Негаданная Судьба (гет)

Беги! Опасность дышит в спину,

От вражьей стали уклонись,

Тебе не дам в стремнине сгинуть,

И руку протяну — держись!

Спасенный, сразу не заметил,

Как получил Судьбы урок,

И в том бою избегнув смерти,

Тебя избегнуть я не смог.

— Единственный гоблин, которому я перешел дорогу, мертв! — вскричал Торин. — Азога больше нет, он уполз обратно в свою нору и сгнил там!

— Нет времени на споры! — оборвал его маг. — Мы подумаем об этом позже, когда доберемся до Имладриса. Если доберемся... — добавил он, когда варжий рык послышался совсем близко.

Гэндальф подхватил бледного трясущегося Бильбо и закинул в седло впереди себя.

— Сегодня ты едешь со мной, господин Взломщик. А то, чего доброго, свалишься с пони, когда он понесется вскачь!

Утро еще не занималось, и в лесу было темно, но когда отряд выехал с опушки на открытое место, на каменистую равнину, покрытую жухлой травой, света стало больше, и пони побежали рысью. Кругом, насколько хватало взгляда, не было ничего, кроме мхов, камней да редких серо-голубых кустиков чертополоха. Случись сейчас за ними погоня, укрыться будет негде, подумала Гермиона.

— Если поторопимся, то к вечеру доберемся до Быстрой речки, — сказал Гэндальф. — Пересечем ее — и тогда будем в безопасности. На другом берегу лежит долина Имладрис, дом эльфов. Орки не посмеют сунуться туда.

— Я слышу варжью грызню, — угрюмо пробурчал Торин. — Нам повезет, если мы доберемся туда незамеченными.

Остаток дня ехали молча. Спустились сумерки, и в воздухе заметно похолодало.

— Это предгорья Мглистых гор, — объяснил Кили Гермионе. — Быстрая речка берет начало именно там. Поэтому она такая холодная и бурная. Спустимся в долину, и сразу станет теплее, — улыбнулся он, плотнее кутая девушку в плащ.

— Быстрее! — крикнул Гэндальф, пуская лошадь вскачь. — Я не могу их видеть, но они рядом!

Огромные волки, казалось, появились ниоткуда, вынырнули из густых туманных сумерек вместе со своими чудовищными седоками, злобно рыча и капая слюной.

— Они были под маскирующими чарами! — крикнула Гермиона. Ужас, который она испытывала перед оборотнями, воскрес в ней.

— Торопитесь! — рявкнул Торин. — До моста через Быструю не больше лиги!

И началась безумная гонка. Орки верхом на волколаках гнали отряд вдоль реки, оттесняя от моста, ибо знали, что Быстрая глубока и опасна, и гномы не смогут пересечь ее, если вздумают броситься в воду прямо здесь.

Гермиона бросила на отряд Протего Максима, но гномы, преследуемые орками, быстро рассредоточились по плато, и чары скоро рассеялись.

Она, не задумываясь, выпустила Аваду, когда один из волколаков оказался настолько близко, что чуть не ухватил их пони своей ужасной пастью.

Гермиона швырялась смертельными проклятиями не хуже Пожирателя Смерти, справедливо рассудив, что Министерство вряд ли сумеет привлечь ее к наказанию за это.

Она с облегчением увидела, что их отряду удалось повернуть в сторону моста, но радость ее была недолгой.

Девушка обернулась назад, ища глазами Торина, и увидела, как лошадь под ним с визгом боли грянулась о землю, а гном, перекувыркнувшись несколько раз, полетел вниз по высокому каменистому берегу и скрылся в воде.

— Кили! Торин упал в реку! — завопила она. Ее крик потонул в скрежете металла и захлебывающемся орочьем хрипе. Это Двалин, сидя верхом на пони, орудовал двумя обоюдоострыми секирами сразу.

В это мгновение черная орочья стрела ужалила их пони по касательной в ногу. Бедное животное взбрыкнуло и понеслось вскачь. Инерцией Гермиону вырвало из рук Кили, она вылетела из седла, покатилась, раздирая одежду и тело об острые прибрежные камни, и почти теряя сознание от боли, и упала в реку.

