Invictus (гет)

После душного сумрака подземелья свет настолько ярок, что больно глазам. Я крепко зажмуриваюсь.

Где я? И почему здесь так холодно?

Вздрагивая всем телом, я обхватываю плечи в тщетной попытке согреться.

Неподвижный воздух напоен запахом увядшей листвы, который наталкивает на мысли о заброшенном кладбище.

Холод... кладбище... Я умерла?

Мертвецы не испытывают боли.

Это точно. У меня раскалывается голова, и я, должно быть, подвернула руку и повредила запястье, свалившись на эту... траву.

Траву?

Я снаружи!

Приоткрываю глаза ровно настолько, чтобы увидеть, что все вокруг заковано в блестящий ледяной панцирь. Справа от меня возвышается мраморная статуя, сплошь увитая плющом, а слева — стена живой изгороди, при взгляде на которую мне почему-то вспоминается зеленый лабиринт в Хэмптон-корте*, куда нас возили еще в начальной школе.

Во всяком случае, я очень сильно надеюсь, что у этого лабиринта нет ничего общего с тем, прошлогодним, размещавшимся на поле для квиддича.

Опустившись на колени, я прижимаю ладони к мерзлой земле, наполняя легкие холодным чистым воздухом. От запаха травы и почвы — такого настоящего по сравнению с безликой стерильностью подземелья, в котором я находилась, — на глаза наворачиваются слезы.

Гермиона, шевелись, если не хочешь превратиться в ледышку!

Я торопливо озираюсь по сторонам, пытаясь определить, куда это меня занесло. Изгородь настолько плотная, что мне не видно, что находится там, по другую сторону. Оглянувшись назад, я вижу каменную стену. Впереди меня — мрачная громада темного леса, а справа лужайка уходит под уклон так резко, что взгляд упирается лишь в небесную синь...

Где бы я ни находилась, это место выглядит вполне цивилизованным.

О да. Как и сам он в глазах окружающих.

Неужели Орден испугал его настолько, что он решил меня освободить?

И ты в это веришь?

Что ему вообще от меня нужно? Не думаю, чтобы после всего он захотел заморозить меня насмерть...

Чего не скажешь о появлении какой-нибудь твари. На твоем месте я бы использовала шанс и уносила отсюда ноги.

Конечно, ублюдок вполне мог предусмотреть то, что я попытаюсь сбежать, и заготовить очередную ловушку. С другой стороны, если Орден наблюдает — он упоминал как-то, что за ним следят, — я должна двигаться, чтобы дать им знать, что я здесь, под открытым небом...

Я так давно не была снаружи, что теперь кажусь самой себе беспомощной букашкой. Небо давит на меня, подобно гигантскому прессу, и лишь укрывшись в тени статуи, я чувствую себя в безопасности.

Тень довольно длинная, а это значит, что время близится к вечеру. В нескольких футах от меня в траве поблескивает кольцо. Необъяснимо, но факт: в свете солнечных лучей узкая полоска серебра кажется куда более тусклой, чем в полумраке темницы.

Может, мне стоило бы забрать кольцо? Вдруг бы оно пригодилось...

Не будь идиоткой! Или ты думаешь, что попала в одну из тех дурацких компьютерных игр?!

О да, сюжетец и впрямь что надо: бегаешь по лабиринту и сражаешься с чудищами, попутно подбирая волшебные предметы и опустошая тайники с оружием, и каждая смерть отбрасывает тебя на начало уровня, так что приходится все начинать с начала... В этом мире все не так. Мертвые тут не воскресают, а драконы более чем реальны. Как и подземелья.

Не говоря уже о темномагических артефактах. Кто даст гарантию, что происходящее с тобой — реальность, а не навеянная кольцом иллюзия?

Никто.

Но за глоток свежего воздуха — пусть даже иллюзорного — я готова мириться с таким положением дел.

Посидев еще немного, я чувствую, что ноги уже начали коченеть.

Хочешь ты того или нет, ты должна двигаться!

Решив рассмотреть кольцо поближе, я наклоняюсь к нему и практически дотягиваюсь кончиками пальцев... И едва успеваю убрать руку, когда он наступает на кольцо каблуком.

— Валяешься в грязи? — скалится он, отпихивая меня носком сапога. — Вот уж не думал, что ты настолько соскучилась по естественной среде обитания.

Ненавижу. Настанет день, когда я покажу, как сильно тебя ненавижу...

Встав на колени, я отползаю немного назад и задираю голову, чтобы посмотреть ему в глаза. Меня ослепляет солнце, и мне приходится склониться к самой земле и спрятать лицо в ладонях.

Надо мной раздается издевательский смех.

— Кажется, моя ручная грязнокровка превратилась в создание тьмы?

Ублюдок.

Я не его — во всех смыслах этого слова! Я Гермиона Грейнджер, и я не буду просто сидеть и слушать, как он меня унижает!

