Валькирия (гет)

Я заперта в душе своей,

Я позабыла имена,

Я знаю, где-то здесь есть дверь,

Но мне невидима она.

Сквозь сон я слышу звук шагов

И голос, что меня зовет,

И где-то очень глубоко

Я предрекаю свой восход.

Войди, войди в мой темный дом,

Зажги свечу, что на окне,

Пусть этот мир горит огнем,

Мы не сгорим в его огне.

Беллатриса Лестрейндж

Январь 1982

Вот уже два месяца, как я здесь. Оказывается, жить можно везде, даже в Азкабане. Я делаю отметки на стене, чтобы вести счет дням, — там есть следы от зарубок прежних узников. Никто не продержался здесь больше трех-четырех недель. Что, интересно, с ними случилось? Здесь кормят, хоть и мерзостью, но не дают сдохнуть с голоду. Здесь холодно, но не настолько, чтобы окоченеть до смерти. Конечно, ужасно, когда коридор патрулируют дементоры: весь этаж оглашается криками и плачем заключенных, вынужденных переживать самые жуткие воспоминания. К своему стыду и я порой теряю контроль над собой и принимаюсь завывать, вспоминая то газету с заголовком «Исчез Темный Лорд!», то строгие слова отца: «Том не хочет, чтобы ты стала его женой!», то смерть родителей или Эвана. Но я держусь лучше Родольфуса, который сидит в соседней камере. Я часто слышу его крики...

От близости дементоров и одиночества здесь можно сойти с ума, но я изо всех сил цепляюсь за разум. А когда становится совсем паршиво, начинаю думать о Темном Лорде... Стоит лишь представить его лицо, как мою душу наполняет такое горячее чувство, что все страхи уходят.

Когда-то, когда мы с Родольфусом еще не были женаты, Яксли и Долохов, возвращаясь с задания, привели с собой пленных девушек. Об оргиях Пожирателей Смерти не зря ходили легенды среди мирного населения: наши парни действительно расправлялись с девушками с невиданной жестокостью. Насладившись ими сначала, разумеется. Иногда в этих забавах принимал участие и сам Темный Лорд, но тот случай отличался от остальных. Тогда Повелитель, едва взглянув на девчонок, вокруг которых, похотливо улыбаясь, уже собрались мужчины, подошел ко мне:

— Белла, — я увидела его улыбку, которую все вокруг считали жуткой. — Зайди ко мне. До утра.

Вне себя от счастья я поспешила за своим хозяином, лишь на последней ступеньке лестницы оглянувшись на остальных. Родольфус стоял внизу, глядя на меня с непередаваемой смесью чувств и эмоций: в его глазах явственно читались и ревность, и зависть, и ненависть...

Позже Селвин рассказал мне, что Руди тогда выбрал девушку с длинными черными волосами и издевался над ней всю ночь. Целая армия Пожирателей Смерти не смогла бы сотворить такое! За случайное сходство со мной девушка поплатилась жуткими мучениями...

А я провела замечательную ночь... Как я и мечтала, Темный Лорд увидел во мне женщину. Он не был нежен, не был ласков, не говорил красивых слов и не осыпал меня чувственными поцелуями. Скорее наоборот, он проявил всю свою жесткость. Но я радовалась его взглядам, его прикосновениям, надеясь на то, что в моей жизни будут еще ночи с любимым... Увы, нет. Через некоторое время Темный Лорд вообще перестал принимать участие в этих забавах — очевидно, его дело заменило ему все, в том числе и плотские удовольствия. Но мне до сих пор хочется верить, что я нужна ему...

Удивительно, как быстро течет время в Азкабане! Или наоборот, очень медленно? На стене, где я камушком провожу очередную черту каждый раз, как лучи солнца проникают ко мне в камеру, уже целый ряд отметок. Я помню, что в первых камерах окошко выходило на восток, и мы встречали рассвет. Здесь же я вижу лишь лучи заката, которые сообщают мне, что пришло время нарисовать на стене новую линию. Одиночная камера, испокон веков считающаяся самым страшным наказанием. Мои друзья, находящиеся по соседству, уже давно сошли с ума: я слышу это по их выкрикам. Почему же я в полном рассудке? В камере Родольфуса гремит засов — принесли еду. Сейчас раздастся крик моего мужа.

— Выпустите меня!

Так и есть. Руди не в себе: первое время он не кричал на сторожа.

— Лестрейндж, давай миску! — я и не заметила, что тюремщик уже вошел ко мне.

Во время обходов охранника дементоров удаляют в другие помещения, чтобы не травмировать психику ни в чем не виноватых людей. Это мы, преступники, должны подвергаться воздействию наводящих ужас тварей почти круглосуточно. Я протянула тюремщику металлическую тарелку, дожидаясь порции овощной похлебки. Посуду здесь не мыли, лишь раз в неделю собирали и выдавали новую. Удивительно, как я, Беллатриса Блэк-Лестрейндж, привыкшая к чистоте, коврам, вкусной пище и мягким постелям, живу здесь? Остальные давно сломались...

Мой Лорд со мной, в нем все дело! Со мной ничего не может случиться, пока я верна ему! Моя любовь, моя преданность спасут нас обоих, вытащат из любой ямы, приведут к новой встрече! Все будет хорошо, я верю в это!

С другой стороны от моей камеры находится темница Долохова. Он тоже не может удержать крик при приближении дементоров. В отличие от Родольфуса, который произносит отдельные фразы, Антонин просто кричит. Я не знаю, что он видит, но это доставляет ему невыносимую боль.

Подумать только: мы, Пожиратели Смерти, считали себя почти что всесильными, а перед дементорами проявляем слабость, словно какие-то грязнокровки!

Холодно. Тоскливо. Я чувствую приближение этих существ, они высасывают из нас силы, те крохи радости, которые мы пытаемся найти здесь... Сквозь неизбежный звон в ушах я слышу голос моего Господина: «Убирайся вон, Белла!». Он в отвратительном расположении духа, ему нужна жертва: «Ты подвела меня, Беллатриса!». Я прокусываю губу, сдерживаю крик, но слез я удержать не в силах. Отчаянный, полный боли вопль Долохова, и мне становится легче — это означает, что дементор прошел мимо моей камеры. Я не обольщаюсь — мне прекрасно известно, что скоро появятся другие. Луч закатного солнца гаснет, это знак того, что наступает ночь, как всегда, полная кошмаров. Сегодня мне вновь предстоит вспоминать, как меня унижал мой Лорд, когда я была виновата перед ним. О, лишь бы вновь увидеть его! Том Реддл, Темный Лорд, Лорд Волдеморт, Тот-Чье-Имя-Нельзя-Называть... Я останусь тебе верна, сколько бы времени мне ни пришлось провести в Азкабане!

В полном сознании я сижу на каменной скамье, покрытой какими-то тряпками, которая заменяет мне ложе. Тогда откуда здесь взялся голос покойного отца? «Ты не выйдешь за него, Беллатриса! — отчетливо слышу я. — Я говорил с ним, но он лишь посмеялся надо мной!». Темный Лорд посмеялся, когда отец предложил ему взять в жены его старшую дочь. Меня. Сквозь гул в ушах я слышу издевательский смех моего господина — я уверена, что тогда он смеялся именно так.

Что это? Я по-прежнему сижу на камнях, но почему мне кажется, будто я только что очнулась ото сна? Что мне мерещилось? Это действие дементоров... Почему я в этот раз не почувствовала холод, предвещающий приближение этих тварей? Неужели начинаю привыкать? Не дело, Белла, так и спятить недолго. От разговоров с самой собой тоже, конечно, с ума сходят, но дементоры быстрее разрушат разум. Родольфус тому пример. Первые дни он был вполне вменяем, мы даже кричали друг другу приветствия по утрам. Но потом... Он стал вопить, плакать, после замолчал, только при виде тюремщика требует отпустить его. Кричит лишь по ночам, как вот сейчас, когда коридоры патрулируют дементоры. То же самое происходит и с Антонином, он тоже каменно молчит днем и плачет ночью. Я слышу все, что творится после того, как исчезают последние лучи солнца — я никогда не ложусь спать вечером. Во сне мозг наиболее подвержен воздействию дементоров, а я не могу позволить себе сойти с ума, ведь Темный Лорд, когда вернется, будет нуждаться во мне. Я стараюсь спать днем, между завтраком и ужином — обеда здесь нет.

Недавно я видела старших Краучей. Услышав в коридоре шаги в неурочный час, я подошла к двери и прижалась лицом к зарешеченному окошку — в него обычно заглядывал сторож, прежде чем войти в камеру с ведром похлебки. Никогда не понимала, зачем: если я хочу броситься на него и придушить голыми руками, я и так это сделаю, а оружия, с которым можно было бы затаиться за дверью, у меня просто нет. Но теперь это окошко сослужило мне хорошую службу — я увидела, как Краучи прошли к камере сына, а через полчаса вышли из нее. Неужели у старшего Бартемиуса проснулись отцовские чувства? После того, как запер единственного ребенка с дементорами, навестить его... Уверена, ни меня, ни Нарциссу отец никогда бы не приговорил к Азкабану. Мне, конечно, нет никакого дела до Краучей, но в любом случае, это еще одна новая мысль, еще одна возможность вырваться из круга однообразных размышлений о том, что же случилось с Темным Лордом. Я не имею права сойти с ума, только не я. У меня была насыщенная жизнь, мне есть, о чем подумать... Воспоминания о пытках Лонгботтомов помогут мне скоротать время до появления закатного луча. Еще одна палочка на стене. Еще один день принесен в жертву Темному Лорду.

Сколько времени прошло с того момента, как я последний раз слышала голос Родольфуса? Он замолчал. Даже во сне почти не кричит. Что бы это значило? Тюремщик сообщил мне, что случилось:

— Лестрейндж, давай миску! — и, наполнив мою тарелку чем-то, отдаленно напоминающим кашу, добавил: — Мужа твоего сегодня в тюремный лазарет отправят. Того и гляди вдовой станешь. А будешь себя хорошо вести, так тебя в другую камеру переведут, не одиночную, там и второго мужа найти можешь. Вот только поженить вас тут некому будет!

Противно захохотав, сторож вышел из моей камеры. Я услышала, как закрывается замок на моей двери и открывается на двери Антонина. Значит, Родольфус тяжело болен... Неудивительно.

