Женить нельзя помиловать (гет)

Люциус спешно прикрыл дверь в библиотеку. Отшвырнув трость в сторону и вооружившись волшебной палочкой, он рванул к заветному глобусу. Руки немного тряслись, да это и неудивительно: пропажа кольца, Грейнджер и её родители-маглы в Малфой-мэноре сделали своё дело. Все остальные проблемы сейчас казались сущим пустяком. И вот тебе ещё одна: даже простая «алахомора» отказывалась произноситься с первого раза должным образом. Малфой-старший засучил рукава и повторно занёс палочку. Глобус, наконец, раскрылся, и заветная бутылочка со столетним огденским очутилась под носом в пределах досягаемости и осязаемости. Прямо вкус на языке ощущается... Возможно, с зельями и пора завязывать, но вот со спиртным — не дождутся!

Живительный огневиски заполнял рюмку медленно, пока глава рода наслаждался янтарными переливами в тусклом свете свечей. Люциус всегда любил растягивать удовольствие. Утренние страсти и гонки по горизонтали в спальне Нарциссы, скорее, исключение. А всё они — зелья!.. Ну, не то чтобы жена осталась недовольна… но ведь ему уже не восемнадцать!

Малфой глубоко вдохнул аромат любимого спиртного, поднося стопку ко рту. Ещё один взмах палочки — и шторки на портретах опустились, пряча от глаз Люциуса недовольные физиономии предков. Он пригубил первую порцию, прикрыв веки. С облегчением втягивая воздух и чувствуя приятный жар в горле.

«Нет, всё-таки столетний огневиски не то, что нынешний самогон…»

Сейчас Малфой желал только одного — чтобы этот день поскорее закончился. А потом, главное, постараться забыть обо всём случившимся за последнее время. Хотя вряд ли!.. Зато есть законный повод возгордиться собственной выдержкой. Состоится церемония или нет — всё могло стать испытанием. Скандал на свадьбе сына, как оказалось, — о, Мерлин! — тоже не входит в список желаний Люциуса как ещё одно пятно на репутацию опального семейства.

От таких мыслей поневоле запьёшь. Опять. Рюмка застыла у губ.

«Надо подумать о чём-нибудь приятном».

Он закрыл глаза. Вспомнилось жаркое утро. И Нарцисса. Такая соблазнительная, горячая и искушающая в своей самоотдаче. Только его…

Недовольный голос жены жестоко разрушил сладкие видения мечтателя:

— Люциус!

Рюмка в руке дрогнула. Вряд ли миссис Малфой понравится попытка пить в одиночку подальше от посторонних глаз.

— Что там у тебя? — раздалось тем же недовольным голосом. — Зелье… с Лютного?

— Откуда такие необоснованные обвинения? — обиженным тоном заявил Малфой, водружая стопку и бутылку с огденским на огромный стол. Прятаться дальше от вездесущей супруги уже бессмысленно. Не жена, а аврор Малфой-мэнора.

— Сова на хвосте принесла, — нервно отшутилась Нарцисса. — Люциус, я всё знаю. Отпираться неразумно. Прекрати злоупотреблять лекарствами, немедленно! Аптекари с Лютного не чисты не только на руку, и ты это знаешь.

— Я думаю, что в состоянии решать подобные вопросы самостоятельно. А тебе не стоит доверять сплетням какой-то тётки Брунгильды! — Малфой-старший не мог ошибиться в подобных подозрениях — только зловредная старая перечница, прознав о подобном, могла донести любимой миссис Малфой на нерадивого мужа. Ох, спалит он комнату для гостей вместе с картиной! — И как видишь, это всего лишь огневиски.

— Всего лишь?! — негодующе спросила разгневанная супруга, отлевитировав бутылку с янтарной жидкостью в собственные руки. — А что это за история с распитием запрещённых зелий с каким-то… — Нарцисса от неверия даже осеклась, — котом?!

Нет, точно спалит!

— У Брунгильды больное воображение. Недавно она доказывала, что ты хранишь от меня страшный секрет, — Люциус заметил, как от последней невинной фразы изменилось лицо жены.

И это насторожило. Хотя он никогда не придавал особого значения россказням тётки, включая истории о её сыне — Людосе. Если Абраксас Малфой сказал «необитаемый остров» — значит, так оно и есть. И это был единственный раз, когда согласие с отцом было достигнуто без лишних передряг.

— Никакого огденского, Люциус! — приказным тоном заявила Нарцисса, возвращая бутылку в зачарованный глобус и запечатывая «алахоморой». Очевидно, этот тайник был уже давно известен не только Драко. И как мог глава рода недооценить супругу? Это было непростительной ошибкой. — Нам надо кое-что обсудить. И сейчас же!

— Здесь слишком много лишних ушей, — с очевидным намёком на невозможно болтливые портреты предков заявил Малфой.

— Это не проблема, уверяю тебя. Прошу вас, господа, оставьте нас наедине.

Люциус оторопел, откинув шторки: зловредные родственники, словно зачарованные, послушно покинули библиотеку.

— Впечатляет, — поражённо провозгласил он. — Но как?..

— Чудеса дипломатии, — спокойно продекламировала довольная произведённым эффектом Нарцисса.

И только она знала секрет столь покорного поведения. Последняя попытка повесить портрет почившей Беллатрисы в Малфой-мэноре закончилось мирным соглашением с отбившимися от рук родственниками. На всё, бедняги, были согласны. Даже на примерное поведение в присутствии хозяйки дома. Что наверняка случилось в первый раз за всю историю существования Малфой-мэнора! Но таковы Блэки...

— Ну и что там наболтала противная тётка? — стараясь говорить как можно более непринуждённо, спросил Люциус, медленно допивая остатки огневиски из рюмки.

Придётся ему растягивать оставшееся в стопке огденское. После сцены с портретами злить жену не хотелось. К тому же после утренних ласк Нарцисса имела над главой рода особую власть. И даже спорить здесь глупо.

— Лорд Малфой, что это за стычки с сыном из-за Грейнджер? Что происходит в этом доме?

От подобных слов Люциус даже слюной подавился.

— Нар.. кгх… кгх… цисса! Что ты себе позволяешь?!

— Это что вы себе позволяете, мой лорд? Ты же знаешь натуру собственного сына!

— До недавнего времени, думал, что знаю, но его свадьба с грязнокровкой всё изменила!

— Если она состоится вообще!

Теперь Малфой серьёзно насторожился. «Неужели Нарцисса узнала про кольцо?»

