Эффект наблюдателя | The Observer Effect (джен)

Любопытно, до чего отличалась вторая поездка в Хогвартс от первой. В сентябре будущие студенты — за исключением чистокровных, то есть тех, кто и до школы между собою знался — рассаживались как попало и с кем попало; январь всё расставил по своим местам. Галстуки одного цвета держались отныне строго вместе, а внутри каждого факультета ещё и группы по интересам образовались, так что зашедшего «не в своё» купе ожидал куда как прохладный приём.

Никаких Уизли поэтому ждать в гости на сей раз не приходилось. Да и главный смутьян, Рональд, на каникулы остался вместе со старшим братом в школе. Конкуренцию ему могли составить разве что близнецы, но те, даром что третьекурсники, вдвоём на пятерых налезать не спешили.

Сонную ленивую тишину в купе только подчёркивал хруст конфет на зубах, да шелест переворачиваемых Гарри страниц. За окошком поезда тянулись бесконечные заснеженные поля — по зимнему времени однообразный сельский пейзаж казался ещё более унылым и навевающим дрёму. Снег, грязный от вылетающей из трубы паровоза сажи, комьями налип на раму снаружи, брызгами рассыпался по стеклу.

— А я, может быть, до выпуска в Хогвартсе и не доучусь, — рассуждал Драко, разлёгшись поперёк сидений так, что в одиночку занимал почти целый диванчик, оставив, разве что, дюймов восемь свободного пространства для Паркинсон. Впрочем, он и её потеснил, пристроив ей на колени свой белобрысый затылок. Что удивительно, курносая сплетница не возражала — сидела себе, механически наглаживая волосы Малфоя, точно шерсть низла. Свободной рукой она не забывала угощаться лакричными палочками из бумажного кулька, который держал устроившийся напротив неё Крэбб.

— Что так? В Дурмстранг предки надумали перевести?

— Мелко мыслишь, Панс, — трудновато придать себе спесивый вид, когда валяешься пузом кверху, но у Малфоя получилось. — Я, может, буду занят вещами поважнее глупой зубрёжки. Школа в жизни не главное. Думаешь, Тёмному Лорду есть дело до наших отметок?

— Уверен, что есть, — пробормотал Гарри, переворачивая страницу и подавляя зевок — «Антология заклинаний XVIII века», взятая в качестве дорожного чтения, оказалась скучнее, чем он думал, когда покупал её.

— Ну, до твоих — возможно, — отмахнулся Драко. — Но вот представь...

Но в какие такие неведомые дебри фантазия завела новоиспечённого пожирателя смерти — узнать им было не суждено. В дверь купе поскреблись, и секунду спустя она отъехала в сторону.

— Драко Люциус Малфой, — суровым тоном отчеканила Гринграсс, воздвигшись в проёме. — Это правда, о чём говорят? Насчёт твоей тёти?

— Не могу ни подтвердить, ни опровергнуть, — слаженным хором ответили Драко с Гарри. Крэбб перекатил леденец во рту, Гойл причмокнул, а Паркинсон захихикала, прикрываясь ладонью.

— О, Мерлин, так значит — правда, — Дафна задрала белёсые бровки, пожевала губу. — Ну и ну! Мои поздравления... наверное. Ладно, до скорого, ещё увидимся.

Створка прошелестела, затворяясь. Драко, явно рисуясь, вздохнул.

— Популярность... — обронил он тоном завсегдатая светских раутов, — ...она так утомляет.

Гарри хотел было кинуть в него жалящим, чтоб сильно не зазнавался, но передумал. Своя правда в словах Малфоя была. Во всяком случае, счёт визитёрам, включая Гринграсс, уже перевалил за полдюжины — и это они ещё и половины дороги до Хогвартса не проехали. А к тому же его отвлекли насущным вопросом.

— Как думаете, кто у нас ЗОТИ в этом триместре вести будет? — Панси звучно разгрызла конфету и поспешила развить свою мысль:

— Я имею в виду, ходят слухи, что декан уже несколько лет подряд просил себе эту кафедру. Не зря же его на замену перед каникулами ставили, а?

— Да ну!

— Не-е-ет...

— Не самоубийца же он...

— Чушь, — веско подытожил Гарри. — Паркинсон, ну ты головой-то подумай. На прóклятую должность всегда берут человека со стороны. И такого...

— ...чтоб если что — не жалко, — влез Драко, ревнивый до всеобщего внимания. — Я бы, вон, Локхарта пригласил.

Гарри едва не подавился лакричной палочкой.

— Этого фигляра?!

Гилдерой Локхарт в волшебном мире занимал ту особую нишу, какая у магглов отводилось барону Мюнхгаузену. Иными словами — читать его графоманию о якобы имевших место захватывающих приключениях было весело, но любой здравомыслящий человек понимал, что написан, в сущности, бред.

— А что? — заухмылялся Малфой. — Девицам зато как понравится! Одна уже, вон, пищать готова, видишь?

— Паркинсон! — Гарри осуждающе уставился на порозовевшую одноклассницу. Та только закатила глаза.

— Поттер! Уймись, дай хоть помечтать!

— Что, настолько хорош собой? — не поверил Гарри. Ему мельком попадались колдографии на обложках, но как-то ничего особенного он тогда не приметил. Ну, блондин, кудрявый, смазливый с лица — но чтоб так?

