Скелет в шкафу (джен)

Гермиона нахмурилась и сердито заправила выбившуюся прядь за ухо. Документ, который она изучала, вызвал волну негодования.

Не так давно она вплотную занялась изучением проблемы снобизма по отношению к маглорождённым. Времена гонения на «грязнокровок» давно канули в Лету, но идея превосходства чистокровных волшебников то и дело проскакивала в статейках, научных трудах и законах, которые, слава Мерлину, не находили поддержки. Сама Гермиона Уизли-Грейнджер никогда не скрывала своего происхождения. За годы работы в Министерстве она давно заслужила репутацию толкового сотрудника и колдуньи с высоким уровнем магических способностей. Её знания, способность находить решение в трудную минуту, мастерское владение сложными заклинаниями не раз выручали не только её, но и других сотрудников Отдела магического правопорядка. В магическом мире, пожалуй, не существует спокойных профессий. Всегда есть риск столкнуться с таинственными заговорами, тёмной магией и непредсказуемыми в своей зловещности заклинаниями. Если ты родился волшебником — жить тебе на пороховой бочке всё время.

Гермиона не считала, что быть маглорождённой — стыдно и унизительно. Она любила своих родителей, всячески пыталась привлечь их к жизни в волшебном сообществе и чувствовала себя весьма комфортно между двумя мирами. Она никогда не считала, что мир маглов и мир волшебников обязательно должен быть разделён непримиримой чертой. Среди маглов есть замечательные люди, выдающиеся учёные, талантливые художники и актёры. Среди волшебников попадаются откровенно слабые колдуны, не способные трансфигурировать половую тряпку в скатерть, алчные снобы и мелкие личности. Так что идея превосходства волшебников всегда вызывала волну протеста в душе Гермионы.

Их Отдел проводил реформы, дающие некоторые льготы и привилегии сквибам. Гермиона с присущей ей дотошностью углубилась в изучение старинных манускриптов и изданий, в которых рассказывалось всё, связанное с вопросом чистоты крови.

Рон посмеивался над Гермионой и советовал вместо ответа всем злопыхателям выставить фото Гермионы в журнале «Ведьмополитен» с кричащим заголовком «Маглорождённая ведьма». Всему магическому миру были известны заслуги Гермионы, так что её происхождение было прямым доказательством того, что все разговоры о превосходстве чистокровных волшебников — пустое.

Гермиона сердилась на Рона и парировала, что она не собирается играть на своей популярности.

Изучаемая стопка журналов досталась Гермионе путём многочисленных уговоров, задействования своего личного обаяния и подкупа в виде билетов на грандиозный матч века с участием «Татсхилл Торнадос». Молоденький стажёр секретного архива документов Министерства магии не устоял перед возможностью побывать на матче любимой команды и выдал довольной миссис Уизли подшивку старых журналов под роспись на вынос. Теперь Гермиона могла в спокойной обстановке просмотреть содержание журнала, девиз которого переливался на каждом номере: «Пристрастие к немагическому обществу — вернейший признак магического бессилия».

Гермиона сердито перелистнула пару страниц, словно хрупкие листы нанесли ей личную обиду. Журнал «Воинственный колдун» открыто заявлял о своём антимагловском направлении и издавался в далёком семнадцатом веке. Издателем был Брутус Малфой, и Гермиона ни секунды не сомневалась, что этот умник — пра-прапредок заклятого друга Драко Малфоя. Понятно, откуда тянется родовая спесь Малфоев.

Гермиона наудачу открыла выпуск за 1675 год. Сам издатель в первой же статье доказывал, что все, кто являются сторонниками маглов, недалеко ушли от сквибов. «Итак, мы можем с уверенностью утверждать: всякий волшебник, проявляющий склонность к общению с маглами, в колдовстве столь слаб и жалок, что способен возвыситься в собственных глазах, лишь окружив себя магловскими свиньями». Далее следовали призывные лозунги искоренения маглорождённых из административной системы, примеры недалёкости маглов и страшные подробности гонений на ведьм, захлестнувшие Англию правления от Карла II до последней представительницы династии Стюартов королевы Анны, ставшей первым монархом Соединённого Королевства.

В это же время магическое сообщество окончательно ушло в подполье, издав Статут о секретности, а чуть позже, в 1707 году, было учреждено Министерство магии, в котором первое кресло занял Улик Гамп.

Гермиона обложилась журналами, историческими документами, повествующими о заседаниях Министерства, и углубилась в чтение.

Чем дольше она читала, тем больше недоумевала. Получалось, два мира — магов и маглов — априори относились друг к другу враждебно. Маглы боялись проявления волшебства и устраивали страшные гонения на ведьм. Маги, даже уйдя в подполье, считали маглов бездарными и глупыми.

