Без единого свидетеля (джен)

Гарри мчался по парку, спотыкаясь о корни деревьев и раздирая аврорскую мантию о кусты. И мысленно проклинал тех, кто по сигналу какого-то мага решил поставить антиаппарационный купол над всем парком, хотя и мог это понять. За последние шесть месяцев не случалось ничего страшнее несчастных случаев, редких убийств, издевательств над магглами. Но совсем недавно магический мир снова сотряс всплеск паники — из Азкабана сбежали пойманные в девяносто восьмом выжившие Пожиратели. Не все — Яксли, Долохов и Руквуд, но этого было достаточно, чтобы засыпать Аврорат обвинениями. Гарри не мог даже представить себе, как они смогли сбежать. Кингсли сразу после победы над Волдемортом выдвинул решение об изгнании дементоров с территории острова. Он хотел заблокировать их на какой-нибудь безлюдной местности, но Гарри его не поддержал. Любого охранника-мага можно подкупить, околдовать, а с дементором сложнее — деньги ему не нужны, патронус вызывать может далеко не каждый маг, и шансы на организацию побега резко уменьшаются. Кингсли колебался, но все же согласился с доводами Гарри. И теперь, пытаясь догнать Яксли — именно он подходил под описание свидетеля, — Гарри думал, где же он промахнулся. Кто и как умудрился организовать побег?

Авроры прочесали весь парк, но никого так и не нашли. Злые и уставшие они вернулись в Аврорат, будучи почти полностью уверенными, что это был ложный вызов. На завтра в Министерстве было запланировано ежегодное празднование победы на Волдемортом, и Гарри задержался в Аврорате допоздна, обсуждая с Робардсом окончательный вариант расстановки охранных артефактов по всему Министерству. И шагая в камин уже ближе к полуночи — на аппарацию уже не хватало сил, — Гарри хотел только одного — поцеловать спящего Джеймса и самому рухнуть на кровать. Но выйдя из камина в своей гостиной, он сразу почувствовал, как по спине пробежал холодок. Ощущение беды нахлынуло резко, мигом уничтожая сонливость. Но достать палочку он не успел. Она уже была спрятана в набедренном чехле, ведь Гарри никак не ожидал, что опасность может подстерегать его в собственном защищенном доме, и потому, когда только схватился за древко, заклинание, сорвавшееся с чужой волшебной палочки, сбило его с ног.

Очнулся он связанным и обезоруженным. Веревки, заклинанием приклеенные к стене, крепко удерживали его на месте, напротив, на диване сидела испуганная и заплаканная Джинни. Ее руки тоже были связаны, губа и нос разбиты.

— Ну здравствуй, Поттер.

Три ненавистных ему Пожирателя стояли посреди комнаты, Яксли держал одной рукой Джеймса. Тот плакал и пытался вырваться. Гарри дернулся, но веревки лишь больней впились в кожу.

— Отпусти ребенка, — прошипел Гарри. Джинни громко всхлипнула.

Яксли растянул губы в мерзкой ухмылке и встряхнул Джеймса.

— Ты даже представить себе не можешь, Поттер, как приятно сейчас за тобой наблюдать. Я давно мечтал надрать тебе задницу, и твоя баба сильно нам помогла, открыв дверь в дом.

Джинни тихо взвыла и тут же получила пощечину от Долохова. Гарри дернулся еще раз, но по-прежнему безуспешно.

— Для чего в Пророке каждый день писали о соблюдении мер безопасности? — продолжил Яксли. — Банальное Оборотное зелье, и мы в самом защищенном доме самого сильного мага, — он еще раз встряхнул плачущего ребенка. — Таким ты себя считаешь, да, Поттер?

— Что тебе надо? — сквозь зубы процедил Гарри, не сводя глаз с Джеймса.

— То есть ты не рассматриваешь вариант, что мы просто пришли убить тебя, твою рыжую шлюху и твоего уже, наверное, обосравшегося от крика отпрыска?

Гарри шумно выдохнул, раздув ноздри, но промолчал. Джинни за спиной Яксли плакала.

— С тобой почти интересно сотрудничать, — усмехнулся Яксли. — Но прежде чем я сообщу тебе главную цель нашего визита, мы немного тут развлечемся.

Гарри показалось, что его обдали ледяной водой. Он в ужасе распахнул глаза, глядя, как Яксли швыряет Джеймса Руквуду.

— Твоя женушка была так гостеприимна, — Яксли похлопал ее по щеке и посмотрел на Гарри. — Я уверен, тебе хочется наказать ее за неосторожность.

Гарри, впившись взглядом в Джеймса, пропустил момент, когда палочка Яксли оказалась нацелена на Джинни, и дернулся всем телом, когда она оглушительно закричала.

— Прекрати! — рявкнул Гарри, извиваясь всем телом, но чем сильнее он дергался, тем крепче сжимались веревки.

Яксли отвел палочку; Джинни, запрокинув голову на спинку дивана, ревела в голос.

— Почему? — с наигранным удивлением спросил Яксли. — Сучка заслуживает наказания.

— Это не тебе решать!

Яксли подошел ближе и наклонился.

— Поттер, — зашипел он, — нас здесь трое, ты один и безоружен. И чем больше ты будешь дергаться и орать, тем больнее тебе будет. Я не применю ни одного пыточного к тебе, но ты сойдешь с ума, глядя на их, — он указал большим пальцем себе за спину, — мучения.

Гарри поднял взгляд на Джинни. Она всхлипывала и вздрагивала, и Гарри не мог понять, чего в ее взгляде больше: вины, страха или мольбы о помощи.

Ему и самому сейчас хотелось завыть от беспомощности. Он не знал, что от него надо Пожирателям, но был почти уверен в том, что они убьют Джинни и Джеймса. И это приближающееся ощущение необратимости раскаленными иглами впивалось в мозг. На такое не способен был даже Круциатус. На какую-то секунду Гарри подумал, что, если останется жив, любыми силами и способами достанет Маховик и изменит этот день. День, когда Джинни уже второй раз кричит под пыточным заклятьем.

— Хватит! — заорал Гарри, чувствуя, как все его тело обдало жаром, а через мгновение в комнате взорвались все стеклянные предметы, с тумбочек и стола слетели вазы, книги, игрушки, а со стен с грохотом рухнули картины.

Пожиратели, едва успевшие выставить щит от летящих предметов и едва устоявшие на ногах от пронесшейся магической волны, переглянулись.

— Это меняет дело, — осклабился Долохов и выхватил у Руквуда Джеймса.

Гарри замер, с ужасом и непониманием следя за его действиями. Подкинув ребенка под потолок — Джинни вскрикнула, но Яксли тут же влепил ей сильную пощечину, — Долохов создал под ним невидимую воздушную подушку, удерживающую Джеймса на весу, а на полу под ним трансфигурировал из валяющихся книг и прочего большие блестящие ножи и приклеивающим заклятьем прикрепил их остриями вверх. Закончив, Долохов с довольным видом осмотрел свое творение и повернулся к побледневшему Гарри.

— Еще одна вспышка, Поттер, и твой отпрыск немножко продырявится.

Гарри быстро пересчитал ножи — девять — и поднял взгляд на Джеймса. Тот лежал на невидимой подушке, вздрагивая от пережитого ужаса, и всхлипывал. Гарри отвлек крик Джинни — Пожиратели уложили ее на подлокотник, прижав грудью к дивану, и задрали домашнее платье. Гарри дернулся было, но Яксли медленно, с мерзкой ухмылкой покачал указательным пальцем, а потом ткнул им в сторону Джеймса.

— Вступишься за женушку, ему конец. Кто тебе дороже, Поттер?

— Отпустите ее! — закричал Гарри, изо всех сил сдерживая себя. — Их обоих. Делайте что хотите со мной, но не трогайте их!

— С тобой скучно, Поттер, — сказал Руквуд, похлопав Джинни по ягодице. — Империо ты сбрасываешь, Круцио молча терпишь. Физические пытки тебе не подходят. Но разве для тебя может что-то быть хуже, чем страдания дорогих тебе людей? Так что, Поттер, сиди и наслаждайся.

Руквуд тихо вжикнул молнией на брюках, и Джинни вздрогнула.

— Гарри, — хрипло прошептала она. — Сделай что-нибудь.

— Что, например? — до отвращения радостно засмеялся Яксли. — Опустить сынулю на ножи? А ты взамен родишь ему другого? От нас троих! Если выживешь...

* * *

Гермиона прижала платок к лицу, когда по требованию председателя в зале суда появился Гарри, сопровождаемый двумя аврорами. Мертвенно-бледное лицо, обрамляемое черными волосами, выглядело пугающе. Авроры усадили Гарри в кресло — Гермиона успела заметить, как один из них перед тем, как уйти, коротко сжал его плечо — и отошли в тень, к неприметной двери, через которую в зал суда номер десять вводят подсудимых. Цепи возле кресла глухо звякнули и обвили руки и ноги Гарри. Он не шевелился, замершим стеклянным взглядом уставившись в пол впереди себя.

Гермиона медленно обвела зал глазами. Присутствовали все пятьдесят старейшин, министр магии, журналисты... Взгляд Гермионы остановился на Уизли. Артур едва заметно раскачивался из стороны в стороны; Джордж сидел, опустив голову; Молли, стиснув челюсти так, что побелели губы, не сводила злобного взгляда с Гарри; Рон был мрачнее тучи и смотрел на закованного в цепи друга с невыносимой тоской и болью. Старших братьев не было.

— Мистер Поттер...

Гермиона вздрогнула, когда заговорил председатель.

— ...вам уже зачитывали обвинение?

Гарри молчал. По залу пробежал легкий шепот; председатель уже открыл рот, чтобы повторить вопрос, а Гермиона чуть-чуть привстала со скамейки в порыве броситься к Гарри, как он едва слышно произнес:

— Да.

— Появилась ли какая-нибудь новая информация, которую вы желаете нам предоставить?

— Нет.

— Признался бы уже! — громко прошипела Молли, и Гермиона всхлипнула, когда Гарри впервые пошевелился, вскинув голову и посмотрев на Уизли.

— Я не убивал Джинни.

— Напоминаю вам, мистер Поттер, — снова заговорил председатель, постучав молотком, призывая зал к тишине, — что последнее ваше воспоминание о том дне — камин в Атриуме Министерства, а последнее заклинание, сотворенное вашей палочкой, — заклинание стирания памяти. Как вы можете так уверенно утверждать, если вы не помните, что произошло в тот вечер?

— Я никогда не причинил бы ей вреда, — глухо ответил Гарри. — И я не стирал себе память.

— Кто же это сделал? — произнес председатель тоном, показывающим, что ответа он не ждет. — К сожалению, все указывает на вас, мистер Поттер. Никаких следов взлома на защите дома, никаких следов борьбы. Вы появились в Мунго совершенно целым и невредимым, в то время как тело Джиневры Поттер было сильно изуродовано. Посмотрите на свои руки, мистер Поттер. На них еще не полностью зажили ссадины. И вспомните, что было накануне убийства — что могло стать причиной, по которой вы забили до смерти свою жену?

— Я не убивал ее! — рявкнул Гарри.

Председатель отрицательно качнул головой.

— Не было найдено ничего, что могло бы это доказать. Возможно, ваш сын пролил бы свет на всю эту ситуацию, но по странному совпадению у него тоже стерта память. Мы думали, неделя в Азкабане поможет вам все осознать, но...

— Аврорат должен продолжить расследование, — вмешался Кингсли. — Каждый сидящий здесь обязан жизнью Гарри Поттеру.

— Не надо защищать его, Кингсли! — снова завопила Молли. — Его прошлые заслуги не вернут мне дочь!

Артур попытался ее успокоить, но Молли оттолкнула его.

— Тебя ослепил гнев, Молли, — негромко ответил Кингсли.

Рон сжал виски ладонями и опустил голову почти до колен.

— Как бы то ни было, министр, — продолжил председатель, — но вы же не станете нарушать свои же законы и выпускать обвиняемого из-под стражи? На все время расследования обвиняемый должен находиться в Азкабане.

— Не стану, — неохотно произнес Кингсли и посмотрел на Робардса. — Но я продолжу лично следить за тем, как продвигается расследование.

По знаку председателя авроры подошли к Гарри, и цепи соскользнули к ножкам кресла с противным скрежетом. Гермиона сбежала вниз, к ограждающему бортику, но авроры, уводя Гарри, хмуро покачали головами.

— Гарри... — прошептала Гермиона.

* * *

— Я пойду с тобой.

Рано утром Рон стоял на кухне Гермионы, опираясь плечом о стену. И судя по его виду, он тоже не спал ночь. — Я не верю, что Гарри мог совершить подобное. Надо что-то делать. Надо найти тех, кто сделал такое с... с ними всеми.

Гермиона сидела за столом, подпирая подбородок рукой и глядя в окно на занимающийся рассвет.

— Бедный Джеймс, — пробормотала она. — Он больше всех не понимает, что произошло. Куда делись его родители.

— Я даже и не знал, что у нас есть приют для детей.

— До девяносто восьмого года в нем не было необходимости, — ответила Гермиона, бросив на Рона хмурый взгляд. — Очень много магов погибло, много детей остались сиротами, и не у всех были родственники, которые смогли бы оформить опекунство.

— А если приют не создали бы, где сейчас жил бы Джеймс?

— Наверное, у Молли. Но... ты же помнишь первое заседание. Помнишь, как она кричала. Ей побоялись бы отдавать ребенка.

— Мама до сих пор в таком состоянии, — тихо сказал Рон, усевшись на стул. — Даже на минуту не хочет задуматься о том, что Гарри невиновен.

— Она потеряла дочь, — почти шепотом отозвалась Гермиона.

— А я — сестру. Но я знаю Гарри — он не убийца.

Гермиона видела Азкабан только на колдографиях «Пророка» и уж никогда не думала, что однажды ей предстоит пройти по его коридорам. После побега Пожирателей тюрьму закрыли для посетителей, но Кингсли выдал Гермионе и Рону личное письменное разрешение. Смотрители на берегу довольно долго проверяли его подлинность, а Гермиона все это время не сводила глаз с возвышающегося над водой Азкабана. Даже на таком расстоянии его вид поселял в душе ужас.

Сидя в лодке, она крепко обхватила себя руками; от сильных волн стало укачивать. А может, тошнота была следствием страха. И судя по побледневшему Рону, он чувствовал себя так же.

Каменный причал, темный, скользкий от постоянно набегающих волн, показался Гермионе черной пропастью. Она попыталась представить, что чувствовал Гарри, когда ступил на него, о чем он думал, но не смогла. Присутствие сотен дементоров, пусть и за барьером, который выставляют смотрители, не позволяло сосредоточиться, вызывая в памяти все больше и больше неприятных воспоминаний.

— Мир снова переворачивается с ног на голову, — произнес смотритель, взглянув на министерское разрешение и поманив Гермиону и Рона за собой. — Я здесь уже двадцать лет, и если бы мне кто-нибудь когда-нибудь сказал, что в Азкабане окажется Гарри Поттер, я бы плюнул тому идиоту в лицо. Но что мы видим сейчас? Так маги выражают свою благодарность?

— Гарри должен быть сейчас дома с сыном, а не в этом аду, — сказала Гермиона, вздрагивая, когда за маленьким окошком в каменной стене мелькнуло что-то темное. Тюремные коридоры были узкими и плохо освещенными.

— Нисколько в этом не сомневаюсь, мисс Грейнджер. Но стоит человеку попасть сюда, и его дорога домой становится очень длинной.

Смотритель открыл тяжелую дверь, и Гермиона увидела впереди решетки — вдоль левой стены тянулись камеры. Она напряженно шагнула вперед, ожидая всего чего угодно — криков, стонов, — но по-прежнему единственными звуками были шум волн и эхом отражающиеся шаги. Все камеры были пусты, кроме самой последней, у которой и остановился смотритель. Он отпер замок и посмотрел на замерших чуть в стороне Рона и Гермиону.

