Слуга двух господ (гет)

Минерва очнулась от того, что чьи-то маленькие лапки гладили ее по руке, а писклявый голосок повторял одну и ту фразу:

— Директор МакГонагалл, мэм! Пожалуйста, проснитесь! Винки не хочет будить добрую профессора Минерву, Винки очень виновата. Директор МакГонагалл, мэм, — в круглых глазах Винки стояли слезы, казалось, что она готова была начать себя истязать в качестве наказания, но только долг службы заставлял ее оставаться на ногах.

Профессор МакГонагалл мгновенно вспомнила все, что произошло после разговора с целителем Анестези. Он пообещал ей в скором времени прислать или передать полный список необходимых зелий и процедур для Снейпа и исчез в камине. Оказывается, она заснула в стоящем перед камином кресле, в которое присела лишь на минутку, чтобы перевести дух и выпить стакан воды. Минерва бросила взгляд на магловские каминные часы, на которые с правой стороны опиралась задумчивая пастушка, а с левой — с надеждой взирающий на нее пастушок.

— Винки, я заснула на целых сорок минут, — досадливо воскликнула МакГонагалл, вскакивая с кресла, расплескав остатки воды из стакана, который она все еще держала в руке, — надо было сказать тебе не давать мне спать. Как там профессор Снейп?

— Профессор Снейп спит, директор Минерва, мэм, Винки подумала, что доброй директрисе надо отдохнуть, — уши несчастного магического существа прижались к большой голове, а лапками эльфийка закрыла свои огромные глаза. — Но Винки заметила, что в кабинете директора кто-то есть. Винки хотела только сварить чай для усталой Минервы МакГонагалл, а в этом доме пустые полки, ничего нет.

Завывания эльфийки становились все громче, и, мысленно отругав себя за рассеянность и за то, что до сих не обезопасила кабинет, Минерва проговорила как можно мягче:

— Винки очень заботливый эльф, спасибо тебе. Оставайся здесь, Винки, и продолжай присматривать за раненым профессором. Если ему будет хуже, найди меня, но не называй его имени при других волшебниках.

Она привычным жестом палочки привела одежду в порядок и, бросив щепотку Летучего пороха, со вздохом шагнула в ненавистный каминный очаг, наверное, уже в сотый раз за сегодняшний день.

* * *

Кто-то, кажется, это был Филиус Флитвик, привлек Ирму Пинс помогать раненым в Большом зале. Раньше она и представить себе не могла, что какие-либо ее знания могли бы пригодиться в таком сложном деле, как колдомедицина. Но целители радовались помощи всех, кто мог наколдовать хотя бы носилки, приличную корпию или специальные подушечки и валики, которые подкладывали раненым под голову и ноги для облегчения их страданий в ожидании своей очереди. Когда директор, теперь все так называли профессора МакГонагалл, открыла камины для быстрого сообщения между разными частями замка, мадам Пинс можно было увидеть там или здесь с очередной стопкой одеял или запасом простыней.

Сердце Ирмы обливалось кровью. Она, немолодая ведьма, впервые в жизни увидала воочию, что можно натворить с людьми при помощи магии. Комната при Большом зале наполнялась пострадавшими, ожидающими отправки в больницу Мунго. Миниатюрная райвенкловка, потерявшая кисть правой руки. Как она будет жить дальше, совсем юная, обреченная теперь на одиночество? Ирма помнила солнечную улыбку этой девочки, адресованную лично ей, раздражительному и педантичному библиотекарю Хогвартса.

Пинс укутала девочку поплотнее в одеяло и, присев рядом с ней, погладила ее по здоровой руке. Кровь ей уже успели остановить, но студентка дрожала, несмотря на то, что здесь, в маленьком помещении при Большом зале, было жарко натоплено и душно из-за большого количества людей, набившихся сюда.