Но дальнейшее заявление говорило об обратном:

— Что это за постоянные жалобы на самочувствие? И теперь Драко вынужден разыскивать семейного колдомедика вместо того, чтобы стоять рука об руку с невестой для проведения ритуала!

Люциус не давал подобного поручения сыну, и понял, что тот решил вывести родного отца на чистую воду с притворным недомоганием, а заодно и удостовериться насчёт злоупотреблениями опасными зельями.

«Пороть надо было негодника! Вырос сплошным наказанием. Чёртова Грейнджер! Я не могу оттягивать церемонию до бесконечности!»

Снова недовольный голос жены прервал размышления:

— А эта твоя выходка с родителями невесты непростительна!

— Да неужели? По-моему, я вёл себя вполне…

— Если ты считаешь, что недвусмысленная вымученная фраза «не знал, что доживу до того дня, когда породнюсь со столь необычным семейством» на глазах изумлённых гостей это вполне, так я тебя разочарую. Ты бы видел своё лицо!..

— Моё лицо красноречивее слов. И с этим ничего не поделаешь.

— Люциус, это маглы, а не Тёмный лорд. Не веди себя как испуганный ребёнок!

— Нарцисса, выбирай выражения! Я лорд Малфой! Я…

— Выше их? — перебила супруга. — Так и веди себя согласно положению. Мог бы хоть попытаться изобразить улыбку и переброситься парой фраз. Не умер бы!.. Наш сын заслуживает таких усилий.

— Зато ты улыбаешься этим маглам за двоих. Ты с ними даже разговариваешь!

— Я соблюдаю этикет. Драко важнее предрассудков! Мисс Грейнджер и её родители всего лишь люди. Прошу тебя, прекрати уже ссориться с сыном из-за его выбора. Того и гляди переедет жить к маглам, лишь бы насолить тебе! И чтоб ты знал, Драко держится с ними вполне достойно.

— Так это он спит с мисс Грейнджер, не я! — выпалил Люциус и только теперь осознал весь ужас сказанного.

Жена крепче сжала волшебную палочку, очевидно, желая уничтожить горячо любимый мужем глобус: взгляд Нарциссы прямо-таки застыл на нём.

— А что тебя так задевает, Люциус?

Отвечать на поставленный подобным тоном вопрос — подписать тайнику смертный приговор. А себе… закрыть доступ в заветную спальню о-о-очень надолго. Оставался один выход — сменить тему.

— Нарцисса, ты слишком прекрасна в гневе. И утро сделало тебя особенно неотразимой...

Несомненно, последняя фраза задела чувствительные струны. Вызвала воспоминания. И желание повторить. Но миссис Малфой не могла забыть о первопричине разговора:

— Утро было… незабываемым. С этим невозможно спорить. Но, милый, так нельзя! Умерь свой нрав. Ненадолго. Ты способен на многое. А уж на притворство — определённо! И моя благодарность не заставит себя долго ждать.

Люциус замер от очевидного намёка в голосе. Но маглы… Это равносильно «круциатус». Некоторые желания просто неосуществимы.

— Я веду себя, как могу. Не надо требовать от меня большего!

— Сейчас я требую только одного, лорд Малфой, — последнее было сказано совсем неласково. — Я хочу знать, что происходит в нашем доме на самом деле! Или…

— Что или?.. — настороженно поинтересовался Люциус. Не привык он слышать угрозы из уст собственной жены.

— Или я сама проведу церемонию. Хочешь ты или не хочешь — но она состоится!

— Это… возмутительно! — выпалил во весь голос Малфой. — При живом-то супруге…

— Вот и подумайте об этом, муж мой. Я направляюсь к мисс Грейнджер. И что-то мне подсказывает, что уж от неё честный ответ я точно получу!

Нарцисса распахнула дверь библиотеки.

— Остановись, — убитым тоном проговорил Люциус. — Запри дверь. Думаю, нам стоит поговорить без свидетелей.

* * *

Сказочные принцессы всегда: а) красавицы; б) умницы; в) имеют в перспективе поцелуй феи Удачи и принца с отдельным королевством в придачу. Но как быть, если из предложенного списка жениху ты можешь предъявить только папу-короля? В общем, на месте наследницы престола иногда мечтает оказаться каждая, кроме самой принцессы. А если ты носишь звучное имя прапрабабки, первой красотки на все подземелья, то поневоле не захочешь никакого сравнения.

— Очень мило, особенно грудь! — настенное зеркало постаралось нехило приукрасить свою владелицу и выделить выдающиеся во всех смыслах достоинства.

— Издеваешься, плоское подхалимное создание? — Клеопатра 101 в бешенстве стукнула по волшебному стеклу, которое перекосилось от подобного обращения и мгновенно заткнулось.

Порядковый номер принцессы значил не рост, а лишь количество наследников престола женского пола со времён Мерлина. Тот же папа-король был под номером 100959, что лишь подтверждало теорию мужского шовинизма по отношению к дамам, особенно на подземном уровне.

— Клеопатрочка, ты бы поаккуратнее, — робко возразил Его Величество Ворчелло Справедливый. Сегодня папочка-король решил выбрать себе именно это прозвище. (Наверно, кому-то кусок сталактита подарил.) — Последнее магическое зеркало на весь дворец! Ведь потом и правду никто не скажет.

— Шли бы вы, папа, к горбатой матери, — принцесса изо всех сил пыталась следовать этикету — не зря же Ворчелло Щедрый столько государственной казны затратил на воспитание единственной, но неблагодарной дочери. — Правду вам любой дурак скажет — потом от этой правды повеситься хочешь!

— Фу, как грубо, — король уже пожалел, что сбежавшая жёнушка не захватила с собой вместо трёх сундуков с деньгами одну весьма вредную девчонку.

Причины ухода супруги Ворчелло Молчаливый тщательно скрывал, но злые языки намекали на «замечательный» характер короля, да ещё дочка оказалась ни капельки не похожа на свою мать — гордость и красу гномьего племени. Тут не только сбежишь, на метле улетишь! Но, к сожалению, рождённый ползать по подземелью, летать не может. Хотя и хочется. Иногда.

— Я не хамлю — я так разговариваю, — отрезала принцесса, пытаясь натянуть платье повыше, но гигантский бюст так и норовил вывалиться из декольте и придавить какого-нибудь несчастного зеваку. — И вообще, женихи уже пришли? Пора на выход!

— Неужто так замуж рвёшься? — скорчил недовольную гримасу Ворчелло Благоразумный и Отчаянный.