В современной политике урегулирования взаимоотношений двух миров Министр магии является действующему премьер-министру маглов, извещая о существовании магического мира. Но на этом сотрудничество практически заканчивается. Ни один премьер-министр маглов никогда не входил в состав Министерства магии по причине, наиболее лаконично изложенной министром Дугалдом Макфэйлом: «Их крошечные мозги не справятся с этим». Гермиона сердито фыркнула. Скажите пожалуйста! Что взять с издателя журнала, если сами министры допускают такие высказывания! Она отбросила в сторону заседания слушаний Визенгамота и вновь подвинула к себе подшивку «Воинственного колдуна».

Наверное, Рон был прав, когда утверждал, что Гермиона собралась бороться с ветряными мельницами. Сейчас век толерантного отношения к маглам, да и сами маги с удовольствием пользуются изобретениями и новшествами маглов, но корни проблемы настолько глубоки, что вытравить из сознания уверенность в превосходстве магов непросто.

Брутус Малфой, как поняла Гермиона, опубликовал свои первые изречения ещё совсем в юном возрасте. Гермиона прекрасно знала, что идея превосходства элитных чистокровных магических семей вбивается в голову таким, как Малфои, с рождения. Она так и представила себе надменное выражение Драко, с которым он иронично-вежливо здоровался с ней или с Роном в Министерстве.

«Воинственный колдун» процветал на протяжении добрых двух десятков лет. За это время пропаганда «маглы-свиньи» прочно приобрела место главенствующей идеи. В качестве доказательств на страницах журнала размещались очерки о старинных магических семействах с контрастными статьями о зверствах маглов в отношении гонений на ведьм.

Созданное Министерство никак не могло повлиять на чудовищные расправы, которые захлестнули всю Европу. Англия была подвержена судебным дознаниям в меньшей степени, но всё же цифры были ужасающими.

От всех этих данных, дат, перескоков эпох у Гермионы разболелась голова. Впереди были выходные, и по правилам Гермиона должна была отнести ценные документы в архив. Но она решила, что ничего страшного не будет в том, если она вечерком пролистает пару страничек. Или две пары. В общем, Гермиона не испытывала ни малейших угрызений совести, когда уложила подшивку журналов себе в сумку и с невозмутимым видом отправилась к лифтам Министерства.

* * *

Домашние заботы закрутили Гермиону сразу с порога квартиры, поэтому о документах она и думать забыла до вечера воскресенья. Рон после обеда отправился с Гарри на собрание команды (они принимали новый тренировочный план), Розу с Хьюго ещё утром забрал дедушка Энтони в привычный поход в зоопарк и излюбленные места развлечений. Родители Гермионы души не чаяли в своих внуках, стараясь проводить с ними как можно больше времени.

Гермиона налила себе чаю и достала из сумки журналы. Конечно, ничего нового она здесь больше не найдёт, но привычка дотошно изучать до конца любой документ приучила Гермиону дочитывать даже самые скучные бумаги. Она перелистнула подписку сразу за несколько лет, сосредоточившись на последних выпусках. Интересно, почему Брутус Малфой закрыл свой журнал? Судя по тиражам, популярность его в магических кругах была на самом пике, когда издание неожиданно закрылось. Брутус Малфой к тому времени стал влиятельным человеком, был вхож в созданное Министерство и имел значительную поддержку своих идей в магическом мире.

Последний номер был датирован 1708 годом, то есть главному редактору на тот момент было чуть за пятьдесят. Влиятельный волшебник в самом расцвете сил вдруг закрыл свой журнал. Может, переключился на что-нибудь другое?

Гермиона открыла издание. Журнал представлял собой не сборник страниц, а один большой постер, который разворачивался из сложенного несколько раз экземпляра. С большого портрета карандашом на весь разворот на Гермиону смотрела женщина. Внимательный печальный взгляд придавал загадочности лёгкой полуулыбке. В гордой осанке угадывалась не надменная напыщенность, а, скорее, внутренняя сила. Непокорные волосы были подобраны в высокую причёску, хотя Гермиона на собственном опыте знала, что попытка усмирить такую копну заранее обречена на провал. На чёрно-белом рисунке было не понятно, какого цвета волосы женщины, но Гермиона почему-то была уверена, что они такие же каштановые, как у неё. Длинная юбка открывала босые узкие ступни. Кофта со шнуровкой подчёркивала тонкую талию. Женщина была в недорогой одежде, на ней не было украшений, но тем не менее выглядела она ослепительнее всех светских дам в богатых туалетах с множеством рюшей, которые попадались Гермионе на старинных портретах. У Гермионы появилось странное ощущение, словно она знакома с этой женщиной. Она заворожёно смотрела на портрет, не понимая, что её так разволновало. Затем перевела взгляд на несколько строчек текста под снимком.