— Ах! — было ему исчерпывающим ответом.

— Вот бы из Министерства кто взялся преподавать, — пискнул Крэбб.

— Фу-у!

— А зато был человек — и нет человека...

В дверь купе забарабанили.

— Малфой, — разнообразием вопросы паломников не отличались, вот и Пьюси сложившуюся тенденцию отнюдь не нарушил, — это правда, что говорят, насчёт Тёмного Лорда и старшей Блэк?

— Не могу ни подтвердить, ни опровергнуть!

— Ничего себе. Вот просто — ничего себе! — Эдриан всплеснул руками, покачал головой. — Л-ладно, пошёл я, всем пока...

— Слава... — под стук отъехавшей на место дверной створки вновь завёл свою шарманку Малфой, — ...так обременительна.

И на сей раз жалящий сглаз в него Гарри всё-таки послал.

* * *

Будучи агностиком, Гермиона подвергала сомнению не просто фактическое существование, но и саму концепцию Ада. Однако, если кто-нибудь всего несколько дней назад попросил бы её визуализировать собственное (не опирающееся на Данте и прочий общеевропейский культурный код) представление о месте вечного страдания для грешных душ, Гермиона без колебаний назвала бы пару самых очевидных характеристик — а именно, шесть уроков полётов в день и тотальное отсутствие книг. Нынче же, поскольку пищей для воображения служит ничто иное, как непосредственный жизненный опыт, картина Ада приобрела новые краски, объёмность и глубину.

Вне всякого разумного сомнения, Ад должен выглядеть, звучать и ощущаться в точности как третье купе седьмого вагона поезда «Хогвартс-Экспресс».

— А-а-а-а!

— И-и-и-и!

— Тише вы, тише, префекты придут!

— Ничего не придут, я заглушающее на дверь наложил...

— Семёрка!

— Бита! Оп-оп, держи, приз убегает!

— Фэ-э-эй, ну ещё разок, ну давай, у тебя так хорошо получается!

— Ладно, ладно, ладно! Кхм, итак. Любимый цвет Гилдероя Локхарта.

— Сиреневый!

— Лиловый!

— Я первая!

— Нет, я!

— Ты вообще неправильно сказала!

— Это одно и то же! Я выражаюсь и-зыс-кан-но, как леди, а не как ты!..

— А ну, цыц, не то не буду дальше читать! Парвати — одно очко, Лаванда — одно очко, Келла — пол-очка. Следующий вопрос! Готовы? Тайная честолюбивая мечта Гилдероя Локхарта.

Трах, бах! Исчезающая карта взорвалась с громким хлопком прямо над ухом, заставив Гермиону подпрыгнуть. Читать в этакой обстановочке было затруднительно, но она всё же пыталась. Увы, ещё и материал для изучения попался, мягко говоря, так себе. Нет, крупицы полезной информации встречались и здесь. Но всё же статья «Дело в размере» была написана языком столь игривым, что местами доходило до откровенной пошлости.

«Существует доказанная связь между длиной волшебной палочки и размером... магического потенциала, скажешь ты? Не только, ответим мы. Да-да, это не миф! «Придира» взял интервью у видного светила колдомедицины Софрония Гименофиллуса, который...»

— И-и-и-и!

— Самое выдающееся достижение...

Бах, трах!

— Двойка!

— Н-на! Что, съел? Ха-ха!

— ...Гилдероя Локхарта на сегодняшний...

«Это так странно, — думала Гермиона, отгораживаясь от бурлящей жизни в купе «Придирой». — Я как будто вернулась с войны».

Ощущение было именно таким. Эти юные ведьмы и колдуны вокруг, её одногодки, её одноклассники... Никто из них и близко не представлял себе, через что ей пришлось пройти. Где она побывала, что пережила, какие испытания преодолела. Рождественские каникулы продлились всего-то пару недель, но Гермионе казалось, будто минуло года два, никак не меньше. Незримая пропасть отныне зияла там, где прежде пролегала лишь трещина, образованная её интеллектом (высоким) и навыками социального взаимодействия (низкими). Гермиона ничего не могла тут поделать — она косилась поверх страниц журнала на веселящихся первокурсников дома Гриффиндор, и видела перед собою... детей.

Она повзрослела, а вот они — нет. И никогда ничего уже больше не будет как раньше.

Впрочем, нельзя утверждать, не покривив душой, будто у них начало складываться хотя бы отдалённое подобие товарищеских отношений. Просто шанс всё-таки их построить, и без того призрачный до этого дня, окончательно теперь исчез.

За окнами неудержимо темнело. Приехала и уехала тележка со сластями. Гермиона вытащила из сумки термос, попила чаю с лимоном, развернула подсохший сэндвич, полученный в дорогу от мамы. На душе у неё царила непонятная меланхолия — так ждала она возвращения в волшебный мир, буквально шаги считала на вокзале до магического барьера, за которым уже разрешено колдовство, и вот опять отчего-то грустит.

— А кто у нас ЗОТИ теперь преподавать будет? Квиррелл-то всё, отмучался...

— Вот бы Снейп!

— Ага! Как думаете, на него проклятье уже успело подействовать?

