Донор памяти (джен)

И завертелось. Гарри изучали, как неведомое медицинское чудо; брали анализы, интересовались страховкой, задавали вопросы, на которые он не знал ответа. Он понимал, что всё очень серьёзно и подобные атаки необходимы перед решающим шагом, но откуда он мог знать, болел ли он в детстве гепатитом, малярией, туберкулёзом и иже с ними, ведь многие названия он слышал впервые в жизни. Пришлось изрядно повозиться с медицинской карточкой, чтобы все данные выглядели весьма убедительно для бдительного магловского глаза. Гарри и не представлял, что возникнут такие трудности. В команде они каждый год проходили углубленный медосмотр и получали необходимую помощь, но действия хилеров совсем не походили на манипуляции обычных докторов. Если у тебя был насморк – пожалуйста, на тебе бодроперцовое зелье. Если, не дай Мерлин, на тренировках кто-то ломал руку, ногу при падении, то никто не накладывал гипс на несколько месяцев – достаточно было использовать типичное «Ферула», доковылять до целителя, принять пару ложек противного костероста и всё – можно опять на поле. Для обследования общего состояния организма не нужно было сдавать многочисленные анализы, просвечиваться, глотать всякие непонятные штуковины и считать пульс, чтобы определить, нет ли у тебя сбоя сердечного ритма. Колдомедик проводил волшебной палочкой с головы до ног, и этого было достаточно, чтобы он сказал, какое зелье стоит попить и на что обратить внимание. Гарри настолько к этому привык, что сейчас магловская медицина казалась ему чем-то инопланетным. Хотя он вынужден был признать, что и врачи маглов, и колдомедики преследуют одну цель – сохранить здоровье человека. Конечно, и волшебники болели неизлечимыми недугами, и инфаркт, увы, не спрашивает, регулярно ли ты делаешь кардиограмму или в прошлый четверг принимал сильное зелье, укрепляющее сердечную мышцу.

В медицинской карточке Гарри отсутствовали данные о прививках. Не было заключения окулиста, стоматолога и хирурга. Да и карточки то у него, собственно, такой не было. Поэтому пришлось подключать мистера Грейнджера, прекрасно знающего, как должен выглядеть документ обычного магла, Гермиону, которая мастерски заколдовала пергамент, заставив его выдать все нужные данные и даже Молли, которая помогла ликвидировать пробел в знаниях о детских болячках, прививках и ещё куче всего.

Всё это было необходимо лишь по одной причине – вторичное типирование «высоким разрешением» полностью подтвердило совместимость донора и реципиента, то есть Гарри и Петуньи. Оставалось состыковать детали. Девочке проводили целую батарею тестов, чтобы убедиться, что её физическое состояние сейчас позволит перенести трансплантацию.

Гарри потерял счёт дням. Он полностью растворился сейчас в мире доктора Баха, Петуньи и госпиталя, где не было зелий, магии и привет-ведьм. В больнице Святого Мунго имелись отделения травм от рукотворных предметов, волшебных вирусов, ранения от живых существ и недугов от заклятий. Здесь же всё было по-другому. Гарри совсем не удивился, когда как-то вечером обнаружил себя сидящим в метро. Задумавшись, он вместе с потоком обычных маглов спустился под землю, совсем забыв про мусорные баки, аппарировав от которых, он мог оказаться дома гораздо быстрее. Он сидел в вагоне, смотрел на людей и думал, что два мира сосуществуют параллельно друг от друга, но всё же они незримо связаны. Это дар – то, что он волшебник. Но это и огромная ответственность. Гарри понял, что на новой должности в министерстве (а он всё же выкроил время и подал документы на переаттестацию), он сделает всё, чтобы этот дар – быть волшебником, использовался на благо. «Ради общего блага…» Этот девиз в разное время трактовался волшебниками по-разному…

В один из дней Гарри сидел в кабинете мистера Баха и отвечал на очередные вопросы.

– Мы сообщили семье Дурсль о том, что донор для их дочери найден. Ты по-прежнему не хочешь, чтобы Дадли и Брианна узнали, что это ты?

– Пока нет. Я просто хочу помочь Петунье.

– Хорошо. Ты понимаешь, что дав согласие, ты уже не сможешь отказаться? Когда будет назначена дата операции, начнётся подготовительный период. За пять дней до трансплантации ты начнёшь принимать препараты, стимулирующие выделение стволовых клеток костного мозга в кровь, а Петунье будет проведена высокодозная химиотерапия, которая уничтожает собственное кроветворение. Если по каким-то причинам ты откажешься после этого периода, мы уже не сможем спасти Петунью. Эти два процесса всегда строго синхронизированы во времени, потому что любой сбой ведёт к самым негативным последствиям. Донорский материал продуктивен трое суток, после этого нет никакого смысла проводить трансплантацию, поэтому то, что ты находишься прямо здесь, в госпитале – большая удача. Транспортировка донорского костного мозга из-за границы налажена у нас, как часы, но каждый раз это огромный риск.