— Может быть, я могу вам принести что-нибудь? Проход в вашу башню завален, но можно попасть через камин, — Пинс старалась чем-то отвлечь внимание девочки и говорила первое, что приходило ей в голову. Библиотекарь придала своему голосу самые мягкие интонации, на которые была способна. — Хотите, я сейчас отправлю сову вашим родителям? Тогда они смогут быстрее найти и повидать вас в Мунго, — Ирма хотела как раз отправиться в совятню, чтобы разослать накопившиеся сообщения родственникам раненых.

Девочка попросила воды и продиктовала имена родителей. Посмотрев, что в записке, приколотой к ее одеялу, значилось разрешение на питье, Ирма наколдовала стакан с водой и приподняла голову подстрадавшей, чтобы та смогла напиться. Скоро к ним подошли санитары из Мунго, чтобы забрать подопечную Ирмы в больницу.

Мадам Пинс, в очередной раз проходя мимо лежащих на временно наколдованных матрасах раненых, задержала дыхание. Черноволосый худощавый аврор, привлекший ее внимание, напомнил ей ее мужа своей беспомощной позой с раскинутыми руками, каким она запомнила его последний раз в магловской больнице. Последние почти двадцать лет в волшебном замке пролетели для Ирмы как один миг, как будто только вчера она вернулась сюда снова из магловского мира, где она оказалась из-за своей романтической влюбленности.

У помощницы аптекаря Ирмы Пинс оставалась масса свободного времени для ее любимого занятия — чтения. Ирма умудрялась читать все, что попадалось ей на глаза, и делала это, как правило, стоя, сидя за завтраком у себя в квартирке и, конечно же, лежа в кровати перед тем, как задуть свечу.

Будучи студенткой Хогвартса, у нее никогда не возникало проблемы достать новую книгу. Более того, она старательно посещала уроки беллетристики, которые к ее огромному сожалению не оценивались на С.О.В., иначе Ирма несомненно получила бы здесь еще один высший балл. Но теперь, покинув школу чародейства и волшебства Хогвартс, перед Ирмой встала огромная проблема: что читать? В книжном магазине «Флориш и Блоттс» на нее стали подозрительно коситься продавцы, едва завидев бледную девицу с черными космами, уткнувшуюся в очередную новинку, стоя прямо у полки. Увы, ее зарплаты не хватало на покупку новых книг. Авторы волшебной литературы пренебрегали беллетристикой, предпочитая выпускать серьезные издания по магическим наукам. Хотя к легкому чтению можно было отнести записки путешественников и исторические исследования.

В свое время Ирма была поражена тем, что история магического и магловского миров оказались тесно связаны. Более того, возможно, что у маглов остались даже некие древние манускрипты, которые только дожидаются, чтобы на них обратил внимание маг. И однажды грубый оклик «Сколько можно здесь стоять, девушка! Вы выберете, наконец, себе что-нибудь или нет? Здесь вам не читальный зал, в конце концов!» сотрудника книжного магазина навел ее на блестящую, казалось бы, мысль.

И, решившись наконец и наведя нужные справки, — это оказалось совсем не сложно — Ирма появилась в один погожий денек на пороге Читального зала Британского музея в Лондоне. Понаблюдав немного за посетителями, входящими и выходящими из Читального зала, она, набросив на себя уже не в первый раз в магловском мире чары Отвлечения внимания, проникла в сокровищницу магловских знаний.

Это было так же волшебно, как попасть первый раз в хогвартский Большой зал. Ирма сразу влюбилась в огромный голубой свод и высоченные стеллажи с книгами со всей страстью, на какую была способна ее юная душа и, очарованная магловским умением организовывать пространство, уже не могла не приходить сюда снова и снова. Выяснив, что для посещения библиотеки необходим читательский билет, который выдавался далеко не всем желающим, Пинс продолжала использовать чары, чтобы попасть внутрь. В самом Читальном зале уже ни у кого не проверяли документы, а так как она появлялась там почти каждый день, то ее, скорее всего, принимали за сотрудницу. С некоторыми маглами-посетителями она чинно раскланивалась, а строгие библиотечные служители ей даже кивали и улыбались при встрече.

