Долгая дорога к счастью (гет)

Лето в разгаре, а у нас с Минервой ежегодная морока. Письма будущим ученикам уже написаны, наша задача — поставить школьную печать, свернуть пергаменты в трубочку и запечатать. Делим пергаменты пополам и начинаем. Всё ожидаемо: очередной Уизли, очередная Уизли, ещё одна Поттер, Скорпиус Малфой... А это что? Аркадия МакГоннагал?

— Минерва, это что за новости?

Берёт из моих рук письмо:

— Чему ты удивляешься, Северус? Это моя внучка.

— Не знал, что у тебя есть сын. Где он учился?

— Дочь. В Хогвартсе.

— Почему у твоей внучки твоя фамилия?

— Что за глупый вопрос, Северус?! Потому!

— Да, извини... Но я не помню студентку с такой фамилией.

— Она училась под другой фамилией.

— Почему?

— Потому. Больше нет вопросов?

— Извини. Тогда напомни мне её фамилию.

— А вот это не твоё дело, Северус!

Странные дела. Работаем дальше.

Через неделю прилетают совы с ответами родителей будущих учеников. Опять делим пергаменты. Читаем. Регистрируем. Кто-то принимает предложение, кто-то, поблагодарив, сообщает, что уже записал своё чадо в другую школу. Спокойная рабочая атмосфера. И поэтому вздрагиваю от крика: «Шармбатон? Она что, с ума сошла?»

— Минерва, я уже немолодой человек! Так и инфаркт можно заработать! Что случилось?

— Уж очень все нервные стали!

И, не ответив на вопрос, вытащила из мантии — я глазам не поверил! — мобильник!

— Не падай в обморок, Северус. Изобретение моей дочери, принцип работы — магические волны, — прижала трубочку к уху, — Джейн, получила твоё любезное письмо. Завтра, в 12-ть, в «Трёх мётлах». Аркадию с собой не бери. Я понимаю, конечно, что в школе она немало чего наслушается, Но не хотелось бы, чтобы впервые она услышала ненормативную лексику из уст бабушки!».

Интересно! Почему дочь Минервы предпочитает Шармбатон?

Ну, раз у Минервы перерыв на личные дела, то и у меня они есть. Аптека в Косом переулке.

Воспользуюсь камином в кабинете Минервы.

Отряхиваюсь перед аптекой, и словно солнце ударило по глазам: навстречу мне неслась рыжая волна. Зрелище не для слабонервных: Молли Уизли с внуками. Уизли размножаются в геометрической прогрессии. В этом году в Хогвартсе появится четвёртая дочка Рона: Гермиона Уизли. И пятый отпрыск Джорджа, Гарри. А это что за чудо? Среди моря рыжих волос — иссиня-чёрные. Заплетены в тяжёлые косы. Но непослушные локоны вырываются на свободу у висков, обрамляя лицо. И глаза цвета шоколада...

Откуда в выводке Уизли эта аристократка? Что аристократка, сомнений нет. Тонкие черты лица, гордая посадка головы, координация движений выдаёт занятия танцами или ритмикой, точность движений говорит о фехтовании.

— Здравствуй, Молли!

Мне показалось, или она смутилась. С чего бы? Не успеваю задать вопрос, как черноволосую девочку обнимает подбежавшая Нарцисса:

— Аркадия, я слышала, что вы приехали! А мама где?

— Её вызвала на ковёр бабушка. Она рассердилась из-за того, что мама хочет, чтобы я училась не в Хогвартсе, а в Шармбатоне.

— Молли, это нечестно! Джейн обещала, что Аркадия перед школой поживёт у нас. Она почти всё Рождество в Норе провела!

— Побойся Мерлина, Нарцисса! Я сама только вчера с боем вырвала её у Поттеров! Пусть побудет недельку у нас, до школы ещё есть время, успеет погостить и у вас.

— Но я всё равно позвоню Джейн!

Рыжее семейство умчалось прочь, увлекая за собой маленькую принцессу: так я назвал её про себя. Мы с Нарциссой остались одни.