Правда, это он для вида только делал. В душе-то доволен, как книзл в марте. Ещё бы, такой шанс дочурку сплавить — пусть теперь у зятя голова болит! А Ворчелло, наконец, вздохнёт спокойно и на заслуженный отдых отправится. Куда-нибудь в дальнюю пещеру. Давно отцам и королям за вредность пора приплачивать!

— Всё лучше, чем с вами тут плесенью покрываться, — фиолетовые глазки Клеопатры зло сверкнули, и она резко откинула назад тоненький мышиный хвостик, гордо именуемый косой (у других гномов и такой не было), больно щёлкнув Ворчелло Несчастного по носу.

— Больно же! — крякнул король, поправляя съехавшую набок корону.

Символ монаршей власти никак не хотел сидеть на императорской лысине — предки у Ворчелло все сплошь башковитые, твердолобые, и размерчик головного убора не совпадал. Вот и приходилось вечно поправлять.

— Какая плесень, доченька? Самый модный оттенок ирландского мха! Всё ж ради тебя старался, тронную пещеру украшал, а ты нос воротишь! Ууу, вся в Ворчулиту Незабвенную пошла. Что внешность, что характер!

— Только личико беленькое, — влезло молчавшее до сих пор магическое зеркало, пытаясь подсластить папашину пилюлю. — Даже от вашего климата подземельного польза бывает, — и так дочка не красавица, а он ещё дразнит! Так скоро Клеопатра всё приданое переколотит. Вон уже за сервиз взялась!..

— Я и говорю — поганка! — фонтан внезапного красноречия так и лился из Ворчелло Болтливого, и никак не хотел затыкаться. Видно, принятая на грудь настойка из сушёных мухоморов плохо сочетается с рагу из дождевых червей и вызывает приступ неслыханного правдолюбия.

— Меня… дразнить?! — «прокуренный» голосок принцессы с выразительной хрипотцы сменился на пронзительный басовитый визг, напоминающий магловскую бензопилу «Хузгаварна». — А чайником по чайнику?

И разгневанная дочурка, особо не прицеливаясь, швырнула в папашу-короля остатки сервиза. Гоблинская работа, между прочим! Но Гордый отец не желал спускать это с рук и отправил чайник обратно — едва не съездив дитятку по непослушной голове.

— Ох, разнесёте вы весь дворец и уйму добра перепортите, — огорчённо вздохнуло зеркало, меняя Мендельсона на Шопена. Но звуки траурного марша так и не смогли перекрыть визга Клеопатры и кряхтения Ворчелло.

— Я сейчас переименуюсь в Безутешного Отца и начну воспитательный процесс! — корона окончательно съехала на нос короля, а он запутался в складках горностаевой мантии, местами измазанной и драной, пытаясь обнаружить ремень или что-то отдалённо на него похожее.

— Только рискни — и станешь Ворчелло Побитым и С Подбитым Глазом! — Клеопатра с достоинством показала отцу язык и вернулась к зеркалу. Красоту замазать и носик припудрить. — Штаны не потеряй, воспитатель недоделанный!

— Вот здесь, — услужливо заквохтало магическое стекло, стараясь не слишком сердить взбесившуюся хозяйку. Папаше чайником вон прилетело, а зеркало ещё хотело остаться в целости и сохранности. Хотя бы до свадьбы.

Может, им повезёт, и на Клеопатру управа найдётся? Желательно с внушительными габаритами, чтоб если что — давило авторитетом. А не она его… грудью!

— Замуж отдам за первого встречного! — пригрозил Ворчелло из тёмного угла, протирая лысину до блеска и отряхивая костюм от пыли и паутины. — И палочку воспитательную ему подарю. У меня есть! От предков осталась. Если найду, куда её твоя мамаша, змеища подколодная, заныкала. Всё здесь на уши поставлю, но найду. Допрыгаешься у меня! И вообще подвинься — дай на себя, неотразимого и любимого, полюбоваться.

И король, задрав нос до неприличия, оттеснил дочку от золочёной рамы:

— Ты и так, красота моя неописанная, в нагрузку к королевству идёшь — стерпят! — его Величество Ворчелло Великолепный не только любовался собой, но и оценивал нанесённый чайником урон. А вдруг шишка только на пользу — короне будет за что зацепиться. — Ну-ка, стекло, я ль на свете всех милее, всех серее и лысее?

— Слышь ты, Апполон Полведерский, — влезло зеркало, отражая неприглядный вид незадачливого Ворчелло, — она про подбитый глаз не шутит! — королевское стекло защищало остатки былой роскоши от разбушевавшейся Клеопатры. — Ещё и твоему встречному-поперечному попадёт! Денег не хватит ему больничные оплачивать.

— Потерпят! — отрезал Ворчелло Всемогущий, царственно поправляя съехавшую таки набекрень корону. Ну не держится никак — хоть приклеивай! — Я ж её терплю. Еле-еле. Белоснежку хренову! Мать была змея, но ты в сто раз змеистее. Так, не тронь королевскую вазу! Молчу-молчу… Гадючка ты моя, — бросил он напоследок, с облегчением наблюдая, как необходимый предмет утвари возвращается на место.

— Ладно, не ворчи! Женихов-то чем приманил? — делано равнодушно поинтересовалась Клеопатра, прощающее чмокнув низкорослого папашу в заалевшую от удовольствия лысинку. Замуж ей хотелось. Очень.

— Чем-чем, реликвию вернул семейную! — гордо вякнул он, привстав на цыпочки и приобнимая дочурку за талию.

— Украл что ли? — подозрительно мягко улыбнулась Клеопатра, постукивая ладошкой по папиному плечу.

— Почему сразу украл? — промямлил Ворчелло Смелый — кулачок у дочки был тяжёлый — стукнет раз, костей потом не соберёшь. — Взял попользоваться. Оно всё равно наше. Сколько лет ждали удобного случая!

— Кольцо Малфоев что ли? — скривила мордочку строптивая принцесса. — И чего вам всем неймётся-то? Всё в сказки Ворчулитины веришь? Вроде вырос уже давно!

— Прапрабабка же сказала — в трудное время кольцо поможет, — назидательно высказался Ворчелло Многословный, исподтишка оглядывая единственную дочку.

Да уж, времена труднее не придумаешь. Ведь наследница одна, и выбирать не приходится. Приданое большое, а собой не ахти: ни на гномов, ни на гоблинов не похожа. Ни то, ни сё. Не колдун и не девка. Вот и пришлось расстараться, чтоб хоть как-то дочку пристроить и род продолжить. Иметь Клеопатру на выданье — никакому врагу не пожелаешь!