— Не забудьте — единственное доступное здесь заклинание — это Патронус.

Гермиона покивала, судорожно вздохнув. Эта тюрьма пропитана магией куда сильнее, к примеру, Хогвартса. «Не успеешь даже закончить произносить заклинание, как Азкабан убьет тебя», — сказал ей накануне Кингсли.

— У вас пятнадцать минут, — добавил смотритель и направился обратно по коридору.

Гермиона тут же дернула решетку, открывая дверь, и шагнула внутрь.

— Гарри? — в темной камере она с трудом смогла его увидеть. Он не отозвался и даже не пошевелился. Сидел в углу, прижавшись спиной к стене, согнув ноги и скрестив руки на груди.

— Гарри? — повторила Гермиона, медленно подойдя ближе и присев перед ним. — Ты меня слышишь?

— Слышу, — хрипло отозвался и поднял голову. — Как вы сюда попали?

— Кингсли написал нужную бумагу, — ответила она и, не выдержав, всхлипнула и крепко обняла его. — Это какой-то страшный сон, — бормотала она, цепляясь пальцами за плечи Гарри.

— Ты видела Джеймса?

— Да, — Гермиона отстранилась и села рядом. — Он напуган. И очень ждет, когда папа придет за ним.

— Я? Он назвал только меня?

— Нет, но тебя он ждет больше всего.

Гарри глубоко вздохнул и замолчал.

— Ты совсем ничего не помнишь? — негромко спросил Рон.

Гарри покачал головой.

— Прости, Рон.

— Нет.

Гермиона вздрогнула и резко испуганно вскинула голову, глядя на Рона. Он шагнул к Гарри и крепко сжал его плечо.

— Ты не должен извиняться за то, что ты жив. Мы найдем ту мразь, которая убила Джинни и подставила тебя. Ты, главное, продержись здесь. Кингсли, кстати, кое-что передал.

— Передал? — удивился Гарри. — В Азкабан нельзя ничего приносить.

— Нельзя, — согласился Рон, — но не невозможно, так ведь? Ты аврор, Гарри, ты тоже знаешь, как обойти защиту Азкабана.

— Вы сильно рискуете.

— Есть ради чего, — сказала Гермиона, вытаскивая из внутреннего кармана пальто маленький сверток. — Вот, держи, он откроется только в твоих руках. Там запас чистой воды, нормальная еда и несколько различных зелий. Это поможет тебе хоть немного восстановиться.

— Вы ничем не можете помочь Аврорату, мисс Грейнджер, — в который раз устало проговорил Робардс. — Мы поговорили со всеми, кто мог дать хоть малейшую информацию по этой ситуации, мы выписали десятки разрешений на использование Сыворотки правды и применение легиллименции, чтобы проверить достоверность этих сведений. И ничего. Все настолько чисто, что...

— Что даже невероятно, да? — подсказала Гермиона, когда аврор замолчал. Он лишь молча развел руками. — Но вы же понимаете, что все это просто чудовищная ошибка! Мы все знаем Гарри, знаем, что он не убийца. Нет ведь ни единого доказательства.

— Но нет и ни единого опровержения. На данный момент все кажется предельно ясным — Гарри вернулся вечером домой, по неизвестной нам причине забил до смерти жену, до этого жестоко ее изнасиловав, и, чтобы скрыть преступление, подчистил следы изнасилования и стер память себе и ребенку, который, видимо, был единственным свидетелем всего.

— Но при этом не залечил ссадины на своих руках? — фыркнула Гермиона. — Неужели вам самим не противна эта ваша теория?

— Противна, — согласился Робардс. — Очень. Но другой у нас нет.

— Вы выставляете Гарри сумасшедшим, делаете из него какого-то маньяка.

— Это не так. Но мы с вами знаем, что произошло в прошлом году. Летом.

Гермиона помрачнела и отвернулась.

— Не хотите вспоминать? — продолжил Робардс. — Понимаю, но прецедент был.

— Тот идиот оскорбил память родителей Гарри.

— Тот, как вы выразились, идиот был в первую очередь обвиняемым на допросе.

— Гарри его всего лишь ударил.

— Но этого удара хватило, чтобы тот при падении разбил голову об угол стола.

— Это случайность, — покачала головой Гермиона.

— Мисс Грейнджер, — Робардс облокотился на стол, наклоняясь немного вперед, и сцепил пальцы в замок. — Знаете, мне нравится, как вы защищаете своего друга, но год назад Гарри все же проходил лечение в Мунго. Да, это всего лишь пара сеансов, но что, если у него действительно проблемы? Что, если это был какой-то приступ?

— Хотите сказать, что ему будет лучше в тюрьме? Подальше от всех нас? — возмутилась Гермиона.

— Хочу сказать, что мы никак не сможем это узнать. Но если это действительно так, любой из нас может стать следующей жертвой.

— Прекратите! — Гермиона подскочила со стула. — Просто признайтесь, что вы не хотите во всем этом разбираться!

— Это не так...

— Не хотите разбираться так же, как и с последствиями побега Пожирателей! Вы даже не пытаетесь их найти, а ведь именно они могут быть причастны к гибели Джинни! Кто, как не Пожиратели, больше всего ненавидят Гарри?

— Раз вы так думаете — почему же они не тронули самого Гарри?

* * *

— Третий раз за неделю. Не бережете вы себя, — говорил Теренс Хортон, смотритель, в очередной раз провожая Гермиону к камере.

— Всего лишь третий раз, — ответила она, нервно поеживаясь. — А вы выполнили мою просьбу?

— Да, мисс, — отозвался смотритель, отпирая решетчатую дверь в коридор, ведущий к верхним этажам. — Мы ставим дополнительные барьеры в том блоке, но дементоры облепляют его словно мухи. Их... их будто тянет к Гарри Поттеру.

Еще бы, подумала Гермиона, спеша за Теренсом по лестнице. Но ее радовало, что многие тюремщики были на ее стороне и с готовностью откликнулись на просьбу хоть немного защитить Гарри от влияния дементоров.

— Пятнадцать минут, как обычно, — грустно улыбнулся Теренс, открыв дверь в камеру Гарри, и быстро ушел.

А Гермиона садилась рядом с молчаливым Гарри и обнимала его за плечи. Пятнадцать минут, которые могли длиться два часа. Небольшая серебристая выдра скручивалась калачиком у бока Гарри, и чаще всего он почти сразу засыпал. Гермиона в это время не шевелилась, лишь раз в полчаса делала глоток укрепляющего зелья, чтобы суметь продержать патронус дольше и дать Гарри еще поспать. Без кошмаров. Но просыпался он всегда резко, как от толчка.

— Жаль, тебе нельзя колдовать, — прошептала Гермиона, когда Гарри открыл глаза. — Твой олень куда более мощный защитник.

— Сомневаюсь, что смогу сейчас вообще создать патронус, — ответил Гарри, вздохнув. — Сколько я уже здесь?

— Двадцать восемь дней. А авроры до сих пор ничего не нашли... Как кто-то смог попасть в твой дом? — этот вопрос больше всего мучил Гермиону. Она задавала его Гарри почти каждый раз, когда приходила.

— Дверь, камин, аппарация, — привычно ответил он.

— Может, все-таки у тебя были ссоры с Джинни в последнее время?

Гарри усмехнулся и отвернул голову сторону от Гермионы.

— Тоже считаешь, что это сделал я?

— Нет. Ты же знаешь, что нет.

— Конечно у нас были ссоры. С ее непримиримым характером без этого было никак не обойтись, но у меня и в мыслях не было ударить ее. Я любил ее. И пусть порой она была настоящей занозой в заднице, но я отдал бы жизнь за нее и Джеймса, — Гарри тяжело поднялся на ноги и подошел к решетке. Дверь была приоткрыта, но стоило Гарри протянуть к ней руку, как решетка мелко завибрировала и засветилась слабым красноватым светом. — Если я когда-нибудь отсюда выйду, я найду этого ублюдка.

— Жаль, фокус с оборотным зельем уже не пройдет.

— Да, — усмехнулся Гарри и снова, протянув руку, вынудил тюрьму активировать защиту. — Но знаешь, в чем затык?

Он обернулся; Гермиона не видела его лица — лишь темный силуэт на фоне тусклого коридорного факела.

— В чем? — тихо отозвалась она.

— В том, что я отсюда не выйду.

— Почему? — Гермиона быстро поднялась на ноги.

— Если бы были какие-то доказательства моей невиновности, авроры их уже бы нашли.

— Почему ты так уверен в этом?

— Ты забыла, кем я был двадцать восемь дней назад? Шансы найти ответы уменьшаются с каждым днем.

— Как думаешь, Джинни могла кому-нибудь открыть дверь?

— Кому-нибудь знакомому запросто, — Гарри медленно шагал вдоль каменных стен. — Она любила показывать свою храбрость. Когда те трое Пожирателей сбежали из... — он замолчал на секунду, хмыкнул, качнув головой, и продолжил: — Сбежали отсюда, я сказал Джинни вспомнить про осторожность и внимательность, но она как обычно закатила глаза, засмеялась и посоветовала мне поменьше вспоминать школьные годы.

— Могли ли именно они это сделать? — Гермиона снова уселась на жесткий лежак и следила взглядом за вышагивающим Гарри. — Мне до сих пор иногда снится кошмар, в котором Яксли снова и снова цепляется за нас во время аппарации. Что, если они выследили Джинни где-нибудь и так попали в ваш дом?

Гарри покачал головой и остановился.

— Она бы, как и ты, сменила направление, а не пустила их в дом. Но... если никто ничего не видел на улице в тот вечер, то аппарация — один из наиболее возможных вариантов.

— Знаешь... это звучит ужасно, но... почему только Джинни? Если это сделали Пожиратели, то почему не тронули тебя?

— Уверен, ты догадываешься, почему.

— Тебя не испугать угрозой смерти, но страдания близких...

— Их вероятная цель — сделать Джеймса сиротой, отыграться на нем.

— Ты жив! Джеймс не сирота! — выдохнула Гермиона.

— Если в конечном итоге убийцей признают меня... — Гарри мрачно осмотрел камеры. — Я не протяну весь срок.

— Не говори так, — голос Гермионы задрожал. — Смотрители ставят здесь барьер.

— Да, но, как видишь, он слабо помогает. А полностью закрыть меня от дементоров они не смогут, иначе сядут в соседнюю камеру, — он сел рядом с ней и вздохнул. — Отправляйся домой, Гермиона. Не хочу, чтобы ты проводила здесь так много времени.

* * *

Гермиона спала в своем министерском кабинете, положив голову на сложенные на столе руки. Спала так крепко, что еле проснулась от тряски за плечо.

— Проснись. Гермиона, просыпайся.

Она с трудом разлепила глаза и подняла голову, чтобы увидеть перед собой Тони Блэкворда. Он работал в соседнем кабинете и частенько заглядывал к Гермионе. Приятный парень со светящимися оптимизмом яркими синими глазами. Не раз и не два он приглашал ее сходить куда-нибудь выпить по чашечке кофе. Но когда Гермиона уже почти убедила себя согласиться, на голову свалились известия о гибели Джинни и аресте Гарри. Возможное свидание пришлось отложить на неопределенный срок, но Тони все равно каждый день заходил к Гермионе. Правда, оптимизма в глазах поубавилось.

— Шла бы ты домой, — сказал он, когда Гермиона наконец сфокусировала на нем взгляд. — Или еще лучше — к целителям.

— Спасибо, Тони, — вяло кивнула Гермиона. Он уже была в Мунго, и колдомедик предупредил ее, что при таком частом использовании Патронуса и таких дозах укрепляющего зелья она рискует получить не только общее истощение, но и магическое, плюс — неприятные последствия от передозировки зелья. Гермиона уже чувствовала, что заметно ослабла, но Гарри в Азкабане было куда хуже, и она не могла оставить его одного, наедине со всеми кошмарами, которые мучат его круглые сутки из-за постоянного присутствия дементоров. Не могла даже несмотря на то, что Гарри просил ее думать в первую очередь о себе и не приходить так часто.

— Скажи мне, если тебе понадобится помощь, — с легкой ободряющей улыбкой произнес Тони прежде чем покинуть кабинет.

Но домой Гермиона не спешила. Кингсли зачаровал новый сверток для Гарри, и ей необходимо было доставить его в Азкабан. Она уже собиралась уходить, когда в дверь тихо стукнули и на пороге показался Рон.

— Выглядишь не очень, — вместо приветствия произнес он.

— Спасибо, Рон, — протянула Гермиона. — Узнал что-нибудь?

Он тут же помрачнел и опустился на стул.

— Ничего нового. Все, как и говорили авроры — никто из соседних домов ничего не слышал, не видел. Не чувствовал, — раздраженно добавил он. — Им что, тоже память стерли?!

— Нет, Рон, — шепотом ответила Гермиона. — Просто все было сделано очень тихо, — она убрала бумаги в ящик стола и сняла с вешалки пальто. — Я уже задавала этот вопрос Гарри, но спрошу и у тебя. Зная, что на свободе три опасных преступника, Джинни стала бы открывать дверь в дом по первому же звонку?

— Ну... у них там кругом только маги живут, все друг друга знают. Чего бояться?

— Оказывается, было чего бояться, — пробормотала Гермиона, надевая пальто, и вздрогнула, отшанувшись назад, когда в воздухе резко появился Патронус.

— Гермиона, ты должна немедленно прийти в мой кабинет, — строгим голосом произнесла рысь и исчезла.

— Боже, — простонала Гермиона, испуганно глянув на Рона. — Что могло случиться?

— Быстрее! — воскликнул он и первым выбежал в коридор.

Кингсли они встретили в приемной, он орал на какого-то репортера, угрожая придушить того ремнем от его же колдокамеры, если он не прекратит шпионить в Министерстве.

— Я бы на месте министра магии такими словами не бросался, — тихо заметил Рон.

— Кингсли! — Гермиона оттолкнула побледневшего журналиста. — Что случилось?

— Уайлес, убери отсюда этого гавнюка! — гаркнул Кингсли одному из авроров и махнул рукой Гермионе и Рону; они послушно заскочили в кабинет следом за ним.

— Сейчас мы отправляемся в приют, — заговорил Кингсли, раздраженно потерев шею. Гермиона судорожно вдохнула, прижав руки ко рту. — Нет, нет, с сыном Гарри все в порядке. Относительно...

— Что это значит? — взволнованно прошептала Гермиона.

— Какая-то идиотка оставила на столе газету, в которой Гарри выставлен, как домашний тиран и убийца. Приют был единственным местом, где дети были в изоляции от всех этих гнилых статеек, в которых то и дело упоминались имена их погибших родителей, и что теперь? — Кингсли сделал глубокий вздох, сдерживая рвущееся наружу бешенство. — Ваша задача — поговорить с Джеймсом, не допустить непоправимое. Вы понимаете, о чем я.

— Да, — чуть слышно ответила Гермиона.

— Хорошо. А я лично проведу... беседу, — осклабившись, произнес Кингсли.

Магический детский приют находился на последнем этаже Мунго, за запертыми дверьми, чтобы ни дети не смогли случайно выйти, ни незваные гости не смогли пройти. Кингсли же эти двери едва не вышиб. Гермиона не стала останавливаться и слушать, как он разносит персонал. Она прямиком направилась в девятую комнату; Рон не отставал ни на шаг.

Джеймс, сжавшись в комок, сидел на подоконнике и стеклянным взглядом смотрел на улицу.

— Джеймс? — тихо окликнула его Гермиона и, не дождавшись ответа, повторила: — Джеймс.

Он медленно повернул голову в ее сторону и поднял на Гермиону заплаканные глаза.

— Боже, малыш, — выдохнула она и подбежала к нему, чтобы сжать в объятиях. Джеймс вздрогнул всем телом, всхлипывая. — Не плачь, милый, все будет хорошо.

