Моя жизнь (гет)

Я не назвал его хорьком, не хочу начинать разговор с оскорбления. Все утро я вспоминал свою первую поездку в Хогвартс и нашу с Малфоем ссору. Могло ли все сложиться иначе? Думаю, нет. У меня никогда не было друзей, спасибо Дадли и длинному языку моей тети Петунии. Я был изгоем, сначала в доме тетки, потом в классе. Я отчаянно нуждался в понимании. При первом знакомстве, Малфой показался мне таким же гадким и самовлюбленным придурком, как и Дадли. Сейчас-то я вижу, что схожи они были только в одном — за ними стояла семья. Они были любимы и знали это. Отсюда и уверенный тон, и независимый вид. А младший Уизли? Я сразу ощутил некую общность с ним. Он чувствовал, что обманул ожидания родителей. Артуру и Молли нужна была дочь, а не еще один сын. Джинни — долгожданная и любимая мамина дочка. Близнецы — о, они всегда вместе и настроены исключительно друг на друга. У Перси — амбиции, он идет к цели прямо по головам, не обращая внимания на чувства окружающих. У старших братьев — своя, взрослая жизнь. А что касается Рона, то до него в его большой семье никому, в общем-то, нет дела. Мы встретились, уцепились друг за друга и оба ошиблись. Рон оказался в моей тени, как раньше был в тени своих братьев, а я не нашел в нем родственную душу.

Я привык к одиночеству, вокруг меня люди, я общаюсь, смеюсь, но я один, всегда один. У них жизнь, а у меня только иллюзия. И пускай, кажется, наоборот, на самом-то деле не я, а они живут по-настоящему. Сделаю подлость, осчастливлю, убью, помогу и начну сначала. Я меняюсь, а все остаются прежними. Мне с ними никак, и создание собственной семьи ничего не изменило. Какая часть меня была с женой и дочерью? Я убийца и я жертва. Я прятался, и лучше им было не знать от кого и от чего. При всем притом, призвать молнию на голову оскорбившего меня соседа не составило бы для меня большого труда. Я мог остановить его сердце или заставить проиграть все свои сбережения. Я не сделал этого, но я мог. Если бы дочь и жена узнали меня ближе, то боялись бы меня? Не знаю… и не узнаю. По большому счету мне все равно. Никогда впредь я не пойду на такие отношения, это тупик. Я оплакал свою жизнь, высмеял ее и принял одиночество. А сейчас, когда у меня появилась надежда, я боюсь разговора до дрожи в коленках. Я сомневаюсь, мне уже кажется, что не было негромкого мальчишеского голоса в ночи, что мне все приснилось. Моя толстая шкура, которую я так любовно выращивал, треснула и слезла с меня длинными лохмотьями.

Все утро я незаметно слежу за Малфоем. Смотрю, как он неспешно одевается, равнодушно рассматривает себя в зеркале, тщательно собирает рюкзак, и все это совершенно не обращая внимания на окружающих. Ничего лишнего, его движения отточены и экономны. Мы плотной стайкой идем на завтрак. Девчонки щебечут между собой, в основном им хватает собственного общества, но пару раз за наш довольно долгий путь из подземелья до Большой Столовой, они все-таки обратились к нему. Малфой ответил, вроде и без промедления и с приветливой улыбкой, но только то, о чем спросили и, ни слова сверх того. Он идет, вроде бы и со всеми, а на самом деле один. Как я. За завтраком сажусь рядом. Малфою все равно. Наблюдаю за тем, как он накладывает себе на тарелку кашу, сооружает пару сложных бутербродов и ничего сладкого, что предпочитают дети. И кофе. Боже мой, черный кофе. Его же, по определению, не бывает в Хогвартсе, а в чашке дымится именно этот ароматный напиток. Видимо, не так уж он и погружен в себя, раз замечает мой заинтересованный взгляд. Должно быть, на моем лице написано не только удивление, а и вожделение, потому что Малфой поворачивает голову в мою сторону и спрашивает:

— Ты хочешь кофе?

— Да, — отвечаю я, не в силах отказаться от такого предложения.

Он щелкает пальцами, я вижу возникшую рядом с ним сутулую фигурку эльфа.

— Еще кофе, ему. — Драко кивком головы указывает на меня.

Через полминуты и передо мной появляется чашка кофе.