— Неужто кольцо волшебное? — захихикала принцесса, не принимая за истину папочкины сказки. Ох, зря! — Верю — что обручальное, не верю — что жёнам изменять не даёт, — (прям Станиславский подземного мира — не иначе.) — А я, чтоб ты знал, Ворчелло Блудливый, и так не собираюсь на сторону ходить!

«Будто у тебя отбою от желающих нету! Очередь выстроилась? Ага, жди!.. Ни один гном знатный с серьёзными намерениями не пожаловал. Сплошь прохиндеи несчастные! Только толчею создают, — а им бы хоть какого завалящего окрутить. Ведь прапрабабкины законы одни палки в колёса ставят. Нельзя насильно ни женить, ни замуж выдать. Выпросила она это у мужа. Любя. Дубинкой по темечку! — Хорошо, мы все меднолобые, а то бы… Долиберальничались, комар нам в уши! Целую принцессу с королевством пристроить не могу. Во, это я мысль длинную загнул! Буду Ворчелло Умнейший, прямо здесь и сейчас!»

— Только не истери, папаша, — прервала самовосхваление Клеопатра. — А то вмиг успокою!

— Дура ты, доченька, хоть и умную из себя строишь. И ты мне не грози, пуганый!.. Там ещё секрет есть — если сойдутся любовь-магия-судьба, случится что-то эдакое... А вот что, забыл. Или, может, это Ворчулита не рассказывала.

— Ой, пора тебе, наверно, на заслуженный отдых: не знал и забыл ещё. Ладно, пошли, склеротик ты мой!

И король, подхватив Клеопатрочку за руку, повёл дочку на выход. К женихам. Кто-то ж по любому на кольцо позарится! Зря что ли Ворчелло Мудрейший слухи с вечера распускал... И кто сказал, что ни один знатный гном не пожаловал? Вон же столпились, лизоблюды! На Клепочку глядят — морщатся, а про кольцо и приданое вспоминают — облизываются. И что победит — отвращение или жадность — вот вопрос! Но что-то подсказывало — первое.

— Ничего, попляшем мы сегодня на твоей свадьбе, — обнадёживая самого себя, произнёс Ворчелло Оптимистичный. — И слизняков в маринаде поедим! Они вкусные, я пробовал.

— Быстрее бы уже, — чуть слышно выдохнуло зеркало, наблюдая за рослой дочкой и плюгавеньким папашей. — Я уже картинки эротические подыскало.

И само себе включило соблазнительную музыку. Для антуража, так сказать. Пригодится!

* * *

Гермиона, облачённая в свадебное платье, мерила шагами комнату для гостей, то и дело бросая взгляд в окно, как будто Гарри должен был влететь оттуда на метле. Время бежало слишком быстро. Так, по крайней мере, казалось. Минутная стрелка на часах мелькала на циферблате с удвоенной скоростью, вызывая щемящее чувство в груди, но заставляя сердце надеяться, что ожидание будет вознаграждено.

Тихий хлопок за спиной заставил Гермиону обернуться.

— Наконец-то…

Гарри застыл, подбирая нужные слова, чтобы смягчить удар. Она какое-то время молчала, по лицу друга понимая, что всё прошло не слишком гладко. И это мягко выражаясь. Но сердце отказывалось принимать правду. Бунтовало. Боролось. И голова уже искала хоть какой-нибудь выход из непростой ситуации.

— Гарри, скажи хоть что-то хорошее…

Он мягко улыбнулся, и, сделав пару шагов навстречу, взял Гермиону за руку.

— Выглядишь просто…

— Я не об этом! — нервно перебила его Грейнджер. Нет, она научилась принимать комплименты, но сейчас хотелось услышать иное. — Почему так долго? Скажи, что кольцо не потеряно безвозвратно. Скажи, что ты знаешь, где оно! Скажи…

Она освободила свою руку и отступила. Взгляд упёрся в стенку, будто там мог появиться добрый волшебник с кольцом в руке. Но факт оставался фактом: свадьба под угрозой срыва. Все усилия напрасны. И это терзало душу, взывая злость на саму себя за бессилие и глупую самонадеянность!

Портрет вредной и сверхлюбопытной родственницы по-прежнему пустовал, и можно было не бояться ненужных замечаний. Но сейчас даже Брунгильда Малфой казалась не такой страшной по сравнению с необходимостью объясняться с Драко. Жених и так заждался, а невеста никак не могла набраться мужества:

«Дура!..» — самой себе.

— Гермиона, пожалуйста, не нервничай так. Не конец света, — Гарри понимал, что говорит не то, что, наверное, нужно сказать, но необходимые слова будто затерялись среди мыслей и предположений. — Думаю, что кольцо похитили гномы. Только зачем? Не смотри так на меня, длинная история... Но предки создателя живут именно среди них. Слушай, в Мэноре есть гномы?

— Наверно. Не знаю. Я не видела, но сам понимаешь, я и не искала. Какая сейчас разница, если кольца до сих пор нет! Драко будет в ярости.

— Не убьёт же он тебя! Не убьёт? — с подозрением поинтересовался Поттер, хотя и сам знал ответ на этот вопрос.

Гермиона просто застыла, пытаясь припомнить что-нибудь важное о гномах. Они никогда её особенно не интересовали. Огородные вредители. Абсолютно безобидные. Ах, если б знать, что эти подземные жители способны не только грядки разорять, а ещё кольцо Малфоев утащить! Волшебный мир полон сюрпризов, но чтоб таких...

— Я обыщу сад, — продолжил Гарри. — Но он огромен, Гермиона, — Поттер выдержал паузу, собираясь с силами: день был нелёгкий. — Только… — снова тишина. — Прости…

— Что «только»? — насторожилась Грейнджер. Тон друга не предвещал ничего хорошего.

— Я перерыл у Рона весь сад. Гномы как вымерли! Я найду кольцо, будь уверена, но не сегодня. Я не успею.

— А где Рон? — голос сорвался. — Где он?!

— Сью… В общем, она рожает. И тут ещё Эйвери сбежал, — извиняясь, добавил Гарри. — А ещё не забыл, что он хотел убить тебя!

— Но он не способен сейчас… Не важно. Я понимаю…

— Я очень хочу успеть, Гермиона, но боюсь это нереально. Ты должна всё рассказать Малфою.

— Я уже слышу его крики: «Я же просил! Надо было не ломаться, упрямая Жаба!». И так далее, и так далее…

— Это всего лишь кольцо. Для церемонии подойдёт любое. Он должен понять, ты не виновата.