— Я хочу домой, — дрожащим голосом пискнул Джеймс.

— Ты вернешься домой, обязательно вернешься. Надо только еще чуть-чуть подождать.

Он поднял голову и посмотрел на нее, бросив взгляд на Рона.

— Я видел газету... Где моя мама?

Гермиона беспомощно обернулась к Рону, но по его посеревшему лицу поняла, что помощи от него ждать не стоит.

— Понимаешь, малыш... — она не могла подобрать слова. — На ваш дом напали...

— В газете было сказано, — перебил ее Джеймс, — что мой папа убил маму.

— Нет, — тут же сказала Гермиона. — Это неправда.

— Тогда почему я здесь? Почему папа не приходит за мной?

— Твоего отца серьезно подставили, Джеймс, — заговорил наконец Рон. — И он пока не сможет забрать тебя домой.

— Он в Азкабане? — прошептал Джеймс. — Это правда?

Гермиона покивала, с болью отмечая, как из глаз Джеймса полились новые слезы.

— Значит, я никогда больше не увижу его.

— Почему ты так думаешь? — испугалась Гермиона.

— Папа говорил, что из Азкабана не возвращаются.

— А он вернется. Ради тебя папа сделает все что угодно, вот увидишь.

— А вы? Вы можете меня забрать отсюда? — Джеймс быстро переводил взгляд с Гермионы на Рона. — Здесь страшно.

— Мне плевать на ваши правила! — вопила Гермиона, до хруста сжимая спинку стула, перед которым стояла. Рон легонько похлопывал ее по плечу, призывая успокоиться. — Этот ребенок не сирота, у него есть отец, не считая еще не один десяток родных людей! А вы мне сейчас заявляете, что не выпустите его отсюда?

— Конечно выпустим, — равнодушным тоном отвечала пухлая светловолосая ведьма, Генриетта Синклер, директор приюта. — При предоставлении нам письменного разрешения одного из родителей мы оформляем опекунство. Но, — она повысила голос, заметив, что Гермиона уже вновь набрала в грудь воздуха, — при условии, что этот родитель, подписывающий разрешение, находится на свободе.

Гермиона выскочила из кабинета директора, но пройдя пару шагов, обессиленно припала к стене. Рон обхватил ее за плечи, чтобы не дать ей упасть.

— Они сошли с ума, Рон, — прошептала она. — Они все сошли с ума.

— У меня есть одна идея, — тоже шепотом произнес Рон. — Если ты не боишься нарушить полсотни уже не школьных правил, — он слегка улыбнулся и потянул Гермиону к лестнице. — Пойдем.

— Какие еще правила? — прошипела она. — О чем ты вообще?

Рон быстро вывел ее из Мунго и аппарировал к ее дому.

— Мы не можем сейчас вытащить Гарри из Азкабана, — заговорил он. — Но мы можем вытащить Джеймса из приюта.

— И как же? — фыркнула Гермиона. — Внушить этой Синклер, что Гарри Поттер вовсе не в тюрьме, а исправно исполняет свои аврорские обязанности? Причем настолько исправно, что его сын оказался в приюте?

— Нет, с этим нас слишком быстро поймают.

— Слишком быстро?!

— Да, — Рон кивнул, всем своим видом показывая, что он гордится пришедшей ему в голову идеей. — Вместо Джеймса в приюте останусь я.

— И как же?.. — начала Гермиона и осеклась. — Оборотное?!

— Именно.

— Джеймс слишком маленький, чтобы пить такое зелье.

— Ему и не придется. Мантия Гарри давно нас не выручала. Выведешь под ней Джеймса, а я останусь.

— Допустим, — Гермиона открыла дверь в дом и бросила сумочку на комод. — Но что, если нам не удастся помочь Гарри? Проведешь в приюте годы?

— Хочется думать, что все же нам удастся, — хмуро произнес Рон, проходя в гостиную и усаживаясь в кресло. — Но при плохом раскладе... сбежишь с Джеймсом в Австралию к родителям, а я сбегу из приюта.

— Тогда он не сможет пойти учиться в Хогвартс, — пробормотала Гермиона, глянув на стоящую среди прочих других колдографию Гарри и Джеймса.

— Зато будет жить в нормальных условиях.

Гермиона коснулась пальцами тонкой рамки и покачала головой.

— Не хочу, чтобы до этого дошло. Но ты кое-что забыл, — она обернулась. — Мантия лежит дома у Гарри, а дом опечатан. Мы не сможем попасть туда так, чтобы не сработали охранные аврорские чары.

— Авроры на стороне Гарри. Уверен, если мы их попросим, они помогут нам. Но, естественно, мы не скажем им всю правду. Они не должны знать, что нам понадобилась мантия-невидимка.

— Может, нам даже удастся как следует осмотреть дом. Вдруг мы сумеем найти какое-нибудь доказательство.

* * *

— Десяти минут вам хватит, чтобы взять необходимую ему одежду?

Алекс Коруэлл стоял перед Гермионой и Роном возле дома Гарри и держал в руке небольшой продолговатый предмет золотистого цвета. — На большее время я чары снять не могу, заметят. И в Аврорате станет еще на одного аврора меньше. Надеюсь, что Гарри на следующем заседании наконец оправдают, а вот я за такое нарушение получу реальный срок.

— Да, думаю, нам хватит, — ответила Гермиона. Хотя конечно, и она, и Рон рассчитывали на большее.

Аврор деактивировал защиту, и они быстро заскочили в дом. Накануне Гарри сказал Гермионе, где спрятана мантия (подальше от шаловливых ручонок Джеймса), но Гермионе пришлось соврать ему о причине, по какой ей понадобился этот артефакт. Она боялась, что когда Гарри узнает, как плохо сейчас его сыну, он обязательно совершит что-то необдуманное. Что-то, что усугубит его и так плачевную ситуацию.

Не глядя побросав в сумку пару вещей из шкафа, Гермиона спустилась на первый этаж и увидела замершего Рона. Подойдя к нему, она поняла, почему он так напряжен, — светлый, почти белый диван и ковер перед ним были испачканы кровью.

— Джинни как-то рассказала, — тихим хриплым голосом заговорил Рон, — что ей очень понравился этот диван, но Гарри был против его покупки. Говорил, что Джеймс быстро превратит его в свою любимую разукрашку и никакие чары не вернут дивану первоначальный вид. Но Джинни добилась своего, она все равно купила его. И это просто чудовищно, что она погибла именно на этом чертовом диване.

— Это не больше, чем совпадение, Рон, — осторожно произнесла Гермиона.

— Да, я знаю. Знаю.

Гермиона ободряюще потрепала его по плечу и обернулась, чтобы еще осмотреть комнату, как вдруг ее взгляд упал на окно. За довольно большим садом виднелся соседский дом, и Гермиона была уверена, что мгновение назад кто-то смотрел из окна второго этажа.

— А почему бы нам еще раз не поговорить с соседями? — она посмотрела на Рона.

— Третий раз? Зачем?

— Посмотри на тот дом, — она указала рукой в окно. — Все случилось поздним вечером, в комнате горел свет, шторы на окнах закрыты не были, и из окна на втором этаже того дома вполне можно было разглядеть, что тут происходило.

Рон покачал головой.

— Там живут Гилмуры. Я с ними разговаривал. Они в то время уже спали.

* * *

Достать Оборотное зелье оказалось делом несложным — помог Джордж. Оказалось, у него был выход на пару «черных» поставщиков. Осуществить же задуманное Гермиона решила в выходной день, когда Синклер не будет в Мунго. Ведьма на входе вяло махнула им рукой, не отрываясь от чтения какого-то яркого маггловского журнала, и они беспрепятственно по совершенно пустому коридору дошли до комнаты Джеймса. Он взволнованно соскочил с кровати, увидев Гермиону и Рона, но когда Рон закрыл за собой дверь, сразу погрустнел.

— Папу не выпустили? — обреченно спросил он.

— Нет, малыш, — мягко ответила Гермиона, присев перед ним и обняв. — Но мы придумали способ, как забрать тебя отсюда.

— Правда?! — воскликнул Джеймс. — Как?!

— Тише, тише, — Гермиона быстро прикрыла ему рот ладонью. — Никто не должен об этом знать, — она достала ножницы и отрезала крошечную прядь волос Джеймса. — Дядя Рон побудет здесь вместо тебя.

— Это, как говорил папа, незаконно? — с серьезным видом спросил Джеймс.

— Да, — честно ответила Гермиона, — но иначе тебя отсюда не выпустят.

— Я согласен, — быстро проговорил Джеймс, — я никому не расскажу. Только папе. Папе ведь можно?

— Конечно, малыш. Когда вы встретитесь, ты все-все расскажешь ему, — она поднялась и посмотрела на Рона. — Готов?

— Вполне, — кивнул он и, забрав у Гермионы детские волосы, бросил их в флакон с готовым зельем. Оно тихо зашипело и сменило цвет на нежно-сиреневый.

— Миленькое, — усмехнулся Рон.

— Думаю, тебе пока еще рано все видеть, — негромко сказала Гермиона, отворачивая Джеймса, и вытащила из сумочки мантию-невидимку.

— Это же папина, — сразу узнал ее Джеймс. — Он не разрешал ее брать.

— Тебе не разрешал, — улыбнулась Гермиона. — Потому что волновался, что ты можешь что-нибудь натворить, используя ее.

— Да я всего лишь бы играл подольше в комнате, спрятавшись, — пробормотал Джеймс, завороженно перебирая пальчиками мягкую ткань.

— Как только все закончится, я обещаю, я уговорю твоего папу дать тебе эту мантию на пару вечеров, — Гермиона потрепала его по голове и обернулась к Рону. На его месте уже стоял еще один Джеймс. Огромная по размеру одежда Рона смешно болталась на нем. Испуганный вдох дал понять Гермионе, что настоящий Джеймс тоже обернулся.

— Это... это я? — прошептал он.

— Чуть позже я расскажу тебе про Оборотное зелье, — быстро заговорила Гермиона и распахнула дверцы шкафа. — Скорее переодевайся, Рон, — она бросила ему детскую одежду, — а свои вещи спрячь, как и договаривались.

В конце коридора что-то глухо стукнуло.

— Джеймс, держи мантию, — заторопилась Гермиона, рывком стягивая с изменившегося Рона ставшую большой ему рубашку.

В последний момент, когда ручка двери уже опустилась, Рон успел запрыгнуть на кровать, а Гермиона — спрятать Джеймса под мантией. Через секунду в комнату вошла колдомедик в мантии неприятного светло-коричневого цвета — почему-то Синклер решила, что этот цвет должен успокаивать детей.

— О, — она удивленно взглянула на Гермиону, — Марта не сообщила, что у Джеймса посетители.

— Она была очень увлечена маггловским журналом, — ответила Гермиона, сжимая за спиной невидимую руку Джеймса.

— Да, внимательностью она не отличается, — проворчала ведьма и вышла из комнаты.

Гермиона шумно выдохнула.

— Кошмар какой-то, — простонала она. — Никогда не думала, что стану похитительницей детей.

— Это как раз они похитители, — детским голосом ответил Рон, и Гермиона почувствовала, как вздрогнул Джеймс. — Держат детей под замком. Вам лучше уходить, пока еще кто-нибудь не приперся.

— Да. Джеймс, собери быстро все, что хочешь забрать.

Гермиона раскрыла свою сумочку, и в воздухе тут же появились детские ручонки, быстро хватающие со стола и из ящиков игрушки, книги и прочее и бросающие их в сумочку.

— Не попадись с палочкой, Рон, — сказала Гермиона, ощупывая Джеймса, проверяя, не виднеется ли где нога или рука. — И при первой же необходимости шли Патронус.

— Не волнуйся за меня, — качнул головой Рон.

Гермиона вздохнула, подавляя желание в который раз сказать, насколько абсурдна эта ситуация.

— Идите же, — вид раздраженного «Джеймса» был таким забавным, что Гермиона не сдержала короткой улыбки.

Джеймс зажал в кулаке мантию, чтобы она не соскользнула с руки, и взялся за ремешок сумки Гермионы. Она открыла дверь, быстро посмотрела по сторонам, убедилась, что коридор пуст, и, кивнув Рону, направилась к выходу, тут же заклинанием заглушив звук шагов Джеймса. Ведьма за стойкой все также увлеченно читала и, казалось, даже не заметила, что мимо нее кто-то прошел. Гермиона беспрепятственно вывела Джеймса из Мунго, но не разрешила снять мантию, а зайдя за угол соседнего дома, активировала портал, крепко прижав к себе ребенка.

Джеймс терпеливо перенес это неприятное перемещение и глубоко облегченно вздохнул, стянув наконец мантию в гостиной в доме Гермионы.

— Располагайся, — улыбнулась она. — Здесь ты все знаешь.

Джеймс был частым гостем у своей крестной и сразу забрался в свое любимое кресло напротив телевизора. Гермиона помнила, что Джинни, не привыкшая к маггловским вещам, технику недолюбливала и запрещала Джеймсу смотреть телевизор дольше получаса, и никакие доводы Гарри не могли ее переубедить. Поэтому они нередко наведывались к Гермионе, и Джеймс вдоволь смотрел мультики, пока Гермиона и Гарри, а частенько и Рон, сидели на кухне или веранде, обсуждая свои «взрослые скучные дела».

Гермиона присела на подлокотник и провела рукой по голове Джеймса.

— Сейчас я приготовлю обед, а потом вместе поколдуем над твоей новой комнатой. Сделаем ее такой, как ты захочешь. Согласен?

— Я согласен и только на это кресло, лишь бы не обратно в приют, — тихо отозвался он.

— Это кресло уже твое, — вздохнула Гермиона. — И я ни за что не отдам тебя обратно.

— Я хочу увидеть папу, — Джеймс посмотрел на нее полными слез глазами.

— Это невозможно, малыш, — ответила она, чувствуя, что и у самой ком подкатывает к горлу. — Я не смогу провести тебя в Азкабан. Да и детям там не место.

— Папе тоже.

— Да. И ему тоже... Отдыхай. Я скоро.

* * *

Шагая по темным, мрачным коридорам, Гермиона поймала себя на мысли, что Азкабан больше не пугает ее. Она привыкла. И к мелькающим теням дементоров, и к леденящему душу холоду, и к завыванию ветра, больше похожему на человеческие стоны, и к пробирающему до костей жуткому лязгу железных решетчатых дверей. Не привыкла только к обессиленному Гарри. С каждым визитом она замечала, как он становится все слабее и уже не встает, чтобы нарезать круги по камере, как взвинченный тигр — по клетке. Гермионе было физически больно видеть его таким. Ее Гарри, всегда готовый ринуться в бой, всегда решительный и сильный, сейчас бледной восковой куклой сидел в углу камеры, вяло реагируя даже на ее появление. Укрепляющее зелье и зелье сна без сновидений не могли перекрыть ту мощь, с которой на Гарри набрасывались дементоры. Барьер, поставленный смотрителями, не мог справиться с таким натиском, и Гарри слабел с каждым днем. Пил только воду, не в состоянии проглотить даже маленький кусочек хлеба.

Гермиона молча села рядом, положила возле Гарри новый сверток, отбросила в дальний угол старый с уже испортившейся едой и, вызвав Патронус, коснулась холодной щеки Гарри. Серебристая выдра скользнула ему на грудь и положила мордочку на его плечо. В мягком свечении Патронуса Гермиона увидела, как дрогнули ресницы Гарри, и он медленно открыл глаза.

— Привет, — шепнула она.

— Привет, — глухим, безжизненным голосом ответил он.

— Ты опять ничего не ел.

— Не могу. Или не хочу.

— Может, съешь хотя бы это? — Гермиона протянула ему шоколадку. — Джеймс передал тебе.

— Его любимая, — чуть улыбнулся Гарри. — Как он?

— Я забрала его вчера из приюта. Ему там было тяжело, — она решила не упоминать про прочитанную Джеймсом газету.