— Спасибо. — Я маленькими глотками пью горький обжигающий напиток и не скрываю своего удовольствия. О, все так просто, только эльфа позвать. А всегда это был чай или приторно-сладкое какао, или я мужественно запихивал в себя тыквенный сок. Мне никогда не приходило в голову попросить эльфов Хогвартса о чем-либо. Вот так, сколько ни живи…

Мы сидим на уроке защиты от темных искусств. Я за одной партой с Малфоем. Я не слышу голоса Квиррела, мне плевать на того кто скрывается у него под тюрбаном, мне плевать на Рона, отпускающего в мой адрес глупые замечания, мне плевать на… Квиррел своим вопросом о призраках приводит меня в чувство. Я что-то промямлил, и, как ни странно, заработал для Слизерина пять баллов. А я-то просто ляпнул, что для того чтобы изгнать призрака, нужно в него не верить. Нет же, это не может быть правильным. Если вы хоть раз увидели призрака, то не верить в него не сможете. Я поднял руку и высказал свое сомнение нашему «Двуликому Янусу». Квиррел был в полном восторге. Он даже заикаться перестал. И мы прослушали довольно интересную (для меня) лекцию о парадоксальности человеческого мышления. У меня мелькнула шальная мысль, что лекцию нам прочитал Волдеморт. Мои сомнения добавили еще пять баллов в копилку Слизерина. Гриффиндорцы недовольны. Гермиона с меня глаз не сводит. Рон сидит красный от злости. Картина маслом: «Страсти в песочнице».

Черт, я опять привлек к себе внимание!

Урок окончен. Не глядя, я начинаю закидывать свои вещи в рюкзак.

— У тебя мания величия вместе с болезненной скромностью? — спрашивает обернувшаяся ко мне Миллисента.

— Что? — недоумеваю я, и тут же меня осеняет. — Ты еще и мысли читаешь?

— Нет, — смеется Миллисента. Приятное добродушное лицо. Не понимаю, почему раньше она казалась мне уродливой? — Твое «я», оно такое большое, а ты его пытаешься спрятать за редким заборчиком. Не обижайся, я так тебя вижу.

Вот это номер! Что, и Снейп тоже, видит? В таком случае ничего удивительного, что он всегда так виртуозно обнаруживал мои чувствительные места и нажимал на болевые точки.

— Наша Милли всегда сообщит тебе, кем на самом деле ты являешься, — съехидничал Малфой.

Я не могу больше ждать и выбирать подходящее время, или решаюсь, или… Нет, никакого «или». Я смотрю на Драко в упор.

— Могу я поговорить с тобой? — спрашиваю я. У меня замирает сердце и возникает предощущение скорого и неизбежного прыжка с парашютом. Драко кривит губы. Да, уж, на кой ему мои детские проблемы. — Это важно, — прошу я. Драко вздыхает, на его лице появляется выражение обреченности.

— Рассказывай.

Мы остались одни в классе. Очень удобно, если я все-таки ошибся, заставлю его обо всем забыть и, авось пронесет, никто не проверит мою палочку.

— Ты сегодня ночью разговаривал во сне, тебе не одиннадцать, — быстро произношу я. Драко резко поднимает голову и окидывает меня взглядом. — Мне тоже. Это моя девятая жизнь… — я замолкаю и стою перед ним, чуть откинув голову, смотря ему в переносицу. В глаза нельзя — это угроза. Опускать взгляд тоже — я не подчинюсь.

— Мы должны идти на обед, — невпопад говорит он. Я забираю свой рюкзак и вешаю на плечо. Палочка у меня в кармане, доля секунды и она будет в руке. — Ты забыл… — Малфой протягивает мне мою чернильницу. Я ловлю его взгляд. — Поттер, ты знаешь, почему каждый раз возвращаешься?

Я убираю руку от кармана.

— Нет.

Мы выходим в коридор. Идти совсем недалеко: короткий переход, лестница, и вот он — Большой Зал. О Мерлин! Из-за поворота выскакивает Рон, и в меня летит проклятье «Ватных ног», я автоматически уклоняюсь. У Рона замедленная реакция, ему бы сбежать или послать еще одно проклятье, вместо этого он застыл и изумленно таращится на меня. Что ж, промедление дорого ему обойдется. Драко заломил его руки назад, я тоже не зевал и вот уже мы со слабо трепыхающимся Роном входим в Большой Зал. Мы тащим его к столу преподавателей. Мне жаль, что Снейпа нет за столом, но здесь декан Гриффиндора.

— Проверьте его палочку, он напал на Поттера в коридоре, — громко заявляет Драко.