— Нарцисса, — не выдержал я, — У тебя, что, тоже есть мобильник?

— А у кого ты его ещё видел?

— У Минервы.

— Тогда понятно. Это экспериментальная модель, разработанная Джейн МакГоннагал. Она подарила всем своим друзьям по экземпляру, для тестирования. Пока мобильники нормально работают. Если так и дальше пойдёт, то через год их запустят в производство. Ещё через полгода они будут доступны всем.

— Нарцисса, можно задать тебе пару вопросов. Давай, посидим вот на той террасе у кафе, выпьем по чашечке кофе.

Когда мы устроились за столиком, получив своё кофе, я приступил:

— Нарси, под какой фамилией училась в школе Джейн МакГоннагал?

— Почему тебя интересует Джейн?

— Только потому, что Минерва отказалась ответить мне на этот вопрос. Что за тайны Мадридского двора? Почему Джейн не хочет, чтобы Аркадия училась в Хогвартсе? Кто отец девочки? На этот вопрос Минерва тоже отказалась отвечать.

— Северус, ты прав и неправ. Прав в том, что существование девочки — тайна. Неправ в том, что пытаешься эту тайну открыть. Поверь мне, не суйся ты в эту историю. И, действительно, будет лучше, если Джейн отдаст Аркадию в Шармбатон.

— На каком факультете училась Джейн?

— Гриффиндор.

— А отец Аркадии?

— Слизерин.

— Нарси, я правильно понял, отец Аркадии — Пожиратель смерти?

— Тут всё неоднозначно. Скажем так: одно время он им был.

— Он жив?

— Да. Но о дочери он не знает.

— Почему?

— Когда Джейн узнала, что беременна, они уже расстались.

— Она пыталась сказать своему приятелю, что беременна?

— Он отказался с ней разговаривать.

— Может быть, ей стоило быть понастойчивее?

— Поверь, она была даже назойливой. На что ей и было указано.

— Не люблю нераскрытые тайны. Пожалуй, стоит к 12-ти подойти в «Три метлы», приняв оборотное средство. Пришёл без четверти 12-ть. Шикарным широкоплечим светловолосым мужчиной. Минерва уже была там. Сел за соседний столик. Спиной к ней. Заказал сливочное пиво, газету.

Я не заметил, как она вошла. Увлёкся чтением. Очнулся, услышав до боли знакомый, насмешливый голос:

— Минерва, начинай! Так хочется послушать ненормативную лексику в твоём исполнении.

Конечно, это была она... Я ведь знал, что её ввели в семью. А лучшего варианта было не найти. Шотландский колдовской клан. Волан де Морт до дрожи их боялся. Боялся их силы, единения: один за всех, и все за одного. Это про них. Тронешь одного, против тебя — весь клан, да и остальные кланы — тоже. Между собой они могут враждовать сколько угодно. Но против чужих выступают единым фронтом. Лучшей защиты для Грейнджер было не придумать. Теперь, через 12 лет после Ритуала, она полноправный член клана МагГоннаголов.

— Гермиона, какая муха тебя укусила? Мы ведь всё обговорили. Аркадия поступает в школу под фамилией клана. Никто не будет знать, что она твоя дочь. Ты записана в её школьных документах под твоим магловским псевдонимом: Джейн МакГоннагал.

— Минерва, разве это не очевидно? Она ведь моя точная копия. Только волосы чёрные. Я специально отрастила ей косы, туго их заплетаю, чтобы сходство меньше бросалось в глаза. Хотя бы не с первого взгляда. Стоит Северусу увидеть сходство, а он его увидит, посмотрит в документах дату её рождения... наша последняя ночь, после отвальной... считать он умеет...