— Хорошо бы...

— Ничего хорошего, — сквозь зубы пробормотала Гермиона, но так тихо, что никто, к счастью, её не расслышал за общим гвалтом. — Ничего хорошего нет, если так, и очень гадко, просто ужасно гадко подобное говорить...

Может быть, она и не питала любви к профессору зельеварения, сделавшему её мишенью нескончаемых упражнений в сомнительном острословии, но уж точно она не желала ему мучительной смерти. Потому что видела собственными глазами, как именно это бывает.

— А я слышала...

— Что, правда?! Не может быть!

— Ну, слизни между собой шептались, а уж они-то вечно первые всё знают...

— Мама! Ой, девочки, ой, я не могу... — Лаванда, выхватив у Фэй злосчастный журнал, по которому они коллективно проходили тест, принялась судорожно им обмахиваться. — Настоящий Локхарт, прям вот настоящий?!

— Нет, Муди под обороткой! — взревел Томас, которому как раз попёрла плохая карта. — Браун, курица ты мокрая, уймись! Шестёрка.

— Бита!

Трах! Слипшиеся карты исчезли. Финниган хищно потёр руки.

— Ещё по одной?

— Да подавись ты, и так до трусов раздел, — засопел обиженный Дин.

«Когда я стану префектом, вы все у меня по струночке ходить будете», — промелькнуло в голове Гермионы. И она, хотя сознавала, что это была совсем не добрая мысль, нашла немало утешения в ней.

* * *

— Первокурсники! Первокурсники, все сюда! Первокурсники, ко мне! — гудел во тьме утробный бас полувеликана. Покачивалась в его лапище керосиновая лампа, не освещая толком ничего, кроме самой себя.

— Первокурсники, эгей!

— Не думал, что когда-либо в жизни пожалею об отсутствии снега, — недовольно заныл Малфой. — Но со снегом было бы хоть чуточку посветлее! Как есть ни зги не видать! Люмос!

И, будто только и ждали команды, один за другим стали загораться над маленькой пустой платформой бело-голубые огоньки.

— Первокурсники, все за мной!

Гарри мысленно не согласился с Драко — со снегом спуск по крутой тропинке к озеру сделался бы ещё опаснее. А он и без того был не сахар — мёртвая трава и размокшая от влаги глина так и скользили под ногами. Чуть оступись — костей не соберёшь. Сзади кто-то опять звонко расчихался, точно как в прошлый раз. Гарри считал про себя шаги и неистово ругался беззвучным шёпотом: очки запотели, а протереть их на ходу одной рукой — тот ещё цирковой трюк, на который он так и не решился, боясь уронить их и потерять.

Но наступает однажды конец даже самым суровым испытаниям; закончилась и тропинка. Похожие на светлячков-переростков студенты сгрудились у кромки озера, скованной льдом.

— По четверо в одну лодку! Не толпитесь, места всем хватит! — ухал, дирижируя своим светильником, Хагрид. Волосы и борода у него так и не отросли, что в сочетании с косматой шубой и малиновыми пятнами, оставшимися на коже после ожогов, делало внешность лесничего по-настоящему устрашающей. Вылитый людоед.

— Однажды оно замёрзнет полностью, — мрачно предрёк Малфой, брезгливо поддёрнул мантию и осторожно ступил в лодку. — И нам придётся идти по льду пешком, точно мы эскимосы.

— Оно однажды целиком и замерзло, — поделился Гарри, устраиваясь рядом и плотнее кутаясь в шарф. — Даже не однажды, я думаю, но один-то раз точно. В сорок шестом...

«Я хорошо помню», — чуть не добавил он, но вовремя прикусил язык.

Обошлось без пеших прогулок по льду. Стоило им отчалить, как всё-таки начался снегопад, и картина сделалась совсем сказочной — чернильно-чёрная вода, белые танцующие хлопья над ней, призрачные голубоватые огни, причудливые силуэты людей, очерченные их бликами, и над всем этим — Хогвартс, светло сияющий, золотой, чуть дрожащий в снежной пелене, словно пустынный мираж в дымке.

«Дом», — пришло в голову Гарри, как уже приходило и в сентябре; не столь пронзительно на сей раз, но с такой же фундаментальной, отдающей в костях убеждённостью.

Расселина в скалах, туннель, подземная пристань... путь был уже знаком. В любом из возможных смыслов — он шагал вверх по вырубленным в скале ступеням, и мерещилось — это Том поднимается по ним, переполненный облегчением от того, что кончились дурацкие каникулы, и ему разрешено, наконец, вернуться в мир, к которому он принадлежит по-настоящему.

Иллюзия развеялась, стоило войти в Большой зал.

Совсем другие лица за длинными столами, непохожие на воспоминания лица преподавателей. На месте Слагхорна горбился бледный и, как всегда, несколько неопрятный умница-Снейп. Хагрид, избавившись где-то по дороге от своей шубы, протопал к крайнему слева сиденью, вызвав секундную оторопь. Ах да, он же теперь лесничий! Нашёл себя, что называется... Кресло профессора Мерритоут осталось незанятым. Правильно, разве она не собиралась на пенсию? Хотя стоп...