Какой знакомый кабинет директора. Сто лет тут не был. А если быть точным, то около ста двадцати. Дамблдор проверяет палочку, но не Рона, а мою. Очень даже предсказуемо и до чего же противно. Ничего-то он не находит, но из глаз директора исчезает веселое мерцание. Он изумленно рассматривает мою волшебную палочку, потом меня.

— Из чего она сделана, мой мальчик? — без своей обычной веселости спрашивает Дамблдор.

— Береза и чешуя василиска, — отвечаю я. Дамблдор озадачен. Я подхожу к нему и протягиваю руку. Секунды три мне казалось, что директор палочку не отдаст.

А Рон колдовал, много, его палочка показывает длинную вереницу заклинаний, и подоспевший Снейп, выслушав подробный рассказ Драко, злобно смотрит на профессора МакГоннагал. Дамблдор снимает с Рона десять баллов. Снейп усмехается и дает нам с Драко по пять баллов, за хорошую реакцию и зрелое поведение. Мы уходим, а Рон и деканы остаются. Я, напоследок, кидаю взгляд на старую распределяющую шляпу. Возможно, сегодня вечером, моя нарисованная подружка расскажет мне, чем закончилась разборка в кабинете директора.

Рон появился в Большом Зале к концу обеда. Ни на кого не глядя, он, молча, придвинул тарелку, отогнал от себя близнецов и попытавшуюся разговорить его Гермиону. Чего добивался, то и получил. Может теперь мозги задействует.

А я, как ни странно, успокоился.

* * *

— Я тоже живу в девятый раз, — говорит Драко. Мы сидим с ним в гостиной в одном из маленьких закутков. Вернее, я сижу, а он не находит себе места и медленно расхаживает по небольшому пространству между письменным столом и шкафом, который и отгораживает нас от общего пространства гостиной. Два шага туда и два обратно. Пусть ходит, ему надо осознать и принять случившееся. Мне хочется взять сигарету, чтобы занять руки. — Почему это происходит с нами? — смотря в никуда, бормочет Малфой. В его глазах боль и усталость. Драко машет рукой. — «А… можешь не отвечать».

— Скажи, ты мог бы назвать своего сына Скорпиус? — спрашиваю я. Драко останавливается и недоуменно смотрит на меня. Потом начинает тихо смеяться.

— Ну, ты даешь, ничего более неуместного спросить не мог?

— Просто ответь, — прошу я.

— Знаешь, такое имя могло бы быть у моего брата. — Увидев мои поднятые брови, он усмехнулся. — Моя мать из рода Блеков, а у них в семье много звездных имен… — Я кивнул. — Созвездие Дракона, слышал про такое? Есть созвездие Скорпиона. Отец мог бы пойти на поводу у матери, если бы она выбрала это имя.

— В моей первой жизни я погиб дня через три после финального сражения. — Я замолк, собираясь с мыслями. — Вскоре после битвы на меня было наложено заклятье или наведенный сон… Мне казалось, что жизнь продолжается, я женат на Джинни, мои дети уже учатся в Хогвартсе. В моем сне-наваждении у тебя был сын — Скорпиус. Мне интересно, что было на самом деле? Скажи, что говорили о моей смерти, я погиб или пропал, или еще что-то?

— А нечего рассказывать, — через непродолжительное время отвечает Драко и испытующе смотрит на меня. — Говоришь, через три? Может быть. Я уже не помню, на какой день это случилось. Просто однажды днем у меня закружилась голова, и я пришел в себя глубокой ночью в собственной спальне. До меня даже не сразу дошло, что мне снова было одиннадцать.

— Выходит, с моей смертью прекращается и твоя жизнь? Не хочешь проверить?

— Ты предлагаешь мне убить тебя, Поттер? — издевается Малфой. Потом становится серьезным и говорит:

— Моя вторая жизнь закончилась на Хеллуин. И?

— А… вторая… — с деланным весельем отзываюсь я. — В мою вторую жизнь меня убил Волдеморт, как раз на Хеллуин.

— Прости. Я не ослышался? Тот-Кого-Нельзя-Называть убил тебя в Хогвартсе?

Я пораженно уставился на Драко.

— Ну, да, — наконец, говорю я. — Инцидент с троллем в день всех святых окончился несколько иначе, чем в первый раз. Видишь ли, тогда Дамблдор узнал о моем повторном существовании и регулярно лазил мне в мозги за информацией. Скорее всего, Квиррел подслушал наши с директором милые беседы. — Драко смотрел на меня так, как будто я на его глазах превратился в привидение. Я понял! Он ничего не знал ни о философском камне, ни о Квирреле — Волдеморте.

