Собственность Джинни Уизли (гет)

Автор: FieryQueen

I

Одинокий луч луны проникает сквозь неплотно задвинутый полог. Он скользит по подушке и нежно касается округлого девичьего лица.

Вычерчивает хорошенький прямой носик и пухлые губы, слегка приоткрытые во сне. Пряди длинных волос лежат, в беспорядке разметавшись по подушке. А на голове…

— Как глупо! — Том не может сдержать пренебрежительный возглас, глядя на синий сапфир, едва бликующий в лунном свете.

Диадема Когтевран все такая же красивая, как он её помнит. Совершенная. Том тянется к ней пальцы, как вдруг незнакомка распахивает глаза, разбуженная его неосторожным восклицанием.

— Кто здесь? — проснувшаяся девушка вглядывается во тьму, клубящуюся под пологом и, кажется, все-таки замечает его.

— То-о-ом?.. — вздох, повисающий в конце, удивляет его. Он одергивает руку, так и не коснувшись украшения.

— Мы знакомы? — Том делает голос нарочито мягким и светским. Подается слегка вперёд, попадая в тоненькую струю лунного света.

Она не отвечает, поднимается в постели, тараща на него свои влажно блестящие глаза. Волосы попадают в седой лунный свет и вспыхивают рыжим.

— Мне кажется, я бы запомнил, если бы действительно имел честь быть представленным столь очаровательной молодой особе.

— Люмос! — незнакомка выхватывает волшебную палочку и зажигает огонек. Поначалу Тома слепит, но зато потом он может разглядеть свою собеседницу как следует. Ему становится невероятно весело наблюдать её растрепанный ото сна вид. Том многозначительно постукивает себя пальцем по губе, а потом смотрит девушке в глаза и нарочито медленно переводит взгляд на упрямо сжатый теперь рот. Затем глазами скользит по белой линии высокой шеи, вдоль вызывающе открытых ключиц, усыпанных, как он теперь видит, многочисленными веснушками, прямо к низкому круглому вырезу ночной рубашки. За которой угадывается ложбинка груди. От этой близости, практически интимной, так и хочется прикоснуться: может быть она снится Тому? Или Том снится ей?

Он продвигается вперёд. Шуршит его черная мантия, чуть скрипит под его весом кровать, оглушает громкое дыхание незнакомки.

С вздохом она вдруг срывает с головы диадему, и, прежде чем все погрузится во тьму, Том смеется. От прилива сил в своей груди и от того, что точно знает: рыжеволосая незнакомка непременно вернется.

И он будет ждать ее.

II

— Я не должна с тобой разговаривать.

— Это еще почему?

— Плохо не учиться на собственных ошибках.

— Понимаю. Иногда возраст приходит один. Без мудрости. — Тихий смешок срывается с припухлых, как дольки разломанного грейпфрута, губ. Наверняка таких же горько-кисло-сладких на вкус. Джинни сглатывает.

— Ты меня не успокоил.

— А должен был? — Новый смешок раздается уже где-то совсем рядом от ее уха. По спине пробегает дрожь и затихает в районе копчика.

— Нет, конечно. Как я могла о тебе такое подумать. — Джинни чуть улыбается и шагает в сторону, разворачиваясь. Оставаться к Тому спиной — слишком большая роскошь.

— Знаешь, что такое настоящая свобода? — Джинни не совсем понимает резкую смену темы, но темные глаза Тома так заманчиво блестят, что невозможно не вовлечься в беседу.

— Отсутствие зависимости от воли таких тиранов, как ты?

— Свобода — это делать то, что хочешь, а чего не хочешь — того не делать. Свобода — это поддаться искушению, если так уж неймется. — Шепот Тома такой сладкий, что впору раствориться в нем целиком, а на мантии из тяжелой набивной ткани довольно красивый, хоть и едва различимый узор. И Джинни совсем не заметила, когда Том снова оказался так близко. Как железо, притянувшееся к железу.

Его мягкие, обманчиво-нежные пальцы касаются её подбородка и приподнимают вверх. Сладко-грейпфрутовые губы накрывают её приоткрытый в немом удивлении рот. Как это произошло? И почему ей так невыносимо горячо, щекотно и больно одновременно? Джинни изо всех сил вцепляется в ткань мантии Тома, но это не больно-то ей помогает. Только то, что Том решительно сжимает её талию в стальных тисках, притягивая так близко, что не вздохнуть, удерживает её от падения прямо ему под ноги.

