Пророчество (гет)

— Надеюсь, в этот раз Наттли будет доволен.

— Не сомневайся.

Они находились в небольшой полукруглой комнате, заваленной ящиками. Гермиона знала, что в ящиках книги, которые Министерство разыскивает по всему свету для разных отделов. Несколько экземпляров она собиралась забрать для своего начальника. Место помощника главы отдела магического правопорядка оказалось занимать труднее, чем она думала, но такие трудности ей были по душе.

— Конечно, я бы предпочел видеть тут самого Наттли…

— Он уехал в другую часть страны, — заметила Гермиона. Перо в ее руке мело подрагивало.

— Да-да, я знаю, — волшебник быстро кивнул и подошел к одному из ящиков. Он приоткрыл крышку и достал тройку толстых книг в кожаном переплете. — Вот все, что он хотел.

Гермиона нахмурилась. Зачем тогда ей сказали захватить с собой пергамент и перо, раз смысл всего состоял в том, чтобы забрать книги? Она ничего не спросила, хотя вопрос так и норовил сорваться с ее уст. Гермиона терпеть не могла Уильямсона — она был всего на пять лет старше нее, занимал низкую должность курьера, но все равно вел себя словно он — сам Бог. В основном, конечно, с Гермионой — рядом с начальством он сразу терял весь свой вздорный характер.

— Не надо так морщиться, — фыркнул Уильямсон, потирая руки. Он вздохнул и взял книги в руки, прижимая их к груди.

— Я и сама могу их донести, — уже холоднее сказала Гермиона, указывая на книги. — Не стоит меня провожать.

— Поверь, это все не моему собственному желанию, — ответил Уильямсон. — Кингсли хотел тебя видеть. Он попросил проводить тебя к нему.

— Кингсли? Зачем я нужна Министру?

Уильямсон пожал плечами и вышел из комнаты. Они направились к лифту. Гермиона, скрестив руки, шла позади, иногда кивая знакомым людям. Кингсли Бруствер редко вызывал ее к себе. За пару лет ее карьеры в Министерстве это произошло всего трижды — в первый раз он поздравил ее с первым рабочим днем, второй раз — спустя целый год — хотел предложить ей командировку в другую страну, в третий сообщил о том, что Гарри попал в больницу святого Мунго. Кингсли был старым другом, с которым она виделась редко, а разговаривала еще реже, особенно после того, как он занял пост Министра Магии.

Сейчас Гермиона не на шутку перепугалась. Вдруг, с Гарри снова что-то случилось? Может, ей опять хотят предложить командировку (от которой Гермиона все равно откажется, как сделала в первый раз), но воображение все равно рисовало худшие варианты событий.

Лифт дружелюбно открыл свои створки. Гермиона заскочила внутрь него и подняла голову, чтобы посмотреть на привычные записки, летающие между отделами и кабинетами. Уильямсон снова противно фыркнул. Он был чистокровным волшебником, и каждый раз тонко намекал на то, что Гермиона не такая, как он. Даже то, что она просто смотрела на заколдованные записки, Уильямсон считал как признак ее «маггловости».

— Почему мы идем сюда? — удивилась Гермиона. Они шли не в сторону кабинета Кингсли, а к Отделу Тайн. Уже любое упоминание этого отдела не сулило ничего хорошего. Гермиона счастливо игнорировала его, ступая по карьерной лестнице, связанной с правопорядком. Никаких тайн. Одни законы, ясные, как погожий день.

— Министр сам пожелал, — Уильямсон открыл дверь и пропустил Гермиону вперед. Они оказались в круглой комнате, окруженные дверями. — Тебе туда.

Он указал на третье дверь слева.

— А ты?..

— Мне сказали, что я должен привести тебя сюда и все, — Уильямсон скрипнул зубами. Гермиона едва сдержала ухмылку. Он явно злился — Отдел Тайн славился в Министерстве своей загадочностью. Мало кто мог ступить за порог двери и оказаться здесь, и только единицы знали, что прячется в остальных комнатах.

Гермиона, к сожалению, относилась к компании таких счастливчиков. Она вздохнула, коснулась ручки и отворила дверь, заходя в большой зал с дурной славой. Дурную славу он обрел после лета 1996 года. Сотни стеллажей тянулись вверх, к потолку, который Гермиона просто не могла видеть. Целый лабиринты полок, занятых миллионами шаров, с пророчествами.

Отдел Тайн, комната пророчеств. Кажется, он восстановилась после тех злополучных событий. Гермиона ступила вперед, и цокот ее каблуков в оглушительной тишине звучал как выстрел. Она сразу остановилась, не решаясь сделать следующий шаг.

— А вот и ты! — неожиданно из темноты выплыл Кингсли. Он улыбался, и Гермиона чуть-чуть расслабилась, хотя все еще не понимала, почему они встретились в таком странном месте. — Уильямсон что-то долго шел сюда. Я уже заждался.

Гермиона решила не рассказывать о том, как целых полчаса Уильямсон читал ей лекции вроде «У меня полно дел, а я должен водить всяких девиц по Министерству!». Она просто спросила:

— А что случилось? Вы ведь не просто так решили встретиться тут, да?

Кингсли кивнул, вмиг мрачнея.

— Да, — он поманил ее рукой и повел вдоль полок, наполненных пыльными шарами. Наклейки гласили имена тех, кого касались пророчества. Гермиона скользила по них взглядом, просто так, без особого любопытства. — Сегодня мы получили странное пророчество.

— А остальные, значит, нормальные? — не удержалась Гермиона от саркастичного замечания. Она ожидала, что Кингсли ее отчитает, но он только хохотнул:

— Правду говоришь. Столетиями Министерство собирало пророчества. Они редко сбывались, еще реже можно было понять, чего или кого они касаются. Последнее пророчество сбылось ты сама знаешь когда, — Кингсли зажег палочку. Они отошли от двери, рядом с которой был свет и оказались во тьме. Гермиона тоже зажгла свою. Ей определенно здесь не нравилось. — Каждый год поступали все новые шары, и мы, как полагается, прятали их тут. Забрать его может только тот, кого оно касается; прочитать тоже. Но сегодня… — Кингсли остановился и повернулся к Гермионе, — сегодня пришло оно. Я нашел его в своем столе утром. Взял в руки. И услышал.

Гермиона недоуменно посмотрела на Кингсли. Услышал? Если бы она не знала его, то решила, что он просто разыгрывает ее или медленно сходит с ума. Пророчество нельзя просто так услышать. Но Кингсли сурово смотрел на нее и один взгляд Министра говорил о том, что его слова — чистая правда.

— Это… в самом деле странно, — наконец-то ответила Гермиона, не зная, что еще можно сказать. Она все еще не понимала, почему ее позвали сюда, разве что… Она похолодела. «Вдруг пророчество касается меня».

— Я это и сказал в само начале. А еще… — Кингсли протянул руку и взял из полки шар, не покрытый слоем пыли, — а еще мы не знаем, кого именно оно касается.

Гермиона выдохнула. Она уже в полной мере представила, что пророчество составлено для нее и эта мысль пугала. Кингсли держал в руках шар, но Гермиона ничего не слышала. Ни словечка в этом тихом зале.

— Держи, — Кингсли вручил ей пророчество. Она с сомнений посмотрела на него, не решаясь взять шар в руки. Но, вздохнув, все же коснулась его пальцами.

И чуть не задохнулась. Нежный женский голос вдруг возник неоткуда. Похожий на летнее дуновение ветерка, на шелест листьев и рокот морских волн одновременно.

И мертвец, что не мертв, оживет.

Через толщу воды к нам придет.

Он та рука, за указкой которой

Мир иль падет, иль поднимется снова.

Слова затихли так же неожиданно, как и появились. Шар был теплым. Гермиона положила его обратно полку и посмотрела на Кингсли.

— Что это значит?

— Я бы и сам хотел знать, — ответил он. — Речь идет о… мертвом человеке. Это объясняет, почему мы не можем узнать его имя.

— Пророчество может таить загадку, — предположила Гермиона. — «Мертвец» может быть на самом деле не мертвецом. Аллегория…

— Да, конечно, ты можешь быть права, — тон Кингсли судил об обратном, — но специалисты говорят, что видят такое впервые.

Гермиона поправила выбившийся из прически локон и пожала плечами. Мрак, который давил на них со всех сторон, начинал нервировать ее. Она хотела покинуть это место, вернуться в коридоры Министерства, затопленные светом и теплом.

— Возможно. Но я ничего не знаю о пророчествах. Вы бы могли задать пару вопросов Гарри. Он хотя бы с этим сталкивался.

Кингсли кивнул.

— Обязательно, когда он вернется из Бразилии, где сейчас проводит время с Джинни. Но, Гермиона, я позвал тебя не просто так, — он сделал небольшую паузу, а после продолжил: — Мы думаем, что пророчество касается человека, который сотворил крестраж. А ты в свое время изучила книги об этом темном предмете, и знаешь о крестражах больше, чем кто-либо из ныне живущих. Вот почему ты нам так нужна.

Гермиона пошатнулась. У нее словно выбили почву из-под ног. Она хотела забыть об этом, но прошлое все равно настигло ее спустя несколько лет.

Мокрая одежда липла к телу. Он лежал на чем-то твердом, спина горела, лопатки, кажется, сейчас должны были рассыпаться прахом. Ноздри жёг воздух, горло саднило, а он просто хотел открыть глаза и не мог — на веки словно положили по камню.

И вдруг появился свет. Много света, он казался красноватым из-за закрытых глаз, словно Регулус смотрел на солнце, как когда-то в детстве. Свет делал больно, но он словно отрезвлял. «И боль пропала», — подумал Регулус изумленно. Он пошевелил рукой: подушечки пальцев послушно заскользили по твердой деревянной поверхности.

— Смотрите! Смотрите же, быстрее!

— Энн, ты… Эй! Он… получилось!

Регулус нахмурился. От многочисленных голосов начинала гудеть голова, к тому же ни один из них не был знакомым. По звучавшему топоту ног он догадался, что комната наполняется все больше и больше. Регулус к своему ужасу понял, что все еще не может открыть глаза. «А если я… ослеп»? — подумал он, и сердце его на миг остановилось. Он не знал, где находится, с кем и почему. Попытался вырыть из памяти последнее воспоминание, но не смог: просто серая пустота, в которой можно сойти с ума.

— Что такое? Он больше не подает никаких знаков? — прозвучал над головой мужской голос. Он явно принадлежал взрослому, а может, и пожилому человеку. — Это в который раз вы меня зовете сюда, а? Еще раз и я…

— Нет-нет, мы, правда, видели! — закричала испуганно девчонка. — В этот раз точно!

Регулусу надоела эта перебранка: в воздухе витал страх девушки и других людей, которые молчали — слышалось только их рванное от испуга дыхание. Он не знал, что тут делает, но прекрасно понимал — все ждут его… пробуждения? Регулус понимал, что лежать, словно труп, и слушать, как мужчина отчитывает других он не в силах.

К телу снова вернулась боль. Напрасно он радовался минуту назад. Легкие охватило пламенем. Регулус попытался пошевелить пальцами, но в этот раз ничего не получилось. «Нет, — испуганно подумал он, представив, что ему придется провести всю жизнь в таком состоянии, — нет! Не может быть!»

Этот страх придал ему сил: Регулус вдруг рванул вперед; ему казалось, что он двигался нечеловечески быстро, хотя на самом деле его тело едва приподнялось над столом, на котором он лежал. В открытые глаза ударил свет, он опалил их, будто языки огня. Регулус застонал, упал, ударившись головой, обратно на стол и прикрыл глаза ладонью, вытирая выступившие слезы.

Всё вокруг него взорвалось мириадами звуков: вопили, кажется, сами стены. Регулусу словно сжали голову стальными тисками, и череп должен был вот-вот лопнуть.

— Тихо! — громогласно прозвучал крик мужчины над всей этой какофонией. — Вышли все из комнаты сейчас!

Регулус ждал разгневанных жалоб, но через пару секунд всё затихло: они и правда вышли из комнаты. Неужели так слушаются этого… А кто он? Регулус осторожно убрал ладонь от лица и огляделся. Он, как и догадывался, лежал на столе, который стоял посреди небольшой темной комнаты. Свет, который чуть не ослепил его, исчез. Над головой у Регулуса, шатаясь, висела тусклая лампочка с каким-то засаленным стеклом.