Гарри помрачнел и опустил голову, почти коснувшись щекой дремавшей выдры.

— Позаботься о нем, ладно? — прошептал Гарри, снова взглянув на Гермиону.

Ей совершенно не понравился тон, с которым он это произнес.

— Гарри...

— Не надо, Гермиона, — перебил он, — я знаю, что ты скажешь. Просто выполни мою просьбу.

— Конечно выполню, — она вздохнула. — Но раз ты и так знаешь, что я скажу, то и ты тоже постарайся выполнить мою просьбу.

— Для тебя не секрет, как сильно я подвержен влиянию дементоров. Уверен, ты и сама видишь, что я протяну еще от силы неделю-две.

Гермиона отвела взгляд, чтобы скрыть навернувшиеся слезы.

— Послезавтра очередное заседание суда, — после недолгого молчания сказала она.

— Не очередное. Последнее.

— Ничего нового не появилось, авроры так ничего и не нашли. Нельзя закрывать дело, не имея доказательств.

— Но именно так они и закрываются, — ответил Гарри.

— Это неправильно! Нет ничего, что бы указывало на тебя.

— Это с твоей точки зрения. Поверь, Гермиона, я ведь всего два месяца назад был по ту сторону. Для суда все выглядит куда более логично — я принес тело Джинни в Мунго, у меня были сбиты руки, и на них была ее кровь, я ничего не помню, и последнее заклинание, выпущенное моей палочкой, — заклинание Забвения. В этой ситуации все играет против меня, — он замолчал, перебирая пальцами едва слышно похрустывающую упаковкой шоколадку. — Знаешь, уже даже я готов поверить в то, что я виновен.

— Это влияние дементоров, — твердо заявила Гермиона. — Ты не убийца, Гарри. И уж тем более ты не убил бы Джинни. Уже давно в тебе не сидит ничей осколок души и нет на шее жуткого медальона. Ты принадлежишь только самому себе, ты настоящий. Любящий и заботливый муж и отец. Не убийца, — повторила она, сжав его запястье. — Не смей даже думать об этом.

Гермиона была уверена, что смогла поднять боевой дух Гарри. Когда она уходила, он был заметно бодрее, и она даже сумела заставить его съесть сэндвич. Но спустя три часа Кингсли сообщил ей, что в камере Гарри сработали сигнальные чары, обнаружив у заключенного резкое замедление сердечного ритма.

В бессознательном состоянии Гарри был доставлен в Мунго, в ее закрытое охраняемое отделение. Заседание суда было решено перенести на неделю вперед.

На третий день Гарри очнулся, десятки зелий и различных магических процедур смогли вновь поставить его на ноги, избавив от сильнейшего истощения. На пятый день, накануне того, как Гарри должны были вернуть в Азкабан, Кингсли предложил Гермионе устроить Джеймсу встречу с отцом, и тогда она рассказала, что в приюте не настоящий Джеймс. Кингсли только покачал головой, укоряя ее и Рона в том, что они не сказали ему об этом раньше.

Вскоре Рон в своем обычном облике смог отдохнуть от приютских будней дома у Гермионы, а она с Джеймсом отправилась в Мунго. Джеймс мчался по коридору со скоростью выпущенного заклинания и с оглушительным воплем: «Папа!» — влетел в его палату. Но ни Гермиона, ни Кингсли и подумать не могли, чем обернется эта встреча. Джеймс, испуганный совершенно непривычным для него болезненным видом отца, вцепился в него мертвой хваткой и вопил, что не отойдет ни на шаг, что не позволит отправить папу обратно в Азкабан, чтобы он там умер. Гарри, прижимая сына к себе, пытался успокоить его, убедить, что все будет хорошо, а Гермиона, прислонившись к стене, беззвучно плакала, наблюдая за этой душераздирающей картиной.

— Они идиоты, — Джеймс в истерике судорожно всхлипывал и вздрагивал, крепко сжимая плечи Гарри. — Твои авроры, папа, они все идиоты. Иначе они не обвиняли бы тебя в том, что ты убил маму.

Гермиона застыла одновременно с Гарри. Он резко перевел на нее взгляд.

— Я не хотела тебе говорить, — дрожащим голосом заговорила она, внутренне сжимаясь под тяжелым, полным возмущения взглядом Гарри. — В приюте кто-то оставил газету на одном из обеденных столов, и Джеймс нашел ее. Прости.

Гарри отвернулся, нахмурившись и на мгновение прикрывая глаза.

Крики Джеймса еще долго леденящим душу, разрывающим ее в клочки эхом отдавались по всему отделению, пока авроры, виновато хмурясь, не вытащили его силой из палаты Гарри.

— Проходите, дверь в камеру открыта, — тихо произнес смотритель, отперев решетку.

Гермиона быстро прошла по коридору и уже почти шагнула в камеру, как из темноты резко выскочил Гарри. Решетки ослепительно вспыхнули красным светом, и Гарри замер буквально в нескольких сантиметрах от Гермионы. Глаза его горели жгучей ненавистью.

— Ты должна была сказать мне! — прорычал он, тяжело дыша. — Должна была, мать твою!

Гермиона чувствовала, как дрожат ее руки. Она словно стояла перед открытой клеткой с разъяренным медведем.

— Я хотела уберечь тебя от опасных сильных эмоций, — с осторожностью ответила она. — Я хотела уберечь вас двоих, но, как видишь, мне это не удалось.

Гарри замолчал, снова скрывшись в темноте камеры. Гермиона, постояв еще некоторое время, шагнула вперед.

— Гарри?

— Прости, что сорвался на тебя, — послышался из угла его голос.

— Я могу тебя понять, — отозвалась она и, ткнувшись в темноте в Гарри, обняла его.

* * *

— Кингсли, сделай что-нибудь, умоляю! — Гермиона металась по кабинету министра, спотыкаясь о стулья и откидывая их в стороны. — Иначе Гарри обречен на смерть!

— Я не могу повлиять на решение Визенгамота, — глухо заговорил Кингсли. — Я не бог, Гермиона. Не Мерлин. Если старейшины завтра решат, что Гарри виновен, то...

Гермиона застонала в голос и рухнула на один из стульев.

— Но почему?! Почему, я не понимаю! Когда в восемьдесят первом Волдеморт исчез благодаря Гарри, все маги боготворили его, все знали о нем, все... А сейчас? Почему сейчас все так быстро забыли, кто убил Волдеморта?

— К сожалению, этому явлению есть объяснение, — ответил Кингсли, постукивая большим пальцем по столу. — События восемьдесят первого года были неожиданными, это было чудо. Которое в девяностые превратилось в обычную миссию. Все ждали, что Гарри убьет Волдеморта, все считали, что это его обязанность. И когда он выполнил свою миссию — для магов это уже было не больше, чем нечто само собой разумеющееся. Теперь Гарри просто аврор, хоть и один из самых знаменитых.

— И можно снова возвращаться к старым ошибкам, — фыркнула Гермиона.

— Единственное, чем я могу помочь Гарри, — это все-таки убрать дементоров из Азкабана. Шесть лет назад он был категорически против этого, сейчас же это верный путь для его спасения.

— Это не спасение, Кингсли, — Гермиона поднялась на ноги и направилась к двери. — Это предательство.

* * *

Гермиона бежала по широкой улице между домами. Она надеялась успеть к началу заседания суда, но понимала, что катастрофически опаздывает. Ей необходимо было самой поговорить с каждым, кто мог стать случайным свидетелем случившейся трагедии. Вернувшиеся из поездки Гилмуры оставались ее последней надеждой. Но и они, как все, лишь с сожалением качали головами.

Заседание по делу убийства Джиневры Поттер...

— Любую деталь, миссис Гилмур, — быстро говорила Гермиона, — что угодно. Может, вы кого-нибудь видели за день до случившегося или за два?

Дороти, невысокая женщина с мягкими, приятными чертами лица, сочувственно качала головой.

— Мне очень жаль, мисс Грейнджер, — тихо ответила она. — Мы все любили чету Поттеров, и гибель Джинни — большой удар для нас. Мы все рассказали аврорам, они даже проверили наши воспоминания легиллиментом, и это ужасно, что мы ничем не можем помочь Гарри. Ума не приложу, кто мог сотворить с ними такое.

— Мистер Поттер, у вас есть последний шанс сказать что-то в свою защиту...

— А окно какой комнаты выходит на их дом? — прямо спросила Гермиона.

Миссис Гилмур помрачнела и вздохнула.

— Комнаты старшего сына.

— Я не убивал ее. Ничего нового вы от меня не услышите...

Она замолчала, но Гермиона решила чуть повременить со следующим вопросом, реакция Дороти заставила ее насторожиться. Спустя пару минут та продолжила:

— Сэм, к сожалению, сквиб. С возрастом это стало очень угнетать его, тяжело находиться среди магов, будучи не в состоянии даже слабые искры выпустить из палочки. Два года назад он... попытался покончить с жизнью, — она закусила дрогнувшую губу и отошла на пару шагов, переводя взгляд на окно. — Гарри спас его. Каким-то чудом он оказался на том же лондонском мосту. Но без последствий все равно не обошлось — Сэм потерял зрение.

— Простите, — прошептала Гермиона.

— Что вы, что вы, мисс Грейнджер, — зачастила Дороти, — это все моя вина. Я не сумела доказать сыну, что с отсутствием магии жизнь не заканчивается. Авроры даже не стали с ним разговаривать. Что ночью может увидеть слепой?

— Аврорат отказывается от обвинения. Нет никаких прямых доказательств...

— Но нет и никаких прямых доказательств невиновности...

— Вы разрешите мне с ним общаться?

— Конечно, — миссис Гилмур пожала плечами и направилась к лестнице. — Пойдемте.

Она провела Гермиону на второй этаж и открыла одну из светлых дверей, украшенных вычурным узором. Небольшая комната была очень уютной и... мягкой. Кровать, кресла, даже шкаф был обит сверху толстым слоем ткани. В кресле сидел светловолосый паренек лет семнадцати. Глаза его были закрыты, на голове надеты большие наушники, и он постукивал ногой по полу, видимо, в такт звучавшей в наушниках музыке. Когда же Дороти легонько тронула его за плечо, он вздрогнул, но глаза не открыл — просто поднял руку и снял наушники.

— Сэм, с тобой хотят поговорить.

— Авроры? — спросил он и протянул руку к стоявшему рядом на столе маленькому магнитофону, который Гермиона не заметила, и безошибочно, с первого раза нажал на кнопку паузы.

— Нет. Гермиона Грейнджер.

— Да? — удивился Сэм и чуть повернул голову в сторону Гермионы. Возможно, он почувствовал запах ее духов, поэтому понял, что она уже в комнате.

— Здравствуй, Сэм, — негромко произнесла она.

— Если это все, что вы хотели нам сказать, то, значит, заседание подошло к концу, и пришло время огласить решение суда...

— Я подожду вас внизу, — сказала Дороти Гермионе и направилась к двери.

— Спасибо, миссис Гилмур, — улыбнулась она и подошла ближе к Сэму.

— Вы здесь по заданию Аврората? — спросил он.

— Нет. Я здесь потому, что хочу помочь своему близкому другу избежать наказания за преступление, которое он не совершал.

— Это ужасно. То, что произошло. Джинни всегда была очень добра ко мне.

Гермиона посмотрела в окно — дом Гарри действительно было хорошо видно.

— Что слушаешь? — спросила она, переведя взгляд на наушники, лежащие на коленях Сэма.

— Маггловскую классику, — ответил Сэм, инстинктивно коснувшись пальцами наушников. — Вагнер, Бетховен, Моцарт.

— В тот вечер ты тоже включал музыку?

— Да, я почти и не выключаю ее. Музыка, аудиокниги — чем еще мне заниматься?

— Но может, ты слышал что-нибудь? Хлопок аппарации, незнакомые голоса?

— Я бы сказал об этом родителям или аврорам, когда они приходили.

Гермиона глубоко вздохнула и еще раз посмотрела на пустующий уже второй месяц дом.

— Ты был в Мунго? Целители не могут помочь тебе?

— Не могут, — тихо ответил Сэм.

— Знаешь, иногда я сожалею о том, что я не обычный человек. Я совсем недолго радовалась магии. С одиннадцати лет она сразу показала мне, что она далеко не самый лучший жизненный спутник. Разлад в отношениях с родителями, постоянная опасность. И дело даже не в каких-то «великих темных магах» — банальная ошибка в рецепте во время приготовления зелья от прыщей, и вот уже из котла летят ядовитые брызги. Магия — это не дар, Сэм. Ты не был лишен чего-то важного в своей жизни, и ты не должен думать, что там — за гранью мира магглов — залитые солнечным светом зеленые лужайки с прыгающими по пушистой травке кроликами. Радуйся тому, что на тебя не свалился неподъемный груз ответственности.

— Гарри сказал мне примерно это же, когда пытался увести меня с моста, — прошептал Сэм, опустив голову. — Я идиот, что спорил тогда с ним. Теперь я-то понимаю, что значит действительно лишиться чего-то важного. И вечная темнота напоминает мне об этом каждую секунду. Я редко выхожу из этой комнаты. Мама думает, что я очень много сплю, но на самом деле я просто бодрствую по ночам, поэтому отсыпаюсь днем. Я люблю ночь, и вы наверняка догадываетесь почему.

— Ночью темно, — сказала Гермиона.

— Именно. Ночь, она... она как я. Она всегда во мраке.

Гермиона машинально кивнула, но тут же резко обернулась к Сэму.

— Постой! В ту ночь ты тоже не спал?

— Да, как и всегда.

— Боже, Сэм, — выдохнула Гермиона и, подскочив к нему, схватила его за руки. — Ты должен прямо сейчас отправиться со мной!

— Гарри Джеймс Поттер признается виновным...

* * *

Председатель Визенгамота, противный тощий старикашка, замер с вытянутой рукой, держащей молоточек, когда Гермиона с грохотом распахнула тяжелые двери зала суда. Лишь одного секундного взгляда на Гарри ей хватило, чтобы понять результат заседания.

— Мисс Грейнджер, — вкрадчиво заговорил председатель, — разве вы не знаете, что выламывать двери в зал суда — не лучший способ явиться на заседание. Которое, кстати, уже окончено.

Он вновь взмахнул рукой с молотком.

— Заседание будет окончено только после допроса свидетеля! — едва не переходя на крик, воскликнула Гермиона, выходя в центр зала, ближе к Гарри. Он только сейчас повернул голову в ее сторону. Гермиона не заметила в его глазах страха, обреченности или злости. Его взгляд показался ей вообще неживым, и лишь загоревшееся в глубине глаз удивление доказало, что она ошиблась.

— Свидетель? — переспросил председатель.

Старейшины зашевелились. Гермиона быстро обвела их глазами — наверняка недовольны тем, что придется просидеть здесь еще какое-то время вместо того, чтобы уже наконец отправиться по своим «увеселительным» делам. Репортеры нацелили все колдокамеры на Гермиону и Сэма, которого она крепко держала за руку.

— Это Сэмюел Гилмур, один из соседей Поттеров. Окно его комнаты выходит как раз на их дом. К сожалению, после неприятных событий Сэм лишился зрения, но в ту ночь он не спал, а значит — мы можем взять его воспоминания и, оказавшись в его комнате в ту роковую ночь, самостоятельно посмотреть в окно и увидеть, кто же находился тогда в доме.

Кингсли, сдерживая улыбку, пораженно качал головой. Робардс прикрыл лицо ладонью, видимо, думая о том, какую серьезную ошибку допустил при расследовании. Репортеры, казалось, вот-вот заскулят от нетерпения.

Было решено, что «окунется» в воспоминания глава Аврората и сразу под действием Сыворотки правды расскажет суду, что увидел.