Верблюды идут сквозь игольчатое ушко, а легче всего провалиться в ад, чем раз за разом побеждать свою темную сторону и отталкивать его — парня с невероятно злой усмешкой.

Том выводит языком бесконечно- чувственную линию вдоль внутренней поверхности её губ, а потом резко отталкивает Джинни от себя.

— Не делать того, чего от тебя ждут — вот это все и есть свобода.

Джинни едва удерживается от падения.

— В такой трактовке свобода практически недостижима. — Джинни пытается унять разбушевавшееся сердце, и ей почти удается это сделать, равно как и подавить обиду и недоумение. Замаскировать за скептично вздернутой бровью.

— Обычными людьми, да. Но не мной. А ты — обычный человек, Джинни Уизли?

В груди Джинни вспыхивает яркое желание доказать Тому, что она такая же особенная — сильная, смелая, хитрая, — ничуть не хуже его самого. Но она это желание методично выкорчевывает — это всего лишь провокация с его стороны, глупо было бы повестись.

— Конечно, совершенно обычная. — Пожимает плечами Джинни. — Девушка родом из Норы.

— Лиса, значит? — Том веселится, когда ему удается прогнать с лица гримасу отвращения. — Или ласка? Так и почему ты снова здесь, ласка по кличке Джинни или Джинни по прозвищу Ласка? Со мной?

Ей хочется ответить, что она просто решила посмотреть изменился ли он с годами, стал ли более человечен и снисходителен… к ней, например. Да, почему бы и не к ней? Не все ли ей равно, какие у него там отношения с окружающими?

— Увидеть вновь твою беспомощность? — она говорит не то, что думает. И это не то чтобы очень по-гриффиндорски. Но и с Томом такие игры — обычное дело.

— Мою беспомощность? Правда, Джинни, ты так в этом уверена, что эта беспомощность — моя?

Том опять оказывается у неё за спиной, резко надавливает на плечи, заставляя её сесть на неоткуда взявшийся стул, а потом хватает её за подбородок и тянет вверх, на себя. — Попробуй сбежать, милая моя пташка, сбежать из этой клетки со змеем, и увидишь, что ничего не получится. Ты даже не сможешь проснуться, если я того захочу…

Том ещё какое-то время держит на ее шее свои ледяные пальцы, а потом все-таки убирает их. И гладит нежно по ее плечам.

Глазные яблоки перекатываются под веками, луна светит сквозь прорехи в неплотно задвинутом пологе, а диадема с огромным синим сапфиром должна бы лежать в комнате забытых вещей. Но почему-то не лежит.

III

Она избавлялась от диадемы. Оставляла её прямо в горе хлама и уходила, ни разу не оглянувшись. Но зайдя в спальню для девочек и улегшись в постель, Джинни снова находила её под подушкой. Гребнная черная магия. Гребанный Том.

— Что ты делаешь?

— А на что это похоже?

— Понятия не имею. Ерундой какой-то страдаешь, — Том засмеялся и откинулся на стену дома, удобнее устраиваясь на крыльце «Норы», на котором сидел.

Джинни раскрутила и выкинула еще одного садового гнома за пределы сада. Гном, кряхтя, перелетел через забор и там, что-то злобно вереща, отправился прочь. Их тут в отсутствии родителей расплодилось просто огромные количество.

— Вот сразу видно, что ты нечистокровный, гнома садового не знаешь что ли?

— Я-то, может, и не чистокровный, только вот не припомню, чтобы в приличных, — это слово Том выделил ехидной интонацией, — чистокровных домах гордились бы наличием в собственном саду вредителей.

Джинни вытерла выступивший от активной работы пот и, прищурившись, посмотрела на Тома.

— Туше, — просто сказала она, почувствовав острый укол обиды, как бывало всегда, когда кто-то задевал ее небогатое происхождение. Как будто сейчас не было проблем посерьезнее.

— Лучше ты мне скажи, что ты делаешь? Я думала, ты займешься уже… — Джинни пыталась подобрать слово, которое бы точно отоброжало суть ее претензий, — делом, когда я… помогу тебе с воскрешением.

Джинни сглотнула, вспоминая неаппетитные подробности воскрешающего ритуала, ради которого ей пришлось проявить всю проворность, на которую она была способна.

