Размах крыльев (гет)

«Вдруг стало серым, бесчувственным небо

Над проклятым местом туманной страны,

Но виноват никто как будто не был.

Всего лишь умирали наивные сны!

Разорвано детство на мелкие клочья,

И слёзы потоком из ласковых глаз.

Весь путь есть теперь тернистые сучья.

Мечте предстоит умирать. И не раз!

В жизнь боль и страданье, навеяны страхом,

Потерян ей Свет, а рядом лишь враг.

И вся судьба теперь кажется крахом.

Теряет сознанье… И сгинет во мрак!»

Спрятавшееся солнце всё ещё не появилось.

На душе было так плохо и страшно, что жить не хотелось. Безжалостное убийство Живоглота оставило в сердце безобразный глубокий рубец. Всё нутро Гермионы заполнила какая-то тяжелая беспредельная пустота, от которой не возможно избавиться. Она льнула к ней изнутри, отягощая сознание, притупляя разум и оставляя лишь одну глухую непрекращающуюся боль. Слёзы вроде облегчали страдание, но это только казалось… Гриффиндорка чувствовала себя выброшенной из окна, и жила она после этого как бы в процессе затянувшегося падения, когда одновременно страшишься и ждёшь смерти, а конец всё не приходит. Глупая, она так испугалась, поэтому и ожидала своей кончины, наивно пологая, что это предел. Но Жизнь готовила ей подарок… Хороший или плохой покажет время. Факт в том, что госпожа Судьба сулила ей смерть, вовсе не в это грустное для девушки мгновение и уж точно не от горя. Сегодня она приносила ей в дар ВСТРЕЧУ.

— Грэйнджер?

Гермиона услышала свою фамилию, но до конца не смогла понять, что обращаются именно к ней, словно голос был нереальным, из другого мира, поэтому она и не обратила на него внимания. Но этот звук был в её голове посторонней помехой, шумом, который раздражал, постепенно заставляя вернуться к действительности. К тому же он казался до неприятного знакомым.

Девушка медленно подняла заплаканное лицо вверх. В раз высохли слёзы.

— Боже, – только и сумела вымолвить она.

— Я польщён – меня узнали, – Малфой был несказанно удивлён, но не мог не съязвить; наверное, это привычка.

Для гриффиндорки всё стало гораздо хуже, чем было. Дело в том, что она узнала в этом человеке Драко Малфоя. О, как же она презирала его! Он постоянно отравлял ей жизнь – ежедневно задирал Гарри, доставал Рона, издеваясь над его скромной залатанной одеждой и старой дешевой моделью метлы для квиддича, а также оскорблял её. Никогда и ни к кому ещё эта добрая девочка, выросшая в хорошей маггловской семье, и с детства окружённая заботой и верными друзьями не испытывала такой обширной гаммы негативных эмоций и чувств. Но она, будучи очень строгой к себе и не по годам разумной, заключила, что не станет растрачивать на столь недостойную личность своих нервов, поэтому с самых младших курсов старалась научиться не обращать на его издёвки внимания, и нужно отдать ей должное, к своим семнадцати годам гриффиндорка научилась справляться и с этим заданием на пять с плюсом. Она всё делала на отлично!

Правда на шестом году обучения в Хогвартсе волшебница практически забыла о существовании несносного слизеринца. Складывалось впечатление, что лестницы и коридоры школы стали шире, дверные проёмы увеличились раза в два, появились какие-то обходные пути в Главный зал и во все классные комнаты… Что за таинственное колдовство было тому причиной? Ответ прост и необычен одновременно, все лишь Драко Малфой перестал «одаривать» гриффиндорскую троицу своим особым вниманием. Гермиона могла по пальцам пересчитать, сколько раз она видела его в прошлом году во внеурочное время. Это было непривычно. Никто больше не сталкивался с Гарри плечом в широченном полупустом коридоре, никто исподтишка не швырял заклятье в Рональда, никто больше не преграждал ей дорогу и не выкрикивал: «Грязнокровка!» Теперь слизеринец лишь изредка мог оказаться в том же месте, что и девушка со своими друзьями, и то видимо по чистой случайности, но даже в этом случае парень не обращал на них ни малейшего внимания. Он проходил мимо, даже не глядя в сторону гриффиндорцев, не проронив ни слова. Малфой по большей части перемещался по Хогвартсу один, без Краббе и Гойла, всегда шёл целенаправленно и немного отстраненно от всего остального окружающего мира. Ни то чтобы гриффиндорке всё это не нравилось, просто… как-то не укладывалось в голове, обескураживало.

В тоже время у Гермионы Грэйнджер появилась другая проблема – Гарри Поттер, словно с цепи сорвался. Он стал сам искать встречи со слизеринцем. Друг, не доедая обеда, с Картой Мародеров подмышкой и плащом невидимкой в рюкзаке пулей вылетал из Большого зала и нёсся по пятам Малфоя. Кроме этого Гарри дошел и до того, что пропустил один из матчей по квиддичу! Конечно, игра была далеко не решающей, к тому же состязались Райвенкло и Хаффлпафф, но факт остаётся фактом. Гриффиндорка уже было всёрьез начала задумываться, над тем, что у приятеля началась паранойя. Но как выяснилось много позже, Гарри оказался абсолютно прав по поводу поведения Малфоя – он действительно служил Тому-Кого-Нельзя-Называть.

— «Бог мой!», – вдруг в мутном сознании Гермионы вспыхнула мысль, – «Он же Пожиратель смерти!!»

Вся её душа содрогалась от страха, но она больше не могла себе позволить находиться перед врагом в таком уязвимом положении как сейчас, глупо таращась на него опухшими глазами снизу-вверх. Она почувствовала, что скорость её падения возрастает, а когда неумолимая земля несётся навстречу и падаешь с такой высоты – к чему предосторожности?

Девушка вскочила на ноги, но у неё затряслись коленки. Она попыталась не зацикливаться на этом. Волшебница вскинула свою палочку, направив прямо на Малфоя.

— Не смей п-приближаться ко мне, – хотела выкрикнуть она, но голос предательски подвел её, и получился почти шепот.

Волшебная палочка заметно подрагивала в онемевших от ужаса пальцах. Одним словом, вид «Храброй Богини Возмездия» был непоправимо смазан, если не сказать большего – получился жалким и смешным.

Меж тем Драко, кажется, тоже приходил в себя. На его лице ошеломлённое выражение плавно сменилось на будничное скучающе-раздражённое, а один уголок губ в жесте нескрываемого презрения слегка дёрнулся вниз. Он лениво пробежался по ней взглядом, обсмотрев с ног до головы и обратно, и… усмехнулся. Казалось, что он совершенно не боится её. Видимо ничтожный вид грязнокровки не мог внушить ему ни капли страха.

— Грэйнджер, я и не знал, что ты здесь подрабатываешь?

Девушка непонимающе посмотрела на него. Он что пьян? Какая работа?! Наверное, все слизеринцы просто идиоты, вот, и всё. Или он таким странным образом пытается заговаривать ей зубы? Она бросила на него ещё один недоверчивый взгляд, и на всякий случай предупреждающим жестом, чуть повыше подняла палочку.

Тем временем Малфой продолжал забавляться над ней.

— Признаться, никогда бы не подумал, что гриффиндорская заучка тоже может пуститься во все тяжкие, – в притворном сочувствии он покачал головой. – Скажи, это тебя нужда толкнула или твои хвалёные дружки довели до такого состояния?

Гермиона решительно не понимала, о чём этот слизеринец толкует. Ну, да, конечно, ей страшно, но не могла же она от этого перестать понимать человеческую речь, в самом-то деле! Он определённо несёт какую-то ахинею!! Что за кошмарный день? Помимо пережитой трагедии Господь ещё и приготовил ей встречу со свихнувшимся Малфоем.

Девушка решила рискнуть озвучить посетившие её мысли:

— Малфой, ты что идиот?

Ухмылка сползла с его лица.

— Следи за речью, Грэйнджер, – это, во-первых, а, во-вторых, ты ещё скажи, что не знаешь, где именно ты сейчас находишься.

Волшебница хотела посмотреть на него внушительно и с достоинством, но получилось как-то по-особому беззащитно и потерянно. И палочка всё ещё подрагивала в её пальцах.

— Я не знаю… Я потерялась.

