Warcraft (драбблы) (джен)

Они всегда были лишь немыми свидетелями. Боль, страх, страсть — они знали и видели всё. Знали, но вот рассказать не могли.

К примеру, они бы с удовольствием рассказали Малфуриону о стонах, которые слышали не раз. О том, как извивалась эльфийка в чужих руках, а губы полудемона шептали:

— Тиренд, любовь моя.

О том, как тонкие пальчики обхватывали загнутые назад ребристые рога, заставляя любовника опускаться поцелуями всё ниже, а потом взлетали к лицу, чтобы зажать губы, сдерживая крики. Наверное, жрице Элуны не полагалось быть столь распутной. Но здесь она была всего лишь бойцом Нексуса, а Элуну на этот бой позвать забыли. И рога Малфуриона ветвились с каждым днем.

Жаль, друид не слышал эти рассказы. Он вообще будто не слышал ничего — иначе бы не попался так глупо и не отлетел бы на упругие ветви, почти разорванный очередью из пулемёта Тайкуса. Листва горестно шелестела, корни стремились оплести друида, поддержать — но его тело уже исчезало, растворяясь в Нексусе.

Вскоре он очнётся, не помня этой боли и смерти. Забудет, чтобы полным сил снова броситься в бой, не ведая, что бурые пятна на листьях — это его собственная кровь.

А они будут помнить всё.

Истошные вопли банши, терзаемой бывшим господином, силящейся не то вырваться из тела, ставшего ловушкой, не то наоборот, не дать боли выкинуть себя вовне, насладиться сполна всем, что мог дать Артас.

Треск нагретого металла, крики горящей заживо Кувалды и взрыв танка, унёсший её жизнь окончательно.

Стоящего на коленях пандарена, баюкающего маленькое изломанное тельце и не замечающего в своем горе, что сзади из воздуха медленно проступает силуэт Новы.

Булькающий, безумный смех Кель’таса, шепчущего на самом пороге смерти: «А ведь... ты помнишь... тот... вечер... в Даларане...», и искажённое яростью и чем-то ещё, не менее страшным, лицо Джайны, обрушивающей ледяной дождь на уже мёртвое тело.

Нексус в безумии битвы обнажал души, вскрывал старые раны и вырывал с мясом все запреты. А они наблюдали за этим, прятали безумие от глаз остальных.

Кусты всегда молчали о том, что творилось за их ветвями.