Пророчество (гет)

Гермиона допила свой чай и поставила кружку на стол. Утро, не смотря на то, что она уснула поздно, было довольно сносным. Утренняя прогулка взбодрила ее лучше, чем кофе и теперь она была полна сил для нового рабочего дня. Ей предстояло дать отчет о том, как она поговорила с подростками, — Гермиона прокручивала в голове малейшие детали тех разговоров, но все равно никак не могла понять, почему их близкие утверждали, что они болеют и почему они так свободно — даже дерзко, если вспомнить Энн — себя вели.

— Иди, тебя твой папочка ждет, — Уильямсон, который сидел в кабинете Наттли еще с восьми утра, устало плюхнулся на стул. Он потер лицо, и Гермионе даже на секунду стало жаль его. Она уже почти не обижалась на его подколки вроде: «Он твой папочка» или «Ну, конечно, ты ведь любимица». Наттли с самого начала по-доброму к ней относился и это, естественно, было причиной для многих слухов и сплетен. Но вот Уильямсон… Гермиона не знала почему, но Наттли всегда строго отчитывал курьера, часто оставлял его после работы и почти каждый день вызывал к себе «для разговора». Может, это и сыграло роль в том, что Уильямсон начал ее ненавидеть с первой минуты знакомства.

Гермиона кивнула, взяла папку, в которых подробно описала все, что узнала и пошла к кабинету Наттли. Сам он спокойно завтракал, и Гермиона сразу позавидовала ему: себе она такого на рабочем месте не позволяла. Иногда кофе или чай, но еда — никогда.

Она присела на краешек стула и осторожно положила папку на стол.

— Доброе утро.

— Привет, — Наттли кивнул ей и указал на пару бутербродов, — не позавтракаешь со мной?

Гермиона улыбнулась и покачала головой:

— Нет, спасибо. Вы просили рассказать вам о тех подростках. Я еще сделала письменный отчет, если вы вдруг захотите узнать что-то, а меня не будет.

Наттли хохотнул и благодарно кивнул. Он положил вилку на тарелку и взял папку в руки. На смуглом лице играли солнечные зайчики — сегодня за окном ответственные за погоду волшебники наколдовали прекрасный летний день.

— Как всегда выполняешь то, что нужно, хоть тебя и не просят, — он быстро пролистал папку, а потом поставил ее обратно. — Что, как все прошло? Остальные говорят, что подростки встретили их не очень дружелюбно.

— Ну, мне они тоже не очень-то и обрадовались, — сказала Гермиона осторожно. — Правда, я и не надеялась на радушный прием. Но… Понимаете, двое из них даже не испугались. Энн Остин и Чарли Дарем даже не удивились. Только Генри Джонес занервничал, а другие…

Наттли прищурился. Он сплел пальцы в замок и спросил:

— Они словно знали, что кто-то придет?

— Ну, это, возможно, объясняется тем, что раннее они получали письма, — предположила Гермиона, но Наттли, кажется, слабо в это верил. Он тяжело вздохнул и серьезно посмотрел на Гермиону.

— Знаешь, в пятницу я тебе рассказал не все…

— Что вы имеете в виду? — нахмурилась Гермиона. — Вы мне соврали?

— Нет, что ты! — Наттли сухо рассмеялся. — Зачем мне врать тебе? Просто кое-что недоговорил. Так… скрыл несколько маловажных фактов.

Он порылся в куче бумаги на столе, и Гермиона едва сдержалась, чтобы не посоветовать ему содержать в своем кабинете хоть какой-то порядок. Она с грустью вспомнила свой стол с аккуратными стопками пергамента, с перьями в специальном ящичке и аккуратно закупоренными чернилами. Но то, что он не рассказал ей все сразу, рассердило Гермиону. «Я шла выполнять поручение, даже не зная всех подробностей»?! — разгневанно подумала она. Как такое вообще можно допускать? Всякие недомолвки лишь вредят, а не помогают. Видимо, Наттли считал по-другому. Он, наконец, нашел то, что искал.

— Вот, — Наттли развернул пергамент, — здесь список используемых заклинаний.

