такое было?! — изумлённо вопил Флориан.

Гарри, который среагировал быстрее всех, уже был на ногах и, применив «Импервиус» защитил себя и друзей от сладкого дождя.

Люпин, всё это время стоявший на страже, оказался ближе всего к месту происшествия и пытался поймать улетающего мороженщика, но «Акцио» и другие заклинания не приносили никакого результата.

Вот ещё один человек взлетел в воздух на глазах у изумленных друзей, и тут Люпин, вскрикнув: «Берегитесь, это муховёртки!», взлетел вслед за мороженщиком и перманентно завис в воздухе головой вниз.

— Опять мои особенности... — прорычал Ремус. — Гарри, немедленно призови портключ и уходи отсюда! — закричал Люпин, но его слова перекрыл душераздирающий крик, раздавшийся в нескольких метрах от магазина.

Пораженным посетителям предстала жуткая картина: человек, весь залитый кровью, со свисающими лохмотьями одежды и разодранным телом пронесся мимо них, безумно крича: «Спасайтесь, кто может!». Вслед ему раздался довольный мурлыкающий звук. Но уже через секунду Гарри забыл об этом человеке, потому что дальнейшие события начали разворачиваться слишком стремительно и драматично.

Рядом внезапно дернулся Фред, оттолкнув Гермиону в сторону, а Гарри перевернул стол, в который тут же врезался целый рой муховёрток.

Стол задержал их на некоторое время, но они начинали новые попытки добраться до людей, пятеро из которых уже тоже летали в воздухе по беспорядочной траектории.

— Энго́ргио! — прокричали одновременно друзья, закрыв увеличивающимися столами себя и окружающих.

После чего Фред и ещё несколько голосов произнесли «Іnduratio copulatim», сбив муховёрток в кучу, а Гарри вызвал огонь и с помощью «Партис Темпорус» раздвинул созданное пламя, которое поглотило рой и уничтожило насекомых. Гермиона за это время успела выпустить из клетки сову и старалась помочь другим пострадавшим.

Гарри, который при участии в устранении вредных насекомых немного переместился ближе ко входу в магазин, был доволен ровно до того момента, пока не обернулся на раздавшийся рядом крик:

— Мантикора!

Он увидел картину, которая заставила кровь в жилах застыть, а сердце защемила дикая боль.

Кто-то послал в зверя «Петрификус», но не бессмысленность этого поступка поразила Гарри, а то, что чудовище, отскочив от посланного заклинания, изменило свою траекторию, и на пути у него оказалась Гермиона, которая в этот момент помогала перепуганной женщине с мальчиком лет четырех-пяти, встать из-за перевёрнутого стола. Она уже помогла ребёнку, который стоял и плакал в стороне, и увлеченная попытками помочь паникующей женщине, которая не соглашалась встать и пошевелиться, не могла увидеть опасность, угрожающую им.

Гарри ничего не мог сделать, он знал, что простыми заклинаниями не сможет остановить чудовище, а что-то серьёзное уже не успеет сделать. И вот когда оскаленная львиная морда была в нескольких сантиметрах от любимой, ему пришла в голову безумная идея, и он, чуть не сорвав голос, проорал: «Акцио, Гермиона!». После чего как в замедленной съемке увидел, как девушка ускользает от растопыренных лап чудовища, которое, не получив законной жертвы, с ещё большим остервенением накинулось на женщину, находящуюся на пути прыжка мантикоры.

Это мгновение казалось Гарри вечностью, а увиденное чуть не заставило его поседеть молодым. Всего доли секунды разделяло Гермиону от неминуемой жуткой смерти, которая настигла бедную женщину. Если бы не волнение за подругу, Гарри бы зажмурил глаза, чтобы никогда не видеть жуткой картины, когда монстр просто в мгновение ока разодрал женщину и, утробно замурлыкав, направил свой злобный алчный взгляд полностью черных глаз в их сторону.

К этому моменту Гермиона «приземлилась» в объятия Гарри, который возблагодарил за то, что подруга не могла всего этого видеть. Он крепко схватил её, но, не рассчитав силы заклинания, не смог удержаться на ногах и упал, увлекая за собой свою драгоценную ношу.