Недавно умер Барти. Не знаю, сколько закатов назад, я сбилась со счета и сейчас уже не могу определить, какая из палочек на стене была проведена в тот день. Я видела, как тело несли по коридору мимо моей камеры, слышала, как переговаривались охранники, называя имя «Бартемиус Крауч». В какой-то момент я поняла, что одного из нас не стало... Кто следующий?

Не хочу думать об этом... Не так уж много оказалось среди нас тех, кто действительно готов сохранять верность Темному Лорду — большинство Пожирателей Смерти отреклись от него при первой же возможности. Тот же Снейп или Люциус... Если бы не Нарцисса, я бы убила Малфоя за его предательство!

Мысли о сестре заставили меня смягчиться. Душа наполнилась теплым чувством, я даже улыбнулась, словно забыв на миг, где я нахожусь. Мы с ней такие разные, но были так близки друг другу. Вспоминает ли она меня? Или вся ушла в заботу о муже и сыне, наслаждаясь жизнью без Темного Лорда? Возможно, она считает, что я заслужила свою судьбу... Ох, Цисси, я помню, как в детстве завидовала тебе: взрослые сравнивали тебя с ангелочком-херувимом, а я больше всего напоминала им средневековую ведьму из учебника по истории магии — из тех, что насылали проклятия на целые маггловские города. Интересно, что они сказали бы теперь...

Луч солнца проник ко мне в камеру. Значит, пришло время провести очередную черточку под окном. Мой камень, которым я рисовала эти палочки, почти искрошился, надо найти другой. За все это время я ни разу не приглядывалась, что за мусор валяется у меня под ногами — наверняка там есть что-то, с помощью чего я смогу вести счет дням. В следующий закат я обязательно изучу все камушки, если только не будет слишком пасмурно, и мой лучший друг — луч закатного солнца — проникнет в камеру.

* * *

Нарцисса Малфой

Июнь 1985

Сегодня у нас дома большой праздник — нашему Драко исполняется пять лет! Еще ночью домовые эльфы принесли к его кроватке кучу открыток и подарков от всех родственников и друзей. Помимо знакомых с детьми такого же возраста, к нам сегодня собирались приехать родители Люциуса и тетя Вальбурга. Тетушка сильно сдала за последние годы — арест Беллатрисы окончательно подкосил ее — но внучатого племянника навещала регулярно.

Я обходила дом, следя, чтобы все приготовления к приходу гостей были выполнены. В столовой, когда я отдавала домовикам приказ украсить помещение в честь дня рождения, меня перехватил Люциус:

— Цисси, — лукаво улыбнулся он, — ты не думаешь, что должна первая поздравить сына с днем рождения?

— Он спит и не проснется в ближайшие два часа, — отмахнулась я, пытаясь вырваться из крепких объятий мужа и удалиться сразу в две стороны. — Побольше высоких стульев для детей, глазурь на торт шоколадную или белую — розовую Драко терпеть не может, проследить за детской...

— Брось, домовики сами все это знают, — Люциус часто повторял мне, что мы, Блэки, слишком ласковы с эльфами, а Малфои умеют заставить их помнить обо всем лучше своих хозяев.

— Лучше я все равно прослежу, — я еще слабо сопротивлялась, хотя уже понимала, к чему клонит мой муж.

— Я думал, ты захочешь провести эти два часа со мной... — прошептал он мне на ухо.

Так и есть. Безобразник Люциус намекает, что нам стоит отправиться в постель.

— Люц, успокойся! — я легонько треснула его по затылку. — Не время, в самом деле!

— Ну ладно, — муж разжал объятия, — только я думал, что ты тоже о втором ребенке мечтаешь.

Да, второго ребенка мы действительно планировали; мне очень хотелось, чтобы у Драко появилась сестренка — может, тогда он вырастет не таким избалованным? Уже сейчас видно, что мой сын абсолютный эгоист, а обожание родственников еще сильнее развращает его. Драко ни в чем не знает отказа и, кажется, свято уверен, что все вокруг существуют лишь для того, чтобы исполнять его желания. Люциус же вместо того, чтобы помочь мне в воспитании сына, балует его еще больше. Впрочем, не надо думать об этом сегодня: в конце концов, у малыша день рождения, и даже если он расшалится сильней обычного, не стоит его за это ругать.

— Добби, почему здесь только пять детских стульев? Лэн, на ту стену надо больше украшений! — бросила я домовикам, оглядывая столовую. Именно здесь будет праздник до того, как все насытятся и разбегутся в разные стороны: дети — играть в детской комнате или в саду, взрослые — пить коньяк в гостиной.

Домовые эльфы поклонились и кинулись выполнять приказы. Я знала, что Лэн выбьется из сил, но больше подобных промахов не допустит, а Добби проявит всю свою фантазию, придумывая, как наказать себя за эту ошибку. Забавный все-таки народ эльфы, даже рука не поднимется самолично наказать кого-то из них. Хотя Люциус не разделяет моего мнения.

Кинув взгляд на часы и решив, что пора идти в детскую — ожидать там пробуждения Драко — я пошла переодеваться. Драко любит, когда мама выглядит, как принцесса из сказки, поэтому придется найти мантию покрасивее. Я быстро прошла в комнатку рядом со спальней, где висели наряды. Беллатрису всегда забавляла моя гардеробная — сама она предпочитала огромный шкаф, а смежную со спальней комнату отвела под малую каминную. Вообще у Лестрейнджей были странные привычки: например, разговаривать по каминной связи можно было только в специально отведенных для этого помещениях, а чтобы переместиться через каминную сеть, в Лестрейндж-холле есть отдельный зал с каминами. У нас в Малфой-мэноре все проще: почти каждый камин подключен к сети, и не нужно далеко идти, чтобы связаться с кем-то.

В праздничной серебристой мантии я вышла из гардеробной напрямую в спальню и открыла шкатулку с украшениями, стоящую на туалетном столике. Когда-то эта шкатулка принадлежала Белле, но она подарила ее мне в тот день, когда застала меня, с упоением разглядывающую каждый камень на крышке, в своей комнате. Сколько же лет мне тогда было? Десять? Да, десять, а Беллатрисе — четырнадцать. Это было в те незапамятные времена, когда Темный Лорд еще не существовал в нашей жизни. В ее жизни. Белла, Белла, как хорошо, что отец не дожил до того дня, когда тебя заключили в Азкабан. Он никогда не говорил тебе этого, но был ужасно недоволен, что ты стала Пожирательницей Смерти, понимал, что толкнуло тебя на этот поступок, и считал себя виноватым — если бы он когда-то не позволил тебе мечтать об этом браке, этого всего не случилось бы...

Я бросила взгляд на последнюю перед Азкабаном фотографию сестры, сделанную в первый день рождения Драко — ровно четыре года назад. Беллатриса сидела в кресле, откинувшись на спинку, роскошная копна черных волос придавала ей величественный вид, глаза светились страстью. Мне даже не надо было спрашивать, о чем был разговор в тот момент — только одна тема могла заставить так сиять глаза Беллы. Фотография была живая, Беллатриса то и дело вставала с кресла, поправляла прическу и подходила к самому краю рамки. Она почти никогда не уходила из кадра, словно знала, что я нуждаюсь в ней. Белла, столько лет прошло, а я так и не смирилась с мыслью, что тебя нет. Что бы ни случилось, в первую очередь я мысленно делюсь новостями с тобой.

Руки машинально создавали на голове замысловатую прическу (Белла пришла бы в восторг, у нее никогда не получались ровные косы), а я перебирала значимые события последних лет. После исчезновения Темного Лорда жизнь текла мирно, и происшествия, на которые раньше я бы едва обратила внимание, теперь приобрели невиданный размах. Например, я повторно услышала, что у Андромеды и ее грязнокровного муженька есть дочь. В первый раз мне об этом говорили еще в семидесятых годах, но я, обеспокоенная, вернутся ли Люциус и Регулус с задания живыми, не уделила новости должного внимания. Зато теперь у меня появилось время поразмыслить об этом. Девочка в прошлом году пошла в школу и говорят, неплохо там преуспела. Не люблю я афишировать родство с Андромедой, но шило в мешке не утаишь: всегда находится кто-то, кто знает, что Нимфадора Тонкс (Мерлин, ну и имечко) — моя племянница. Боюсь представить, как Белла бы себя повела, услышь она такую новость. Скорее всего, рассвирепела бы, как и всегда, когда речь заходит об Андромеде или Сириусе. Два семейных предателя. Два черных пятна на родовом гобелене. Не понимаю, где мои родители или Вальбурга с Орионом сделали ошибку. Лишь бы не повторить ее.

Из детской донеслись голоса: сонный — Драко и восторженный — Люциуса. Пока я заканчивала прическу, Драко успел проснуться, его звонкий смех достиг моих ушей еще до того, как я вошла к нему в комнату.

— С днем рождения, сынок! — улыбаясь, сказала я.

— Спасибо, мам, — кивнул мне Драко. — Смотри, что папа мне подарил!

Драко любовался новой детской метлой, чуть побольше размером, чем предыдущая. Ох, Люциус, какая-то мания у него, все сына к квиддичу приучает!

— Это просто чудо, — согласилась я с ребенком, едва взглянув на метлу. — А подарок дедушки тебе понравился?

Мой свекор каждый раз пытается превзойти всех своим подарком единственному внуку, но Люциус неизменно угождает сыну больше.

— Я еще не открывал подарок дедушки, — сознался Драко. — Я ничьи подарки не открывал, только папин.

Люциус довольно улыбнулся, я невольно залюбовалась им: как же это здорово, что у меня такая нежная любящая семья!

Драко открывал подарки, разглядывал игрушки и книжки, по складам читал подписи в открытках. Мы с Люциусом наблюдали за ним, иногда переглядываясь: очень уж умилительно выглядел ребенок, сосредоточенно разрывающий подарочную упаковку. Мерлин мой, зачем ему столько игрушек?

Абрахас все-таки нашел, чем поразить внука: прислал ему точную модель «Хогвартс-Экспресса», которая, если коснуться ее волшебной палочкой, ездила по тоненьким рельсам.

— Ух ты, — выдохнул Драко, когда понял, что за чудо перед ним. — Папа, дай палочку!

— Нет, — строго ответил Люциус. — Я сам сделаю, что надо, а чужую волшебную палочку трогать нельзя.

Погрустневший Драко молча показал на место на паровозе, и Люциус дотронулся до него кончиком палочки. На маленьком поезде зажглись огоньки, и он с фырканьем начал двигаться по рельсам. Ребенок мгновенно забыл свои обиды и с горящими глазами стал наблюдать за движением «Экспресса».