Гермиона вспомнила, что ей и правда никто их не разглашал, хотя Министерство должно было о них знать. В конце концов, им было известно, что перед пятым курсом Гарри использовал патронус на глазах у маггла. То, что от нее скрывали это, настораживало.

— Здесь написано кто и когда использовал магию. И заклинания... — Наттли нахмурился. — Заклинания весьма необычны.

— В смысле? — спросила Гермиона, поддаваясь вперед. Она чувствовала непреодолимое желание взять список и прочитать его от корки до корки.

— Некоторые из них использовались давно.

— Это случается повсеместно. Старые заклинания вспоминают, а потом снова забывают... Я сейчас и не вспомню, какими заклинаниями пользовалась на первом курсе. Слишком просты были некоторые из них, — сказала Гермиона.

Наттли молча вручил ей список. Гермиона с некоторой снисходительностью взяла его: ей казалось глупостью, что ее начальник не знал таких очевидных фактов. "Что такого странного могут использовать несовершеннолетние чародеи"? — подумала она, а потом прочитала первый пункт.

Гермиона удивленно распахнула глаза и посмотрела на Наттли. Как такое может быть вообще?

— Но, — Гермиона еще раз посмотрела на список, а потом снова вернулась к Наттли, — что это?

— Я ведь говорил тебе, что мы не хотим исключать их из школы? Это не только из-за того, что придется выгнать половину магглорожденных старшекурсников. Начнется скандал, придет пресса. Они точно вынюхают все. Например, вот это… — он кивком головы указал на злополучный пергамент.

Гермиона положила список на стол и попыталась осознать то, что увидела только что. Она не первый год знала о магическом мире; иногда казалось, что вот — она познала все тайны, но внезапно появлялось что-то, что заставляло верить ее в собственную никчемность. Загадок мира ни один человек не в силах понять.

В списке, вместо обычных заклинания, были написан… результат. Результат того, что они хотели получить. «Они не используют заклинания! — подумала Гермиона изумленно. — Они просто колдуют!» Колдуют, наверно, просто загадывая то, что хотят получать в итоге.

В детстве, когда Гермиона еще не знала о Хогвартсе, она часто мечтала о магии. Так, чтоб только от одной мысли на столе мог появиться большой шоколадный торт, а на улице выпасть снег посреди летнего дня. В школе ее убедили, что без заклинания и долгих годов обучения это не возможно.

«Но вот же, — Гермиона прочитала верхнюю строку списка, — вот то, о чем я мечтать не смела.»

— Как они это делают? — наконец спросила она. — Это невозможно.

— Я знаю, — Наттли спрятал список в стол. — Я знаю.

Он отпустил ее на обед. Гермиона хотела пропустить его, посидев где-то в укромно месте, но внезапно заметила высокую фигуру Рона, мелькнувшего у приоткрытой двери. Она вздохнула, набираясь сил, потом пошла к нему. Предстоял еще один трудный разговор.

* * *

Регулус смотрел на дом. И с удивлением осознавал, что он ничего не ощущает — ни грусти, не радости. Словно кто-то взял большой ластик и стер его умение испытывать чувства. Он посмотрел на Руквуда и криво усмехнулся.

— Он не изменился. Интересно, а если я войду, мне на встречу выйдет Кричер? Я смогу услышать, как мама обсуждает своих родственников? Как отец смеется, а по коридорах витает дым от его трубки?

Руквуд покачал головой. При свете дня его больная кожа выглядела еще хуже, чем обычно.

— Никто не в силах вернуть прошлое… Но мы можем построить отличное будущее. Идем, Регулус, нас ждут великие дела.

Он положил руку на плечо Регулуса и повел его по улице. Их ждал еще один дом.

* * *

— Так что ты решил? — Гермиона ковырялась вилкой в салате, потеряв к еде всякий интерес. Беседа с Наттли выбила ее из колеи и она пыталась по кусочкам собрать новую и старую информацию, сотворить из нее одну большую картинку; но стоило ей хоть в чем-то разобраться, как появлялась новая дыра, и Гермиона, запинаясь об нее, терялась. И снова приходилось собирать все, чтобы опять запутаться и так по кругу... —Знал бы Уильямсон, что приходиться мне терпеть, — печально подумала она, — никогда бы не рвался на мое место—. А еще приходилось разбираться с Роном, который желал забросить ей на плечи груз собственных проблем.