Фред, для которого время, наоборот, бежало ускоренным галопом, успел подхватить на руки ребёнка этой женщины, который рыдал навзрыд и вцепился мёртвой хваткой в рубашку своего спасителя. После чего, кинувшись на помощь друзьям, Фред пустил в сторону чудовища «Бомбарда Максима».

Раздавшийся взрыв заглушил крики вопля и отчаяния, раздающихся отовсюду. В воздух взлетели кучи пыли, которые смешались со стремительно разлетавшимися в разные стороны осколками предметов.

Гарри, оглушенный, слышащий в данный момент только громкий стук своего сердца, помог подняться Гермионе, которая при «полете» явно пребольно ударилась ногой. Прихрамывая, бледная, с выступившими от боли слезами, она потащила его вслед за Фредом, который уводил ребят подальше от места происшествия. Прошептав ему поспешное: «Спасибо за то, что спас меня» в ответ на его извинения, она с силой, не свойственной для нее, тянула Гарри подальше от кафе.

— Гарри, призови портключ, — раздался умоляющий голос Люпина.

Но зная, что не сможет оставить кого-либо из друзей, Гарри отрицательно покачал головой и умоляюще протянул:

— Рем, пожалуйста...

Правильно истолковав просьбу Гарри, мужчина через мгновение исчез, прошептав кодовое слово: «Убежище».

Только после этого Гермионе наконец-то получилось потащить Гарри дальше. Когда же столб пыли рассеялся, Гарри, прицельно пустив «Остолбеней» в мантикору и пытаясь отвлечь её внимание на себя, прибавил шагу, чтобы Гермиона больше не поворачивалась назад и не смогла увидеть страшного, продирающего до костей зрелища.

Все кто мог, давно убежали из опасного места с криками: «Скоро здесь будут авроры, это их работа, надо бежать и спасаться!». А оставшиеся летающие бедолаги не могли никуда скрыться, и мантикора, как кошка, которая гоняется за бантиком на ниточке, игриво «вылавливала», не имеющих возможности защититься людей.

Заклинание Гарри выполнило свою задачу: сердитая оскалившаяся морда издала яростный рык в сторону удалявшихся друзей и, оставив «забавные игрушки», кинулась за ними вдогонку.

Увидев результат, Гарри пронзил страх, и он готов быть убить себя за свою глупость и «излишний героизм». Вот вечное желание всех спасать подвергло его друзей опасности. Гермиона не сможет с пораненной ногой убежать далеко, а времени на исцеляющие заклятие в такой суматохе нет.

Остановившись и повернувшись к мчавшейся на них мантикоре, он решился на отчаянный шаг. Это заклинание они с Гермионой не пробовали на практике, а только выучили теоретически. Оно забирало очень много сил и могло выйти из-под контроля, но он должен был задержать чудовище любой ценой. Друзья не могли передвигаться быстро, а значит, нужно сделать всё, что только возможно, чтобы притормозить чудище.

— «Трипликатус Магикус Экстремус Файр!» — прокричал Гарри, вкладывая в заклинание все свои силы и способности.

Из его палочки вырвалось пламя, которое начинало расти и расширяться. И вот уже перед сердитым чудовищем, заполнив все пространство улочки, стоит огненная стена. Чудовище, злобно заурчав, начало ходить вдоль стены, жмуря свои вечно голодные черные глаза.

— Бежим, это её задержит ненадолго!

На этот раз Гарри потянул Гермиону, которая наложила тугую повязку на ногу и теперь двигалась более уверенно.

— За этим поворотом перекресток, может, мы сможем где-нибудь спрятаться, но я плохо помню это место. Из-за дел с магазином времени совсем нет, — пытался оправдываться Фред перед друзьями.

— Ничего, мы что-нибудь придумаем, — заверил друга Гарри.

Но тут его резко дернула к себе Гермиона. И как раз вовремя. Совсем рядом, опалив кончики непослушных черных волос, пронесся столб пламени.

— Это саламандры. Но они какие-то необычные, — рассуждала как на лекции Гермиона, с помощью струи «Агуаменти» отпугивающая новых врагов. — Очень странные, — продолжила она, отскакивая от очередного залпа, пущенного в неё. — Они не белые, а чёрные с ярко-алыми переливами, как будто ими управляет тьма. Нужно найти источник огня и уничтожить его; их не берет вода, и долго мы не сможем скакать от их залпов...