«Памяти Анны Флэк. 1669 — 1707 гг. Анна, прости. Да пребудет с тобой мир между мирами».

Гермиона с удивлением перевернула большой лист. Больше никакой информации, пояснений, объявления о закрытии журнала не было. Она положила портрет на стол и задумалась, совсем забыв о своей идее найти аргументы в пользу сторонников маглорождённых. Кто такая эта Анна Флэк? Почему Брутус Малфой разместил этот рисунок в своём журнале? Анна продолжала ласково улыбаться Гермионе. Гермиона попыталась разглядеть, что изображено на заднем плане, но изображение было слишком старым, чтобы можно было угадать точно, на фоне чего нарисован портрет. Вроде какое-то здание вдалеке и странный столб позади Анны.

Гермиона так увлеклась рассматриванием рисунка, что не услышала щелчка дверного замка. Это вернулись с прогулки Роза и Хьюго в сопровождении мамы. Дети наперебой стали делиться своими новостями, показали подарки, без которых не обходился ни один воскресный выход с бабушкой и дедушкой, и убежали в детскую, чтобы тут же выяснить, точно ли из модели машинки получается робот, а у куклы с огромными глазами двигаются ручки и ножки.

Гермиона улыбнулась:

— Мам, ты их совсем избалуешь. Они беззастенчиво пользуются вашей с папой добротой.

— Гермиона, они наши внуки. Дай нам их немного побаловать.

С этими словами Джин села возле кухонного стола по другую сторону от Гермионы.

— Что? Снова работа? Ты неисправима, — Джин пыталась разглядеть старинную картину, которая лежала кверху ногами. И тут она побледнела.

— Можно? — Джин протянула руку к рисунку.

— Да, конечно, — разрешила Гермиона. — Это портрет из старого журнала, так, ничего особенного.

Джин не слушала. Она вглядывалась в лицо женщины и не верила своим глазам. Не может быть…

— Я знаю, кто это, — тихо произнесла Джин.

— Тебе известна Анна Флэк? Но откуда? — Гермиона так удивилась, что последнее предложение просто выкрикнула.

— Я не знаю, как её зовут, — всё так же тихо ответила Джин. — Но я видела её. Я могу сказать тебе, какого цвета её кофта, юбка. И у неё каштановые волосы.

Гермиона во все глаза смотрела на мать. Она не понимала, что происходит.

Джин срывающимся голосом рассказала дочери о том далёком дне, когда Гермиона появилась на свет. Как её долго не могли заставить задышать, а потом появилась странная женщина и оживила Гермиону.

— Я всегда думала, что мне всё привиделось. Даже папа не знает о том случае. Когда я спросила у акушерки о произошедшем, она уверила меня, что посторонних в палате не было. Я посчитала, что будет лучше, если думать, что никакой женщины не было. Но это была она. Анна Флэк вдохнула в тебя жизнь.

— Но… Но, мамочка, это просто невозможно. Анна Флэк умерла триста лет назад!

— Гермиона, не мне тебе рассказывать, что твой мир таит много чудес и таинств. Я не знаю, как так получилось. Но это лицо я никогда не забуду. Она зашла в палату, когда ты уже начала синеть. Поцеловала тебя в лобик, что-то прошептала и вышла. А ты закричала.

В глазах Джин стояли слёзы. Воспоминания того дня неожиданно ярко напомнили о себе.

Гермиона и сама разволновалась:

— Господи, это невероятно! Мам, почему ты мне раньше никогда не рассказывала?

— Я же уже объяснила. Я решила верить в то, что мне всё просто почудилось.

— Так вот почему… — неожиданная догадка поразила Гермиону. — Вот почему я волшебница! Это связано с Анной Флэк. Нужно выяснить, кто она такая.

— Может, не надо, Гермиона? К чему ворошить прошлое? Мы с папой любим тебя. И гордимся, что ты волшебница.

— Дело не в этом. Я хочу выяснить, кто эта женщина, как она связана с Брутусом Малфоем, почему он закрыл свой журнал, и вообще, я просто хочу узнать правду.

Джин сквозь слёзы улыбнулась:

— Узнаю упрямую Гермиону Грейнджер. Спать ночами не будешь, пока не докопаешься до сути. Хотя, мне тоже интересно, кто такая Анна Флэк. Фактически она подарила тебе жизнь.

Гермиона задумалась:

— Мам, а она была живая? Я хочу сказать, это точно было не привидение?