Я начал свой рассказ о том, как мы: я, Рон и Гермиона наткнулись на трехголового пса. Как мы строили предположения кого или что охраняет страшное чудовище Хагрида. Как мы узнали про философский камень. Как шли через все подсказки и ловушки, явно рассчитанные на меня и моих спутников, к финальной встрече с Волдемортом. И о философском камне, непонятно каким образом, оказавшемся у меня в кармане, и о страшной смерти Квиррела. Я не смог остаться бесстрастным, с каждым противоречием, с каждым совпадением про которое я вспоминал, в моей душе все выше поднималась волна горечи. Знал, знал директор про Квиррела в мою первую жизнь. Для мага такого уровня как Дамблдор не составит большого труда вычислить виновника, заколдовавшего метлу в тот, мой самый первый матч по квиддичу. И Снейп подозревал Квиррела, вспомнился мне подслушанный между ними разговор. Я вновь и вновь задавал себе вопрос — для чего Квиррел нужен Дамблдору?

— Зеркало, — задумчиво сказал Драко. — Старые зеркала… среди них встречаются могучие артефакты. Хотелось бы мне на него посмотреть.

— На рождество зеркало будет в комнате рядом с библиотекой.

Драко медленно кивнул и произнес:

— Тело Квиррела, как я понял, распалось, а его гость остался без хозяина…

— Да.

— Это многое объясняет. — Драко глядел куда-то мимо меня и выглядел измученным и очень несчастным. — А еще когда-нибудь, ты добывал философский камень? — спросил он.

— Нет, больше ни разу. Зачем? И с троллем, как ты наверно помнишь, я больше не сражался, — сказал я и почти улыбнулся, вспомнив, каким образом решал проблему тролля и Гермионы — просто заперев ее в туалете. Если она сидела тихо, то тролль проходил мимо, а если начинала стучать и звать на помощь, то тролль пытался выломать дверь. Но Замок построен на совесть, и несчастное чудище попадало в заботливые руки Хагрида.

— Мою шестую жизнь я покончил самоубийством, — деловым тоном продолжил Драко.

— Ничего не могу сказать, я в это время сидел в Азкабане.

— В Азкабане? В газетах писали, что ты продолжаешь свое обучение в Индии.

Я пожал плечами. Подумал и спросил:

— А как насчет самой последней жизни? Я спокойно заснул вечером девятого августа стошестнадцатого года, а проснулся опять ребенком.

— Именно в эту ночь я умер от банального удара ножом в спину. Черт меня понес в Лондон.

— Выходит, кто бы из нас не сдох, мы отправляемся обратно.

Мы долго молчали. Внезапно Драко с интересом посмотрел на меня и спросил:

— В свою последнюю восьмую жизнь ты был связан с волшебным миром?

— Нет. Я как сбежал в семнадцать, так и старался держаться подальше от вашей братии. И в Англию я никогда не возвращался. И не то чтобы совсем не колдовал, но не с помощью палочки.

— Ты знаешь, что нашему миру уже недолго оставалось? Лет пять по прогнозам ученых и предсказателей. Многие верили, что это из-за тебя мир слетел с катушек, что ты стал новым Темным Лордом и мстил за предательство.

— Предательство и тогда было и сейчас есть. Ты знаешь, что на мою палочку изначально было наложено ограничение? Я нужен вашему миру только для устранения Волдеморта. — Горечь явственно слышится в моем голосе. — Но делать мне больше нечего, кроме как мстить. Угробить мир, вернуться и снова угробить. Тут не мстить надо, а разбираться. Сила вам нужна была, наделали дыр, вот через них и полезло черт знает что.

— Не нам. Началось все это задолго до нас. И, не забывай, ты тоже принадлежишь этому миру. — Малфой замолк, беря себя в руки, и уже гораздо тише продолжил:

— Что бы ты ни думал о равенстве, а истинные магглорожденные иссушают магию мира и не могут ее нормально использовать. Я бы их держал на коротком поводке. Это старая история и плотно завязана на Того-Кого-Нельзя-Называть. Жаль, Поттер, что ты не стал Темным Лордом. Хоть какая-то надежда была бы. Думаешь, почему, вокруг него сплотилось так много людей? Вначале в него как в спасителя верили. Маньяком он не сразу стал… Если хочешь, я дам тебе почитать труды на эту тему.