– Мистер Бах, я не собираюсь отказываться. Я согласен.

– Я уверен в тебе, Гарри, но предупредить тебя должен был, извини. Ты хорошо переносишь наркоз?

Гарри ненадолго задумался. Он испытал на себе действия всех непростительных заклинаний, был под воздействием Оборотного зелья, но вот под наркозом не находился ни разу.

– Я не знаю. Но аллергии на препараты у меня нет.

Так его научил отвечать мистер Грейнджер.

– Что ж, я не вижу причин откладывать дальше операцию. Состояние Петуньи тяжёлое. Если ещё немного подождать, то она просто не сможет перенести трансплантацию. Мы слишком долго искали донора, увы.

Гарри не мог не спросить:

– Скажите, мистер Бах, если всё пройдёт успешно, когда можно точно сказать, что Петунья поправится?

– Сложный вопрос, Гарри. На всё воля божья. Первые две – четыре недели наиболее критические. Даже при идеальном совпадении тканей донора и реципиента никто не может дать гарантий, что результат будет самым оптимистическим. Трансплантация – огромный риск. Но он оправдан. Даже после того, как пересаженный костный мозг окончательно приживается и начинает продуцировать нормальные клетки крови, необходимо находиться в клинике ещё месяц, а то и два. Пациенты, которые постарше, часто не справляются с эмоциональной травмой. Это очень мучительно – ждать, поправишься ли ты полностью или нет. Дети более гибкие в этом вопросе. Может, они больше верят в чудо? Им просто хочется жить, и они верят, что всё будет хорошо. Я не люблю давать прогнозов, в нашем деле это занятие опасное, но у Петуньи есть все шансы. Пока главное – что донор найден. И денег на расчётном счету достаточно для проведения операции. Увы, это тоже подводный камень в наше время. Трансплантация отнюдь не дешёвое мероприятие. Я знаю множество случаев, когда люди буквально всем миром собирают средства, чтобы оплатить лечение конкретному больному. Слава богу, этот мир ещё не совсем сошёл с ума и понятия милосердия и добра актуальны.

Мистер Бах немного помолчал, потом подытожил:

– Ну что, Гарри? Ты готов? Пожалуй, я сообщу родителям Петуньи дату пересадки.

– «День ноль?»

– Да, именно так.

– Я готов.

– Отлично. Тогда завтра с утра начинаем подготовительный период. После тебе предстоит госпитализация на один день. Больничный и страховка полностью будут оплачены из средств фонда Петуньи.

– Я в отпуске.

– Не важно, так положено.

Гарри не спорил. Он желал только одного – чтобы всё получилось.

Несколько дней подряд он аккуратно приезжал в клинику, проходил необходимые процедуры и возвращался домой, где всё оставшееся время проводил с детьми. Джинни, воспользовавшись положением, пропадала в редакции, ликвидируя свои хвосты.

Накануне, перед решающим днём, Гарри был на удивление спокоен. Утром он, как и положено, послушно выполнил все указания врачей, прислушиваясь к своему организму. Организм молчал. Он не мог сказать, начали ли его стволовые клетки активно стимулироваться, но очень на это надеялся. Вечером, после уютного семейного ужина, он, по заведённой традиции, рассказывал Лили сказку.

– Жила-была одна маленькая девочка.

– Это та, которая волшебница?

– Нет, сегодня это другая, которая не умела колдовать.

– Она не умела, но она верила в волшебство?

– Думаю, да. Девочка заболела, и никакие лекарства не могли её спасти.

– А мама и папа?

– Мама и папа очень любили девочку, но ничем не могли ей помочь.

– Но она поправилась, да? Пришёл добрый волшебник и её вылечил!

– Хорошо, пусть будет так. Маленькая девочка поправилась, стала весёлой и счастливой.

– Папочка, это какая-то грустная сказка. Давай, девочка не будет болеть.

– Ты моё солнышко, – Гарри поцеловал дочурку. – Ладно, завтра я расскажу тебе весёлую сказку, сейчас пора спать.