— Ох, только привидений мне не хватало! Я их видела только в фильмах. Нет-нет, она была такая же живая, как ты или я сейчас. Я могу точно описать её одежду, а привидения, они, ну, они просвечивают.

Гермиона хихикнула, вспомнив урок профессора Снейпа и его вопросы о различии между инферналами и призраками.

Анна Флэк словно пробила брешь между двумя мирами. Гермиона и Джин никогда, пожалуй, не были так близки, как в эти дни, когда Гермиона пыталась узнать, кто такая Анна. После работы Гермиона забегала к родителям и делилась своими продвижениями в поисках. Или Джин приходила вечером к ним с Роном, чтобы узнать новости или просто поболтать на кухне.

Но энтузиазм Гермионы скоро угас. Она выяснила, что Анна Флэк была последней представительницей знатного чистокровного рода Флэков. Её отец, Фрэнк Флэк, после побега Анны из дома вёл образ жизни отшельника и вскоре скончался. Анна отказалась от титулов и наследства ради магла, с которым связала свою судьбу. Имя магла нигде не упоминалось, но Гермиона вычислила, что из дома она ушла за девятнадцать лет до смерти. О кончине Анны говорилось туманно и размыто. Гермиона поняла лишь, что женщину обвинили в колдовстве и казнили. Брутус Малфой был старше Анны на двенадцать лет, имел жену и сына, но о связи его с Анной ничего не было известно. В книге о тайнах генеалогического древа Гермиона отыскала информацию о том, что Малфои, как и Блэки, были ближайшими родственниками Флэков. Что не удивительно, ведь в магическом мире чистокровных семей, которые кичились своим происхождением, было не так много. Значит, Брутус был кузеном Анны. На этом исследования Гермионы зашли в тупик.

Гермиона вернула в архив всю подшивку «Воинственного колдуна», оставив себе последний номер, попросту наплевав на правила.

Она часто доставала портрет Анны и подолгу рассматривала его. Рон, пытавшийся помочь, давал, как всегда, бестолковые советы. То призывал забыть всю историю и просто жить дальше, то предлагал обратиться в магический салон. Гермиона сердилась, вздыхала, но сдаваться просто так не хотелось.

Ей не давала покоя мысль, что Анна явилась матери через триста лет после смерти. Она знала, что иногда душа волшебника не идёт до конца, а остаётся на земле в оболочке привидения. Но Анна не была призраком. Гермиона перерыла кучу трудов по загробной жизни и дочиталась до того, что ей стали сниться кошмары. Во сне она была маленькой девочкой. Она заходила в белую светящуюся дверь и оказывалась в тёмной комнате, слабо освещавшейся тусклыми рожками. Через одинаковые расстояния по стенам располагалось множество дверей, и Гермиона знала, что ответ на её вопрос скрыт за одной из них. Она шла по коридору, а комната словно росла в ширину. Гермиона не знала, в какую дверь ей нужно зайти. Её охватывал страх, и она просыпалась. Это странное место стало сниться почти каждую ночь. Один раз Гермиона дольше обычного ходила по коридору и наконец поняла, что нашла нужную дверь. Когда взялась за ручку, из двери полился такой яркий свет, что пришлось зажмуриться. Она сразу проснулась, а перед глазами всё ещё сиял этот свет, который ореолом лучился вокруг Анны Флэк, появившейся на пороге. Гермиона не понимала, что ей пытается подсказать сознание. Рон посетовал на то, что Гермиона скоро начнёт слышать голоса и верить в морщерогих кизляков.

Эта ремарка Рона неожиданно подтолкнула Гермиону к новому витку в своих расследованиях. Она вспомнила об их первом визите в Отдел тайн, куда они отправились вместе с Гарри на выручку Сириусу и угодили в ловушку. Слышать голоса… В одной из комнат была арка, в которую и упал Сириус. Арка Смерти. Полумна и Гарри тогда утверждали, что слышат за чёрной занавесью голоса.

Гермиона как сотрудник Отдела магического правопорядка имела доступ в Отдел тайн. Для этого нужно было специальное разрешение, но Гермиона, проработав столько лет в Министерстве, знала много способов обойти бумажную волокиту. Достаточно сказать, что ей понадобилось что-то для расследования секретного вопроса. Невыразимцы хорошо были знакомы с Гермионой Уизли, потому что на девятом уровне она появлялась часто.

Почему бы не попробовать? Один и тот же сон и постоянные попытки узнать, кто такая эта Анна, измотали Гермиону. Если не получится, нужно просто вернуть портрет в подшивку журналов и постараться забыть обо всём. Иначе она наживёт себе нервное расстройство.