— Поздравляю.

— С чем? — насторожился Регулус. Он не видел мужчину, и голос звучал словно отовсюду.

— С пробуждением.

— Я не понимаю, — ответил Регулус устало. Тело ныло. Он хотел, чтобы боль исчезла, чтобы незнакомец ушел, оставив его наедине с собой. Но нет: только он мог дать нужные ответы и Регулус прекрасно осознавал это.

— Ты все поймешь, — шаги, а потом Регулус наконец-то увидел его: высокого мужчину в черной мантии. Лицо все еще скрывал полумрак комнаты. — Стоит только взять это в руки…

На колени Регулусу упал медальон. Выгравированная змейка сверкнула при свете лампы. От ужаса Регулус забыл, как дышать.

* * *

Гермиона поставила последнюю точку в письме и потянулась. За окном уже светила луна: сегодня была ясная ночь, небо наконец-то освободилось от туч. Стрелка наручных часов показывала половину десятого — она задержалась на работе непозволительно долго. Но сегодняшний день был наполнен событиями, поэтому она не корила себя за это.

— О, ты все еще тут! — дверь кабинета главы отдела магического правопорядка открылась и из дверного проема выглянула голова Наттли. — Отлично. У меня как раз задание… нет-нет, — он засмеялся, увидев вытянутое от усталости лицо Гермионы, — ты можешь выполнить его завтра. Так вот… Нет, сначала зайди в кабинет.

Уильямсон, который собирался домой, закатил глаза. Гермиона улыбнулась и пошла за начальником, пытаясь догадаться, какая работа ее ждет. Последние два дня она уделила чтению старых книг, которые она украла на шестом курсе из кабинета Дамблдора. Гермиона читала их с отвращением, снова погружаясь с головой в тайны самой темной магии, связанной с крестражами, пытаясь помочь Кингсли с разгадкой пророчества. Об этом они договорились никому не рассказывать.

Наттли уселся за свой массивный стол, а Гермиона осталась стоять. Два стула, которые были в этом кабинета, завалили стопками книг и пергамента. На полу растеклась лужа чернил. Наттли был не самым аккуратным человеком в Министерстве.

— Итак, — он вздохнул и начал рыться в бумаге на столе, — задание: ты должна посетить вот три этих семьи на выходных.

Наттли вручил ей список с фамилиями и адресами.

— Зачем? — Гермиона заметила лондонский адрес. — Вроде бы в этом районе нет волшебников, разве нет?

— Есть, — Наттли натянуто улыбнулся. — Они несовершеннолетние. И живут с магглами.

— Магглорожденные? Зачем мне их посещать?

Наттли посмотрел в окно и вздохнул. Гермиона заметила на его лице щетину, а волосах седые прядки. Она работала с ним уже больше двух лет, но почему-то не замечала, что он старел.

— Мы заметили, что уровень использования магии поднялся, — начал объяснять Наттли. — Он поднялся как раз у несовершеннолетних: колдуют подростки пятнадцати-шестнадцати лет. В основном магглорожденные.

Гермиона непонимающе нахмурилась. На счет этого существовал закон, о котором знали даже дети.

— Их ведь за это должны исключить. Или назначить слушанье, разве нет? — она не хотела, чтобы кого-то исключали из Хогвартса (сразу же вспомнился Гарри на пятом курсе), но закон есть, и игнорировать его глупо.

Наттли кивнул.

— Да, ты права, но мы ведь не можем исключить из школы всех подростков-магглорожденных? Пойдут слухи.

Гермиона знала, чего Министерство опасается больше всего. Слухов о его некомпетентности. Она даже не удивилась и уже поняла, что ей нужно будет сделать.

— Я должна поговорить с ними, так ведь? Узнать причину колдовства и рассказать, что случится, если они продолжат нарушать закон?

Наттли широко улыбнулся:

— Именно! Мы отправляли письма, но колдовство не прекратилось. Теперь мы отправляем министерских работников.

Гермиона пожала плечами:

— Хорошо. Завтра выходной. Я смогу с утра посетить их.

— Спасибо, — Наттли сжал ее руку своей. — Я не сомневаюсь, что ты сделаешь все правильно.

* * *

Регулус смотрел на медальон, боясь прикоснуться к нему. Он словно его зачаровал, ввел в транс. Пропало всё: странный незнакомец, грязная комната, тусклый свет. Остался только он и этот медальон, который он видел, перед тем, как погрузиться в воду, исчезнуть, утонуть.

Его словно кто-то ударил. Он задыхался. Протянул руку к медальону, все еще не решаясь взять его. А потом, наконец, отваживаясь, сжимает холодное украшение в руке и проваливается в воспоминание.

Свод пещеры, вода, в которой плещутся мертвецы и сотни голосов в голове от зелья, которое он только что допил. Голоса кричали, требовали чего-то, они разрывали его изнутри, убивали, опять возрождая своим гулом. А пить хотелось невыносимо — Регулус был уверен, стоят смочить горло, как все это исчезнет.

И он ползет по каменному островку зловещей пещеры, ползет, раздирая ноги и руки в кровь, пока не добирается до берега и тянет руку к холодной темной воде. Он пьет воду из озера, словно животное, жадно и неистово. Поднимает голову, делает вдох, а потом снова пьет. А после звучит всплеск.

И он умер.

Регулус открывает глаза. В руке все еще медальон, он сжимает его так, что побелели костяшки. На коже он чувствует взгляд незнакомца, который все видел. «Он знает, — бешено стучит сердце. — Он все знает!» И одно только это до смерти пугает Регулуса. Кто мог вернуть его из мертвых? Кто бы осмелился кинуть вызов самой Смерти?

Волдеморт.

Одно имя, а Регулуса уже бьет озноб. Неужели ради только одной мести он оживил его? Или ради того, чтоб узнать, как Регулус осмелился ослушаться?..

— Что вам нужно? — голос дрожит.

— Не стоит нас бояться, — наконец мужчина вышел на свет. Регулус понял: это конец. Он знал его. — Мы не враги, чтобы ты не думал.

Но Регулус прекрасно понимал, что это не так.

Гермиона перепроверила адрес и только потом нажала на звонок. Она немного нервничала. Посещать трудновоспитуемых подростков, которые к тому же владеют магией… Что может быть интересней? Она с самого начала не ждала чего-то хорошего и лишь надеялась, что ей не придется использовать свою волшебную палочку.

Почему-то никто не открывал дверь. Она еще раз нажала на кнопку, а потом оглянулась. Дом был двухэтажным, небольшим, с маленькими окнами. Клумбы с усохшими цветами навевали тоску, пожелтевшая без полива трава рыжела на солнце. Дорожка, вымощенная камнем, вела прямо к асфальту, испещренному трещинами. Ей не нравился этот городок. Пыльный, старый, полупустой — в таком любой, умирая со скуки, мог колдовать, нарушая закон. Это, конечно, не было оправданием.

Но тут дверь скрипнула, и перед Гермионой появилась маленькая бабушка, которую не пощадили годы — лицо у нее было словно сморщенное яблоко, сама она сгорбилась над землей, опираясь на тонкую деревянную трость. Гермиона вздохнула и улыбнулась, пытаясь выглядеть как можно дружелюбней.

— Здравствуйте… Вы, я так полагаю, бабушка Чарли Дарема?

— Я... — женщина рассеянно нахмурилась, — да, я его бабушка. А Вы кто? И зачем вам Чарли?

Гермиона нырнула рукой в сумку и достала оттуда письмо из Министерства. Наттли просил вручить его именно взрослым, ответственным за несовершеннолетних колдунов.

— Вот. Для вас, наверно, не секрет, что ваш внук владеет… некими способностями, — Гермиона нервно теребила рукав пиджака. Она ожидала увидеть родителей, которые точно должны были все знать. Бабушка — это уже другое дело. — Но ему запрещено злоупотреблять ими, понимаете? Это грозит… последствиями. Я хотела бы поговорить с ним на эту тему.

— Но, — бабушка схватилась сморщенной рукой за дверь, — Чарли болеет, и я не хотела бы, чтоб он волновался.

— Не волнуйтесь, — Гермиона всучила ей письмо и вошла в дом, — беседа будет короткой. Простите, а как Вас зовут?

— Оливия Дарем.

Гермиона повернулась к ней и тихо сказала:

— Миссис Дарем, я правда не хочу навредить здоровью вашего внука, но мне обязательно нужно поговорить с ним, иначе его могут исключить из школы. Скажите, пожалуйста, где его комната?

— Я вас провожу, — сказала Дарем, и Гермиона видела, что весть об исключении встревожила ее. Они пошли на второй этаж. Дом внутри полностью отражал город, в котором он находился. Стены с отслоившимися обоями, картины, готовые сорваться и упасть от легкого дуновения ветерка, и потертая старая мебель.

Комната Чарли находилась в конце короткого, темного коридора. Дарем постучала в дверь и предупредила внука о приходе гостьи. Гермиона благодарно улыбнулась и вошла в спальню. Чарли был младшим из списка, и она надеялась, что с ним у нее возникнет меньше всего проблем. Ему было всего четырнадцать — возраст, конечно, трудный, но не хуже пятнадцати или шестнадцати.

Спальная комната больше напоминала большую кладовую. Потому что для комнаты она всё равно была маловата, а низкий потолок и темные стены делали ее еще темнее. Единственным источником света служило окно, да и то закрыли синими занавесками. Гермиона щелкнула выключателем, и комнату залил свет, струившийся из небольшой люстры на потолке.

— Привет, Чарли, — обратилась она к груде одеял на кровати. Подросток спрятался и не показывался, но Гермиона не собиралась давить. — Ты, наверно, задашься вопросом, кто я и зачем пришла…

— Вы из школы, — прозвучал приглушенный голос. — Пришли сказать, что меня исключили?

Гермиона опешила. Ее приход явно был вполне ожидаемым, и это слегка озадачило ее. Она хотела, чтоб визит шокировал и испугал Чарли, но, оказалось, он был готов к этому. «И голос его спокойный, — подумала Гермиона нервно, — очень странно».

— Нет, — она села на краешек единственного шаткого стула, — я не из Хогвартса. Я из Министерства, Чарли.

Одеяла зашевелились, и на свет вылезла верхняя часть тела. Ушастый и нескладный Чарли напомнил Гермионе Невилла в четырнадцать. Чарли жмурился и прикрывал глаза, которые не привыкли к свету. «Хорошо, — Гермиона едва сдержала облегченный выдох, — то, что я из Министерства, его немного устрашило».

— Из Министерства? — переспросил Чарли. — Но… Почему?

— Ты использовал магию, несмотря на предупреждение.

— Разве этим не занимается школа?

— Нет, — твердо сказала Гермиона. — На тебе лежит ответственность, Чарли. Ты должен отвечать за свои поступки.

Ей было сложно отчитывать его, потому что совсем недавно она сама была подростком. Странное чувство охватило ее: неловкость вкупе с неуверенностью и неожиданное самодовольство.

— Я бы хотела, чтоб ты понял — магия в руках не обученного волшебника опасна.

— Мне четырнадцать, — заметил Чарли. — Я уже четыре года учился в Хогвартсе.

— Этого мало, — Гермиона достала из сумки еще одно письмо, адресованные уже самому Чарли. Она писала его самостоятельно. — Тут указаны все последствия. Самое малое из этого — исключение из Хогвартса, которое тебя неминуемо ждет, если ты не прекратишь колдовать.

Чарли побледнел.

— Меня исключают?

— Нет, — Гермиона покачала головой. — Но еще одно предупреждение, и ты можешь попрощаться со школой и подыскивать себе маггловское учреждение.

Гермиона поднялась. Она поняла, что на этих словах можно заканчивать, но просто уйти было бы неловко. Она стояла и молчала, не зная, как правильно попрощаться, и вдруг поняла, что еще секунда — и Чарли поймет, что она не уверенна в себе точно так же, как и он.

— Думаю, ты не хочешь этого, ведь так? Надеюсь, мне больше не придется посещать тебя или сидеть на слушании в Министерстве, — Гермиона пошла к двери. — Не расстраивай свою бабушку. Выздоравливай.

И она вышла в коридор. Сердце стучало с немыслимой скоростью. «Надеюсь, — подумала она, спускаясь вниз, — что с двумя следующими все будет проще». И только на улице Гермиона вдруг поняла, что Чарли совсем не выглядел больным — наоборот, он пылал здоровьем и силой. Кто тогда ей наврал? Миссис Дарем или Чарли, который лгал и ей, и своей бабушке?