Я поднимаюсь на ноги и оглядываюсь. Жестом, ставшим уже привычным, он обхватывает мой подбородок большим и указательным пальцами и заставляет поднять голову. Солнечный свет падает таким образом, что лицо его остается в тени — тогда как его светлые волосы сияют и переливаются, словно некое извращенное подобие ангельского нимба.

— Надеюсь, тебе нет нужды напоминать, что, несмотря на смену декораций, правила игры остались те же? Как и наказание за их невыполнение?

Каждое сказанное им слово повисает в морозном воздухе легким облачком пара.

Так странно быть здесь, вместе с ним... Стоять под открытым небом, когда само воспоминание о том подвале кажется теперь не более чем отголоском кошмарного сновидения, а мои спасители могут появиться в любой момент. Я умру со стыда, если меня застанут в таком виде...

И он об этом знает. Я могу судить об этом по тому, как он держит меня, как смотрит... пусть даже я не различаю выражения его лица.

Так вот зачем он притащил меня сюда?! Ненавижу!

Но... если мы не одни... Мерлина ради, мы ведь снаружи! Он не может меня прятать! Если Ордену известно, где я...

— Ты замерзла.

Десять баллов Слизерину за наблюдательность!

— Интересно, как вы догадались? — спрашиваю я ядовито.

Он разжимает пальцы, но уже в следующее мгновение кончик его палочки оказывается нацеленным в середину моего лба. Я невольно пячусь назад.

— Следи за языком, грязнокровка! — шипит он, и невидимый кнут со всего размаха бьет меня по щеке.

Глаза наполняются слезами, но я не издаю ни звука. Слегка наклонив голову, он гипнотизирует меня взглядом.

Словно только того и ждет...

Я упорно храню молчание, и минуту спустя он опускает палочку ниже... Туда, где бьется мое сердце. Меня снова начинает трясти.

— Если бы ты была хорошей девочкой, то тебе не о чем было бы беспокоиться, верно?

Поверить его словам — все равно что поверить, будто небо на самом деле оранжевое.

— Но раз это не соответствует действительности... — Он делает многозначительную паузу. — Как ты смотришь на то, чтобы полетать?

Господи. Внезапно я вспоминаю наш лагерь на Кубке мира по квиддичу — и семью смотрителя лагеря, над которой глумились Пожиратели.

На какую высоту они подбрасывали тех бедных магглов?

Дело ведь не только в высоте, но и в пространстве. Когда вокруг нет ничего, кроме воздуха, и не за что ухватиться...

— Я мог бы тебе показать, каким должен быть полет в моем понимании, но вижу, что ты не в восторге от этой идеи.

Ненавижу тебя.

К горлу подкатывает тошнота.

— Такая жалость, что у нас нет на это времени... Варме.

Лишь оказавшись в теплом коконе Согревающих чар, я понимаю, до какой степени замерзла. Теперь мне кажется, что я растворяюсь... Словно кусок сахара в чашке с горячим чаем.

— Так лучше? — спрашивает он.

— Да... благодарю вас.

Он кивает.

— Прекрасно.

Наклонившись, он поднимает кольцо и, завернув его в лоскут, прячет в складках мантии.

— Думаю, нам с тобой пора прогуляться, — он указывает палочкой на землю у нас под ногами. — Виатуррис.

Перед нами появляется посыпанная песком дорожка, и выглядит она так, словно была здесь всегда... Я моргаю. Четыре года в Хогвартсе приучили меня ко всякого рода неожиданностям, поэтому удивляться вроде как нечему, но... У меня вдруг возникает непреодолимое желание оказаться в месте, в котором предметы не выскакивают из ниоткуда вопреки всем существующим законам физики.

Мгновением позже на траву падает огромная тень.

Наверное, птица пролетела или...

Они все-таки наблюдают!

Задрав голову, я вижу какую-то птицу. Ворона, скорее всего. Хотя... Может, это был анимаг?

Не будь дурой. Он не стал бы рисковать, если бы существовала вероятность, что тебя увидят.

Но ведь у Хмури есть волшебный глаз, и они с Люпином сняли с дома Блэков Сангвиклавис... Они бы смогли распознать маскировку и справиться с расставленными ловушками.

Они просто ждут подходящего момента. Я должна приготовиться. В любой момент...

Все будет хорошо. Должно быть.

— Готова? — Вопрос заставляет меня подпрыгнуть от неожиданности. Отвесив мне насмешливый поклон, ублюдок указывает на дорожку. — После вас.

Дорожка ведет к неподвижному, словно бы застывшему лесу и теряется меж деревьями, голые ветви которых тянутся к небу, напоминая изломанные черные кости. Они как будто караулят кого-то...

Я вздрагиваю — и на этот раз определенно не из-за холода.

— Т-туда?

Ублюдок издает гадкий смешок.

— Разве любознательная малышка вроде тебя откажется полюбоваться окрестностями? Уверяю, тут есть на что посмотреть.

И почему меня вечно тянет задавать идиотские вопросы?

Я перевожу взгляд на свои босые ступни.