Гермиона договорилась встретиться с Джин возле Министерства. Обычно сама Гермиона не пользовалась входом для посетителей, но матери можно было попасть внутрь только через телефонную будку. Джин выглядела растерянной. Она никогда раньше не бывала в этом месте. Гермиона специально выбрала послеобеденное время, чтобы меньше пришлось отвечать на ненужные вопросы.

В гремящем лифте спустились в подвальные помещения на девятый уровень, где находился Отдел тайн. Рон и Гарри предлагали Гермионе пойти вместе с ней, но она отказалась. Теперь она об этом решении немного жалела, но приходилось скрывать волнение, чтобы ещё больше не беспокоить маму.

Внизу их встретил дежурный и кивнул Гермионе, даже не спросив у неё пропуск. Гермиона ободряюще улыбнулась Джин и повела её в Круглую комнату с вращающимися дверями. Как только они туда зашли, стены слились в одну полосу, заставляя забыть, где находится выход. Но Гермиона давно была знакома с секретами этой комнаты.

— Комната Смерти! — громко произнесла она.

Вращение прекратилось. Дверь на противоположной стене открылась.

Гермиона с Джин осторожно ступали по каменным ступеням, уходящим вниз амфитеатром. На дне ямы возвышалась каменная платформа с древней аркой, покрытой трещинами. Проём арки был закрыт изорванным чёрным занавесом, который еле заметно колыхался.

Гермиона достала из сумочки портрет Анны и развернула его. Чёрный занавес заволновался. Гермиона пока не знала, что именно нужно сделать, чтобы найти ответы на свои вопросы. Неожиданно лист «Воинственного колдуна» вырвался из рук Гермионы и поплыл к арке. Чёрный занавес изнутри словно озарился светом, поглощая рисунок, который растворился в арке. Тусклое мерцание продолжало подсвечивать чёрный занавес, и Гермиона решилась:

— Анна?

Никакого ответа. Гермиона чувствовала, что связь сейчас закроется, потому что свет начал тускнеть. Она позвала ещё раз:

— Анна Флэк?

И тут слабое свечение занавеса начало обретать формы. Словно в театре теней кто-то на большом экране показывал забавные фигуры. Очертания обрели силуэт женщины. Гермиона не видела её лица, но зато услышала голос, который отдавался эхом по скамейкам амфитеатра.

— Здравствуй, Гермиона. Ты совсем взрослая. Давно я тебя не видела. Это ведь твоя мама? Я узнала её.

— Откуда вы меня знаете? Кто вы?

В голове Гермионы вертелись десятки вопросов. Но тот факт, что ей удалось вызвать дух Анны, внёс такую сумятицу в мысли, что Гермиона просто не знала, с чего начать. И ещё она боялась, что связь разорвётся.

— Это долгая история. Наверное, всё нужно было объяснить твоей маме ещё в прошлый раз. Но когда ты ко мне попала, ты была с другой женщиной. Мне пришлось стереть ей память.

Гермиона ничего не понимала. Джин и вовсе от потрясения не произнесла пока ни одного слова.

— Я расскажу вам. Время у нас есть. Мне разрешили объяснить всё тебе, чтобы ты меня больше не беспокоила. Здесь, в Загробном мире, свои законы. Я попала сюда, когда тебе было пять лет.

— Подождите. Анна Флэк умерла в 1707 году! — вскрикнула Гермиона и осеклась: — Простите…

— Если ты наберёшься терпения, я всё расскажу.

Казалось, силуэт Анны улыбается, хотя сказать этого наверняка по очертаниям было нельзя. Но голос Анны был ласковым и терпеливым.

— Меня зовут Анна Флэк. Я была единственной дочерью последнего представителя знатного богатого рода чистокровного семейства. Мой отец, Фрэнк Флэк, не мог жениться второй раз после смерти мамы, которая умерла при родах, а потому все свои надежды на продолжение рода возлагал на меня…

Анна рассказывала Гермионе и Джин историю своей жизни, полностью перенеся их из Отдела тайн в маленькую деревеньку, в которой жили счастливые Анна Флэк и Джеймс Райдан. Гермиона и Джин сели на нижнюю ступень амфитеатра и напоминали сейчас двух слушателей, которые растворились в том, что происходит на сцене. Театр одного актёра. Анна рассказала, как она ушла от отца, как презирала всегда его идеи превосходства чистокровных волшебников, как предпочла молодого безродного магла знатному кузену Брутусу Малфою, свадьба с которым была обговорена отцом чуть не с рождения дочери.

