В начале был Кролик (джен)

— Эй, а торт? — возмутился Хайтопп, когда я толкнул его к возникшей в полу Норе.

Шляпник, конечно, вцепился в стул покрепче, и стащить его представлялось делом не пятиминутным. Все решил один качественный пинок, и Террант вместе со стулом полетел в воронку. Следом за ним полетел услужливо прихваченный торт. И дело тут было не столько в просьбе самого Терранта, сколько в нежелании оставить Стейну хоть что-нибудь хорошее на память. С него хватит и того бедлама, который остался в некогда стерильной лаборатории после непродолжительного, но довольно насыщенного чаепития. Кажется, кое-где Заяц замазал патокой отверстия колб. И пара экспериментальных видов задохнулись. От нехватки кислорода ли или от аромата заплесневелого повидла — осталось неизвестным.

Нельзя сказать, что мы были неуспешны. Мы таки разнесли почти все, что было в лаборатории, включая защитные чары на Косе. Вернее, сначала мы разнесли чары на Косе, а когда загребущие пальцы Терранта сомкнулись на древке — в алых зрачках заплясали синие искры, и он с пакостным хихиканьем начал методично косить все оборудование, — Ирвикет едва успевал отбивать телекинезом летящие по комнате осколки.

Приятным сюрпризом стало наличие в оружейном тайнике Стейна одной сорокадюймовой Вострой штуковины, целевым назначением которой было срезание драконьих голов. Интересно, чем там занимается моя дражайшая супружница, если Меч — вот он, туточки, греет мои жадные до чужого добра лапки.

Ну да ладно, у меня же будет лишний повод похихикать над девицами, которые ходят туда — не знаю куда и ищут не знаю что. Главное, перед шутейством — проверить, нет ли в руке Мираны ножа. Ну просто для здоровья это будет пополезней.

Нора наконец кончилась, и я вслед за Ирвикетом оказался в Мираниной кухне. Пускай она пафосно именует кухню лабораторией. Но все же — занимается она здесь варкой исключительно чародейских супов и не более. Однако же, где сама Мирана? Порталы Нанадруо быстрее наших Нор, и разрешений ему не нужно. Сомневаюсь, что, пока мы колдовали над Косой, крушили склянки и праздновали Хайтопповский день Нерождения тортом с лимонным кремом, дожидаясь, когда на последней неразбитой спиртовке закипит чайник, — эти трое не смогли дойти до Брандашмыга, тем более что у них был Ди, способный унять не только Брандашмыга, но и кого поволосатей.

— УИЛКИНС! — заорал я. Заяц прижал уши — видимо, мой вопль бьет по ушам. — УИЛКИ-И-ИНС! — где носит этого механического ленивца?

— Да, сэр, — печально проскрипела развалина у меня из-за спины.

Прекрасно. Знал бы кто, как непросто быть супругом Королевы.

Мирана — королева. С этим ее статусом никто не спорит. Она дочь короля, дочь королевы, сестра королевы, потомственная монаршая особа. Неплохой семейный бизнес.

А я — белый Рыцарь, Конник, муж королевы, зять короля, отец принцессы, но при этом — здравствуйте, я — простой офицер. И в замке моей жены я имею власти ровно столько, сколько позволяет статус Рыцаря. И даже Уилкинсу — местному дворецкому, железной развалине, в которую и жизнь-то вдохнул по нелепому стечению обстоятельств то ли отец близнецов Твидлов, то ли дед — я не помню, — Мирана отдавала личное распоряжение о выполнении моих приказов. А все почему? А не надо жениться на свергнутых с престола. По крайней мере, если хотите быть королями, — точно не надо. Любовь же — штука мерзкая и к самолюбию вообще не толерантная. Хотел быть мужем королевы — ну ладно, на тебе жену. Умницу, красавицу, талантами и короной не обделенную. Но при этом на тебя чихала самая распоследняя горничная, потому что ты — солдафон. И место твое — в армии, при твоей ненаглядной коняшке.

— Где ее величество?

Уилкинс посмотрел на меня, шевеля стальными усами:

— Ее величество еще не вернулась.

— Как это не вернулась? — рявкнул я, и в голове Уилкинса что-то задребезжало — кажется, сработал будильник. Ирвикет недовольно швырнул в меня чашкой. Ну все, братец, это была твоя последняя чашка. — Докладывай, не отвлекайся, — прошипел я Уилкинсу, наматывая длинные уши Мартовского Зайца на руку. Ирвикет верещал и дергался, но стоило выдрать из ножен кинжал — примиряюще задрал лапы. То-то. Я сильнее и психованнее. И ножик у меня очень острый.