Холодная как лед вода вышибла дух, перекрыла кислород и, сомкнувшись над головой, стиснула грудь темнотой и удушьем. Гермиона рванулась вверх и почти тотчас вынырнула. Наверху толпились орки, пуская в нее стрелу за стрелой. Сумасшедшее течение понесло ее, залепляя глаза водяной пеной, но она успела заметить недалеко впереди черноволосую голову Торина. Гном то и дело уходил под воду, отплевывался, но Гермиона увидела, что ему удалось зацепиться за один из валунов, торчащих посреди реки.

— Торин! Держись!

Она плыла к нему, борясь с течением, и наконец ухватила его за руку.

— Эмин... — просипел гном. — Отряд...

— Они успели к мосту... Да держись же за меня, мантикора тебя задери! — выругалась она.

Торин выглядел неважно. Кровь из рассеченного лба заливала лицо, вдобавок он казался совершенно ослабевшим. Гермиона поняла, что он не умел плавать.

До противоположного берега было недалеко, и течение в этом месте стало тише, но ей приходилось, работая одной рукой, тащить за шиворот Торина, да еще следить за орочьими стрелами, сыплющимися вокруг, словно град.

Наконец она почувствовала под ногами дно и выволокла гномьего короля на землю. Их хватило лишь на то, чтобы доползти до ближайшего крупного валуна и, укрывшись за ним, упасть без сил. Последней связной мыслью Гермионы была мысль о том, что в нормальном спокойном состоянии она нипочем бы не сумела вытащить из воды тяжелого гнома. Хорошо, что орки не могли перейти через реку.

* * *

— Я возвращаюсь, — заявил Кили. — Их надо найти.

— Я тоже! — завопил Бильбо. — Гэндальф, мы бросили ее, бросили там с этими ужасными гоблинами! Я не двинусь с места, пока не найду Эмин!

— Никто не собирается их бросать, мистер Беггинс, — сказал волшебник.

— Там туча орков! — возразил Балин. — Они перестреляют нас как куропаток!

— Там дядя! И там Эмин! — в отчаянии заорал молодой гном. — Они могли утонуть, орки могли их поймать! Я не буду сидеть сложа руки, Гэндальф, — обратился он к волшебнику.

— Немедленно успокойся! — загремел маг, стукнув посохом. — Эмин прекрасно умеет плавать, да и твой дядя — не беспомощный младенец! Я понимаю, что ты чувствуешь Кили, — уже мягче добавил он. — Но постарайся мыслить хладнокровнее. Они, скорее всего, уже выбрались на этот берег. Мы пойдем по вдоль по течению реки на рассвете.

— Но они одни и без оружия! — не унимались братья. Кили вытащил из кармана и показал магу палочку Гермионы.

— Здесь начинается Имладрис. Орки не посмеют сунуться сюда, дикие звери не заходят в эти края, — волшебник похлопал Кили по плечу. — Мы найдем их завтра.

* * *

Гермиону била крупная дрожь от пережитого ужаса, боли и холода. Было темно и очень, очень холодно. Мокрая одежда лубенела на ночном морозном ветру, тяжелые длинные волосы растрепались и лезли в лицо. Голова замерзла так, что Гермионе чудились тысячи мелких иголочек, вонзающиеся в мозг. Сознание медленно ускользало. Безумно хотелось спать.

— Эмин. Эмин! — девушка не реагировала на свое имя, и Торин грубо встряхнул ее за плечи. — Поговори со мной, слышишь?!

— Хо...ло...дно... — прошептала она. Губы посинели и не слушались. — Так холодно...

Торин схватил ее лицо в ладони. Она была ледяной, вся она. Нужно сделать что-то немедленно, иначе он потеряет ее. Торин был сильным. Он был закален тяжелой жизнью в северных землях, годами скитаний без крова и пристанища. Он мог бы вынести любой холод. Но не Эмин. Девочка вытащила его из реки, в которой он непременно бы утонул, если бы не она, но он не мог сейчас вытащить ее.

— Эмин, не спи! Послушай. Ты должна нам помочь.

Она покачала головой. Хотелось только спать.