Потом Гермиона и Джин узнали о рождении Гермии, о смерти Джеймса, о годах, проведённых матерью вдвоём с дочерью. Анна рассказала притихшим слушательницам о доносе, о том, как она отправила Гермию из дома, а сама попала в руки правосудия. О пытках и зверствах Анна сказала всего пару слов, сразу перейдя к той части, что касалась её казни. Когда она поведала о ночном визите Брутуса в тюремную камеру, Гермиона не выдержала:

— Но почему? Почему, Анна? Почему вы не ушли с Брутусом? Вы ведь могли трансгрессировать, разыскать свою дочь. Вы были нужны ей!

— Это сложно объяснить, — печально сказала Анна. — Дело в том, что Гермия родилась маглой. Возможно, я сама в этом виновата, потому что страстно желала этого. Я не хотела быть волшебницей. Я умела колдовать, и моя магия никуда не делась, но я отчаянно не желала, чтобы моя собственная дочь родилась волшебницей. Я отреклась от мира магов. Я думала, что, выбрав Джеймса, смогу стать счастливой. Когда миссис Бриг предупредила меня о заговоре, я испугалась. Не за себя. Больше всего на свете я любила мою девочку. Но пока я была рядом, ей всё время угрожала опасность. Когда я проводила Гермию из дома, я стёрла ей воспоминания. Я обезопасила её. Иначе, если бы её схватили и начали пытать, она невольно выдала бы себя. Я решила, что у неё есть шанс начать жизнь с чистого листа. Дни, проведённые в камере, только укрепили моё решение. Я решила уйти, чтобы Гермия жила.

— Но… — Гермиона не находила слов. — Но получается, вы всё решили за неё. А если она не хотела вас забывать?

— Я признаю, что это было моей ошибкой. Возможно. Тогда я так не считала.

— Как просто стереть память и наделить человека ложными воспоминаниями, — вдруг произнесла Джин.

Гермиона посмотрела на мать и сразу догадалась, о чём она говорит. Сама Гермиона поступила точно так же со своими родителями. Она решила всё за них. С той только разницей, что семья потом воссоединилась.

— А что случилось потом? — спросила Гермиона после минутного молчания.

— После визита Брутуса мне на другой день зачитали приговор. Я догадывалась, что мой кузен просто так не оставит попытку вытащить меня с эшафота. На казнь я шла добровольно. Раз ты колдунья, тебе известно о таких вещах. Что, когда ведьму сжигают, она может запросто избежать казни. Бывали случаи, когда некоторые особы сознательно шли на это по несколько раз, щекоча себе нервы. Но я решила не применять магию. Я видела Брутуса в толпе зевак. На портрете в его журнале я изображена как раз в тот момент, когда зашла на деревянный эшафот. Брутус всегда хорошо рисовал...

Гермиона запоздало поняла, что за столб виднелся на заднем плане рисунка, и содрогнулась. А Анна продолжала:

— Когда столб подожгли, Брутус использовал древнюю магию. Он хотел переместить меня с площади. Этот древний обряд помогает в случае согласия жертвы. Так спасали многих колдунов от смерти. Но я уже сказала, что я не хотела бороться. Я хотела, чтобы моя магия умерла вместе со мной, чтобы Гермия жила спокойно в этом безумном мире. Заклинание Брутуса вступило в противоречие с моей магией. Ему почти удалось вырвать меня, но в последний момент что-то пошло не так. Получилось и не по-моему, и не по-его. Он не смог меня вырвать из лап смерти. Но его заклинание оставило жить мою магию. Это сложная материя. При жизни я была на самом деле сильной волшебницей. Наверное, всё не уходит в никуда, как и ничто не берётся из ниоткуда. Появилась сияющая дверь. Меня потянуло туда против моей воли. Если считать, что для души есть Загробная жизнь, то для магии есть своя преисподняя. Я оказалась вне времени и пространства. Время там отсутствовало. Я понимала, что я не мёртвая, но даже в виде привидения я не могла выйти наружу. Такая большая тёмная комната с множеством дверей.

Гермиона охнула. Её комната из снов.

— Я поняла, что за дверями такие же блуждающие души, как и я. Кто не нашёл покоя. Кто не выполнил свою миссию до конца. Мы заперты в этом коридоре, пока не приходит наш час. Однажды я почувствовала, что могу выйти. Из главной двери лился свет. Я оказалась в светлой комнате с людьми в белых одеждах. Там был новорождённый ребёнок. Девочка. И я поняла, что мне нужно сделать. Я закрыла свою магию, не позволив единственной дочери стать волшебницей. Теперь я должна была исправить ошибку. Вдохнуть всю свою магию в потомка моей Гермии.

— Вы хотите сказать… Я… Мы… — Гермиона от потрясения просто потеряла дар речи.

— Да, Гермиона. Джин — прямой потомок Гермии. Она вышла замуж и прожила спокойную жизнь. Все поколения, последующие от Гермии, были маглами. Тебе было предначертано вновь стать волшебницей в нашем роду.