— Я увольняюсь, — твердо сказал он, и Гермиона с удивлением поняла, что в голосе его нет неуверенности. Под глазами у Рона залегли мешки, лицо посерело — он, наверно, не спал всю ночь.

— Ты... — она подумала и перефразировала так и не прозвучавший вопрос: — Тебя сделает это счастливым?

Рон проказливо улыбнулся, словно в школьные годы.

— Ну, есть люди, которые без ума от работы; и есть я, и мне не по душе вся эта министерская мишура.

Гермиона едва выдавила улыбку — намек Рона был слишком прозрачен. Он точно имел в виду ее. «Но я не без ума от работы, — подумала она. — У меня есть много других дел...» Она попыталась вспомнить, когда последний раз проводила выходные не дома или в Министерстве, но не смогла. Может, Рон прав? Она сменила Хогвартс на Министерство, но оставила прежние привычки — страсть к учебе заменила безмерная любовь к работе.

— Ты словно не рада, — пробормотал Рон.

— Что ты, — на этот раз Гермиона улыбнулась вполне искренне, понимая, что Рон не хотел ее обидеть. Возможно, он даже хотел сделать комплимент — но, как всегда, не очень удачно. — Тем более, как я и говорила, не я должна выбирать то, чем ты будешь заниматься в жизни. А Джорджу нужна компания. Думаю, ему пора расстаться с одиночеством.

Они замолчали. Гермиона точно знала, о чем думает Рон — о Фреде, потому что он всегда появлялся, стоило вспомнить Джорджа. Его призрачный силуэт приносил с собой тишину, которая в первое время пугала. Но теперь она... успокаивала. Боль от воспоминаний немного утихала.

— А как твоя работа? — спросил он, желая разрядить обстановку.

— Весьма неплохо, — ответила Гермиона, вспоминая странное пророчество. Оно вообще не касалось ее отдела, но просьбу Кингсли трудно было игнорировать; сразу же после этого в голову приходили Энн и другие подростки, полувранье Наттли и другие мелкие проблемы вроде Уильямсона, не дающего ей спокойствия. «Если это весьма не плохо, — хмыкнула Гермиона мысленно, — то что тогда "плохо"»? Говорить о своей работе ей не хотелось.

В буфете Министерства всегда было много народу — у некоторых не было времени, чтобы поесть дома, а другие почти что жили на работе. Но Гермиона, в отличие от большинства, не любила эту серое шумное место. Тут не хотелось долго засиживаться, и никогда не появлялся аппетит. Она чаще всего оставалась голодной, но разговаривать с Роном под взглядами коллег, которые точно грели бы уши, пытаясь услышать их, не хотелось. Она отодвинула от себя тарелку и поднялась.

— Ты уже уходишь? — спросил Рон, посматривая на наручные часы. — У тебя еще полчаса!

— Я занята немного. — Сегодня Гермиона собиралась пойти к Кингсли, но Рон серьезно ее задержал. — Проводишь меня? Если ты, естественно, не занят...

— Ну конечно! Тем более я уже как пару часов назад уволился. Осталось только рассказать родителям... — он сконфужено улыбнулся.

Гермиона по-дружески похлопала его по плечу и сказала:

— Они примут любой твой выбор.

Рон благодарно улыбнулся в ответ.

Друзья весело болтали, обсуждая предстоящий матч Джинни, ради которого Гарри сорвался и уехал в Бразилию. Гермиона была вполне счастлива в ту минуту, но что-то надоедливо грызло ее изнутри — словно что-то должно было случиться прямо сейчас, или уже происходило, а она, ничего не ведая, просто шла по коридору. Рон беззаботно болтал, рассказывая о планах, а Гермиона лишь кивала в ответ — в желудке словно поселилось холодное склизкое существо, которое не давало ей покоя.

Она совсем не удивилась, когда увидела бегущего ей на встречу Наттли. Разве сердце екнуло, а в голове появилась мысль «Сейчас!» Мантию Наттли перекосила, лицо было обезображено беспокойством.

— Гермиона! — он схватил ее за руку. — Мы должны отправиться к Остин! Прямо сейчас!