— К тому же за нами гонится пренеприятнейшая тварь... — угрюмо заключил Гарри, который с каждой потерянной минутой чувствовал сильнейшее отчаяние, осознавая, что удерживать заклятие он долго не сможет.

«Эта тварь не успокоится, а я скоро не смогу удерживать стену. Мы уже минут пять возимся с ними, и чувствую, что не продержусь столько же...»

— Вот, — он обрадовано указал Фреду на подобие алтаря, которое окружало пламя.

— Молодец, Гарри.

Вместе с Гермионой отбиваясь от опасных, но, в большей степени, забирающих время и силу, чудовищ, они пробились к алтарю и с помощью стихийных чар, объединивших силу воды и ветра, смогли потушить огонь.

Увидев, что саламандры исчезли, Гарри, застонав и прислонившись от бессилия, выкрикнул друзьям:

— Всё. Я больше не смогу держать стену. Простите меня... Фред, бери Гермиону и бегите отсюда. Я уже вижу перекресток, о котором ты говорил, а я останусь и попробую задержать эту тварь.

— Мы никогда не оставим тебя, — подлетела к нему Гермиона и начала отчаянно тянуть его за руку.

Но Гарри был для неё слишком тяжел и, как бы он ни хотел, идти дальше не мог.

— Есть только один выход, — глаза Гермионы как-то особенно загорелись, а щеки покрылись густым румянцем. — «Unose mutuo animosus», — после чего, сделав круговое движение вокруг себя и Гарри, Гермиона припала своими губами к губам друга в жарком поцелуе.

Гарри уж точно чувствовал жар, по всему его телу пробежала волна, накрывшая его с головой, дарящая ему тепло и силу. Хотелось, чтобы это никогда не прекращалось, только бы пить и пить этот живительный источник, но, когда он почувствовал, как Гермиона задрожала, он собрал всю свою решимость и разорвал поцелуй.

Вскочив на ноги, он поддержал пошатнувшуюся и резко побледневшую подругу. Взяв её за руку, он побежал вместе с Фредом к перекрестку, на который они возлагали такие надежды.

— Гермиона, как ты могла так рисковать?! — сердился Гарри, на бегу выговаривая подруге. Страх за неё затмил даже радость поцелуя. — Мы ещё поговорим, когда всё это кончится, а вдруг бы я не остановился... — содрогнулся он при одной только мысли.

— Но ты же остановился, причем так быстро, — восхищалась совершенно не раскаивающаяся Гермиона. — Гарри, ты знаешь...

— Бомбарда максима! — Фред первым заметил приближающуюся выпачканную в крови морду.

Заклинание подарило ещё минуту, но это им не помогло, так как мест спрятаться не было. Перекресток очерчивался торцами каменных зданий, а на придумывание плана времени не было, и, вскинув палочки, ребята приготовились отбивать атаку. Они одновременно запустили самые разнообразные атакующие чары, но мантикора, ловко увернувшись, совершила стремительный прыжок. Видя, что бежать некуда, Гарри, собрав свои силы, направил их на создание защитного щита высшего уровня волшебства.

Щит переливался всеми цветами радуги и получился настолько прочным, что чудовище отскочило от него, как мячик; недовольно взвыв, мантикора приземлилась на свои когтистые лапы и тут же кинулась в новую яростную атаку. С каждым новым прыжком она зверела всё больше, не имея возможности достигнуть желанной цели, а Гарри понимал: нельзя допустить прошлой ошибки, ведь чем выше уровень, тем больше сил забирает заклинание, а значит, нужно срочно что-то делать. И тут ему пришла в голову очередная «гениальная» мысль.

Воспользовавшись моментом, когда в очередной раз в сторону отскочившей от купола мантикоры были пущены заклятия от друзей, Гарри побежал, убрав щит, он свернув в один из поворотов, предварительно кинув заклинание, которое отвлекло внимание монстра на него. Он рассчитывал на то, что сможет отвлечь мантикору на себя. Его расчет сработал, но, видимо, удача отвернулась от него, потому что впереди юношу ждал тупик.