Юноша резко и громко рассмеялся. Что за подарок судьбы – встретить беспомощную выскочку-гриффиндорку и вдоволь поиздеваться над ней. Есть всё же справедливость в этом мире!

Парень продолжал смеяться. Ему было невдомёк, как можно заблудиться в этих «трёх соснах». Для него все переулки Мрак-аллеи, словно на карте, были чётко вырисованы в памяти. Ещё бы! С его-то абстрактным мышлением.

Он посмотрел на неё как на «богом обиженную»:

— И ты поэтому тут сидела как пугало и обливалась крокодиловыми слезами?

Она вспыхнула в гневе. Вдруг перед глазами чётко предстали жестокие безликие маски Пожирателей смерти и рухнувший с забора, словно подкошенный, Живоглот. На глаза вновь навернулись горькие слёзы потери и лютой ненависти к слизеринцу, неразрывно связанному с этими убийцами. Она внезапно подумала, что если он произнесёт ещё хоть одно слово о её внешнем виде и слезах, то она убьёт его. Убьёт, совершенно точно!

И скажи ему Гермиона об этом, то вызвала у Драко ещё один безудержный взрыв хохота, потому что, кому как не ему, знать, каково это на самом деле – попытаться впервые посеять смерть.

Но его мысли на эту тему её совершено не интересовали, тем более что произнесла она совсем другое:

— Не твоё дело! – волшебница попыталась вложить в эту короткую фразу как можно больше эмоций обуревавших её в это мгновение.

Получилось впечатляюще. Она сделала в его сторону один небольшой шаг, всё ещё держа поднятой палочку.

Малфой прикинулся испуганным, но сделал он это так небрежно и наигранно, что ей пришлось только подосадовать на свою слабость и ничтожность.

— Да, ладно, Грэйнджер, успокой свои нервы, – отмахнулся он от неё, – Я же просто так спросил, из вежливости. Нравится тебе тут в грязи валяться и реветь, так на здоровье! Мне, искренне признаюсь, плевать. И перестань глазеть на меня так, словно я собираюсь тебя съесть. Не беспокойся понапрасну: я по средам не включаю в свой рацион гриффиндорок.

Она округлила глаза, а он продолжал:

— Разве что хаффлпаффок, – он вновь рассмеялся.

Гермиона поёжилась, ибо на её глазах происходило что-то нереальное… Драко Малфой разве перестал быть трусом? Он ни всхлипывал, ни угрожал отцом, ни трясся под прицелом чужой палочки, как это бывало раньше, в младших классах. Этот человек вёл себя так, словно это он сейчас владел ситуацией, и волшебная палочка находилась в его руках, а не в её. Видимо неожиданное открытие, смешанное со страхом, отразилось на её лице, потому что он скривился:

— Я шучу, Грэйнджер. Ты что такая мнительная-то. А что касается твоего местоположения… – он как-то по-особому гаденько улыбнулся и махнул рукой в сторону строения, находившегося поодаль за его спиной, – Видишь дом?

Волшебница посмотрела в указанном направлении.

Взгляд упал на двухэтажное деревянное здание. Из покосившейся крыши торчала одинокая полуразрушенная труба. Вместо входной двери висели индийские соломенные шторы. Ступеньки от крыльца расходились в обе стороны от входа. В общем, ничего примечательного. Разве что… Прямо напротив строения туда сюда прохаживались две непристойно одетые девицы. А ещё там же ошивался какой-то страшный коротышка. Издалека невозможно было разобрать, был ли он гоблином или же просто ростом не вышел.

Гермиона оглядела предложенную ей картину, но так ничего и не поняла.

— Ну, допустим, вижу?

— Это Весёлый дом Марно, – просто ответил он, таким тоном, будто ей это должно было сказать о многом.

Но девушке это решительно ни о чём не говорило.

— И? – она вновь попыталась добиться от него истины, всё ещё не веря тому, что она находится, чёрт знает где, и премило беседует с одним из Пожирателей смерти. Класс! Кому рассказать, так ведь не поверят.

— Грэйнджер, я и забыл, что ты у нас наивная простота, живущая в библиотеке, – живо откликнулся он. – Прошу заметить, что я как истинный джентльмен пытался в присутствии «дамы», – он отвесил ей шутливый поклон, тем самым, показывая, что последнее слово он применил, как бы, между прочим, и к ней оно совершенно не имеет никакого отношения, – Выражаться более пристойно. Но, увы, дама тупит, так что приходится говорить без обиняков – это бордель. Надеюсь, хотя бы значение этого слова ты понимаешь.

Гриффиндорка стояла, как громом поражённая. Обрывки их разговора закрутились в голове… Так вот, что он имел ввиду, намекая о её работе! Оцепенение, навеянное его спокойным слегка ехидным голосом и прямым взглядом, слетело с Гермионы, будто отстегнулись оковы. Гнев подхлестнул её.

— Да как ты смеешь, мерзавец! Ты… ты… Грязный Пожиратель!! – в запале выкрикнула волшебница.

Она попыталась наложить на него какое-то заклинание, но не успела: Малфой одним ловким движением фокусника выхватил у неё из рук волшебную палочку и направил на её же бывшую обладательницу. Каков подлец! Даже не стал утруждать себя тем, что бы достать свою, хотя… стоит отдать ему должное, такой способ обезоруживания противника, будет куда покруче «Экспеллиармуса».

Если Гермиона думала, что испытала за сегодня все степени ужаса, то сейчас ей приходилось признать: как же она ошибалась!

Разительные перемены в его лице были воистину устрашающими. Взгляд стал ледяным, непроницаемым, колючим. Около уголков губ залегла складка. Весь его образ был настолько пропитан ядовитой злобой, что она, казалось, сочиться из него и отравляет воздух вокруг. У девушки предательски затряслись колени. Она вдруг с леденящим сердце ужасом отчётливо поняла, что до смерти боится его. Как такое случилось? Ведь раньше её чувства к нему ограничивались лишь презрением, ну может ещё и жалостью… А теперь перед ней стоял какой-то другой человек, одним лишь своим видом вселяющий всепоглощающий страх!

— Молись… – едва шевеля губами, прошептал он, и на неё повеяло могильным холодом.

Гермиона зажмурилась и внутренне вся сжалась в малюсенький комочек и, видит Мерлин, действительно начала молиться. И, кто знает, что произошло бы в следующую секунду, если бы откуда-то справа не послышался противный низкий хриплый бас. Гриффиндорка распахнула глаза.

— В какую цену отдашь?

Возле Малфоя стоял тот самый лилипут, которого она видела возле публичного дома. Даже при самом близком рассмотрении оказалось проблематичным понять кто это: гоблин или просто карлик. Голова человечка была непропорционально большой по отношению к туловищу, одного глаза не было вовсе, из носа торчали рыжие волосы, а на подбородке произрастала в разные стороны густая рваная борода. Надет на нем был грязный болотного цвета нелепый смокинг, а манишка была забрызгана чем-то коричневым. Довершал его наряд порванный у самого основания бордовый цилиндр, в ленту которого был втолкнут давно уже завядший цветочек.

Слизеринец внимательно смотрел на него сверху вниз. На губах молодого человека заиграла самая гаденькая ухмылочка. Малфой бросил быстрый взгляд на девушку, и она, уловив в нем неотвратимую для себя опасность, резко выдохнула.

— Так почём? – требовательно повторил карлик.

— А сколько предложишь? – заинтересованно отозвался юноша.

Гермиона задохнулась от возмущения на неожиданный поворот событий. Страх и злоба смешались в ней в одно месиво, голова пошла кругом. Внезапно пришло зловещее осознание. Малфой что всерьёз собирается вот так запросто продать её этому уроду? Она же живой человек, а не товар! Или ему всё равно? Мразь! У неё засосало под ложечкой. Что если это правда? Как она будет защищаться от этого коротышки, у неё ведь нет даже волшебной палочки! Всё пропало…

Лилипут окинул похотливым взглядом замеревшую в шоке Гермиону. Прищёлкнул языком, как бы досадуя на её заплаканное лицо, затем прошелся взглядом по скромной светло-бежевой футболочке, не слишком обтягивающей грудь, после надолго зацепился взором за бедра, затянутые в старенькие потёртые штанишки, и довольно пососал измазанный сажей большой палец, словно в предвкушении. Эти его взгляды вызвали в ней острое желание помыться.