Темный сад быстро пересекли три фигуры. Рассмотреть их лица было невозможно, но спустя пару секунд они попали под свет уличного фонаря, и можно было заметить, как один из них что-то поднес ко рту и прямо на ходу заметно уменьшился в росте. Быстро подойдя к дверям дома Поттеров, он нажал на дверной звонок, в то время как остальные двое спрятались по бокам от двери, прижавшись к стенам. Большое окно гостиной не было закрыто шторами, и хорошо просматривался светлый диван, на котором лежала Джинни, держа в руках что-то яркое — не то книгу, не то журнал. Услышав звонок, она тут же поднялась с дивана и исчезла из вида. Дверь в дом открылась, но уже через пару секунд Джинни явно попыталась захлопнуть ее, но незваные гости не дали ей это сделать. А еще через несколько секунд Джинни снова появилась в гостиной — ее швырнули на пол и один раз пнули ногой. И теперь, когда незнакомая троица была полностью на свету, аврору не составило большого труда узнать в ней Пожирателей, за которыми он гонялся далеко не один месяц. Они связали Джинни, несколько раз ударили ее, что-то говорили, смеялись, пока двое из них резко не кинулись куда-то в сторону. Чтобы через мгновение подтащить к стене бессознательного Гарри...

— Видно, как Долохов чем-то тер руки Поттера, — закончил пересказ увиденного Робардс. Он был бледен и словно сам мечтал забыть увиденное. — Джинни к этому моменту уже не подавала признаков жизни. Руквуд нацелил палочку сначала на Поттера, потом на его сына, затем бросил палочку, и все трое быстро покинули дом. Часы в комнате свидетеля показывали половину третьего ночи, — Робардс вздохнул и коротко кивнул. — В Мунго Поттер появился в два часа тридцать две минуты.

Когда Робардс замолчал, в зале наступила гробовая тишина. Замерли даже репортеры, опустив колдокамеры и прыткопишущие перья. Гермиона сморгнула слезы, не сводя глаз с Гарри. За все время рассказа Робардса он ни разу не пошевелился, и лишь спустя минуту после того, как тот смолк, Гарри поднял на председателя полный ярости взгляд. В тишине неожиданно громкий звук рухнувших на пол цепей заставил всех вздрогнуть. Первым медленно поднялся Кингсли.

— Найти, — сквозь зубы процедил он, глядя на Робардса. — Выяснить, чей облик принял Долохов, и вытрясти из того всю душу. Иначе на два месяца в Азкабан отправится весь твой Аврорат.

— Ты молодец, Сэм, — прошептала Гермиона, сжав его ладонь.

— Я рад, что хоть как-то смог быть полезен Гарри, — ответил Сэм.

— Вы спасли друг друга.

Миссис Гилмур приобняла сына за плечи, а Гермиона снова посмотрела на Гарри. Он медленно поднялся из кресла; авроры окружили его — кто поддерживал его за плечо, кто что-то говорил. Гул в зале быстро нарастал. Старейшины повскакивали с мест, желая быстрее убраться от колдокамер и расспросов. Репортеры кинулись и к Гарри, но авроры закрыли его собой.

— Гарри, — Гермиона протиснулась между авроров и сжала его предплечье. — Пойдем отсюда.

— Мистер Поттер! — громко окликнул председатель, застучав молотком. — Вы не могли бы...

— Еще в цепях посидеть? — раздраженно перебил Гарри. — Мне надо к сыну. Который по вашей «милости» едва не стал сиротой!

Председатель недовольно поджал губы и покачал головой.

— Вы, как аврор, должны отлично понимать происходящее.

— О да, я понимаю. Понимаю, что никто из сидящих здесь даже на попытался подумать о том, кому собирается вынести обвинительный приговор.

— Вы ошибаетесь, мистер Поттер. Мы прекрасно помним ваши заслуги...

— Но это не помешало вам обвинить меня в убийстве собственной жены.

— Да, к сожалению, это ужасное недоразумение, но, уверен, как только вы вернетесь к работе, подобных несправедливых обвинений в будущем никто не услышит.

Гермиона возмущенно фыркнула и вопросительно посмотрела на Гарри, скользнув рукой ниже по его предплечью и сжав его ладонь. Он промолчал, и она опять потянула его к выходу. Уже возле дверей их остановил Робардс и протянул Гарри его палочку.

— Рад, что не зря взял ее сегодня с собой, и что моя надежда на то, что ты выйдешь отсюда именно через эти двери, сбылась. Прости, что подвел тебя. Если бы не блестящая работа мисс Грейнджер, случилось бы необратимое.

Гарри глянул на Гермиону с едва уловимой грустной улыбкой.

— Да, она сработала лучше целого Аврората.

— Знаешь, я пойму, если ты решишь не возвращаться к нам.

— Хорошо, что ты это понимаешь, Гавейн, — кивнул Гарри. — В ближайшие месяцы я точно не появлюсь здесь. Но это не значит, что я буду бездействовать.

Робардс чуть прищурился и покивал.

— Не попадись никому на глаза при этом, — тише произнес он.

— Сможешь аппарировать со мной? — спросила Гермиона, когда они наконец вышли из зала суда.

— Стоит попробовать, — ответил Гарри. — Меньше всего мне сейчас хочется идти через все Министерство.

Быстро заскочив за колонну, чтобы на мгновение скрыться от чужих глаз, Гермиона крепко обхватила Гарри и аппарировала домой.

— Все нормально? — взволнованно спросила она, оказавшись в своей гостиной.

Гарри пошатнулся, но устоял на ногах.

— Смотря, о чем речь, — тихо отозвался он.

Гермиона обвила руками его шею, обнимая. Она и представить себе не могла, сколько усилий Гарри требовалось, чтобы держать себя в руках после того, что он услышал от Робардса. Она и сама боялась вспоминать. Страшно было даже подумать о том, что пришлось пережить Джинни перед смертью.

— Мы их найдем, — прошептала она дрожащим голосом. — Но сначала тебе нужно восстановиться. Тебе и Джеймсу.

Гарри молча покивал, и Гермиона отстранилась.

— Джеймс! — позвала она. — Спустись, пожалуйста!

Сверху не донеслось ни звука.

— Он иногда не отзывается мне. Словно уходит в какой-то свой мир и ничего не слышит.

— Ты ведь спрятала мантию-невидимку? — спросил Гарри.

— Да, можешь быть уверен, он до нее не добрался.

— Папа? — на лестнице послышался топот.

— Он услышал твой голос, — улыбнулась Гермиона.

Джеймс выскочил из-за угла и, увидев Гарри, с радостным визгом бросился к нему. Гарри присел, и Джеймс, прыгнув к нему в объятия, чуть не сбил его с ног. Гермиона закусила губу, пытаясь сдержать слезы. Она могла сказать, что сегодня у Джеймса счастливый день — никто больше не отнимет у него отца. Он всхлипывал, сжимая в кулачках рубашку на спине Гарри, и что-то бормотал, уткнувшись ему в шею.

— Все будет хорошо, Джим, — прошептал Гарри. — Я всегда буду рядом с тобой.

Гермиона присела рядом и провела ладонью по спине Джеймса.

— Малыш, давай дадим папе отдохнуть? Ему необходимо хорошо поесть и как следует выспаться.

Джеймс согласно промычал, но рук не расцепил.

— Я никуда не уйду, — заверил его Гарри, и он ослабил хватку, делая крошечный шаг назад и вытирая слезы.

— Я могу принести из твоего дома нужные вам вещи, — сказала Гермиона, когда Гарри поднялся на ноги. — Вряд ли ты хочешь сейчас сделать это сам.

Гарри посмотрел на прижимающегося к нему Джеймса и кивнул.

— Да, спасибо.

— И... — она запнулась, мучительно подбирая слова. — Там... диван и... Я уберу это.

* * *

Гермиона вздрогнула, когда в коридоре послышались чьи-то тихие быстрые шаги, и, схватив палочку, вышла из спальни. Кругом было тихо, и она, дойдя до комнаты Гарри, бесшумно приоткрыла дверь. После хорошей дозы зелья сна без сновидений Гарри спокойно спал, а вдоль него вытянулся Джеймс, обхватив обеими ручонками отцовскую руку. Гермиона улыбнулась и закрыла дверь, понимая, чьи шаги она слышала. Вернувшись в свою спальню, она легла на кровать и уставилась в темный потолок. Спать не хотелось, Гермиона все прокручивала и прокручивала в голове пересказанные Робардсом события. Пожиратели убили Джинни на глазах у Гарри и Джеймса, и она никак не могла понять, почему они проявили такое великодушие, стерев им память. Одно дело узнать о гибели, и другое — видеть это. Гермиона хотела знать, что Гарри собирается делать дальше, захочет ли он и сам просмотреть то воспоминание? Поговорить об этом с ним она не смогла — Джеймс не должен это слышать, но он ни на секунду не отходил от Гарри.

Проспал Гарри больше суток. Джеймс за это время немного успокоился, но из комнаты отца надолго не уходил. Перенес туда игрушки и тихо сидел возле кровати.

* * *

Как Гермиона и предполагала, Гарри посмотрел воспоминание, и половину ночи он просидел не шевелясь. К счастью, Джеймс в это время спал и не был напуган таким поведением отца.

— Что мы будем делать дальше? — спросила Гермиона, когда Гарри поднялся из кресла и подошел к камину. Ей показалось, что она увидела на его лице решимость, и подумала, что он уже мысленно набросал план действий.

— Мы? — задумчиво переспросил Гарри, блуждая взглядом по колдографиям. Но моргнул, чуть нахмурившись, и повернулся к Гермионе. — Увезу Джеймса на время. Мне надо, чтобы он был в безопасности и как можно дальше отсюда, тогда я смогу спокойно приложить все силы, чтобы отыскать ублюдков.

— Думаешь, они захотят снова напасть?

— Я уже называл тебе предполагаемый их мотив. Сейчас все газеты только и пишут о моем освобождении, и Пожиратели не могут этого не заметить. И теперь они прекрасно знают, что я буду их искать. Следовательно, у них два пути: напасть на меня первыми в попытке еще раз застать врасплох или попытаться скрыться так, чтобы я не смог их найти.

— Еще раз? — удивленно переспросила Гермиона.

— Что?

— Ты сказал «еще раз застать врасплох».

— Я всегда расслабленно возвращался домой. Разве мог я ожидать, что однажды на меня нападут в моем же доме? Джинни совершила чудовищную ошибку, — тише добавил он. — А я ведь просил ее, я предупреждал.

Гермиона быстро поднялась и подошла к нему.

— Ты справишься с этим, — сказала она, беря его за руку. — Я помогу тебе.

Гарри опустил голову и заглянул ей в глаза.

— Что мне сделать, чтобы отблагодарить тебя?

— Разве мы должны благодарить друг друга за помощь? — улыбнулась Гермиона. — Но есть кое-что, чего я бы хотела. Сделай Джеймса счастливым. У тебя замечательный сын, Гарри, и он не должен даже на секунду почувствовать себя в чем-то ущемленным. Я знаю, что ты очень часто задерживался на работе и порой Джеймс видел тебя только на выходных, но сейчас тебе надо окружить его двойной заботой. И я не сомневаюсь, что ты с этим справишься.

— Сделаю все, что в моих силах, — кивнул Гарри, коротко обнимая Гермиону.

— А что касается Пожирателей — Яксли не из тех, кто станет прятаться, — покачала головой она.

— Именно. А значит, я должен максимально обезопасить Джеймса.

* * *

Гермиона жмурилась от яркого солнца, наблюдая за резвящимся Джеймсом. Он выглядел совершенно счастливым, и она была рада тому, что он не ощутил потерю в полной мере. Как, например, Гарри. Джеймс хорошо спал, перестал бояться отходить от отца и уже не вздрагивал, когда какой-нибудь ребенок звал свою маму.

— Как и просила, — послышался голос Гарри, и рядом с Гермионой появилась небольшая пухленькая стеклянная бутылочка.

— Спасибо, — улыбнулась Гермиона, забирая холодный напиток из рук Гарри.

Он опустился рядом на песок и сделал глоток из своей бутылки.

— Кажется, Джеймс без ума от этого места, — сказала Гермиона, посмотрев на Гарри.

Он кивнул, не сводя глаз с сына.

— Помню, как-то он просил показать ему настоящий океан. Вот, выполнил его просьбу. Жаль, повод не радостный.

— Хорошо, что он ничего не помнит, — не выдержала Гермиона.

— Да, — сразу согласился Гарри. — Если бы помнил... — он замолчал, снова делая глоток. — Знаешь... я бы сам стер ему эти воспоминания.

— Даже не смею тебя осуждать, — ответила Гермиона. — В таких случаях неведение лучше, — она раздраженно вздохнула, осознанно меняя тему, чтобы Гарри снова не ушел в себя. — Я думала, что самые страшные вещи можно встретить только в мире магов, но нет — этот фестиваль воздушных змеев прибавит мне седых волос.

Гарри удивленно посмотрел на нее и вдруг мягко запустил пальцы в ее волосы.

— Пара каштановых осталась, так что можно еще тут посидеть, — сказал он и засмеялся. — В самом деле, Гермиона, что страшного в, например, том ките в натуральную величину?

— Может, как раз то, что он в натуральную величину? — ответила она, недовольно оглядываясь. — Или вон тот огромный корабль или та птица. А уж чего стоит та жуткая русалка! Она же не меньше двенадцати метров!

— Вот уж не думал, что мою бесстрашную Гермиону Грейнджер можно напугать большой надувной куклой, — смеялся Гарри. Гермиона, улыбаясь, пожала плечами, мол, со всеми бывает, но она осталась довольна тем, что сумела вырвать Гарри из оков его мрачных мыслей.

* * *

— Заснул?

Гермиона медленно раскачивалась на качелях в саду арендованного Гарри домика и обернулась на звук шагов.

— Да, — ответил Гарри, проходя мимо нее и усаживаясь в плетеное кресло. — Мы здесь уже чуть больше недели, а Джеймс до сих пор пищит от восторга, как в первые минуты.

— Это же хорошо.

— Да, я понимаю. Спасибо, что согласилась поехать с нами.

— Не могу я вас бросить, — улыбнулась Гермиона, но даже в полумраке ночного сада, едва освещенного падающим из окон дома светом, она заметила бледность Гарри. — С тобой все в порядке? Ты последние пару дней выглядишь очень уставшим.

— Перестал принимать зелье перед сном, — Гарри ответил не сразу, словно раздумывал, говорить ли ему это вообще.

Гермиона остановила качели и встревоженно посмотрела на него.

— Тебя мучат кошмары?

— Один и тот же, — он вдруг мотнул головой и, резко поднявшись, отошел к краю сада.

Гермиону пугало его поведение. Она соскочила с качелей и, подойдя к нему, тихо попросила:

— Расскажи мне.

Гарри посмотрел на пустой пляж, на мерцающие в лунном свете волны и вздохнул, но не заговорил.

— Гарри, пожалуйста, расскажи мне. Я смогу тебе помочь.

— Не сможешь, — мотнул он головой. — Мне кажется, это не просто кошмар, это... это именно то, что произошло. Он стал мне сниться после того, как я посмотрел то воспоминание. Во сне я вижу все своими глазами и вижу детали, которые не увидеть через окно соседнего дома, — Гарри засунул руки в карманы и снова глубоко вздохнул. — Вижу, что Джеймс не просто висит под потолком — под ним стоят ножи. Девять. Вижу, что все мало-мальски хрупкие предметы в комнате разбиты и валяются на полу, нет картин на стенах, выбито стекло в дверце шкафа. Но главное, — Гарри повернул голову к Гермионе; стекла очков коротко блеснули, — я слышу все, что говорят Пожиратели, слышу крики Джинни, плач Джеймса, и слышу себя.

— Что они говорили? — быстро спросила Гермиона, но Гарри с хмурым видом покачал головой.

— Вспомни... за все годы, что ты меня знаешь, разве отсутствие палочки в руках делало меня абсолютно бессильным?