— У Малфоев свои традиции, Гарри. И не думаю, что Драко порадуется отмене свадьбы именно сегодня. Чёрт, я не знаю, что делать!

— Поговори с ним. Если он разумен… Хотя это же Малфой.

— Давай сегодня без обычных колкостей в его адрес, — Грейнджер тяжело вздохнула.

Она уже не могла сдержать слёз. И Драко, и ей предстояло нелёгкое испытание. Скандал с бракосочетанием, определённо, не входил в планы такого, как Малфой.

— Прости, — извинился Гарри. — Мне правда жаль. Всё будет хорошо, вот увидишь. До захода солнца ещё есть время.

Гермиона приблизилась к Гарри и обняла его: поддержка друга стала необходимостью. И то спокойствие, что он излучал, глядя на лучшую подругу, его уверенность в собственных словах, казалось, передастся и ей. Почему-то захотелось утопить свои переживания в его объятиях, забыв о нелёгких часах ожидания.

— Малфой поймёт. Не такой уж он и идиот, — негромко прибавил Гарри и чуть отклонил голову, чтобы убедиться, что Гермиона не плачет. Но она едва-едва улыбалась в ответ.

А у Драко была удивительная способность появляться в дверях в самый неподходящий момент.

— Поттер… — сквозь зубы процедил он.

— Драко… — Гермиона резко отстранилась от лучшего друга, растерянно моргая глазами. Опасность не могла заставить её оторопеть, но вот ярость Малфоя… иногда.

— Грейнджер! — злобно прикрикнул он.

— Малфой… — Гарри уже приоткрыл рот, чтобы сказать что-то вроде «попридержи язык», но вовремя остановился, заметив укоряющий взгляд Гермионы.

— Какая удивительная беседа! — раздражённо констатировал Драко. — Кольцо всё ещё у него, Грейнджер? — всполохи серого утонули в черноте зрачков.

— Нет, но… — начала Гермиона.

— Пошёл вон, Поттер! — оборвал Малфой, направив свои почти чёрные глаза на Гарри, и вытянул руку в направлении двери.

— Драко, прекрати! Он гость, — Гермиона пыталась избежать лишних конфликтов. Тем более, на почве необоснованной ревности.

Да, Малфой ревновал, но иначе. Их тёплые отношения вызывали злость из-за чувств, граничащих с любовью. Пусть и дружеской.

— Уточняю. Пошёл вон из комнаты, Поттер!

— Малфой, угомонись!.. Не сегодня, — однако Гарри всё-таки направился к выходу. Обернулся, оценивая угрозу для Гермионы. Но она еле заметно кивнула, стараясь дать понять другу, что всё в порядке.

— Это мне решать! — воскликнул Драко, шумно захлопнув за Поттером дверь взмахом волшебной палочки, и уставился на Гермиону всё ещё разъярёнными глазами.

До сих пор жених на короткий миг задержал взгляд на свадебном платье, почувствовал болезненный укол в самое сердце и дикое желание показать «этой мучительнице», что только он имеет право её сегодня обнимать. И не только!

— Грейнджер, что это было, мать твою?! Прощальные объятия? Кто следующий, рыжий? Его я сразу четвёртую, предупреждаю!

— Рона не будет. Он… рожает, — Гермиона никак не могла решить, как начать нелёгкий разговор, поэтому говорила невпопад, даже не пытаясь оспаривать угрозы. Тем более, пустые.

— Да неужели? — Драко усмехнулся.

— В смысле… его жена. Прекрати так смотреть, я нервничаю.

— А я нет? Я — нет? Сколько можно ждать?! Если я похож на терпеливого, то это зрительная галлюцинация, уверяю тебя. Чёрт, Грейнджер, я не так представлял себе нашу свадьбу!

— Драко…

— Не хочу ничего слышать! Раз ты уже готова, все гости здесь и кольцо тоже, даю тебе полчаса на традиционное волнение. Отца осмотрит колдомедик и ни у кого из вас уже не будет поводов тянуть с ритуалом!

— Но, Драко…

— Никаких «но», Грейнджер, никаких «но»… — Малфой ненадолго прикрыл глаза, прежде чем тихо и взволнованно продолжить: — Если ты… Если я дорог тебе, Гермиона… Ты будешь стоять со мной рука об руку через полчаса. Не позднее. Иначе я… Я за себя не ручаюсь!

Малфой угрожающе задержал руку в воздухе, направив указательный палец на растерянную невесту. Сжал кулак, развернулся и, громко хлопнув дверью, скрылся из виду.

* * *

— Ты куда меня завёз, конь рыжий? — Цезарь всю дорогу до Мэнора (хорошо, не знал, что в лапы к Малфоям его занесло) счастливо продрых без задних ног в густой шерсти Живоглота. Наконец, он продрал глаза и вылез на белый свет. Правда, кругом царили сырость и полумрак, но слизнякам плевать — они-то привычные. — Прямо курорт обещанный!

И Эйвери потянулся так, что что-то внутри громко хлюпнуло. Семенившие впереди гномы даже обернулись.

«Ну и рожи, — брезгливо подумал он. — Тёмный Лорд после воскрешения и бодуна и то краше смотрелся!»

— Что за подземный бордель, Живодёр? — вместо грозного рыка Цезарь издал жалкое бульканье. Самому противно слушать стало.

— Полегче ты, пиявка рогатая, гномы не глухие! Дворец это. Хоромы царские. Да, не Министерство магии, однако жить можно.

— Рогом чую, волшебницы здесь не водятся. Если только в качестве картинок неприличных. Учти, обманешь, хвост ощиплю и мозг за это вынесу!

— Ты и так за час уже его весь высосал! — огрызнулся Живоглот. — И не тронь достоинство любимое. Не доводи до греха, Эйвери! Я сутки не жрал. В общем, так: есть тут одна красотка. Полугном-полугоблин...

— Мать моя Моргана!.. Полубаба чё ли? — ужаснулся слизняк. — А с поцелуем прокатил, конечно... А ещё друг!

— Будет тебе поцелуй! Приласкают, поцелуют, обогреют. — «И огреют чем-нибудь тяжёлым, если сам не придушу!»

— Конечно, нашёл страшилу подземную, а я радоваться должен! — продолжал скандалить Цезарь, всё больше распаляясь и жалея себя.

— Ты бы на себя посмотрел, самокритичный ты мой! Красавец рогатый... Ишь, включил брезгливость! Руки, ноги, голова и прочие достоинства у неё на месте. А у тебя из всех конечностей только рога — и те ненатуральные. Так что кто из вас страшила ещё разобраться надо!