Она решила, что это не так уж и важно. Перед ней маячили еще два визита, и она начинала волноваться. Спрятавшись за переполненными мусорными баками, закрывавшими ее от лишних взглядов, она трансгрессировала к следующему дому, который находился на другом конце страны.

Это была небольшая деревня. Дома, огороженные деревянными заборчиками, напомнили ей летние каникулы, которые она проводила у бабушки еще до того, как узнала о том, что она волшебница. Гермиона пошла по пыльной дороге, пытаясь высмотреть нужный ей дом. Вдалеке на зеленых холмах виднелись фермы.

Небо затянуло тучами, и совсем скоро должен был пойти дождь. Гермиона надеялась покинуть это место, до того, как всё захватит завеса льющейся из неба воды.

Наконец она нашла дом с нужным ей адресом. Во дворе резвилась большая лохматая собака и игравший с ней ребенок. Гермиона подошла к калитке и кашлянула, привлекая внимание девочки.

— Здравствуй.

Девочка насторожено, но, тем не менее, заинтересовано посмотрела на нее, спрятав руки за спиной. На волосах у нее кое-как держался голубой бант.

— Есть кто-то дома? Родители или старшая сестра?

— Да, — ответила девчонка. — Позвать маму?

— Если тебе не тяжело, — облегченно улыбнулась Гермиона.

Девочка побежала в дом, а через минуту вышла вместе с высокой женщиной, в зеленом платье. Гермиона посмотрела на окна дома — ей показалось, что в одном из них промелькнула тень. Женщина нервно посмотрела на Гермиону и, скрестив руки, подошла к ней.

— Добрый день, — сказала она. — Что вам угодно? Лиз, уведи Оскара.

Девочка, которую, оказывается, звали Лиз, в последний раз посмотрела на Гермиону и убежала к собаке. Пес послушно побрел за ней, и они вскоре исчезли, испугав пару кур, за домом. У Гермионы неожиданно закружилась голова, стало жарко, всё вокруг словно задернулось дымкой. Она захотела расслабить галстук, но вместо этого схватилась руками за забор.

— Что с Вами? Простите, Вам плохо?

Крепкие руки схватили ее за плечи. Гермиона пошатнулась. В глазах потемнело. Женщина что-то говорила ей, но она этого не слышала из-за шума в ушах.

Прошла пара мучительно-долгих минут. Гермиона удивленно заметила, что она сидит в прохладной уютной гостиной, на мягком диванчике. Под спину ей положили подушку, а женщина держала перед ее лицом стакан с водой и льдом.

— Вот, — ей вручили этот стакан. — Сегодня душновато, не так ли?

Женщина вела себя так, словно это она была виновата во всем. Гермиона осушила стакан, чувствуя, как ее состояние стремительно улучшается. Она осмотрела гостиную. Ничего похожего на предыдущий дом. Чистая, с новой мебелью. Очень просторная и светлая.

— Извините, за то, что я заставила вас волноваться, — Гермиона поднялась. — Вы ведь мама Энн Остин?

— Да, а зачем вам это? Вы знакомая Энн?

Гермиона поежилась. Она предполагала, что из-за ее юного возраста родители отнесутся к ней не очень серьезно. Она вытащила письмо, точно такое же, как и отдала бабушке Чарли, и отдала его. Миссис Остин осторожно взяла конверт, но не стала его распечатывать.

— Я из Министерства. Это связано не с вашим министерством, а с…

— Понятно, — хмуро ответила миссис Остин. — Что вам нужно?

Гермиона не ожидала такого холодного приема, но она прекрасно понимала, что сейчас чувствует эта женщина. Ее, наверно, пугают возможности дочери…

— Энн использует магию, — объяснила Гермиона. — Всё написано в этом письме, но я должна поговорить с ней лично. Она дома?

Остин задумалась, и Гермиона уже ждала отрицательного ответа.

— Да. Она дома. Что… что ей грозит?

— Ничего, если она прекратит нарушать закон. Можно мне ее увидеть?

— Да. Только недолго, Энн болеет,— миссис Остин указала рукой в сторону коридора. — Ее комната первая, слева.

Гермиона собралась было идти, но остановилась и спросила:

— Вы сказали, она болеет… Что с ней?

— Простое недомогание, — коротко ответила миссис Остин. — У нее довольно слабый иммунитет.

Гермиона кивнула и пошла к Энн. Спиной она чувствовала недоброжелательный взгляд Остин. Причина такого недружелюбия была не понятна Гермионе. «Я ведь объяснила, что пришла с добрыми намерениями», — подумала Гермиона, подходя к нужной двери. Она лишь надеялась, что Энн поведет себя гораздо лучше, всё же она тоже была волшебницей.

В комнате у Энн в глаза бросались десятки плакатов, которыми были обклеены почти все стены. И только одну закрывал большой стеллаж, наполненный сотнями книг. Пухлые томики, тонкие яркие книжки, стопки журналов — Энн, по-видимому, была всеядна в чтении.

Сама она сидела за столом и то ли рисовала, то ли писала. Гермиона специально хлопнула дверьми, потому что стук Энн удачно проигнорировала.

— Вы кто? — спросила она, и Гермиона поняла, что девочка полностью пошла в мать. Это сулило трудности. Волосы у нее были огненно-рыжими, а лицо слишком худым и скуластым.

— Я из Министерства, — сурово сказала Гермиона. Она заранее достала второй конверт и поставила его на стол. — Ты нарушаешь закон.

Энн неожиданно фыркнула. Она поднялась, и смело посмотрела на Гермиону.

— Какой закон? Тот, что запрещает волшебникам колдовать? Не проще ли тогда запретить людям дышать?

— Не утрируй, — Гермиону удивила серьезность, звучавшая в каждом слове. Она правда верила в то, что говорила, а это пугало. — Ты сможешь колдовать через какой-то год, просто дождись совершеннолетия.

Энн засмеялась. Ее карие глаза зло блестели из-под взлохмаченной челки. Гермиона поняла, что беседа с Чарли — это детские игры. Вот с кем ей и правда придется «бороться». Она подошла к книжным полкам и начала читать названия книг. Среди маггловских названий прятались и волшебные, вроде сказок Барда Бидла и учебников по зельеварению. Энн явно не старалась скрывать свое происхождение.

«Любой, кто зайдет в эту комнату, начнет что-то подозревать», — подумала Гермиона. Это было плохим предзнаменованием. Энн рисковала и, видимо, прекрасно это понимала, судя по тому, как уверенно она себя держала. Неужели ничего не боится?

— Ты ведь любишь магию, не так ли? — спросила Гермиона.

— Больше всего, — уверенно ответила Энн. — Я всегда знала, что… что рождена не для обычного мира.

Гермиона едва сдержала нервный смешок.

— Тебе придется жить в обычном мире, если ты не прекратишь колдовать. До начала учебы осталось всего пара недель. Не так уж и много, как может казаться.

Энн плюхнулась на свою кровать. Гермиона заметила, что коленки у нее заклеены пластырем.

— Меня не исключат, — заявила Энн.

— С чего ты взяла? — спросила Гермиона.

Энн просто снова рассмеялась.

— Сколько вам лет? Вы не на много старше меня, а учите.

— Достаточно, чтобы знать, какие последствия ждут тех, кто нарушает закон, — этот бесполезный спор начинал утомлять Гермиону. В уме она уже пару раз прокляла Наттли, который умудрился заставить ее заниматься воспитанием подростков. «Она ведь права, — подумала Гермиона, — трудно слушать человека, который почти ровесник». Тут не хватало Макгонагалл, которая точно могла бы справиться с такой щекотливой ситуацией.

Энн устало положила подбородок на коленку и скучающе посмотрела на Гермиону. Она чувствовала себя уверенней, чем Чарли, и явно не испугалась, узнав, что к ней пришел представитель Министерства. Такая смелость обескураживала.

— Если ты еще раз используешь магию, тебе назначат слушанье, — заметила Гермиона как можно спокойней. — Неужели тебе хочется попрощаться с магией всего за год до семнадцатилетия?

Энн покачала головой. Она подняла со стола конверт и распечатала его, но читать не стала.

— Ладно, — наконец сказала она. — Я не буду колдовать, да и смысла уже нет. Можно я останусь одна? Мне что-то плохо…

Гермиона не заметила и намека на усталость или какую-то болезнь, но кивнула. Она и сама уже хотела покинуть эту комнату, хотя такое быстрое согласие казалось подозрительным.

Попрощавшись с миссис Остин, Гермиона вышла на улицу. Жара сменилась прохладой. Гермиона пошла к поляне, заросшей высокой травой и сокрытой деревьями, чтобы там спокойно трансгрессировать. Энн все не вылетала у нее из головы — дерзкая, наглая, она словно знала, что ей ничего не будет. Почему? Такой бы уверенности некоторым взрослым…

Гермиону ждал последний адрес. Она оставила его на конец, потому что Генри Джонес — третий подросток — жил в Лондоне, совсем недалеко от квартиры, которую она снимала. «Можно будет прогуляться, перед тем как идти домой», — подумала Гермиона устало. Она уже предвкушала горячую ванную и кофе.

Нужная квартира находилась на втором этаже. Гермиона уже собралась постучать, как дверь неожиданно открылась. Мужчина, который собирался выйти испуганно подскочил — то же самое сделала Гермиона.

— О Господи! Простите… Я вас испугал?

— Ничего, — засмеялась Гермиона, — я тоже вас испугала…

— Леди, — мужчина ухмыльнулся, — надо постараться, чтобы испугать меня. Вы что-то хотели?

Гермиона улыбнулась. Этот прием отличался от двух предыдущих, и она надеялась, что хоть тут все пройдет спокойно.

— Да, — она вытащила третье письмо, — я хотела бы встретиться с вашим сыном, Генри Джонесом…

Искренний смех был ей ответом.

— Разве я так старо выгляжу, что можно подумать, у меня есть сын пятнадцати лет?

Гермиона покраснела.

— Вообще-то нет, но…

— Я его старший брат, — отсмеявшись, сказал мужчина. — Джеймс. Приятно познакомиться.

— Я Гермиона, — она осторожно пожала протянутую руку, ощущая тепло чужой ладони. — Я бы хотела поговорить с Генри на счет… — Гермиона запнулась. Он не знала, было ли известно Джеймсу о магических способностях брата.

— Хм, — Джеймс отошел от двери. — Я собирался уходить, но раз вам это так нужно. Вы наверно из его школы, да? Ну, той, где он… — Джеймс заговорил шепотом, — занимается всяким таким?

Гермиона облегченно улыбнулась и вошла в квартиру. Она остановилась в коридоре, стараясь не пялиться на фотографии, которых тут было бесчисленное количество. Джеймс пошел вперед, зовя ее за собой. Квартира была небольшой, но очень уютной.

— А мне узнать, почему вы пришли, можно? Или это секретно? — в шутку спросил Джеймс, но Гермиона видела в его глазах неподдельный интерес. — Я пока что, как бы это сказать, занимаюсь его воспитанием, поэтому должен знать…

— Конечно! — она отдала письмо. — Здесь обо всем рассказывается. Будет даже лучше, если вы обсудите все с Генри. Он может и не послушать меня, совершенно постороннего человека.

— Отлично, — Джеймс отсалютовал конвертом, а потом указал на ближайшую дверь: — Он тут. Правда более, так что вы не очень давите на него…

Гермиона уже почти не удивилась, услышав о болезни. Не стало для нее новинкой и то, что Генри выглядел совершенно здоровым. Он сидел за компьютером и что-то быстро печатал. Гермиона осторожно прикоснулась к его плечу. Он вздрогнул и резко повернулся.

— Вы кто?!

— Эй, — Джеймс сердито нахмурился, — веди себя нормально. — Он обратился к Гермионе: — Я, наверно, оставлю вас наедине. Всякие беседы об этой школе… Ну, не касаются меня.

Гермиона благодарно кивнула. Она дождалась, когда он уйдет, чувствуя волнение Генри. Она отдала ему последнее письмо и спросила:

— Ты, скорее всего, знаешь причину моего визита.

— Нет, — непонимающе покачал головой Генри. На лице ни намека на наглость Энн или осведомленность Чарли. Его реакция была той, которую и ожидала Гермиона.