Гарри длинно, мучительно выдохнул сквозь зубы. Нет, нет, и нет! Защиту от тёмных искусств у них вёл Квиррелл. Никакая не Мерритоут, кем бы она там ни была. Да и Квиррелл уже не вёл, поскольку...

— Гляди, как странно, — шепнул Малфой, припадая к плечу так интимно, что захотелось взять его за волосы и отодвинуть рукой, — директора нет.

И впрямь, золочёный трон по центру преподавательского стола пустовал, рождая смущённые шепотки в почти уже полном зале. Вот просеменила в приоткрытые створки последняя хаффлпаффка, путаясь в полах великоватой мантии. Всё?

МакГонагалл (часть его отказывалась узнавать в этой чопорной старухе самоуверенную девицу с тугими косичками, капитана гриффиндорской квиддичной команды, другая часть настаивала — ошибки нет, это именно она) завертела головой, поднялась и, явно готовясь толкнуть речь, расправила костлявые плечи.

В это мгновение неприметная дверь в углу за спинами профессоров отворилась. И кто-то вошёл.

* * *

Толстые стёкла, забранные в косые ромбы свинцового переплёта, надёжно отгораживали кабинет от разыгравшейся непогоды. А снег за ними делался всё гуще, покуда не повалил, наконец, сплошной белой, похожей на занавес, стеной. Если прислушаться, можно было различить его ледяной шёпот — шорох, с которым мириады крохотных льдинок валились вниз, нетерпеливо расталкивая друг друга плечами. Жаркое пламя камина, то припадая к самым углям, то вытягиваясь вверх, словно бы норовя улететь в трубу, потрескивало, добавляя в эту зимнюю мелодию свой контрапункт.

— Я никогда не сомневался, что у Даров Смерти есть подобие собственной воли, — произнёс директор Хогвартса, словно бы обращаясь к самому себе. Он стоял у окна, задумчиво всматриваясь в белёсую круговерть за ним, точно в стеклянный снежный шар. — Вот и очередное наглядное доказательство. Она чувствует, кого снедает тот же страх, что и её создателя.

На этих словах он вздохнул, обернулся, заложил одну руку за спину, а пальцы другой вплёл в свою длинную седую бороду.

— Сними мантию, Том. Разговаривать всё же удобнее лицом к лицу, ты не находишь?

Секунду-другую не происходило ничего. Затем словно бы лёгкая рябь исказила небольшой участок пространства — как раз между директорским столом и одним из оккупировавших все стены шкафов-витрин.

— Как вы узнали? — спросил, внезапно проявляясь из воздуха, рослый и стройный молодой колдун с тёмными вьющимися волосами. Его голос прозвучал неестественно высоко от бешеного напряжения, сковавшего связки. Стянув с себя мантию-невидимку, он быстро свернул её и спрятал за пазуху, не сводя глаз с директора. Тот добродушно ему улыбнулся.

— Я не знал, — легко поделился он. — Выстрел наугад. Был неплохой шанс выставить себя старым маразматиком, но, как видишь, мне везёт сегодня.

Он сделал шаг к столу, и, заметив, как вздрогнул при этом его собеседник, замедленным жестом поднял перед собой обе ладони.

— Спокойно, спокойно, всё хорошо. Я не причиню тебе никакого вреда. Будем считать, что это небольшое нарушение дисциплины не в счёт, ведь формально я ещё не представил тебя остальным в качестве студента.

— Вы бредите, — сквозь зубы сообщил ему юноша.

— Отнюдь, — Дамблдор спрятал в бороде новую улыбку. — Или, во всяком случае, Книга Хогвартса бредит со мной заодно. Но я совсем забыл спросить — ты, может быть, передумал у нас учиться?

— И что же, вы, — молодой волшебник гордо вскинул голову, но из-за того, какой по-детски тонкой была его шея, и как нервно дёрнулся вверх-вниз кадык на ней, жест вышел трогательно-беззащитным, — позволите мне?

Дамблдор склонил увенчанную расшитой феской голову. Огонь камина отразился в его старомодных очках.

— Зависит от ответа на один вопрос. Я многое понял с нашей последней встречи, Том, — Дамблдор вздохнул. — Многое переосмыслил. Я знаю, что ты не солжёшь мне, что ты вообще не лжёшь — похвальное качество, весьма и весьма. Так вот. Я спрошу, а ты ответь мне, и тогда мы оба поймём, можешь ли ты остаться.

Под мрачным и пристальным взглядом юноши он огладил бороду. Тихо звякнули вплетённые в седые пряди бубенчики.

— О Миртл хотите узнать, да? Не из-за меня ли она умерла? — злая, кривая улыбка, похожая на изгиб ножевого лезвия, сопровождала эту фразу. Директор протестующе вскинул палец.

— Не так. Я задам более важный вопрос, — он спрятал руки в рукава своей мантии, чуть подался вперёд. — Хотел ли ты, чтобы она умерла?

Пауза, последовавшая за тем, была такой насыщенной, что, казалось, сам воздух застыл, загустел, как желе.

— Нет.

Щёлкнул в каминном огне уголёк. Директор выпрямился — высокий, седой, внушительный.

— Что ж, рад это слышать, — спокойно заключил он. — Действительно рад. Кстати, позволь высказать и ещё одну догадку. Кажется, я знаю, что ты хотел найти в моём кабинете в моё отсутствие.