— Ни ее величество, ни юный герцог, ни новоприбывшая госпожа не появлялись в замке, сэр, — отозвался Уилкинс, потряхивая головой и утихомиривая звон. Надо перебрать его мозги на досуге. И найти на этот досуг время, где же его взять?

— Положи Косу, Нивенс, — ласковые пальцы Хайтоппа выдрали у меня схваченное оружие Гробовщика.

— Отдай, — слабо произнес я, — я чем жену буду с Угрюмого Брега выковыривать? Ножом для торта?

— Ты ненароком жатву там устроишь. Пары деревень вокруг дворца точно не досчитаемся. Март, чаю. И покрепче — вон побледнел как.

— Я, в общем-то, Белый Кролик, — пробурчал я, собирая мозги в кучку. Надо спасть жену. Если их нет — значит, вляпались.

— Белый, да не Мраморный, — Хайтопп пихнул мне торт, — тебя сейчас в черный плащ наряди — и Гробовщика затмишь по страшности и ужасности.

— Посмертно? — встретив взгляд Терранта, я заткнулся. У меня тоже были длинные уши. И их по-прежнему можно было отрезать.

— У них же был Над, они должны были успеть, — заметил Танкери.

— Но не успели.

— Нет, мне нужно в замок, — я подскочил, — Март, провесь мне Нору к Твидлам.

— А сам?

— Мне энергии не хватит, — трансформация всегда жрала практически весь запас сил. Заявиться к Ирацибете — Уайтом — запросто, если нужны руки для кинжала и часы для зачасовок. Но если нужно разведать обстановку — никого лучше Нивенса МакТвиспа нет. — Н-нормально все? — в последний раз я забыл трансформировать плащ, и он остался без червовых знаков. Еле отбрехался потом.

Хайтопп, брезгливо кривясь, кивнул. Ну не любят Бубновые Червовых. По цвету масти просто у них друг на друга аллергия.

— Т-т-ты бы убрал м-м-меч с дивана, Шляпник, — произнес я. Чертово кроличье заикание. Чертовы медведи, что роняют горшки на голову, чертов волшебный лес, из которого я свалил.

— Если какой безглазый дурень решит присесть прямо на Вострый меч — это не моя забота, — отрезал Шляпник, — я надеюсь, чай в этой дыре приличный.

И ушел. Рыжее недоразумение. Конечно — его-то во дворце не ждут. А я прыгай.

По Норе я даже не бежал — я летел, стирая лапы.

— Привет, Нивенс, — произнес Дам, устанавливая заклепку на листе гнутого доспеха, — давно не виделись.

— Ди, где Мирана? — выдохнул я, устало сваливаясь на пол.

— Тебе Подбодрилки надо? — Дам глядел на меня, не выпуская из рук клещей.

— А есть?

Подбодрилка — выдержка из слюны Джап-Джуп с добавлением мяты и грязных, обязательно грязных, ногтей гномов — премерзкая субстанция, но выпьешь ее — и тебе уже не хочется быть усталым. Глотнул, чуть не выплюнул, зато жить захотелось. Ди дочитал заклинание, Карта-Семерка перед ним заскрежетала и зашевелилась.

— Я оставил их у будки Брандашмыга, как и договаривались, — ровно ответил он, — им ничего не угрожало.

— Н-но их н-нет в-в замке.

— Толстопузы! Толстопузы, вы где? — по замку разнесся разъяренный крик ее величества, проникая в каждый уголок кровавого дворца.

Лязгнули клещи, полетевшие в стену с легкой руки Дама.

— Кажется, сейчас мы узнаем, куда делась сестрица, — ядовито ухмыльнулся он, — черт, я же полчаса назад плясал перед Ведьмой жигу-дрыгу. Она вообще помнит, что мы тут еще армию ее собираем?

— Братец, — тихо произнес Ди, и Дам замолчал. Было в тихом голосе младшего Твидла что-то пробирающее. Чему не хотелось прекословить.

— Ей-богу, на Арене, было спокойней, — совсем иным тоном и натягивая толстопузый ватный комбинезон, пробормотал Дам.

— На Арене мы были хозяева. Согласись, сейчас мы себе этого позволить не можем.

— И сколько еще мы будем прикидываться дураками на ее фоне? — для Твидлов я, похоже, растаял.