В это же время Гермиона с громким воплем: «Гарри, нет!» кинулась вслед за ними. Добежав до начала проулка, она замерла, увидев, что чудовище уже практически настигло друга. Вспомнив трюк Гарри, Гермиона повторила его в точности до наоборот, прокричав «Депульсо». У неё получилось настолько успешно выполнить заклинание, что Гарри отбросило с такой силой, что он, пролетев метра два, припечатался спиной о стену тупика и свалился без движения на дорогу.

— О нет!.. Десцендо, — произнесла она, обрушивая на чудовище стену.

Мантикора, уже порядочно взбешенная, с обезумевшим взглядом, бросила Гарри и, взвыв, кинулась за новой разозлившей её целью.

Гермиона, видя, что чудовище потеряло интерес к Гарри, в ужасе кинулась бежать обратно. Вот перед глазами появился спасительный угол, и не в силах бежать дальше волшебница свернула за него. Она почувствовала, как туша чудища проносится за её спиной, и тут же ощутила дикую боль в спине от глубоких ран, нанесенных его когтями. Боль была настолько сильной, что Гермиона, вскрикнув, не удержалась на ногах, споткнулась и со всего разбегу проехалась по выложенному булыжником тротуару, содрав руки и коленки в кровь. Краем глаза она успела заметить Фреда, который не знал о перестановке сил и, оставив в сторонке ребёнка, побежал в проулок к ним на помощь, а получилось, что направляется прямо в лапы к смерти. Поэтому, несмотря на жуткую боль, Гермиона, привстав, постаралась создать над Фредом защитный купол, который получился не такой сильный, как у Гарри, к тому же боль не давала возможности сосредоточиться, а потерянные силы вылились в то, что чудовище не отскочило от щита, а лишь замедлилось. Но это дало Фреду шанс, и он пустил в чудовище «Эверто статум», отбросив его назад. Но мантикора, разозленная «букашками», мельтешащими перед ней и посмевшими ей сопротивляться, начала новую, ещё более массивную атаку. На этот раз чудовище прорвалось к Фреду одним стремительным прыжком и уже заготовило своё жало, но тут сзади раздался слабый голос: «Jacere pugio». Это был Гарри. Он стоял, опираясь на стену, и пустил заклятие в спину чудовища, от которого кинжалы, достигнув своей цели, вонзились по самую рукоять. Испытав острую боль, чудовище промахнулось, ударив ядовитым жалом рядом с Фредом, но всё же успело полосонуть когтями его по правому плечу.

Фред еле сдержал крик боли и не выдержал бы дальнейших нападок мантикоры, но тут Гермиона, в душе аплодируя простой и, в то же время, гениальной выдумке Гарри, соединив левитационное с призывным заклятием, переместила Фреда от чудовища. Он был весь в крови и застонал от испытываемых мук, но смог прошептать: «Ребенок». Тогда она собрала последние силы и повторила этот же трюк с мальчиком, после чего обессиленная, с искаженным гримасой боли лицом упала рядом с Фредом в лужу из их смешанной крови.

Сил больше ни у кого не осталось, и неизвестно, чем бы это закончилось для друзей, когда внезапно к ним на помощь пришел незнакомец, который не только отвлек чудовище на себя, но и смог его хоть немного потрепать. В момент одного особо опасного выпада он, рискуя своей жизнью, загородил Гарри от неминуемой смерти.

В этот момент мантикора оказалась в опасной близи от Гарри, и незнакомец, недолго думая, оттолкнул его, подставив таким образом под удар себя, и дальнейший бой он уже продолжал левой рукой, потому что правая безвольно повисла вдоль туловища. Гарри пытался помочь, чем мог, тоже посылая заклинания, на которые у него хватало сил. Его поражала ловкость мужчины, но из-за постоянных перемещений он заметил только то, что мужчина был молодым, с красивыми чертами лица и черными волосами, спадающими до плеч.

Дальнейшие события Гарри вообще запомнил с трудом, так стремительно они начали развиваться. С разных сторон бежали израненные люди, а за ними, как на охоте, следовали пятиноги. То тут, то там стали наконец-то появляться авроры, которые вместе с теми, кто ещё мог сражаться, стали теснить плотоядных монстров.