— Знаете? — недоверчиво, с плохо скрытым испугом переспросил юноша. Его тёмные глаза возбуждённо блестели, на лоснившемся от пота виске вздулась жилка.

Взамен ответа Дамблдор склонился над своим столом и зарылся в средний ящик.

— Конечно, — добрым голосом сказал он. — Ты пришёл за своей волшебной палочкой, не так ли?

По виду его собеседника можно было решить, будто тот проглотил язык. С ответом он не нашёлся. Но директор Хогвартса в ответе и не нуждался — он бодро выгреб на столешницу мятые исписанные пергаменты, несколько писчих перьев, связку прозрачный кристаллов... наконец с удовлетворённым хмыканьем он извлёк из недр ящика то, что искал.

— Ах, вот и она! Чуть-чуть полировки, и будет как новенькая.

Бледные изящные пальцы сомкнулись на тисовой рукоятке, мерцающие бликами каминного огня голубые глаза встретились с по-звериному горящими карими.

— Добро пожаловать назад в Хогвартс, Том.

* * *

Первым в дверцу немного позади и сбоку от преподавательского стола шагнул потерявшийся было Дамблдор. По части экстравагантных нарядов он сегодня не изменил себе — мантия цвета бутылочного стекла ниспадала широкими складками, вдоль которых, как рябь по волнам, бежал золотистый рисунок, слишком мелкий, чтобы разобрать его издалека. Белоснежная борода распушилась веником, седые пряди длинных волóс рассыпались по плечам из-под залихватски заломленной фески, очки задорно сверкали. В целом директор производил впечатление человека, до крайности довольного миром вокруг и самим собой.

Он обернулся, что-то сказал с улыбкой — и сделалось ясно, что директор пришёл не один. За ним, скованно, точно одолеваемый смущением, ступил в Большой зал высокий темноволосый юноша — ступил и замялся, как будто не знал, что ему делать дальше. Директор, обернувшись, замахал, подзывая его к себе.

— Минуточку вашего внимания, — грянул усиленный «сонорусом» голос, и взбудораженные студенты послушно примолкли; им не потребовалось разворачиваться к директору — и без того абсолютно все взгляды были обращены в направлении преподавательского стола. — Во-первых, позвольте признаться, что я безмерно счастлив снова всех вас видеть! Надеюсь, вы хорошо отдохнули, а? Славно! Во-вторых, у нас с вами сегодня целых два пополнения! Встречайте...

И, то ли Дамблдор питал тайную страсть к театральным эффектам, и всё было подстроено заранее, то ли так уж удачно совпало — но, в общем, именно в этот миг двойные створки главной двери, ведущей из холла в Большой зал, распахнулись с треском, похожим на раскат грома.

— ...ваш новый преподаватель защиты от тёмных искусств, профессор Аластор Муди. Прошу! — и в потрясённом молчании, воцарившемся после этого объявления, директор жизнерадостно зааплодировал. Поддержал его только Хагрид. Остальные, равно студенты и преподаватели, замерли, оцепенев.

Один лишь профессор Снейп не выглядел удивлённым — но и радостным тоже. Скрестив руки на груди, точно подчёркивая, что хлопать он ни в коем случае не собирается, Снейп кривил губы в гримасе насмешливого отвращения, отлично знакомой большинству учеников. Но вновь прибывшего гримасами было не пронять. Да и из ученического возраста тот давно уже вышел.

Кряжистая его фигура была до самых ушей закутана в поношенный дорожный плащ. Лёгкая хромота, если приглядеться, объяснялась просто — из-под мантии вместо правого сапога посверкивала стопа искусственной ноги. Артефактор и не пытался сделать её похожей на настоящую, или хотя бы на гуманоидную — больше всего видимая часть этой конечности напоминала хищную птичью лапу. Длинный посох мерно постукивал по каменным плитам пола в такт клацанью её серповидных когтей.

Но больше всего поражала другая деталь внешности нежданного пришельца. Не лысый, как яйцо, череп, и не лицо, по количеству шрамов могущее соперничать с искромсанной физиономией Кеттлбёрна — нет, что приковывало к себе внимание сразу, так это его левый глаз. Круглый и ярко-голубой, в отличие от правого, маленького, чёрного и глубоко запавшего в складки кожи (то ли морщины, то ли очередные рубцы, так сходу и не разобрать), он сидел навыкате, а вдобавок безостановочно вращался — то изучал пол, то таращился в потолок, то впивался в кого-нибудь из студентов, заставляя тех безотчётно вздрагивать.

В спину новому преподавателю защиты от тёмных искусств, вразвалку ковылявшему по проходу между столами, нёсся глухой ропот, разраставшийся по мере того, как тот отдалялся.

— Ничего себе…

— И кто там болтал про Локхарта? Обманщики!

— Глазам своим не верю…

— А это о нём рассказывают, что…

— Именно он!

— Тот самый?

— Про него в «Придире» писали, будто однажды…

— Да ладно врать, он мировой дед, точно вам говорю!

— А правда, что эта его штука может видеть сквозь стены?

— У него в аврорах кличка была «Псих» — рассказать, отчего?

