Без единого свидетеля (джен)

— Какой славный мальчуган, — щебетала старушка, — весь в мамочку.

Джеймс недоуменно посмотрел на нее, к счастью не обратив внимания на ее слова, он в этот момент был слишком увлечен выбором мороженого. Гермиона же, с трудом растянув губы в вымученной улыбке, лишь бы только занудная старушенция отцепилась, встревоженно взглянула на Гарри. Он смотрел вниз, на пестрящий яркими обертками прилавок, ожидая, когда Джеймс наконец сделает выбор, но Гермиона видела, что он напрягся.

С того вечера, когда Гарри рассказал ей про свой сон, прошло три дня. И одну ночь Гермиона полностью посвятила тяжелому длительному разговору. Посадила Гарри на диван и настояла, чтобы он все подробно ей рассказал. А потом несколько часов убеждала его, что он не виноват в случившемся, что он, наоборот, спас самого беззащитного и поступил верно, каким бы противоречивым ему ни казался его выбор. Гермиона приводила десятки доводов, то сжимала, то отпускала руки Гарри, тормошила его, обнимала и в конечном итоге, как ей показалось, все же сумела снизить интенсивность его чувства вины. Он снова принял зелье, выспался и вроде готов был смириться, как вдруг из ниоткуда взялась эта «милая» старушенция, скучающая по правнукам.

— Вот это! — радостно заявил Джеймс, ткнув пальчиком в стекло, и Гермиона облегченно вздохнула. Наконец-то они смогут уйти отсюда.

— Хорошо, что он еще не понимает в полной мере, что такое смерть, — сказал Гарри спустя несколько минут, глядя на довольно шагающего впереди Джеймса с огромным рожком разноцветного мороженого в руке.

— Знаешь, тогда в приюте, — заговорила Гермиона, — он только о тебе и спрашивал. Еще до того, как увидел газету. Ты проводил с Джеймсом меньше времени, чем Джинни, но он к тебе явно привязан сильнее. Почему?

— Понятия не имею. Может, это как раз из-за того, что он редко меня видел.

— Скучал по тебе, — предположила Гермиона. — Как долго ты еще хочешь здесь оставаться?

— Даже не знаю. Если тебе надо в Лондон, можешь вернуться в любой момент. Ты вовсе не обязана постоянно со мной нянчиться.

— Не обязана, — кивнула Гермиона и улыбнулась, беря Гарри под руку, — но с удовольствием продолжу нянчиться. Просто я хотела узнать о твоих планах.

— Планах... Ну, было бы здорово, если ты побудешь здесь с Джеймсом, а я отлучусь на несколько дней, чтобы сделать кое-какие изменения в доме.

— Собираешься продать его?

— Нет. Нет, он мне очень нравится, но я хочу сменить некоторые вещи. Избавиться от того, что больше всего напоминает о... ней.

— Уверен, что справишься один? — заволновалась Гермиона.

— Я должен.

— Нет! — от громкого вскрика Джеймса Гермиона едва не уронила тарелку с фруктами. В общем-то, она примерно такой и представляла его реакцию на слова Гарри о том, что ему надо будет отлучиться на несколько дней. Заглянув в комнату, она увидела, что Джеймс сжался в комок на диване, а Гарри присел перед ним.

— Джим, я вернусь, — терпеливо говорил Гарри. — Меня не будет дня три, не больше.

— А если они тебя опять схватят и посадят в Азкабан?

— Нет, Джим, для этого больше нет повода.

Как будто Аврорату нужен повод, мысленно усмехнулась Гермиона и вернулась в кухню. Она знала, что время бездействия Гарри не будет длиться вечно, но она не думала, что он захочет оставить Джеймса так далеко от дома. Конечно, Гарри оставлял его не одного, он доверял Гермионе как самому себе, но для Джеймса эти три дня будут тянуться вечно.

Вскоре из комнаты послышалось бормотание телевизора, и в кухне появился Гарри.

— Как все прошло? — спросила Гермиона.

Гарри коротко обернулся в комнату.

— Он думает, что мне надо уехать по работе. Эта причина его устроила, хотя он и против того, чтобы я продолжил работать в Аврорате.

— А что ты сам об этом думаешь?

— То, что стал жертвой этой системы, — ответил Гарри, доставая из холодильника бутылку воды.

— Но авроры ведь не специально упустили возможность узнать правду. Никто не посчитал, что слепой подросток-суицидник может оказаться единственным свидетелем.

— Так он и не свидетель, — Гарри сделал глоток воды, поставил бутылку на стол и задумчиво постучал по ней ногтем.

— Но... ты же не собираешься прийти к Робардсу и рассказать все, что вспомнил? — спросила Гермиона, внимательно наблюдая за Гарри.

Он посмотрел на нее, потом в окно, потом снова на нее и, наконец, покачал головой.

— Не собираюсь... Теперь о связи, — он поднялся, достал из кармана джинсов браслет, похожий на серебряный, и протянул его Гермионе. — Не снимай его, пока меня не будет.