— Зачем вам я? Волдеморт, вот он, рядом ходит, только тюрбан размотать.

— Стоп, — Драко поднял руку. — Слишком много всего, давай прервемся.

Я кивнул и встал с места. Глобальные проблемы, они никуда не денутся, а жить надо сейчас. Да и книжечку Снейпа полистать не помешает. Знаю я его, не сегодня, так завтра, а разговор неминуем.

Я опять сижу на подоконнике и сравниваю мою картиночку с реальным кабинетом директора. Ловлю себя на мысли, что можно поиграть в игру: «Найдите десять отличий». На рисунке нет феникса и у павлина хвост не в пример пышнее, по сравнению с чучелом в кабинете. Интересно, это преувеличение художника или перья кому-то понадобились, хотя бы и Снейпу для зелий. Ну, феникс может еще появится, кто их знает эти магические картинки. Опять же, за директорским окошком сегодня днем по-летнему ярко светило солнышко. Хочу коснуться пальцем шляпы, но останавливаюсь. Мне вовсе не интересно выяснять какую и с кем отработку получил Рон. Разве только поболтать?

— Привет, — говорю я.

— Здравствуй. Приятно видеть, что тебя не забывают.

— Скажи, а директор знает про твои разговоры со мной?

— Вот уж нет. Чтобы ему об этом узнать, он должен задать правильный вопрос. А чтобы задать правильный вопрос, нужно знать большую часть ответа.

— Хитро, — хмыкнул я. — Значит, его вопрос должен звучать как-то вроде:

— Скажи-ка, а с кем болтает твоя нарисованная копия?

— Можно и так, — хихикнула шляпа. — И все же, он не знает про рисунок. А даже если бы и узнал… Видишь ли, всем известно, что картины оживают лишь после смерти того, кто позировал художнику. Определенно, за мое оживление я должна сказать спасибо тебе.

— Пожалуйста, всегда рад.

— Еще что-нибудь хочешь узнать? Спрашивай.

— Пожалуй, нет. Если только… Ты помнишь распределение моих родителей? Лили Эванс и Джеймса Поттера?

— Я помню всех! Твой отец мог бы быть в Райвенкло, но он отказался.

— А не мама? Она хорошо училась.

— Хорошая успеваемость в школе и талант исследователя — не одно и то же. Они оба стали настоящими Гриффиндорцами. Если бы Годрик отбирал себе учеников, то выбрал бы их.

— Ты же говорила, что в тебе заключены только три образа основателей?

— Меня, настоящую, заколдовали все четверо основателей. Так что я знаю, о чем говорю, — обиделась шляпа. — Годрик считал, что учить нужно всех. Но это не значит, что у него не было предпочтений.

— Спасибо и до свидания, — я закрыл альбом.

Мои родители были воинами, они выбрали свою судьбу, а из меня лепили палача. Кто же я на самом деле?

А книжка Снейпа оказалась пособием и очень похоже, что по йоге. Этакая смесь упражнений, статических поз и рекомендаций по правильному дыханию. Я попробовал кое-что воспроизвести, не так-то просто это оказалось. Сидя в неудобной позе на жестком подоконнике и стараясь правильно дышать, я смотрел на недалекие деревья. За окном медленно темнело. Какая-то тварь похожая на тигра вышла из леса, волоча за собой окровавленную тушу едва ли не больше нее самой. Среди деревьев шевелились серые тени то ли шакалов, то ли просто собак. Их с каждой минутой становилось все больше.

— Гарри, — мягко сказал Драко, отодвигая тяжелую портьеру. — Не надо на это смотреть.

Поздно, тварь подтащила свою добычу поближе, и я понял, что у нее сегодня на ужин человечина.

— Надо сообщить… — начал я и замолк. Некому сообщать. Лес и его обитатели живут своей жизнью, мы — своей. — Надеюсь, это не Хагрид, — пробормотал я.

— Нет, не он, — спокойно сказал Драко, не глядя в окно. — Труп Хагрида был бы гораздо больше.

Отныне я знаю, почему Драко так опасался запретного леса. Насмотрелся. А я всегда ходил по лесу, ничего не боясь. Так жизнерадостный котенок идет прямо в будку пса, играя по дороге его цепью. Если пес сыт и дремлет, то все обойдется…

Что-то мне расхотелось ужинать.