— Я занят делом, — невозмутимым тоном отозвался Том.

— Это каким же? — Джинни уперла руки в бока, а потом вдруг подумала, что так становится просто невыносимо похожа на мать со всеми сопутствующими той недостатками, и руки тут же опустила.

— Я жду.

— Чего? — Джинни едва рот не открыла от его наглой и самоувереной позы и такого же точно тона.

— Того, что он будет делать.

— М-м-м. Ясненько, — издевательски протянула Джинни. — А что потом, господин великий комбинатор?

— Можешь звать меня просто господин, дорогая. Только для тебя, только сегодня…

— Том! Прошу тебя! Ты же поклялся!

— Пообещал, дорогая. Не нужно путать доброе волеизъявление с долгом.

Джинни вздохнула и со злостью выкинула из сада еще одного гнома.

— Не так-то просто вот так взять и убить Темного Лорда, — наконец произнес он, вдоволь упившись ощущением ее отчаяния и беспомощности. Сказал это не без явной гордости за свою старшую копию.

— А я думала для тебя нет непосильных задач. — В принципе, это был единственный крючок, на который его можно было поймать — на собственное же тщеславие. Джинни была уверена на девяносто девять целых и девять десятых процента, что он не захочет мириться с еще одним Тёмным Лордом в своей Вселенной, отчасти поэтому и помогла ему воскреснуть. Последствия ее же собственной чудовищной ошибки это, конечно, уже бы не изменило, но так появлялся крошечный шанс исправить хоть что-то из содеянного. В том случае, если Том действительно сдержит обещание и добьется освобождения ее родителей и братьев из-под стражи. Ах да, и покончит с лордом Волдемортом — такая мелочь!

— Давай для начала избавим твой сад от вредителей? — уклончиво ответил Том, доставая свою волшебную палочку. Это была палочка ее дяди Гидеона, которую нашли вместе с его телом и которую мать трепетно хранила все эти годы. А теперь этой волшебной палочкой колдует ман, послуживший косвенной причиной его смерти. Или даже, можно сказать, непосредственной причиной. Тело дяди Фабиана, кстати, так и не нашли.

— Это каким же это способом? — подозрительно спросила Джинни, взглянув на Тома исподлобья.

Потом она даже перестала пытаться вернуть диадему на место. Джинни закинула её в чемодан к остальным вещам и запихала под кровать. Но Том начал являться прямо в её сны, с каждым разом становясь все обольстительнее, все лучше её понимая. Как когда-то понимал тот другой, из дневника.

Она кинула заниматься гномами и прошла к дому, усевшись прямо на ступеньку ниже Тома. Нож в её спину он уже и так всадил — опасаться больше было нечего.

А потом настал час, которого они все ждали весь год, а, может, и дольше. Джинни с братьями спешила в Хогвартс, в Выручай-комнату, так, что сердце того и гляди должно было разорваться от напряжения. И там Гарри лишь на миг обжег её горящим взглядом и отвернулся, продолжая говорить с Невиллом, с Джорджем, с Чжоу... Джинни не верила своим глазам…

«Смотри, кто это опередил тебя. Но да я его понимаю. Мужчины любят экзотику». — Тут же ожил насмешливый голос Тома в её голове, ведь диадема была с нею, в её же сумке…

И тут Джинни поняла, что должна сделать. Она решительно направилась было к Гарри, пытаясь завладеть его вниманием и рассказать о странном предмете, неведомым ей образом связанным с Томом, но Гарри лишь отмахнулся от нее, не желая дать ей даже минуты тет-а-тет. Он спешил, и теперь-то Джинни знала почему, но тогда это её неимоверно задело, а его пожелание ей спрятаться и ни в коем случае не выходить из убежища Джинни, вспылив, попросила засунуть куда подальше… Если бы она только знала к чему это приведет!

Джинни украдкой вытерла выступившие слезы, надеясь, что Том не заметит. Слёзы приводили его в бешенство, наводя на мысль о сознательной манипуляции. Бесполезно было объяснять, что кто-то может плакать от того, что ему и правда невыносимо грустно, или страшно, или от бессилия.

— Есть такое заклинание, убивает вообще всю живность на определенном радиусе. Не только гномы, но и мухи, комары и прочие твари мрут на ура. Пользовался им, когда стал путешествовать по лесам Европы.