— Он как настоящий, да? — шепотом спросил он. — Я в таком же поеду в Хогвартс?

— В таком же, — я поцеловала сына в макушку. — Не забудь спуститься на завтрак, все уже готово.

— Сейчас приду, — пообещал Драко, продолжая завороженно наблюдать за паровозиком.

В общем, день рождения удался! Когда Драко, задув свечи на праздничном торте, первым получил кусок, я поймала его восторженный взгляд и невольно заулыбалась. Кажется, нет в жизни счастья больше, чем сияющие радостью глаза своего ребенка. Теперь можно и расслабиться в кругу остальных родителей — дети доедят торт и пойдут играть под присмотром домовиков. Я оглядела собравшихся: интеллигентные люди, воспитанные, ухоженные. Будто и не они четыре года назад занимались убийствами и разбоем. Крэбб, Гойл, Нотт, Эйвери... Все они, как и Люциус, открутились от Азкабана, а их дети растут счастливыми, не зная, что такое вызов Темной Метки. Дай Мерлин, чтобы так оно и было впредь! Белла не простила бы мне этих слов, но я надеюсь, что Темный Лорд сгинул навсегда. Останься он — разве было бы у этих детей такое счастливое детство? Разве смогли бы они нормально расти в условиях жестокой войны, когда их отцы отсутствуют всю ночь и возвращаются под утро, покрытые кровью или измученные Круциатусом? Пусть Драко слушает рассказы о победах Темного Лорда, чем знает, каково это — быть Пожирателем Смерти. Пусть лучше смотрит на бледную Метку отца, чем на свою собственную. Пусть даже знает, что его родная тетя сидит в тюрьме за свои «благие дела» — Люциус зачем-то рассказал об этом Драко. Главное, чтобы ему не пришлось сражаться за чистокровные идеалы под знаменами полукровки, именующего себя Лордом!

Благослови Мерлин поттеровского мальчика за то, что мы все живы, здоровы и счастливы. Когда разразилась вся эта буря с исчезновением Темного Лорда, многие семьи хотели взять себе малыша, об этом думал и Люциус — опека над Мальчиком-Который-Выжил помогла бы укрепить пошатнувшееся положение нашей семьи в обществе — но вскоре стало известно, что в дело вмешался Дамблдор. Он отдал мальчика его ближайшим родственникам — магглам, и на этом все затихло. Никто не знает, где сейчас Гарри Поттер, что с ним сталось, пойдет ли он в Хогвартс, достигнув нужного возраста. Люциус мечтает, чтобы они подружились с Драко — это добавило бы нам престижа, а о другом мой муж, кажется, и не заботится. Наш сын пойдет в Хогвартс в один год с сыном Поттеров — порой мне кажется, что эта мысль не покидает Люциуса даже во сне. Он не говорит об этом, но я же вижу.

— Да, Северус, ты что-то спросил? Извини, я отвлеклась, — задумавшись, я и забыла, что у нас гости.

— Я спрашивал, могу ли я пока воспользоваться вашей библиотекой, — повторил вопрос Северус Снейп. — Люциус слишком занят, чтобы я обратился к нему, — я оглянулась на мужа: он что-то упоенно доказывал Эйвери и не замечал ничего вокруг.

— Конечно, Северус, проходи, — улыбнулась я. — Хотя я думала, что ты у нас уже весь раздел Темных искусств прочитал.

Снейп тоже улыбнулся. Как и всегда, улыбка на его бледном лице казалась вымученной.

— В этот раз я хочу посмотреть труды по зельеделию. Готовя только школьные зелья, можно потерять квалификацию.

Вежливо простившись, Северус вышел из гостиной. Я рассеяно поглядела ему вслед: как всегда немногословен, довольно-таки неприветлив и неопрятен. Для меня осталось загадкой, как Дамблдор допустил преподавать такого человека, да еще и с Темной Меткой на руке, однако Снейп был профессором Хогвартса и деканом Слизерина вот уже три года. Чудные дела творятся в современном мире.

* * *

Беллатриса Лестрейндж

Август 1989

Темно. Холодно. По стенам стекают струйки воды. Я начинаю разговаривать с ними, но прерываю себя. Нельзя. Почему? Не помню. Ах да, это ненормально, а я должна остаться в рассудке. Ненормально разговаривать с каплями воды, или с камнями, или с солнечным лучом. Мой собеседник должен быть одушевленным. Но здесь никого нет, даже крыс. А я ведь раньше их боялась! Глупая, сейчас была бы рада увидеть их пушистые тельца, блестящие глазки, длинные хвостики. Хоть кто-то живой рядом.

Раньше я разговаривала с тюремщиком, хоть это общение и сводилось лишь к взаимным издевкам. Но все-таки диалог с живым человеком помогал мне сохранить разум. Но теперь еду мне приносит другой служащий Азкабана, который всегда молчит, сколько бы я не осыпала его насмешками и угрозами. А раз так, то я тоже стала молчать, воспринимая его как еще один камень моей темницы.

Холодно. Темно. Я знаю, что уже ночь, ведь мне совершенно не хочется спать. Я приучила себя бодрствовать, когда за дверью кишат дементоры. Я забыла что-то сделать... ах, надо ведь провести черту на стене! Я по-прежнему делаю пометки, но давно их не считаю. Зачем? Я и так знаю, что провела здесь не один год. Уже несколько лет я вижу лишь эти стены, эту дверь, эти пол и потолок. Ничего не меняется. И от этого тяжелее всего. Надо занять себя чем-то до утра. А после завтрака лечь спать. Проспать до ужина, а потом вновь развлекать себя, перебирая воспоминания. Чаще всего они касаются Темного Лорда — я помню буквально каждую нашу встречу! Все их я пережила в этой конуре уже несколько раз! И все победы свои храню в памяти, как бесценные сокровища...

В семьдесят шестом году, незадолго до гибели отца и дяди Ориона, Темный Лорд хотел заполучить Олливандера. Неудивительно: старик выпускает потрясающие волшебные палочки! Если бы он делал их индивидуально для каждого Пожирателя Смерти в зависимости от его личностных качеств, то мы были бы непобедимы! К этому стоит прибавить, что в случае утраты палочки в бою волшебник остается совершенно безоружным, да еще и Министерство немедленно узнает, кто скрывался за маской Пожирателя. Если бы Олливандер был на нашей стороне, эта проблема исчезла бы — он делал бы «неофициальные» палочки, неизвестные аврорам.

Нарцисса рассказала мне, что ее муж получил задание привести Олливандера в штаб Темного Лорда, причем мирным путем, без насилия и угроз — лишь деньги и посулы. Несколько недель я практически не видела Люциуса — он раз в день заходил к Темному Лорду отчитаться о проделанной работе и уходил вновь. Я не должна была появляться в штабе в тот день, когда Люциус собирался привести с собой Олливандера, но пришла, как будто предчувствовала что-то. Мы ждали мастера по волшебным палочкам, а дождались отряд авроров — Малфой позволил себя обмануть обычным Оборотным зельем. И в тот момент, когда «Олливандер» прошел к Темному Лорду «для разговора», двери нашего штаба распахнулись и вошел целый отряд авроров. На крик дежурившего в тот день у дверей Джагсона сбежались все, находившиеся в доме. Схватка обещала быть жесткой: авроры превосходили нас числом, более того, застали врасплох. Люциус, который, полагая свое задание выполненным, решил расслабиться в кресле, был ранен первым: банальный Петрификус Тоталус лишил его возможности двигаться, а отбрасывающие чары перевернули Малфоя вместе с креслом, сломав несколько костей. Я, находившаяся в соседней комнате, прибежала на шум и едва не попала под красный луч Импедименты. Уклонившись, я прижалась к стене и, выставив вперед волшебную палочку, осторожно заглянула в комнату. Там уже шел бой, соотношение сил было не в нашу пользу: на каждого Пожирателя Смерти приходилось по два-три аврора. Я бросилась в гущу сражения, безжалостно убивая всех, кто попадался мне на пути. Из-за войны аврорская подготовка стала гораздо хуже, поэтому половину противостоявших я даже полноценными противниками не считала. Я была уверена, что без проблем справлюсь со всеми, пока передо мной не появился Аластор Грюм.

— Импедимента! — рявкнул он.

Я пригнулась, и заклинание просвистело у меня над головой, попав в зеркало сразу за моей спиной. Тяжелая старинная рама угрожающе закачалась. Я оказалась в сложной ситуации: почти над головой грозят упасть несколько килограммов бронзы, передо мной аврор уже вновь поднимает волшебную палочку...

— Вингардиум Левиоса! — крикнула я, показывая на раму.

Я могла себе позволить пару секунд промедления — стоящий рядом со мной шкаф создавал какую-никакую защиту, Грюм не спешил, желая точнее прицелиться. Бронзовая рама с торчащими из нее осколками зеркала послушно поднялась в воздух. Я резко отправила ее в сторону аврора и сняла заклинание. Как и ожидалось, рама упала на моего противника, но я слегка промахнулась, и он не был оглушен, а лишь слегка поцарапан осколками. В любом случае, это дало мне немного времени.

— Импедимента — Вердимилиус — Протего — Остолбеней — Экспеллиармус! — скороговоркой проговорила я, выполнив необходимые движения палочкой.

По моим расчетом, как минимум три заклинания должны были достигнуть цели, но Грюм не зря считался лучшим аврором: он парировал их все, а потом ответил мне таким каскадом заклятий, что я вынуждена была отступить, чтобы остаться невредимой.

— Петрификус Тоталус! — я никак не могла решиться на смертельное заклятие, слишком велик был риск попасть в кого-то из своих.

— Рефлекто! — парировал Грюм, и уклоняться пришлось мне.

Я не успела договорить следующее заклинание, когда нас внезапно окружила темнота. Непроглядная, хоть глаз выколи. Шум битвы стих на мгновение, словно кто-то наложил на всех одновременно заклятие немоты. А потом повсюду раздались выкрики:

— Люмос! Люмос Максима!

Постаравшись укрыться за тем, что уцелело от шкафа, я наудачу взмахнула палочкой:

— Люмос Локалус!

Очень яркий луч света вырвался из моей палочки и попал прямо в глаз Аластору Грюму. Тот был больше не в силах сражаться. Я победила...

Это нельзя назвать счастливым воспоминанием, дементоры не заберут его, но оно помогает мне верить в свои силы. До рассвета еще пара часов. Что было после того, как Грюм потерял сознание?