— Ты поэтому сопровождающих таких красивых выбрал, чтобы меня убедить? Не буду целоваться непонятно с кем, и точка! — Эйвери встал в позу и сознательно лез в бутылку.

— Ну и оставайся слизняком! — не выдержал Живоглот. — Я ж ради тебя стараюсь. Никто тебя из приличных волшебниц целовать не будет. Репутация у тебя, сам понимаешь... Причём, из наследства — только особняк полуразвалившийся да срок пожизненный. Не подарок ты в семейной жизни. А тут — не баба. Огонь! К тому же, принцесса!

Некрасиво, конечно, но пушистый шантажист запугал бедных садовых вредителей и взял с них что-то вроде обета непреложного: языком раньше времени не трепать. Пусть гномы и туповаты, зато дело чести блюдут строго.

Да и у гномов в данной авантюре была своя выгода — удачно выдать замуж принцессу Клеопатру. Ну, или просто сдать на руки мужу... Это ж целое королевство вздохнёт свободно! Уж на что Ворчелло Умный, Благородный и прочее, прочее, прочее не воздержан на язык, но это ж ангел во плоти по сравнению с дочерью. Клеопатра чуть что и по уху заехать может, не взирая на чины и регалии. А уж гадости говорить принцессу и просить не надо! Поэтому пусть муж её воспитывает. Ворчелло же без награды не оставит — точно премию выпишет и деньжат подкинет.

— Да ну? Богатенькая? — живо заинтересовался жадный до чужого добра Эйвери.

— Королевство подземное — раз! Казна царская — два! Какая-никакая магия — три! Родство с гоблинами худо-бедно потянет четыре, — продолжал нахваливать свой товар Живоглот, прямо заправский торгаш в нём спал. — Приходи уже в соответствие с именем, Пожиратель незнамо чего!

— Ворчелло Великому принадлежат все пещеры под Малфой-мэнором, — влез один из гномов, чем окончательно расстроил почти согласившегося Цезаря.

— Малфои?! — завизжал тот, игнорируя явные намёки кота-свахи и спутников его. — Вези меня обратно хоть в Азкабан, хоть к маглам! Я с этими белобрысыми даже на одном гектаре сморкаться не буду!

— Никто тебя и не просит, — осклабился Живоглот, знаками показывая гномам: пора испариться. — Малфои наверху, в Мэноре. Ты внизу, в подполье у них. Это сколько ж гадостей им можно сделать! Ты как-никак принцем-консортом заделаешься. Если захочешь…

— Принцем? Это можно! — в голове Эйвери рисовались планы мести всем и за всё, один другого фантастичнее и изощрённее. — Но она же страшная…

— Ты на гномов не смотри. По их словам, принцесса на них не похожа. А эти вредители садово-огородные считают себя большими красавцами. Она тут белая ворона. Ну, ты сам увидишь!

— Характер мягкий, — пропищала выглянувшая из-за угла гномиха, — всем поможет, утешит. Народ принцессу обожает!

От такого обилия информации в маленькой голове слизняка всё перепуталось и перемешалось. Наверное, так и начинается шизофрения: стараниями добрых советчиков. Обалдевший Эйвери уставился на развесёлую компанию гномов и рыжих котов. Почему-то Живоглот раздвоился, расстроился и продолжал размножаться почкованием в геометрической прогрессии. И все эти рыжие видения, урча и мяукая, расписывали прелести найденной бабёнки.

— Грудь — во! — верещал кот. — Как я примерно! Мягкая, тёплая... Твой любимый размер — сам говорил. Я на память не жалуюсь. Не то, что некоторые!

— Щупал что ли? — нехорошо прищурился слизняк. Заклятье заклятьем, но подержанных вещей Цезарь терпеть не мог. — И чего ты так стараешься, Живодёр? — не был Эйвери полным идиотом. — Колись — тебе-то это зачем? — единственное, что он действительно уважал — тонкий расчёт.

Понятно, что Живоглот не ради прекрасных перископчиков слизняка затеял эту авантюру. Но Цезарь прекрасно понимал рыжего нахала — сам такой же, своего не упустит. Эх, Эйвери ещё больше возлюбил наглого котяру: иметь дело с себе подобным вдвойне приятно.

Кот не стал артачится и решил выложить всю правду-матку. Не время стесняться брачной ночи — пузо на носу:

— Папаша невесты даёт за ней одно колечко... Так что тебе — поцелуй, свобода, снятие заклятья, золотой унитаз и прочие радости из жизни королей, а мне — то самое кольцо, — мяукнул довольный Живоглот.

— Так я ещё и жениться должен? Сейчас? Мы так не договаривались! — брякнул лишь для порядка бывший Пожиратель. Ему хотелось, чтобы его ещё поуговаривали — приятно быть в центре внимания.

— Принцессы, хоть и гномьи, на дороге не валяются. Здесь разговор короткий: поцеловал принцессу — женись! Ты лучше представь морды малфоевские, когда ты объявишься, весь из себя король подземного Мэнора! Облезут от зависти, минимум. У них-то сынок на грязнокровке какой-то женится, а ты — на принцессе! Сечёшь разницу? — кот чувствовал, что дело сдвинулось с мёртвой точки.

— Ладно, договорились!

— Клянись, я тебя знаю!..

— А в чём? — не привык Эйвери кидаться подобным почём зря.

— Цезарь, ты мой должник! Неписанный закон помнишь?

— Шантажист ты пушистый… Ладно, кл… клянусь! Колючку тебе под хвост, чем хоть?

— Кольцо — мне, и никакой мести будущим владельцам!

— А для кого стараешься, лизоблюд?

— Потом мяукну на ушко, когда человеком станешь, — Живоглот решил оставить оскорбление без ответа — месть подают холодной.

— Вот, чую, что объегорил, — булькнул слизняк. — Но ладно, расслабься, будущий король сегодня добрый. Только ты меня к невесте на себе ввези, а то боюсь, затопчут меня женихи принцессины.

Живоглот предчувствовал развязку:

«Или сожрут ненароком. Беречь тебя надо, как зеницу ока, пока не женю. И глаз не спускать! На всякий случай…»

А вслух:

— Забирайся уже, захребетник... Эй, гномы!.. Нас в тронную пещеру и побыстрее, если хотите сегодня на свадьбе погулять за счёт казны.

И рыцарь на белом (хотя рыжем, конечно) коте рванул на встречу судьбе и прочим неприятностям.

* * *

— Свадьбы не будет…

Тихая фраза повисла в воздухе, словно заколдованные свечи под потолком.

