Пражские котики 83' (джен)

Разослали гонцов во все стороны — искать человека, довольного всем на свете. Объехали гонцы все земли, горы и долины и нигде не могли найти такого человека, — одному недоставало в жизни того, другому — другого, словом, каждому чего-нибудь не хватало для полного счастья.

И вот напоследок в далекой чудесной стране гонцы наткнулись на одного весельчака — пил он вино, песни распевал и никогда не печалился. Спрашивают гонцы весельчака, чему он радуется. А тот присвистнул в ответ, хватил кулаком по столу и говорит:

— А чего мне не радоваться, я всем на божьем свете доволен и ничего другого для себя не желаю!

Словенская народная сказка «Король при смерти»

Рабастан прибывал в странном, непривычном для себя состоянии. С того момента, как они покинули Азкабан, его раздражало практически все. Слишком громкие крики Беллы, этой злобной фурии, изводящей его брата. Слишком яркая кровь на мантии: всего одно режущее — и грязный маггл сдох. Слишком. Все было для него «слишком». Небо, вино, воздух. После всех лет в Азкабане, сером как смерть, где солнечный свет не способен пробиться в камеры, где даже шум моря наводит тоску. Весь этот мир был для него «слишком». Поэтому он мстил миру яростно и беспощадно, пытаясь погасить краски и заглушить звуки. Лучше всего помогал алкоголь. Даже Лорд, окончательно утративший человеческий облик и, вероятно остатки разума, не был «слишком» после бутылки «Старого Огдена». Он, не задумываясь, выполнял приказы, и с каким-то злобным маниакальным весельем соглашался на самую грязь. Даже Беллатрикс начала поглядывать на него уважительно. А Руди — казалось, ему все равно. Он вообще после Азкабана был на удивление безразличен. Даже тогда, в отделе тайн, Рабастана не покидало ощущение, что брат ушел глубоко в себя и дерется как будто не просыпаясь.

Позже случилось битва… Правда, он плохо помнит, с кем дрался и кто победил. Вероятно, все же не он — потому что болело все: каждая мышца, каждый участок кожи. Было так больно, что Круцио Лорда казалось забытым сном. Его куда-то тащили, несли и даже на чем-то везли. Он плохо помнил — редко выныривая из забытья, чувствовал прикосновение рук и, иногда, взгляд брата, а затем проваливался обратно.

Первое настоящее пробуждение было приятным. Он лежал в темной комнате, укрытый до подбородка шерстяным одеялом. Затем вспыхнул свет, и чья-то прохладная рука опустилась ему на голову. Рабастан медленно открыл глаза и увидел над собой лицо брата. Руди улыбался самыми уголками рта, а в глазах его читались усталость и облегчение.

— Наш спящий принц проснулся, — в голосе брата прозвучало веселье. — Скажи «прощай» сказочному королевству и добро пожаловать в суровый мир магглов.

— Магглов? — удивился Рабастан. — Причем тут они? Какие магглы, Руди?

— Давай, поднимайся. Я помогу тебе привести себя в порядок, а потом поговорим.

Странно, но Рабастан не испытывал раздражения. И даже таинственные магглы не вызывали у него ничего кроме любопытства. Он откинул одеяло, удивившись своей необычной одежде, поднялся на ноги и слегка покачнулся. А затем вместе с братом, осторожно поддерживающим его за плечо, отправился открывать для себя дивный новый мир.

— Представляешь, Руди, эта штука сама варит кофе. Вот сюда засыпаешь зерна, затем заливаешь воду — нажимаешь вот тут и вуаля! Крепкий и черный, не хуже чем у малфоевских эльфов.

Рабастан вторую неделю изучал квартиру с упорством исследователя диких земель. Он прикасался к вещам, пытался читать инструкции, комментируя их вслух и удивленно ругаясь, листал книги и упоенно смотрел телевизор. Магглы его потрясли и ошеломили, не меньше чем известие о том, что он теперь один из них.

— Руди, давай по порядку еще раз. Что с нами с стряслось, кто эта девица, и чем нам все это грозит? — уточнил Рабастан, когда они в очередной раз вдвоем собрались на кухне. Он застыл в углу, одной рукой опершись на столешницу.