Победно усмехнувшись, я огляделась: к нам поступило подкрепление, и ситуация несколько улучшилась: теперь соотношение сил не так пугало своим неравенством. Слева от меня Долохов со зверской ухмылкой сражался сразу с двумя аврорами, возле двери Рабастана теснил какой-то верзила. Несмотря на впечатляющий рост и комплекцию аврор ловко уклонялся от летящих в него заклятий и парировал их. В углу по-прежнему лежал Люциус, парализованный Петрификусом и вдобавок оглушенный упавшим на него стулом. Да и много где у стен лежали или сидели раненые. К моей радости, раненых и мертвых авроров было не меньше, чем Пожирателей, а то и больше. Я хотела помочь кому-нибудь из своих, когда мне в спину словно ударило что-то тяжелое, я упала и не смогла пошевелиться. Палочка вылетела из моей руки и откатилась в сторону. Я оказалась на полу, неподвижная и совершенно беззащитная. Я чувствовала, как чьи-то руки схватили меня за плечи, перевернули на спину, принялись гладить и ощупывать мое тело. Волосы упали мне на лицо, мешая разглядеть напавшего, что, кажется, его только радовало.

— Какая красавица, — шептал он. — Жалко отправлять в Азкабан, дементоры не оценят эту красоту...

Я бы содрогнулась от отвращения, если бы хоть одна мышца повиновалась мне.

— Инкарцеро, — проговорил аврор, и веревки плотно опутали меня.

Я не верила, что сейчас все закончится. Разве для этого я прошла через огонь и воду? Но что я могла? Помимо веревок, на мне до сих пор находится заклятие, из-за которого мышцы не слушаются сигналов мозга. Палочка моя лежит в нескольких шагах, а все друзья слишком заняты, чтобы помочь мне. Кажется, наступил бесславный конец Беллатрисы Лестрейндж...

Не успела эта мысль четко сформироваться в мозгу, как холодный звонкий голос произнес:

— Авада Кедавра! — тело аврора свалилось рядом со мной. — Фините Инкантатем.

Я почувствовала, что веревки исчезли, а я вновь могу двигаться. Несмотря на слабость после пережитого потрясения и боль от удара, я немедленно вскочила на ноги, едва дотянувшись до волшебной палочки. Я узнала обладателя холодного голоса — просто не могла не узнать. А проявлять слабость при Темном Лорде мне не хотелось, достаточно того, что ему пришлось спасать меня.

— Белла? — Темный Лорд окинул меня взглядом.

— Благодарю вас, мой Лорд, — низко поклонилась я.

Если бы обстановка не была столь напряженной, я бы встала на колени и целовала его ноги — ведь он спас меня! Но кипел бой, и немедленные изъявления благодарности были не к месту, хотя с появлением милорда ситуация изменилась. Наша победа оказалась делом нескольких минут — доблестные авроры аппарировали прочь, едва завидев Темного Лорда. Их план не удался — они не получили наш штаб, не захватили ни одного пленного, но сами потеряли нескольких человек. Это была еще одна победа Темного Лорда...

Вот и все. В воспоминаниях ночь прошла незаметно. Сейчас безмолвный тюремщик принесет мне завтрак — и можно опять впадать в забытье, именуемое сном...

* * *

Нарцисса Малфой

1 сентября 1991

Сегодня Драко впервые едет в Хогвартс! Я так волнуюсь, словно это мне предстоит впервые войти в «Хогвартс-Экспресс», переплыть озеро на лодке и ждать вердикта Распределяющей Шляпы. Люциус подшучивает надо мной, но я вижу, что он тоже взволнован. Что до Драко, то он места себе не находит от нетерпения. Глядя на него, я невольно вспоминаю свою учебу в школе колдовства и магии... Столько переживаний из-за того, что проклятая спичка никак не превращается в иголку... Робкий, но совершенно искренний вопрос на экзамене по чарам: «Извините, профессор Флитвик, а какой именно танец должен станцевать мой ананас? В вальсе я плохо выдерживаю ритм...» Таинственные переходы замка, движущиеся лестницы, ночные прогулки в компании Люциуса... Позже — свидания с ним же, пикники у озера, а над нами — синее-синее небо... Как получается, что такое небо бывает только в юности?

— Драко, ты ничего не забыл? — с притворной строгостью спрашиваю я.

Вопрос, конечно, излишний: вчера мы вместе складывали вещи в чемодан, сверяясь со списком, присланным из школы и дополненным мною.

— Я все взял! — заверил меня сын. — И одежду, и котел, и весы, и волшебную палочку.

Вот в этом я даже не сомневалась! Какой ребенок оставит свою первую волшебную палочку?

— Пойдем, нам надо позавтракать, — я провожу рукой по светлым волосам Драко. Тот уворачивается от моей ласки — конечно, он ведь уже взрослый! — Ужин в Хогвартсе будет еще нескоро.

В столовой нас уже ждал Люциус. Он улыбнулся ребенку, но я заметила в его глазах грусть — как и мне, ему не хочется разлучаться с сыном. Мерлин мой, неужели наши родители когда-то чувствовали то же самое?

После завтрака мы добрались до вокзала Кингс-Кросс по каминной сети. Выйдя из небольшого здания, мимо которого спешили магглы, мы взяли багажную тележку и через подземный переход прошли к платформе номер девять. Драко немного побледнел, но старался держаться спокойно, как будто сейчас не сбывалась его мечта. Подойдя к барьеру между платформами девять и десять, Драко замедлил шаг и оглянулся на отца. Конечно, он знал, что делать, но детская робость пересилила:

— Пап... Нам ведь сейчас надо сквозь эту стену пройти?

— Именно, — кивнул Люциус, делая вид, что не замечает волнения сына. — Если хочешь, можем пройти вместе. Держи тележку вместе со мной.

Драко кивнул и положил свои ладошки рядом с руками Люциуса. Подмигнув мне, Люциус толкнул тележку, и мои мужчины двинулись к барьеру. Миг-другой — и оба исчезли. Смахнув невольно набежавшие на глаза слезы, я пошла за ними. Как же давно я не была на платформе девять и три четверти!

Гомон, гвалт и крики едва не оглушили меня, но в следующий момент я уже оглядывалась по сторонам. Все было именно так, как мне помнилось: ошалевшие от впечатлений первокурсники разглядывают красный паровоз, соскучившиеся за лето старшие ребята обмениваются приветствиями, родители прощаются со своими чадами или же (в случае грязнокровок) изумленно глядят по сторонам. Столько лет прошло, а ничего не изменилось... Улыбнувшись своим мыслям, я подошла к Люциусу, который по-видимому наставлял Драко:

— Если что случится — иди прямо к Северусу, он разберется. И присмотрись, хорошо ли Дамблдор справляется со своими обязанностями, описывай мне все, что покажется тебе любопытным. Я один из попечителей школы, я наведу порядок.

Драко кивал, кидая взгляды на поезд. Все ясно, ему не терпится залезть в вагон и начать новую, школьную жизнь. Я и сама была такой.

Гудок — и ученики поспешили к поезду. Поцеловав Драко, я отошла в сторону, чтобы не толкаться в толпе родителей, стремящихся попрощаться со своими чадами. Люциус помог Драко загрузить чемодан в вагон и подошел ко мне. Мы ждали, выглянет ли Драко в окно помахать нам рукой.

— Мне кажется, он тоже загрустил, — шепнул Люциус, сжимая мою руку. — Все-таки впервые отрывается от дома.

— Но его ждет новая жизнь, увлекательнейшая. А мы... Мы стареем, Люциус...

Муж обнял меня.

— Не тебе говорить о возрасте, — прошептал он мне на ухо, — ты всегда выглядишь на двадцать лет, а для меня тебе не больше семнадцати. Я вижу тебя такой, какой ты предстала в день нашей помолвки.

Я тихонько рассмеялась.

— Драко выглянул, — вдруг сказал Люциус совершенно другим тоном.

Я подняла голову и увидела светловолосую голову, высунувшуюся из окна «Хогвартс-Экспресса». Драко, сыночек... Слезы застилали мне глаза, я почти не видела, как поезд тронулся, лишь махала рукой до тех пор, пока Люциус не сказал, что нам пора:

— Хватит, Цисси. Он уехал. Пойдем домой.

Как же я скучала первые недели, даже не могу передать словами! Ежедневно я отправляла Драко целые коробки сладостей и выпечки, писала письма с вопросами о том, как проходит обучение. Драко отвечал мне нерегулярно, но уже к концу первой учебной недели я знала, что мой сын стал студентом факультета Слизерин, замок Хогвартс великолепен, а знаменитый Гарри Поттер — гриффиндорский болван и тупица. Надо признать, что меня удивила такая характеристика Мальчика-Который-Выжил, но это было совершенно неважно — главным было получать письма от сына.

Первые дни сентября я каждое утро по привычке хотела бежать в детскую будить Драко, но тут же вспоминала, что мой ребенок теперь далеко от меня, и начинала плакать. Так трудно мне даже разлука с Люциусом никогда не давалась! Но недели шли за неделями, складываясь в месяцы, и я постепенно привыкла к отсутствию Драко. Периодически я получала разгневанные письма от МакГонагалл с жалобами на поведение моего ребенка (как правило, суть проблемы сводилась к тому, что тот находился после отбоя не в гостиной или же в очередной раз подрался с Гарри Поттером), а Люциусу приходили подробные отчеты от Северуса. Снейп, в противоположность декану Гриффиндора, не говорил про Драко ничего плохого: хвалил за успехи в зельеварении, отмечал склонность мальчика к притворству (которое казалось хитростью только ему и таким же, как он, детям), говорил о его взаимной неприязни с Поттером. Последнее очень огорчало Люциуса — он надеялся на дружбу нашего сына с Мальчиком-Который-Выжил.

Время бежало стремительно. Вот уже первый курс Драко остался позади, и мы вновь стоим на платформе девять и три четверти — на Рождественские каникулы он добирался вместе с Северусом через камин, поэтому нам не пришлось встречать его на вокзале. Но сейчас он возвращается домой на «Хогвартс-Экспрессе», и наше присутствие здесь обязательно.

— Цисси, только не кидайся сразу к нему с поцелуями, — подтолкнул меня локтем Люциус. — Опозоришь перед друзьями.

Я фыркнула. Да за кого он меня принимает? Я прекрасно понимаю, что любой подросток засмущается от материнских нежностей! Расцелую его дома, без свидетелей.