Гарри пришлось оставить волшебную палочку дома, когда он на следующее утро явился в госпиталь. Посовещавшись с Джинни, они пришли к выводу, что так будет лучше. Не прятать же её под подушкой в палате или носить заткнутой за пояс пижамных больничных штанов. Это решение здорово нервировало Гарри, потому что без палочки он чувствовал себя беззащитным. Всё равно, что пойти утром на работу и обнаружить, что голову ты оставил дома. Палочка была его частью, такой же важной и необходимой, как рука или нога. Когда все четыре конечности при вас, вы даже не замечаете, насколько они вам нужны. Но стоит выйти из строя одной руке, или даже пальцу на ноге, как сразу понимаешь, что так жить гораздо сложнее. Гарри всё время проверял задний карман джинсов, словно надеялся, что палочка не осталась дома, надёжно спрятанная в прикроватную тумбочку, а находится рядом, всегда готовая прийти на помощь. Ладно, как-нибудь переживёт. В конце концов, конспирация должна быть полной, ни к чему персоналу больницы обнаружить у одного из пациентов странную деревянную штуковину. Он написал в анкете, что не страдает психическими заболеваниями – вот и нечего заставлять медсестёр сомневаться в этом.

«Как последний сквиб», – подумалось Гарри, когда он безо всякой магии открывал дверь домофона подъезда, а потом ехал в метро в день операции. А, может, оно и к лучшему – он чувствовал, что сейчас затронуты материи более важные, чем магия и гораздо более могущественные. На какой-то момент миры поменялись местами – магия и чудо господствовали в мире маглов.

В приёмном отделении он получил историю болезни и был сопровождён в специальный бокс, где его попросили снять всю одежду и переодеться. Затем проводили в палату, которая находилась в том же крыле, что и онкологическое отделение. Только для таких пациентов, как Гарри, был отведён специальный бокс. Одноместная палата со всеми удобствами и полным отсутствием хоть чего-то, напоминающего уют. Строго. Стерильно. Серьёзно.

Гарри, чтобы немного успокоиться, решил навестить Петунью. За эти дни он почти каждый день подходил к стеклянной перегородке, не решаясь зайти. Он мысленно разговаривал с девочкой, уговаривал её не сдаваться и обещал обязательно познакомить с Лили. Когда Гарри начали вводить препараты, он заметил, что у Петуньи на шее появилась трубочка. Доктор Бах объяснил ему, что Петунье вводится много лекарств и постоянно берутся анализы крови. Катетер нужен для того, чтобы исключить сотни проколов на венах. Гарри подумал, что нет ничего страшнее такой вот картины. Медленный круциатус.

Сегодня Петунья не спала, а покорно лежала, ожидая, когда отключат капельницу. Гарри постоял немного у перегородки, стараясь не попасть в поле зрения девочки, и, мысленно пожелав ей удачи, развернулся, чтобы пойти в палату, ведь за ним могли прийти в любую минуту. Полностью уйдя в свои мысли, он не заметил мужчину, когда поворачивался, и хорошенько врезался – так, что с носа слетели очки. Гарри наклонился за очками, ругая себя за рассеянность.

– Простите!

– Гарри?! Это ты?

Гарри поднял голову и встретился взглядом с Дадли.

– Дадли? Привет.

– Гарри! Это ты?

– Ну да, я.

– Гарри… Это ты?

– Господи, Дадли, ты третий раз меня спрашиваешь. С тобой всё в порядке?

– Гарри, ты – донор?

Ох, ну стоило ожидать. Дадли, конечно, знает, что на сегодня назначена процедура извлечения материала для трансплантации, а тут Гарри в больничной пижаме.

– Ну да, я…

Дадли ещё минуту разглядывал Гарри, а потом крепко обнял. Они стояли так, в этом отчаянном месте, которое даёт надежду, стояли, не в силах произнести ни слова. Стояли, пока Гарри не окликнул мистер Бах:

– Гарри! Вот ты где, я тебя ищу. Здравствуйте, мистер Дурсль. Я вижу, вы всё-таки встретились. Ну что ж, все мы хотим одного и того же – чтобы Петунья поправилась. Поэтому давайте будем верить, что всё получится. Гарри, пойдём. Я думаю, вы ещё встретитесь с Дадли.

Мистер Бах решительно направился вперёд по коридору. Гарри последовал за ним, торопливо похлопав Дадли по плечу.

– Гарри!

Гарри остановился.

– Что?

– Гарри, спасибо тебе.

– Пока не за что.

– Удачи тебе!

Гарри улыбнулся и рысью побежал за мистером Бахом, который уже скрылся за поворотом.

Гарри знал, что забор костного мозга производится в операционной под общим наркозом. Ему объяснили, что специальной иглой сделают несколько проколов в области подвздошной кости и выкачают красную жирную жидкость. Если он после окончания действия наркоза не будет испытывать особого дискомфорта, то к вечеру уже сможет вернуться домой. Гарри надеялся, что осложнений не будет.