— Я выронила палочку... Инсендио... не выйдет... так...

— Смотри на меня! — приказал Торин. — Ты магиня, ты направляешь магию, магия внутри тебя! Она никуда не делась, Эмин. Тебе просто надо сосредоточиться.

— Не могу...

— Во имя Дарина, ты должна постараться! Не вздумай оставить этого неуклюжего хоббита в моем отряде одного! Кто, кроме тебя, будет с ним нянчиться?

Гермиона прикрыла глаза, цепляясь за потоки магии внутри нее. Невербальные и беспалочковые заклинания давались ей нелегко, но здесь, в этом мире... Средиземье было словно создано для колдовства! Ведьма чувствовала, как магия живет в воздухе, камнях, воде, как она свободно струится сквозь ее тело. Гермиона открыла глаза и увидела сгусток света на своей ладони. Она беззвучно засмеялась.

— Получилось!

— Сможешь разжечь костер?

Она неопределенно кивнула.

Торин свалил в кучу несколько бревен, выброшенных на берег, и Гермиона подожгла их беспалочковым заклинанием. Секундой позже она привела в порядок их одежду. Теперь они были сухими и не так страдали от холода.

Гермиона чувствовала себя странно. Тот факт, что беспалочковые и невербальные заклинания удавались здесь на удивление легко, не мог ее не радовать. Она не зависела от «глупых маханий палочкой», от обязательного бормотания заклинаний. И она определенно теперь понимала Снейпа, который оттачивал свою невербальную магию до совершенства. Чувство свободы опьяняло. Но вместе с тем Гермиона ощущала, что ее связь с волшебным миром — миром Хогвартса, где чуть больше года назад она оставила своих друзей — потихоньку теряется, словно бы истончаясь. Еще недавно это испугало бы ее, но сейчас у нее были здесь люди, конечно, не совсем люди, которых она тоже могла назвать друзьями. Она не была одна.

— Эмин, — мягко позвал Торин. — Нужно поспать.

Она молча кивнула, послушно сворачиваясь в клубок на каменистой земле. Торин усмехнулся.

— Иди сюда, — он протянул ей руку, и когда Гермиона подошла, притянул ее к себе, обнимая.

Инстиктивно она рванулась прочь и уперлась руками ему в грудь, пытаясь оттолкнуть.

— Торин, что ты делаешь?

— Ну-ка, тихо! — приказал гном. — Я пытаюсь согреть нас обоих. Или ты собралась спать на этой мерзлой земле без плаща? Замерзнешь и чего доброго еще околеешь. Что я тогда скажу мистеру Беггинсу?

Гермиона послушно придвинулась ближе. Торин ухмыльнулся и закинул руку ей на плечи.

— Леди, да вы покраснели, клянусь памятью Дарина! До сих пор вы чувствовали себя абсолютно непринужденно в компании мужчин! — дразнил он ее.

— В том мире, откуда я пришла, в течение пяти лет моими лучшими друзьями, господин гном, были именно мужчины, — в тон ему ответила Гермиона. — Так случилось, что я оказалась негодной для женской дружбы.

— Это многое объясняет, — кивнул Торин. — Твою дружбу с Кили, например, — осторожно добавил он.

Гермиона задумалась.

— Мне нравятся твои племянники, — сказала она. — Они милы и добры и заботятся обо мне, как это делали Гарри и Рон.

— Это... нормально в твоем мире? — Торин замялся, не зная, как выразиться. Меньше всего сейчас он хотел ее обидеть. — Я имею ввиду дружбу девушки с юношами?

Гермиона удивленно округлила глаза.

— У нас девочки учатся вместе с мальчиками, проводят много времени вместе. Общаются, влюбляются... Конечно, определенные правила приличия есть, но общения между полами никто не ограничивает... — она замялась, — Если это то, что ты имеешь ввиду.

Торин промолчал, постаравшись скрыть смущение. Да, я определенно имел ввиду именно это.

— Я люблю учиться, — продолжала она. — Знаешь, как меня называл мой профессор зельеварения? Гриффиндорская Мисс Всезнайка, вот что он говорил. Знать все, знать больше, чем знают потомственные волшебники. Быть сильнее, чем чистокровные дети... Будто чистота крови является показателем того, достоин ли ты жить в волшебном мире, и от нее зависит, какое место ты будешь там занимать.