Однако сказать оказалось проще, чем сделать. Когда я увидела Драко, выходящего из вагона, сердце мое заколотилось, и я еле удержалась, чтобы не кинуться к нему навстречу. Люциус, словно догадываясь, что со мной творится, взял меня за руку. Дожидаясь Драко, который медленно шел к нам с потоком других учеников, я услышала возгласы:

— Пока, Гарри!

— До встречи, Поттер!

Я с любопытством оглянулась: где-то рядом знаменитый мальчик. Драко его описывал как черноволосого лохматого мальчишку, но таких здесь много.

— Вон он, — оказывается, Люциус был занят тем же, что и я. — Видишь, рядом с семейством Уизли.

Я хмыкнула. Люциус давно уже соперничает с Артуром Уизли во всем, что касается про— и антимаггловских законов, а тут еще Гарри Поттер предпочел младшего Уизли Малфою. Такое оскорбление, безусловно, нельзя простить. Надеюсь только, что Люциус не станет доводить эту мысль до сведения Драко.

Пожалуй, первый год обучения Драко был самым спокойным. Несмотря на упорно бродившие слухи о том, что Гарри Поттер опять встретился лицом к лицу с Темным Лордом и вновь выжил, я не видела поводов для беспокойства: Метка у Люциуса не болела, Северус никак не подтверждал рассказы Драко. Мы решили, что это просто сильно преувеличенная информация о профессоре Квирелле, который оказался темным волшебником, и на этом успокоились, но через несколько месяцев начались странные события, которые уже нельзя было проигнорировать.

Вскоре после Хэллоуина мы получили от Драко письмо, где он рассказывал об оцепеневшей кошке Филча и жутковатой надписи на стене. Прочитав письмо, я была изумлена вне всякой меры: в наше время в Хогвартсе ничего подобного не случалось, да и вообще я никогда не слышала, чтобы в школе происходило нечто настолько из ряда вон выходящее. Люциус же отреагировал совершенно иначе: с необычайным вниманием он прочитал письмо, потом еще вернулся к моменту, где Драко описывал висящую на стене кошку и надпись рядом с ней.

— Хм... Враги наследника? — пробормотал он. — Интересно...

Больше на эту тему он не произнес ни слова.

Следующие письма от Драко напугали меня до крайности. После последнего письма, я кинулась к Люциусу вне себя от волнения и принялась просить его немедленно вернуть Драко домой:

— Ему грозит опасность! — захлебывалась я словами. — В школе появился маньяк, нападающий на учеников! А Драко-то хочет в школе на каникулы остаться!

Муж ласково улыбнулся и обнял меня за плечи:

— Успокойся, Цисси, дорогая, — он легко поцеловал меня в щеку. — Нашему Драко ничего не грозит. Поверь мне.

Обычно я верила Люциусу, но сейчас был не тот случай.

— Ты с ума сошел?! У него же защиту от Темных искусств ведет Гилдерой Локхарт! Это же тем более означает, что надо забрать Драко! Его не учат защищаться, да и сам учитель никого защитить не в состоянии!

С Локхартом я была знакома — он учился на одном курсе со мной, на Пуффендуе, и выделялся своей тупостью даже среди учеников этого факультета. Одно время он даже пытался ухаживать за мной — на седьмом курсе, когда Люциус уже выпустился из Хогвартса — но разумеется, был отвергнут. С тех пор он стал известным человеком, но ума, по слухам, ему это не прибавило. Подозреваю, что его «Автобиография» — чистой воды вымысел.

— Тихо, — улыбнулся Люциус. — Знаешь, с каких факультетов были пострадавшие?

Я покачала головой: не все ли равно?

— Гриффиндор и Пуффендуй. Оба грязнокровки. И привидение, кстати, тоже гриффиндорское. А нападает, по слухам, чудовище Слизерина, истребляет тех, кто недостоин магии. Теперь ты понимаешь, почему я спокоен за Драко?

Я сидела, потрясенная. Как он обо всем осведомлен...

— Люциус... — прошептала я. — Это ты все подстроил?

— Нет, почему же, — беззаботно отозвался муж. Слишком беззаботно, на мой взгляд. — Просто как попечитель школы я имею доступ ко многой информации.

Я кивнула. Я предпочла поверить мужу. Но даже если бы не поверила — разве я могла предположить, на что способен Люциус ради успеха в делах? Нет, я ни секунды не сомневалась, что смещение Дамблдора с должности — его рук дело; и даже не удивилась, когда мне намекнули, что чтобы убедить других членов Совета Попечителей поддержать это решение, Люциус использовал не вполне законные методы. В конце концов, он был Пожирателем Смерти и преступать закон ему не впервой. К тому же Дамблдор действительно не контролировал ситуацию — нападения продолжались, а преступник так и не был найден. Но в июне истина открылась мне, да такая, что я захотела ограбить Отдел тайн и при помощи хроноворота вернуть все назад.

Просто однажды вечером Люциус не пришел домой. Я не находила себе места от тревоги и собиралась утром же сообщать об исчезновении моего мужа в аврорат, но глубокой ночью он вернулся.

— Где ты был?! — закричала я, едва увидев его на пороге спальни.

— Тише, тише, — пробормотал Люциус. — Я задержался по делам.

— Где?! Ты?! Был?! — повторила я вопрос, чувствуя, что вот-вот впаду в истерику.

— В Министерстве. А потом в Хогвартсе, — честно ответил Люциус, отступая назад.

Я вспомнила, как он говорил, что иногда — в моменты сильных эмоций — мы с Беллатрисой очень похожи, и еле сдержала неуместный смех.

— В чем дело? — уже спокойнее спросила я. Взгляд мой упал на газету, которая лежала на прикроватной тумбочке: — В «Пророке» написали, что Дамблдор вернулся на пост. Ты из-за этого?

— Да.

— Как попечитель школы?

— Что-то вроде того.

Мне не понравилось, как он это сказал.

— Ты что-то от меня скрываешь, — я не спрашивала, я просто это видела.

Люциус тяжело вздохнул.

— Поговорим завтра, ладно? Я очень устал.

С этими словами Люциус погасил свет и лег спать, не слушая моих возмущений. Мне ничего не оставалось, кроме как уступить ему, но я рассчитывала завтра с самого утра добиться правды.

Планы мои не увенчались успехом — на следующий день Люциус сбежал в Министерство, пока я еще спала, и не возвращался до вечера. Чем ближе солнце клонилось к западу, тем подробнее я перебирала в памяти свои познания в Темной магии, но при виде лица Люциуса упреки замерли у меня на губах.

— Что случилось? — тихо спросила я.

— Я больше не вхожу в Совет Попечителей школы.

Я изумилась. Что могло случиться, что Люциус ушел из Совета? Или... Он не сам ушел?

— Что случилось? — я повторила, одновременно надавливая легилименцией на мозг мужа.

Ситуация нравилась мне все меньше, и я хотела любой ценой узнать правду. Люциус тяжело вздохнул и заговорил. Мерлин мой, лучше бы он молчал...

Невероятно... Чтобы избавиться от дневника Темного Лорда, который тот когда-то отдал Люциусу на хранение, необходима хитрость. Чтобы избавиться от Артура Уизли, который своими промаггловскими законами вставляет Люциусу палки в колеса, тоже необходимы определенные усилия. Но придумать такой изощренный план... Как могло получиться, что мой нежный и добрый Люциус решил отомстить сопернику, используя в своих целях ребенка? Подкинуть темнейший артефакт ни в чем не повинной одиннадцатилетней девочке?

— Как ты мог, Люциус? — прошептала я. Разочарование было слишком сильным. Неужели столько лет я не видела настоящего лица человека, которого всегда любила, с которым жила и растила сына?

— Мне казалось, я все рассчитал, — отвечал Малфой, не глядя на меня. — Уизли проводил проверки, мне необходимо было избавиться от многих вещей. Я продал кое-что Горбину, но этот дневник... Я и решил, что если его найдут у дочери Уизли, то к Артуру больше никто не станет прислушиваться... А то, что девчонка под влиянием дневника кинется истреблять грязнокровок, я не знал...

— Но воспользовался ситуацией, чтобы убрать Дамблдора. Вместо того, чтобы объяснить, что происходит с девочкой. Страшно представить, какими свойствами наделил Лорд свой дневник и какое действие он оказал на ребенка!

— Цисси, но как бы я объяснил, откуда мне самому это известно?

— Как попечитель, устроил бы проверку детей в школе! И непременно бы нашел, кто там под заклятием!

— Цисси, но это же глупость! Меня бы никто слушать не стал!

— А ты убеди! — крикнула я. — Сумел ведь уверить всех в необходимости убрать Дамблдора!

Люциус понурил голову. А я смотрела на него и пыталась осознать, как мне дальше жить с этим человеком. Нет, я не злилась и не обижалась, но относиться к нему по-прежнему не могла. Заклинанием я разделила кровать на две равные части и отлевитировала свою половину на другой конец комнаты. Вот, сегодня так. А завтра посмотрим, что будет...

Наша размолвка длилась несколько недель. Когда Драко вернулся из школы, мы, конечно, старались делать вид, что все в порядке, но общались друг с другом с изрядной долей прохладцы. Люциус изо всех сил ухаживал за мной, дарил цветы и маленькие безделушки, которые столь приятно получать каждой женщине (хотя Белла, наверное, со мной бы не согласилась), но я по-прежнему держалась отчужденно. Я не была уверена, что хочу и дальше жить с этим чудовищем. Но... Как же Драко? Ему тринадцать лет, он пока еще многого не в силах понять. Да и признаться, если бы я действительно хотела уйти, я бы сделала это сразу. А так... Я скучала по Люциусу, по нашим прогулкам в саду, по ночным разговорам в темноте, по его умению утешить и развеселить меня. Мало-помалу лед в наших отношениях начал таять, но неизвестно, сколько бы времени понадобилось, чтобы я окончательно простила Люциуса, если бы не событие, перевернувшее жизнь магического мира.

В один прекрасный день в середине июля газеты запестрели информацией о побеге из Азкабана «одного из самых опасных сторонников Того-Кого-Нельзя-Называть». Честно говоря, впервые увидев заголовок, я испугалась, что это Беллатриса сумела вырваться из магической тюрьмы. Да, раньше я очень любила сестру, но теперь я не уверена, что она станет желанной гостьей в Малфой-мэноре. Годы Азкабана не могли не изменить ее — скорее всего, она уже давно сошла с ума. Впрочем, как оказалось, Белла по-прежнему томилась в своей темнице, а на свободе оказался другой представитель Блэков — Сириус, мой беспутный кузен. Долго я вглядывалась в фотографию, отображавшую худого мужчину с длинными нечесаными волосами, и никак не могла поверить, что это и есть красавец Сириус Блэк.