— Пять сиклей, – пробасил человек.

— Мало, – твердо ответил Малфой.

Гермиона не знала, толи ей радоваться, что слизеринец не оценил её так дёшево, толи вцепиться от злости ему в горло. Теперь, когда к ней вернулся дар речи… теперь-то уж она выскажет ему всё, что думает! И плевать на последствия: всё равно терять уже, кажется, нечего.

— Подонок, ты что себе позволяешь?! Я не твоя собственность!!

Примечательно, что Малфой даже не удостоил её взглядом, а страшный человечек наоборот оживился и ещё раз оценивающе пробежался по прелестям девушки.

— Уу-х, да она у тебя с норовом! Люблю я таких. Даю тебе за неё один галлеон, и расходимся.

Малфой отрицательно покачал головой. Лилипут зарычал и выкрикнул:

— Два галлеона!

Слизеринец широко усмехнулся, глаза его сверкнули. Он был полностью доволен сложившейся ситуацией.

Волшебница пришла в замешательство. Что ей делать, если Малфой сейчас согласится на сделку? Очень сильно захотелось убежать отсюда и спрятаться где-нибудь в укромном местечке, но осколки замутненного сознания подсказывали, что делать этого не следует, иначе наказание будет более изощрённое, чем это. По всему видно, что Малфой не шутит.

Меж тем, маленький человек, видя, что хозяин этой строптивой девчонки бесстыдно набивает цену, хотел было уйти, но уж шибко ему хотелось завладеть этой необычной девицей. Он перемялся с ноги на ногу и сказал, ковыряясь в пустой глазнице:

— Три.

— Всё ещё мало. Неужели, тебе её совсем не хочется? – подзадоривал слизеринец «покупателя».

Гермиона в испуге отступила на шаг назад.

— Стоять на месте, Грэйнджер! – рявкнул Малфой, даже не глядя в её сторону.

— Пять галеонов, – ответил, наблюдавший за этой сценой лилипут.

Слизеринец отрицательно покачал головой, но гадкая усмешечка так и не сходила с его лица.

— Слушай, парень, имей совесть! Давай сделаем так, я даю тебе десять галеонов и увожу её, – и, заторопившись, добавил, – Да, за такие деньги я мог бы кутить у Дилары целую неделю, причём с лучшими её девочками.

Малфой после этих его слов сделал вид, что всерьёз задумался над предложением.

У гриффиндорки душа рухнула в пятки.

— «Сейчас он согласится. Сейчас он согласится…» – с замиранием думала она.

Нужно было срочно что-то делать. Но что?! У неё похолодели кончики пальцев. Может нужно просто попросить? Она решилась на отчаянный шаг.

— Не надо… – беспомощно и жалобно прошептала она.

Усмешка юноши стала ещё самодовольнее и шире, но он всё ещё не удостаивал свою «жертву» взглядом. Вместо этого он опять заговорил с этим ужасным человечком.

— Но ты ведь хочешь именно эту, верно?

— Двадцать! Это всё, что у меня есть. Продай мне её!! – глаза лилипута горели азартом и ничем неприкрытым желанием.

Гермиона отчётливо представила, как её будут касаться эти маленькие пухлые руки с короткими грязными пальцами, и в предобморочном состоянии кинулась к Малфою.

— Драко, не надо! – выпалила она с придыханием. – Пожалуйста, я прошу… не надо.

И только теперь он посмотрел на неё. В его взгляде читался триумф. Он всё же заставил её унижаться, заставил умолять. Кажется, именно этого слизеринец и добивался.

Малфой откровенно ухмыльнулся ей в лицо. После, не глядя на грязного человечка, тоном, не принимающим возражений, сказал:

— Сделка не состоится.

Коротышка нахохлился и покраснел.

— Всё в этом мире имеет свою цену. Назови её! Я достану, сколько скажешь… – человек не собирался сдаваться.

Гриффиндорку бросило в жар. Что если Малфой передумает?!

— Ты слышал мой ответ, – ледяным голосом отрезал слизеринец. – Убирайся!

Гермиона выдохнула.

Лилипут осклабился и, буркнув себе в бороду особо непристойное ругательство, удалился.

Драко Малфой по своему обыкновению засунул руки в карманы и опять повернулся к волшебнице.

— Я думаю, это научило тебя держать язык за зубами, – скучающе сказал слизеринец.

У девушки появилось ощущение, что игрушка, по имени Гермиона Грэйнджер, уже успела ему надоесть, и он собирается отправиться дальше.

Так и есть. Он развернулся и зашагал по улице.

— Ты разве уходишь? – вдруг спросила Гермиона его спину.

Она не могла поверить своим глазам – Пожиратель смерти не собирался её убивать или хотя бы схватить в плен? Перед её глазами всё ещё живо стояла картина смерти Живоглота, а в ушах до сих пор звенел истеричный голос Беллатрикс, выкрикивающий «Аваду». Разве этот человек пришел не для того, чтобы мучить её, выпытывая тайны Ордена?

Малфой медленно обернулся и в нескрываемом удивлении приподнял бровь.

Девушка тут же спохватилась, услышав какой глупый, неуместный вопрос произнесла и решила поправить положение:

— То есть… я хотела спросить… Ты что оставляешь меня одну? – и сразу захлопнула рот, изрёкший очередную глупость.

Слизеринец одарил её таким взглядом, что волшебница почувствовала себя умалишенной.

— Грэйнджер, я что-то не совсем понял природы твоих вопросов.

Гермиона топнула ногой. Она разозлилась и на себя, и на ту ситуацию, в которой она очутилась.

— Я всего лишь хотела узнать, как мне найти дорогу в Косой переулок и, что делать, если этот карлик вновь ко мне подойдёт? – изрекла она, гордо подняв голову.

Он посмотрел на неё ещё одним своим холодным взглядом полным презрения и… снова ухмыльнулся. Гермиона про себя выругалась на свою беспомощность и зависимость от этого человека, а ещё от всей души пожелала, чтобы у него мышцы на скулах затекли от этих его противных усмешечек.

— Это должно решить твои проблемы, – и с этими словами он швырнул ей её волшебную палочку; деревяшка с характерным звуком покатилась по мощеному тротуару прямо ей под ноги, – Ты же, как это там называется… магглорожденная ведьма? – притворно вежливо поинтересовался он, впервые применив к ней этот эпитет, всё с той же ухмылочкой на губах. – Так вот, и наколдуй себе спасителя.

Девушка нагнулась, чтобы поднять своё средство защиты, а Малфой тем временем уже вновь развернулся и медленной походкой начал удаляться от неё. Гермиону посетила приятная мысль: а не швырнуть ли в этого заносчивого мальчишку каким-нибудь проклятьем? Но вдруг до неё донёсся голос слизеринца, словно предупредивший все её желания и намерения:

— Я полагаю, благородная гриффиндорка не опуститься до того, что бы целиться в спину противнику.

— «Чёрт! А ведь он прав», – с досадой подумала девушка и вновь притопнула ногой.

Она продолжала просто наблюдать за его отдаляющейся высокой фигурой. Внезапно он, напрягшись, замедлил шаг и остановился, будто прислушиваясь к чему-то. После произошло нечто из ряда вон выходящее… А именно, Малфой резко развернулся на сто восемьдесят градусов и в несколько больших прыжков вновь оказался возле девушки. Она перепугалась, подумав, что он хочет напасть на неё – попыталась наложить на него «Петрификус Тоталлус», но не успела, ибо слизеринец снова одним ловким движением выхватил у неё палочку. Затем, припечатав её к каменной стене, привычным жестом своей коленкой раздвинул ей ноги в разные стороны, прижавшись к волшебнице плотнее. Его правая ладонь требовательно скользнула ей на талию, далее, легко пройдясь по спине, замерла на пояснице, заставив девушку выгнуться.

— «Ну, это уж слишком!!!» – у Гермионы глаза от удивления стали как плошки.