Гермиона села в кресло и сказала:

— Но тебе известен закон о запрете колдовства для несовершеннолетних?

Генри покраснел, но ничего не ответил. Гермиона не стала делать пауз и продолжила:

— Министерство уже посылало тебе письмо, но ты никак не отреагировал. Почему? Что толкает тебя на это?

— Меня исключают? — перебил он ее речь. — Я не хотел этого, правда! Совсем не хотел! Просто…

— Тебя не будет исключать! — быстро успокоила его Гермиона. Она сама испугалась такой бурной реакции. — Но это последнее предупреждение, понятно?

Генри быстро закивал головой. Он покраснел еще хуже, покрылась пятнами даже его шея, а уши ярко заалели. Он был первым, кто по-настоящему испугался.

— Я всего этого не хотел, просто они говорили, что… — он затараторил так быстро и громко, что Гермиона почти ничего не поняла из его тирады. Внезапно дверь открылась, и в комнату залетел Джеймс. Он посмотрел на испуганного Генри, потом на Гермиону и, не раздумывая, схватил ее за запястье, таща к двери.

Все произошло слишком стремительно, чтобы Гермиона поняла, что происходит. Только что она спокойно сидела, как ее уже вытолкали за дверь. В коридоре она почти не задержалась: только успела увидеть, что кто-то смотрит на них из кухни, а потом вдруг оказалась вне квартиры. Джеймс взлохматил себе волосы и неловко улыбнулся:

— Прости… те. Я ведь говорил, Генри болеет. Надеюсь, вы успели сказать все, что хотели. До свиданья! — и он хлопнул дверьми, оставляя Гермиону в полном одиночестве.

А она только смотрела на дверь. Что только что произошло? Реакция Генри, конечно, была самой нормальной, но почему Джеймс, который сначала показался ей адекватным почти что выгнал ее из квартиры?

Гермиона вышла на оживленную улицу и вздохнула. Утро прошло слишком бурно и необычно, но она была рада тому, что выполнила задание Наттли. Остальной день она решила посвятить себе. Пытаясь выбросить из головы мысли о странных подростках, она направилась к себе домой.

Август Руквуд сидел за столом, в островке света одной-единственной догоравшей свечи. В комнате неприятно пахло, Регулус чувствовал тошноту и головокружение, он хотел уйти, но не мог и пошевелиться, словно зачарованный тихий плавным голосом Руквуда. О да, Регулус знал его. Именно Руквуд в свое время помог ему попасть в ряды Пожирателей Смерти. Влиятельный волшебник, он работал невыразимцем в Министерстве Магии, одновременно поддерживая взгляды Темного Лорда. Он был не приближенным, как некоторые Пожиратели, но Регулус знал, что он страстно желает взять вверх надо всеми магглорожденными подобно своему лорду.

Так что теперь поменялось? Регулус понимал, что узнай кто из Пожирателей о том, что он поднял на часть души их господина руку, они тотчас его не пожалели бы использовать на нем Круциатус, а после — наигравшись — просто убили бы. Но Руквуд оставил его в живых. Обеспечил едой и крышей над головой. Регулус желал другого — объяснений, которых ему никто не давал. Он планировал задать пару вопросов тем людям, чьи голоса слышал, очнувшись, но они больше не появлялись, словно по приказу.

— Ты, наверно, задаешься вопросом, почему здесь и почему еще живой…

— Удивительная проницательность, — перебил Регулус.

Руквуд лишь усмехнулся краешком губ. Даже в темноте было видно пятна, усыпавшие его лицо — когда-то давно он переболел чем-то, что оставило след на его коже. Волосы у него поседели, кое-где появлялись морщины. Он постарел и Регулус не мог пропустить этот факт; ему лишь оставалось догадываться, что вызвало такое изменение.

— Ты мог бы быть повежливей, — Руквуд положил руки на пергамент, в котором он только что писал. — Я, между прочим, помогаю тебе не в первый раз.

— Удивительно, как в иной раз люди по-разному смотрят на вещи, — Регулус покачал головой. — Первый раз ты помог… или нет… ты подтолкнул меня к решению. И я стал одним из Пожирателей.

Руквуд деланно рассмеялся. Смех напоминал треск льда.

— Я «подтолкнул»? Регулус, тебе было не больше шестнадцати. Ты обклеил комнату фотографиями и вырезками из газет. Ты мечтал об этом. Не надо искать виноватых.

— А сейчас, — Регулус пропустил мимо ушей слова Руквуда, — ты неизвестно как вытащил меня неизвестно откуда. Зачем? Явно не по доброте. Тебе он приказал?

На этот раз смех Руквуда был искренен. Он наполнил комнату. Регулус поморщился, чувствуя, что сказал какую-то глупость, но не в силах понять какую.

— Регулус… Ты видишь мое лицо? Неужели ты не понял?..

Регулус еще раз посмотрел на Руквуда. Знакомые черты изменились, словно какой-то скульптор взял нож и добавил пару граней своему творению. Кожа Руквуда потеряла былую упругость, лоб перечеркивала тонкая полоса шрама — такая рана должна была затягиваться не один день, даже с помощью магии. «Что же тут произошло»? — подумал Регулус, предчувствуя, что разгадка находится на поверхности — только протяни руку и получишь ее.

— Нет никакого Темного лорда, Регулус, — устало сказал Руквуд, не дожидаясь ответа. — Вот уже пару лет как его тело предалось земле, а душа — если она у него была — покинула пределы этого мира.

* * *

Гермиона закрыла глаза. Она любила горячую воду — тело вмиг расслабилось, голова освободилась от тяжелых мыслей. К сожалению, после того, как она получила повышение и стала правой рукой Наттли, у нее не всегда было время, которое она могла полностью посвятить себе.

Точнее было бы сказать «у нее никогда не было времени на себя».

Даже сейчас, в воскресный вечер Гермиона не могла забыть обо всем. «А ведь мне еще надо перебрать книги», — подумала она. В новой квартире вокруг, куда не глянь, находились коробки с вещами. Некоторые она забрала из дома, некоторые из Норы Уизли. Все остальное — книги. Книги преследовали ее всю жизнь, сколько она себя помнила: когда еще не умела складывать буквы в слова и читать, она слушала, как читает мама, а потом и сама тянулась к книгам, умоляя научить ее этой странной магии, доступной только взрослым. В школе она всегда пребывала в компании учебников, а дома обязательно держала при себе один-другой томик классический литературы или современной прозы.

Вода остыла. Гермиона вылезла из ванны и вздохнула. Стало холодно. Она поморщилась и накинула на плечи старый клетчатый халат. Прелесть в маггловских жилищах — электрика. Лампы, нормальная кухня, отсутствие дыма горящих свечей. Гермиона привыкла к удобствам. Она прошлепала голыми ногами по коридору и вошла в свою спальню.

Она полюбила новую квартиру с первого дня. Все это принадлежало только ей одной, она могла наслаждаться тишиной сколько угодно. Это была ее обитель, ее крепость. Ее дом.

Гермиона зевнула. Она выудила из шкафчика расческу и села на кровать, раздумывая, стоит ли ей взяться за книги или все-таки лучше отдохнуть перед новой рабочей неделей. На подушке лежал, скрутившись в рыжий комок шерсти, Живоглот. Он сладко спал, и Гермиона хотела последовать его примеру. Глаза слипались.

Она уже приготовилась переодеваться, как вдруг замерла, услышав трель звонка. Кто мог придти к ней в такое позднее время? Посмотрев на настенные часы, Гермиона нахмурилась, недоумевая: уже была половина десятого. Мало кто знал ее новый адрес. Она потуже завязала халат и поспешила к двери, захватив по дороге волшебную палочку и спрятав ее в кармане.

Того, кто ждал ее за дверью, она совсем не ожидала увидеть.

* * *

Регулус изумленно смотрел на Руквуда, ища в его лице хоть один намек на шутку. Но нет: от былого смеха не осталось и следа, а сам Руквуд как никогда серьезно смотрел на него, ожидая хоть какого-то ответа. Регулус кашлянул. Он хотел бы, чтобы в этой коморке было хоть одно маленькое окно — ему не было чем дышать.

— Это… — он задумался, подбирая слово, — правда? Ты думаешь, я поверю?

«Я один из немногих, кто точно знает, как он обеспечил себе бессмертие, — подумал Регулус. — Я не поверю ни единому слову этого Пожирателя!».

— Зачем мне лгать? — искренне удивился Руквуд. — Регулус! Ты умнее, чем хочешь показать. Смотри, — он перегнулся через стол и приблизил к нему свое лицо, — я стар! Время разрушает все, в том числе и людей. И ты мне не веришь?

— Август, — Регулус покачал головой, все еще не веря, — я не хуже тебя знаю, что есть множество заклинаний и зелий, изменяющих лик. И ты все еще утверждаешь, что пара морщин — это аргумент?

Руквуд похвально улыбнулся:

— Подозрительный, как и всегда. Это похвально, — он порылся у себя в столе, а потом бросил газету: — Думаю, это тебя точно убедит.

Регулус развернул ее и прочитал заголовок статьи на первой странице «БРАЗИЛИЯ — АНГЛИЯ». «Квиддич? — насмешливо подумал он. — Это должно меня убедить?». Он перевел взгляд на фотографию — команда высоких, широкоплечих парней, а посередине хрупкая девушка, сидящая на метле. Он не знал такой команды.

«Что же, намечается матч, который ждали долгие месяцы. В этом 2001 первом году мы надеемся, что команда «Холидкейские гарпии» наконец получит заветный кубок. Новый ловец Джинни Уизли подает большие надежды. Много слухов ходит про эту девушку (говорят, она в довольно близких отношениях с самим Гарри Поттером), но нас, конечно, интересует только ее спортивные навыки…»

Регулус не стал дочитывать. Он остановил палец на дате, написанной в конце статьи рядом с именем журналиста. «Рита Скитер. 24.08.01»

Как такое может быть?

— Очень просто, — сказал Руквуд. — Просто ты не хочешь верить мне.

Регулус понял, что вопрос он произнес вслух. Но не заметил того. Перед глазами все еще стояло число 2001.

Он пропустил 22 года.

* * *

Гермиона смотрела на Рона. Он сидел у нее в кресле, спокойно попивая чай и словно совершенно не осознавая, что мог помешать ей.

— Так зачем ты пришел? — не очень вежливо спросила она, подталкивая к нему тарелку с печеньем.

С Роном они находились в странных взаимоотношениях. Не так давно они разошлись… Точнее, у них даже не вышло нормально сойтись. Гермиона все время готовилась к предстоящему году учебы (она решила все-таки окончить седьмой курс вместе с Джинни Уизли), а Рон готовился поступать в мракоборческий центр. Она целый год (даже Рождество!) провела в Хогвартсе, а он жил в Норе, помогая родителям восстановить дом. Долговременная разлука сыграла свою роль — они сохранили дружбу, но так и не сумели построить хоть какие-то отношения. Единственное, о чем жалела Гермиона, это неловкость, которая стеной стала между ними.

— Прости, — он пожал плечами, но раскаянья в голосе не было, — просто ты единственная. С кем бы я хотел это обсудить.

— Что «это»? — насторожилась Гермиона.

— Можно еще чая? — невозмутимо попросил он. Гермиона подала ему чайник и уставилась, терпеливо ожидая ответ. — Ну, так вот… — Рон смутился, — я хочу покинуть работу в Министерстве.

— Это все? Рон, ты… ради этого ты пришел ко мне среди ночи? — разозлилась Гермиона.

— Ну да. Понимаешь, я думал, что работа мракоборца… ну, она почетная, но поработав там полгода, я полностью потерял к ней интерес. С меня хватит этих приключений. Джордж предложил мне работать вместе с ним в магазине, но…

И Рон замолчал, запихнув себе в рот печенье. Гермиона внезапно все поняла. Она вздохнула и взяла его за руку.

— Ты боишься, что Гарри воспримет это, как… предательство?

Рон ничего не ответил, но покрасневшие щеки и так все объясняли. Гермиона засмеялась, хотя и понимала, что это грубо с ее стороны.

— Почему бы тебе не поговорить на счет этого с самим Гарри?

— Во-первых, он в Бразилии… А во-вторых, я просто хочу совет, Гермиона. Ты ведь умная, ты должна знать, что лучше.