— Вперед. Только не сходи с дорожки.

После всех этих дней — недель? — взаперти я бы предпочла прогуляться босиком по траве, но даже песчаная дорожка под ногами кажется мне достаточно удобной... И она вполне реальна, несмотря на все мои опасения. Вот только... Я бы чувствовала себя намного спокойней, если бы он не дышал мне в спину.

По крайней мере, он все же следует за тобой, а не отправил невесть куда в одиночку.

Надеюсь, он делает так не потому, что я нужна ему в качестве приманки для какой-нибудь твари.

Даже самой опасной твари далеко до него...

Едва мы оказываемся в тени первого дерева, как где-то в лесу раздается леденящий душу вой. Я застываю как вкопанная, борясь с приступом паники, и в следующее мгновение палочка пребольно впивается мне между лопатками.

— Не припоминаю, чтобы я приказывал тебе остановиться, грязнокровка. Если ты будешь замирать всякий раз, когда услышишь чей-то писк, то мы застрянем тут до ночи.

Писк?

— В чем дело?!

Какое из двух зол окажется меньше — он или?..

— Ч-что это было? — спрашиваю я, проклиная собственную слабость и дрожь в голосе, которую не в силах скрыть.

От его негромкого смеха волосы на затылке начинают шевелиться.

— О, тут обитает немало занятных существ, и некоторые из них весьма опасны... Впрочем, со мной тебе не о чем беспокоиться.

Не о чем? Я бы так не сказала.

Так или иначе, с палочкой, упирающейся мне в спину, у меня нет выбора. Пересилив себя, я делаю шаг вперед, потом еще один... Он идет следом. Там, внизу, звук его шагов доводил меня до бешенства, здесь же... Я прислушиваюсь к легкому поскрипыванию его сапог — и это странным образом успокаивает. Внушает чувство безопасности.

Безопасности? Любопытно, какие еще чары, кроме согревающих, он на тебя наложил?

Сквозь переплетенные ветви деревьев проникает достаточно солнечного света, поэтому в лесу не так темно, как мне показалось вначале. В просветы между кронами заглядывает небо: ярко-синее, словно его выкрасили ляпис-лазурью, и какое-то ненастоящее... Я вдыхаю тяжелый, влажный запах гниющих листьев и думаю, что, возможно, успела забыть, как оно выглядит.

Этот лес... Непривычно-тихий — даже для этого времени года, — но на первый взгляд кажущийся вполне нормальным. Среди высоких стройных деревьев и разросшегося кустарника не видно ни дракучих ив, ни зубастой ежевики, ни вспыльчивого плюща. Обычный лес, почти такой же, в котором мне приходилось бывать с родителями...

Я бы все отдала, лишь бы оказаться дома.

Одного желания мало.

Ну... Полагаю, что мы находимся не где-нибудь, а в Уилтшире, на территории принадлежащего Малфоям поместья. Если бы мне удалось сбежать, то потом я наверняка сумела бы выбраться...

Как ты себе это представляешь?

Прежде чем он сообразит, что к чему, и воспользуется палочкой, я могла бы укрыться в зарослях и уже потом пробираться к опушке, где меня непременно увидит кто-нибудь из Ордена.

Если бы орденцы собирались что-либо предпринимать, они бы сделали это еще на лужайке.

Возможно, им понадобилось время, чтобы разработать план, но теперь, когда они знают, что я снаружи... Несомненно, они наблюдают. Этим летом они присматривали за Гарри, и они знают, что я здесь.

Это мой единственный шанс оказаться на свободе, и я должна его использовать...

Потому что я понятия не имею, какова цель нашего путешествия, и не хочу этого выяснять.

Дождавшись удобного момента, я прыгаю ему за спину и ныряю в заросли прежде, чем он успевает выхватить палочку и прицелиться. Опомнившись, он швыряет мне вслед Задерживающее заклятие, но я уворачиваюсь, и заклятие попадает в ближайший от меня куст, вырывая его с корнем. Я бегу так быстро, как никогда в жизни не бегала. Все мои злость и ненависть и страх трансформируются в одну-единственную мысль: “Я выбралась из каменного мешка и теперь мне надо БЕЖАТЬ!”

Неожиданно прямо передо мной в земле возникает глубокий провал. Края его расходятся слишком быстро, и я, уже собравшись прыгать, останавливаюсь, едва не свалившись на дно. Меня пробирает дрожь.

Куда теперь?

Развернувшись, я слышу, как он с шумом продирается сквозь кусты. Он совсем рядом, и мне ничего не остается, кроме как спрятаться за деревом. Внезапно груда листьев под ним начинает шевелиться, скучиваясь в бесформенную массу, отдаленно напоминающую человеческую фигуру. Неведомое чудище надвигается на меня, обдавая сладковатым запахом разложения...

О Господи. Я должна была догадаться, что в этом лесу не может быть ничего нормального!