— Сильно изменился, — произнес голос за моей спиной.

Оказывается, Люциус первым просмотрел прессу и уже давно наблюдал за мной, не зная, как я отреагирую на эти новости.

— Угу, — кивнула я. — Даже не верится, что это Сириус.

— Не могу понять, он в самом деле был сторонником Темного Лорда?

— Не знаю. Люциус, мы обсуждали это еще тогда, двенадцать лет назад, и ничего не поняли. По-твоему, поймем теперь?

— Я пойду в Министерство, — Люциус по-прежнему стоял рядом со мной. — Возможно, удастся поговорить с Фаджем.

Я кивнула, не отрывая взгляда от газеты. Как быть, если Сириус спустя столько лет придет ко мне и Люциусу просить помощи? Если он в самом деле Пожиратель Смерти и захочет вернуть своего господина? Что тогда делать? Помогать ему или выгнать вон?

Да полно, с чего бы ему приходить ко мне? Если он в самом деле служил Темному Лорду, об этом не знал даже Люциус, значит, они не были боевыми товарищами. А меня Сириус презирал с самого детства. Вряд ли Азкабан настолько изменил его.

Люциус ушел, а я только осознала, что впервые за последний месяц мы поговорили без напряжения.

Честно говоря, я рассчитывала, что Сириуса поймают через неделю, максимум через две после побега, но ошиблась. В известность был поставлен премьер-министр магглов; Косой переулок, магическую часть вокзала Кингс-Кросс и Хогсмид патрулировали дементоры, авроры сбились с ног, разыскивая сбежавшего преступника, но ничего не помогало. Люциус хмыкал и говорил, что обыскивали бы тогда Лютный переулок — там человеку вне закона легче затеряться. К концу июля поиски Сириуса слегка поутихли: по крайней мере, дементоров из общественных мест убрали, к моему немалому облегчению — до этого я содрогалась при мысли, что надо идти с Драко в Косой переулок за школьными принадлежностями. Впрочем, Люциус говорил, что дементоров поставят вокруг Хогвартса. Вчера за ужином он рассказывал мне и затаившему дыхание Драко о том, что ему удалось узнать в Министерстве Магии. Оказывается, Сириус нисколько не повредился в рассудке, напротив, остался таким нормальным, что даже не по себе становится: когда Фадж проводил инспекцию в Азкабане, Сириус попросил у него газету, пояснив, что соскучился по кроссвордам. Неплохо для человека, который почти двенадцать лет ни с кем, кроме дементоров, не общался. Однако и его самообладание дает сбои: дементоры сообщили, что Сириус во сне постоянно повторял одни и те же слова: «Он в Хогвартсе». В аврорате решили, что речь идет о Гарри Поттере (Драко поморщился при этих словах, он терпеть не может этого мальчика). Для кого-то эта версия, быть может, была логичной, но Люциус (и я вместе с ним) серьезно сомневались в истинности предположений. Умозаключения авроров строились на том, что Сириус — Пожиратель Смерти, потерявший все с исчезновением Темного Лорда, что он предал Поттеров, лишь бы принести пользу своему господину. Сюда более-менее гармонично вписывалось, что Блэк, помешавшийся в Азкабане, решит убить Гарри, думая, что это вернет Темного Лорда. Хотя Люциус был уверен, что никогда не видел моего кузена в штабе Темного Лорда и никто никогда не называл его имени как союзника, он все же мог и ошибаться. Но не сам ли Фадж признал, что Сириус абсолютно нормален? А раз так, то он не может не понимать, что убийство мальчика не вернет к жизни господина. Или же тут был какой-то другой, более сложный план, который мы понять не могли.

— А может, — неуверенно начал Драко за ужином в последний день лета, — может быть, Темный Лорд действительно вернется после убийства Поттера?

Я была в ужасе от таких мыслей сына. Вот к чему привели рассказы Люциуса!

— Ты был бы не против, если бы Сириус осуществил свой замысел? — совершенно спокойный вопрос отца.

Люциус, ему же всего тринадцать лет, а ты пытаешься из него Пожирателя Смерти сделать!

— Я ненавижу Поттера! — уклонился от ответа Драко.

— За что же? — я постаралась непринужденно улыбнуться. — Лишь за то, что он отверг твою дружбу?

Лицо Драко перекосилось, но он ответил:

— Да за все! Все поклоняются ему, как какому-то божеству! О, великий Поттер! О, великий шрам! Он ведь ничего не сделал, чтобы завоевать свою славу, все получилось само, а почему — никто не знает! Но восхваляют Поттера, будто он Темного Лорда в честном бою победил!

Мерлин мой, это просто зависть... Драко, всегда бывший любимцем семьи и ни в чем не знавший отказа, возмущен, что кого-то любят больше.

— Интересно, что Северус такого же мнения, — заметил Люциус. В ответ на наши взгляды он пояснил: — Я разговаривал с ним, он утверждает, что Поттер — самый обычный мальчишка, испорченный всеобщим вниманием.

— Вот-вот! Правила постоянно нарушает, но его никто не трогает, а слизеринцев за то же самое и исключить из школы могут! — Драко сердито засопел.

— Но это не повод желать ему смерти! — строго заметила я.

— Да хоть желай, хоть не желай, толку? Ему по-любому эскорт из авроров теперь дадут, — продолжал злопыхать Драко.

Я невольно улыбнулась: ну какой же Драко еще ребенок! Даром, что ростом почти с меня, а завидует так по-детски!

— Пап, ну если что-нибудь интересное еще узнаешь, ты же мне напишешь? — спросил Драко, вставая из-за стола.

— Вот ведь любопытный! — Люциус ласково смотрел на сына. — Напишу, конечно.

И опять я оказалась бессильна на что-то повлиять.

Отправив на следующий день Драко в школу, мы продолжали следить за новостями, но увы — ничего интересного не появлялось. То и дело мелькали сообщения, что Сириуса где-то видели, но когда туда прибывал отряд авроров, все уже было тихо. Впрочем, нас это стало интересовать гораздо меньше, когда нам пришло известие, что Драко получил серьезную травму руки во время урока по уходу за магическими существами. Люциус пришел в ярость, узнав, что учителем поставили лесничего Хагрида, — черт возьми, да мы прекрасно помнили этого болвана! — а он притащил гиппогрифов. Даже если Драко сам спровоцировал животное по имени Клювокрыл (а Северус написал нам, что так оно и было), он всего лишь ребенок, а Хагрид, как учитель, обязан был следить за всеми! Люциус подал жалобу на Хагрида и теперь ждал, когда официально выйдет решение снять лесничего с должности и казнить гиппогрифа. Я, правда, усомнилась в необходимости этой жестокости. Не то чтобы мне было жалко животное, покалечившее моего сына, но я не хотела, чтобы Драко с детства привыкал к крови своих обидчиков. Люциус возразил мне, что гиппогрифы — умные животные с хорошей памятью, и что Драко может наткнуться на Клювокрыла, гуляя по территории Хогвартса. Живо представив себе последствия этой встречи, я больше не возражала против казни.

Однажды прогремело сообщение, что Сириус был в Хогвартсе на Хэллоуин и сумел улизнуть оттуда до того, как его обнаружили. Учитывая, что он пытался пробраться в башню Гриффиндора, приходилось признать, что Министерство было право, а мы ошибались — Блэк действительно хочет убить Гарри Поттера. Где-то по весне Сириус снова пробрался в Хогвартс, и даже более успешно, чем в предыдущий раз: он сумел попасть ночью в гриффиндорскую башню и подняться в спальню мальчиков, но осуществить задуманное убийство он не смог — проснулся младший из сыновей Уизли и поднял переполох. Мимоходом порадовавшись, что Драко не учится на одном факультете с Гарри Поттером, я углубилась в официальное письмо о том, что лесничий Хагрид, он же преподаватель Хогвартса, подал апелляцию и пытается обжаловать решение суда о казни гиппогрифа. Люциус окончательно отошел от этого дела, занятый в Министерстве Магии: Англия готовилась принимать у себя Чемпионат мира по квиддичу, а сразу после этого проводить в школе Турнир Трех Волшебников. Что ж, не беда, я и одна справлюсь. Апелляция назначена на пятое июня, это день рождения Драко. Казнь гиппогрифа будет хорошим подарком.

Да, смерть животного порадовала бы Драко, но все по неизвестным причинам сорвалось. Конечно, мы выиграли апелляцию, казнь должна была состояться в тот же день, но гиппогриф исчез во время подписания документов. Говорят, палач был в такой ярости, что разрубил изгородь, окружавшую домик Хагрида. Люциус ничуть не удивился этому рассказу, сказав, что Уолден всегда был вспыльчив, но тоже пришел в ярость из-за исчезновения гиппогрифа. Они с Макнейром долго негодовали по этому поводу, сидя у нас в гостиной за бутылкой огневиски. А я и забыла, что давний товарищ Люциуса теперь работает палачом в Министерстве Магии... Говорят, Темный Лорд использовал его примерно так же...

Драко был безмерно огорчен тем, что тупой лесничий в итоге обвел нас всех вокруг пальца и отпустил свою тварь на свободу, но быстро утешился, когда отец показал ему билеты на чемпионат мира по квиддичу. А уж когда Люциус, пренебрегая правилами, рассказал Драко о готовящихся событиях в Хогвартсе, тот окончательно позабыл все свои обиды. Теперь дома только и было разговоров, что и предстоящем матче между Ирландией и Болгарией, а я, глядя на своих мужчин, не могла не улыбаться. Кажется, жизнь опять налаживается...

Накануне того дня, когда нам следовало отправиться к месту проведения чемпионата, мы, с трудом уговорив перевозбужденного Драко лечь спать, тоже решили подремать несколько часов — по общему графику мы должны были прибыть на место к семи утра, портал, заранее заказанный Люциусом в Министерстве Магии, ждал своего часа в кабинете. Наблюдая за мужем, который снимал рубашку, готовясь ко сну, я залюбовалась его торсом, скользнула взглядом по его животу, груди, плечам, руке, где чернела темная метка. Стоп. Чернела?