— Увы, мы бессильны. Нам лучше оставаться здесь до поры до времени, — милый тихоня Ди. Вежливый, покладистый, терпеливый, сдержанный. Какой контраст со взрывным Дамом, который даже свидания начинал с Колеса Правды — привязывал девушку к колесу, раскручивал его — и спрашивал. И девушка, ему солгавшая, — могла только рассчитывать, что он просто отрежет ей волосы, а не пустит из шатра голышом, разрезав все платье. Стоит ли говорить, что с личной жизнью у Дама не ладилось, хотя его это особенно и не беспокоило?

— Сбежать хочу, — простонал Дам, кажется, споря с братом из последних сил, — на свободу. Здесь слишком много вранья, аж провоняло ложью, и я скоро ей пропитаюсь.

— Прости, нам некуда идти, ты же знаешь, — виновато шепнул Ди, — а тут мы хотя бы полезны… Кто будет смягчать ее величество и срывать казни?

Дам мрачнел с каждым шагом в сторону тронного зала. Возможно, было дело в интуиции. Что-то он чувствовал, но сказать не мог. С другой стороны — обитатели Замка Червей вряд ли бы сознались где-либо кроме как на пытках, что предпочли бы оказаться в зоне боевых действий, чем после пира — в тронном зале. Получить смертный приговор на казнь от похмельной королевы было особенно легко. Куда легче обычного. Достаточно было просто косо взглянуть на любимые занавески ее величества и быть казненным за измену короне.

У тронного зала Дам стал совершенно бледный.

— Братец, не надо, — слабо произнес он, — плохо это кончится.

— Ты умял мой пирог… — из-за дверей донесся зловещий голос Ирацибеты.

О, да кто-то тортом хотел опохмелиться? Да, в королевских кремах вина было больше, чем в некоторых бутылках. И горе тому, кто умял “лекарство” королевы.

Ди беспокойно встрепенулся — кажется, вот-вот кто-то лишится головы. Он никогда не мог не попытаться спасти очередную жертву Ведьмы.

И двери тронного Зала распахнулись, пропуская нас. Я проскакал в угол, прячась за шеренгой пажей-лягушек. А братья начали ходить колесом, тарахтя и тараторя.

— Вот мы пришли, а шли за чем?

— Не за чем мы не шли. Нас позвали — мы пришли.

— А нас звали хоть сюда?

— Дурень, если б звали не сюда, то пришли бы мы сюда?

— Обратно из туда, а если бы пришли сюда, а звали туда…

Один из пажей пошатнулся и пьяно икнул, тем самым завершив расследование.

— Голову с пле-е-еч! — пронзительно рявкнула Ведьма.

Когда из-за трона шагнул Стейн — я не напрягся. Но меч, сверкнувший следом, и упавшее на пол обезглавленное тело… Твидл Ди? Что перепил Стейн? Что он вообще творит? Дам ахнул, падая на колени, цепляясь за тело брата. Даже у меня сердце в тройную спираль свилось. А я довольно-таки хладнокровное животное.

Твидл-младший был самым светлым человеком, которого я знал. И происходящее напоминало какой-то отвратительный кошмар. Но просыпаться не получалось, зато, словно подтверждая, что Ди действительно мертв — тело его начало трансформацию, превращаясь в Часы Жизни. Дам, бледный и с окаменевшим лицом, сжимал их в пальцах.

— Стейн, дубина стоеросовая, голову надо было срубать не толстопузу — пажу! — а Ведьму, казалось, не сильно озаботило то, что Валет обезглавил не того.

— Прошу прощения, ваше величество, рука дрогнула, — Стейн рухнул на колени у трона.

Лицо Дама ожило и задышало яростью — он почуял ложь.

— Я думаю, этим утром ее величество может отпустить шутов. Ей будет чем развлечься, — истекая медом и ядом, произнес Стейн, не поднимаясь с колен, — на краже Вострого Меча были пойманы трое изменников.

— Толстопуз, свободен, — рявкнула Ведьма.

— Пусть отдаст Часы, — произнес Стейн, — согласно вашему Декрету…

И он вырвал из пальцев Твидла Часы его брата. Я, признаться, не ожидал, что тот лишь скривит губы в болезненной гримасе и не вцепится в горло Стейну. Насколько я знал Дама — тот сейчас алкал Червовой крови в сотни раз сильнее, чем последний из Цилиндров.

Дам даже поклонился, хотя лицо его напоминало маску, а спина явно гнуться отказывалась. Потом неровным шагом он вышел из Залы.

— Докладывай, Илосович, — милостиво улыбнулась Ирацибета, — кого ты поймал?

— Вашу сестру, госпожа.

Так и есть. Мирана вляпалась.

Ирацибета подскочила.

— Мирану? Ты схватил Мирану?

— А разве у вас есть еще одна сестра, госпожа?