— Я знаю далеко не все, Рон, — Гермиона, прикрывая рот ладонью, зевнула. — Ты должен все решить сам, хорошо? Давай договоримся, что, например, завтра ты придешь ко мне в Министерстве, хорошенько все обдумав. И если что сможешь сразу написать заявление об увольнение. Это очень серьезное решение. Я не хочу его принимать за тебя.

Рон встал из-за стола и подошел к ней. Он возвышался над Гермионой почти на две головы. Гермиона нервно сглотнула, не зная, чего ожидать от Рона, но он просто… обнял ее. По-дружески. Так, как никогда не обнимал в школе или на каникулах. И ей стало тепло, а усталость прошла.

Они все еще друзья. Ничто этому не сумеет помешать.

Гермиона провела его к двери, помахала на прощание рукой, а потом подошла к окну, чтобы проследить за его темной фигурой под фонарем.

В темных кустах неожиданно что-то сверкнуло. Она прищурилась, напрягая зрение, но ничего больше не заметила. Сердце ее застучало быстрее. Гермиона оглянулась, но Рон исчез. Может, это балуются маггловские дети?

Руки ее почему-то дрожали. Она быстро отошла от окна и легла в кровать. «У меня что-то в последнее время паранойя, — насмешливо, но нервно подумала она, засыпая. — Постоянно что-то видится».

И Гермиона уснула, не зная, что совсем недалеко собирается компания, которая бы точно не пришлась ей по душе.

Регулус медленно шагал по улице. Руквуд, который в первое время почти что бежал, теперь пытался подстроиться под го шаг. Он явно хотел угодить ему, но Регулус не понимал, почему. Он все еще вел себя грубо и не верил словам Августа, хотя все внутри него начинало гореть, стоило лишь вспомнить статью. «Двадцать два года, — подумал Регулус, и сердце его отчаянно забилось в груди. — Неужели это все на самом деле?».

Руквуд рассказал ему, что произошло за все это время. Темный лорд пал, потом, после долгого перерыва, возродился. Еще более злобный, хитрый и расчетливый, он вел своих верных Пожирателей твердой рукой, словно полководец — свою армию.

— Никто не знал, как именно он вернулся, — рассказывал Руквуд. Они шли мимо освещенных лампами магазинов. — Но это было поистине… великолепно. Многие не верили, что он сумеет, но…

— Я знаю, что ему помогло, — прервал Регулус. — Это…

— Крестраж, — выдохнул Руквуд. — Я знаю. В Азкабане, чтобы ты понимал, довольно много времени для раздумий. Я… — он побледнел, — пытался бороться с ними. С дементорами. Но единственное место, которое я мог найти в темнице, это мой собственный разум. Я лежал с закрытыми глазами, чувствуя, как холодные щупальца страха и отчаяния оплетают меня, и силился отвлечься. Вскоре стало понятно, от чего я забывал обо всем — от воспоминаний о Темном лорде, из-за которого все комнаты в Азкабане наполнились полностью. И я думал о смерти… а от смерти, знаешь ли, не убежать. И тогда сразу появлялся вопрос — как он смог?..

Регулус посмотрел на небо. Лондон горел сотнями огней, и он не мог увидеть звезд. А шум людей давил на него, подобно надвигающимся стенам. Он повел плечами, пытаясь привыкнуть к новой одежде. Маггловская рубашка жгла спину, живот и руки. А он дышал, словно никогда не исчезал из этого мира.

— А как ты смог? Ты ведь тоже возродил меня, а я не творил крестражи, — Регулус вздохнул. Это была бы слишком большая цена за вечную жизнь, в которой тебя будут преследовать души тех, кого ты ради нее убил.

— Это еще одна старая магия, — Руквуд улыбнулся. — Год назад я вышел из Азкабана. Меня оправдали. «Работал не по собственной воле, но по воле Того-Кого-Нельзя-Называть, который заклял его Империусом». Это цитата, слова принадлежали судье. Я оказался на воле раньше других, готовый начать все с чистого ноля, но не знающий, что с этим делать. Темный лорд нарисовал нам прекрасную жизнь после победы, не веря, что он может потерпеть поражение. Я вернулся домой и начал читать. Тогда и узнал про крестражи — как же много денег я потратил, в поисках старых фолиантов.

Регулус закатил глаза.

— Меня интересует только то, как ты, Мерлин тебя заколдуй, оживил меня! Как нашел и вообще догадался, где я! — взорвался он, пылая жаром ненависти и не зная, стоит ли благодарить Руквуда, который никогда и ничего не делал просто так.

— Терпение, мой друг, терпение, — спокойно ответил Август. — Ты все тот же вспыльчивый мальчонка, только-только освободившийся от звания подростка. Годы учат терпению… — Руквуд тихо рассмеялся. — Слушай и все узнаешь. Нам еще долго идти.

— Мы могли бы трансгрессировать, — заметил Регулус. Он честно пытался держать себя в руках.

Руквуд покачал головой, указывая рукой на полосу дороги.

— Но я хотел бы, чтобы ты увидел, как прекрасен мир. Он изменился, а ты все такой же. Это еще одно доказательство.

Регулус молча смотрел на проезжающие машины. Он жил в Лондоне и был одним из немногих чистокровных волшебников, которые могли точно сказать, что это такое. И он помнил, какими они были. А эти… Словно кто-то преобразовал их одним мановением палочки, несильным заклинанием трансфигурации.

— Я понял, что намерения Темного лорда — чистой воды фальшь. Его заботила только вечная жизнь, в которой он бы был выше всех королей, — Руквуд печально улыбнулся. — Знаешь, как трудно найти зацепки, которые должны были помочь мне разгадать тайну его крестражей? Но я сделал это. Видимо, как и сделал это в свое время Поттер.

Регулус встрепенулся, услышав знакомую фамилию. Руквуд успел рассказать ему об герое современности — великом Мальчике, Который Выжил. «Хватило бы мне смелости, повторить его подвиг»? — подумал Регулус. У него хватило сил лишь на кражу одного-единственного медальона и смерть — потому что в конце его бы все равно убил Волдеморт.

Они шли мимо парка. Сумерки быстро сменились темнотой, но Регулус почти не заметил этого — улицы ярко освещались фонарями. В их свете лица прохожих было болезненно-желтыми. А еще на землю спустилась благословенная прохлада — близилась осень.

— Но как ты узнал обо мне? — спросил Регулус через секунду. — Никто, даже семья, не ведали, что я собираюсь сделать. Только…

— Домовик, — перебил его Руквуд.

Регулус остановился. Он тяжело и быстро задышал. Руки его задрожали — он представил, как берет и толкает Руквуда под ноги прохожим или — что еще лучше — под машины.

— Что ты сделал с Кричером?!

Воспоминания об эльфе молнией врезалось ему в память. Он знал его с самого детства… Домовик стал ему другом, когда Сириус уехал в школу, а приехал отравленный гриффиндорскими правилами о чести и смелости. Кричер был последним, кого Регулус видел, и он не жалел об этом.

— Ничего! Он умирал без моей помощи! — занервничал Руквуд. — Зачем мне убивать доживавшего последние дни домовика? Регулус, успокойся, — он посмотрел на людей, которые остановились и смотрели на них, — мы привлекаем внимание. Идем дальше.

Вдыхая через нос, выдыхая через рот, Регулус попытался успокоиться. Он пошел за Августом. Кричер умер… А как же остальные? Родители? «А Сириус? — испугался Регулус. — Что с ним случилось?».

— Я нашел Кричера на могиле твоих родителей. Мерлин знает, что он там забыл…

— А что ты там делал? — снова разозлился Регулус. Весть об умерших родителях, сказанная вскользь, ранила его в самое сердце. Руквуд сказал это так, словно смерть — что-то маленькое и не значительное. «Потому что для него, возможно, прошли годы, дурак, — понял Регулус вдруг. — Они, наверно, мертвы давно».

—Твои родители всегда по-доброму ко мне относились. Их могилы некому наведывать… Один сын пропал, второй умер в Министерстве…

«Ну вот, — сердце Регулуса пропустило удар, — никого, кроме меня, нет».

— Кричер лежал у надгробия. Он сжимал в руках медальон. Я спросил его, почему он покинул поместье. Эльф ответил, что не желает, чтоб его голову «выкинули, как другие». Я не понял, что это значит. Домовик явно потерял разум. Он что-то лепетал про тебя, про медальон. Я сначала было подумал, что он украл его (маловероятно, конечно), и спросил у него, где он его взял, — Руквуд вдруг задумался. — Такой же покоился на груди Амбридж, одной дамочки из Министерства. Ей нравились идеи Темного лорда.

— Он все тебе рассказал? — спросил Регулус.

— Да. Он не понимал, кто его хозяин и явно путался. Но смог показать мне пещеру.

— И ты догадался, что я в озере?

— Ты сам вышел ко мне, — хохотнул Руквуд. — Инферналы покинули воды и напали на меня. Но я узнал твое лицо. Ты почти не изменился. Я назвал твое имя, и ты… остановился.

— Что? — эта новость удивила Регулуса больше, чем то, что после смерти он превратился в живого мертвеца. Инферналы не могут понимать, что им говорят.

— Да-да, ты остановился, и на миг на твоем лице появилось понимание, а твой взгляд остановился на Кричере. Домовик упал наземь и больше не поднимался. Думаю, бедное сердце не выдержало. Боюсь, что и на моей голове появилась парочка седых волос. А потом внезапно медальон засветился, словно в пещере появилось маленькое солнце. Он поплыл к тебе… Ты схватил его и упал. Свет исчез. Я подбежал к тебе, взял твое лицо в руки и ощутил тепло.

Слушая, Регулус сжимал медальон, который до этого положил себе в карман. Как такое может быть? Он оживил его, подобно крестражу? Невозможно. Щеки и лоб у Регулуса горели, словно он приблизился к пламени. А в желудке образовалась пустота. Ноги ослабли, он будто собирался оторваться от земли и улететь. Ладони вспотели.

— Я думаю, это любовь, — тихо закончил Руквуд. — Дамблдор никогда не скрывал, что любовь спасла Поттера. Мог ли домовик любить тебя так сильно, что оживил, отдав часть своего тепла тебе? Не знаю. Но то, что я видел, никак не связано с возрождением Темного лорда. Свет медальона ослепил инферналов — они тыкались друг в друга, не зная, что им делать. Он разрушал темную магию.

Регулус вздохнул. Голова кружилась. Он каждой клеточкой своего тела чувствовал жизнь. Он дышал. Думал. Шел по земле, беседуя с Руквудом, который постарел за двадцать два года. Неужели благодаря Кричеру он смог получить второй шанс?

Руквуд вдруг остановился. Они стояли у какого-то дома, куст сирени успешно скрывал их от глаз жильцов. Отсюда Регулус видел оранжевые от зажженного света окна. Листва шумела рядом с ними, где-то лаяла собака, в куче мусора около баков рылся кот. «Я раньше не замечал таких подробностей», — подумал Регулус.

— Я рассказал тебе о том, как разгадывал тайны Темного лорда. Думаю, никто не в силах познать их до конца. Но это не все, чем я занимался все это время, — Руквуд вздохнул. — Я принес тебя к себе не просто так. У меня просьба… Но сначала нужно объяснить. Со временем я понял, что не все идеи Темного лорда хороши. Но одна из них мне нравится больше всего — я хочу соединить два мира. Маггловский и волшебный. Мы живем не в средневековье, где за любую странную вещь могли сжечь. Да и никогда мы не боялись огня.

— Причем тут я? — прищурился Регулус, понимая, что сейчас он узнает, ради чего они шли в такую даль.

— Я собрал единомышленников. Тех, кого убедить проще всего…

— Подростков! — ахнул Регулус. — Они-то и заметили, как я очнулся.

— Ты и сам знаешь, как легко обдурить их, потому что сам был таким. Но я был честен с ними с самого начала, — быстро объяснил Руквуд. — Это оказалось не сложно: они сами страстно желают открыть правду перед друзьями, родными и знакомыми. Всем станет лучше!

Регулус сорвал листок и смял его в руке.

— Хорошо. Пусть, все так и благородно, как ты описываешь… Но я не понимаю, какая роль отведена мне.