Таким образом Ирма получила доступ не только к полному собранию лучших художественных книг, но и к древним фолиантам, собранных еще сэром Слоуном [1]. С благоговейным трепетом перебирая старинные рукописи, которые можно было посмотреть только с разрешения сотрудника библиотеки, скромная помощница аптекаря чувствовала себя на седьмом небе от счастья. Будучи незаметной и необщительной в обычной жизни, здесь Пинс приобрела призрачных друзей, которые были настолько деликатны, что никогда не вмешивались в ее жизнь, но удивительным образом поддерживали в трудную минуту, показывая иной, ранее не изведанный ею мир чувств и переживаний.

Но однажды реальная жизнь снова ворвалась на территорию ее личного пространства, тщательно охраняемого от чужих глаз. Нагруженная стопкой книг, она, повернув из-за стеллажа, столкнулась с кем-то, так некстати вынырнувшим из-за угла. При этом книги рассыпались, а Ирма оказалась сидящей на полу в весьма нескромной позе с задравшейся юбкой. Не успев еще как следует смутиться, она почувствовала, как сильные руки поднимают ее с пола и ставят на ноги. Ирма подняла голову и встретила взгляд веселых серых глаз, обладатель которых радостно улыбался улыбкой чеширского кота, показывая неровные зубы.

— Что же вы не смотрите под ноги, мисс, — озорные интонации молодого человека не сочетались с его глубоким баритоном. Таким голосом можно было бы читать лекции по какой-нибудь скучной магловской дисциплине, так, что слушатели явно бы получили свое удовольствие, даже не разбираясь в предмете. — Я виноват, я соберу все мигом! — он наклонился, чтобы поднять несколько книг с пола. — Ого, да вы, мисс, оказывается, не так и просты с виду, как кажетесь! Ничего себе подборка! Подлинники сэра Исаака Ньютона и Бронте, а это, позвольте...

Ирма растерялась. Разумеется, ей ничего не стоило вытащить свою волшебную палочку и, собрав все книги, ударить по этому нахалу Конфундусом и приказать ему забыть все, что он видел, пока шум не начал привлекать внимание библиотекарей и посетителей. Но что-то помешало ей так поступить, поэтому, не теряя времени, она схватила развязного магла за рукав и потянула обратно за стеллаж, из-за которого так неудачно вышла.

— Что вы себе позволяете! Я сама отлично могу все собрать, а вы чуть не испортили старинные манускрипты и еще голосите на весь зал! — шипела рассерженная Ирма прямо в лицо оторопевшему от такой прыти маглу. Тот моргнул, но, потом снова расплылся в улыбке и теперь уже прошептал в ответ:

— Вот это да, я понимаю, характер, — Ирма отметила про себя ямочки на щеках незнакомца и поджарую жилистую фигуру. — И откуда же такие девушки берутся? В каком университете учишься, красотка?

«Красотка? Он назвал меня красоткой?!» — никто и никогда не обращался с Ирмой так вольно. Однако вопрос этого грубияна требовал немедленного ответа, так что она поджала губы и ответила, немного помешкав:

— Я уже отучилась, если вас действительно интересует эта информация. А теперь позвольте мне пройти и отдайте мои книги, — Ирма потянулась за стопкой, которую молодой человек все еще держал в руках.

Но наглец не унимался, а, наоборот, приняв на себя вид строгий и чопорный, проговорил, явно подражая кому-то занудным голосом:

— Позвольте пригласить вас завтра, в семь вечера, на танцплощадку рядом с доками в Ист-Энде. Буду ждать вас там, о прекрасная незнакомка, до тех пор, пока мои волосы не поседеют! — и, вручив ей стопку книг и откланявшись, он резко развернулся и удалился от обескураженной книгочеи.