Гермиона пристально посмотрела на гномьего короля.

— Я была на самой нижней ступени этой лестницы, Торин. Никто. Грязная кровь. Грязная, потому, что мои родители — обычные люди без крупицы волшебства. Две трети чистокровных волшебников в моем мире считают, что такие, как я, недостойны жить. Они поклоняются самому жестокому чародею современности и охотятся на грязнокровок. Они уничтожают нас, Торин. Меня пытались убить не один раз. И однажды почти преуспели. В ту ночь погибли мои родители и маленький брат. Но мы боремся с тьмой. Настанет день, и Волдеморт падет. И ни один магглорожденный волшебник больше не будет бояться за свою жизнь.

— Ты хочешь вернуться, чтобы помочь друзьям? — спросил гном.

Гермиона длинно зевнула. Ее голова склонилась на плечо Торина.

— Конечно, хочу. Но я чувствую, что это больше не моя битва. Прошло слишком много времени, уже год я живу в Средиземье, и надежда вернуться в Англию угасает во мне. Я больше не гриффиндорская всезнайка Гермиона Джейн Грейнджер.

— Кто же ты? — прошептал Торин.

— Я — Эмин из Шира, племянница хоббита Бильбо Беггинса из поместья Бэг-энд... что в Хоббитоне... — едва слышно пробормотала девушка. Ее глаза стали слипаться и скоро она уже крепко спала.

* * *

Торин проснулся, по обыкновению, с рассветом. Первые лучи солнца уже согревали остывший за ночь воздух и ласково щекотали щеку. Он открыл глаза и обнаружил, что лежит, уткнувшись лицом в целый ворох золотисто-каштановых кудрей. Длинные мягкие пружинки сплетались с его собственными черными волосами, щекотали шею, и по-видимому, даже служили подушкой его голове.

Эмин еще спала.

Торину понадобилась минута на осознание положения, в котором они оказались. Девушка не просто лежала рядом. Он держал ее в объятиях, вжимая спиной к себе в грудь, повторяя телом все ее изгибы.

Торин ощутил, как вместе с паникой со дна его крови поднимается древний, как мир, осадок. Он обнимал ее. И под его мозолистыми, грубыми от тяжелой многолетней работы ладонями была не ткань одежды, а теплая, нежная кожа девичьего живота. Он мог чувствовать ее размеренное дыхание, биение ее сердца, мог ощутить под пальцами впадинку ее пупка.

Голос здравого рассудка вопил, запертый в темнице инстинктов, призывая немедленно вскочить, отпихнуть девушку прочь.

Внутренне застонав, Торин утопил лицо в ее густых волосах. Она пахла чистотой и сладостью, и немного — рекой и пламенем костра. Он переместил руку, проводя пальцами по мягким кудрям.

И на неуловимо короткое мгновение припал губами к ее шее. Он ничего не понимал. Это было наваждение, морок и небыль. И одновременно — объяснение тому сбивающему с толку чувству, настигнувшему его на пороге Бэг-энда много дней назад. Торин перепугался.

Великий Ауле! Мой племянник вызовет меня на поединок, убьет и будет совершенно прав.

С трудом овладев собой он отстранился и легонько потряс девушку за плечо.

— Эмин.

Гермиона проснулась и, как следовало ожидать, тотчас шарахнулась от него, бормоча извинения. Она выглядела гораздо лучше, чем после их вынужденного купания: мертвенная бледность исчезла с ее лица, губы перестали быть серыми и приобрели нормальный оттенок.

Торин прищурился, устремив взгляд вдаль. Он не будет смотреть ей в глаза прямо сейчас.

— Нужно идти. Мы должны найти остальных, — не глядя на девушку, сказал он.

Гном вздрогнул и нервно сглотнул, когда Гермиона удержала его, взяв за руку.

— Постой. Я попробую определить направление, в котором нам следует идти.

— Я и без того это знаю, — раздраженно проворчал Торин. — Мост там, стало быть и идти туда.