— Где ты его взял? — спросила она, глядя, как Гарри застегивает браслет на ее запястье.

— Купил.

— Можно было зачаровать любой из моих.

— Можно было, — кивнул Гарри, снова садясь на стул. — Что бы ни случилось, сразу дай мне знать. Если вам будет грозить опасность, если тебе покажется, что вам грозит опасность, — немедленно связывайся со мной.

— Хорошо, — послушно отозвалась Гермиона, опуская глаза и разглядывая подарок. Шириной браслет был чуть меньше сантиметра, и, приглядевшись, Гермиона поняла, что он явно не маггловский. — Это руны? — удивленно спросила она, изначально приняв надпись за бессмысленные маленькие насечки.

— Да, в местной деревушке, наподобие Хогсмида, наткнулся на лавку гоблинов.

— Это работа гоблинов? — Гермиона вскинула на Гарри взгляд. — Гарри, он же ужасно дорого стоит!

— Зато не подведет в нужный момент.

* * *

Лежать на песке под открытым небом, глядя на звезды и слушая шум набегающих на берег волн, было настолько хорошо, что Гермиона на какие-то минуты даже забыла все свои волнения и тревоги. Пока рядом не шевельнулся Гарри. Гермиона вздохнула и повернула к нему голову.

— Тебе точно хватит трех дней?

— Постараюсь уложиться. Задержка даже на один день сильно напугает Джеймса.

— Ты ведь не все мне рассказал, правда? — Гермиона придвинулась ближе к нему, спасаясь от ночной прохлады, и Гарри обнял ее одной рукой.

— О чем?

— О настоящей причине твоего отъезда в Лондон. Нет, я не пытаюсь тебя заставить все мне сейчас выложить, но хочу лишний раз попросить тебя быть осторожным.

Гарри немного повернулся и обнял Гермиону уже двумя руками.

— Обещаю вернуться здоровым и невредимым, — тихо ответил он.

Гермиона слабо покивала, уютней устраиваясь в его объятиях и стараясь не думать, насколько все сейчас двусмысленно выглядит. Конечно, их дружба была очень близкой и пронизанной глубокими нежными чувствами, но ничего подобного они себе еще не позволяли. Возможно, в любой другой ситуации Гермиона и не допускала бы таких вольностей в их отношениях — да и Гарри, будь жива Джинни, не стал бы лежать на берегу океана в обнимку с Гермионой, — но сейчас она видела, что Гарри как никогда нуждается в поддержке. И если ему станет хоть немного легче от того, что он будет вот так прижимать ее к себе, то Гермиона готова пролежать здесь и неделю.

Совсем некстати ей вспомнился день свадьбы Гарри и Джинни. Ему было двадцать два, он светился от счастья и нетерпения. Рон был женат уже полгода и тогда почти весь день подшучивал над ним, советуя бежать, пока не поздно, и получал подзатыльники от Джинни. А Гермиона никак не могла понять, что же больше всего заставляло ее грустить, когда все вокруг смеялись. Неосознанная зависть и желание и самой примерить свадебное платье? Или сожаление о том, что с этого дня Гарри уже не только ее лучший друг, но и чужой муж?

Она чуть приподняла голову, утыкаясь носом в теплую шею Гарри. Он всегда вызывал у нее симпатию. Гермиона даже могла сказать, что была немного влюблена в него. Но если до его свадьбы она, не задумываясь, могла обнять его, шутливо привалиться или даже звонко чмокнуть в щеку, то после блеск его новенького кольца заставлял ее останавливать свои порывы. В голове то и дело мелькали мысли: «А что скажет Джинни?», «А не устроит ли она скандал Гарри?».

Гермиона вздохнула, и Гарри чуть дернул плечом. Наверное, ее дыхание защекотал ему шею. Вряд ли Гарри делал такой глубокий анализ их отношений. Гермиона даже была уверена, что он вообще не заметил каких-либо изменений, и сейчас наверняка не задумывается о том, насколько крепко держит ее в своих объятиях. Сейчас его мысли заняты другим — самокопанием, самобичеванием, волнением за сына, жаждой мести...

— Спишь? — с улыбкой в голосе спросил Гарри.

— Нет, но с удовольствием заснула бы, — Гермиона немного приподнялась, отмечая, что уже почти лежит на груди Гарри. — Ты ведь не сделаешь ничего такого, о чем придется потом жалеть?

— Я не сделаю ничего, что могло бы навредить мне, Джиму или тебе, — он убрал с лица упавшие от ветра прядки волос Гермионы. — Спасибо, что тратишь на меня все свое время.

Ответить Гермиона не успела — Гарри поцеловал ее настолько неожиданно, что она лишь оцепенела. И закрыла глаза. Теплые губы и холодящая кожу оправа очков резко контрастировали между собой, но Гермиона не шевелилась. Это было бы уже больше похоже на самопожертвование, если бы ей не было так приятно чувствовать губы Гарри на своих. Поцелуй был коротким, и Гарри чуть отстранился.

— Словами не выразить в полной мере мою благодарность, — прошептал он.