По лицу Джин пошли красные пятна. Она просто не успевала за всеми новостями. Гермиона тихонько охнула.

— Но я сопротивлялась. Все знания о Гермии, о своей миссии я обнаружила в своей голове сразу, как только вошла в комнату, где ты родилась. Но я слукавила. Я вдохнула в тебя жизнь, но посчитала, что меня и так отпустят теперь в мир ушедших. Твои приступы в детстве были не чем иным, как неспособностью выбросить магию. Я так никуда и не ушла. Я словно очнулась и могла наблюдать жизнь вокруг, с удивлением отмечая, что в нынешнем мире борьба магов и маглов не так остра, как в моё время. Что быть волшебником — это не значит обязательно сгореть на костре. Поэтому я заманила тебя в Арку Магии. Но с тобой была не твоя мама, а другая женщина.

— Джулия, — тихо произнесла Джин.

— Да, наверное. Такая добрая и славная. Я передала Гермионе всю свою магическую силу до конца. И стёрла память Джулии при помощи специальных ягод.

— Когда это было? — спросила Гермиона.

— Когда тебе было лет пять.

— Я видела эту комнату во сне. Она снится мне постоянно с тех пор, как я наткнулась на ваш портрет.

— Теперь вы всё знаете. После того, как я выполнила свою часть сделки, мне разрешили уйти. Я, наконец, смогла перейти в Загробный мир. И здесь я встретилась со своей Гермией, моей девочкой.

— А разве маглы… могут?

— Гермия была не совсем маглой. Она родилась волшебницей, но я сознательно не передала ей свою магическую силу. Не спрашивай, как это происходит. В этом мире много тайн и загадок. Наши поступки порой имеют такие последствия, что, знай мы об этом, мы сто раз бы подумали, прежде чем что-то сделать. Я чувствую, время, отпущенное нам на небесах, заканчивается. Воздух густеет. Мне пора уходить. Да пребудет с вами обеими мир, мои девочки.

— Анна, подожди! Почему Брутус Малфой написал эти слова? «Анна, прости. Да пребудет с тобой мир между мирами»?

— Всё просто. Брутус был ослеплён идеей превосходства магов. Он называл маглов свиньями. Моя история его потрясла. Он закрыл свой журнал и остаток жизни провёл в философских размышлениях, полностью отойдя от мира политики. Его предки унаследовали спесь и гордыню Малфоев, но сам Брутус в конце жизни вполне лояльно относился к маглам. Прощения он просил у меня за то, что не понял этого раньше. Что настоящая сила скрыта не в магии.

Голос Анны стал глуше, а силуэт приобрёл размытые очертания. Занавес заколыхался.

— Прощайте! Берегите друг друга.

— Прощай, Анна. Спасибо тебе, — Гермиона невольно вскочила, глядя, как гаснет свет по ту сторону занавеса. Анна Флэк ушла.

* * *

Домой Гермиона и Джин шли пешком, крепко держась за руки. Джин была маглой, а Гермиона волшебницей. Но это сейчас не имело никакого значения.

Эпилог

Женщины вежливо здоровались, напряжённо осматривались и занимали свободные места. Уютная комната, обставленная с домашней простотой, совсем не походила на строгий офис. Мягкие кресла и диванчики располагались полукругом возле столика со стеклянной поверхностью, на краю которого стоял поднос с чайным сервизом. Небольшой сервант напоминал, скорее, кухонный шкаф, на полках которого стояли симпатичные сахарница, заварник и вазочки в тон чайному сервизу. В углу стоял телевизор с большим экраном, торшер с зелёным абажуром и тумбочка с кружевной салфеткой. В общем, у попавшего сюда впервые, создавалось впечатление, что он заглянул к знакомым на чай.

Вся стена, противоположная входу, была увешана фотографиями в рамочках разного формата. От совсем маленьких до больших, на которых обычно изображаются групповые семейные портреты. В центре этой импровизированной выставки висела единственная картина, с которой на гостей ласково смотрела женщина средних лет.

Некоторые приходили на собрание уже не в первый раз, поэтому непринуждённо тихонько переговаривались с соседками, поджидая, когда появится основательница и хозяйка их странного Клуба.

Наконец, когда почти все места были заняты, в офис зашла пожилая дама, и все разговоры разом смолкли. Пожилой женщину не поворачивался назвать язык, потому что, несмотря на возраст, она выглядела великолепно. Дама прошла к свободному креслу, оглядела присутствующих тёплым взглядом и начала собрание:

— Добрый день. Сегодня у нас четверо новеньких, а потому я скажу пару слов, соблюдая формальности. Тем, кто слышит моё выступление в десятый раз, можно пока обменяться кулинарными рецептами.