Вариации этого разговора повторялись не раз и не два. С дотошностью авроратского следователя Рабастан пытался вникнуть в происходящее, похожее на наркотический сон. Однако каждый раз его что-нибудь отвлекало. Ему вообще было сложно на чем то сосредоточиться — сказывался прием зелий. И лишь приподнятое настроение и какое-то абсолютно несвойственное ему благодушие позволяли, как это ни смешно, трезво глядеть на вещи. Состояние оказалось на удивление приятным. Впервые за долгое время его забавляли и радовали простые вещи. По квартире он ходил босиком и в джинсах. Маггловские штаны оказались невероятно удобными. Забавляла и новая внешность — в зеркале отражался практически незнакомый человек — взъерошенный ежик белых волос и тонкая металлическая оправа прямоугольной формы. Прежде он никогда не носил очков и сейчас с удивлением отмечал, что перестал щуриться, а мелкие буквы обрели приятную резкость.

— Я мог бы быть Поттером, но я не он, — заявлял Рабастан зеркалу и поправлял очки эффектным жестом. А потом шел слоняться по комнатам, однако всегда возвращался на кухню, где большую часть дня сидел брат. Тот внимательно изучал свое вымышленное досье, а Рабастан пытался ему подыграть. Собственная чужая жизнь тоже его забавляла — Себастьян Уайт, аспирант профессора Блэкхорна.

«Назначают ли аспиратам отработки?» — думал он и помогал нарезать овощи. Впервые увидев брата в фартуке за плитой он долго смеялся, вытирая слезы, выступившие в уголках глаз. Затем привык. Девчонка не баловала их вниманием, а тем более стряпней. Сама она, казалось, жила на виноградном соке, изредка заедая его куском несоленого хлеба, буханка которого была аккуратно завернута в исписанный рунами лист. А в маленькой кухне продолжился неоконченный разговор.

— Послушай, Басти, Лорд мертв, — начал Рудольфус, медленно отпивая горячий чай.

— Да я уже как-то сам догадался, — ответил ему брат и провел кончиками пальцев по своему чистому предплечью.

— Лорд мертв, а у нас появился шанс выбраться. Выбраться с минимальными потерями. Тогда, в лесу, я уже думал, нас будут убивать с особой жестокостью. Но нет, эта девица предложила другой вариант. Она нас вывозит на континент и защищает до тех пор, пока мы не выполним некую службу, точнее три. Ей-Мерлин! Какая-то средневековая дикость, но когда она начала ритуал, у меня волосы дыбом встали. В Англии подобное запретили полтора века как, а у них на континенте вполне практикуют. Старый обряд, я про него прочитал потом — там на столе в гостиной книжка лежит со сказками. Полистай на досуге, оторвись от проклятого ящика.

— О, ты о тех дивных кровавых ужасах, на фоне которых бард Бидль выглядит просто бледно… У них читают такое детям? — заинтересовался Рабастан.

— А потом эти дети хватают в лесу злых темных волшебников и делают с ними жуткие вещи, — ответил в тон ему брат, обозначив кривую улыбку.

— А я бы не прочь каких-нибудь жутких вещей с этой девочкой. Она ничего…

— Нет. Даже не смотри в ее направлении. Мы связаны клятвой, которую нарушать опасно и глупо.

— А она, твоя клятва, как звучала в оригинале? — спросил Рабастан, нервно барабаня пальцами по столешнице . — Лазейки есть?

Мысль о том, что придется быть вновь от кого-то зависимым, была настолько неприятной, что пробивалась даже сквозь пелену искусственного спокойствия. Рудольфус на секунду закрыл глаза, вспоминая формулировку а затем медленно продекламировал, понимая кружку:

— Клянусь кровью рода на стали клинка исполнить три службы, а до тех пор ни словом ни делом не обидеть, не навредить ни железом ни магией, не встать на пути и быть помехой в задуманном. Такой вот пакт о ненападении, Басти. С расплывчатой но весьма широкой формулировкой. Не подкопаешься. Да и зачем.

— Прямо как в сказке. А кара за нарушение? Смерть? — уточнил Рабастан, глядя на брата поверх очков. — Или что-то похуже?

— Ритуалы на крови, Басти, — низкий голос Рудольфуса был задумчив, — всегда считались надежными. И редко кто нарушал подобные клятвы. Последствия могли быть ужасны, причем не только для участников ритуала, но и для окружающих. В той самой книжке есть занимательная история о семи братьях, не выполнивших свой уговор. Умерли все, начиная с младшего. Раз в три дня — только хоронить успевали. А когда остались лишь старший с женой — явились все шестеро братьев, восставшие из могил упырями. А утром в доме лишь мертвых нашли. Виновника больше нет. Но вот сам посуди, куда упыри потом делись?

— Руди, я не хочу становиться упырем. Это весьма неприятно.

— Тогда веди себя хорошо — и мы сядем на один из этих маггловских самолетов и улетим далеко-далеко, туда, где сможем начать все сначала. — Рудольфус допил чай и вымыл за собой кружку.