Хрустальные бабочки (гет)

Утром Перси не появился. В обед его тоже никто не видел. Молли с Артуром хотели броситься на поиски, но смотрители были особенно внимательными и в то же время какими-то слишком расслабленными. Отсутствия Перси они почему-то не замечали, будто его и не существовало. До вечера никто так не видел единственного уцелевшего сына Уизли.

Перси и сам не хотел, чтобы его видели. Он лежал на животе под старым одеялом и не двигался. Хотя нет, дрожал от злости, бессилия и жалости к себе. Он никогда не был сильным духом, а сейчас и вовсе уничтожен. Весь в синяках и ссадинах, и, кажется, левая кисть повреждена, возможно, сломана. Оказывается, неудачная трансфигурация жуков в пуговицы была не самым большим позором и неудачей в его жизни. Последняя ночь… Он не будет вспоминать об этом и никому не расскажет. Но не забудет никогда.

Утром, собираясь, Крэбб обронил:

— Уизел, никуда не спеши. Мы с тобой еще не закончили.

Перси не ответил, силенцио Драко еще действовало. Он не мог выдать ни звука, но голову разрывало от скрежета, звона и стонов. Да, мучителям было хорошо. Даже очень. Гойл бормотал что-то о любимой шлюшке. Какой изысканный комплимент. Мучителям всегда хорошо, именно поэтому пару дней назад Перси решил перестать быть жертвой.

Он закрыл глаза и прислушался. Густой и горячий неподвижный воздух не доносил выкриков «Перси! Перси!». Его никто не искал. Стыд чуть притупился, а злоба стала сильнее. Они все заплатят, за все заплатят.

Кребб и Гойл вернулись ближе к вечеру. На следующий день Перси тоже никто не видел… А Молли Уизли перестала спать.

Спустя неделю после свадеб смотрители созвали очередное вечернее собрание. Чтобы подвести итоги, так сказать. Перепуганные пары, усталые от жизни Малфои, выплакавшая все глаза Молли, не в меру веселая Белла и остальные обитатели собирались на главной площади. Красный закат приближал сумерки и тишину.

Белла гордо взошла на дощатую сцену, созданную специально для подобных случаев. Здесь можно было ощутить себя актрисой. «Примадонной», — поправила себя мысленно Белла и начала вслух:

— Дорогие молодожены и те, кто слишком стар для того, чтобы быть полезным Темному Лорду. Мы собрались здесь, чтобы оценить результаты вашей работы. Так, кто готов уже в ближайшее время порадовать повелителя новыми рабами?

И она развратно оскалилась.

Люциус Малфой поморщился. Что за редкий талант превращать все, к чему прикладываешь руку, в исключительный идиотизм. Но хоть в этом Белла была мастером. Он посмотрел на пары, которые старались держаться ближе друг к другу. Привыкли все-таки. Только Грейнджер стояла поодаль от серого от пыли Снейпа.

Вдруг из толпы показалась мелкая иссушенная фигура Мундугнуса Флетчера. Люциус втайне надеялся, что старая крыса уже подохла. Живучий, и еще собирается что-то сказать.

— Можно слово? — заискивающе начал Данг.

Белла даже удивилась подобной наглости, но отказывать не стала.

— Говори.

— У Снейпов — мы живем по соседству — всегда очень тихо. Странно это, они — молодожены, страсть…

— Довольно! — оборвала его Белла и повернулась к Снейпу. — Северус, милый, это правда? Ты даже не прикасаешься к своей жене, которую я с таким трудом для тебя выбирала? Понимаю, она — не красавица, но это приказ Лорда. Так скажи: ты ослушался его?

Прозвучал неизменный ответ:

— Да.

— Всегда за тобой глаз да глаз нужен, Северус. Значит…

Гермиона вдруг поняла, что сейчас произойдет. Будто вспышка, будто пророчество, страшная картина пронеслась перед ее глазами. Она схватила Снейпа за руку и выкрикнула:

— Мы пойдем домой и… — и не успела закончить фразу.

— Вы не пойдете. У вас была целая неделя!

Толпа ахнула. Те, кто стоял ближе к Гермионе и Снейпу поспешили отодвинуться. Не хотелось оказаться случайной жертвой смертельного проклятия.

— Вы сделаете это здесь и сейчас.

Этого никто не ожидал. Гермиона попыталась плотнее прижать к себе слишком широкую робу. Снейп пошатнулся и обхватил голову руками. Люциус удивленно посмотрел на Беллу и решил, что не хочет этого видеть. Все внимание было устремлено к несчастной паре, поэтому он просто встал и ушел. Незаметно.

— Здесь и сейчас, — повторила Белла. — Северус, не бойся, если у тебя что-то не получиться, есть одно заклинание.

Она кивнула Креббу и Гойлу. Те подняли палочки. Гермиона крепко закрыла глаза — говорят, так не настолько страшно. Неправда. Она обняла себя руками и съежилась, молясь всем богам, чтобы послали ей внезапную смерть. А ее одежду уже срывали десятки рук. Она не видела, что происходит с Северусом, она просто кричала с закрытыми глазами. Он плакал, слезы оставляли чистые дорожки на серых от пыли щеках.

Белла и правда знала нужное заклинание — Авада Кедавра. Она — безумная, но что случилось с остальными? Почему они с такой радостью отдают его на растерзание? Ведь это радость на их лицах. Хорошо, что Грейнджер не видит. Она не заслужила такой участи.

Горечь, боль, унижение — сколько всего одновременно может испытать человек, у которого эмоциональный диапазон больше, чем у зубочистки. Гермиона попыталась отстранить свои мысли от происходящего. Когда-то она читала о медитации, при помощи которой можно превозмочь самую сильную боль и почувствовать умиротворение. Ложь… от этого нет спасения. Она стиснула зубы и пожелала себе смерти. Себе и Снейпу. Он ведь не виноват, или…

Одежду разрывали в клочья — от нехитрой робы не осталось практически ничего. И Гермиона не могла прикрыться, ее запястья держали чьи-то крепкие руки. Кошачий хвост на втором курсе определенно не был ее самой большой неудачей. Все это так абсурдно и нереально, как последние два месяца в рабстве и без магии. Больно. Больно. Больно! Гермиона почувствовала, что прокусила губу до крови, но не закричала. Мелочь. Рана в ее душе гораздо больше и опаснее.

Снейп не хотел, чтобы ей было больно. Он как будто заново переживал решающую битву, когда они потеряли все. И сейчас он терял последнее, что осталось от него прошлого, — уважение к себе. Он даже не пробовал бороться и выбрал унижение вместо, возможно, благородной смерти. Такое пятно не отмоешь, и с годами оно не выцветет. Он не хотел, чтобы ей было больно, но и умирать не хотел.

Когда все закончилось, Гермионе бросили какой-то обрывок одеяла, чтобы она могла дойти домой. Она еще долго не могла прийти в себя и подняться. А Снейп сидел на голой земле и раскачивался со стороны в сторону. Совсем повредился мозгом.

Никто на площади не захочет вспоминать эту ночь, кроме Беллы, наверное. Ночь боли и стыда. Ночь, когда под куском ржавого месяца совершилось страшное преступление. Они будут прятать глаза, но прощения не попросят.