Руквуд сжал ему плечо и прошептал:

— Ты станешь факелом, с помощью которого они пройдут этот темный путь. Ты поможешь мне. Только тебе я могу открыться. Они будут доверять тебе, потому что ты молод, как и они. А то, что ты вернулся из мира мертвых… это ослепит их. Они будут без страха сопротивляться всем. Когда вернулся Темный лорд, многие перешли на его сторону, потому что читали, что он повелевал смертью.

— Ты безумен, — ответил Регулус. — Дементоры повлияли на тебя.

— Отнюдь, — сказал Руквуд. — Именно в Азкабане я понял, каким должен быть новый мир. И мы сотворим его, Регулус, — я и ты.

— И что же ты предлагаешь? — спустя пару длинных секунд спросил Регулус.

Руквуд загадочно улыбнулся.

— У меня есть план.

Гермиона допила свой чай и поставила кружку на стол. Утро, не смотря на то, что она уснула поздно, было довольно сносным. Утренняя прогулка взбодрила ее лучше, чем кофе и теперь она была полна сил для нового рабочего дня. Ей предстояло дать отчет о том, как она поговорила с подростками, — Гермиона прокручивала в голове малейшие детали тех разговоров, но все равно никак не могла понять, почему их близкие утверждали, что они болеют и почему они так свободно — даже дерзко, если вспомнить Энн — себя вели.

— Иди, тебя твой папочка ждет, — Уильямсон, который сидел в кабинете Наттли еще с восьми утра, устало плюхнулся на стул. Он потер лицо, и Гермионе даже на секунду стало жаль его. Она уже почти не обижалась на его подколки вроде: «Он твой папочка» или «Ну, конечно, ты ведь любимица». Наттли с самого начала по-доброму к ней относился и это, естественно, было причиной для многих слухов и сплетен. Но вот Уильямсон… Гермиона не знала почему, но Наттли всегда строго отчитывал курьера, часто оставлял его после работы и почти каждый день вызывал к себе «для разговора». Может, это и сыграло роль в том, что Уильямсон начал ее ненавидеть с первой минуты знакомства.

Гермиона кивнула, взяла папку, в которых подробно описала все, что узнала и пошла к кабинету Наттли. Сам он спокойно завтракал, и Гермиона сразу позавидовала ему: себе она такого на рабочем месте не позволяла. Иногда кофе или чай, но еда — никогда.

Она присела на краешек стула и осторожно положила папку на стол.

— Доброе утро.

— Привет, — Наттли кивнул ей и указал на пару бутербродов, — не позавтракаешь со мной?

Гермиона улыбнулась и покачала головой:

— Нет, спасибо. Вы просили рассказать вам о тех подростках. Я еще сделала письменный отчет, если вы вдруг захотите узнать что-то, а меня не будет.

Наттли хохотнул и благодарно кивнул. Он положил вилку на тарелку и взял папку в руки. На смуглом лице играли солнечные зайчики — сегодня за окном ответственные за погоду волшебники наколдовали прекрасный летний день.

— Как всегда выполняешь то, что нужно, хоть тебя и не просят, — он быстро пролистал папку, а потом поставил ее обратно. — Что, как все прошло? Остальные говорят, что подростки встретили их не очень дружелюбно.

— Ну, мне они тоже не очень-то и обрадовались, — сказала Гермиона осторожно. — Правда, я и не надеялась на радушный прием. Но… Понимаете, двое из них даже не испугались. Энн Остин и Чарли Дарем даже не удивились. Только Генри Джонес занервничал, а другие…

Наттли прищурился. Он сплел пальцы в замок и спросил:

— Они словно знали, что кто-то придет?

— Ну, это, возможно, объясняется тем, что раннее они получали письма, — предположила Гермиона, но Наттли, кажется, слабо в это верил. Он тяжело вздохнул и серьезно посмотрел на Гермиону.

— Знаешь, в пятницу я тебе рассказал не все…

— Что вы имеете в виду? — нахмурилась Гермиона. — Вы мне соврали?

— Нет, что ты! — Наттли сухо рассмеялся. — Зачем мне врать тебе? Просто кое-что недоговорил. Так… скрыл несколько маловажных фактов.

Он порылся в куче бумаги на столе, и Гермиона едва сдержалась, чтобы не посоветовать ему содержать в своем кабинете хоть какой-то порядок. Она с грустью вспомнила свой стол с аккуратными стопками пергамента, с перьями в специальном ящичке и аккуратно закупоренными чернилами. Но то, что он не рассказал ей все сразу, рассердило Гермиону. «Я шла выполнять поручение, даже не зная всех подробностей»?! — разгневанно подумала она. Как такое вообще можно допускать? Всякие недомолвки лишь вредят, а не помогают. Видимо, Наттли считал по-другому. Он, наконец, нашел то, что искал.

— Вот, — Наттли развернул пергамент, — здесь список используемых заклинаний.

Гермиона вспомнила, что ей и правда никто их не разглашал, хотя Министерство должно было о них знать. В конце концов, им было известно, что перед пятым курсом Гарри использовал патронус на глазах у маггла. То, что от нее скрывали это, настораживало.

— Здесь написано кто и когда использовал магию. И заклинания... — Наттли нахмурился. — Заклинания весьма необычны.

— В смысле? — спросила Гермиона, поддаваясь вперед. Она чувствовала непреодолимое желание взять список и прочитать его от корки до корки.

— Некоторые из них использовались давно.

— Это случается повсеместно. Старые заклинания вспоминают, а потом снова забывают... Я сейчас и не вспомню, какими заклинаниями пользовалась на первом курсе. Слишком просты были некоторые из них, — сказала Гермиона.

Наттли молча вручил ей список. Гермиона с некоторой снисходительностью взяла его: ей казалось глупостью, что ее начальник не знал таких очевидных фактов. "Что такого странного могут использовать несовершеннолетние чародеи"? — подумала она, а потом прочитала первый пункт.

Гермиона удивленно распахнула глаза и посмотрела на Наттли. Как такое может быть вообще?

— Но, — Гермиона еще раз посмотрела на список, а потом снова вернулась к Наттли, — что это?

— Я ведь говорил тебе, что мы не хотим исключать их из школы? Это не только из-за того, что придется выгнать половину магглорожденных старшекурсников. Начнется скандал, придет пресса. Они точно вынюхают все. Например, вот это… — он кивком головы указал на злополучный пергамент.

Гермиона положила список на стол и попыталась осознать то, что увидела только что. Она не первый год знала о магическом мире; иногда казалось, что вот — она познала все тайны, но внезапно появлялось что-то, что заставляло верить ее в собственную никчемность. Загадок мира ни один человек не в силах понять.

В списке, вместо обычных заклинания, были написан… результат. Результат того, что они хотели получить. «Они не используют заклинания! — подумала Гермиона изумленно. — Они просто колдуют!» Колдуют, наверно, просто загадывая то, что хотят получать в итоге.

В детстве, когда Гермиона еще не знала о Хогвартсе, она часто мечтала о магии. Так, чтоб только от одной мысли на столе мог появиться большой шоколадный торт, а на улице выпасть снег посреди летнего дня. В школе ее убедили, что без заклинания и долгих годов обучения это не возможно.

«Но вот же, — Гермиона прочитала верхнюю строку списка, — вот то, о чем я мечтать не смела.»

— Как они это делают? — наконец спросила она. — Это невозможно.

— Я знаю, — Наттли спрятал список в стол. — Я знаю.

Он отпустил ее на обед. Гермиона хотела пропустить его, посидев где-то в укромно месте, но внезапно заметила высокую фигуру Рона, мелькнувшего у приоткрытой двери. Она вздохнула, набираясь сил, потом пошла к нему. Предстоял еще один трудный разговор.

* * *

Регулус смотрел на дом. И с удивлением осознавал, что он ничего не ощущает — ни грусти, не радости. Словно кто-то взял большой ластик и стер его умение испытывать чувства. Он посмотрел на Руквуда и криво усмехнулся.

— Он не изменился. Интересно, а если я войду, мне на встречу выйдет Кричер? Я смогу услышать, как мама обсуждает своих родственников? Как отец смеется, а по коридорах витает дым от его трубки?

Руквуд покачал головой. При свете дня его больная кожа выглядела еще хуже, чем обычно.

— Никто не в силах вернуть прошлое… Но мы можем построить отличное будущее. Идем, Регулус, нас ждут великие дела.

Он положил руку на плечо Регулуса и повел его по улице. Их ждал еще один дом.

* * *

— Так что ты решил? — Гермиона ковырялась вилкой в салате, потеряв к еде всякий интерес. Беседа с Наттли выбила ее из колеи и она пыталась по кусочкам собрать новую и старую информацию, сотворить из нее одну большую картинку; но стоило ей хоть в чем-то разобраться, как появлялась новая дыра, и Гермиона, запинаясь об нее, терялась. И снова приходилось собирать все, чтобы опять запутаться и так по кругу... —Знал бы Уильямсон, что приходиться мне терпеть, — печально подумала она, — никогда бы не рвался на мое место—. А еще приходилось разбираться с Роном, который желал забросить ей на плечи груз собственных проблем.

— Я увольняюсь, — твердо сказал он, и Гермиона с удивлением поняла, что в голосе его нет неуверенности. Под глазами у Рона залегли мешки, лицо посерело — он, наверно, не спал всю ночь.

— Ты... — она подумала и перефразировала так и не прозвучавший вопрос: — Тебя сделает это счастливым?

Рон проказливо улыбнулся, словно в школьные годы.

— Ну, есть люди, которые без ума от работы; и есть я, и мне не по душе вся эта министерская мишура.

Гермиона едва выдавила улыбку — намек Рона был слишком прозрачен. Он точно имел в виду ее. «Но я не без ума от работы, — подумала она. — У меня есть много других дел...» Она попыталась вспомнить, когда последний раз проводила выходные не дома или в Министерстве, но не смогла. Может, Рон прав? Она сменила Хогвартс на Министерство, но оставила прежние привычки — страсть к учебе заменила безмерная любовь к работе.

— Ты словно не рада, — пробормотал Рон.

— Что ты, — на этот раз Гермиона улыбнулась вполне искренне, понимая, что Рон не хотел ее обидеть. Возможно, он даже хотел сделать комплимент — но, как всегда, не очень удачно. — Тем более, как я и говорила, не я должна выбирать то, чем ты будешь заниматься в жизни. А Джорджу нужна компания. Думаю, ему пора расстаться с одиночеством.

Они замолчали. Гермиона точно знала, о чем думает Рон — о Фреде, потому что он всегда появлялся, стоило вспомнить Джорджа. Его призрачный силуэт приносил с собой тишину, которая в первое время пугала. Но теперь она... успокаивала. Боль от воспоминаний немного утихала.

— А как твоя работа? — спросил он, желая разрядить обстановку.

— Весьма неплохо, — ответила Гермиона, вспоминая странное пророчество. Оно вообще не касалось ее отдела, но просьбу Кингсли трудно было игнорировать; сразу же после этого в голову приходили Энн и другие подростки, полувранье Наттли и другие мелкие проблемы вроде Уильямсона, не дающего ей спокойствия. «Если это весьма не плохо, — хмыкнула Гермиона мысленно, — то что тогда "плохо"»? Говорить о своей работе ей не хотелось.

В буфете Министерства всегда было много народу — у некоторых не было времени, чтобы поесть дома, а другие почти что жили на работе. Но Гермиона, в отличие от большинства, не любила эту серое шумное место. Тут не хотелось долго засиживаться, и никогда не появлялся аппетит. Она чаще всего оставалась голодной, но разговаривать с Роном под взглядами коллег, которые точно грели бы уши, пытаясь услышать их, не хотелось. Она отодвинула от себя тарелку и поднялась.

— Ты уже уходишь? — спросил Рон, посматривая на наручные часы. — У тебя еще полчаса!

— Я занята немного. — Сегодня Гермиона собиралась пойти к Кингсли, но Рон серьезно ее задержал. — Проводишь меня? Если ты, естественно, не занят...

— Ну конечно! Тем более я уже как пару часов назад уволился. Осталось только рассказать родителям... — он сконфужено улыбнулся.

Гермиона по-дружески похлопала его по плечу и сказала:

— Они примут любой твой выбор.

Рон благодарно улыбнулся в ответ.