Она попыталась вырваться, уперевшись руками в его грудь. Безрезультатно. Он с силой дёрнул её на себя, навалившись левой рукой на стену за ними. Девушка сдавленно ойкнула. Малфой приблизил своё лицо к её так внезапно и быстро, что у неё появилось чудовищное предчувствие того, что он хочет её поцеловать. Гриффиндорка замерла, словно натянутая струна, всё её нутро протестующее зазвенело, а голова, уже в который раз за этот ужасный день, пошла кругом. Но юноша внезапно замер буквально в половине дюйма от её губ. Он заглянул ей в карие глаза и откровенно усмехнулся.

— Расслабься, Грэйнджер! И не вздумай упасть в обморок. Ничего личного, – прошептал он ей в губы и с издёвкой скривился, – Но предупреждаю, в твоих же интересах не произносить ни звука! – пригвоздил он её к месту, так что она и пошелохнуться боялась.

Малфой отвёл от неё свой взгляд. Но этого их небольшого зрительного контакта хватило, что бы она успела разглядеть ледяной демонически-серый цвет его глаз. По телу побежали щекочущие мурашки. И как она раньше не обращала на это внимания? Ну, то есть она, конечно, знала, что он гадкий, белобрысый слизеринский хорёк и… всё – на этом её знания заканчивались. И уж тем более её никогда не посещали дикие мысли по поводу того, какого цвета у него глаза. Ещё бы! Мерлин, какая чушь!! Но теперь волшебница внезапно для себя самой озадачилась: а встречала ли она людей с такими же необычно опасными и одновременно чарующе-завораживающими глазами? Гермиона внезапно вздрогнула от этих своих непростительных мыслей, а слизеринец, подумав, что она снова пытается вырваться, прижал её ещё сильнее. Теперь она была крепко накрепко зажата между отрезвляющей прохладой каменной кладки и жарким юношеским телом и могла каждой клеточкой своего перепуганного и обескураженного существа ощущать его сильнейшее напряжение. Все его мускулы были сгруппировано сжаты, а на шее бешено пульсировала голубая жилка. Он совсем не смотрел на её, казалось, что слизеринец весь обратился в слух.

Вдруг из-за поворота с той стороны, куда хотел отправиться Малфой, до гриффиндорки стали долетать громкие голоса.

— Какого дьявола…

— Приказы не обсуждаются! – прикрикнул истеричный голос Беллатрикс.

Из-за угла появились три уже знакомых фигуры Пожирателей смерти. Первый говоривший был бежавший из Азкабана Долохов, вторая – Лестранж, а шедшая рядом – некая таинственная Соломе.

Девушка уже второй раз за сегодня находилась в окружении убийц, но теперь ей почему-то было уже не так страшно. Парадокс! Но стоя рядом с этим странным, таким давно знакомым и глубоко ненавистным человеком, она чувствовала себя защищённой. Малфой будто скала оградил её от остального враждебного мира.

— Если ты будешь продолжать вертеть головой, Грэйнджер, клянусь Салазаром, я сверну тебе шею, – тихий и злой голос молодого человека медленно затёк в уши.

Гермиона быстро подняла на него взгляд и, смутившись, тут же опустила. Неожиданно Гриффиндорку посетила догадка.

— Малфой, ты что прячешься от них? – тихонько пробормотала она.

— Да, заткнись же ты! – яростно прошептал он ей в губы и с силой сжал свою правую ладонь, находившуюся у неё на талии.

У девушки определённо должны остаться синяки, потому что было очень больно. Из её груди вырвался громкий стон, а горячее дыхание гриффиндорки опалило парню подбородок.

Сильно натянутый на голову капюшон мантии Малфоя скрывал обоих так, что распознать их личности не представлялось возможным. Их такая откровенная поза совершено не имела никакого отношения к интиму, но Пожиратели даже не заподозрили подвоха. Долохов, услышав стоны, бросил на парочку долгий взгляд, видимо, желая оказаться на месте этого юнца, так умело и пылко тискавшего эту девчонку.

— Антонин! Не отвлекайся, – окликнула его Соломе. – Нам нужно искать Снейпа с мальчишкой!

— Какого дьявола! – повторил он. – Мы были здесь максимум полчаса назад!

— Повелитель утверждает, что они где-то поблизости, – вклинилась в разговор Беллатрикс. – Рассредоточьтесь!

И все трое Пожирателей смерти разошлись в разные стороны, постепенно затерявшись в многочисленных путаных лабиринтах Мрак-аллеи.

Гермиона услышала, как слизеринец облегчено выдохнул у неё над ухом. Его дыхание защекотало ей щёку. В следующую секунду он уже отдёрнул от неё свои руки и быстро отскочил на пару шагов назад, как от прокажённой.

— Грэйнджер! Ты, какого хрена, постоянно дергалась, как ненормальная? – вдруг рявкнул он на неё. – У тебя жизнь висела на волоске, а ты вела себя как самая настоящая, круглая дура!

— Ты спасал меня?! От них? – неверяще переспросила девушка, не обращая внимания на оскорбления.

Он опять зло рассмеялся.

— Знаешь, будь я одним из твоих дружков гриффиндорцев, то, разумеется, меня в первую очередь заботила бы твоя сохранность, но так как я слизеринец до мозга костей, то самоцелью я ставил спасение собственной шкуры.

— «Какая же он всё-таки сволочь!» – подумала Гермиона, но всё же так и не рискнула произнести свои мысли вслух.

— Ты прятался от Пожирателей? – вместо этого волшебница повторила заданный ею несколько минут назад вопрос. – Почему? Разве ты не…

Он заморозил её взглядом, и она не договорила.

— Не твоё дело.

— Я просто…

— Просто, отвали! – сказал, он, протягивая ей её же волшебную палочку, которая волей обстоятельств снова оказалась у него.

Она приняла у него свою вещь, а слизеринец посмотрел на неё так, будто его посетила какая-то неожиданная мысль, и видимо догадка не очень пришлась ему по вкусу, так как он скривился. Гермиона, заинтригованная напряженно глядела на него, в то же время не чая момента, когда она, наконец, сможет избавиться от его общества.

— Вали отсюда, Грэйнджер, пока они не вернулись, – равнодушно бросил он.

Ну, слава Мерлину! Стоп. Она же не знает обратной дороги…

— Малфой, а как пройти в Косой переулок?

— Ты что, убогонькая, я для чего палочку-то тебе вернул?

Гриффиндорка совсем не обиделась на «убогонькую». Видимо, потому что именно такой себя сейчас и ощущала.

— Аа-а… Ну, да, – сказала она, обхватив ладонью локтевой сгиб второй руки, но с места так и не сдвинулась.

Гермиона молча разглядывала носки своих ботиночек. Вот, например, на один из них села бабочка… Красивая такая, в разноцветную радужную полосочку. Наверное, волшебная… Девушка кожей чувствовала, что Малфой сверлил её глазами, кажется, он вообще уже дошел до точки кипения.

Ну, не признаваться же ему, в самом-то деле, что она не помнит нужного заклинания обнаружения! И торпеду из палочки она тоже в воздух послать не может, так как на её призыв скорее сбегутся все рыскающие по близости Пожиратели смерти, а не Уизли.

— Грэйнджер… – обманчиво-ласково позвал он, – Ждём особого приглашения?

Она подняла на него глаза и мысленно перекрестилась.

— Убирайся!! Пока я не передумал.

— «Какого чёрта, этот гад командует мной?!» – Гермиона разозлилась.

— А почему это я должна уходить? Это свободная страна, и я буду делать лишь то, что сочту нужным. Сам вали от меня! – огрызнулась она и тут же серьёзно пожалела.

Он сверкнул своими необыкновенными глазами и вмиг превратился в самого опасного из всех людей на этой земле. По крайней мере, так подумалось несчастной Гермионе.

— Всё, гриффиндорка, – последнее слово он произнёс, как оскорбление, – Ты допрыгалась. Сейчас ты идёшь со мной.

— Куда?

— Куда скажу, – сказал, как отрезал.

— Я не пойду! – твердо ответила девушка.

Словно это не она сейчас до дрожи боялась остаться одна в этом жутком месте на Мрак-аллее.

— А я у тебя и не спрашиваю. Я утверждаю: ты идёшь со мной, – и он сделал шаг в её сторону.

Она в испуге отступила и вскинула палочку. Рука подрагивала, но настроена она была очень серьёзно, и уж на этот раз точно для себя решила, что не позволит ему так легко себя обезоружить.

Он рассмеялся.