Гарри, наверное, был единственным в зале, кто обратил очень мало внимания на драматическое явление Муди. Он не отводил взгляда от кое-кого другого, а именно — от того, кто пришёл вместе с директором.

Муди — стоило, вероятно, отныне именовать его «профессор Муди» — тем временем поздоровался за руку с Дамблдором, плюхнулся на свободное место рядом с Кеттлбёрном (и что за дивную пару они составили, сидя рядом!), кивнул направо, подмигнул налево, вытащил из-за пазухи плоскую флягу подозрительного вида и как следует приложился к ней. Занюхал рукавом, крякнул, подхватил с ближайшего блюда жареную сосиску. Всё, происходившее вокруг, он, такое впечатление, начисто игнорировал — зрачок колдовского ока продолжал хаотично метаться, периодически закатываясь под веко, но живой глаз как обратился в сторону тарелок, так никуда, кроме еды, больше и не глядел.

«Ещё один алкаш на нашу голову», — безжалостно постановил Гарри, от которого не укрылись манипуляции с фляжкой.

— Что это за фрукт? — толкнул он локтем в бок Драко.

— Отставной аврор, — вполголоса отвечал тот. — Идейный до ужаса. Ох, боюсь — мало нам не покажется.

— Не любит дом Слизерин? — уточнил Гарри безо всякой надежды, ибо сказано же «аврор», а там почти поголовно выпускники Гриффиндора. Драко его опасения лишь подкрепил:

— Ненавидит!

Что ж, в свете этой информации, да ещё и с учётом тяжёлой инвалидности, алкоголизм удивления не вызывал. Прибавить сюда прóклятую должность — тут, пожалуй, запьёт и трезвенник.

Во всяком случае, мудро решил Гарри, трудно представить, что новый профессор окажется хуже Квиррелла.

Покуда они с Малфоем перешёптывались, Дамблдор решительно выпихнул вперёд своего юного спутника, да ещё и за плечи приобнял, словно боялся, что тот сбежит, стоит разжать хватку. Но молодой волшебник за то время, пока все пялились на Муди, уже успел овладеть собой. Тесный контакт с директором он перенёс стоически. Образцово-прямая осанка, руки заложены за спину; на его красивом лице была приклеена идеально-вежливая, чуть смущённая улыбка.

Это, разумеется, был Том.

Гарри жадно вытянул шею. Как плохо, что он сидит так далеко!

— ...по заведённому для подобных случаев порядку мы не стали проводить публичную церемонию, но Шляпа имела удовольствие распределить его в дом Слизерин. Итак, друзья мои, встречайте. Наш новый студент по обмену… — вплоть до этих слов ученики (и даже, не к их чести будь сказано, преподаватели) продолжали шушукаться и вертеться, но стоило Дамблдору закончить:

— …Том Риддл, — как на Большой зал повторно рухнула тишина.

На сей раз не хлопал и Хагрид. Напротив, он сидел, насупившись, будто силился разгадать смысл услышанной шутки, и притом подозревал в ней что-то для себя обидное. Снейп откинулся на спинку кресла; выражение лица у него было брезгливо-скучающее. МакГонагалл вскочила с места. Спраут прижала пухлые ручки к пухлой груди. Флитвик попытался сжевать свою бороду. Хуч машинально дёрнула с шеи свисток (да так резко, что цепочка лопнула), а Трелони, зажмурившись, припала к кубку (Гарри подозревал — у неё там всё что угодно, но не тыквенный сок).

Общее смятение зашло столь далеко, что и новопровозглашённый профессор ЗОТИ счёл возможным отвлечься от пожирания сосисок. На самом деле он даже привстал, поводя изуродованным носом; впервые за вечер оба его глаза глядели в одну сторону, да так пристально, будто пытались провертеть в спине Тома дыру. А тот успел уже пройти несколько шагов, храня на лице всё ту же приятную, вежливую маску. Один Гарри, наверное, знал, как Том сейчас злится (да ещё, вероятно, Малфой, но это не точно). А Том должен был быть просто в бешенстве.

И тут Малфой поднялся со скамьи — неторопливо, с типичной своей паскудной улыбочкой, будто задумал гадость и искренне этому радуется. Соединил ладони — раз, другой…

И это как будто запустило лавину. Вначале подорвался на ноги Гарри, следом — Гринграсс, сидевшая напротив, за нею, почти одновременно — Пайк, Дэвис, Забини, Нотт… чуть промедлили Булстроуд, Гойл и Крэбб — не специально, просто им собственные габариты мешали. Второй курс, третий, четвёртый, пятый — словно волна бежала вдоль рядов зелёно-серебряных, и к моменту, когда Том поравнялся с префектами факультета, весь стол уже был на ногах. Блишвик протянул руку первым — Том пожал её — и что-то сказал, но что — за громом овации было не слышно.

Ни один студент в зале больше не хлопал, что уж говорить о преподавателях.

Но дому Слизерин было не привыкать.

* * *

У преподавательского состава лучшей (и заодно единственной) британской школы чародейства и волшебства имелось исключительно мало общего. Каждый здесь был наособицу — что внешностью, что биографией, что характером; единственная объединявшая их черта — пассивность (да-да, пассивность, даже у МакГонагалл). Как неоднократно шутил Снейп, если вдруг назавтра декретом от Комиссии по образованию будет предписано всех преподавателей скормить фестралам, спор возникнет только об очерёдности.