— Ну и что, Гермиона? Если он даже узнает, чего ты боишься? Я понимаю, 12 лет подполья, под чарами неузнавания, под псевдонимом. У кого хочешь разовьётся паранойя. Но пора выходить из тени. Я ведь предлагала тебе вернуться в школу. Хоть сегодня введу новый предмет: основы магической техники. Необходимость в нём назрела: ты ведь продвигаешь свои изобретения в наш мир. Скоро у нас появится магические аналоги компьютера, Интернета, мобильных телефонов. А пользоваться этой техникой никто не умеет. Я знаю, что ты написала кучу пособий и учебников для всех категорий пользователей. Пора раскрыть псевдоним, и работать, хотя бы в волшебном мире, под свом именем. Кто, кроме тебя, автора всех этих устройств, научит школьников ими пользоваться? Сначала тебе придётся найти и обучить учителя! Если 12 лет назад ты была уязвима, и у тебя были причины скрывать от Северуса свою беременность, то сейчас ты под защитой нашего клана.

— Минерва, ты ведь знаешь, что в то утро я пришла к нему именно с этой новостью. Я думала: ну, он меня не любит. Сердцу не прикажешь. Но я верила, что ни при каких обстоятельствах он не причинит мне вреда. Эти интервью... Я его не винила. Ничего криминального он не сказал. Весь скандал раздули Рита — по личным причинам, и Лига Зельеваров, которая меня ненавидела за а) за то, что я женщина, б)за то, что я маглорождённая. Они просто воспользовались случаем. То, что он не пожелал со мной встретиться и не принял письмо — я ведь написала в этом письме о своей беременности — я объясняла тем, что своим внезапным уходом от него задела его самолюбие. Да и постельная игрушка была для него не лишней: я ведь понимала, что в этом аспекте вполне его устраивала. И как ассистент — тоже.

— Чего ты ждала от этого разговора?

— Никаких иллюзий по поводу его чувств ко мне я не питала. Но постельной игрушкой больше быть не хотела. Я вообще не рассматривала возможности возобновления наших отношений. Ни Свободного Союза, ни, даже, брака. Совместная опека над ребёнком, если он захочет его признать. И, да, я приняла бы Ваше предложение, осталась бы в школе. Чтобы ребёнок с рождения знал и мать, и отца. Равные права.

— Как это по-магловски! Гермиона, ты же умница! Ты ведь все законы нашего долбанного (извини!) средневекового мирка наизусть знала уже тогда! Наследник, или наследница для чистокровного мага, а Северус — чистокровный, невероятная ценность. Мать при этом никаких прав на ребёнка не имеет. Конечно, если она тоже чистокровная, её партнёр вынужден считаться с тем, что её род тоже имеет право на ребёнка по законам крови. Но ведь за тобой никто не стоял! Даже если учесть, что твои родители — сквибы, о чём Северус, кстати, не знал, то к этому моменту их уже не было в живых. Да и вообще, никого из твоего рода у тебя уже не было.

— Да. Я всё знала. Теоретически. Я ведь, хоть и жила с 11-ти лет в колдовском мире, что я видела? Хогвартс, Нора, Малфой-мэнор. С кем я общалась? Гарри, Уизли, Малфои... В моём окружении я не могла почувствовать атмосферу Средневековья.

— Девочка моя! Ты очень сильно рисковала. В твоём положении ты была законной собственностью отца твоего ребёнка. Ты выносила бы ребёнка, выкормила, а потом он, заплатив тебе за утрату девственности и рождение ему наследника, просто выставил бы тебя за дверь. И никто в нашем мире не смог бы тебе помочь! Не понимаю, как твои друзья отпустили тебя к нему? Ладно, Гарри. Он полукровка, да и вырос у маглов. Он мог не знать. Но Драко, Уизли...

— Они пытались меня остановить. Но я была глуха к их доводам. Я верила, что Северус не способен на подлость.