— Ей-Мерлин, Грэйнджер! Если ты ещё хоть раз поднимешь на меня эту твою бесполезную деревяшку, то я обещаю, что сломаю её напополам. Здорово, правда? Одну половинку ты сможешь кому-нибудь подарить. Например, этому твоему рыжему. У них со средствами-то ведь напряг, вот, он и обрадуется.

— Не смей говорить о Роне в таком тоне!! – вспыхнула Гермиона. – Ты и мизинца не стоишь на его левой ноге!

— Да, один мой ноготь стоит больше, чем всё их многочисленное семейство. Но сейчас не об этом, – совершенно спокойно ответил он. – Надо уходить, иначе мы каждую секунду рискуем быть застуканными моей тёткой. Она очень дотошна, и спать не сможет, пока на блюдечке не принесёт меня Лорду.

За этот чудовищный день Гермиона определённо усвоила только одно – Драко Малфой из всех сил скрывался от Пожирателей смерти. Интересно по какой причине? Но вновь спрашивать его об этом она не рискнула. Агрессивный он какой-то, вдруг ещё и правда палочку сломает, или чего похуже…

— Идём, – повелительно позвал он.

— «Ну, уж дудки!» – подумала гриффиндорка.

— Я уже говорила тебе, что никуда с тобой не пойду, – членораздельно произнесла она, что бы он, наконец, усвоил. – И тебе меня не заставить.

— Хорошо, – был ответ.

Гермиона насторожилась: как-то уж слишком быстро он согласился.

— Хорошо, Грэйнджер, – повторил Малфой. – Даю тебе право выбора. Или ты сейчас следуешь за мной, или я отвожу тебя к твоему новому «дружку».

Девушка непонимающе посмотрела на парня, а потом вдруг проследила за его взглядом…

Тот самый уродливый карлик! Гермиона затряслась в испуге. Человек стоял, прислонившись к крыльцу дома Марно и, лыбясь, делал ей непристойные жесты. У девушки по спине пробежал противный холодок. Боже, какой кошмар!!!

Парень тем временем продолжал:

— Причем я отдам тебя ему за просто так, даром. Знаешь, такой дружеский подарок. Честно признаться, не понимаю, что такого он в тебе нашел…Ты на редкостного любителя. Но уж, будь спокойна, он найдёт тебе должное применение и наверняка…

Гриффиндорка, подумав, что юноша произнесёт сейчас какую-нибудь непристойность, закрыла уши ладонями и с отчаянием выкрикнула:

— Прекрати!!! Я…я согласна!

— Прекрасно, – усмехаясь, спросил он. – На какое из этих двух?

— На первое.

— А именно…

Да, он что издевается над ней?! У бедняжки всё и так хуже не куда, а он заставляет её тешить его раздутое до космических пределов самолюбие. Девушка набрала в грудь побольше воздуха и постаралась произнести ровным голосом:

— Я пойду с тобой, Драко Малфой!

Он широко ухмыльнулся.

— А теперь, Грэйнджер, вдумайся в смысл своих слов. Ты только что стала позором всего Гриффиндора, – его ехидству не было предела.

— Убирайся в ад, сволочь!

— Я уже был там. Признаться, ничего интересного. Но не будем терять время. Нам пора, – и он уже было развернулся, что бы уйти.

— Подожди! – вдруг выкрикнула Гермиона.

Она не могла, вот так, просто взять и бросить ЕГО. Девушка уже думала сегодня на эту тему, но ещё более страшные треволнения этого дня заставили её отодвинуть эти мысли на чердак сознания. Теперь же они всплыли…и удобного случая, как видится, больше не представится… Значит, похоронить Живоглота она должна именно сейчас! Это её долг перед ним.

Малфой медленно развернулся к ней.

— Грэйнджер, уверен, что твой новоприобретенный воздыхатель уже устал томиться в ожидании твоего тела…

Она передёрнула плечом, от омерзения.

— Да нет же! Сейчас не об этом… Я дала тебе слово и сдержу его.

— Гриффиндорцы! – буркнул себе под нос Малфой. – Напыщенные индюки.

И он, как ни странно, был прав. Все выходцы из дома Годрика неимоверные гордецы, пышущие благородством и честью на право и налево. Это привитое им с малолетства зазнайство в купе с мыслью, что они лучшие сделало их слишком открытыми и уязвимыми для окружающего мира. Все же слизеринцы наоборот никогда не афишируют своих талантов – в этом и есть хитрость. Они тоже всегда остаются верными своему слову, просто это их маленький секрет.

— Что? – не расслышала девушка.

— Ничего. Продолжай.

— Я хотела сказать… в общем…Мне…понимаешь, нужна твоя … помощь… – начала она объяснять ему свою проблему, не совсем уверенная, что он откликнется на неё.

— Ради, Салазара! Грэйнджер, не мямли. Говори внятно!

Гермиона уже хотела ляпнуть, что: ради его Салазара и ресницами не пошевелит, но вовремя спохватилась и произнесла совсем другое:

— Малфой, понимаешь… мой кот…

— Мне плевать на твоего кота!

Девушка заклокотала от ярости. Мерзавец! Это из-за его дружков не стало Глотика.

— Нет, Малфой!! Ты обязан мне! В том, что мой кот мёртв, виноватая твоя тётка Беллатрикс. Это она убила его!! И если ты сейчас же не поможешь мне похоронить его, то я объявлю всем Малфоям и Лестранжам vendetta [кровная месть (сиц.)]!!!

Возможно, её доводы были для него не слишком убедительны, но она вся до краёв переполненная праведным гневом, тяжело дышала и тряслась от злости, уверенная в своей правоте. В ней не осталось и толики страха.

Малфой удивлённо глянул на неё, но ничего не ответил. Он стоял будто задумавшись. Словно мир перевернулся, и он оказался в другом далёком месте, где не было ни Мрак-аллеи, ни гриффиндорки, ни этого дня… Он прикрыл глаза.

Девушка не знала, что мучительница Память швырнула его мысли ровно на четырнадцать лет назад. В тот самый день, когда он повязал себе на медальон зелёную атласную ленточку Бантика… Слизеринец поднял веки. Его глаза были тёмными, как мокрый асфальт.

— Где он?

Гермиона опешила: она не думала, что он так быстро согласится. Но девушка не стала выяснять причин, которые подтолкнули его к такому добросердечию.

— Спасибо. Пошли скорее, я покажу, – забормотала она и потянула его за рукав; он не сопротивлялся.

Они ступили буквально несколько шагов и уже оказались возле той самой деревянной ограды. И только теперь Гермиона поняла, что всё ещё цепляется за манжет слизеринца. Спохватившись, она отдёрнула свою руку. Малфой сделал вид, что не обратил внимания.

— Он там, за забором.

Она присела на корточки и стала, закусив губу, внимательно вглядываться в просветы между кривыми досками. Малфой тем временем искал вход во дворик. Калитки не обнаружилось. Парень более не стал ломать себе голову на эту тему. Схватившись за старые серые доски, он легко подпрыгнул и, подтянувшись вверх, уже восседал на заборе.

Гермиона вскинула голову.

— Малфой, я не смогу забраться: слишком высоко. Но, может быть, ты перелезешь и левитируешь меня при помощи магии?

— Грэйнджер, ты знаешь, я уже начинаю сомневаться в твоих умственных способностях. Даром, что ты самая лучшая в классе, ведешь себя, как недалёкая. Как ты себе представляешь этот свой «полёт с препятствиями»? Я не смогу качественно управлять «Вингардиум Лавиоссо» через эти доски – ты либо врежешься лбом в забор, либо свалишься прямо на меня.

— Что гораздо хуже, – помолчав, добавил этот «милый» юноша.

— Но что же нам тогда…

Она недоговорила, потому что он, молча, протянул ей руку. Девушка не поверила своим глазам: надменный слизеринец Драко Малфой не боится испачкаться об грязнокровную гриффиндорку Гермиону Грэйнджер?! Хотя, ведь он уже касался её там, в переулке… Но на это была веская причина – безопасность его жизни. А теперь… Что ей делать? Принять руку или… Да, она за все шесть лет ни разу не дотрагивалась до него, а сегодня он, кажется, решил наверстать упущенное.