Стейн, похоже, забывал, где грань фаворита и любовника. Сейчас он был на людях и осмеливался иронизировать над королевой. Я не без удовольствия услышал хлопок пощечины.

— С ней кто-то был?

— Герцог Смобгек и Соня-мышь.

Значит, вляпались все. Кроме Алисы. Мало обнадеживающий факт.

Лицо Ведьмы скривилось в разочаровании. Оно и понятно — в качестве изменника схватили герцога. Только ленивый в Нижнекрае не знал, что Красная Королева надеялась привлечь его ко двору. Причем, не единожды.

Впрочем, было бы ей чего расстраиваться. Для Ирацибеты фон Кримс явно началась козырная пора. Враги короны исчезали один за другим. Одни погибали, других — убирали, а кого-то ловили на десерт. Как Мирану.

— Еще что-то?

— Нет, ничего, госпожа, — нет, я решительно протестую. Мы разнесли и вычистили его лабораторию. И ни словечка? Хотя я понимаю — ему еще хочется жить. А не сознаваться, что самое опасное оружие Нижнекрая вновь ушло из цепких ручек царедворцев.

— Ушастый, — кажется, пришло мое время.

— В-ваше в-величество?

— Подготовь казнь. Вызови палача. И вычисти наконец трубу, ты герольд или позорище?

— Д-да, г-госпожа, — терпеть не могу кланяться и подметать ушами пол. Но хотя бы появилась причина покинуть зал.

Дам не ушел далеко. Он забился за колонну в холле, прижимаясь пылающим лицом к ее холодному камню. Стянутый комбинезон валялся в углу бесформенной кучей. Шапкой Твидл стирал с лица слезы.

Когда подошел я, он схватил меня в охапку и начал сморкаться и пускать слезы в мой жилет. Ну а для чего еще придумали жилеты?

Я старался не вслушиваться — промеж всхлипов проскальзывали словечки вроде “обрыдлок” и “братишка”. Надеялся, что все-таки у Дама не варит голова и эти слова не связаны между собой.

— О, вонючка идет, — зло произнес Дам, выпуская меня. Его ассоциации с лгунами всегда были связаны с запахом, не знаю уж почему.

Из зала вышел Стейн, аж подпрыгивая от радости.

— Успокойся, — прошептал я, гладя лапой ладонь Дама, — достанем Часы, может, я смогу починить…

— Ты не очень себе веришь, — безжизненно заметил Дам, — хотя и не лжешь.

— У меня ж еще не выходило ни разу.

— Неважно, — пожимает плечами Дам, — без Джулиуса у меня иной надежды нет.

Стейн не пошел в лабораторию. Стейн пошел в свои покои. А мы двинулись за ним. Дверь Стейн оставил приоткрытой. Стражники, стоявшие у двери, замерли и безжизненно сползли на пол, когда Дам поднял ладонь и провел ею по воздуху. Вместе мы приникли к щели.

Стейн держал часы в руке и ядовито ухмылялся. Я ощущал в часах магию, всю до капли. Твидла можно оживить. Если приложить лапы куда следует. Но…

Я пропустил момент, когда Стейн снял с глаза повязку и вытащил из пустой глазницы пылающий алым сиянием рубин. И вот тогда началось самое страшное.

Лицо Стейна задрожало и начало сминаться будто маска. С щелканьем распахнулись Часы, и из них потекла Пленка Жизни — память, душа, все, что составляет магию Часов. Все, что заставляет нижнекрайцев оживать, когда волей Часового Мастера заводятся починенные Часы. И каждый кадр, каждый сантиметр Пленки Стейн втянул в черный провал рта. Его сейчас можно было назвать монстром, невиданной тварью, но точно не человеком. Часы полетели на стол — к другим безжизненным механизмам. Вот куда деваются все часы погибших. И вот почему так мало часов было найдено и доставлено Джулиусу. Они не просто забирались двором. Похоже, что души и память из каждого механизма были поглощены Стейном.

— Вот как. Интересно… — Стейн подхватил повязку и резво зашагал к двери.

Мы с Дамом еле успели спрятаться в нише за одним из гобеленов. Благослови же Время тех, кто любил делать в стенах ниши для безмозглых влюбленных, которым не терпится помиловаться в коридорах.

— Что это было? — тихо спросил Дам.

— Я…

— Я понял, что он убил Часы, — резко произносит Дам, — можешь мне не врать. Но как он это сделал?

— Я не знаю. Правда не знаю. Я в первый раз вижу, чтобы кто-то жрал чужую жизнь, будто круассаны.

