Oxygen (гет)

А thousand years a thousand more

To a tower of souls.

(Sting «A thousand years»)

— Гермиона, расскажи… Пожалуйста, расскажи, что произошло, что изменилось за эти десять лет?

Женщина сбросила бежевую мантию, села на стул, спрятала лицо в ладонях и тихим, местами глухим и безжизненным голосом начала рассказ… Повесть десяти лет… десяти лет без него.

— Честно говоря, я не знаю, с чего начать… После твоей сме… твоего исчезновения, все мы немного изменились. Новый министр, новая политика… Новый Гарри. Дамблдор рассказал ему о пророчестве, а он рассказал нам. Ему было чертовски тяжело. Одно дело, мечтать об убийстве, а другое дело – знать о том, что ты – либо убийца, либо труп. Я была так счастлива тому, что то лето мы провели вместе, иначе он бы совсем замкнулся в себе. А потом все завертелось. Шестой курс, подготовка к выпускным экзаменам… продвинутые занятия…

— Кхм… Ха! Ты изменилась только внешне, Гермиона.

Рассказ был прерван грубоватым, чуть лающим смехом.

— Сириус!

— Я слушаю, продолжай, просто ты не можешь себе представить, как ты сейчас похожа на МакГонагалл!

Женщина улыбнулась, устало и тоскливо…

— Ее больше нет…

— Как?! Почему??? – Блэк вскочил, опрокинув стул, и заметался по небольшой кухоньке. — Она всегда так хитро подмигивала нам, когда назначала очередное взыскание за наши с Сохатым проделки, за драки с слизеринцами.

— Профессор очень сдала после того, как в войну руководила Орденом, а потом еще была директором несколько месяцев.

— Да, эта сильная женщина, могла руководить такой организацией, как Орден… Что? Орден? Его же Дамблдор возглавляет?

Гермиона не могла смотреть на Сириуса. Это было слишком тяжело. Вспоминать… Рассказывать... Возвращаться к тем дням…

— Дамблдор погиб в конце нашего шестого курса. Его убил Северус.

— СНЕЙП! О, Мерлин! ПРЕДАТЕЛЬ! Жалкая скотина! Гадкий слизеринский урод! Я не верю! У этого недоумка не могло получиться его убить!

Сириус Блэк уже сидел на полу, не в силах встать. По его лицу катились злые непрошенные слезы.

— Почему?

— Сириус, — Гермиона села рядом, он положил голову на ее колени, — Северус не виноват. Ты не дал мне договорить.

— СЕВЕРУС? Гермиона, ты в своем уме? Какой он к чертям собачим Северус?

— Сириус Блэк! Немедленно замолчи! Не перебивай меня, пожалуйста. Ты ведь ничего не знаешь, но не даешь мне тебе все объяснить.

Мужчина покорно замолчал.

Ему почему-то было спокойно с этой женщиной. Она уже не была той маленькой, стремящейся к знаниям девочкой. Видимо, эти годы прошли только мимо него. Перед ним была необычная, гордая женщина. Несмотря на относительно юный возраст, он не мог назвать ее девушкой, в ее глазах цвета темного меда притаилась тоска, смешанная с болью утрат.

— Я молчу. Гермиона, прости… я слушаю тебя.

— Ты невыносим, Блэк, — она перебирала его волосы, — ну вот, ты меня окончательно сбил с толку.

— Расскажи о Гарри.

— Гарри… Ему было сложнее всех нас. Я даже думала, что больше никогда не увижу его улыбающимся. Но… время лечит. И он помог ему, лучше, чем все мы вместе взятые.

— Кто?

— Ой, это длинная история.

— Рассказывай, я хочу его увидеть, должен я хоть что-то о нем знать!

— Ладно. На шестом курсе я была за него очень счастлива. Он перестал мучиться из-за Чжоу.

— Чанг? Та темненькая? Старше его?

— Ты помнишь?

— Ну конечно! Для меня это будто недавно было!

Шелк черных волос между ее пальцев.

— Так вот, он полюбил Джинни.

— Ха! Я так и знал! Она так на Лили была похожа! Красавица! Она его еще любила всегда. Они женаты?

— Боже, Сириус… Нет! Нет! Понимаешь, все слишком сложно! Они расстались. Гарри не хотел подвергать ее опасности. Я слышала их последний разговор.

Гермиона вздрогнула, вздохнула, сдерживая слезы.

— Я никогда не говорила ему, но те слова навсегда врезались в память. Думаешь, как бы я себя чувствовал, если бы это были твои похороны… И все из-за меня… Это было сказано на похоронах Дамблдора. А потом практически год они виделись, но не разговаривали, не подходили друг к другу, словно боясь не сдержаться, словно они – чужие друг другу…

А потом ее похитили. Упивающиеся, все-таки, узнали о том, что Гарри ее любил…

— И?