Метнувшись назад, я практически натыкаюсь на своего преследователя, но в последний момент успеваю притормозить... Боже мой, это не он! Из-за кустов выбирается хорек: зубастый, красноглазый... и подросший до размеров немецкой овчарки.

Я взвизгиваю, и раздражар**, клацнув зубами, бросается на меня.

— Ступефай!

Вылетевший из-за моей спины ярко-красный луч ударяет раздражара между глаз, после чего тварь утыкается мордой в землю и, дернувшись, замирает.

На мгновение воцаряется мертвая тишина.

— Глупая, глупая девчонка! Разве я не предупреждал, чтобы ты не сходила с дорожки?!

Вот и попыталась...

Уставившись себе под ноги, я безмолвно киваю.

— А ты не думала, что у меня были на то причины?!

Мне кажется, я уже привыкла к его гневным тирадам. Нет, он все так же цедит слова, как и прежде, но... его голос... Он звучит не столько зло, сколько... Так отец моей подруги кричал на ее младшего брата, чтобы тот не играл на проезжей части.

У тебя чересчур разыгралось воображение.

Обернувшись через плечо, я смотрю на него — и вижу тот же самый жесткий рот, те же холодные глаза... То же невыносимое высокомерие, сквозящее в каждой его черточке.

Я же говорила.

Испугавшая меня куча листьев опадает на землю — словно шарик, из которого выпустили воздух, а провал и вовсе исчез, как будто его и не было.

Всего лишь фантомы...

От пережитого потрясения — и от холода — меня колотит дрожь, и я обнимаю себя за плечи. Мерлин, тут так холодно! Должно быть, побежав, я разрушила наложенные им чары... Или же это он их снял? Не знаю.

Встретившись с ним взглядом, я стараюсь ничем не выдать своего отчаяния.

— Что?! — выплевывает он. Злости в его голосе хватило бы на троих, и если я вообразила, что слышала что-то кроме нее, мне это явно показалось.

Не хочу просить его ни о чем... Но если он снова не наколдует Согревающие чары, я простыну быстрее, чем произнесу «Экспеллиармус».

Переступаю с ноги на ногу. До чего же трудно решиться...

— Прошу вас... Мне холодно.

— Да неужели? А я-то думал, что ты испугалась и поэтому так трясешься.

Прожигаю его свирепым взглядом.

Ублюдок! Разве он не видит, что я замерзаю?! Ненавижу!

— Ты не в состоянии выполнить простейшие инструкции. Назови мне хоть одну причину, по которой я должен помогать тебе. Или же... — его губы кривятся в недоброй улыбке, — ты настолько слаба, что небольшая прогулка представляет для тебя неразрешимую проблему?

Властным жестом он указывает на прогалину меж деревьями, но я все еще медлю, не зная, как поступить.

Делай, как он говорит, иначе...

Верно. Что мне еще остается?

Оглушенный раздражар так и остался лежать на земле и, проходя мимо, я едва заметно вздрагиваю: на этот раз чудовище оказалось более чем реальным... Вскоре я обнаруживаю, что дорожка появляется прямо под моими ногами, а там, откуда мы пришли, от нее не осталось и следа.

Интересно, почему? Неужели мы...

Словно прочитав мои мысли, он ухмыляется, откровенно наслаждаясь моей растерянностью.

— Тебя смущает отсутствие дорожки позади нас?.. В ней нет нужды, потому что мы не собираемся возвращаться.

Не собираемся...

Шаг, второй... Окоченевшее тело плохо меня слушается, и я с трудом переставляю ноги. Виктор как-то рассказывал, что, замерзнув, нужно не скрючиваться, а, наоборот, расслабиться и представить, будто тебе тепло, и таким образом согреться. Попробовав, я не вижу особой разницы, но через пару минут мне действительно становится теплее. От быстрой ходьбы или же от магии — не знаю.

Он теперь идет рядом, поэтому мне невольно приходится приноравливаться к его шагу. Мы словно вышли на воскресную послеобеденную прогулку, и это... довольно странное ощущение. На самом деле все не так. Ни за что на свете я не стала бы гулять с ним — где бы то ни было, — и уж тем более в этом обманчиво-притихшем лесу... От воспоминаний меня передергивает.

Несмотря на комплекцию, передвигается он практически бесшумно, и, углубляясь все дальше в лес, я улавливаю слабый шипящий звук, раздающийся позади нас. Полагаю, это ставший ненужным путь выкипает или впитывается в землю... или что он там делает. Это путь, не иначе, решаю я и мысленно приказываю себе не оглядываться.

И не смотреть влево — туда, где его длинный плащ то и дело задевает мою щиколотку, и под ноги — которые наверняка побелели от холода, — тоже... Такое чувство, словно я ступаю по лезвию бритвы.

Кажется, впереди видна прогалина... Мы на месте? Если так, то он, возможно, позволит мне немного отогреться, прежде чем...

Прежде чем что?

Мне все равно. Я просто хочу выбраться из этого ужасного места.

Вскоре мы выходим из леса и оказываемся на освещенной солнцем поляне. Я испытываю чувство, близкое к облегчению... Пока не замечаю, куда именно мы пришли.