— Ох, как же мне нужны мои ножи, — пробормотал Дам, — я бы этой гадине кровь пустил. И посмотрел бы — насколько она у него человеческая.

— Дам, я… Там что-то есть, — произнес я. В комнате Стейна что-то действительно было. Живые часы. И я — после увиденного — просто обязан был их спасти.

— Поторопись тогда, — буркнул Дам, — я пригляжу.

Я нырнул в оставленные незапертыми покои Стейна. Что ж его сдернуло? Аж глаз-рубин на столе оставил.

Живые Часы лежали на столе под грудой мертвых. До стола я не доставал — поэтому перекинулся. У Дама есть Подбодрилка, так что живу.

Когда я их увидел — у меня затряслись руки. Часы Манрея. С гравировкой, инициалами, тремя мелкими сапфирами на крышке. Стейн не смог их убить. Джулиус оговаривался как-то, что для себя он часы делал с особыми чарами. Или же Стейн захотел изучить их поподробнее — с него станется пожелать воссоздать похожие. Я схватил драгоценность — а для меня Часы Манрея были таковой, — пихнул их в карман камзола и из последних сил превратился обратно в кролика. Голова советовала пойти и лечь спать. А некогда. Жену спасть же еще. Казнь организовывать. Для нее же, между прочим. А может, не спасть ее? Побуду вдовцом. Безутешным...

— Нивенс, — тревожно окликнул меня Дам, проскальзывая в комнату.

Я устало посмотрел на Твидла и, прикрыв лапой рот, до неприличия громко зевнул.

— Чего?

— Тебе не кажется это… странным?

— Странным?

— Ну смотри: Стейн сожрал память братца, так? Значит, он видел его воспоминания. Вспомни, что он промычал.

Я пытался уследить за мыслью Дама и не завалиться в глубокую спячку. Меня еще семейные разборки ждут.

— А потом он куда-то очень живо смылся, причем даже оставив здесь глаз. Если он постоянно скрывает глазницу повязкой — зачем ему вообще этот глаз? И если он действительно нужен… То почему он его оставил?

По спине внезапно прогарцевала стая мини-Сонь, больно покалывая своими мини-шпагами.

В воздухе запахло некачественным, наспех созданным порталом.

— Ловушка! Валим! — невесть откуда взявшимися силами я открыл Нору и, схватив Дама за шкирку, сиганул в дыру, мгновенно ее закрывая.

Вывалились мы аккурат в кусты крашеных роз, что под королевским балконом. Благо кусты были довольно густыми. И одновременно страшно колючими.

— Напомни мне больше никогда не путешествовать твоими тропами, — отплевываясь от попавшего в рот бутона и краски на нем, процедил Дам.

На площади перед эшафотом уже собрались зеваки. Придворные спешили занять место поближе к королеве.

А вот и Мирана — идет с прямой спиной, даже не подумаешь, что в тюремной робе. Белые кудри растрепались по плечам. Аж залюбовался. Красивая у меня жена, ничего не скажешь.

Я со стоном поднялся на лапы и принялся отряхивать костюм.

— Напомню. Даже в список занесу. Когда выберемся отсюда. А мне — пора. Мне еще озвучивать королевский приказ о казни собственной супруги. Хоть подберусь поближе. Подбодрилку дай уже, а то я усну, не доходя до плахи.

— Но Стейн… — в лапу мне сунули заветный пузырек.

— Стейн нам сейчас мешать не будет. И примется делать вид, дескать, ничего и не было. Срывать казнь Мираны ему невыгодно — он сам этим рискует.

С балкончика донесся недовольный голос Ирацибеты:

— О, доплелся-таки. Где его все время носило? Я жду уже полчаса, наверное. Да, таковых фаворитов только за смертью и посылать. Только за своей, а не за чужой, как сейчас.

А вот и Стейн — спустился по главной лестнице к эшафоту. И как-то не спешит докладывать об изменниках.

— Зато глашатай куда-то запропастился. А без речи казнь не будет торжественной!

Вот и все. Мой выход.

Где труба? Вот труба. Надо сдать на металлолом при случае. Медная. Прекрасная. Дорогая, наверное.

— Слушайте, жители королевства, — как бы сделать голос пописклявей и попротивней. Для казней пригодится. Читаю приговор. Ох, Мирана, откуда у тебя столько преступлений? Кажется, кто-то плохо себя ведет? Надо будет напомнить, что ли.

А чуткие уши вовсю пытались уловить происходящее на балконе.

— Хороший день сегодня, милый, — нежно проворковала Ирацибета, глядя на Стейна.

Валет стоял, не отрывая глаз от Мираны.