Горячие тяжелые ладони Тома легли Джинни на плечи и стали аккуратно массировать. Волна мурашек прокатилась у Джинни по спине, но она лишь закрыла глаза, привалившись к ступеньке и касаясь боком его ноги. Да и плевать, все равно терять ей ровным счетом нечего.

Если бы она только знала, что Старшая палочка — эта тщеславная мерзкая сука, впитавшая в себя характер и силу многих поколений темных магов, обретшая подобие некого сознания, — решит вдруг, что бессмертный злобный хозяин выглядит интереснее слишком доброго и альтруистичного господина, и, не смотря на все умозаключения Гарри о её принадлежности, высказанные вслух перед всеми, все-таки выпустит в него луч «Авады»... Лишь леденящий душу смех Волдеморта зазвенел в полной тишине, когда тело Гарри рухнуло на пол. Этот смех, казалось, до сих пор звенел у неё в ушах.

Джинни кинулась к Гарри, но вдруг её к себе прижали сильные руки, схватив поперек талии и зажав рот. Том смог за год скопить достаточно сил, чтобы стать материальным в нужный момент.

«Ему уже не помочь, нужно уносить ноги», — сказал он спокойным рассудительным тоном. На что Джинни лишь забилась в попытке освободиться, но следующим движением Том выхватил из её вспотевших пальцев волшебную палочку, и они трансгрессировали.

Тепло растекалось от мест, где пальцы Тома разминали напряженные плечи. Джинни чувствовала, что, вопреки воле, и сама становится мягкой и податливой.

«Что же ты делаешь со мной», — подумала она в отчаянии, прикасаясь щекой к его коленке. Том легко поддел резинку для волос, которая стягивала её тугие волосы в хвост, и они разметались по плечам

— Мне так больше нравится, — пояснил он просто, но Джинни почувствовала, что возбуждение, которое потихоньку уже начало охватывать ее, разлилось по телу ещё сильнее.

Том был прав, конечно. После смерти Гарри битва быстро закончилась, всех кого можно было похватали и кинули в Азкабан, и, останься, Джинни с ними, её ждала бы ровно такая же участь. Это она выяснила, с трудом добравшись камином до Хогсмида, а потом пешком до школы, ведь трансгрессию она так и не изучила, а Том, само-собой помогать ей возвращаться в Хогвартс не стал. Появился только в момент, когда она уже дотопала до внутреннего двора Хогвартса, чтобы убедиться, что всех сражающихся вяжут и трансгрессируют прочь.

«Ты можешь отправиться вместе с ними, но тогда ты ничем не сможешь им помочь, иначе — мы вместе могли бы придумать выход».

«Будь ты проклят, — в сердцах выплюнула Джинни, пнув какой-то камень. — Что мне теперь делать?»

«Как что? Довериться мне».

Джинни знала, что Тому нельзя доверять, но не поддаться на его уговоры было просто невозможно. Никогда у неё не получалось.

— Нет, спасибо, господин уничтожитель садовых гномов, я справлюсь с ними сама.

Джинни попыталась отстраниться от Тома и встать со ступенек. К горлу вновь подступили слезы отчаяния. Она здесь, в относительной безопасности, в то время, как её родители, братья… и Гарри…

Том тоже вдруг оказался на ногах, шагая прямо к ней. От его кожи пахло мылом и средством для бриться, а в глазах плескалось недовольство напополам с чем-то странным и темным, чему Джинни не могла подобрать имени. Точнее, могла, но…

Том был слишком живой, и слишком настоящий, и слишком красивый чтобы оставаться к нему равнодушной, даже доподлинно зная его сущность. Джинни скользила по его лицу взглядом, опасаясь и желая… И он совсем сократил меж ними расстояние, руки заскользили по талии, а губы медленно стали приближаться.

«Провались ты, Реддл», — вяло подумала Джинни, закрывая глаза и отчаянно понимая, что нуждается хоть в каком-нибудь утешении. Хотя бы и от Реддла.

Она запустила руки в его волосы, приподнимаясь на носочки. Но вдруг он подхватил её на руки, так резко оторвав от земли, что Джинни вскрикнула. Она судорожно сжала руки вокруг его шеи, завороженно наблюдая, как его всегда темно-серые глаза заволокло красным.

— Я дождусь подходящего момента и нанесу удар. Спешить недопустимо. Ты должна мне доверять.

С этими словами Том развернулся и понес Джинни в сторону дома.