Друзья весело болтали, обсуждая предстоящий матч Джинни, ради которого Гарри сорвался и уехал в Бразилию. Гермиона была вполне счастлива в ту минуту, но что-то надоедливо грызло ее изнутри — словно что-то должно было случиться прямо сейчас, или уже происходило, а она, ничего не ведая, просто шла по коридору. Рон беззаботно болтал, рассказывая о планах, а Гермиона лишь кивала в ответ — в желудке словно поселилось холодное склизкое существо, которое не давало ей покоя.

Она совсем не удивилась, когда увидела бегущего ей на встречу Наттли. Разве сердце екнуло, а в голове появилась мысль «Сейчас!» Мантию Наттли перекосила, лицо было обезображено беспокойством.

— Гермиона! — он схватил ее за руку. — Мы должны отправиться к Остин! Прямо сейчас!

Она даже не успела понять, как покинула стены Министерства и оказалась на знакомой сельской дороге. Легкий ветерок встрепал ей волосы. Наттли, не останавливаясь, потянул ее за рукав. Бежать на каблуках было тяжело; Гермиона вдруг с ужасом заметила черный столб дыма, который тянулся ввысь. Его клубы травили все вокруг. Слышались крики и мотор машины.

Рядом с ней бежал Рон, которого Наттли попросил присоединиться к ним. Он ничего не понимал — только то, что случилось нечто ужасное и времени для разговоров нет. Гермиона была благодарна ему — приятно ощущать плечо друга в любом случае.

— Что происходит? — закричала она. Рев пламени заглушал ее слова. Дом пылал, словно исполинский факел.

— Дом подожгли, — Наттли задыхался, на лбу его выступили капельки пота, — с помощью адского пламени!

Гермиона на секунду остановилась. Она без сожаления скинула туфли и побежала босиком, чувствуя, как мелкие камешки впиваются ей в кожу. «Адский огонь, — подумала она, и сердце ее замерло. — Неужели это все устроила Энн?» Невольно ее взгляд пал на голубое небо, запятнанное дымом, — она на автомате пыталась выискать черную метку. Словно несколько лет назад, когда этот знак мог появиться над любым жилищем…

— Грейнджер! — ее вдруг толкнули в плечо. Она с удивлением узнала Уильямсона. Что он тут делает? Наверно, Наттли захватил из своего отдела всех, кто попался под руку. Прибудут ли сюда мракоборцы? Может быть, они уже там, но зачем тогда сам Наттли оправился сюда, взяв ее с собой? — Беги быстрее!

Легкие у нее уже горели. Они совсем близко подошли к горящему дому. Гермиона почти не узнала его, хотя видела всего-то пару дней назад — он искорежился, потерял прежний уютный вид. Все трещало, охваченное языками огня. У Гермионы заныло под ложечкой. Она попыталась высмотреть хоть кого-то — миссис Остин, маленькую Лиз или Энн — но никого не видела.

Магглы, бегая вокруг, пытались справиться с пожаром. Кто-то кричал, требуя вызвать пожарников. «Все случилось слишком быстро, — Гермиона пыталась выровнять дыхание, — адский огонь неуправляем. Вряд ли кто-то выжил…». Ее словно ударили в живот. Она посмотрела на Наттли, ища у него помощи, но оказалось, тот был занят совсем другим — он разговаривал с Уильямсоном и посматривал в сторону поля, словно выискивая кого-то.

— Что происходит? Почему вы не позвали тех, кто может унять огонь?

Наттли повернулся к ней и, хоть вокруг них творилось безумие, тихо сказал:

— Потому что никто, кроме нашего отдела, не знает о том, что здесь творится.

— Это неправильно! — Гермиона взорвалась. — Я сейчас отправляю патронуса, чтобы сюда прибыли другие волшебники! Вы не имели права скрывать настолько важную информацию!

— Ты не понимаешь! — лицо Наттли исказилось от злости. — Стоит лишь Министру узнать о том, чему я позволил случиться, как он выгонит меня с работы! Думаешь, так легко было справляться со всей этой чепухой, которая происходила все лето? Дети колдуют уже не первую неделю и если бы не я, они давно бы раскрыли магглам всю правду о нас!

Гермиона ахнула и указала рукой на дом:

— Если бы с самого начала обо всем рассказали, этого не случилось бы! Вы и только виноваты в том, что, возможно, эта семья уже мертва, а их тела обуглились!

— Уильямсон! — гаркнул Наттли, решив игнорировать Гермиону. — Смотрите в оба: они должны тут появиться!

— Кто «они»? — спросил Рон. Он понимал еще меньше, чем Гермиона. — Что происходит?

Магглы, которые, услышав их перепалку, остановились. Они наблюдали за ссорой, но Гермиона почти не обращала на них внимания — все равно им потом, скорее всего, сотрут большую часть событий из памяти, заменив их ложными воспоминаниями. Ее волновало другое: Наттли врал ей не только на счет заклинаний. Он знал намного больше, чем показывал это.

И тут прозвучал женский вопль, наполненный страхом и болью. Он вытеснил все лишние мысли из головы Гермионы. Вокруг пылал пожар, а в доме, возможно, все еще находились живые люди! Гермиона посмотрела в сторону него и чуть не закричала сама: из окна наполовину вывалилось тело: черное и обугленное. «Как такое может быть?» — спросила себя Гермиона. К горлу ее подступила тошнота.

Но Наттли, кажется, совершенно не волновался по этому поводу: он и Уильямсон выглядывали кого-то, но, кажется, безуспешно. Гермиона перелезла через забор и побежала по усыпанной осколками траве к дому, вытаскивая на ходу палочку, и слыша тяжелое дыхание Рона за спиной.

— Эспекто Патронум! — серебреная выдра исчезла во вспышке. Гермиона послала сообщение в Министерство, надеясь, что помощь придет незамедлительно. А пока она собиралась помочь бедной женщине, которая уже даже не кричала, выбраться из пылающего дома.

Рон схватил ее за локоть.

— Ты собираешься пойти туда? — спросил он с ужасом. — Гермиона, вспомни Выручай-комнату! Там ничего не осталось!

— Она умирает! — Гермионы выдернула свою руку из цепких пальцев.

Рон с сомнением посмотрел на дом.

— Я пойду туда… Найду место, где огня меньше всего. — Он замахал руками, увидев, что Гермиона хочет поспорить. — Ты должна дождаться мракоборцев! Этот Наттли словно умом тронулся. Вряд ли он им расскажет правду.

Гермиона на секунду прижалась к Рону.

— Удачи, — прошептала она ему на ухо. Он только вымученно улыбнулся и скрылся в дыму, будто его и не было.

Внезапно в доме что-то взорвалось — Гермиону ощутила горячую волну воздуха. Она, вскрикнув, отвернулась. Почему никого до сих пор тут нет? Наттли и Уильямсон тоже исчезли.

Волосы на голове у Гермионы зашевелились. Она вспомнила Лиз и собаку. Где они? Что с ними? Неужели и правда Энн была способна сжечь свой дом?

* * *

Регулус смотрел на пламя. Оказалось, адский огонь — это не так уж и сложно для умелого волшебника. Для Руквуда это было игрой. Он поджег стопку газет на журнальном столике, потом бумажные полотенца на кухне. Охватил пламенем картины в коридоры. Странно, но огонь словно подчинялся ему — не разгорался дальше.

Женщина, которую они заблаговременно связали, с ужасом смотрела на них из своего угла. Регулус поморщился. Он сразу был против этого. Но Руквуд сказал, что с ней ничего не случится и он доверился ему, хотя искра сомнения все же не давала покоя — слишком странно и быстро все происходило.

«Это будет первый знак, — сказал Руквуд всего полчаса назад. — Те, кому нужно, поймут». Как стало ясно, Регулусу понимать этого было не обязательно. Но он и не навязывался, пытаясь собраться с мыслями. Никто бы не обрадовался ему — ожившему мертвецу. Единственный выход — быть рядом с Руквудом, который знал, как он возродился. Другие же подумают про темную, а значит, запретную магию.

«У меня нет выбора, — подумал Регулус, разглядывая свои руки. — Тогда, двадцать два года назад, был, но сейчас — нет».

Со стороны лестницы послышался глухой звук быстрых шагов. Регулус резко повернулся, но это была всего лишь Энн — единственная жившая волшебница в этом доме. С ней он познакомился совсем недавно. Она с каким-то благоговением посмотрела на Руквуда и подошла к ним, крепко сжимая в руке свою палочку.

— Это точно безопасно?

— Ты сомневаешься в моих силах? — спросил Руквуд сурово?

Энн замотала головой:

— Что вы! Нет, конечно, нет! — вскрикнула она, а потом с жалостью в голосе добавила: — Но мы можем хотя бы развязать мою маму? Она ничего плохого не сделает! Пусть она и Лиз уйдут отсюда.

Руквуд тяжело вздохнул.

— Мы выпустим их, только когда все будет готово. Стерев память. И Энн, — он покачал головой, — я еще раз повторяю, что это никак им не повредит. Я приводил тебе десятки примеров удачных чар памяти.

«Я бы мог привести в два раза больше неудачных», — подумал Регулус, но промолчал. Он посмотрел в окно и увидел вполне мирную дорогу, колыхающуюся на ветру траву и кусочек забора. Совсем скоро все это должно было измениться.

Руквуд вполне расслабленно сидел в кресле. Он совсем недавно отправил сову и ждал, пока придет ответ. Но почему-то Регулус был уверен, что они его не дождутся. Зато Энн словно каждую секунду кололи сотнями иголок. Она сжалась, как пружина, и старалась не смотреть в сторону мамы.

— Думаю, пора, — спустя десять минут сказал Руквуд. — Договор не подписан.

И снова Регулус не понял, что тот имеет в виду. Они вышли из дома и вдруг…

Из окно вырвалось пламя. Энн, упав на колени, закричала. Регулус чуть не задохнулся от жара, который почти опалил ему лицо. Руквуд разрешил огню делать то, что заложено природой, — уничтожать все вокруг.

Энн плакала. Она сбила колени в кровь, а лицо ее потеряло все краски. Она рванулась в дом — Регулус едва успел поймать ее за руку.

— Нет! — закричала она. — Там мама! Там Лиз!

Руквуд скривился.

— Мы должны идти, — твердо сказал он и первым пошел в сторону от дома.

Энн не шевельнулась. Регулус тоже.

Руквуд остановился и поманил их рукой, но Энн покачала головой. По ее щекам катились крупные слезы, Регулус ощущал, как дрожит ее тело.

— Отпусти ее! — крикнул Руквуд. — Она пойдет в дом и сгорит, как и ее родня!

Но Энн не стала дожидаться — он лягнула Регулуса ногой и побежала к двери — единственному участку, пока еще не охваченному огнем. Регулус побежал за ней. Краем сознания он понял, что Руквуд ушел — просто трансгрессировал. Это уже не волновало его — вдвоем с Энн они оказались в горящем коридоре.

Все осыпалось. Регулус с опаской посмотрел на потолок, пытаясь одновременно не попасть ногой в образовавшиеся дыры. Энн кричала, зовя маму и сестру. Мимо них, воя от боли, пробежала большая собака — она едва не сбила Регулуса с ног.

— Слышишь?! — закричала Энн. — Кто-то кричит наверху!

Он побежала в сторону лестнице, но путь ей преградил обуглившийся комод и балка, упавшая откуда-то сверху. Регулус отскочил в сторону — со второго этажа постоянно что-то сваливалось. И каждый миллиметр его кожи горел от жара.

— Хватит! — закричал он Энн. — Мы не сможем им помочь!

Он потащил ее к выходу, но Энн вдруг потеряла сознания у пала на него; Регулус, дыша через ткань собственной рубашки, кое-как схватил ее на руки и понес к выходу. В голове мутилось, горло и ноздри царапал дым. Глаза слезились. Он закашлялся и чуть не выпустил девочку из рук.

Трава казалась чудом Господним. Он упал на нее, чувствую спасительную прохладу и свежий воздух. Энн лежала, не подавая признаков жизни. Он попытался подползти к ней, но чья-то рука оттолкнула его в сторону — над ним навис высокий широкоплечий парень, который затенил его от солнца.

— Кто ты?!

Регулус попытался ответить, но снова закашлялся, просто указывая рукой на Энн.

— Где другие? — снова спросил незнакомец, опускаясь рядом с девочкой на колени.

— Я… — Регулус едва дышал. — Он… погибли, наверное…

Парень просто покачал головой. Он колдовал над Энн. «Волшебник, — с облегчением и испугом подумал Регулус. — Мне надо уходить».