— Грэйнджер, сколько можно терзаться идиотскими сомнениями? – быстро раскусил он её замешательство. – Мне, если честно, это доставляет ещё меньшее удовольствие, чем тебе, но, чёрт тебя подери, давай быстрее: мне сидеть неудобно!

Волшебница сделала один неуверенный шаг, и её пальчики аккуратно опустились в его широкую ладонь.

Он дёрнул её вверх так резко, что она даже вскрикнула от неожиданности. Девушка снова была в этих руках – это такое… странное чувство. Малфой подтащил её к себе и через мгновение, Гермиона уже сидела возле него. Слизеринец, перекинув ноги через забор, быстро соскочил на землю и направился прямиком к кусту, где лежал рыжий перс.

Гриффиндорка, поняла – его галантность закончилась, так и не успев начаться, поэтому сама слезла с забора, при прыжке больно отбив пятки. Гермиона подбежала к Малфою и рухнула возле кота на колени. Сердце снова болезненно сжалось, а на глаза навернулись слёзы. Она коснулась кошачьего носа дрожащей рукой. Он был холоден, как лёд. На неё вновь накатил весь ужас произошедшего. Девушка разрыдалась, прижимая ладони ко рту.

Малфой наблюдал за этой трогательной сценой с отсутствующим взглядом. Стараясь не шуметь, он сам наколдовал лопату и выкопал глубокую яму. После он тихо подошёл к девушке и, опустившись на одно колено, осторожно поднял с земли животное. Гермиона встала вместе с ним, легонько хватаясь самыми кончиками пальцев за застывшие рыжие лапки Глотика. Слёзы из её глаз катились не переставая…

Она невесомо прикоснулась губами к мордочке Живоглота и прошептала:

— Спасибо тебе. Спи спокойно, дружок.

И тут Малфой сделал то, чего гриффиндорка уж совсем от него не ожидала – он погладил животное по голове. Девушка посмотрела на напряженное лицо юноши, который не сводил стеклянных глаз с Живоглота. Казалось, слизеринец был где-то далеко, вне времени и пространства… Он выглядел как-то беззащитно и трогательно, словно маленький ребёнок. Гермиона была потрясена: перед ней находился какой-то другой человек. Такой, каким она никогда его раньше не видела.

Никто не видел. Тот Драко Люциус Малфой умер много лет назад…

Он медленно поднял голову и встретился с ней взглядом. Холодный, неприступный, надменный, привычный… Он вновь был прежним. И девушка задумалась, а не померещились ли ей его открытость и беззащитность?

— Сама хочешь его похоронить? Я отойду, – сухо предложил он, и этот его тон так не вязался с этой предупредительной фразой.

— Нет! – поспешно выкрикнула Гермиона, отрицательно мотая головой, — Нет. Я хочу помнить его живым или, по крайней мере… спящим. Если увижу его в земле, то умру.

— Как хочешь. Я всё сделаю, мне не впервой.

Она отошла и отвернулась. Слёз больше не было.

— «Что он имел ввиду?»

Кажется, в ответе на этот вопрос крылись все разгадки на тайны этого странного человека, но задумываться об этом сейчас совсем не хотелось. Она слышала, как он аккуратно опустил кота в могилу, как бросил первые три горсти, а потом и вовсе засыпал землёй.

Гермиона обернулась, изо всех сил стараясь не смотреть на небольшой холмик. Не смотреть. Не смотреть… Взгляд сам по себе упал на него. Комок подступил к горлу, но она удержалась от нового потока слёз. Боль притуплялась, наваливалась Неизбежность.

Она наколдовала букетик полевых цветов и опустила на могилку. Малфой тоже сотворил цветы. Две белоснежных хризантемы. И было в этом его жесте что-то… Неважно. Главное, теперь парня и девушку связывало особое таинство. Так странно… Сегодня всё было только так – необычно, волнующе и одновременно страшно.

— Уходим, – сказал её «похититель», «спаситель» и «помощник».

Девушка не возражала, мысли о побеге больше не посещали её голову. Тем же способом они перебрались через забор и уже шли по каким-то унылым, безликим переулкам.

— Спасибо, – вдруг поблагодарила его Гермиона.

Он промолчал, задумчиво глядя перед собой.

— Почти на месте, – бросил он, сворачивая в очередной раз.

Мерлин, какой ужасный запах! Голова у девушки закружилась, тошнота подступила к горлу.

— Малфой, я не могу дальше… Мне плохо.

Он оглянулся с раздражением.

— Мерлин! Грэйнджер, не раскисай. Где же твоя хвалёная гриффиндорская выдержка?

Но она ничего не могла с собой поделать, даже огрызнуться на него не смогла. Перед глазами заплясали красные пятна. Она была так измотана за сегодня, а ещё эта жуткая вонь. Гермиона ступила один небольшой шаг. Голова закружилась, небо потемнело… И она рухнула куда-то в черноту…

Драко выругался. Подошёл к ней, затем легонько подтолкнул ногой. Гриффиндорка никак не отреагировала. Приводить её в чувства бессмысленно: она в глубоком обмороке.

Какого лешего он ввязался в это гиблое дело? Ведь он же не хотел тащить её с собой! Это всё Снейп со своими идиотскими доводами!

Говорил же слизеринец ей, что бы проваливала – так ведь нет, стоит глазами хлопает…Теперь вот, валяется без сознания. Дура. Сама напросилась. Что ему теперь с ней делать? Ну, притащит он её к madame Евангелине, а дальше что? Начнёт закидывать подарками и просьбами вступить в их с Поттером братство сирых и убогих, ненавидящих Лорда Вольдеморта? Чушь! Малфой снова выругался. Как же ему всё это надоело! Ни один день в его чёртовой жизни не может пройти нормально.

Драко Малфой всегда планировал свою судьбу, а она всегда методично разрушала его планы.

— «Может бросить её тут?» – малодушно подумал Драко.

И тут же в противоречие своим мыслям направил на неё волшебную палочку и прошептал заклятие левитации. Через несколько минут он уже стоял напротив той самой двустворчатой дубовой двери, обшитой чугуном. Парень потянул на себя бычьи рога, сомкнутые в толстое кольцо, дверь по своему обыкновению отворилась без скрипа. Он зашёл внутрь маленького помещения, по мху каменных стен которого стекала мутная слизь. При помощи магии он попытался втащить её в комнатку, но ни одна из его попыток так и не увенчалась успехом: слизеринец никак не мог развернуть летавшую в воздухе девушку под правильным углом. Сначала она долбилась ботинками об дверную ручку, и это ещё куда не шло… Но когда она стукнулась головой об дверной косяк, то Малфой понял – общественность не простит его, если он выбьет все мозги лучшей студентке Хогвартса.

Драко чертыхнулся, но делать было нечего – он подхватил гриффиндорку на руки. Девушка оказалась на удивление лёгкой. Он пинком открыл крышку люка и начал спускаться по многомиллионным ступеням, уходящим в бездну темноты. Наконец лестница закончилась.

Молодой человек сошел со ступенек на каменную платформу. Перед ними из воздуха материализовалась дверь, оказавшаяся не запертой. Видимо никто так и не удосужился защёлкнуть засовы после его ухода. Он ступил в холл со своей ношей.

На пуфике сидело прозрачное привидение Герберта, а с люстры Малфою довольно улыбался Чеширский кот. Слизеринец проигнорировал его тупой смех и прошел дальше. В конце коридора он щёлкнул пальцами – из паркета сложилась винтовая лестница. Минутой позже он очутился на площадке перед портретом. Пастушка, увидев у него на руках другую девушку, ревниво надулась, а потом, захныкала, захлюпала и вовсе разревелась.

Когда, наконец, картина отъехала в сторону, открывая проход, Драко зашел в свою гостиную. Возле камина, спиной к юноше стоял его учитель Северус Снейп с на треть заполненным стаканом огневиски в руке. Мужчина обернулся на звук. Одна из его бровей в жесте чрезвычайного удивления взлетела вверх.

— Мистер Малфой, это случайно у вас, не мисс ли Грэйнджер?

— Она самая, – просто ответил Драко, опуская девушку на диван.

Профессор подошел к гриффиндорке и, наклонившись, пощупал пульс, проверил рефлексы.

— Обморок, – констатировал он.

— Да.

— И где же, позвольте вас спросить, вы её нашли?

— Вы не поверите. Валялась на дороге, – беспечно отозвался Драко.