— Люциус, — внезапно севшим голосом спросила я. — Что с меткой?

Никогда еще мне не приходилось видеть растерянного и испуганного Люциуса. Он вздрогнул, как воришка, пойманный на месте преступления.

— Ну... Она потемнела...

— Я вижу, — отозвалась я. — В чем дело? Люциус... Он... Он возвращается?

Последние слова я произнесла шепотом. Догадка была слишком ужасна, чтобы говорить ее вслух.

— Я не знаю, — глухо ответил мой муж. — Я разговаривал со Снейпом, Макнейром, Эйвери, Ноттом... это случилось у всех. Метка стала более четкой. Она не всегда такая, как сейчас — бывает, что ее просто кольнет, а сейчас она потемнела... Изменила цвет, а я ничего не почувствовал. Я не хочу верить в то, что он может вернуться...

Если он вернется, что же мы будем делать? Мне живо вспомнились годы террора Темного Лорда — я, хоть и была женой приверженца «Темной стороны», так же, как и наши противники, называла это террором: про убийства, пытки и кровь нельзя сказать иначе. Знакомые фамилии в некрологах, муж, который не вправе распоряжаться собственной жизнью, страх за него и за сестру — что их либо поймают авроры, либо убьет фанатик-полукровка... Нет, я не хотела возвращения этого кошмара. А если он все же вернется, что с нами будет? Люциус отрекся от Темного Лорда тринадцать лет назад, сослался на Империус и ни разу не сделал попытки найти того, кому клялся в верности: что его ждет после этого? Хорошо, если всего лишь Круциатус...

— Цисси, не мучай себя, — мягко проговорил Люциус. — Еще ничего не случилось.

— Но если вдруг случится, — помертвевшими губами начала я, — ты вернешься к нему?

Пауза.

— Люциус? — неужели он хочет возвращения Темного Лорда?

— Мне придется, — Люциус сел на кровать спиной ко мне и ссутулился. — Пусть он выместит ярость на мне. Не на вас с Драко.

Драко. Как же я не подумала о нем раньше? Наш мальчик теперь в опасности, ведь стоит Темному Лорду пригрозить его смертью или даже простым Круциатусом, и мы с Люциусом совершим невозможное, чтобы спасти сына! Тот-Кого-Нельзя-Называть тоже поймет это...

Услышав сдавленный всхлип, Люциус повернулся ко мне:

— Цисси, солнышко, — ласково проговорил он, — не пугайся раньше времени. Я потому и не говорил тебе про изменения в метке. Может быть, все еще обойдется...

— Может быть, — эхом отозвалась я.

Надежда на то, что тревога напрасна, просуществовала менее суток...

Квиддич... Что в нем такого особенного? Почему вся эта толпа орет и беснуется, будто игроки только что выдали каждому зрителю по несколько тысяч галлеонов?

На самом деле я понимала, что во мне говорит раздражение, вызванное тревогой, прочно поселившейся в сердце вчера вечером. Отчасти плохого настроения добавило и то, что привратник, встречающий всех прибывающих на чемпионат, оказался магглом — что, Министерство не смогло найти на эту работу волшебника? — и запрет на использование магии, который мы благополучно проигнорировали. И даже теперь, смотря игру, я не могла расслабиться и наблюдать за полетом Виктора Крама также увлеченно, как Драко или Люциус.

— Ирландия победила, как здорово! — продолжал восклицать Драко несколькими часами позже. — Но снитч поймал Крам, зачем? Почему бы не подождать, пока его команда забьет еще пару голов? Я не понимаю, почему он так сделал, но как он летает! Просто потрясающе! Вот бы поговорить с ним на эту тему... Может, он вступает в переписку, пап, как ты думаешь?

— Я думаю, что у Крама предостаточно поклонников, которые хотят дружить и советоваться по переписке, — с улыбкой заметил Люциус. — Лучше просто запомни все, что ты видел, и когда мы вернемся домой, опробуешь на своем «Нимбусе».

— Да, наверное... Ох, даже домой теперь поскорее хочется, — признался Драко.

— Ложись спать, тогда время быстрее пройдет, — предложила я, кивая на комнату Драко в нашей палатке.

В самом деле, уже очень поздно, Драко давно пора в постель. Да и нам тоже...

Меня прервал нарастающий шум где-то недалеко от палатки.

— Что-то ирландцы совсем разбушевались, — заметил Драко, выходя из ванной.

Я кивнула, не понимая, отчего Люциус насторожился, словно пес. А он подошел к окну и осторожно выглянул, разглядывая что-то, одному ему известное.

— Черт, — прошипел он, когда окрестности огласил женский вопль.

— В чем дело? — хором спросили мы с Драко.

— Эти идиоты решили вспомнить былое — не иначе, Метка надоумила, — и поразвлечься с магглами. И это сейчас, когда здесь собралось все Министерство!

Я не была уверена, что правильно поняла, кого Люциус назвал идиотами, но сочла за лучшее не спрашивать.

— Пойду, попробую их остановить, — с этими словами Люциус скрылся за дверью. Я и не заметила, как он надел мантию.

— Папа, я с тобой! — Драко кинулся за ним.

— Драко! — закричала я, подбегая к дверям.

Было поздно. Сын уже скрылся в кромешной темноте, смешавшись с толпой, а мне оставалось только ждать его здесь. Либо тоже пойти прогуляться, раз уж все, насколько я видела, покинули свои палатки. Я не знаю, сколько времени прошло, пока я наблюдала за проходящими мимо людьми в масках Пожирателей Смерти — у Люциуса до сих пор где-то есть такая — смотрела на сминаемые и поджигаемые ими палатки, из которых доносились крики... Из-за того, что наша трехэтажная палатка находилась в стороне от дороги, нам ничего не угрожало. Я присела на скамейку у входа, вглядываясь в темноту: ни муж, ни сын не возвращались. Где же они? Они вместе? Вряд ли, скорее всего, Драко не нашел отца и решил прогуляться в одиночестве. Пойти искать его? Где? Нет, буду ждать здесь...

Внезапно небо озарилось какой-то вспышкой, и вокруг раздались крики паники. Я подняла голову: полно, да правда ли это?! Темная Метка? В небе? Что, черт возьми, происходит?!

Я не заметила, как из моей груди вырвался сдавленный стон, а на глаза навернулись слезы ужаса и отчаяния. Нет, только не это... Не надо...

— Мама! Мама, это она? Это и есть Темная Метка? — возбужденный голос Драко раздался совсем рядом.

Не сознавая, что делаю, я схватила сына и прижала к себе, не отводя глаз от светящегося черепа в небе. Где Люциус? Неужели там, с Ним? Что же делать? Вместе с Драко немедленно аппарировать домой или дождаться Люциуса? Быть может, все не так страшно, как я думаю...

— Мама, а что, Темный Лорд вернулся?

Я заставила себя опомниться и взглянуть на сына:

— Ты в порядке? — почти спокойно спросила я. — Пойдем в палатку, на улице холодно.

Что-то в моем голосе заставило Драко послушаться: он молча развернулся к нашему обиталищу и скрылся внутри. Я последовала за ним, бросив еще один взгляд на рисунок в небе: череп с выползающей изо рта змеей, точная копия татуировки Пожирателей Смерти.

Драко ждал меня в гостиной, прислонившись к столу и скрестив руки на груди. Едва я вошла, как он накинулся на меня с вопросами:

— Это его знак, да? Откуда он взялся? А папа где?

К сожалению, из всех вопросов я могла ответить только на первый:

— Да, это знак мрака. Я не знаю, почему он появился.

Где Люциус?

— Все так перепугались, когда его увидели! Даже те, в масках. Это ведь были Пожиратели Смерти?

Я машинально кивнула. Что там происходит? Судя по доносящимся из окна звукам, все стихло.

— Что там вообще было? — спросила я, присаживаясь на диван.

— О, много чего! — глаза у Драко загорелись, стоило ему вспомнить, свидетелем чему он только что был. — В общем, Пожиратели Смерти шли вперед, пока не дошли до магглов, ну, этих... Привратника и его семьи.

— Робертсов, — кивнула я. — И что они стали делать?

— Применили к ним Левикорпус, — Драко захихикал. — Панталоны миссис Робертс видели все.

Травля магглов в присутствии едва ли не всего Министерства Магии? Темный Лорд даже в расцвет своего могущества на такое не решался. Что-то здесь не так...

— Жаль, они Круциатус не применили. То-то была бы потеха...

Нет, это уже слишком! Люциус своими рассказами о Пожирателях Смерти вскружил мальчишке голову, но не научил отличать хорошее от дурного!

— Драко, заклятие Круциатус — не забава! — резко сказала я. — Отец говорил тебе, что Беллатриса его обожала, но твоя тетушка — не лучший пример для подражания!

Нижняя губа Драко задрожала и обиженно выступила вперед.

— Но она же применяла его только к магглам! — воскликнул он.

Так вот какова версия Люциуса?

— Это совершенно не важно! — припечатала я. — Ты ведь не пытаешь ради развлечения своего филина или котенка Панси Паркинсон!

Драко примолк. Я раздраженно прошлась по комнате. Мало нам в данный момент проблем, так еще, оказывается, в воспитании Драко такой промах допустили! А как это исправить теперь, когда он по десять месяцев в году вдали от дома находится?

— Что потом было? После того, как они издевались над Робертсами? — вернулась я к прежней теме.

— Потом я решил отойти в сторону, чтобы меня не задавили нечаянно...

Слава Мерлину, хоть на это ума хватило!

— И встретил Поттера с компанией, — закончил Драко.

Я приподняла брови: значит, не только наш шалопай решил сбежать и посмотреть, что происходит? Ведь ни один нормальный родитель ребенка в такой ситуации не отпустит...

— Поттер ухитрился потерять волшебную палочку, — Драко вновь заулыбался. — Он такой придурок!

Может, и придурок, но не по его ли душу отправились Пожиратели Смерти? И где Люциус?

Драко широко зевнул, что не уклонилось от моего внимания.

— Иди спать, — посоветовала я.

— Я хочу дождаться папу и расспросить обо всем, — возразил Драко и потер глаза руками.

— Успеешь еще. Иди ложись, — скомандовала я.

Интересно, что Драко обычно слушался меня, в то время как Люциус не обладал достаточным авторитетом, несмотря на то, что Драко обожал отца и любое его мнение принимал за прописную истину. Зато сейчас он безоговорочно отправился в свою комнату и затих там. Я осталась в одиночестве сходить с ума от беспокойства за Люциуса. Взмахом палочки я вскипятила чайник и налила себе чашку чая. Кажется, мне предстоит долгая ночь...