Ну-ка, бельма свои убрал живо от чужой жены. У тебя другая королева, на нее и пялься. Так бы и треснул трубой по одноглазой роже. Или любимыми Часиками, но они сейчас сильно уменьшены и сунуты в карман.

— Я думаю, ты заслужил это. Казни сестричку сам, собственноручно, — Ирацибета, лапочка, знает, как поиздеваться. И тоже видит, куда смотрит фаворит. Ох, не была бы такой стервой, может, я бы и увлекся.

Упс. Кажется, меня взглядом прижгли. Не злись на меня, солнышко, я ж только подумал. И вообще — мне тебя еще спасать, так что не привлекай ко мне внимания своим вниманием. Вот. Правильно. Задери подбородок и погорделивей стой на эшафоте.

Стейн тем временем поднялся на помост и, стащив перчатки, принял из рук палача топор.

Интересно, насколько Ирацибета осведомлена о его гнилой душонке и о том, как лелеет он мечты о короне. Плох тот Валет, что не мечтает стать Королем. Но когда в твоем распоряжении куча придворных лизоблюдов да пара тысяч верных карт, а из весомой поддержки — лентяй Бармаглотик и непредсказуемая Джуп-Джуп, — обрадуешься и льстивому подобострастию Илосовича Стейна. Вот только Королева здесь Ирацибета. Кровавая Королева.

— Ты, верно, не ожидала такой нашей встречи, сестричка? — насмешливо крикнула с балкончика Ирацибета.

— Нам не обязательно ссорится, Ирацибета, — певучий звонкий голосок Мираны разнесся по площади. Эх, Мирана, звезда ты моя белая. Ты все еще думаешь помириться с этой чокнутой?

— Помогла тебе твоя народная любовь? Та любовь, что готова отправить тебя на плаху, лишь бы я пореже казнила… Раскрой глаза, сестренка! Они тебя предали! Предали, только бы я оставила их в живых, — большеголовая власть на балкончике злорадствовала, а Стейн устало оперся на топор, ожидая, пока Ирацибете покажется достаточным уровень драматизма.

— Меня предали не все… Лишь те, кого ты не убила… — вот не надо на меня смотреть. Чем меньше на мне внимания, тем проще мне будет. Стейн, убери с меня глаз. И с Мираны убери. Смотри вообще куда-нибудь на небо. Смотри — Утренняя Звезда сегодня особенно хороша.

— Я уничтожу любого, кто вспомнит о тебе и улыбнется, — ух, какая ядовитая сегодня Ведьма. От слюны обшивка перил еще не плавится. — Посмотри на себя. Мне сейчас даже стыдно, что такая безвольная кукла, как ты, смеет носить фамилию наших монарших родителей. Фон Кримс не может сдаться, как не сдалась я. Ты не была достойна любви родителей, ты вообще ничьей любви не достойна, Мирана…

— Да, ты права, — внезапно засмеялась Мирана. О. Кажется, у нее кончился запас терпения, — я действительно не очень-то хотела быть той фон Кримс, что ты описываешь. Я пыталась, но не могу. Люди слишком глупы, а я бесконечно болела за них, за каждого. Пора вспомнить, что фон Кримсы имели в родственниках Дюпре. Ты ведь помнишь Блада, Ирацибета?

— А? — Ведьма явственно озадачилась. — Того клоуна Дюпре, что вечно носился с тобой, словно с писаной торбой, и уделял тебе все свое время? “Сестрица”, как же!

О да, Ирацибета. Именно того мерзкого типа, который каким-то манером имел на Мирану влияния больше ее отца. Это про приемного отца, между прочим. А с этим — вообще не поспоришь. Дела были темные, истории — старые, но Дюпре имел решающее слово всегда. И его Мирана оплакивала сильнее всех.

— Не смей так о нем говорить! — супруга вспылила вполне ожидаемо. О, этот горящий взгляд, прожигающий пространство между балкончиком Ирацибеты и помостом для казни насквозь. Хм-м, сжатые в кулаки руки. Мирана, не разбивай мне сердце, я ж соскучился. Я тобой такой уже лет семнадцать не любовался.

— Блад не просто ведь со мной носился, — светлая улыбка пробежалась по лицу Мираны, — он меня многому научил, правда, после его смерти мне и было больно брать в руки меч и вспоминать о нем, но сейчас… Братец не одобрил бы моего бездействия.

И Белая Королева совершенно не по-женски подскочила к стоявшему рядом Стейну, выхватив у него из рук топор и двинув коленкой под дых.

