Мёртвый мир (гет)

А вынырнув, обнаружил себя в постели, под мягким, уютным одеялом. В ребрах ощущалось лёгкое жжение, вполне, впрочем, терпимое. Взгляд зацепился за бледно-светящийся шар, висящий в воздухе.

«Лампа, что ли? — вяло подумал я. — Тогда должен быть трос, или там... стержень какой-нибудь. И потолок...»

Потолок оказался на месте. На нём выделялся желтовато-золотистый круг — свет от лампы. Трос я никак не мог разглядеть. Пока не сообразил, что лежу без очков.

Заморгал, повернул голову. Очки вместе с волшебной палочкой обнаружились на небольшой тумбочке, стоящей рядом с кроватью. Слегка успокоившись, перевёл взгляд к окну, занимавшему почти всю стену, и с минуту пялился на чернильно-черное небо за стеклом. Ночь... А я, наверное, в «Мунго»...

Мгновенно всё вспомнилось. Сириус, Арка Смерти, «Лангольеры», разговор с мистером Люпином, парк, «Магикус экстремус», ребро, Гермиона...

«Гермиона?.. — приподнял голову, мысленно паникуя. — Мне нужна Гермиона!»

Она оказалась рядом. Её рука мягко вернула меня обратно на подушку.

— Тише-тише, Гарри, — торопливо зашептала она. — Никаких резких движений!

— Слушаюсь, — пробормотал я, чувствуя, что краснею.

Была не была! Что я теряю? Дело-то сделано! Нацепив на нос свои видавшие виды очки, я уставился на Гермиону с видом «казнить нельзя, помиловать!». Она, похоже, думала иначе, смотрела на меня выжидающе. Потом в уголках её губ что-то дрогнуло, взгляд метнулся вниз, и она склонилась над моей кроватью, принявшись поправлять сползшее набок одеяло.

— Слушается он, — бурчала она себе под нос. — Знаем, слышали. Ну разве можно так делать, Гарри?

Я твердо был намерен идти до конца.

— Гермиона, я сделал то, что хотел, и всё, что мог. Мне больше так не делать?

Она замерла. Вскинув голову, бросила на меня напряжённый, испытующий взгляд. Боясь услышать «нет» и совет не распускать впредь руки, я скрестил пальцы, но всё же нашёл в себе силы смотреть ей прямо в лицо.

— Я не о том, Гарри, — пролепетала Гермиона, но глаз не отвела. — Я о твоём... здоровье...

Я приободрился.

— Кстати, о здоровье. Долго мне тут куковать?

— До утра не выпустят, — ответила Гермиона, вновь склоняясь над одеялом. — И ты это заслужил, — добавила она с лёгким укором. — Потому что однажды наступит момент... Всем сердцем надеюсь, что случится он нескоро, но, как говорит мой папа, «дантист пришёл, когда зуб уже умер»*.

— Чувствую, папа у тебя — замечательный! — произнёс я как можно более искренне и громко, расплываясь в улыбке. — Я бы познакомился с ним поближе. Если для этого нужно съездить в Австралию, то я — с радостью! Возьмёшь с собой?

Гермиона замерла на секунду, поправила заплетенные в косу волосы и посмотрела на меня. Наши взгляды вновь встретились. Ещё миг, и её глаза заблестели от навернувшихся слёз, а губы задрожали в робкой ответной улыбке.

Гермиона подвинула стул поближе к изголовью кровати, присев, взяла мою руку в свою. И непривычная неловкость, казалось, растворилась во внезапно потеплевшем воздухе. А я, почувствовав её твёрдую, слегка взмокшую от волнения ладонь, понял, что ждал этого невыносимо долго — с того самого момента, как очнулся.

Теперь пусть бухтит сколько душе угодно: и про здоровье, и про теорию магии, и что я такой-сякой несознательный. Мне не привыкать, я полжизни её слушаю. И готов слушать и дальше. Всю жизнь, если можно.

А что? Вот почему, спрашивается, не прожить жизнь с той, которая оставалась со мной в самые безнадёжные дни? «В горе и радости, в болезни и здравии...» Она ведь красивая, одни глаза чего стоят! И умная! Да я без неё не я, а еще Сириуса вытаскивать собрался! Характер, конечно... чудесный, но мне не привыкать. И губы у неё вкусные. Жаль, не распробовал. Надо бы... Ладно, не сейчас. Обещал ведь: буду слушаться.

Нет, всё я правильно сделал. В любви как на войне: будешь считать ворон — окажешься в лузерах. Мне бы следовало это понять ещё на четвертом курсе, перед Святочным балом, а я, как всегда... слишком долго собирался.

Ничего. Зато сейчас я был уверен, что всё у нас получится: разберёмся мы не то что с гоблинами, а с чем угодно! Вытащим Сириуса из Арки, быть может даже с ним вместе слетаем в Австралию, отыщем там родителей Гермионы и вернём их домой. Нас ведь двое, и... к черту логику: два — это порой больше, чем три.

_______

* «Дантист пришёл, когда зуб уже умер» — шутливая переделка известной английской поговорки: «After death the doctor» (Врач пришёл тогда, когда больной уже умер).