Дорожка заканчивается у подножия черной башни.

Башня в греческом стиле выглядит совершенно по-дурацки и, скорее всего, построена в угоду какому-нибудь толстосуму. Однако слово «дурацкий» — последнее, что приходит на ум при взгляде на узкое, напоминающее спичку сооружение высотой в десять этажей... Впрочем, о его истинных размерах трудно судить при отсутствии окон, а я пока не вижу ни одного. Зубчатая, как будто бы отломанная вершина внушает мне безотчетный страх.

Мне здесь определенно не нравится.

Я не свожу глаз с неба. Есть здесь хоть кто-нибудь?! В лесу они могли нас не заметить, но теперь мы как на ладони. Самое время, чтобы появились Хмури и Тонкс и отправили ублюдка прямиком в ад...

Ничего не происходит, а мы с каждым шагом походим к башне все ближе. Кровь стучит в ушах, и я не слышу ничего, кроме звука наших шагов... не замечаю ничего, кроме огромной каменной громадины, нависающей над нами подобно сломанному клыку исполинского животного.

Внезапно до меня доходит, что я не вижу своей тени — как, впрочем, и его. Я почти уверена, что видела ее на лужайке у статуи. Это ведь из-за дорожки, не так ли? В лесу нас скрывали деревья, но теперь... Мы словно два привидения — и это значит, что ни один из наблюдателей не может нас видеть.

Когда же до тебя дойдет, что нет тут никого?!

Они наверняка прячутся, и если бы я ухитрилась сойти с дорожки, они бы непременно меня засекли. Особенно Хмури с его волшебным глазом.

Он бы увидел тебя в любом случае. Если бы был здесь.

Я все равно должна попробовать. Ведь это самая что ни на есть обыкновенная трава.

А перед этим был лес... тоже обыкновенный. К тому же ублюдок слишком близко, и на этот раз он начеку.

Слишком поздно.

Мы останавливаемся у подножия башни, и он, мельком взглянув на стену, взмахивает волшебной палочкой, рисуя в воздухе причудливо извивающийся узор. Движения его настолько плавные и выверенные, что со стороны это выглядит почти... красиво. Раньше я этого не замечала — быть может, потому, что сама была его мишенью.

Зеркально-гладкая стена напротив нас подергивается рябью и... Я готова развернуться и дать дёру, и мне плевать на чудовищ в лесу, но он, словно что-то почувствовав, подступает ближе. Ловушка захлопывается — и я оказываюсь лицом к лицу с огромной черной змеей, выползающей прямо из камня.

Это всего-навсего кусок мрамора, оживший благодаря магии. Она не настоящая... НЕ НАСТОЯЩАЯ!

Змея высовывает раздвоенный язык и обнюхивает нас по очереди — сначала меня, затем его. Это какая-то разновидность охранных чар, настроенных на опознание владельца, и я понятия не имею, почему мы не можем просто взять и войти в эту чертову башню.

Наконец змея прячется обратно в камень и раскрывает пасть все шире и шире, образуя в стене брешь, достаточно большую для того, чтобы мы попали внутрь... Конечно, если нам удастся миновать ее двухфутовые клыки.

Я туда ни ногой.

— Прошу прощения за столь редкостную безвкусицу, — произносит он сухо. — Эту башню построил мой прадед. Он имел определенную склонность к театральщине.

Как будто ему не все равно, что я думаю?

И мне почему-то кажется, что он привел меня сюда не для того, чтобы впечатлить архитектурными изысками. Без разницы, кто построил эту штуковину, я в нее не зайду!

— Не заставляй меня использовать Империус, грязнокровка, — шепчет он мне в ухо, и я чувствую прикосновение палочки к основанию шеи. — Ты ведь знаешь, как я это ненавижу.

От того, как он это произносит, у меня кровь стынет в жилах. И все же я не могу заставить себя протиснуться в эту дыру, не увидев, что там, по другую сторону.

— Мне начинает казаться, что до этого момента я был с тобой чересчур мягок. И если ты не хочешь, чтобы я тотчас же продемонстрировал тебе... предположим, проклятие Гниения — а я уверен, что ты не хочешь, — думаю, ты предпочтешь войти.

В его тихом голосе я улавливаю нечто такое, что заставляет меня шагнуть в чернильную тьму за мгновение до того, как я решаю подчиниться.

Когда глаза немного привыкают к тусклому свету, просачивающемуся сквозь узкие, невидимые снаружи прорези окон, я обнаруживаю, что оказалась в круглой комнате без дверей.

В еще одной тюрьме, в которой меня ждет что-то поистине ужасное.

Ты знала об этом с той самой минуты, когда увидела его в том подземелье. И ты ничего не можешь с этим поделать... и никогда не могла.

Уговоры на меня не действуют.

По крайней мере, здесь куда теплее, чем снаружи.