Гарри смог добраться до друзей и, создав вокруг них кольцо огня, отстреливался заклятиями, чтобы не подпустить чудовищ к себе. И тут он заметил, что незнакомец, выбрав неудачный маневр, не сможет отбить следующую атаку мантикоры. Тогда Гарри, желая отблагодарить своего спасителя, бросился ему на помощь, на ходу кидая очередные кинжалы, один из которых попал прямо в львиную грудь. После чего одновременно произошло несколько событий. Гарри, споткнувшись обо чье-то распростертое тело, упал, думая, что это конец. Мантикора тоже так думала и, издав радостное мурлыканье, кинулась к нему, но внезапно вокруг них беззвучно аппарировали невыразимцы, которых Гарри узнал по описанию Рона. Они произнесли какое-то заклинание, похожее на «Бомбарду» и, что удивило Гарри даже при подобных обстоятельствах, не из волшебных палочек, а из ничем непримечательных на первый взгляд потрепанных деревянных коробок. В мантикору устремились мощные, похожие на струи воды, волны волшебства, и как только они достигли чудовища, то разорвали её на мелкие кусочки, ошметки от которой, разлетевшись в разные стороны, забрызгали всех окружающих, находящихся ближе всего к произошедшему.

Гарри, с облегчением вздохнув, взглянул на незнакомца, но успел только увидеть озорной блеск в черных глазах, и тот, благодарно кивнув Гарри, испарился.

Невыразимцы с аврорами очистили улицу от оставшихся существ, и тогда отовсюду начали раздаваться хлопки аппарации колдомедиков, которые подходили к пострадавшим, чтобы оказать помощь.

Испытывая крайнюю степень брезгливости, Гарри очистил себя и свою одежду и, увидев, что в его сторону идет парочка колдомедиков, попытался встать — что удалось ему со второй попытки — и, пошатываясь, побрел к друзьям.

— Куда вы, мистер? — один из медиков помладше приблизился к нему, а более старший стал оказывать помощь лежащему бедолаге.

— Там мои друзья, и им нужна помощь...

— Вначале я продиагностирую вас, а затем мы пройдем к вашим друзьям, может, им уже оказывают помощь, — не принимая возражений, он провел диагностику, после которой дал болеутоляющее и укрепляющее зелья, поздравив Гарри с тем, что он легко отделался.

Всякая задержка казалась Гарри вечностью, и как только зелье начало действовать, он, ускорив свой шаг, практически побежал к друзьям. Возле них уже суетился один медик; он дал укрепляющие зелья Гермионе, окончательно разрезав кофточку, наложил на спину какую-то повязку, пропитанную специальной мазью, и принялся за Фреда, который пострадал больше всех и всё еще лежал на дороге.

Гарри снял свою почищенную футболку и аккуратно помог надеть её Гермионе, за что получил благодарный взгляд подруги. Второй колдомедик, пришедший с Гарри, убрал у Гермионы ссадины и, подлечив ногу, наложил новую чистую повязку, после чего принялся помогать осматривать Фреда.

Когда Гермионе была оказана первая помощь, Гарри сел с ней рядом прямо на тротуар, а она, склонив голову ему на плечо, продолжала смотреть, как вокруг все суетятся, оказывая помощь пострадавшим, как забирают погибших.

Рядом с Гермионой приземлилась её сова. Ребенка уже забрали в Мунго, казалось, опасность позади, а в душе нарастала какая-то щемящая пустота и обреченность.

Когда Гарри обнял Гермиону одной рукой, она ещё сильнее прижалась к нему, потерлась головой о его плечо, словно маленький котенок, а потом, глубоко вздохнув, прошептала:

— Наверное, теперь мы все сможем видеть фестралов...

В этот момент Гермиона казалась такой хрупкой и беззащитной, что Гарри отчаянно захотелось укрыть её ото всех бед, уберечь её от этой жуткой жизни и, если нужно, спрятать ото всех. Так захотелось не отпускать её никогда, быть рядом и защищать, чтобы ни одна слезинка горя больше не коснулась её лица. Поддавшись порыву своих чувств, он обнял её ещё крепче и, поцеловав в макушку любимых каштановых волос, прошептал:

— Мы справимся, родная, мы справимся.

Тогда она, обхватив его за торс, прижалась к нему, уткнувшись своим холодным носом ему прямо в грудь, и горячо зашептала:

— Спасибо, спасибо тебе. Спасибо за то, что ты такой и что ты есть у меня.