— Прямо так уж и валялась? – усмехнулся учитель.

— Я же говорил, что Вы не поверите.

— Да уж, странный народ эти гриффиндорцы.

Волшебники обменялись взглядами. Именно это Драко и нравилось в Снейпе – он никогда ничего ни спрашивал, ни поучал, а всё и всегда принимал, как должное.

— А в остальном как? Обошлось без приключений?

— Не совсем, профессор. На улице по всюду шастают отряды Пожирателей. Я видел Долохова, тетю Беллу и Соломе Паркинсон. Видок у них был более чем злой, особенно у Беллатрикс. Я думаю, что если она встретит Вас, учитель, то Вам придётся уворачиваться от «Авады».

— Бедняжка Лестранж, – покачал головой маг в притворном сочувствии и оскалился. – Она из последних сил стелется перед Тёмным Лордом, а он упорно не обращает на неё внимания. Теперь ведь есть Соломе. Твоя родственница, конечно, редкостная дрянь (не в обиду твоей матери будет сказано – они ведь всё-таки сёстры), но эта Паркинсон… – он возвёл глаза к потолку, – Стерва.

— Я знаю, профессор, поэтому так и беспокоюсь за Панси, – как бы, между прочим, заметил Драко.

— Зря. Эту девчонку голыми руками не возьмёшь.

— Я это знаю, – ухмыльнулся парень.

Действительно кому как не ему…

Она была его Проклятием. Была его и Спасением. Его маленькой чёрной кошечкой. Могла прикинуться ласковой, когда ей что-то было нужно от него, а иногда и шипела, как настоящая ошпаренная кошка. Панси умела становиться разной, это жизнь научила её гибкости. Единственное… Слизеринка никогда не принадлежала ему. Был в её жизни другой человек – она любила ЕГО, того другого. Драко знал. Это Сайлас Голсуорси высокий парень с каштановыми кудрями, старший брат её подруги Божоли – это их родители сегодня бежали из Азкабана. Хотя подруги, это громко сказано. У Паркинсон не могло быть подруг: она совсем не пошла характером в приветливую Семирамиду, хотя и тоже слизеринку. Девушке никто не был нужен, она всегда стояла особняком. В этом и была их с Драко главная схожесть…

Правда, положа руку на сердце, временами Малфою-младшему нравилось тешить свою гордость и самолюбие мыслью, что эта чёрствая своенравная девчонка испытывает к нему хоть какие-нибудь более-менее теплые чувства, ну, что-нибудь наподобие влюблённости, например. Но, нет! Он тут же отметал весь этот бред. Стоило только взглянуть на сияние её глаз, когда по близости находился этот кудрявый художник, и всё становилось понятным без слов.

Впрочем, его это нисколько не интересовало. Ведь, так?

Волшебник внимательно посмотрел в глаза своему студенту.

— Так что ты решил?

Разговор снова свернул в прежнее русло.

Драко поморщился – этот мужчина вновь ненавязчиво заставлял его делать выбор. Снейп прилагал все силы к тому, что бы Малфой сам научился принимать решения, строить свою жизнь. Учитель всегда старался воспитывать в нём человека, в исконно возвышенном понимании этого слова. На слизеринский манер, разумеется… Парень, сам того не осознавая, был очень благодарен ему за это, хотя временами ему очень хотелось переложить ответственность за происходящее на кого-нибудь другого. Вот, какого отца ему не хватало. Отца, который бы воспитывал его личность, основываясь на началах, заложенных самой Природой, а не вдалбливающего в него пустые, неприемлемые для натуры Драко истины. Но…менять что-либо уже поздно и исходить приходится из того, что есть.

В любом случае пора взрослеть!

Слизеринец скинул мантию с плеч и ответил:

— Я стал чужим среди своих, так, может, имеет смысл стать своим среди чужих. На той, Светлой, стороне… Вы правы, я могу хотя бы выиграть время, здесь же у меня остаётся всего неделя.

Снейп кивнул, одобряя.

— Я знал, что ты примешь верное решение.

— А что собираетесь делать Вы? – в свою очередь спросил Драко.

— Я остаюсь по эту сторону баррикад, – изобразил полуулыбку профессор.

Слизеринец усмехнулся и тоже кивнул.

— В общем, мистер Малфой, желаю вам удачи и стойкости в принятом решении. Они вам понадобятся, уж будьте уверены.

— Я и не сомневаюсь, – ответил молодой волшебник.

Снейп развернулся и направился к выходу из помещения. Уже у самого прохода он оглянулся и добавил:

— И последнее, Драко, хотя бы попытайся не довести её до суицида.

Малфой рассмеялся, такой занимательной перспективе.

— Приложу все усилия.

— Смотри, не перестарайся. Я ещё зайду.

Северус Снейп покинул комнату на втором этаже.

Парень вздохнул и подошел к камину. Огонь. Неустрашимая, всепоглощающая стихия. Юноша вновь подумал о Панси. Последнее время Драко мыслями всё чаще и чаще возвращался именно к ней.

«Осень прошлого года. Гостиная Слизерина. Обстановка в серебристо-зелёной гамме, мебель из чёрного дерева. Змеи на флагах. Одним словом – место, где он чувствовал себя дома.

На софе посреди залы сидит Паркинсон. Возле неё в одном из кресел расположилась Божоли и безумолку трещит о чём-то. Панси даже не утруждает себя тем, что бы поддерживать видимость заинтересованности, потому что всю жизнь её волновали только собственные насущные проблемы и проблемы немногочисленных людей, которые были ей дороги. В это число входили: её отец, горячо любимая и так рано покинувшая её мать и Сайлас. Всё. На остальных ей, мягко говоря, было наплевать.

Вот, и сейчас Паркинсон елозит на своем месте, теребя форменную юбку и в нетерпении бросая пристальные горящие взгляды на противоположную стену, украшенную старинным щитом и двумя мечами Салазара, около которой пристроился Сайлас Голсуорси со своим альбомом для рисования в руках и быстро-быстро водит простым карандашом по бумаге. А теперь, вот, девушке загородили обзор, подошедшие к парню приятели, и она вытягивает шею в разные стороны, шепча ругательства, пытаясь разглядеть хотя бы один из кудрей на его голове, хоть бы край мантии, ну, хоть что-нибудь…

Божоли огорченная тем, что на неё не обращают внимания, дернула подругу за руку. Панси с раздражением посмотрела на неё, вымученно и чересчур наигранно улыбнулась, что-то ляпнула, и видимо в тему, потому что Голсуорси-младшая вся расцвела и вновь начала щебетать. А Паркинсон, витая в облаках, опять не слушала её.

Сам же Малфой стоял с бокалом троллевского глинтвейна, облокотившись на каминную полку со старинными часами. Он внимательно следил за своей невестой.

— «Черт бы побрал эту Паркинсон!»

Тонкое стекло в его руке треснуло. Он со злости плеснул содержимое бокала в камин, после за ненадобностью туда же полетел и сам бокал.

Малфой засунул руки в карманы брюк и медленной бесшумной походкой направился к софе. Он остановился позади девушки, не произнося ни слова. Она напряглась, взгляд её потух.

— Чем обязана, Драко? – сухо спросила она, не поворачивая на него головы.

У неё была странная особенность – всегда знать, что к ней приближаются, даже если она не видела человека. Она будто кожей чувствовала посторонние движения.

Божоли на секунду захлопнула рот и после, брякнув что-то типа: «Мне пора», ретировалась.

Слизеринец усмехнулся и, уперевшись обеими руками в спинку дивана, зашептал Паркинсон на ухо:

— Мисс Панси, если вы и дальше будете так откровенно таращиться на этого вашего Голсуорси, то я как ваш жених и истинный джентльмен буду вынужден вызвать его на дуэль, – его злое ехидство заставило её вздрогнуть. – И, думается мне, вам не придётся по вкусу натягивать на себя траурное платье по невинно убиенному Сайласу.

Она терпеть не могла, когда он называл её «мисс Панси» и обращался на «вы», потому что делал он это так небрежно и с подчеркнутым превосходством, что становилось аж противно. А ещё она поняла одно – он безумно взбешен. Эти его язвительность и сарказм в голосе выдавали его настроение с головой.

Слизеринка наконец-то удостоила его своим синим взглядом, повернувшись на сидении в его сторону.