Для полноты картины, впрочем, следует заметить, что шутку эту профессор зельеварения из раза в раз поверял лишь наиболее надёжному конфиденту — под которым, конечно же, имел в виду самого себя.

Но не бывает правил без исключений, вот и сейчас многолетняя закономерность вдруг засбоила. Пассивная профессорско-преподавательская масса решительно взбунтовалась. Выглядело это как результат высевки грибковой культуры в фекальный субстрат — иными словами, как будто в деревенский туалет системы «будка над ямой» закинули пачку сухих дрожжей.

— Как вы могли?.. — трясущейся с ног до головы Сибилле сунули в руки чашку с чаем. Увы, это было ошибкой; едва успев механически сделать глоток, та опустила в янтарную жидкость мутный взгляд — и тут же с визгом разжала пальцы. Брызнули фарфоровые осколки.

— Смерть, — закатив глаза, прохрипела провидица, обдавая всех случившихся поблизости волнами перегара. — Я вижу... смерть! Она следует за ним повсюду!!! О-о, мне дурно... кто-нибудь, наколдуйте ведро... Альбус, как вы могли?!

— При всём уважении... кхм-хм. Я понимаю, что... — Помона трубно высморкалась в большой клетчатый платок и жалобно закончила:

— Нет, на самом деле я совершенно не понимаю!

— Альбус, ради Мерлина, объяснитесь, — поддержал и Сильванус. Его хмурая физиономия, впрочем, скорее объяснялась ничем иным, как необходимостью напрягать травмированный слух.

— Скажите, что мы все ошибаемся... Это ведь однофамилец, да? Это же просто однофамилец? — умоляющим тоном промямлила Батшеда, заламывая руки. Септима утешающе потрепала её по плечу.

— Должна существовать разумная причина всему этому, — сказала она, но сомнение, отчётливо прозвучавшее в её тоне, сделало это утверждение более похожим на вопрос.

Филиус, устроившийся по обыкновению на подоконнике, в который раз за вечер нервно смял в кулачке короткую курчавую бороду.

— Феноменально, — тихонько заметил он.

— А кто-нибудь, — чётко выговорила Аврора своим прохладным, размеренным, хорошо поставленным голосом, — помнит старые методички? Как там «империус» выявляется?

Тут в кабинет без стука ввалилась госпожа заместитель директора.

— Альбус! — возопила она с порога, игнорируя притихшую в ожидании концерта публику. — Альбус, у нас в школе монстр!

— Минерва, девочка моя, — заворковал бородатый интриган, — успокойся. Всё под контролем. Чаю?

— Альбус, я редко говорю подобное, но ведь Минерва права, — решил внести свою лепту в беседу Снейп. — Муди нельзя и на пушечный выстрел подпускать к детям, он психически болен.

— Северус! — нервно огрызнулась МакГонагалл. — Нашли время шутить! Я говорю... я говорю о нём. Что такое, ради всего святого, ты притащил в школу?

— Могла бы и догадаться, Минни, детка, — прокаркали позади неё, и Аластор Муди, решительно оттеснив профессора трансфигурации со своего пути, зашёл в директорский кабинет. — Я опоздал? Мои извинения. Давно не бывал в Хогвартсе, заплутал маленько.

— Я тысячу раз, — разъярённой кошкой зашипела Минерва, — просила не называть меня так! И что ты имеешь в виду?

— Да ладно вам всем, вы до сих пор не поняли? — оскалился Муди в жуткой пародии на веселье. Ничуть не смущаясь скрестившихся на нём взглядов, он наколдовал себе кресло, опустился в него и с видимым наслаждением вытянул ноги.

— Я вот, например, не понял, — пропищал со своего насеста Флитвик. — Вы уж просветите меня, будьте добры.

— А что пожиратель смерти вам не расскажет? — искусственный глаз мечтательно уставился в потолок; Муди вытащил из кармана маленький перочинный нож, поковырял в зубах — жёлтых и острых, словно у волка. — А, меченый, чего в молчанку играешь?

— Боюсь перебить видного эксперта по защите от тёмных искусств, — отругнулся Снейп. — Внимаю с трепетом.

— Аластор, — вздохнул Дамблдор. Бывший аврор отмахнулся развязно.

— Альбус, — передразнил он. — Всё просто, Филиус, дружище. Жил-был тёмный лорд Волдеморт, в девичестве — Том Риддл. А это — Том Риддл-младший. Тёмный лордёныш, стало быть. Сын, смекаешь?

Вслед за этим откровением поднялся страшный гвалт.

— Смерть...

— Ох, Ровена, спаси...

— Так вот в чём...

— Мерлин милостивый!

— Ну, я так и знала...

— Альбус! — кошачий вопль МакГонагалл врезался в этот хор, как ледокол в кремовый торт. — Альбус, ты рехнулся!!!

— Совершенно не исключено, — благодушно согласился Дамблдор, запивая лимонный леденец чаем. — Однако я всё ещё директор этой школы.

Крики неподдельного страдания были ему ответом.

— И что же нам...

— Хельга-заступница, всего-то пару лет до пенсии...