Гермиона хотела уже было сказать, что не понимает, что он имеет в виду, но в последний миг остановила себя, действительно вспомнив, что при сильном эмоциональном всплеске у Гарри вполне возможен мощный выброс магии. Не раз это доставляло ему немало проблем. Джинни однажды рассказала, что в один из вечеров, по глупости докопавшись до зверски уставшего после рабочей смены Гарри, она чудом избежала серьезных травм, когда он в ответ на ее упреки вспылил, и магический выброс едва не разметал в щепки всю мебель в комнате.

— Не делало, — прошептала Гермиона.

— Они поставили меня перед выбором. Если бы я не сдержал магию, Джеймс упал бы на подставленные ножи.

Гермиона интуитивно коротко обернулась на дом.

— Я действительно убил Джинни, — тише продолжил Гарри.

— Нет! — Гермиона схватила его за руку, слыша, как участилось его дыхание; слезы уже застилали ей глаза.

— Я позволил им убить ее.

— Гарри..!

— Она просила меня помочь ей, а я ничего не сделал.

— Гарри, это могут быть ложные воспоминания или просто кошмар.

— Авроры нашли в моем доме на полу девять пятен — следы магического приклеивания, — Гарри издал какой-то жуткий истерический смешок. — Из окна не видно то место, но теперь я знаю, откуда там эти пятна.

Гермиона прижала одну руку ко рту, заглушая всхлипы, но второй продолжала крепко сжимать предплечье Гарри.

— Это... это чудовищный выбор, — с трудом проговорила она. — Но если это твои настоящие воспоминания... ты...

— Лишил Джеймса матери, — Гарри попытался отойти, но Гермиона крепче в него вцепилась.

— Нет. Ты принял очень трудное, но верное решение, Гарри. Они погибли бы вдвоем, если бы ты дал волю эмоциям.

— Мне сложно назвать это решение верным.

Гарри мягко высвободил свою руку и шагнул в сторону пляжа.

— Какой славный мальчуган, — щебетала старушка, — весь в мамочку.

Джеймс недоуменно посмотрел на нее, к счастью не обратив внимания на ее слова, он в этот момент был слишком увлечен выбором мороженого. Гермиона же, с трудом растянув губы в вымученной улыбке, лишь бы только занудная старушенция отцепилась, встревоженно взглянула на Гарри. Он смотрел вниз, на пестрящий яркими обертками прилавок, ожидая, когда Джеймс наконец сделает выбор, но Гермиона видела, что он напрягся.

С того вечера, когда Гарри рассказал ей про свой сон, прошло три дня. И одну ночь Гермиона полностью посвятила тяжелому длительному разговору. Посадила Гарри на диван и настояла, чтобы он все подробно ей рассказал. А потом несколько часов убеждала его, что он не виноват в случившемся, что он, наоборот, спас самого беззащитного и поступил верно, каким бы противоречивым ему ни казался его выбор. Гермиона приводила десятки доводов, то сжимала, то отпускала руки Гарри, тормошила его, обнимала и в конечном итоге, как ей показалось, все же сумела снизить интенсивность его чувства вины. Он снова принял зелье, выспался и вроде готов был смириться, как вдруг из ниоткуда взялась эта «милая» старушенция, скучающая по правнукам.

— Вот это! — радостно заявил Джеймс, ткнув пальчиком в стекло, и Гермиона облегченно вздохнула. Наконец-то они смогут уйти отсюда.

— Хорошо, что он еще не понимает в полной мере, что такое смерть, — сказал Гарри спустя несколько минут, глядя на довольно шагающего впереди Джеймса с огромным рожком разноцветного мороженого в руке.

— Знаешь, тогда в приюте, — заговорила Гермиона, — он только о тебе и спрашивал. Еще до того, как увидел газету. Ты проводил с Джеймсом меньше времени, чем Джинни, но он к тебе явно привязан сильнее. Почему?

— Понятия не имею. Может, это как раз из-за того, что он редко меня видел.

— Скучал по тебе, — предположила Гермиона. — Как долго ты еще хочешь здесь оставаться?

— Даже не знаю. Если тебе надо в Лондон, можешь вернуться в любой момент. Ты вовсе не обязана постоянно со мной нянчиться.

— Не обязана, — кивнула Гермиона и улыбнулась, беря Гарри под руку, — но с удовольствием продолжу нянчиться. Просто я хотела узнать о твоих планах.

— Планах... Ну, было бы здорово, если ты побудешь здесь с Джеймсом, а я отлучусь на несколько дней, чтобы сделать кое-какие изменения в доме.

— Собираешься продать его?

— Нет. Нет, он мне очень нравится, но я хочу сменить некоторые вещи. Избавиться от того, что больше всего напоминает о... ней.

— Уверен, что справишься один? — заволновалась Гермиона.

— Я должен.

— Нет! — от громкого вскрика Джеймса Гермиона едва не уронила тарелку с фруктами. В общем-то, она примерно такой и представляла его реакцию на слова Гарри о том, что ему надо будет отлучиться на несколько дней. Заглянув в комнату, она увидела, что Джеймс сжался в комок на диване, а Гарри присел перед ним.

— Джим, я вернусь, — терпеливо говорил Гарри. — Меня не будет дня три, не больше.

— А если они тебя опять схватят и посадят в Азкабан?

— Нет, Джим, для этого больше нет повода.

Как будто Аврорату нужен повод, мысленно усмехнулась Гермиона и вернулась в кухню. Она знала, что время бездействия Гарри не будет длиться вечно, но она не думала, что он захочет оставить Джеймса так далеко от дома. Конечно, Гарри оставлял его не одного, он доверял Гермионе как самому себе, но для Джеймса эти три дня будут тянуться вечно.

Вскоре из комнаты послышалось бормотание телевизора, и в кухне появился Гарри.

— Как все прошло? — спросила Гермиона.

Гарри коротко обернулся в комнату.

— Он думает, что мне надо уехать по работе. Эта причина его устроила, хотя он и против того, чтобы я продолжил работать в Аврорате.

— А что ты сам об этом думаешь?

— То, что стал жертвой этой системы, — ответил Гарри, доставая из холодильника бутылку воды.

— Но авроры ведь не специально упустили возможность узнать правду. Никто не посчитал, что слепой подросток-суицидник может оказаться единственным свидетелем.

— Так он и не свидетель, — Гарри сделал глоток воды, поставил бутылку на стол и задумчиво постучал по ней ногтем.

— Но... ты же не собираешься прийти к Робардсу и рассказать все, что вспомнил? — спросила Гермиона, внимательно наблюдая за Гарри.

Он посмотрел на нее, потом в окно, потом снова на нее и, наконец, покачал головой.

— Не собираюсь... Теперь о связи, — он поднялся, достал из кармана джинсов браслет, похожий на серебряный, и протянул его Гермионе. — Не снимай его, пока меня не будет.

— Где ты его взял? — спросила она, глядя, как Гарри застегивает браслет на ее запястье.

— Купил.

— Можно было зачаровать любой из моих.

— Можно было, — кивнул Гарри, снова садясь на стул. — Что бы ни случилось, сразу дай мне знать. Если вам будет грозить опасность, если тебе покажется, что вам грозит опасность, — немедленно связывайся со мной.

— Хорошо, — послушно отозвалась Гермиона, опуская глаза и разглядывая подарок. Шириной браслет был чуть меньше сантиметра, и, приглядевшись, Гермиона поняла, что он явно не маггловский. — Это руны? — удивленно спросила она, изначально приняв надпись за бессмысленные маленькие насечки.

— Да, в местной деревушке, наподобие Хогсмида, наткнулся на лавку гоблинов.

— Это работа гоблинов? — Гермиона вскинула на Гарри взгляд. — Гарри, он же ужасно дорого стоит!

— Зато не подведет в нужный момент.

* * *

Лежать на песке под открытым небом, глядя на звезды и слушая шум набегающих на берег волн, было настолько хорошо, что Гермиона на какие-то минуты даже забыла все свои волнения и тревоги. Пока рядом не шевельнулся Гарри. Гермиона вздохнула и повернула к нему голову.

— Тебе точно хватит трех дней?

— Постараюсь уложиться. Задержка даже на один день сильно напугает Джеймса.

— Ты ведь не все мне рассказал, правда? — Гермиона придвинулась ближе к нему, спасаясь от ночной прохлады, и Гарри обнял ее одной рукой.

— О чем?

— О настоящей причине твоего отъезда в Лондон. Нет, я не пытаюсь тебя заставить все мне сейчас выложить, но хочу лишний раз попросить тебя быть осторожным.

Гарри немного повернулся и обнял Гермиону уже двумя руками.

— Обещаю вернуться здоровым и невредимым, — тихо ответил он.

Гермиона слабо покивала, уютней устраиваясь в его объятиях и стараясь не думать, насколько все сейчас двусмысленно выглядит. Конечно, их дружба была очень близкой и пронизанной глубокими нежными чувствами, но ничего подобного они себе еще не позволяли. Возможно, в любой другой ситуации Гермиона и не допускала бы таких вольностей в их отношениях — да и Гарри, будь жива Джинни, не стал бы лежать на берегу океана в обнимку с Гермионой, — но сейчас она видела, что Гарри как никогда нуждается в поддержке. И если ему станет хоть немного легче от того, что он будет вот так прижимать ее к себе, то Гермиона готова пролежать здесь и неделю.

Совсем некстати ей вспомнился день свадьбы Гарри и Джинни. Ему было двадцать два, он светился от счастья и нетерпения. Рон был женат уже полгода и тогда почти весь день подшучивал над ним, советуя бежать, пока не поздно, и получал подзатыльники от Джинни. А Гермиона никак не могла понять, что же больше всего заставляло ее грустить, когда все вокруг смеялись. Неосознанная зависть и желание и самой примерить свадебное платье? Или сожаление о том, что с этого дня Гарри уже не только ее лучший друг, но и чужой муж?

Она чуть приподняла голову, утыкаясь носом в теплую шею Гарри. Он всегда вызывал у нее симпатию. Гермиона даже могла сказать, что была немного влюблена в него. Но если до его свадьбы она, не задумываясь, могла обнять его, шутливо привалиться или даже звонко чмокнуть в щеку, то после блеск его новенького кольца заставлял ее останавливать свои порывы. В голове то и дело мелькали мысли: «А что скажет Джинни?», «А не устроит ли она скандал Гарри?».

Гермиона вздохнула, и Гарри чуть дернул плечом. Наверное, ее дыхание защекотал ему шею. Вряд ли Гарри делал такой глубокий анализ их отношений. Гермиона даже была уверена, что он вообще не заметил каких-либо изменений, и сейчас наверняка не задумывается о том, насколько крепко держит ее в своих объятиях. Сейчас его мысли заняты другим — самокопанием, самобичеванием, волнением за сына, жаждой мести...

— Спишь? — с улыбкой в голосе спросил Гарри.

— Нет, но с удовольствием заснула бы, — Гермиона немного приподнялась, отмечая, что уже почти лежит на груди Гарри. — Ты ведь не сделаешь ничего такого, о чем придется потом жалеть?

— Я не сделаю ничего, что могло бы навредить мне, Джиму или тебе, — он убрал с лица упавшие от ветра прядки волос Гермионы. — Спасибо, что тратишь на меня все свое время.

Ответить Гермиона не успела — Гарри поцеловал ее настолько неожиданно, что она лишь оцепенела. И закрыла глаза. Теплые губы и холодящая кожу оправа очков резко контрастировали между собой, но Гермиона не шевелилась. Это было бы уже больше похоже на самопожертвование, если бы ей не было так приятно чувствовать губы Гарри на своих. Поцелуй был коротким, и Гарри чуть отстранился.

— Словами не выразить в полной мере мою благодарность, — прошептал он.

— Я же говорила, что... — слабым голосом заговорила Гермиона, но он перебил.

— Что нам не обязательно благодарить, но это не значит, что я не могу чувствовать благодарность.

Гермиона опустила голову, случайно скользнув виском по щеке Гарри

— Пытаешься заполнить мной образовавшуюся пустоту, — еле слышно произнесла она, коснувшись ладонью его груди.

Гарри вдохнул, но через несколько секунд выдохнул и покачал головой.

— Прости, не знаю, что на меня нашло.

Он отстранился от Гермионы и сел, запустив обе пятерни в волосы, а она сразу поежилась от окутавшего ее холодного ветра.

* * *

Гарри аппарировал на крыльцо дома, чтобы дать себе еще минуту для того, чтобы собраться с силами. Положил ладонь на дверную ручку и медленно толкнул дверь. Дом, годы встречавший его теплом и уютом, сейчас встретил отчужденностью и холодом. Гарри медленно обошел его и остановился напротив стены, где раньше стоял любимый светлый диван Джинни. Гермиона подчистила все на славу — ничто в комнате не напоминало о случившемся. Гарри вернулся в гостиную и зажег камин. Надо было сосредоточиться на основной цели возвращения домой и меньше зацикливаться на переживаниях о Джеймсе и Гермионе. Гарри накрыл съемный австралийский дом десятками защитных чар, половина которых известна только аврорам. Беспокоиться было не о чем, в Гермионе Гарри был полностью уверен — она никого и близко к дому не подпустит.

Он поднялся на второй этаж, переоделся, сварил себе кофе и, отправив патронус Рону, сел в кресло в гостиной. Снял очки и устало потер лицо. Гермиона была права — он не все ей рассказал. Решил, что ей не стоит знать, что ему известно возможное местонахождение Пожирателей. Они были полностью уверены в том, что Гарри сгниет в Азкабане, не вспомнив ни слова из всего, что они наговорили. Конечно, был шанс, что они, узнав из газет, что Гарри на свободе и их план не удался, могли и сорваться с места, но не проверить Гарри не мог.

Камин зашумел, отвлекая о размышлений, и Гарри поднял на него взгляд. Рон появился взволнованным и даже немного испуганным. Видимо, хмурый Гарри, сидящий в полумраке гостиной, выглядел пугающе.

— Рад тебя видеть, — Рон коротко обнял поднявшегося ему навстречу Гарри и похлопал по спине. — Как ты? Отошел хоть немного?

— Немного, — кивнул Гарри.

— А Джеймс?

— Ему куда лучше, чем мне.

Рон обвел комнату быстрым взглядом.

— Ты один?

— Да, оставил их в Сиднее. Надо закончить одно дело, и я уверен, что ты захочешь в этом поучаствовать.

Рон сначала непонимающе посмотрел на него, но потом прищурился.

— Ты знаешь, где искать ублюдков?

— Одно возможное местонахождение знаю, надо проверить.

— Конечно я с тобой. И куда отправимся?

— В Норвегию.

— В Норвегию? Откуда ты узнал, что именно туда?

— Да... пара догадок, — уклончиво ответил Гарри, отворачиваясь.

— Слушай... ты не держи зла на мать, — виноватым тоном заговорил Рон. — Она так и не смогла пережить гибель Фреда, а теперь еще и... — Рон замолчал и болезненно поморщился, словно одно только воспоминание о сестре приносило ему физическую боль. — Боюсь, она совсем обезумела от горя, — едва слышно добавил он. — Мы пока определили ее в Мунго.

— Мне жаль, Рон.

— Ты такая же пострадавшая сторона, как и мы. Странно, что не все это понимают.

Гарри молча покивал, углубляясь в свои мысли.

— Ну а что с Авроратом? Примешь предложение?

— Какое еще предложение? — Гарри с непониманием посмотрел на Рона.

Тот удивленно приподнял брови.

— Ну ладно газет наших ты в Австралии не почитаешь, но Кингсли-то наверняка с тобой связывался.

— Никому кроме тебя я не говорил, куда направляюсь. Может, Кингсли и отправлял сову, но она явно не долетела.

— То есть ты ничего не знаешь! — выдохнул Рон. — Да здесь такое творится! Старый мудак МакКензи ушел, Кингсли подумывает взять пример Фаджа, в плане — министр будет председателем Визенгамота. И Робардс больше не глава Аврората, тоже добровольно ушел. Маги требуют на его место тебя поставить.