— Она, наверно, надышалась дыма, — сказал он, поднимаясь. — Помоги ей, а я пойду позову других…

Но незнакомец уже не обращал на него внимания. Регулус побежал сломя голову. Сердце неистово билось в груди, он всего пару минут назад задыхался, а сейчас снова приходилось спускаться на бег. Транссгресировать он не решился — тот парень не знает, волшебник ли он. Это отличное алиби.

Регулус стер пот со лба, а потом…

Боль, невиданная боль начала разрывать его тело на сотни маленьких кусочков. Регулус никогда не испытывал Круциатуса, но догадывался, что это, наверное, что-то похожее. Боль была огромной, доселе неведомой ему. Тело горело.

… он упал на траву и протяжно застонал. Нос хрустнул, соприкоснувшись с землей, по лицо потекла кровь. Регулус зарывался пальцами землю, ломая ногти, сдирая кожу.

Кто-то перевернул его на спину. Свет солнца ударил по зрению, но Регулус почти не заметил этого — все его существо сосредоточилось на боли, которая, кажется, медленно утихала.

— Что с вами? — прозвучал над головой голос девушки. — Вам плохо? Вы были в доме?

Но Регулус только застонал в ответ. Он увидел, как девушка вытаскивает палочку, и с горечью подумал, что в этом поселке собралось слишком много волшебников.

* * *

— Я вам сейчас помогу! — Гермиона поднялась. Она отчетливо слышала хлопки трансгрессии. «Министерство, — подумала она облегченно, — мракоборцы!». Это все ужасно пугало ее. Она лишь надеялась, что с Роном и семьей Остин все в порядке. Но кто этот юноша? Гермиона последний раз посмотрела на него — лицо черное и в крови, одежда в прожженных дырах. — Я сейчас вернусь!

Она побежала к мракоборцам, чувствуя неожиданный прилив сил. Совсем скоро все это закончится!

— Это ваш патронус? — остановил ее холодный голос незнакомого Гермионе мракоборца. — Мы не занимаемся маггловскими пожарами!

— Идиот! — одернула его невысокая девушка. — Ты что, слепой? Даже школьник поймет, что этот огонь магический! Кто это сделал, мисс Грейнджер?

Гермиона поняла, что девушка ее узнала, и это обрадовало ее. Можно миновать пару лишних вопросов. Она быстро затараторила, объясняя, в чем дело и через пару минут волшебники приступили к своей работе.

— А где тот юноша? — вместе с мракоборцами прибыл один колдомедик. — Я должен посмотреть его.

— Конечно, — Гермиона быстро пошла в ту сторону, где оставила парня, но через пару секунд остановилась.

Поляна пустовала.

Гермиона смотрела на закат и пыталась не морщиться, пока колдомедик смазывал ее раны лечебной мазью. Дом уже потушили, и Гермиона слышала, как волшебники собирают магглов, чтобы подправить им память. Двор словно недавно был полем битвы — везде мусор, осколки, а в воздухе все еще ощущался горьковатый запах дыма. И везде пепел, разруха и слезы. Гермиона сидела ко всему этому спиной, не в силах смотреть на два тела на траве — одно маленькое, второе немного больше, но они одинаково потеряли всю человечность, обгорев в адском огне.

— Все, мисс Грейнджер, — колдомедик застегнул свой чемоданчик. — Конечно, лучше бы в больницу Мунго, но, раз вы не хотите... Зря вы полезли в огонь. Ей бы ничего уже не помогло.

Гермиона пожала плечами. Стоит ли объяснять, что она, услышав крик Лиз, потеряла весь разум? Обожженные руки будут болеть еще долго, но что это по сравнению со смертью маленькой, ни в чем не повинной девочки?

Вечерело. На синеватом небе виднелся полумесяц. Гермиона вздохнула и пошла к компании мракоборцев. Они справились со своей работой, но пока еще никуда не уходили. "Стерегут Наттли, — подумала Гермиона. — Они должны его допросить". Она чувствовала себя скверно, понимая, как ошибалась в начальнике. И как же тяжело узнавать правду... Они были хоть и не близки, но друзьями. Но кого он ждал? Почему не сказал другим о колдовавших несовершеннолетних волшебниках? Что Наттли скрывал?

К Гермионе подошел Рон. Он неловко опустил руки, не зная, что сказать. Но Гермиона не требовалась в его словах. Она хотела совсем другого — объяснений. Но их никто ей дать не мог, наоборот — все допрашивали ее, не давали покоя, заставляя десятки раз повторять одно и то же.

— Может, тебя провести домой? — спросил Рон.

Гермиона покачала головой.

— Я хочу побыть одна. Завтра предстоит трудный день…

— Ты ни в чем не виновата, — неловко сказал Рон. — И сделала все правильно. И раз тот при… парень ушел, значит, с ним тоже все нормально.

— Я знаю, просто устала. Иди домой, Рон. Ты уже тут ничем не поможешь.

Он кивнул и, снова неловко улыбнувшись, трансгрессировал. «Хорошенько же ты отпраздновал увольнение», — подумала Гермиона. Она поднялась и пошла к мракоборцам, чтобы сказать им об уходе. Для этого ей пришлось пройтись мимо тел. Гермиона затаила дыхание и закрыла глаза, чувствуя, как ее босые ноги щекочет трава. Она могла в любую секунду ступить на осколок, но смотреть на трупы тоже не могла: сразу вспомнила Лиз и собаку, с которой та играла. Горло ей словно сдавило.

— Мисс Грейнджер, мы отправили Остин в больницу.

Гермиона вздрогнула.

— Она жива?..

Мракоборец кивнул и сказал:

— В очень плохом состоянии, но целители в Мунго тоже не дураки.

— А ее можно посетить?

— Ну, — мракоборец нахмурился, — наверно. Но точно не сегодня. Мисс Грейнджер, идите домой. Вы устали, а мы тут сами справимся.

Гермиона согласилась. Она последний раз посмотрела на разрушенный дом, который залили лучи заходящего солнца. Небо над головой посерело, но ближе к закату оно было красным, а облака розоватыми. Но два человека, лежавших на земле, уже никогда не увидят этой красоты.

Гермиона трансгрессировала.

* * *

Регулус сидел в темной комнате и смотрел на маленькое окошко, расположившееся под самым потолком. Лунный свет проникал в него едва-едва, но этого было достаточно. Ожоги горели, одежда неприятно пахла дымом. Он весь пропитался этим горьким запахом. Кожа зудела от пота.

«Зачем я вернулся?» — спросил он сам себя. В этой комнате больше ничем нельзя было заниматься, кроме как самобичеванием. «Потому что тебе некуда возвращаться», — ответил Регулус на вопрос. Это не разгневало его. Не рассердило. Он даже не опечалился. Внутри него наступила такая тишина, словно море его эмоций внезапно исчезло, оставив сухую потрескавшуюся равнину.

Дверь со скрипом отворилась. Все в этом доме работала со скрипом и треском, словно он возмущался, что кто-то смеет тревожить его после стольких лет запустения. Вошел Руквуд с миской и бинтами.

— Я должен перевязать раны, — сказал он. — Ожоги от адского огня будут мучить тебя еще долго.

Регулус просто молча скинул рубашку, наполовину оголяя тело. Ему было не стыдно за свой поступок, но он видел, что Руквуд пытался вызвать у него чувство вины. «Может, это потому что я умер, — подумал Регулус. Руквуд тем временем помазал его раны зельем из миски и начал туго заматывать их бинтами. — Поэтому я ничего не чувствую». Покоя ему не давал приступ боли, из-за которого его чуть не поймали. Хотя голос девушки был искренним. Она беспокоилась…

— Зря ты побежал за ней, — сказал Руквуд, заматывая бинт выше локтя.

— Ты это мне говорил.

— Но ты вернулся, значит, осознал, что…

— Черта с два. Я все еще считаю, что ты поступил трусливо и не честно, по отношению к девочке.

— Девочке? — Руквуд расхохотался. — Ты всего на пару лет старше нее, опомнись. Она твоя ровесница, Регулус.

Регулус снова ничего не ответил, хотя сердце его екнуло. «Почему я так выражаюсь?». К сожалению, на этот вопрос он не мог ответить. Как и на многие другие.

— Пойми, — продолжил Руквуд. — Изменения требуют жертв.

— Ты, кажется, не одобрял Темного лорда, — Регулус криво улыбнулся. — А говоришь точно как он.

Руквуд покачал головой.

— Мне очень жаль, что Энн умерла, но…

— ТЕБЕ ЖАЛЬ? — закричал внезапно Регулус. Он вспомнил своего брата и семью; то, что сделал, ради них и других. Он умер, но забрал крестраж. И Руквуд говорит, что ему жаль? — Тебе не жаль ее семью? Энн осталась одна, совсем одна!

Регулус тяжело дышал. Он тоже один. Он понимал, что будет чувствовать Энн, очнувшись. Никто не должен этого испытывать.

— Она жива? — прошептал Руквуд. — И она в руках Министерства?

Молчание Регулуса было достаточно красноречивым.

— О, — взгляд Руквуда потяжелел, — тогда все наши планы отдвигаются в сторону. Теперь мы должны сделать то, без чего все другое — бессмысленно.

* * *

Гермиона лежала на кровати прямо в одежде. На одеяле появились первые пятна от обгоревшей одежды. Как же Гермионе хотелось уснуть! Но в этот раз сон покинул ее. Усталость тяжелым камнем лежала ей на груди, она не чувствовала ни ног, ни рук, но все равно не могла провалиться в спасительные объятья сна, чтобы забыться хотя бы на ночь.

— Или, — сказала Гермиона вслух, — я боюсь сновидений.

После войны они часто приходили к ней, душили ее, чтобы она просыпалась со слезами на глазах. Тогда лучше не спать… Но и в темных углах комнаты таялись какие-то кошмары.

Но Гермиона все же уснула. Она не знала, сколько прошло времени: минута или час, но дрема медленно захватила ее, веки потяжелели, а тело залило приятное тепло.

Этой ночь снов не было. Было только лицо, которое Гермиона никак не могла вспомнить утром. Она удивилась, обнаружив на своем теле одежду. Было слишком жарко. Воспоминание волнами накатывали на нее, возобновляя вчерашний день. Гермиона пошла в ванную, но не успела она нормально помыться, как кто-то позвонил в дверь. Она быстро — даже слишком — накинула на плечи халат — и, чуть не поскользнувшись, побежали к двери, ожидая увидеть кого угодно, но только не…

— Министр?

Кингсли улыбнулся.

— Мы не на работе. Можно не так официально. Я войду? — и, не дожидаясь ответа, он зашел в квартиру. Гермиона только молча закрыла дверь и пошла за ним — он, словно у себя дома, пошел в гостиную.

В халате, с мокрыми волосами и босая Гермиона чувствовала себя очень неловко рядом с Кингсли, который нарядился в маггловский костюм. Сердце ее забилось быстрее. Последний раз они виделись, когда он рассказал ей о странном пророчестве. Что теперь?

— Я решил тебе дать небольшой отпуск, — спокойно сказал Кингсли.

— А вы ко всем приходите лично и говорите это? — не удержалась Гермиона.

Кингсли засмеялся.

— Этот отпуск… странный немного.

Гермиона сразу же возненавидела слово «странный».

— Ты работаешь над тем, о чем мы говорили?

— А-а-а, — вспомнила Гермиона. — Крестражи. То есть, информация о них. Да, я перечитала пару книг и записала все… Подождите, я сейчас найду…

Она подошла к столу и выудила из стопки пергамента нужный ей листок.

— Вот. Больше ничего мне неизвестно, — она отдала пергамент, исписанный мелким почерком. Кингсли благодарно улыбнулся, но в глазах его затаилось беспокойство. Это не нравилось Гермионе: она чувствовала, что отпуск ее будет совсем не приятным.

— Люди, которые пытались понять это пророчество, думают, что оно касается событий, которые уже происходят. Поэтому, может быть, нет ни имени и никакого указателя.

Гермиона нахмурилась.

— Значит, мертвец уже… ожил?

— Именно, — кивнул Кингсли. — И человек, знающий этого мертвеца, вел переписку с Наттли, которого мы до сих пор не можем найти.

Голова у Гермионы закружилась. Наттли обманывал ее, но это было слишком.