— В этом и была твоя ошибка. Он бы подобный поступок подлостью не считал. Он считал бы, что честно отблагодарил тебя за сделанный ему подарок: рождение ему наследницы, переведя на твой счёт энную сумму, возможно, даже большую, чем требует от него закон. Он купил бы тебе дом, подарил кучу драгоценностей. И, чтобы окончательно успокоить свою совесть, разрешил тебе раз в год, на Рождество, например, в его присутствии пообщаться с твоим ребёнком. Да, ещё он заказал бы для своей дочери твой портрет у самого лучшего колхудожника, и повесил бы его в её спальне. И твоя дочь разговаривала бы с твоим портретом, а ты улыбалась бы ей и махала рукой. Он возвёл бы тебя в глазах твоей дочери в ранг святой, ставя ей в пример твои успехи в учёбе, и постоянно информировал бы её о твоих успехах в научной деятельности (а что тебе оставалось бы делать, если у тебя отобрали ребёнка?) И считал бы себя благородным и честным человеком.

— Минерва, мне задним числом страшно! Я впервые почувствовала страх перед ним, когда он прямым тестом предложил выкуп за взятую им мою девственность... Я ведь подарила ему её без всяких условий... Драко потом сказал, что я могла потребовать за этот дар всё, что угодно. А Гарри напомнил мне, что у Северуса передо мной долг жизни. Я так думать не умею по сей день! Я просто даю, мне не нужно оплаты! Я простила ему все его долги передо мной. Провела специальный обряд. Я не хочу, чтобы кто-то был мне что-то должен. Он оплатил мне долг жизни тем, что он жив. Он оплатил долг первого и единственного в моей жизни мужчины тем, что подарил мне мою дочь. Все долги погашены.

Минерва, это даже не смешно, но я повесила в спальне Аркадии портрет её отца. Я приношу ей все статьи о нём. Я говорю ей, что не знала в жизни более умного и смелого человека. Я постоянно ставлю его ей в пример. Он её кумир. Она его обожествляет. Так что я теперь могу понять Северуса. Он делал бы то же самое. Разница лишь в том, что я сих пор люблю его, а он меня никогда не любил.

— Ты уверена? Он искал тебя все эти годы. И писал тебе письма.

— Да. Но что он писал: «Прости, вернись ко мне!» Он хоть раз признался мне в любви? Он предложил мне что-нибудь? Он просит вернуться, но ни словом не обмолвился о том, кем я буду для него. Опять любовница, к тому же нелюбимая? Будь я в мире маглов, я вернулась бы на любых условиях. Но в нашем мире подобные отношения не предполагают равенства партнёров. Какие-то гарантии даёт Договор. Но даже этого он мне не предлагал. Возвращение означало, что он узнает о дочери. Как он тогда поступил бы со мной? Все карты были в его руках. И Драко, и Гарри неоднократно просили его дать мне хоть какие-то гарантии, но он упорно не хотел ничего обещать. У меня не было кровных родственников. Единственным близким мне человеком был он. Если бы я тогда вернулась, подтвердив тем самым нашу связь, то оказалась бы полностью в его власти. А если бы он узнал о моей беременности... Могла я вернуться к нему на таких условиях?

Ты права, Минерва. Действительно, пора возвращаться. Куплю дом в Хогсмите. Дам дочери своё имя. Мне нечего бояться и стыдиться тоже нечего. Я признанный мастер зельеварения и первооткрыватель нового направления магических искусств: техники, основанной на использовании магических потоков энергии. Я отдам Аркадию в Хогвартс. И пусть он думает что угодно, обнаружив среди поступивших учеников Аркадию Джиневру Грейнджер. Я даже приму твоё предложение, Минерва. Действительно, пора научить детей пользоваться техникой!

— Вот это совсем другое дело! Я хотела бы увидеться с Аркадией. Где она?

— В Норе. Молли заявилась вчера к Поттерам, поскандалила и забрала её.

Они ушли. А я долго не мог сдвинуться с места. Я ведь подсознательно с первого взгляда узнал свою дочь. Она действительно копия Гермионы... Только волосы чёрныё. И вся такая чистенькая, благовоспитанная. Её мать в этом возрасте была просто лохматым чертёнком.