— Я же говорила, что... — слабым голосом заговорила Гермиона, но он перебил.

— Что нам не обязательно благодарить, но это не значит, что я не могу чувствовать благодарность.

Гермиона опустила голову, случайно скользнув виском по щеке Гарри

— Пытаешься заполнить мной образовавшуюся пустоту, — еле слышно произнесла она, коснувшись ладонью его груди.

Гарри вдохнул, но через несколько секунд выдохнул и покачал головой.

— Прости, не знаю, что на меня нашло.

Он отстранился от Гермионы и сел, запустив обе пятерни в волосы, а она сразу поежилась от окутавшего ее холодного ветра.

* * *

Гарри аппарировал на крыльцо дома, чтобы дать себе еще минуту для того, чтобы собраться с силами. Положил ладонь на дверную ручку и медленно толкнул дверь. Дом, годы встречавший его теплом и уютом, сейчас встретил отчужденностью и холодом. Гарри медленно обошел его и остановился напротив стены, где раньше стоял любимый светлый диван Джинни. Гермиона подчистила все на славу — ничто в комнате не напоминало о случившемся. Гарри вернулся в гостиную и зажег камин. Надо было сосредоточиться на основной цели возвращения домой и меньше зацикливаться на переживаниях о Джеймсе и Гермионе. Гарри накрыл съемный австралийский дом десятками защитных чар, половина которых известна только аврорам. Беспокоиться было не о чем, в Гермионе Гарри был полностью уверен — она никого и близко к дому не подпустит.

Он поднялся на второй этаж, переоделся, сварил себе кофе и, отправив патронус Рону, сел в кресло в гостиной. Снял очки и устало потер лицо. Гермиона была права — он не все ей рассказал. Решил, что ей не стоит знать, что ему известно возможное местонахождение Пожирателей. Они были полностью уверены в том, что Гарри сгниет в Азкабане, не вспомнив ни слова из всего, что они наговорили. Конечно, был шанс, что они, узнав из газет, что Гарри на свободе и их план не удался, могли и сорваться с места, но не проверить Гарри не мог.

Камин зашумел, отвлекая о размышлений, и Гарри поднял на него взгляд. Рон появился взволнованным и даже немного испуганным. Видимо, хмурый Гарри, сидящий в полумраке гостиной, выглядел пугающе.

— Рад тебя видеть, — Рон коротко обнял поднявшегося ему навстречу Гарри и похлопал по спине. — Как ты? Отошел хоть немного?

— Немного, — кивнул Гарри.

— А Джеймс?

— Ему куда лучше, чем мне.

Рон обвел комнату быстрым взглядом.

— Ты один?

— Да, оставил их в Сиднее. Надо закончить одно дело, и я уверен, что ты захочешь в этом поучаствовать.

Рон сначала непонимающе посмотрел на него, но потом прищурился.

— Ты знаешь, где искать ублюдков?

— Одно возможное местонахождение знаю, надо проверить.

— Конечно я с тобой. И куда отправимся?

— В Норвегию.

— В Норвегию? Откуда ты узнал, что именно туда?

— Да... пара догадок, — уклончиво ответил Гарри, отворачиваясь.

— Слушай... ты не держи зла на мать, — виноватым тоном заговорил Рон. — Она так и не смогла пережить гибель Фреда, а теперь еще и... — Рон замолчал и болезненно поморщился, словно одно только воспоминание о сестре приносило ему физическую боль. — Боюсь, она совсем обезумела от горя, — едва слышно добавил он. — Мы пока определили ее в Мунго.

— Мне жаль, Рон.

— Ты такая же пострадавшая сторона, как и мы. Странно, что не все это понимают.

Гарри молча покивал, углубляясь в свои мысли.

— Ну а что с Авроратом? Примешь предложение?

— Какое еще предложение? — Гарри с непониманием посмотрел на Рона.

Тот удивленно приподнял брови.

— Ну ладно газет наших ты в Австралии не почитаешь, но Кингсли-то наверняка с тобой связывался.

— Никому кроме тебя я не говорил, куда направляюсь. Может, Кингсли и отправлял сову, но она явно не долетела.

— То есть ты ничего не знаешь! — выдохнул Рон. — Да здесь такое творится! Старый мудак МакКензи ушел, Кингсли подумывает взять пример Фаджа, в плане — министр будет председателем Визенгамота. И Робардс больше не глава Аврората, тоже добровольно ушел. Маги требуют на его место тебя поставить.

— Прямо требуют? — фыркнул Гарри.

— Ну все же следили за тем судом и теперь все на твоем примере убедились, как плохо сработали авроры. Робардс, видимо, просто не выдержал такого натиска.

— Гавейн не виноват. Возможно, я бы тоже не догадался допросить слепого подростка, мать которого утверждала бы, что он большую часть суток спит. Кто же знал, что матери мало что известно о собственном сыне?

Рон вдруг улыбнулся.

— Гермиона о-очень хотела тебя вытащить.

— Да, она как обычно сработала лучше нас всех, — усмехнулся Гарри.