Люциус появился ближе к рассвету, когда я допивала уже шестую по счету чашку. Увидев меня, он улыбнулся:

— Так и знал, что ты не спишь!

Улыбается. Значит, все не так страшно?

Прочитав в моих глазах немой вопрос, Люциус усмехнулся:

— Все в порядке. Просто кое-кто из нашей старой компании перебрал на радостях и решил вспомнить былое. В основном это те, кто здесь один, без семьи.

Я не смогла не согласиться, что это логично.

— Все закончилось благополучно, — закончил Люциус. — Схожу завтра в Министерство и проясню все окончательно.

— Люциус, — огорчилась я, — Драко последние дни дома! Мы же планировали поехать куда-нибудь всей семьей!

— Планировали, — Люциус вздохнул, — но я не могу поступить иначе. Мы не знаем, кто запустил Темную Метку, могут начать хватать всех, кого отпустили в восемьдесят первом... Да и само по себе появление знака Темного Лорда очень настораживает, особенно сейчас, когда Метка на руке оживает...

— Ты прав, — после недолгого молчания произнесла я. — Это необходимо. Дай Мерлин, чтобы все закончилось благополучно.

И вот начался год, который я не могу вспомнить без чувства отчаяния и беспомощности. Странные события, творившиеся в магическом мире, выглядели особенно пугающе на фоне активизировавшейся Метки Люциуса. Иногда по ночам, когда муж уже спал, я приглядывалась к рисунку на его коже, и мне чудилось, что змея действительно движется, а череп подмигивает мне. Кажется, в Азкабане моему рассудку грозила бы меньшая опасность, чем здесь, среди потоков не связанной между собой информации. Берта Джоркинс исчезла. Заблудилась, путешествуя по Албании, как говорил Людо Бэгмен, или набрела на последнее место обитания Темного Лорда? Гарри Поттер стал четвертым участником Турнира Трех Волшебников. Что это, желание выделиться и вопреки всем правилам стать чемпионом, как уверял меня Драко, или же часть какого-то безумного плана? Я не знала, какой план тут может быть, но чувствовала, что это не простое совпадение. Бартемиус Крауч временно прекратил работать по состоянию здоровья. Что же случилось с главой департамента магических игр и спорта, который раньше на работе ни единого дня не пропускал? Вопросов было больше, чем ответов...

Люциус пытался успокоить меня, но я видела, что он сам напряжен и едва скрывает тревогу. Темная Метка изо дня в день становилась все отчетливее, к лету она уже приобрела такой же вид, какой был у нее до тридцать первого октября восемьдесят первого года. Мы поняли, что до возвращения Темного Лорда остались считанные дни...

* * *

Беллатриса Лестрейндж

Январь 1996

Вот и угас очередной закат, наступила ночь. Я не знаю, какое сегодня число, но понимаю, что сейчас зима — ведь стемнело так быстро. Передо мной очередная миска с остывшей кашей, которую не хочется, но нужно есть: иначе я здесь совсем ослабну и не смогу служить Темному Лорду. Осталось недолго... Я чувствую, как горит на моей руке Темная Метка. Мой Лорд вернулся, и скоро он спасет меня! Сколько раз я пыталась аппарировать при зове Метки, ведь я верна милорду так же, как и раньше. Как же мне безумно хочется увидеть его, услышать его голос!

Последняя ложка отвратительной пищи. Очередная долгая ночь. Я знаю, чем я займу эти часы: я буду перебирать в памяти различные заклинания, мысленно произносить их, вспоминать все, что я когда-либо знала о них. Да, это я еще могу... Только не произносить ничего вслух — разговоры с самой собою способствуют помешательству. Пусть с ума сходит кто угодно, но не я! Я еще принесу пользу делу Темного Лорда!

Заклинание левитации, Вингардиум Левиоса. Самое первое заклинание, которому учат в школе. Необходимо совершить круговое движение кистью перед тем, взмахнуть палочкой. При этом кисть движется легко, но резко.

Я невольно улыбнулась, вспомнив этот урок по чарам. Маленький профессор Флитвик волновался едва ли не больше нас и все время повторял: «Рассечь воздух и взмахнуть!». Я никогда не любила ни этот предмет, ни учителя, но как же сейчас было приятно вспоминать свой детский восторг в тот момент, когда перо оторвалось от парты!

Адеско Файр. Хорошее заклятие, одно из моих любимых. Вызывает практически неуправляемое пламя, поэтому очень опасно в использовании. Стоит ослабить концентрацию — и стихия выйдет из-под контроля.

Что за шум? Ни разу не слышала в тюрьме таких звуков: топот нескольких пар ног, крики — не ужаса, а вполне осмысленные. Что, черт возьми, происходит? Пожар в Азкабане?

Протего. Заклинание для глупцов, которые считают, что наколдованный щит спасет от Непростительных. Нет, это можно использовать для защиты от орденцев, но из моих противников оно никого не спасло.

Шум все не прекращался. Я встала с камня, служившего мне и стулом, и столом, и постелью и подошла к окошку в двери. Не успела я посмотреть, что происходит, как дверь распахнулась, и вместо уже ставшей привычной рожи тюремщика, я увидела совершенно другое лицо. Светлые волосы до плеч, надменный взгляд... Мерлин правый, это ведь...

— Выходи, Беллатриса, — произнес Люциус Малфой. — Быстрее, пока никто не заметил, что на охранниках Империус.

Я послушалась большей частью инстинктивно и выскочила из камеры, не задавая вопросов.

— Сюда, — Малфой махнул рукой налево.

Я последовала за ним, плохо осознавая, что происходит. Неужели... свобода?

Мы долго спускались по каким-то лестницам, проходили узкими переходами. Перед нами я видела еще несколько фигур, Люциус шепнул, что это другие Пожиратели Смерти, заключенные в те сложные времена. А какой сейчас год? Я помню, что суд над нами был в ноябре тысяча девятьсот восемьдесят первого... Сейчас, должно быть, год восемьдесят восьмой — восемьдесят девятый, ведь я перестала считать свои зарубки в восемьдесят шестом. Кто остался в живых из моих товарищей?

Я машинально вошла в очередную открытую дверь и встала как вкопанная, так, что Люциус едва не сбил меня с ног. Передо мной так же замерли несколько человек — как я потом догадалась, те, кто, как и я, впервые за годы вдохнул свежий воздух и увидел простор. Простор и свободу.

— Беллатриса, возьми меня за руку, — скомандовал Люциус. — Где Долохов? Антонин! Иди сюда.

К нам подбежал Долохов. Никогда не испытывала к нему симпатии, но сейчас была искренне рада его видеть. Кто еще из наших выжил в этом гнилом месте?

— Куда мы, Люциус? — спросил Антонин, сжимая протянутую ему руку.

— К Темному Лорду, — ответил Люциус. — Аппарируем прямо сейчас.

И прежде, чем меня охватило давно забытое неприятное ощущение удушья, я успела почувствовать небывалое ликование и громко расхохотаться, как я не смеялась уже давно. Звезда Беллатрикс вновь взойдет на небосводе магического сообщества.

Мы аппарировали к дому, в котором я узнала нашу прежнюю штаб-квартиру в Литтл-Хэнглтоне. О Мерлин, неужели это не сон? От свежего, не спертого воздуха кружилась голова, я никак не могла осознать происходящее. Мы поднялись по ступенькам крыльца, вошли в холл. Навстречу вышел маленький человечек, с острым лицом, правая рука его была обтянута яркой серебристой перчаткой.

— Темный Лорд ждет вас, — пропищал он.

Неужели...

Встреча с Темным Лордом не отложилась в моей памяти. Очевидно, мое сознание, несколько лет не видевшее ничего, кроме камеры и тюремщика, защитило само себя от избытка информации. Я слабо отмечала, что, оказывается, почти все мои старые товарищи остались живы в Азкабане и теперь спасены. О, мой Лорд... Я знала, я верила! Он сильно изменился: высокий, по фигуре напоминающий скелет, с очень худым и бледным лицом. Куда девался статный красавец Том Реддл? Но я все равно сразу узнала его: по речам, по интонациям, наконец, по биению своего сердца...

— Я очень благодарен вам, Беллатриса, Родольфус, Рабастан, за те попытки найти меня, — донесся до меня голос моего повелителя. — К сожалению, вы были единственными, кто не побоялся наказания.

Мои глаза наполнились слезами:

— О, милорд, — забормотала я, склоняясь почти до пола, — я бы, не задумываясь, принесла эту жертву еще много раз!

— Рад слышать, — кратко ответил Темный Лорд.

Я не сразу поняла, что одновременно со мной поклонились и братья Лестрейнджи. Родольфус, мой муж, даже опустился на колени.

— На сегодня все, — произнес Темный Лорд, окидывая всех внимательным взглядом. — Свободны. Беллатриса, задержись.

Пожиратели Смерти устремились к выходу, я же стояла, вглядываясь в это новое, но по-прежнему дорогое лицо. Когда зала опустела, я упала на колени и поползла к своему господину:

— Благодарю вас, — шептала я, — благодарю вас, милорд, за то, что вытащили меня из того ужасного места.

— Я не хотел, чтобы мои самые верные Пожиратели сошли с ума в лапах дементоров, — пожал плечами Темный Лорд. — Я вижу, твой рассудок остался цел.

— О да, милорд.

— Хорошо. Лишь это я и хотел узнать. Можешь идти, Белла, на втором этаже приготовлены комнаты, ведь в ваши имения сейчас не попасть. Надеюсь и впредь на твою верную службу.

— Разумеется, мой Лорд, — слезы текли по моим щекам.

Я уже встала и направилась к двери, когда мне пришло в голову спросить:

— Прошу прощения, милорд, но... Какое сегодня число?

Темный Лорд внимательно посмотрел на меня и медленно произнес:

— Сегодня восьмое января тысяча девятьсот девяносто шестого года.

Я провела в тюрьме больше четырнадцати лет.

— Благодарю, мой Лорд, — поклонилась я и вышла.

Проходя по коридору, я заметила на стене зеркало. Я еще помнила, как свой внешний вид до заключения. Поколебавшись, я подошла взглянуть на свой нынешний облик: лицо посерело, щеки впали. Но не это ужаснуло меня: среди черных, как смоль, волос белела седая прядь.