11 лет назад я стал отцом, не зная об этом. Я не присутствовал при рождении дочери. Я не видел её первых шагов. Не учил её основам магии. Всё это было без меня. Мне было так больно... Но я не мог не признать, что никто, кроме меня, не виноват в сложившейся ситуации.

Поттер всё время говорил, что для того, чтобы вернуть Гермиону, мне нужно найти правильные слова. Теперь я понял, каких слов она ждала...

Едва вернувшись к себе, я взял пергамент и написал всего насколько строк: «Гермиона, родная! Прости меня за всё. Вернись! Я люблю тебя. Я хочу, чтобы ты стала моей женой. Спасибо за дочь. Я видел её. Она очаровательна. Я жду вас». Вместе с письмом я положил в конверт ещё две веши: кольцо моей матери и квитанцию из банка, где была указана дата его изъятия из банковской ячейки.

Я действительно нашёл верные слова. Потому что она пришла ко мне в тот же вечер.

Снова стук в дверь, открываю, на пороге — она...

Отступаю на шаг, падаю на колени, и произношу только одно слово: «Прости, прости, прости...»

Она наклоняется: «возьми кольцо, ты должен сам надеть его мне на палец...» С трудом отрываюсь от неё, не поднимаясь с колен, дрожащими руками беру кольцо, надеваю... Она берёт в руки моё лицо и долго смотрит, не отрываясь...

Потом мы сидим, тесно обнявшись, на диванчике у камина.

— Северус, ты ведь уже тогда собирался сделать мне предложение? Если забрал кольцо из сейфа?

— Да. Но ты была права, не доверяя мне. Ведь в то утро, когда ты пришла ко мне, кольцо лежало у меня в кармане. Это не помешало мне оттолкнуть тебя, оскорбить. Я тогда был совершенно непредсказуемым. Сдвинутый на себе эгоист и параноик. Мне казалось, что весь мир против меня. Я годами упивался своими обидами и был зол на весь мир.

Если бы я тогда узнал о твоей беременности, то вполне мог решить, что меня опять используют. Что, не случись с тобой беда, и не будь ты беременна, то я и даром тебе не был бы нужен. И то, чем пугала тебя Минерва, вполне могло быть. И успокаивал бы я совесть именно так, как она говорила: сделав тебя в глазах дочери святой. Я и сам молился бы на тебя, но при встрече говорил бы гадости, унижал. Я измучил бы тебя, и себя заодно. Потому что свою любовь к тебе осознал ещё в Китае.

Гермиона, только потеряв тебя, разыскивая по всему миру и не находя, я научился любить тебя. И эта любовь сделала меня другим человеком. Я и перед Лили виноват...

— Северус, я читала дневник Лили... Это она виновата перед тобой...

— Я знал, что Лили разыграла спектакль, чтобы добиться положения в обществе. И когда я умолял её бежать со мной, что мне стоило сказать ей, что я всё знаю, что давно простил, что люблю её и никогда не упрекну ни в чём... Но я не сказал ей об этом. И она погибла, а если бы доверилась мне, то жива была бы и по сей день. А я хотел, чтобы она сама во всё призналась... Не дождался.

— Твоё желание, чтобы она сама во всём призналась, вполне закономерно.

— При обычных обстоятельствах, да, я вправе был ждать её признания. Но на кон была поставлена её жизнь, и жизнь её сына. А я преступно медлил.

— Ты верил, что Дамблдор спасёт её.

— Тут ты права. Я верил в его непогрешимость.

— Северус, не мучай себя. Ты всё ешё любишь её?

— Я давно отпустил её. Это в прошлом. А сегодня я люблю тебя, и нашу дочь. Я видел её. И сразу узнал. Боялся поверить. Но эти глаза цвета шоколада... Я заподозрил неладное, увидев её имя в списке учеников. Я-то знал, что у Минервы никогда не было никакой дочери! Я знал, что тебя приняли в род, что ты живёшь под псевдонимом. Ты говорила когда-то, что если у тебя будет дочь, ты назовёшь её Аркадией.

— Ты помнишь???

— Я помню всё, что имеет к тебе отношение...