— Не будет, — Гермиона повторила последние слова громче, стараясь смириться со сказанным. Голос дрожал от волнения. Но не она...

Глядя на собственное отражение в огромном зеркале, Гермиона вот уже несколько минут не решалась снять сказочно красивый наряд: струящееся шёлковое платье насыщенного винного цвета, с глубоким вырезом на спине и бантом, который так и тянуло развязать — и чувствовала себя трусихой. А это совсем не гриффиндорское поведение! И даже слизеринской осторожностью не пахло. Но факт оставался фактом: она боялась. Только смелость изменяла Гермионе не потому, что платье безумно нравилось (она редко могла сознаться в чём-либо подобном) — нет! — и не потому, что страшилась Драко или очередного скандала… Всё было гораздо проще: в глубине души она продолжала надеяться на чудо. А что ещё оставалось?

* * *

Оркестр грянул нестройный туш, дверь в тронную пещеру распахнулась, и принцесса Клеопатра явила столпившимся сливкам гномьего высшего общества свой светлый лик, поражая своим видом всех присутствующих. Причём — буквально.

Придворные дамы немедленно попадали в обморок, чуть сами собой в штабеля не укладываясь. Хорошо, что кавалеры им не такие слабые духом попались — мужественно держали обморочных подруг, хотя у самих коленки тряслись от такого невиданного зрелища. Принцесса ещё напудрилась и нарумянилась — так белёсая, а тут прямо фея Белая Моль почтила их своим присутствием. Да ещё духами от Клеопатры на милю несло — все мышки комнатные от такого аромата чуть не передохли. Все вокруг только чихали и кашляли. Ну, ещё сплетничали потихоньку. Поговорить во дворце любили все: от дворника до короля.

Король усадил дочку на золочёный трон (у самого-то стульчик из чистого хрусталя, как-никак император), крякнул, плюнул, высморкался и гаркнул на всю ивановскую:

— А ну, тихо там!

— Да здравствует Ваше Величество! Слизняков на ваш стол самых жирных! — нестройно ответили гномы, а король решил завтра же устроить смотр вверенных ему подданых — давно он их не муштровал: расслабились — хором и то говорить разучились.

— Я, Ворчелло Великий и Могучий, представляю тем идиотам из дремучих пещер, которые понаехали немытые и нечёсаные из всяких Отнорков и не привыкли к высшему обществу, мою дочь Клеопатру 101, наследницу престола! И богатую невесту, между прочим... Кто жениться надумал — подходи по одному! Три сундука золотом даю, для начала. Торговаться потом будете, оглоеды!

Придворные и новоприбывшие притихли, обсуждая услышанное. Тронная пещера теперь напоминала улей — не только жужжанием, но и количеством трутней. Халяву гномы носом чуют.

— Ну и рожа у принцессы, — высказался какой-то провинциал из дальней-предальней пещеры. — Трёх сундуков маловато будет. Прибавь капиталу, сквалыга! До чего я это богатство люблю и уважаю...

— Маловато! Маловато!!! — подхватили задние ряды. Этикету не обучены, что возьмёшь? Дремучий народ, но помитинговать любят — слизняками не корми.

— А ну цыц! — рявкнул Ворчелло, успокаивающе поглаживая дочь по плечу. Ведь костей не соберёшь от гостей, если Клёпочка выйдет из себя. — Поговорите мне тут... Кому мало — вон из тронной залы! Там палач на входе дежурит — бошки-то вам поукорачивает!

— И ноги повыдергает, — вставила Клеопатра пять сиклей, — за оскорбление принцессы при исполнении!

Народ сразу заткнулся — свобода слова хорошо, но палачей не все любят почему-то.

— Другое дело, — продолжал вещать Ворчелло Мстительный, как его окрестили некоторые недовольные. — Даю за дочкой три сундука и кольцо волшебное. Точка. Я всё сказал!

Гул усилился — про волшебное кольцо всё что-то да слышали. Кто-то краем уха, кто-то краем глаза видел и чуть не ослеп. Нашлись даже те, кто собственными руками кольцо трогал, а кое-кто и облизал даже: краем языка. Но вердикт вынесли однозначный — надо брать. Колец волшебных у гномов отродясь не было — вдруг в хозяйстве пригодится.

Решили тянуть жребий из тех, кого не жалко. Магия магией, а хорошие гномы-мужики на дороге не валяются. Самим надо!.. А принцессе и похуже сойдут. Она же страшила — пусть и таким радуется.

После долгих переговоров вперёд выступили трое: на вид приличные гномы такие. Но с маленькими недостатками: первый — слепой, второй — глухой, третий — немой. А что такого? Руки-ноги и прочие органы движения на месте! Чего ещё в семейной жизни надо?

— Смотри, Клёпочка, какие красавцы! — Ворчелло Офонаревший от Счастья три раза вокруг кандидатов обежал — чуть не споткнулся, бедный, — всё облобызать норовил благодетелей. — Давай, выбирай любого! Мне все нравятся...

— Пусть представятся сначала и комплименты сделают, женихи бесштанные! — скривила козью морду принцесса.

«Ещё кочевряжится, уе.. краса ненаглядная!» — пронеслось в головах обалдевших претендентов.

— Я, Лихо Безглазое! На всё готов ради государства родимого. Хоть морды врагам бить, хоть с Клеопатрой жить, всё равно! — отрапортовал слепой кандидат в зятья короля.

— Ну а я, Тетеря Глухая, ради трёх сундуков готов огород Уизли разорять пожизненно! Согласен жениться на этой Страшнопатле не отходя от кассы. Только наследников не обещаю — если только самогоном приплатите за ночные смены, — последнюю фразу глухой жених хотел сказать про себя, а получилось вслух, он же сам себя не слышал.

Немой просто демонстрировал «век воли не видать, если не женится немедленно за такое (неприличный жест по локтю!) огромное приданое».

Клеопатра, с кислой физиономией выслушав эти серенады, под конец громко заорала:

— За них не пойду!

— Ты что, белены объелась? — король выглядел ужасно сконфуженным, как будто вместо жирного слизняка получил фигу с постным маслом. — Столько женихов на тебя, сладенькую, а ты рыло воротишь! Да я сейчас…

— Станешь Ворчелло Одноглазым, — спокойно заявила принцесса, закатывая рукав и демонстрируя нехилый бицепс. — Тебе надо — сам на этих уродцах и женись! Хоть на троих сразу. И график брачный составь — воскресенье выходной! Не забудь только... Себе — на стенку, женихам — на руки, палачу — для порядка. Чтоб он вас контролировал!