— Во-первых, не факт, что именно ты прихлопнешь его, а, во-вторых, мои, как ты там выразился, «откровенные» взгляды замечаешь только ты. Следишь за мной?

— Мерлин упаси! Нет. Но я не потерплю, что бы за моей спиной шушукались о том, что моя невеста – шлюха.

Её щеки побелели от злобы, но вместо того, что бы за это самое страшное оскорбление, выцарапать ему глаза, она едко улыбнулась, и холодно произнесла:

— Знаешь, что самое забавное, Драко? Ты никогда не обращаешь внимания на моих многочисленных поклонников с разных факультетов и на всех остальных парней, с которыми я каждые субботу-воскресение бегаю на свидания. Тебя всегда волнует лишь Сайлас. Признайся – ты ревнуешь.

Он резко рассмеялся ей в лицо, и, обойдя софу, опустился в кресло, недавно занимаемое Божоли.

— Пальцем в небо, моя кошечка. Своим поведением я лишь пытаюсь напомнить тебе наш уговор. Ты, между прочим, сама предложила мне его, помнишь? Суть заключается в том, что: каждый из нас может встречаться с кем пожелает, но только по одному разу и тайно, – он тихо и с превосходством рассмеялся, будто знал все её секреты. – Подумать только, все твои усилия были лишь ради того, чтобы иметь возможность сходить на свидание со своим бесценным Голсуорси. О! И не смотри на меня этими своими невинными глазами: ты далеко не ангел, радость моя. Думала, что сможешь обвести меня вокруг своего прелестного пальчика? – его глаза искрились ехидством, но было в его взгляде и что-то такое… в самой глубине полыхал огонь; впрочем, Панси не обратила на это внимания. – Глупо! Как глупо это было с твоей стороны. Неужели ты и вправду держишь меня за некого безмозглого горного тролля? Искренне признаться, я удивлён и несколько раздосадован, ведь я с детства привык считать тебя очень умной. Наверное, это было ещё одним из моих заблуждений, – с самым наглым видом усмехнулся он, видя, как девушка от злости окончательно измяла свою юбку. – В любом случае, какие бы цели ты не преследовала, заключая со мной эту небольшую сделку, я остался верен ей, ты нет. И, как прикажешь, мне относиться к этому? – его глаза сверкнули опасным блеском.

Паркинсон вспыхнула.

— Ты… ты самовлюблённый идиот! – ощетинилась она: Драко был единственным человеком, который был способен выбить её из равновесия. – Ты же знаешь, что я люблю его!

— Говори тише, иначе тебя услышат, – предупредил он. – Ты же не горишь желанием рассекретить свою маленькую сердечную тайну.

Она запнулась, помолчала и продолжила приглушенным шепотом.

— Я не виновата в том, что меня навечно приковали к тебе золотыми цепями.

— Я тоже не виноват, но, возможно, всё ещё сложится наилучшим образом. Разве ты никогда не читала романов, где поначалу равнодушная супруга влюбляется в своего мужа?

— Ты прекрасно знаешь, что я не люблю романов.

— А как на счёт Джейн Остен у тебя под подушкой? – Малфой посмотрел на неё, с усмешкой наблюдая, как округляются её глаза.

— Что ты делал в моей спальне? – задохнувшись от негодования, ответила она вопросом на вопрос.

— Дыши свободней. Заходил не к тебе, а к твоей соседке, как её там… Неважно. Я встречался с ней на прошлой неделе…или на позапрошлой… – он в задумчивости покрутил волосы на виске. – Впрочем, не имеет значения. Я пока ждал её, опустился на твою кровать, вот, книга и выпала.

— «Гордость и предубеждение» любимый роман моей матери, и дорога она мне как память, не более. А, что касается моей соседки, так её зовут Ребекка. Я прекрасно знаю, что ты с ней встречался, и было это три недели назад, – с достоинством ответила Паркинсон.

— Ого! Вот, что выясняется. И кто после этого за кем следит? – подтрунивал над ней парень.

— Спрячьте свою ехидную усмешечку, мистер Малфой. Я осведомлена в этом только потому, что эта ваша давешняя пассия оказалась неимоверной болтушкой и непроходимой тупицей. Подумать только, она начала рассказывать мне, какой ты пылкий любовник! У неё явные проблемы с мозгами. Так что, Драко, если бы я во время не указала дурочке на её место, то следует полагать, что твою интимную жизнь обсуждала бы добрая половина школы. А я при этих обстоятельствах выглядела бы не в лучшем свете, и уж, будь уверен, за такой прокол, наверняка, подсыпала бы тебе стрихнинчику за обедом.

Малфой опять рассмеялся.

— О! Я уверен, именно так ты бы и поступила. Кстати, а где несчастная Бекки? Что-то её давно не видно, – с притворной озабоченностью поинтересовался Драко.

— Сегодня вышла из Больничного крыла. А что?

— Месть сладка? – довольно усмехнулся юноша.

— Да, ну тебя! Я вовсе в этом не виновата, – начала оправдываться она. – Эта ненормальная купила себе какое-то некачественное зелье для придания сияния коже и в итоге провалялась с морщинами в лазарете. Что ты на меня так смотришь? Не веришь?

— Да нет, что ты! Верю, верю, – вновь рассмеялся он.

А ее, кажется, уже начало потрясывать от этого его весёлого настроения.

— Прекрати ржать, Малфой. Лучше позаботься о том, что бы твои подстилки держали рот на замке, – разозлилась Панси.

Ухмылка сползла с его лица. Он окинул её долгим изучающим взглядом и сменил тему.

— Так ты говоришь, она утверждала, будто я пылкий любовник?

— Да. Не знаю, на сколько уж это правда…

— У тебя ведь всегда есть шанс проверить, не так ли? – перебил он её.

— Мы уже тысячу раз обсуждали это, Драко Малфой! Я не собираюсь с тобой спать… по крайней мере, пока ты не нацепишь мне кольцо на палец.

— Ах, ну да. У тебя ведь есть этот образцовый мальчик Сайлас, – с самым равнодушным видом констатировал он мрачным голосом.

— Ты ничего в этом не понимаешь. Ты не умеешь любить, – бросила она, как оскорбление, – А он любит меня, и он… он весь такой утонченный… Сайлас, он…

— Возвышенная натура, – подсказал слизеринец.

— Да! – сразу же оживилась волшебница, и её глаза вновь засверкали, будто звёзды.

— И занимаетесь вы с ним исключительно духовными прелюбодеяниями, потому что его совсем не волнует твоё тело. Он ценит лишь красоту твоей кристально чистой души, не попранной ни одним предосудительным поступком. Так? – с издёвкой во взгляде спросил он, сжав руки в карманах брюк в кулаки.

Она во все глаза уставилась на него и только делала, что открывала и закрывала рот, не в силах возразить.

Он продолжал:

— А я же, по-твоему, дикое животное, жаждущее во что бы то ни стало обладать тобой. Пусть так. Мне плевать на то, какие мысли посещают твою девчоночью головку. Слава Мерлину, в этом мире очень много и других постелей, в которых ещё не перевелись женщины. Так что, удачной тебе охоты, моя дорогая, на твоего святошу Сайласа, – он наклонился и небрежно поцеловал ей руку.

— Тебе что же… всё равно? – потрясённо уточнила она.

Он просто кивнул и вышел из гостиной, оставив невесту раздосадованной и полной молчаливой злобы».

Почему Драко вспомнил именно этот момент, ведь с этой девушкой его связывало не мало и более приятных минут? Он подошел к кофейному столику и плеснул себе немного огневиски в стакан. Вновь осушил его залпом. Налил ещё один, но, подумав, не притронулся к нему.

Слизеринец закатал рукава своей сорочки и откинул длинную светлую чёлку с глаз.

Пора действовать!

— Дильди!

Домовая эльфийка материализовалась перед ним из воздуха.

— Да, сэр?

— Убери это, – сказал он, указывая рукой на графин с алкоголем и два стакана. – И принеси нюхательных солей.

Через минуту его приказ был исполнен.

Малфой подошел к дивану и, наклонившись над гриффиндоркой, подставил ей под нос маленький сиреневый флакончик. Девушка заворочалась. Её ресницы затрепетали, и Гермиона распахнула глаза.