— Прямо требуют? — фыркнул Гарри.

— Ну все же следили за тем судом и теперь все на твоем примере убедились, как плохо сработали авроры. Робардс, видимо, просто не выдержал такого натиска.

— Гавейн не виноват. Возможно, я бы тоже не догадался допросить слепого подростка, мать которого утверждала бы, что он большую часть суток спит. Кто же знал, что матери мало что известно о собственном сыне?

Рон вдруг улыбнулся.

— Гермиона о-очень хотела тебя вытащить.

— Да, она как обычно сработала лучше нас всех, — усмехнулся Гарри.

Браслет часов резко стал горячим, за мгновение раскалившись до бела. Гарри зашипел от боли и инстинктивно затряс рукой, но уже через секунду в панике активировал портал, успев подумать, что с интенсивностью оповещающих чар он перестарался — хотел сделать так, чтобы сигнал разбудил его даже от самого крепкого сна, но в итоге едва не лишился руки.

Домик на берегу океана встретил его тишиной; ни в одном окне не горел свет. Гарри не стал громко звать Гермиону, а быстро двинулся по дорожке к дому, попутно заглушая свои шаги и закусив губу от сильной боли в руке. Браслет уже остыл, но кожа под ним была сильно сожжена.

— Говенум Ревелио, — тихо со стоном произнес Гарри, прижимаясь к стене дома возле висящей на одной петле входной двери. Луч заклинания вспыхнул два раза, и Гарри быстро скользнул внутрь. — Гермиона? Джеймс!.. Черт! Люмос.

Чувствуя нарастающий ужас, Гарри метался из комнаты в комнату в поисках, пока не заметил Гермиону. Она лежала у больших стеклянных дверей, ведущих в сад. Лужа крови под ней в холодном свете Люмоса казалась черной.

— Гермиона... — прошептал Гарри, опускаясь рядом с ней на колени.

Она была еще жива, рвано поверхностно дышала, из последних сил цепляясь за жизнь.

— Прости, — она с трудом шевельнула окровавленными губами и замерла.

— Папа?!

Гарри вмиг вскочил на ноги, оглушенный воплем Джеймса. Тот посмотрел на мертвую Гермиону и вдруг закричал. Завопил так, что кругом стало взрываться стекло, а разные мелкие предметы слетали со своих мест, как будто по ним ударяли отталкивающими заклинаниями. Гарри сначала зажал уши, испугавшись, что голова вот-вот лопнет, но потом быстро выставил в сторону сына палочку.

— Обливиэйт!

Гарри резко сел в кровати, с трудом переводя дыхание, и, обхватив пальцами холодный браслет часов, шумно выдохнул и рухнул обратно на подушку. Первая ночь в доме после всего пережитого и сразу такой кошмар. Он подсветил Люмосом циферблат — три часа ночи. Впрочем, чего он ожидал? Было бы странно, если бы он несмотря ни на что забывался спокойным сном младенца. Гарри повернулся набок и вздохнул. Кошмары будут преследовать его долго, напоминая о том, что он сделал. Не спас жену... Стер память сыну... Гарри рывком повернулся на спину. Да, в Омуте Робардс видел, как Пожиратель перед уходом направил палочку на Джеймса, а потом на Гарри. Но с того ракурса просматривалась далеко не вся комната, и Робардс не видел, что Джеймсу тогда всего-навсего освободили руки от веревок. Сейчас Гарри уже помнил, что первые секунды после Обливиэйта он еще был при памяти и именно тогда решил стереть из сознания ребенка тот пережитый им ужас. Он успел это сделать до того, как воспоминания в его голове окончательно погасли. Догорели, словно свечка.

Пожирателям было плевать, кто выживет, кто — нет. Они развлекались, перед тем как навсегда покинуть Англию. После долгих лет заточения в тюрьме резвились как хищники на свободе. Гарри не знал, была Джинни их первой жертвой, или они уже «прошлись» по маггловским девушкам. Но одно он знал точно — каждый из той троицы будет мертв. И каждый перед смертью испытает чудовищные муки.

Еще давно Гермиона говорила ему, что, не зная правильной техники выполнения заклинания Забвения, невозможно правильно стереть воспоминания, эффект будет слабым и временным. В этом Гарри убедился на собственной шкуре, но зато он был хорошо обучен Обливиэйту — Джеймс никогда не вспомнит, как на его глазах убивали мать.

* * *

— Не спал ночь? — это была первая фраза Рона после его появления утром в доме.

— Большую ее часть, — ответил Гарри. — Ты готов?

Рон мучительно простонал и плюхнулся на стул.

— Да, я знаю, ты дал мне ночь, чтобы я свыкся с тем, что мы полетим на маггловском самолете, но дай мне хоть год — я все равно не свыкнусь.

— Рон, мне, конечно, известны несколько способов как замести следы, чтобы Аврорат так и не узнал, что мы побывали в Осло, но недавно все мы убедились, что вовсе не отсутствие или наличие следов может стать причиной «отдыха» в Азкабане.

— Да МакКензи последний ублюдок! — тут же вспылил Рон. — А ведь год назад ты пошел ему навстречу и замял дело его сынка наркомана, не придав огласке. Только ради того, чтобы этот дряхлый пень не потерял пригретое местечко в Визенгамоте! По доброте душевной пожалел его, да, Гарри? — Рон хмыкнул и покачал головой. — Но Кингсли-таки сумел отыскать концы этой истории, и теперь об этом судачат все газеты.

Гарри уже хотел было прервать этот эмоциональный монолог, но замер.

— Кингсли не знал об этом, — протянул он. — Ты рассказал ему?

— Ну... да... почти сразу после того, как тебя отпустили. Когда стало понятно, что с Визенгамотом что-то не то.

— С Визенгамотом? — усмехнулся Гарри. — Или когда ты убедился, что убийца не я?

Рон резко вскинул голову, явно желая оспорить этот факт, но вдруг поднялся на ноги, стукнув кулаком по столу.

— Черт, Гарри! Я даже не думал, что ты мог сотворить такое, хотя ты и не самый уравновешенный человек из всех, кого я знаю. Но да, да, на один какой-то гребаный процент я сомневался. Я отлично знал свою сестру, за считанные минуты она могла довести до бешенства даже кролика, но она ни разу за все годы не пожаловалась на тебя родителям, ни разу не явилась в плохом настроении из-за какой-нибудь вашей ссоры. Вы казались идеальной семьей, и, судя по записям Джинни, она этим дорожила...

— Каким записям? — тут же среагировал Гарри. Он до сих пор отчетливо помнил, к чему однажды привели «записи Джинни».

Рон вдруг побледнел.

— Да-а... так, ерунда какая-то.

— Какие записи, Рон? — громче произнес Гарри. Ему не нравилось, что после гибели Джинни вдруг стали всплывать какие-то секреты.

— Когда мы с Гермионой под видом сбора вещей для тебя быстро осмотрели комнату, я нашел в диване спрятанный дневник, — неохотно произнес Рон.

— Любила она дневники, — цокнул языком Гарри. — И где он?

— Я забрал.

— А теперь верни.

— Думаю, лучше не стоит, — пробормотал Рон.

— Что значит не стоит? — Гарри тоже поднялся на ноги. — Ты, кажется, назвал меня неуравновешенным, так вот сейчас я действительно могу психануть.

— Да там нет ничего такого... — начал Рон, но осекся под тяжелым взглядом Гарри и шумно выдохнул. — В общем, Джинни писала, что в команду пришел новый тренер, и что у нее с ним взаимная симпатия и все такое. Но она любит тебя и боится, что ты узнаешь о ее увлечении другим, которое, как она была уверена, не перерастет в нечто более серьезное, потому что терять тебя она не хотела... Прости, Гарри, иногда мне и впрямь надо держать язык в заднице.

Гарри медленно опустился обратно на стул. Оказывается, его брак трещал по швам, а он это даже не заметил, пропадая сутками на работе.

— Слушай, — Рон тоже сел и придвинулся ближе к нему. — Она не стала бы крутить роман за твоей спиной. Я знаю Джинни, она бы сначала призналась во всем тебе...

— Рон, я прожил с ней почти девять лет, я тоже ее знаю, — он вздохнул и, сняв очки, потер глаза. — Лучше бы она ушла к этому тренеру, — негромко заговорил он, — была бы сейчас жива.

Гарри не чувствовал какую-либо обиду или злость, он лишь в очередной раз убедился, что виноват не только в смерти Джинни, но и в том, что она не была счастлива рядом с ним.

— Что еще было в дневнике? — тихо спросил он.

— Я не читал его целиком. Эта запись была последней.

— Ладно... Пойдем, а то опоздаем на самолет.

Рон что-то буркнул, но поспешил следом.

В аэропорту Осло Гарри пришлось вести Рона чуть ли не в обнимку. Тот был очень бледен, но уже хотя бы с его лица сошел зеленоватый оттенок.

— Возьми себя в руки, Рон, — раздраженно произнес Гарри, когда Рон в очередной раз сильнее на него навалился. — Или ты забыл, зачем мы здесь?

— Помню, — покивал Рон. — Я в порядке, в порядке.

Свежий, слегка морозный воздух норвежской столицы помог Рону быстрее прийти в себя, и он, сделав глубокий вдох, медленно выдохнул.

— Ненавижу полеты.

Гарри удивленно посмотрел на него.

— Ты? И ненавидишь полеты? Да тебя с метлы стащить было невозможно.

— То метла, Гарри. Она наша, она волшебная. А эти, — он, не оборачиваясь, махнул рукой назад, в сторону здания аэропорта, — железные чудища за счет чего летают?

— Сложная смесь принципов аэродинамики, — отозвался Гарри, останавливая такси.

— Чего?.. Куда мы конкретно едем? — спохватился Рон. — Ты скоро поделишься со мной своими планами?

— Когда доберемся до места.

Белоснежное такси отвезло их на окраину города, где стояло множество небольших симпатичных домиков. Гарри расплатился с водителем и вышел к нетерпеливо ожидающему его Рону.

— Когда ты успел так подготовиться? — спросил он, наблюдая, как Гарри убирает в карман кроны.

— Обменять деньги — минутное дело, — ответил Гарри и осмотрелся. — Нам нужен девятнадцатый дом.

Он мотнул головой в сторону дальних домов и двинулся вперед.

— Ну и с чего ты взял, что нам надо искать Пожирателей именно здесь?

Гарри бросил короткий взгляд на Рона и отвернулся. Наверное, стоило немного рассказать ему.

— Помню их разговоры, — произнес он.

— Ага, и... — Рон резко смолк и сильно дернул Гарри за плечо, разворачивая к себе. — Что?!

Гарри чуть повел плечом и кивнул.

— Да, не так давно я все вспомнил.

— И... и ты...

— И если ты до сих пор думаешь, что я планирую привести этих ублюдков в Аврорат, то дальше можешь не идти.

— Вот к чему ты говорил про заметание следов, — пробормотал Рон. Некоторое время он смотрел вдаль, потом перевел взгляд на Гарри. — Джеймс тоже все вспомнит?

— Надеюсь, что нет.

— Что тогда...

— Я не буду ничего рассказывать, — перебил Гарри, по виду Рона поняв, что он собирается спросить. — Я хочу снова все это забыть.

Рон кивнул.

— Я понимаю. Хорошо, кого мы должны найти по этому адресу?

— Дальнюю родственницу Руквуда, — ответил Гарри, снова двинувшись вперед. — Этот кретин назвал ее имя и улицу, и мне не стоило большого труда узнать номер дома. В обычном маггловском справочнике.

— Маггловском? Уверен, что это именно она?

— Руквуд не чистокровный, если ты об этом. И Долохов тоже. Так что родственники-магглы или маги, живущие среди магглов, — это абсолютно не удивительно.

— И ты думаешь, они все втроем теперь живут у нее?

— Не знаю, но сейчас мы это выясним.

Гарри накинул на себя и Рона мощные аврорские маскирующие чары и, не подходя близко к дому, выпустил заклинание, проверяющее наличие охранных или сигнальных чар.

— Дом никак не защищен, — тихо сказал он.

— Это ж надо быть таким уверенным в своих способностях стирать память, — фыркнул Рон.

— Говенум Ревелио... Пойдем, пообщаемся со старушкой, пока она одна, — Гарри взбежал на крыльцо и нажал на дверной звонок. — Лишь бы она хоть немного знала английский.

— Jeg går, jeg går⁽¹⁾! — послышалось из-за двери, и через полминуты Гарри и Рон увидели маленькую беловолосую старушку, взглянувшую на них ясными голубыми глазами и чуть улыбаясь.

— Добрый день, миссис Хелланн, — медленно и как мог мило заговорил Гарри. — Мы к Августу, он дома?

— О, вы его друзья? — ответила старушка с сильным акцентом и расплылась в улыбке. — Гас говорил, что ждет двух друзей.

— Да, это мы, — закивал Гарри, буквально чувствуя, что Рон рядом затаил дыхание.

— Какие вы хорошенькие, — проворковала миссис Хелланн. — Гас у Марты, она с дочерью живет в конце улицы, я попросила его отнести им мои свежеиспеченные булочки. Я и вас угощу, проходите, он скоро вернется.

— Конечно, спасибо, — Гарри дождался, когда старушка отвернется, направившись в сторону кухни, и вытащил палочку. — Обливиэйт.

Быстро закрыв дверь, он восстановил маскирующие чары и подтолкнул возмущающегося Рона вниз.

— Можешь себе представить Руквуда в роли Красной шапочки, относящей булочки соседке?

— Нет, но зачем бабке память-то стирать?

— А запах свежей выпечки в доме ты почувствовал?

— Нет, — Рон удивленно посмотрел на Гарри. — Пахло деревом и какой-то травой.

— Оборотное, — сказал Гарри. — Так оно пахнет за неделю до готовности.

— Теперь они здесь будут ад устраивать.

— А здесь очень удобно. Магов мало. А знающих хоть что-нибудь о Пожирателях, еще меньше. С обороткой они тут могут устроить полнейший беспредел, а полиция будет находить и наказывать тех магглов, чьи образы они использовали.

— Осталось узнать, солгала нам бабка специально или Руквуд внушил ей эту историю.

— Плевать, — сказал Гарри, активируя антимаггловские чары. — Единственное, что я хочу, — найти их. Какая разница, что они планировали и что кому внушали, если они уже без пяти минут покойники?

Гарри остановился и посмотрел на Рона, проверяя, готов ли он. Тот задумчиво хмурился, но потом отрывисто кивнул, словно принял какое-то решение, и перевел взгляд на Гарри.

— Кто из них убил ее? — хрипло спросил он.

Гарри замер и, прикрыв глаза, вздохнул. Меньше всего ему хотелось окунаться в это воспоминание, но в ушах уже появился омерзительный звук, с которым кулаки Долохова врезались в окровавленное изломленное тело Джинни.

— Долохов, — ответил Гарри. Именно он забил полуживую Джинни до смерти.

— Оставишь его мне, — мрачно произнес Рон, поворачиваясь к дому.

Долго ждать Пожирателей не пришлось. Первым появился Руквуд, расслабленно вышагивал по дороге, совершенно уверенный в том, что уж здесь-то никто и никогда его не найдет. Гарри отдал мантию-невидимку Рону, сам же, скрытый маскирующими чарами, стоял в открытую возле дома, опираясь плечом о его угол. Не шевелился, и Руквуд, пройдя в нескольких метрах от него, ничего не заметил. Гарри с легкостью проник следом за ним в дом и, заперев дверь в кухню, где находилась миссис Хелланн, бесшумно двинулся на второй этаж, откуда доносился какой-то стук. Руквуд копался в столе, спиной к дверному проему, и испуганно подпрыгнул на месте, резко разворачиваясь, когда его палочка вылетела из кармана. Гарри, убрав маскировку, сжал ее в руке, тут же связывая Руквуда заклинанием.