Я подхожу к одному из окон. Он не говорил мне не делать этого, а я не могу просто стоять, задыхаясь от страха, до тех пор, пока не сойду с ума и не закричу — и тем самым дам ему повод порвать меня в клочья.

Из окна открывается прекрасный вид на озеро, на противоположном берегу которого стоит внушительного вида особняк, построенный из белого песчаника. Полагаю, это и есть печально известный Малфой-мэнор. Я вижу подъездную аллею и сад с идеально подстриженными деревьями, но из-за большого расстояния не различаю деталей.

Забавно, однако представляя себе поместье Малфоев, я рисовала в воображении нечто мрачное и заброшенное, вроде замка Дракулы. На самом же деле оно не сильно отличается от других подобных владений, расположенных в графстве Уилтшир...

Хотела бы я сказать то же самое и о его обитателях.

Любопытно, как они ухитряются прятать такую громадину от людей? С помощью магглотталкивающих чар, подобных тем, что укрывают Хогвартс? Или же на поместье наложены чары Ненаносимости, как и на дом Блэков?

Как бы там ни было, денег на это у них хватает.

За моей спиной раздаются шаги, прокатываясь по помещению гулким, тревожным эхом, и я вся покрываюсь мурашками.

— На что ты там уставилась?

Ненавижу! Как можно быть таким бесчеловечным, живя в столь восхитительном месте?!

Мой взгляд по-прежнему прикован к пейзажу за окном. В лучах заходящего солнца озерная гладь и отражающийся в ней особняк сияют всеми оттенками розового.

— Н-на ваш дом, — отвечаю я тихо.

— Мой мэнор, грязнокровка.

Невероятно.

Обернувшись, я пытаюсь разглядеть его лицо, но оно сокрыто в тени.

Он достаточно богат и влиятелен, чтобы иметь все, что только пожелает, и плевать на мнение остальных. Так какая ему разница, что я говорю или думаю?..

Неважно.

Я вновь поворачиваюсь к окну, не в силах оторваться от завораживающей картины угасающего зимнего дня.

— О да, запомни этот миг очень хорошо... Ибо ты больше никогда не увидишь солнца.

Господи, что я делаю?! Он... он будет меня убивать... или даже хуже, а я любуюсь окрестностями?!

Я бросаюсь к двери, но не успеваю преодолеть и четверти расстояния, как мои ноги приклеиваются к полу. Качнувшись вперед, я с трудом сохраняю равновесие.

Он смеется, и ледяные пальцы страха скручивают мой желудок в тугой узел.

Внезапно камни приходят в движение — это змея с натужным скрежетом закрывает пасть, — и, в отчаянии сжав кулаки, я наблюдаю за тем, как исчезает дверной проем, а вместе с ним — моя последняя надежда на спасение. Пол под ногами легонько вздрагивает, словно... Свет слишком тусклый, чтобы рассмотреть детали, но я почти уверена, что под нами что-то движется.

Неужели еще одна змея?

Я слышу чей-то жалобный всхлип...

Как оказалось — свой собственный.

— Все верно, грязнокровка. Ты отправляешься вниз.

Только теперь я вижу зияющий под ногами черный провал.

Господи, если ты есть, если здесь есть хоть кто-нибудь, прошу вас, помогите, вытащите меня отсюда...

Но в этом месте всем заправляет Дьявол, и Бог не слышит моей молитвы... И никто не слышит. Помощи ждать не от кого.

В подошвы ног впиваются сотни иголочек. Я вновь обрела способность двигаться, но сейчас это последнее, чего бы мне действительно хотелось.

Я слышу его громкий раздраженный вздох, исходящий как будто от самой темноты, однако не могу себя заставить сдвинуться хотя бы на дюйм... И все же я должна.

Потому что если он хочет, чтобы я оказалась внизу, так оно и случится.

Мне чудится, что воздух вокруг меня густеет до концентрации патоки, когда я делаю первый шаг по направлению разверзнутого провала. И еще один. И еще.

До меня доносится свистящий шепот:

— Еще немного — и ты на месте.

На мгновение я замираю.

Он словно предвкушает, что я стану сопротивляться, и явно собирается подтолкнуть меня в спину. Но на этот раз мерзавец просчитался!

Я шагаю в пустоту...

...и, оступившись на неожиданно подвернувшейся ступеньке, стремглав лечу куда-то вниз.

— ИМПЕДИМЕНТА!

Заклятие безжалостно дергает меня в обратном направлении. Я сильно ударяюсь об одну из ступенек задней поверхностью бедра и тут же начинаю соскальзывать, изо всех сил цепляясь за края лестницы. Наконец мне удается остановить падение, и, тяжело дыша, я откидываюсь назад.

Лестница не слишком длинная: я уверена, что успела разглядеть подножие, когда подземелье на миг осветила вспышка заклинания.

Что это за место? Похоже на пещеру со змеями из фильма про Индиану Джонса, но не думаю, что видела там змей...

— Постарайся не быть такой неуклюжей, — в его голосе слышится издевка. — Или ты пытаешься свернуть себе шею?