Я бы восторженно пищал. Но мне было некогда. Команду мне дали. Я треснул ближайшего ко мне стражника той самой трубой по голове. Давно хотел избавиться от службы. Можно ли крикнуть, что я увольняюсь? А зачем? Ирацибета подавилась воздухом, когда Нивенс МакТвисп — белый заикающийся кролик — резко вырос и стал, собственно, мной. Одним из самых разыскиваемых в Нижнекрае врагов кровавой короны. Я уволен? Ага. Можно обойтись без бумажной волокиты и выходного пособия в размере одной пары отрубленных вместе с головой ушей — назначать не обязательно.

— Здрасьте, ваше величество, — крикнул я, кинжалом срезая голову еще одной кукле-рыцарю. Я же предупреждал что у меня ОЧЕНЬ острые ножи?

А тем временем Мирана, с довольно смешно смотревшимся в хрупких руках топором, вступила в бой с рыцарями. И, черт возьми, нужно было больше карт, а не этот унылый бессильный десяток, который сложился стопкой от одного удара Белой Королевы. Белого Урагана, следует сказать. Белого Смертоносного Урагана.

— Не стой столбом, Стейн! — рявкнула Ирацибета по-прежнему стоявшему у помоста ошеломленному Валету. — Сделай с ней что-нибудь, идиот!

Валет тем временем отходил от позора. Отошел, смог схватиться за меч и даже успел, парировав удара три или четыре, перерубить древко топора Мираны. Правда, топорище приземлилось ему на ногу, а Мирана, воспользовавшись случаем, с размаху врезала ему кулаком по лицу. И, видимо, сильно врезала — ибо Стейн рухнул навзничь, явно потеряв способность ориентироваться в пространстве… Нокдаун, не меньше...

— Стоит ли бояться причинять вред таким слабым созданиям? — презрительно фыркнула Мирана, пинком сваливая Валета на спину и сдергивая с его пояса меч. Ты права, солнышко, причини, пожалуйста, Стейну еще немного вреда.

Раздался рев. Из будки выскочил Брандшмыг с Алисой на спине. О, а я про тебя и забыл. Смобгек — вот он. И Сонька тут же, но тебя-то я и не приметил.

Стейн дернулся, кажется, попытался найти на шее свисток. Но не нашел. Вот и доверяй таким идиотам королевские реликвии. Доверяли бы мне. Потеряли бы раньше.

— Держите хотя бы Смобгека, идиоты, — рявкнула на пребывающие в замешательстве карты Королева, поднимая жезл. Ох, черт возьми. Сгустились Тени, поползли, окружая герцога. Попробуй теперь его перехвати — сожрут же. Зубы у Теней — с моими ножами посоревнуются заточкой.

А тем временем Алиса спрыгнула с Брандашмыга, уступая место Миране и размахивая подозрительно знакомым ножом. Ее спасает что Миране некогда сейчас приглядываться — она вскакивает на спину Брандашмыга.

— Беги, Алиса, — раздался яростный писк. И Мальямкин зажала себе лапами рот.

— Алиса… Я должна была догадаться, что без Бравного Воина, что накурила эта полоумная Гусеница, вы бы сюда не сунулись, — прошипела Ирацибета. Абсалему пора отрезать язык за болтливость.

— Ты должна была уйти, дурная, — простонал Над, обращаясь к Алисе и отступая от надвигавшихся на него Теней.

— Лови! — Алиса размахнулась, хотела перебросить окруженному Тенями Наду кисточку, но руку перехватил латник. Не выронила кисть — молодец. Зато выронила нож.

— Попалась! — радостно прозвучало из-под забрала рыцаря. — Я поймал девчонку!

Недолго думая, Алиса перебросила кисть в другую ладонь и за неимением прочего ткнула ею в схватившего. На латах рыцаря отпечаталось маленькое темное пятнышко, постепенно разраставшееся и засасывавшее рыцаря внутрь. Да, вид вывернутого наизнанку латника, исчезнувшего в портальной вспышке, — не самое приятное зрелище.

— Прылестно, — процедил Над, когда девчонка резким ударом ножа разбила наручники, — ты хоть понимаешь, чем тут размахивала как веером? Или, по-твоему, портальная краска — это пудра?

— А спасибо сказать за спасение не хочешь?

— Если спасешь, не убив, — может, и скажу.

— Лучше закройте пасть оба и вытащите меня отсюда! — взорвалась Соня, пытавшаяся вырваться из захвата своего конвоира. — Потом пособачитесь!

Уговорила, Мальямкин.

Бамц!

Часы, которые уже секунд пятнадцать не опускались ни на кого, но которые я весьма старательно раскручивал, врезались в голову карте, державшей Соню. Прекрасные часы. Их еще и метать можно.