— Нашел, падла! — прошипел Руквуд.

— Это было не сложно, — ответил Гарри и направил на него его же палочку. — И сейчас ты мне скажешь, где остальные.

— Да нихер!..

— Империо.

* * *

На исходе третьего дня Гермиона изо всех сил старалась не показывать Джеймсу свое волнение. Он и так чуть ли не каждую минуту перебегал от окна к окну, высматривая отца. Она нервно теребила браслет, наблюдая за ним, и изредка говорила Джеймсу, что папа вот-вот вернется. Гермиона догадывалась, что Гарри рассказал ей не все, догадывалась, что в Лондон он отправился вовсе не из-за дома, или по крайней мере, дом не был главной причиной отъезда. Но она боялась, что он сделает что-то непоправимое, и она хотела сейчас быть рядом с ним.

— Папа!

Гермиона вздрогнула и подскочила на ноги. В открытую дверь дома медленно вошел серебристый олень и растворился в воздухе за секунду до того, как на его место шагнул Гарри. Джеймс тут же повис на шее отца, а Гермиона взволнованно внимательно его осмотрела на предмет даже малейшего синяка, не замечая, что Гарри наблюдает за ней. Встретившись наконец с его чуть насмешливым взглядом, она улыбнулась и, когда Гарри вопросительно приподнял брови, покачала головой и опустила глаза.

— Ты сделал все, что хотел? — спросила она, вновь посмотрев на него.

— Да, — Гарри коснулся губами лба Джеймса. — Теперь мы можем вернуться домой.

1) в переводе с норвежского "Иду, иду"

Вернуться к тексту

Через полчаса Джеймс уже спал, прижавшись на диване к отцу.

— Он почти не спал эти ночи, — тихо сказала Гермиона. — Все ждал тебя.

Гарри посмотрел на сына и вздохнул.

— Отнесу его в кровать.

Когда он вернулся, Гермиона пересела на диван, ближе к нему.

— Расскажешь, что произошло за эти три дня? — спросила она. — Или решишь, что это тоже мне лучше не знать?

Гарри резко вскинул на нее взгляд, но тут же моргнул и отвернулся.

— Сделал перестановку дома, сменил мебель, узнал, что МакКензи и Робардс ушли со своих постов, а мне было предложено занять место главы Аврората.

— И как ты поступишь?

— Честно говоря, Гермиона, я понятия не имею, что делать дальше. Мне нужна работа. Да, содержимого моего сейфа в Гринготтсе хватит надолго, но не навсегда. Но Джим не хочет, чтобы я оставался в Аврорате, и я тоже этого не хочу.

Гермиона придвинулась еще ближе и коснулась его плеча.

— Тебе вовсе необязательно прямо сейчас принимать решение. Прошло слишком мало времени, а тебе необходимо как следует восстановиться. Может, даже какое-то время пожить с Джеймсом где-нибудь в другом месте? Например, здесь ему очень нравится. Почему бы тебе не остаться тут на полгода? Год, если понадобится.

— Мне не станет лучше от длительного безделья. Я не хочу прятаться на каком-нибудь необитаемом острове и сидеть там до тех пор, пока не забуду то, что сделал. Хотя бы потому, что я никогда это не забуду.

Гарри потянулся к столику, чтобы взять бутылку пива, с которой он вернулся в комнату, когда отнес в спальню Джеймса, и Гермиона заметила на костяшках пальцев свежезалеченные раны. Дождавшись, когда Гарри вновь откинется на спинку дивана, она схватила его ладонь и повернула к свету, чтобы убедиться, что ей не показалось.

— Переставлял мебель с помощью кулаков? — спросила Гермиона, пристально взглянув на него.

Гарри потянул руку на себя, но Гермиона сильнее сжала его пальцы. Он тихо вздохнул и резко выдернул руку, заставив Гермиону вздрогнуть от неожиданности.

— Где ты был эти три дня? — с нажимом произнесла она.

Гарри сделал глоток пива и вдруг издал короткий смешок.

— Даже Джинни у меня так не допытывалась, когда я пару суток не появлялся дома.

Гермиона с опаской посмотрела на него, подумав о том, что, наверное, все-таки у него сдали нервы. Гарри был бледным и глубоко дышал, словно он не на диване сидел, а двигался быстрым шагом.

— Тебе необходимо все мне рассказать, — негромко заговорила она. — Ты не выдержишь долго, если оставишь все в себе. Неважно, что ты пытаешься скрыть от меня, — Гермиона легонько толкнула его в плечо, пытаясь привлечь его внимание. — В любом случае я останусь рядом с тобой... Даже если ты скажешь, что все то ты распланировал сам.

Гарри, до этого не отрывающий взгляда от бутылки, что сжимал в руках, посмотрел на Гермиону с такой злостью, что она тут же отскочила к противоположной стороне дивана.

— Я просто проверяла, слышишь ли ты меня вообще, — быстро произнесла она.

Гарри медленно отвернулся и потер переносицу.

— Но мститель, пусть он справедлив, убийцей станет, отомстив, — пробормотал Гарри, поднося ко рту бутылку.

Гермиона молча наблюдала за ним, осмысливая услышанное, а затем коротко глянула на дверной проем, в котором виднелась лестница, ведущая на второй этаж.

— Ты сумел их найти? — тихо спросила Гермиона.

— Это было легко.

— Значит, тот твой кошмар действительно был настоящим воспоминанием? И место, названное Руквудом, существует?

— Да, у мага, мучительно убившего не один десяток магглов, оказывается, есть милая маггловская тетушка.

— Ты один справился с тремя?

— Нет, Рон с энтузиазмом откликнулся на мое предложение в этом поучаствовать.

— И что... что вы с ними сделали? — взволнованно спросила Гермиона.

Гарри хмыкнул и сделал еще глоток.

— То, что должны были сделать еще в девяносто восьмом, — он вздохнул и отставил бутылку. — Только что-то легче от этого не стало.

— Месть — это удовлетворение чувства чести, как бы извращенно, преступно или болезненно это чувство ни проявлялось, — тихо сказала Гермиона и снова взяла руку Гарри в свою, проведя большим пальцем по тыльной стороне ладони. — Когда-нибудь ты опять сможешь спать без зелий. Но если к тебе вернулись воспоминания, значит, и Джеймс может однажды вспомнить тот ужас.

Гарри молча качнул головой и поднялся на ноги.

— Он не вспомнит. Никогда.

— Меня настораживает твоя уверенность.

Гарри замер посреди комнаты и повернулся к Гермионе.

— Они хотели, чтобы он свихнулся в приюте, — он неопределенно махнул рукой в сторону окна. Гермиона машинально глянула туда и снова внимательно посмотрела на Гарри, — не сомневались, что он либо в итоге попадет в палату для психов в Мунго, либо наложит на себя руки! Джинни не была их целью, она была лишь средством! Они прокололись только в одном — в умении правильно стирать память. Долохов захотел отыграться за ту кафешку в девяносто седьмом, помнишь? Его заклинание не подействовало моментально — я успел схватить свою палочку, стереть эти воспоминания Джеймсу и отправить его наверх, в его комнату. Но я очень торопился, — Гарри подошел к окну, оперся ладонями на подоконник и продолжил уже тише: — Джеймс вовсе не привязан ко мне больше, чем к Джинни, просто у него осталось мало воспоминаний о ней. Как я и говорил, я лишил его матери.

— Ты спас ему жизнь, — прошептала Гермиона. Она поджала под себя ноги и сдавила ладонями виски, пытаясь унять поднимающуюся головную боль.

— А мог спасти обе жизни, если бы был хоть чуть более внимателен к своей жене.

Гермиона убрала руки и посмотрела на него.

— Она что-то говорила? Чего-то опасалась?

— Нет, к потенциальной угрозе она как раз относилась очень легкомысленно, — Гарри подошел к столику, взял свою бутылку и вернулся к окну. — Неужели ты не заметила, что Рон нашел в диване дневник?

— Дневник? — удивилась Гермиона. — Нет, я не видела его.

— А в нем последняя запись поведала мне о взаимной симпатии Джинни и нового тренера «Гарпий». Джинни писала, что я не замечал тех явных изменений, что в ней произошли. И ты знаешь, она была права. Я не обратил внимания ни на изменения в ее внешности, ни в ее поведении. Я привык к ней. За девять лет я привык к ней, как к какой-то долбаной вазе, что годами стоит на полке! — Гарри с силой швырнул бутылку в окно, и она звонко обо что-то разбилась.

Гермиона вздрогнула, но тут же поднялась на ноги и шагнула к Гарри.

— Ты обманываешь себя, Гарри. Если бы ты заметил эти изменения, то сразу подумал бы именно о том, что у тебя появился соперник? Ведь не подумал бы, правда?

Он опустил голову и глубоко вздохнул.

— Что бы ты ни сделал тогда, — продолжила Гермиона, — трагедия все равно случилась бы.

Она подошла ближе и прижалась к его боку, мягко обхватив руками его талию.

— Перестань гнаться за призраками прошлого, Гарри.

* * *

— Догадывался, что откажешься, — Кингсли тихо постукивал пальцем по столу и с тоской смотрел на Гарри. — Никогда не думал, что все может вот так обернуться. Мне-то казалось, что я справляюсь со своими обязанностями.

— Ты и справляешься, Кингсли, — ответил Гарри. — Просто Визенгамот вне твоей власти.

— Как и некоторые авроры, м? — он хмыкнул и покачал головой. — Знаешь, я нисколько не удивился, когда ко мне пришел Рон и рассказал, что ты год назад прикрыл председательского сына. Наверняка у тебя за годы в Аврорате накопилось немало таких историй. Но, — Кингсли шумно вздохнул и поморщился, — видимо, нам пора перестать искать в людях только хорошее.

Гарри молча смотрел в окно, на кружащиеся крупные снежинки. Сколько раз он уже за последние дни думал о том, как все сложилось бы, если бы он не промолчал в той или иной ситуации, не скрыл что-то, не сделал вид, что все хорошо. Привычка принимать решения единолично погубила его.

— Ты прав, что думаешь о сыне, — продолжал Кингсли, — и у тебя отличные друзья, которые помогут тебе справиться со всем. Особенно Гермиона, которая почти не появляется на работе с момента твоего ареста, — он улыбнулся и, перегнувшись через стол, сжал предплечье Гарри. — Ты выдержишь.

Гарри кивнул и вымученно улыбнулся.

— Все хорошо, Кингсли.

Тот убрал руку и потер ладони.

— Тогда, может, ты ответишь мне на один вопрос?

— Какой? — со всей искренностью поинтересовался Гарри, хотя и так знал, что хочет выяснить Кингсли.

— Наши норвежские коллеги обнаружили тела трех магов чуть ли не у самого входа в Министерство.

— И?

— Руквуд, Долохов и Яксли.

— И? — повторил Гарри. — Нет, меня, конечно, радует тот факт, что этих ублюдков стерли с лица земли, но в чем заключается вопрос?

Кингсли приподнял брови и с легкой улыбкой немного наклонил голову вбок.

— Ты ведь не оставил следов?

— Я? Я никого и пальцем не трогал.

Кингсли засмеялся и откинулся к спинке кресла.

— Даже не буду спрашивать, как ты их нашел.

— Не спрашивай, — кивнул Гарри.

Кингсли вдруг нахмурился на мгновение.

— Знаешь, Гарри, когда я увидел то, что от них осталось, я порадовался тому, что ты на нашей стороне.

— Они это заслужили, — низким тоном ответил Гарри.

— Не спорю, но меня напугало, что ты способен на такое.

— Если бы я мог, — Гарри облокотился о стол и наклонился ближе к Кингсли, — я бы их воскресил и убил снова. И повторял бы это неделю, месяц, год, до тех пор, пока не решил бы, что Джинни отомщена, — Гарри поднялся на ноги и, сделав круг по кабинету, повернулся к Кингсли, оперевшись на спинку стула. — Ты даже представить себе не можешь, с каким удовольствием я ломал им кости, и как меня веселили их угрозы потом найти меня и запытать до смерти. Понимаешь, Кингсли, они не верили, что я их убью. Я! Тот, кто совершил первое убийство в одиннадцать лет!

— Квиррелла убил Волдеморт.

— Не Волдеморт одним прикосновением превратил его в пыль.

— Ты защищался. Но ради всего святого, Гарри, зачем ты подкинул трупы под двери Министерства?

— Чтобы их нашли, конечно же, — невозмутимо отозвался Гарри.

Кингсли в который раз вздохнул.

— Что ж, повторю, рад, что ты с нами.

— Ну, еще пару месяцев в Азкабане, и я могу передумать, — отозвался Гарри и снял с вешалки пальто. — Мне пора. Кстати, на должность главы Аврората хорошо подойдет Тайлер.

— Я понял тебя, — улыбнулся Кингсли. — Возвращайся, когда будешь готов, мне не помешает хороший заместитель.

Гарри усмехнулся, берясь за ручку двери.

— Я тоже понял тебя, Кингсли.

— И да, Гарри? — оклик Кингсли остановил его, когда Гарри уже сделал шаг в коридор. Он оглянулся и вопросительно мотнул головой. Кингсли изо всех сил делал серьезное лицо, но Гарри видел, что он едва сдерживает смех. — Постарайся больше не посылать в задницу главу конфедерации магов.

* * *

Гермиона закрыла большую яркую книгу и поцеловала спящего Джеймса. Затем спустилась на кухню и, подогрев себе молоко, села на стул, поджав под себя ноги. Когда Гарри говорил про некоторые изменения в доме, она и подумать не могла, что он сменит практически всю мебель. Не тронутой осталась только комната Джеймса.

С момента возвращения из Австралии прошел почти год, но мало кто знал, что уже шесть месяцев Гермиона живет в этом доме. Не приходит по вечерам и по выходным, чтобы навестить Гарри и Джеймса, а живет. Засыпает и просыпается в одной постели с Гарри, готовит «мальчикам» завтраки, не спеша подготавливает Джеймса к Хогвартсу...

Первые пару месяцев Гарри все-таки провел за пределами Англии. Устроил сыну что-то вроде кругосветного путешествия, показал маггловские и магические миры других стран, а когда вернулся, Гермиона уже могла сказать, что он стал прежним. Она приходила к ним едва ли не каждый вечер, читала на ночь сказки Джеймсу, а потом допоздна сидела с Гарри на диване, положив голову ему на плечо, и, думая о чем-то своем, невидящим взглядом смотрела в телевизор.

В июне, когда после празднования дня рождения Джеймса все разошлись по домам, Гермиона задремала в гостиной и проснулась от того, что Гарри перекладывал ее на кровать. Он еще не успел убрать из-под нее руки, а тусклый круглый ночник отражался в его глазах маленькими золотистыми огоньками, и Гермиона, думая, что это ее сон, подняла руки и, коснувшись ладонями лица Гарри, потянула его к себе. А утром обнаружила себя в крепких объятиях Гарри.

Они не стали выяснять, есть ли у них будущее, не стали задумываться, как на их отношения отреагируют друзья — просто с того дня Гермиона уже не покидала дом Гарри. Каждую ночь она прижималась к нему всем телом, словно хотела защитить от возможных кошмаров, а он нежно касался губами ее виска. Правда, дальше поцелуев дело так и не зашло, и Гермиона не знала, в чем причина. Думала, что либо Гарри выдерживает какие-то временные рамки со дня гибели Джинни, либо после того, что на его глазах Пожиратели сделали с ней, он стал испытывать какой-то страх перед близостью. В любом случае Гермиона не задавала ему никаких вопросов. Она знала, что когда придет время, Гарри сам даст ей ответ.

Гермиона сделала последний глоток и поднялась в спальню. Гарри уже, наверное, спал, но когда она легла, он тут же обхватил ее рукой и крепче прижал к себе. Гермиона положила свою руку поверх его и улыбнулась. Какими бы странными ни казались повороты жизни, порой даже такими жестокими, но это именно то, что им было нужно.