Члены собрания заулыбались и приготовились внимательно слушать. Разумеется, никто и не подумал отвлекаться.

— Меня зовут Джин Грейнджер. Я и мой муж — маглы. Наша дочь родилась волшебницей. Когда мы узнали об этом впервые, мы испытали шок. Как приспособиться к тому, что твой ребёнок не такой, как все? Как научиться жить в обычном мире, скрывая то, что ты связан с волшебниками? Сейчас наша дочь уже взрослая, давно является сама мамой и работает в Министерстве магии. Мы с Энтони пережили много потрясений, прежде чем научились жить между двумя мирами. Три года назад я при поддержке Гермионы основала этот Клуб для таких, как мы с Энтони. Целью нашего мероприятия является психологическая помощь маглам, невольно оказавшимся втянутыми в мир магии. Тех, чьи дети, так же, как когда-то и наша Гермиона, получили письмо из Хогвартса, разом изменив привычный уклад жизни семьи. Гермиона помогает мне составлять списки маглорождённых. Всем желающим я рассылаю приглашение стать членом нашего Клуба. Мы делимся впечатлениями, рассказываем о достижениях наших детей и внуков, так как коллегам на работе мы, понятное дело, никак не можем похвастаться, радуемся победам друг друга и стараемся прийти на помощь в трудных ситуациях.

У каждого из нас есть свой скелет в шкафу. Это очень сложно — сохранять в тайне свою связь с миром, который прочно вошёл в нашу жизнь. Было время, когда я почти возненавидела волшебство, считая, что оно принесло в мою семью одни проблемы. Но теперь я с уверенностью заявляю — маглы и маги тесно связаны друг с другом. Нет лучших или худших. Есть просто люди. И моя задача помочь вам адаптироваться в необычных условиях.

— Да, ещё, — продолжила Джин. — Опять же скажу для новеньких. Наш клуб носит имя Анны Флэк. Это моя пра-пра-прабабушка. Она была волшебницей, и я горжусь своими корнями. Портрет Анны по просьбе Гермионы нарисовал один художник. Каждый член Клуба может принести фото своих детей, и мы разместим их на нашей импровизированной аллее славы. Пожалуй, на этом мою вступительную речь можно считать законченной. Итак, начнём.

Первой взяла слово женщина, примостившаяся на самом краю диванчика ближе к входу. Она заметно волновалась, теребила носовой платок, но постепенно, видя понимание и одобрение окружающих, заговорила спокойнее.

Джин слушала миссис Присли, пришедшую в первый раз на заседание Клуба Анны Флэк, наперёд зная всё, что она скажет. За эти годы ситуация, произошедшая в семье Присли, пересказывалась здесь десятки раз с небольшими вариациями. Ребёнок (сын или дочь), который пугал родителей странным поведением; мучительное переживание, что дитё или отстаёт в развитии, или с ним что-то не так; затем прозрение в виде письма из Хогвартса, от которого хочется лезть на стенку. Почти все рассказчики (а иногда к Джин приходили и мужчины) делились тем, что на смену шоку приходило чувство стыда. Потому что нельзя было знакомым и родным рассказать о том, что в семье есть волшебник. В нормальных кругах эта информация сразу бы была приравнена к заявлению о том, что у всей семьи дружно поехала крыша. Родители испытывали здоровую потребность гордиться успехами своих детей, а на деле приходилось скрывать правду от сослуживцев и убедительно придумывать причины, по которым собственного ребёнка отправляли в интернат в одиннадцать лет. После общения в Клубе многие маглы-родители находили тот баланс, который позволял им справиться с ситуацией.

Приходили иногда сёстры и братья тех, кто родился волшебником в обычной семье. У этих молодых людей были свои комплексы. И они тоже находили здесь поддержку.

Самое главное, что пыталась донести Джин до своих новых друзей, то, что раз уж так причудливо распорядилась судьба, нужно принимать всё как дар. Продолжать жить и радоваться, любить близких и не прятаться от непонятного мира.

Джин так ушла в свои мысли, что прозевала окончание откровений миссис Присли. Ей хлопали, а она вытирала глаза платочком. Ничего, она справится.

Сегодня обширная программа. Сразу четверо новеньких, потом старожилы будут делиться своими новостями, после они все вместе будут пить чай и нахваливать миссис Брумс, которая своё печенье готовит не иначе как при помощи волшебства.

А потом Джин закроет офис, который официально по бумагам числится как «Клуб домашних хозяек» и пойдёт домой. Где её поджидает личный волшебник и маг — её Энтони.