Гермиона смутилась от его неожиданно резкого тона.

— Нет... прости, но ты не понял... Я могу увидеть их.

С этими словами она прикрыла глаза, и прошептав Хоменум Ревелио, указала направление.

— Они совсем близко.

Через четверть часа стало ясно, что применять чары было совсем не обязательно, ибо гномий отряд во главе с Гэндальфом вынырнул из ближайшей рощицы. Навстречу с радостным криком тут же устремился Бильбо.

— Ну, мистер Беггинс, нашлась ваша потеря? — добродушно усмехнулся Гэндальф, когда отряд воссоединился, и гномы обступили Торина и Гермиону.

— Не лучшее время для шуток, мистер Гэндальф. В моих волосах появилась седина этой ночью. — обиженно произнес Бильбо. — Эмин, ты цела, дорогая? — засуетился он, пытаясь ощупать Гермиону.

— Все в порядке, дядя. — заверила она хоббита.

— Эмин! — выдохнул Кили, сгребая ее в объятия и пристально вглядываясь в ее лицо. — Мы чуть с ума не сошли, думая, что потеряли сразу вас обоих!

Гермиона уткнулась ему в грудь.

— Леди волшебница оказывается удивительно хорошо плавает, — пряча улыбку, сказал Торин. — Это она вытащила меня из реки. Я обязан ей жизнью.

— Не более, чем я вам, — возразила Гермиона. — Или это не вы согревали меня до утра, не давая превратиться в кусок льда?

При этих словах Торин переменился в лице и, отвернувшись, раздраженно бросил:

— Может, хватит расшаркиваться? Если я правильно понимаю, мы потеряли четырех пони вместе с поклажей. До Ривенделла недалеко, но одним днем не управимся. Не лучше ли поторопиться?

* * *

Окрестности наводили скуку своим однообразием. Валуны да редкие пятачки соснового леса перемежались с обширными каменистыми пустошами да целыми полями мхов и лишайников. Здесь осень уже вступила в свои права, и Бильбо с тоской думал о далеком солнечном Хоббитоне.

Мглистые горы встали внезапно и устрашающе. Их седые пики кутались в облака, подножия тонули в тумане. Грозные и мрачные, словно молчаливые стражи, они вызывали ни с чем не сравнимый трепет, будто бы пытаясь запугать путников, развернуть их вспять, заставить отказаться от цели.

Уже второй день они ехали молча. Обыкновенно болтливый Гэндальф нынче почти не раскрывал рта, был хмур и озабочен. Уж он-то лучше любого в отряде знал, сколько опасностей таится по дороге через Мглистые горы, и какие твари обитают под их корнями.

Гермиона никогда раньше не видела столь величественных гор. Она разглядывала их с восторгом, обратив лицо к снежным пикам, и физически ощущала, как сжимается сердце от этой пугающей красоты.

Кили рассказывал ей о жизни в Синих горах, о глубоких шахтах и золотых жилах, пронзающих тело камня. Он говорил много и значительно о своем народе и об их с Фили матери Дис, сестре Торина, о Фрерине Могучем, их отце, что погиб в битве при Мории, оставив их сиротами.

Гермиона засыпала его вопросами. Она солгала Торину тогда, ночью на берегу реки. Всезнайка в ней была жива и теперь удовлетворяла свое любопытство, признав за жертву одного молодого гнома.

Торин был задумчив и угрюм, на вопросы отвечал односложно, большей частью отмалчиваясь. Гномы понимали, что их вожак погружен, по всей видимости, в очень тяжкие раздумья, и решили, что причина в предстоящей встрече с эльфами и грядущем переходе через Мглистые горы. Словом, в делах насущных.

Он украдкой вслушивался в разговор Кили и Гермионы, невольно отмечая то, с какой жадностью девушка впитывает информацию. И изо всех сил постарался не расплыться в улыбке. И впрямь, Всезнайка. Теперь она сетовала, что ей не хватает книг.

Он спешно отвел взгляд, когда к нему подъехал Гэндальф.

— В чем твоя проблема, Торин? — спросил он. — Ты сам не свой.