— И… Гарри пошел за ней. У него не было ни одного шанса вернуться. Джинни убили на его глазах. Если бы не Северус Снейп, он бы не выжил в той схватке, но потом опять были похороны. В этот раз он горевал уже по любимой. Черт… Я думала, мы не переживем, мы должны были сломаться. Но Гарри не сдался. Он продолжил путь. Казалось, что рано или поздно он сорвется, устроит истерику, накричит… но нет. Он плакал до похорон, а потом, в его глазах появились такие маленькие огонечки, он вопреки всему хотел жить!

А потом, уже после Победы, после нашей с Роном свадьбы Гарри рассказал нам все. Мы раньше думали, что он сблизился со Снейпом только от одиночества, а оказалось, что он его полюбил. Они вместе уже около пяти лет. Северус – директор Хогвартса, а Гарри там преподает Защиту от Темных Искусств.

Сириус поднял голову и заглянул в глаза девушки.

— Гермиона, я все правильно понял? – он уже не нервничал, просто смотрел своими невероятно синими глазами. — Он… Гарри… он… что-о? Он что-о… играет не за ту команду? – дрожащий голос и мольба в глазах.

— Хм, ну редко, кто так формулировал, но думаю, ты уловил суть…

— Но как? С Сопли… Хрр, то есть Гарри со Снейпом? Этот гад же убил директора. Ты сказала об этом раньше.

— Да, но Дамблдор, как всегда, оказался умнее всех. Понимаешь, после того, как Люциуса заключили в Азкабан после происшествия в Отделе Тайн, когда ты пропал, Драко было приказано убить директора и пустить Упивающихся в Хогвартс. Нарцисса тогда взяла у Северуса Нерушимую Клятву, если ее сын не справится, то он сделает это за него. Директор же тоже задолго до этого взял у Снейпа клятву, что если понадобится, он его убьет. На самом деле, как бы жестоко это ни звучало, ни у кого не было иного пути. Снейп сдержал Клятвы. Остался жив физически, но не душевно, он спас Малфоя от смерти, спас Гарри, а тот воскресил его к жизни.

— О, Мерлин, как все сложно.

— Да, все изменилось, перемешалось, перепуталось. Гарри и Драко хорошо общаются, даже ведут совместные уроки теперь. Драко ведет Зельеварение. Они возобновили Дуэльный Клуб. Эти десять лет измени всех. Слишком многое мы потеряли… Но постепенно становится спокойнее, словно мы заново учимся мирно жить. Это словно повесть, ведь многие из нас не умеют жить без войны.

— Но как Гарри справился с Вольдемортом?

— Боже, он уничтожил оставшиеся хоркруксы, а затем, убил Томаса Риддла во время дуэли. Слава Мерлину, уничтожение хоркруксов произошло незамеченным, поэтому тот был уверен, что все еще способен вернуться.

— А что это такое – хоркрукс?

— О, ты же ничего об этом не знаешь…

Гермиона пустилась в длинное объяснение, не обращая внимания ни на что, кроме лица этого человека.

Странно? Может быть… Но его глаза были словно море. Не хотелось отводить взгляд. Такая даль, чистота… искренность. А ведь у Рона тоже были синие глаза. Но они были похожи на небо. Бескрайнее, далекое, хладнокровное. Здесь же была страсть, хотелось в них утонуть, забыться. Все остальное было не важно, но с губ продолжали слетать осмысленные фразы, а так хотелось узнать, действительно у прядки его волос, которую он задумчиво покусывал, не только запах, но и вкус корицы.

— А вообще, я постараюсь раздобыть для тебя подшивку «Пророка» за последние десять лет.

«Неужели это мой голос? Неужели это говорю я?».

— А что у вас с Роном? Почему он ушел? Вы счастливы?

Он не мог не заметить чуть сероватую поволоку на ее глазах, появившуюся при упоминании ее жизни.

— Он сейчас тренер сборной Англии по квиддитчу. Я до сегодняшнего дня была аналитиком. А сейчас… Придется искать новую работу.

— Гермиона, я спрашивал не об этом.

Но странный шум в гостиной отвлек от разговора, это было спасением от нежелательной темы, которая приносила новую боль, а не возвращала к старым чувствам. Это была еще свежая рана…

Сириус резко встал, протянул ей руку.

— Пойдем, наверное, Рон вернулся. Думаю, он нас не так понял… — хитрая, совсем как раньше, улыбка озарила красивое лицо этого мужчины.

Около камина, спиной к вошедшим в гостиную людям, стоял высокий черноволосый мужчина, одетый в черную мантию. Вся его поза была пронизана внутренним напряжением. Абсолютно прямая спина, наверняка скрещенные на груди руки.

Услышав шаги, он обернулся:

— Сириус?