Чертов ублюдок! Почему он не сказал, что вниз ведут ступеньки?!

Он начинает спускаться.

Так он не бросит меня здесь?..

Меня переполняют облегчение и беспокойство одновременно... И я не знаю, какое чувство преобладает.

Облегчение сменяется диким ужасом, когда каменная плита с грохотом сдвигается обратно и закрывает проход, отрезая нас от внешнего мира.

Где мы зачем он притащил меня сюда что он собирается ДЕЛАТЬ?!

— Люмос.

Наколдованный им огонек слишком слаб и, глядя вниз, я не вижу ничего, кроме подножия лестницы. Оборачиваюсь к нему. Легким, почти незаметным движением руки он приказывает мне встать.

Первая попытка подняться обречена на провал, ведь, судя по всему, мои конечности превратились в желе.

— Я...

Нахмурившись, он жестом заставляет меня умолкнуть.

— Ни слова больше, малышка. Я не желаю слышать от тебя ни единого звука, поняла?

Он говорит очень тихо и — вопреки здравому смыслу — каменные стены не отражают эхо его слов, но впитывают его в себя, словно губка воду.

О Господи, что это за место?!

Каким-то непостижимым образом я поднимаюсь на ноги. Каким-то чудом я спускаюсь вниз без того, чтобы не упасть, и липкий страх, засевший в груди, не мешает моим легким наполняться кислородом.

Воздух в подземелье сух и ничем не пахнет.

Мы останавливаемся напротив трех круглых арок, напоминающих отверстия в обглоданном черепе, и он молча кивает на ту, что посередине. Я иду в указанном направлении, стараясь ступать как можно более бесшумно. Все же лучше, чем думать, что больше не имеет значения, стану я его провоцировать или нет. Во мне не осталось даже искорки надежды...

Надежда есть всегда.

Отгоняю эту предательскую мысль подальше.

Он следует за мной. Я улавливаю его размеренное дыхание и легкое клацанье, издаваемое каблуками его сапог, но все эти звуки, не достигнув стен, замирают в абсолютно неподвижном воздухе.

С каждым шагом вглубь коридора пространство вокруг как будто сжимается, проталкивая нас вперед, а свет, идущий от его палочки, становится все слабее и слабее. Я послушно сворачиваю в те ответвления коридора, на которые он мне указывает, пока не замечаю, что последнее оканчивается... тупиком.

— Нокс.

Почему он погасил свет?!

Надо мной раздается тихий звук, похожий на скрежет металла о металл, и я захлебываюсь вдохом. Так же внезапно шум прекращается.

Он наверняка слышит мое хриплое, прерывистое дыхание, и когда к затылку прикасается что-то холодное, я слишком напугана, чтобы двинуть хотя бы пальцем.

Это палочка, всего лишь его палочка!

Всего лишь?..

— Тебе страшно, маленькая моя?

Я киваю, но потом до меня доходит, что он не может меня видеть... Но даже если бы и мог, меня трясет так сильно, что в любом случае он вряд ли заметил бы движение.

И не думаю, чтобы он нуждался в моем ответе.

— Так и должно быть... Но ты не волнуйся, ждать осталось совсем недолго.

Он пытается тебя напугать еще больше. Думай — это твой единственный шанс!

Шанс? Какой у меня шанс теперь?!

Он убирает палочку от моей шеи и переводит дыхание.

— Инсендио.

Я вздрагиваю, однако пламя загорается позади меня. Его оранжевые языки отбрасывают на стены, сложенные из необработанного камня, длинные пляшущие тени. Я не смею оглянуться, но краем глаза замечаю пустой металлический держатель для факела и чувствую отчетливый запах дыма.

Можно лишь догадываться, по какой причине чистокровный волшебник решил использовать настоящий, а не магический факел.

Это не та причина, над которой мне хочется размышлять.

— Давай, мы уже близко.

Не знаю, как мне это удается, но я иду вперед. Он немного задерживается.

Что он делает?

Судя по всему, что-то царапает на стене.

Зачем?

Не знаю и не хочу знать, даже думать не хочу...

Думай!

Чтобы выпутаться из всего этого, мне потребуется чудо... а я никогда особо в них не верила. Теперь мне точно конец...

Я смаргиваю слезы.

Подбери сопли! Не позволяй ему наслаждаться твоей беспомощностью!

Я подхожу к глухой стене и та с тихим шелестом поднимается вверх, открывая очередной проход неизвестно куда. Почему-то этот звук кажется мне неправильным. Тот душераздирающий скрип, с которым плита становилась на место в комнате над нами, был бы гораздо более уместным.

Из прохода веет холодным, свежим воздухом, приносящим с собой слабый запах... вареных овощей? Слишком темно, чтобы заглянуть внутрь, но, думаю, там не просто еще один коридор.

Он подходит ближе, и свет от его факела проливается... туда.