Весь вечер Ирма не могла найти покоя. Чуть насмешливый взгляд серых глаз стального оттенка, придававший ему строгость, ямочки на щеках, когда он улыбался. И, когда пришло назначенное им время, она аппарировала в известный ей тихий переулок недалеко от этих доков и, пройдя с треть мили, некоторое время наблюдала под чарами Невидимости за своим нахальным незнакомцем.

* * *

Профессор МакГонагалл вынырнула лицом из Омута памяти и строго взглянула на портрет Альбуса Дамблдора скозь свои квадратные очки:

— И это все?

— Минерва, помилосердствуйте, я ведь даже не имею возможности заглянуть теперь в Омут памяти, — всплеснул руками бывший директор на портрете. — Ну так уважьте старика, расскажите, что именно дал Северус увидеть Гарри?

— Видите ли, Альбус, боюсь, что после просмотра этих воспоминаний Северуса я и сама бы вас убила. Ну почему, почему вы оба не поставили меня в известность? Хоть бы дали какой-нибудь намек! Неужели вы посчитали меня настолько недалекой, что даже не подумали, что я могла бы хоть как-то помочь молодому директору и, может быть, даже предотвратить массу... — с каждым словом гнев Минервы нарастал, и она распалялась все больше. Но, пожалуй, смысла в отчитывании этих конспираторов уже не было. От одного остался только образ на полотне, а другой все еще оставался в бессознательном состоянии в ее доме. Гнев ее поутих и она продолжила уже более миролюбиво: — Итак, для Визенгамота надо будет представить беседу о том, как вы планируете вашу собственную смерть. И способ передачи меча Гриффиндора. О личных мотивах рассказывать всем Северусу было бы неприятно. Весь последний год он был здесь, на виду у всех в школе. И мое свидетельство может быть весомым. Но остальных преподавателей надо будет еще убедить, а времени у меня очень мало!

— Есть еще мои воспоминания, которые могут быть значимыми для судей. В том шкафу. И список. Тайник за портретом миссис Бёрк.

— Что за список? — стянула губы в точку Минерва.

— Список, составленный мной при жизни. Список людей, жизни которых были спасены благодаря информации и действиям Северуса Снейпа. Этот тайник было бы невозможно открыть, если бы Волдеморт победил, — и Дамблдор, замявшись, добавил извинияющимся тоном: — И поймите, Минерва, Северус приказал портретам ни с кем из остальных не общаться, он предпочитал брать ответственность на себя.

— Если вы помните, Альбус, — МакГонагалл выразительно посмотрела в глаза Дамблдора, — я тоже приказала вчера портретам не распространяться о моем вчерашнем разговоре с Гарри и его друзьями. А предыдущему директору я еще успею намылить шею, пусть только поправится! — с этими словами Минерва промчалась к выходу из кабинета.

* * *

В это воскресенье, третьего мая тысяча девятьсот девяносто восьмого года, солнце время от времени выглядывало из-за облаков, но порывы холодного ветра заставляли собравшихся на берегу Черного озера плотнее кутаться в мантии и прятать озябшие руки в карманах или широких рукавах. На этот раз распорядители не поставили стулья, как это было чуть меньше года назад, на похоронах Дамблдора, и Гермиона подумала, что это совершенно правильно, иначе даже на таком широком пространстве не хватило бы места для всех участников траурной церемонии. Волшебники в полном молчании, ожидая последних приготовлений, стояли тесным полукругом перед рядом лежащих на мраморных плитах тел. Несколько плит пустовало — это близкие покойных решили похоронить их в семейных склепах.

Рон чуть крепче сжал руку Гермионы, когда Кингсли Шеклболт начал произносить прощальную речь. Шеклболт обошелся без напыщенности, он говорил просто и ясно о том, что отдавшие жизнь за своих близких и друзей хотели бы увидеть, что они умерли не напрасно и что они знали, что каждый из собравшихся сделал бы то же самое и для них. И что хороший способ их отблагодарить и почтить их память — это сделать мир вокруг себя немного лучше.