Проклятый всезнающий чародей! Есть ли на свете то, чего он не может углядеть?

Торин злился на Гермиону. Она оказалась таким внезапным, таким раздражающим дополнением к отряду; он думал, что девчонка станет обузой и готовился при первом же ее проколе бросить Гэндальфу в лицо обвинения. Но она не только смогла заботиться о себе и хоббите, но еще и весьма умело пользовалась своей магией, облегчая походную жизнь отряда. А в итоге умудрилась спасти ему жизнь и в мгновение ока внесла в его душу смятение. Смятение, которому он боялся дать имя.

Эльфы помогут ей вернуться в ее мир. Или же она пройдет весь путь до Одинокой Горы и уйдет после. Ведь Гэндальф сказал, что она найдет дорогу домой, когда доберется до Эребора.

Так или иначе, она останется, не более чем воспоминанием. Так будет лучше, — упрямо твердил он сам себе.

— Никаких проблем, маг, — ответил он.

* * *

К концу дня окружающий пейзаж начал меняться. Лес стал гуще, а деревья выше. В основном это были гладкие золотистокорые сосные с кудрявыми темно-зелеными кронами, от которых шел неповторимый аромат хвои. Весело журчали многочисленные родники, прятавшиеся в камнях. Заметно прибавилось живности — пели птицы, по деревьям сновали белки, роняя сосновые шишки путникам на головы.

Несмотря на усталость и почти полное отсутствие провизии, настроение в отряде улучшилось. Даже Бильбо, тысячу раз успевший пожалеть о том, что покинул Бэг-энд, воспрял духом и весело переговаривался с гномами.

Едва стемнело, путники вышли к высокому скалистому обрыву, за которым, внизу, окруженная водопадами, озаренная мягким сверхъестественным светом, лежала прекрасная лесистая долина.

— Что это? — прошептала Гермиона, когда отряд остановился на краю скалы.

— Это Имладрис. Место, где каждый волен делать, что ему угодно. Усталый путник найдет здесь кров и отдых, бездомный — прибежище, страждущий — исцеление. Но берегитесь те, у кого тьма в душе, ибо злу нет сюда дороги, — ответил ей неожиданно звонкий необыкновенно чистый голос, и из деревьев показался высокий мужчина, одетый в серебристо-серый охотничий костюм. За спиной у него висел лук и колчан со стрелами. Он вел под уздцы стройного белого скакуна, в гриву которого были вплетены мелодично звенящие колокольчики. То, что это был эльф, Гермиона поняла, взглянув в скривишееся лицо Торина.

— Здравствуй, Линдир! — вокликнул Гэндальф, спешиваясь. — А я уж думал, что позабыл на старости лет дорогу и заблудился.

— Твоя память была непогрешима всегда, Митрандир, — поклонился эльф. — Но что за диво я вижу? Тринадцать гномов, хоббит и человеческая женщина путешествуют вместе да еще и в компании бродячего мага!

— Нет в этом никакой невидали, Линдир, — строго сказал Гэндальф. — У них разные пути, да одна на всех дорога. А привела нас в Ривенделл нужда. Мы ищем отдыха и ответов.

— Полагаю, вы найдете их, — засмеялся Линдир. — А скажи-ка мне, Митрандир, что за магию я ощущаю сейчас? Она льется как эльфийская песня и согревает меня, словно солнечный свет! Неужто гномы внезапно научились колдовать?

Торин тотчас нахмурился и уже открыл рот, чтобы осадить наглого эльфа, но Гермиона неожиданно опередила его.

— Гномы испокон веков владели магией камня, — сказала она. — Но то, что почувствовали вы, исходит от меня.

В безмятежных синих глазах эльфа отразилось удивление, он тепло улыбнулся и поклонился Гермионе.

— Человеческое дитя, наделенное магией! — воскликнул он. — Это ли не удивительно, Митрандир? Что ж, спускайтесь в долину, Владыка Элронд ждет вас. Да будьте осторожны — тропа узка и крута, а тьма стоит на пороге! Но в Ривенделле вам не надо бояться тьмы и ночи.

И напевая на эльфийском, он ступил на тропу, приглашая следовать за собой.