Когда все необходимые манипуляции с Фредом были произведены, его вместе с Гарри и Гермионой переместили в Мунго, где они прошли дополнительную диагностику, и им окончательно залечили полученные раны, после чего Гарри решил подождать кого-нибудь из Уизли. К счастью, им оказался Джордж, который к тому же довольно быстро прибыл в больницу.

Гарри постарался вкратце и, избегая в присутствии подруги особо ярких моментов, поведать о том, что случилось. Бледный и расстроенный Джордж сказал, что они могут больше не переживать, потому что он останется с Фредом и позже сообщит им, что будет с братом. Заверив близнеца в своей поддержке, через больничный камин они переместились на площадь Гриммо. Всё это друзья делали с трудом, молча, словно прожили месяцы тяжелых дней, и это так измучило их, что они выполняли все действия на «автопилоте».

Помывшись и переодевшись, они где-то полчаса сидели в молчании на кухне, так толком ничего и не поев, а потом, как сговорившись, одновременно встали и последовали в гостиную, где, кроме вазы, все вещи так и остались лежать поломанными.

Гарри, сбросив хлам с дивана, предложил Гермионе сесть, и сам сел рядом. Она тут же подвинулась ближе и, подтянув ноги на диван, прижалась к нему как на Косом переулке. Гарри только обрадовался такому решению подруги. Обняв её, он расположился так, чтобы можно было удобно и долго наслаждаться близостью друг друга. Он призвал к себе кресло, положил на него ноги и разжег в камине огонь, потом, облегченно вздохнув, ещё раз прижал к себе подругу, на что та только удовлетворенно засопела в ответ.

Стало так тепло и уютно от этого простого, но такого глубокого молчания. Гарри не знал, сколько они так просидели — его мысли витали где-то далеко — и вдруг совершенно невпопад он произнес:

— А ты мне сегодня снилась...

____________________________

Сноски:

1. Высказывание Пауло Коэльо, бразильского писателя и поэта.

2. http://www.zoovet.ru/petfoto.php?id=17366&pid=525 по этой ссылке можно посмотреть сову Джинни.

Серая неясыть достигает величины до 38 см и весит от 400 до 640 г. У неё тёмные глаза и круглая голова, которой она может вертеть на 270°. Ушные пучки отсутствуют. Оперение окрашено в маскировочный цвет серого цвета или цвета древесной коры, а крылья по сравнению с другими видами сов скорее короткие, широкие и округлённые. Пары с различной окраской могут иметь различных детёнышей.

3.а) http://www.zoovet.ru/petfoto.php?id=11392&pid=721 по этой ссылке можно посмотреть сову Гермионы.

Также можно посмотреть красивые фото по этой ссылке б)http://www.24open.ru/max9333/blog/3132541/comments/.

Обыкнове́нная сипу́ха — хищная птица, её длина составляет 33—39 см, размах крыльев 80—95 см. Вес птиц варьирует в широких пределах от 187 до 700 г, и во многих случаях он не является географической характеристикой, а зависит от каждой конкретной особи. Однако в целом островные птицы более мелкие. Среднего размера сова, со стройным телосложением и длинными ногами. Оперение очень мягкое, пушистое. Верхняя часть тела обычно охристо-рыжая, с поперечными пепельно-серыми пестринами и многочисленными мелкими тёмными полосками и крапинами. Окрас нижней части тела различается в зависимости от района обитания. Лицевой венчик имеет форму сердца (отличительный признак всех сипуховых), обычно белый с охристой каёмкой, с небольшими участками рыжих перьев под глазами. Радужная оболочка тёмно-бурая. Уши расположены несимметрично — одно из них находится в области лба, а другое — на уровне ноздрей. Такое строение слухового аппарата помогает птицам превосходно под разными углами слышать звуки, издаваемые потенциальной жертвой. Клюв и восковица светлые, желтовато-белые..

Уважаемые читатели, в главе использованы заклинания не только из канона, но и, грубо говоря, «слепленные» из латинских слов. Автор сего фика и многоуважаемые беты не имели возможности учиться в Хогвартсе, а потому не сильны в латинских заклинаниях. Если таковые имеются среди Вас, уважаемые читатели, то просьба не кидаться тапками или насылать заклятия, когда Вы, зная латинский, заметите ляп, а помочь его исправить, подсказав, как правильно произносятся употребленные в фике слова или выражения.