Затем профессор МакГонагалл по очереди начала называть имена усопших. Белое пламя вспыхивало, как и на похоронах Дамблдора, охватывая на миг плиту с лежащим на ней, а потом на этом месте оказывалось белое надгробие с мраморным камнем. Золотые буквы с именем и двумя датам отсвечивали под лучами весеннего солнца. Небольшой хор, собранный профессором Флитвиком, пропевал кратко «Peace be with them», после чего новая небольшая надпись появлялась на надгробном камне.

— Мы решили, что для Фреда это будет «Всегда в наших сердцах», — прошептал Рон, наклонившись к Гермионе. Она вопросительно взглянула на него.

— У каждого будет своя особенная эпитафия, — ответил он на немой вопрос Гермионы. — Сама МакГонагалл связывалась с семьями, чтобы узнать, что написать на могильном камне.

Гермиона вспомнила, как директриса, выйдя вчера из камина в своем кабинете и обнаружив их троих, усталых и замученных, хотела уже отправить их напрямик в гриффиндорскую башню отсыпаться. Но Гермиона задала вдруг вопрос о профессоре Снейпе. Она всегда доверяла МакГонагалл, так что понадеялась, что та поймет ее правильно. Реакция директрисы превзошла все ее ожидания. В итоге краткой, но обстоятельной беседы было решено не рассказывать кому-либо еще о произошедшем. Радостно удивленный Гарри вместе с Роном отправились в спальню своего факультета, а Гермиона напросилась дежурить у постели больного. МакГонагалл, скорее всего, пожалела о своих намерениях держать все в тайне, но, так как другого выхода у нее не было, то она согласилась. Впрочем, Гермиона тоже смогла отдохнуть в полной тишине в необжитом доме профессора трансфигурации. Винки с удовольствием приготовила ей как постель, так и принесла для нее из кухни Хогвартса показавшийся вкуснейшим после нескольких месяцев в лесу обед и такой же превосходный ужин. Гермиона взглянула на маленькие наручные часики. Через десять минут ей предстояло незаметно скрыться с траурной церемонии, чтобы напоить так до сих пор не пришедшего в себя Снейпа очередной порцией зелий.

* * *

Погода в начале июля в день, когда хоронили Альбуса Дамблдора, стояла очень теплая, так что мадам Пинс было тогда немного жарко под плотной темной тканью. Сегодня, пожалуй, у нее было даже некоторое преимущество перед мерзнувшими волшебниками, слишком легко одевшимися в такой холодный день. Возможно, что в этом уже не было необходимости, и ее уже никто не смог бы узнать, но она всегда надевала эту вуаль, покидая здание школы. Чары Облитус, которые использовал Дамблдор, чтобы спрятать ее от Пожирателей смерти девятнадцать лет назад, действовали на человеке подобно чарам Фиделиуса на жилище, с той только разницей, что человека все видели, но никак не могли опознать те, кто когда-либо его знал. Единственный недостаток Облитус состоял в том, что все же нельзя было надолго и далеко удаляться от места наложения чар. Но обычно мадам Пинс почти весь год проводила внутри Хогвартса и даже в волшебное поселение Хогсмид наведывалась только изредка.

Ирма Пинс оглядела собравшихся из-под своей длинной черной вуали. Как раз напротив нее, на другом конце образовавшегося полукруга, ярким рыжим пятном выделялись головы семейства Уизли. На их фоне была хорошо заметна полная мать семейства в круглой черной шляпке, поддерживаемая мужем, а также выделялась голова черноволосого Мальчика-героя, стоящего рядом с рыжеволосой единственной дочерью Уизли. Пинс некоторое время задумчиво рассматривала их, зная, что никто не видел, куда направлен ее взгляд.