Я отворачиваюсь, не желая смотреть, а он продолжает надвигаться на меня с высоко поднятым факелом. Блики огня окрашивают светлые волосы медью, а причудливые тени падают на его лицо, искажая почти до неузнаваемости... Так, что оно кажется лицом незнакомца.

Не дойдя до меня каких-то двух шагов, он останавливается. Вместо привычной насмешки в его глазах горит мрачное удовлетворение.

Я не понимаю его. Должно же в нем быть хоть что-то хорошее? Хоть какая-то тень человечности, которая заставила бы его и во мне увидеть человека?

Что бы ты ни задумал, на самом деле ты не хочешь этого делать, не хочешь, не...

Но он просто смотрит на меня сверху вниз, и его губы кривятся в знакомой мне ненавистной усмешке.

— Ты не спросишь, почему ты здесь?

Нет.

Да.

Ну и в чем смысл?

Думай!

Я не...

— Что же ты молчишь? Раньше ты так и сыпала вопросами... Может, ты и впрямь кое-чему научилась за время, проведенное со мной?

Я опускаю глаза в пол. Чему я действительно научилась, так это тому, что нечего ждать ответа, — если только он сам не захочет меня просветить.

— Что ж, грязнокровка, это именно то место, где ты сможешь отплатить мне за гостеприимство.

Отплатить за... что?!

— Да, — шипит он, — ты не ослышалась. И я говорю не только о последних нескольких неделях. Почему ты и тебе подобные считают, будто имеют полное право явиться в наш мир и без зазрения совести пользоваться всеми мыслимыми благами, которые собирались целыми поколениями чистокровных волшебников, — и думают, что меня это не касается?!

Он скалится — так хищнически страшно, что один лишь вид его улыбки мог бы превратить меня в соляной столб... Если бы я уже не застыла, не помня себя от нахлынувшего ужаса.

— И вот, несмотря на все препятствия, этот день наконец настал... Разве ты не хочешь войти?

Я... не в состоянии связно мыслить. Но что бы изменилось, если бы я могла?

Оглядываюсь через плечо. В неверном свете факела изогнутые, сужающиеся кверху стены едва различимы, но я успеваю рассмотреть опоясывающую комнату каменную полку, на которой поблескивает длинный ряд всевозможных бутылочек. Прямо по центру я вижу черный каменный... стол?

Я не могу сдвинуться с места.

— Вперед, — произносит он обманчиво-мягким тоном.

Я закрываю глаза. Не могу больше... Ноги подкашиваются, не могу идти, не могу стоять...

Он так или иначе сделает то, что собирался с самого начала, с твоей помощью или без.

— Эй, малышка, просыпайся, — говорит он тем же низким, продирающим до мурашек голосом.

Меня здесь больше нет. Я отказываюсь быть здесь...

Он прикасается к моему животу палочкой, и, мгновенно напрягшись, я вздрагиваю, когда он прочерчивает дорожку по моей груди, подбираясь к горлу, и...

Я ничего не чувствую.

Он не станет колдовать здесь без крайней на то необходимости, если только...

Робко поднимаю взгляд — не могу удержаться, чтобы не посмотреть в лицо опасности.

— Ты ошибаешься, полагая, будто тебе известно, на что я способен, — говорит он с всегдашней спокойной уверенностью. — И поверь, я с радостью докажу тебе обратное.

Вовсе не прозвучавшая угроза, вынуждает меня двигаться — в конце концов, к его угрозам мне не привыкать, одно его присутствие чего стоит, — но сама интонация... Она как будто высасывает из меня способность к сопротивлению и ведет меня туда, где я меньше всего хотела бы оказаться.

— Подойди к скамье и встань по левую сторону.

Плавная текучесть его речи куда-то исчезла. Сейчас он говорит немного отрывисто, совсем как профессор Снейп, раздающий инструкции по приготовлению очередного зелья, которое, как он втайне надеется, окажется студентам не по зубам.

Нет смысла спрашивать себя почему...

То, что я первоначально приняла за стол, при ближайшем рассмотрении действительно напоминает скамейку, но еще больше — низкую и довольно узкую кровать с каменным изголовьем.

Или могильное надгробие.

Внезапно раздается:

— Ступефай!

...и я падаю, реальность взрывается черным фейерверком, и меня накрывает милосердная тьма.

* Хэмптон-корт — бывшая загородная резиденция английских королей, расположенная на берегу Темзы в лондонском предместье Ричмонд-на-Темзе. Любопытной особенностью парка во французском стиле является лабиринт площадью в 60 акров.

** Раздражар или джарви (англ. jarvey) — обитает в Великобритании, Ирландии и Северной Америке. Во многом он напоминает хорька-переростка, за исключением способности говорить. Однако уровень умственного развития не позволяет раздражару поддерживать настоящую беседу, и его речь преимущественно состоит из коротких (и зачастую грубых) реплик, льющихся практически непрерывным потоком. Раздражары в основном живут под землей, где выискивают гномов, хотя также употребляют в пищу кротов, крыс и полевых мышей.

(Материал взят из Википедии)