В операционной его попросили улечься на стол. Гарри немного нервничал, но люди, которые собрались вокруг него, выглядели вполне спокойно. Они просто уверенно делали свою работу. Всё было готово. Прибыл главный анестезиолог, буднично поинтересовался, свои ли у Гарри зубы. Последней мыслью, перед тем как погрузиться в лечебный сон, была идея сводить всё же Джеймса к миссис Грейнджер.

Гарри лежал на кровати лицом вниз и чувствовал, что не удаётся пошевелить ни рукой, ни ногой. Он поднатужился, заставив себя вытащить правую руку. Пошевелил пальцами – это удалось с трудом, потом с большим усилием сел. Комната была незнакомая, и Гарри понял, что надо просто найти выход. Он соскользнул с кровати, не очень удивляясь, что ноги не касаются пола. Проплыл к единственной двери, за которой обнаружилась другая комната, обитая зелёным бархатом. Огляделся в поисках выхода. Ага! Вон в стене неприметная дверка. Комната походила на уютную лесную полянку, словно стены обросли мхом. За новой дверью обнаружился коридор, теперь коричневый. Гарри занервничал – ни одного окна, странный какой-то дом. Он открывал всё новые двери, чувствуя, что начинает задыхаться. Где же выход? Наконец, когда оказался снова в коричневом коридоре, догадался посмотреть вниз. На полу, в самом центре, располагался большой люк, из которого струился свет. Гарри с облегчением поплыл туда. Именно поплыл, потому что он уже понял, что идти совсем не обязательно, можно просто вот так парить, куда тебе вздумается. Манящий свет убегал далеко вперёд по туннелю, теперь Гарри точно знал, что ему туда. Он спешил вперёд, сосредоточившись только на одном – успеть. Туннель расширился, и Гарри оказался, наконец, на воздухе. Ему хотелось забраться как можно выше – он знал, что выход там. Постепенно ощущение сжатости проходило, стало легче дышать. Гарри расслышал голоса. Он не видел людей, словно голоса раздавались у него в голове. Он плыл вперёд, вверх и прислушивался.

– Я останусь с тобой до самого конца…

– Гарри, ты смелый мальчик. Я горжусь тобой…

– Мальчик останется здесь! Он никуда не уйдёт…

– Я не думаю, что ты зря занимаешь здесь место…

– Папочка, это какая-то грустная сказка. Давай, девочка не будет болеть…

– В общем, так, Гарри. Ты – волшебник…

– Я не потерплю в своём доме всей этой дряни…

– Добби рад, что познакомился с Гарри Поттером. Гарри Поттер – самый великий волшебник…

Голова у Гарри закружилась. Какофония звуков, светлые пятна, белоснежная огромная вуаль, которую он никак не мог отбросить – всё это смешалось, постепенно сгустившись плотным молочным туманом.

Гарри очнулся. Так, наверное, чувствуют себя люди, подвергнутые неудачному обливиэйту. Голова кружилась на самом деле, в глазах всё плыло, и хотелось побыстрее понять кто он и где он. Прикрыл глаза, потому что лёгкое головокружение вызывало тошноту. Мысли прояснялись. Запоздало сообразил, что не каждому волшебнику посчастливилось побывать под наркозом.

– Гарри, ты как? В порядке?

Гарри открыл глаза – он находился в своей палате. Рядом сидел мистер Бах.

– Ничего не помню.

– Всё уже позади. Полежи немного, это пройдёт. Отдыхай, я загляну позже, – Лео поднялся и вышел за дверь.

«Неплохо бы антипохмельное зелье», – подумал Гарри и провалился в сон.

Вечером Гарри отпустили домой. На следующий день Петунье сделали переливание. Через два дня ломота в костях у самого Гарри полностью прошла. Через неделю он вышел на работу, одновременно посещая курсы переподготовки. Несколько раз виделся c Брианной и Дадли и в госпитале, и у них дома, на Тисовой улице. Через три недели они вместе с Дадли сидели в кабинете мистера Баха.

– Я пригласил вас обоих, потому что вы оба заинтересованы в успешном исходе всей нашей кампании. Прошло достаточно времени, чтобы выявить динамику в изменении физического состояния Петуньи.

Лео немного помолчал.

– Я не понимаю, что происходит. Такое на моей практике впервые. Организм Петуньи словно замер. Этого не должно быть. Реакции «трансплантат против хозяина» мы не наблюдаем. Отторжения материала тоже нет. Долго Петунья не продержится. Препараты, которые мы вынуждены ей вводить, в конце концов, убьют девочку. Я не понимаю, что происходит, – повторил он.

Гарри с Дадли переглянулись. Гарри был в отчаянии...