Ближе к ней находились две маленькие плиты с телами отважных хогвартских эльфов, а сразу за ними лежал тот самый худощавый аврор, который вчера еще был жив и напомнил Ирме ее мужа. Как незаментно пролетели годы! Казалось, еще вчера молодая Пинс, которую звали тогда еще не так, отплясывала под ритмы ставшего популярным в тот год Клиффа Ричарда и заокеанского Элвиса Пресли. Ее библиотечный знакомый оказался знатоком танцевальных площадок Лондона и его окрестностей, а танцевать рок-н-ролл оказалось настолько увлекательно, что Ирма, считавшая себя достаточно взрослой тогда, совершенно потеряла голову.

Задорный танец давался тоненькой и гибкой Ирме легко, сильные руки ее будущего мужа закидывали ее то вверх на его спину, ловко перебрасывали с одной стороны на другую, то опускали куда-то совсем вниз, проволакивая немного по полу. Она чувствовала себя маленькой куклой в сильных руках мужчины, и это было невероятно приятно. Пожалуй, ничто не омрачало счастье молодой пары, только Ирма стала замечать, что ее партнер через несколько месяцев спустя стал все больше мрачнеть, а улыбка, так украшавшая его угловатое лицо, и вовсе пропала.

— Почему ты что-то скрываешь от меня? — решилась однажды она на серьезный разговор. — Если ты мне доверяешь, то можешь все рассказать. Если, конечно, все еще хочешь остаться со мной, — добавила она осторожно. Ей надо было сообщить ему самую важную новость, а слова должны были упасть на подготовленную почву. Ирма умела ждать.

— Нет, нет, детка, ты... ты прелесть, дело не в тебе! — он схватил ее за руку и прижал к себе. Ему тоже надо было ей кое-что сообщить, а как это сделать толком, совершенно не представлял. — Понимаешь, все дело в университете.

Ирму удивляло, что он, несмотря на свой возраст, все еще учился в университете. Она не разбиралась в магловской системе образования, но знала, что для него это был отличный шанс устроиться в жизни. Поэтому она только кивнула и вопросительно поглядела на него.

— Я не очень хороший студент, — он замялся и продолжил. — Я сам все испортил. В общем, меня выгоняют, — сообщил он наконец, виновато потупясь. Они сидели на скамье на берегу Темзы в эту удивительно теплую майскую ночь. Легкий ветерок растрепал его волосы и играл подолом ее легкой юбки, открывавшей точеные икры.

Ирма с облегчением вздохнула. Ситуация не казалась ей совершенно непоправимой. Она была ведьмой, хотя он еще этого не знал, а вдвоем они не пропадут в этом мире. Возможно, стоит попробовать сказать ему. И она решилась:

— Я беременна, — выдохнула она на одном дыхании и посмотрела в его серые глаза, казавшиеся теперь почти черными в ночном сумраке.

Ветер трепал концы вуали и хлопал ими по ее коленям. Первый раз она надела свою вуаль на похороны горячо любимого мужа, ушедшего так рано. Она, поняв что магловская медицина не в силах им помочь, винила во всем анилиновые красители, с которыми он работал. Возможно, что ее попытки вывести вредные вещества при помощи волшебных зелий дали ему еще несколько лет жизни. Но она совершенно недооценила ядовитую пыль, проникнувшую в его легкие и сделавшую его болезнь такой скоротечной.

Ирма Пинс глубоко вздохнула и посмотрела на Минерву МакГонагалл, зачитывающую очередное имя. Мелодичное пение хора успокаивало и вносило умиротворение в ее истерзанное сердце. Как она должна была дальше поступить? Может быть, рассказать свою историю новой директрисе? Ирма нисколько не сомневалась, что МакГонагалл скоро утвердят в этой должности. Или оставить все, как и было раньше, ведь по большому счету многие теперь уже забыли и о ней прежней. Она нащупала в кармане маленький фиал, который она нашла закатившимся в самый угол запыленной комнаты и наполненный кровью, собранной ею с дощатого пола заброшенного строения. Возможно, ей придется все же поосторожничать еще некоторое время.

[1] — Сэр Ганс Слоан (1660 — 1753) — английский натуралист, медик, коллекционер.