— Нивенс, собака, ты опоздал, — хихикнула мышь, когда я расковырял кинжалом замок на ее миниатюрных наручниках.

— Я не опаздываю, ясно тебе? У меня просто плотное расписание.

А тем временем Тени навязчиво теснили Алису, которая умудрилась отделиться от Нанадруо.

Вот уже из Теней выползла первая скалящаяся тварь.

Алиса бесстрашно ткнула в нее ножом. Кто там божился, что она недостаточна бравная? Хайтопп? Вот ему я язык и отрежу. Впрочем, нож против Тени — бесполезное оружие. Алиса выругалась. Сильно выругалась. По-королевски даже — Мирана уважительно хмыкнула. Алиса с утроенным рвением принялась охаживать Тень ножом. И даже располосовала ее, правда, ненадолго — та вновь собралась воедино. Начала отступать. Еще четыре Тени обратились в объемных тварей.

Я рванулся к часам, которые так и не поднял, может, успею зачасовать.

— Убить, — раздался голос Ирацибеты, и пять теней разом обрушились на Алису.

Соня ахнула.

— Нет вашего бравного воина и не будет, — Красная Королева рассмеялась.

Однако…

Белая волна леденящего мороза пронеслась по площади.

Ирацибета крякнула от неожиданности и осела на трон.

— Я знаю эту магию… Но это невозможно! Я же сама вытолкнула ее… — Ведьма осеклась, словно сказала что-то запретное.

И тут я чуть не заорал.

Еще одна волна холода — и промороженные до того тени, накрывшие Алису, взорвались, разлетаясь ледяными осколками. Алиса, явно окосев, сидела на камнях, держась за хрустальную подвеску на шее.

А за ее спиной поднималась белая яростная тень.

— Я приду за тобой, Ирацибета, — прошептал ветер, — и если ты тронешь мою дочь… Ты пожалеешь еще больше, чем это тебе суждено сейчас.

Дочь? Лед? Вот ведь, Джейд, я знал, что с тобой что-то не так. Ты была слишком мне знакома. Боюсь представить, что мне будет за фальшивое сватовство. И искренне надеюсь не рассказывать одному своему другу, что ухаживал за его дочерью. Не жить мне тогда долго и счастливо.

Ирацибета сидела на своем троне, вжавшись изо всех сил в спинку кресла и прикрываясь выставленным вперед жезлом. Учитывая ее рост, Ведьму почти не было видно.

— Занятно, — прошептала слегка дрожащая Мирана. — Даже интригующе…

— Итак, что мы имеем? — подскакивая к одуревшей и явно не соображающей Алисе, воскликнул Смобгек. — Из плюсов — Брандашмыг. Из минусов — Тени. Которые должны оклематься с минуты на минуту.

— Портал? — шевельнул ухом я. На нору у меня сил не было. И Подбодрилки у меня не осталось — остатки выхлебал…

— На чем? На земле? Да и краски мало осталось. Портала хватит от силы на троих.

— Ясно. Уходи Брандашмыгом, — крикнул я Миране. Она кивнула.

— Боюсь, теперь я не отрицаю — ссоры между нами уже не избежать, — насмешливо крикнула Белая Королева своей все еще напуганной сестре и, тряхнув волосами, дернула Брандашмыга за ухо. Тот, подчиняясь, с разбегу врезался в перекрывающих путь к выходу стражников. Через пару секунд ни Брандашмыга, ни сбежавших уже не было в пределах видимости Кровавой Ведьмы.

— Держитесь за меня и открывай портал где хочешь, Смобгек, — и я, морщась, остановил время. Дыхание скрутило — я слишком жадно дышал. Мир замер. Тени подчинялись законам времени, как и все окружающее, а потому тоже замерли.

— Где хочу? — Над сбросил с плеч куртку и мазнул кистью по поле с чернильным пятном. Треск материи — и на землю упал портал.

— Раз, — Соня пискнуть не успела, как ее за шкирку отправили в портал. — Два, — и снова толчок в спину Алисе. — Три, — Над ухнул в провал, не успев и пикнуть. — Четыре, — приспущенное мной с поводка время медленно потекло вокруг, а я сорвался с места, несясь по замку… Нужно проверить Дама. А за спиной с влажным хлюпаньем закрылся портал.

Грядет казнь. Видано ли дело — моя Королева хрупкими руками уложила на лопатки Вальта и два десятка рыцарей карт. Не принимая в расчет угон Брандашмыга, поверженных Теней и меня — казням быть. И хорошо, если обезглавлены будут карты.