Король молча перебирал аргументы, как уговорить заартачившуюся принцессу. Так ничего и не придумал, и совсем сник — свадебный ужин на тысячу персон грозил прокиснуть, не дождавшись торжества. Сплошные убытки от дочки и никаких доходов!

Между тем гномы в задних рядах прислушивались не к речам королевского семейства, а к шуму за стеной. Писк, шлепки и мяуканье сменилось торжествующим рёвом и громкими ударами. Наконец дверь с треском распахнулась, и в зал вплыла странная процессия: огромный (отличный экземпляр для жаркого на обед!) жирный чёрный слизняк верхом на рыжем чудовище, отдалённо напоминающем кота. Комнатные мыши, почуяв опасность, тут же взобрались на ручки хозяев — мало ли что!.. Почти сразу гномы расступились, открывая доступ к трону.

Эйвери, внимательнее разглядев Клеопатру, тут же заверещал на всю парадную залу:

— Мордред меня забери! Вот это… сиськи! Манна небесная... Красота необъятная... Погибель моя безвременная... Ты ли это, принцессочка моя? Встречай жениха песнями-плясками. Настоящий маг к тебе пожаловал, не мелочь пузатая! А вы, мелюзга, геть отсюда!..

Заготовленная Живоглотом речь произвела впечатление: незадачливые претенденты на руку и приданое наследницы престола тут же под шумок испарились. Ворчелло обрадовался, что свадьбе быть, а Клеопатра расцвела в улыбке.

— Как тебя звать-то, жених долгожданный? — принцесса решила строить из себя скромницу. — Меня Клеопатрой кличут.

— Ну, точно судьба! Цезарь я! Чуешь силу имени? И не только в имени сила — в корень самый зри. Где тут расписаться? Я согласен жениться.

Растёкся бедный слизняк аки по тарелочке.

— Вот это, папочка, жених аппетитный, — Клеопатра повернулась к ещё больше посеревшему от такого бедлама Ворчелло Обалдевшему. — Так бы и съела!

Живоглот встряхнул впавшего в экстаз от этих слов слизняка, приводя его в чувство. Принцесса, заметив эти манипуляции, тут же поправила грудь и высказалась:

— Не дрейфь, Цезарь, только заженю. Максимум!

Эйвери во все глаза уставился на свалившееся на него счастье в виде груди. Кот ему что-то продолжал нашёптывать, не обращая внимания на шумиху вокруг, а гномы уже вовсю налаживали на столы, не дожидаясь вердикта короля.

Ворчелло Справедливого такое положение никак не устраивало, и он решил показать характер:

— Доченька, он же не гном! Гастролёр залётный какой-то. Ты хорошо подумала?

— Я тоже не гном. Жени, папаша!

— Ох, пожалеешь ещё!.. Маги просто так не сватаются, в подземельях не валяются. А он даже лица нам своего не показал!

— Цезарь обет дал, — влез до сих пор молчавший Живоглот. Так как говорящих котов гномы никогда не видели — в зале воцарилась тишина. Даже король с принцессой рухнули на троны, как приклеенные. — Его невеста должна выйти замуж за его анимагическую форму, и лишь после брачного поцелуя обернётся слизняк человеком.

Клеопатра даже прослезилась от свалившегося на неё счастья:

— Кольцо, Ворчелло Несговорчивый, папочка любимый! Кольцо, я сказала! — и легонько щёлкнула по короне.

Король махнул рукой, плюнул, всучил дочери кольцо и побежал главные места за столом занимать для себя и дочки с женихом, да за гостями присматривать, а то провинциалы сейчас всё сожрут и ничего не оставят.

Клеопатра подхватила жениха и понеслась следом. Эйвери только-только успел шепнуть рыжему своднику:

— Огонь-баба! Распишу чертовку под хохлому, Живодёр! Вот увидишь — кольцо сама тебе на блюдечке принесёт. Если ходить после брачной ночи сможет.

— Созрел, Казанова! — довольно мяукнул кот. — Красота — великая сила. Точнее, грудь!

И лохматая сваха всерьёз задумалась над созданием брачного агентства. Это ж такие деньжищи зря пропадают! Но сначала — кольцо...

* * *

Гермиона, отогнав наивные мечты, покачала головой, глубоко вздохнула и повторила в третий раз:

— Свадьбы не будет, — и, репетируя будущую речь, продолжила: — Я должна тебе кое в чём признаться... — «Нет, не так…» — тут же поправившись, она проговорила увереннее и громче: — Прости меня, пожалуйста…

— И не подумаю, Грейнджер! — сердитый мужской голос заставил её обернуться в сторону двери. Стало понятно, что Малфой услышал больше, чем последние несколько слов. — Так, Жаба, или ты немедленно… — он плотно сжал губы, сдерживая гнев, — или… — желваки заиграли на бледном лице, и в комнате воцарилась гнетущая тишина.

А продолжение фразы и не требовалось. Взгляд Драко говорил о многом: их расставание, как и «свадьбы не будет», неминуемо, если только…

Он крепко сжимал массивную ручку двери, пытаясь, если не раскрошить, так согнуть её. Из-за его плеча бросил виноватый взгляд Люциус, потом, пожав плечами, развернулся и двинулся прочь по коридору. Но куда испарились нужные слова из головы Гермионы? Ведь не первый раз она видела Малфоя в гневе!.. Но таким серьёзным — никогда. И его злость, и лихорадочный взгляд возбуждали её… Опять. Как назло!.. Но её тараканы не повод для секса.

Гермиона совсем ненадолго прикрыла глаза:

«Дура!..» — глубокий вдох. И выдох. Прежде чем взглянуть в грозное лицо Драко.

Да, он был чертовски соблазнителен в чёрном фраке и ослепительно белой рубашке, в роскошном жилете цвета ночи и бабочке в тон.

«Вот зараза!..»

И даже хорошо знакомый взгляд «Малфой-я-тебя-съем» не мог спасти положение. Определённо! Потому что так и несостоявшийся муж был готов хлопнуть дверью и забыть о браке на веки вечные. И уговоры тут не помогут.

— Даю тебе несколько минут, — не сводя с Грейнджер тёмно-серых глаз, твёрдо и решительно произнёс Драко. — И учти, что никакие говорящие лягушки не заставят меня передумать. Никогда. Слышишь, никогда!

— Хорошо, я всё объясню…

— Ну, давай, рискни! — он резким движением взмахнул палочкой, накладывая на комнату запирающие чары, и, скрестив на груди руки, выжидательно уставился на побледневшую невесту.