— Немыслимо!

— Это абсолютно за рамками...

— Что, если...

— Мальчик не опасен, я уверяю, — терпеливо увещевал директор, позвякивая колокольчиками в бороде. В его рассеянной улыбке Северусу почудился блеск металла. Опыт подсказывал — бесполезно; по какой-то причине старый цапень уверовал, что действует ради общего блага, следовательно, его и «бомбардой» теперь не свернёшь.

Как бы только узнать, что у него на уме? Ну, за исключением очевидного, а именно — того, что светоч добра и справедливости намерен чужими руками прикончить Гарри.

— Если оставить в стороне предубеждения...

— Предубеждения?!

— ...и относиться к нему так же, как к другим детям...

— Так же?!!

— ...то вы обнаружите, что мальчик вовсе не настолько уж плох.

То, что после этой реплики Трелони, сидевшая в обнимку с белым эмалированным ведёрком, всё-таки извергла в него содержимое своего желудка, следовало считать случайным совпадением.

Но вот кое-что другое на совпадение уже не тянуло.

«Интересно, — холодно размышлял Северус Снейп, шпион по необходимости и аналитик по призванию, — кто-нибудь ещё обратил внимание, что Муди в кои-то веки проигнорировал идиотское суеверие? И не просто не заткнул рот говорившему, нет, он сам произнёс якобы прóклятое имя».

Волдеморт.

* * *

Первый день, или, выражаясь точнее, первая ночь в Хогвартсе ознаменовалась для Гарри бесконечными разговорами. Памятуя об этом, он практически ожидал вызова к директору — тем более, на каникулы к Малфоям (а такова была официальная легенда), тот не особенно хотел Гарри отпускать. Но побеседовать возжелал не Дамблдор, а Снейп, и не с Гарри, а со всем факультетом разом.

Первокурсники уже успели вернуться с торжественного ужина, расползтись по дортуарам, принять душ и в целом приготовиться ко сну, когда в спальню мальчиков вторгся хмурый и полностью одетый Селвин.

— В гостиную, и пошустрее, — скомандовал префект, влепив беззлобный шлепок пониже спины выскочившему из ванной в чём мать родила Блейзу. — Декан жаждет общения.

Собрав перед собою всех слизеринцев от мала до велика (частью уже переодетых в халаты и пижамы), декан толкнул прочувствованную речь.

— Мне претит, — заявил он желчно, и прошёлся взад-вперёд перед кривым и неровным строем зевающих во весь рот студентов, — растолковывать очевидное. Но в данном случае я вынужден перестраховаться. Хочу, чтобы даже те из вас, кто интеллектом уступает троллю, усвоили одну вещь.

Тут Снейп остановился, скрестил на груди руки и окинул неласковым взором детей своего дома. Гарри покосился на старшего брата. Том, отстранённо улыбаясь — и до чего не походила эта слащавая гримаса на его настоящую улыбку! — торчал в противоположном конце комнаты, среди других старшекурсников. В сторону Гарри он и не посмотрел.

— Аластор Муди — опасный сумасшедший, — продолжал Снейп, как следует потянув паузу. — Но на ближайшие полгода он для вас — сумасшедший, облечённый властью. Поэтому на его классах вы будете держать себя тише воды, ниже травы. Ничего хотя бы отдалённо похожего на сегодняшний демарш. Это ясно? Он оскорбляет вас? Молчите. Вашу семью? Молчите! Тёмного Лорда? Общественную мораль? Господа Бога? Молчите!!! Муди не в вашей весовой категории, понятно вам?

Тихий шепоток пробежал по рядам студентов. Все принялись пожимать плечами, кивать, переглядываться. Драко, стоявший слева от Гарри, возмущённо и несогласно сопел. Грег, притёртый к правому боку Гарри, нервно покусывал костяшку согнутого указательного пальца. За спиной кто-то — кажется, Винс — тонко и жалобно вздохнул.

— Этот человек, — мрачно изрёк Снейп, насладившись их оторопью, — способен походя изувечить просто за косой взгляд. Поэтому — никаких косых взглядов. Не давайте ему повода цепляться к себе, повод он найдёт и сам. Запомните — отметки не имеют значения. Баллы не имеют значения. Ваша единственная задача — дожить до конца учебного года. А с того…

Тут Снейп улыбнулся так, что моментально вспомнилось — нелюдимый профессор зельеварения когда-то был членом ближнего круга. И не за красивые глаза его туда взяли.

— …с того, кто даст Муди угробить себя, я лично сдеру шкуру, набью чучело и пошлю в подарок его родителям. Возможно, это немного утешит их, когда они явятся меня расчленять.

Со всех сторон донеслись робкие смешки. Но Снейп, как выяснилось, ещё не кончил:

— Не попадайтесь! — сурово внушил он. — Особенно вас касается, мистер Поттер!

Гарри, не ожидавший персонального обращения, вздрогнул.

— Сэр? — откликнулся он, растерянно поправляя очки.

— Вас наш новый профессор, — слово «профессор» прозвучало так, будто Снейп брезгливо взял его щипцами, — намерен убить.

Гарри сглотнул. Вот так сюрприз! И пренеприятный. С учётом того, что это уже пытался сделать Квиррелл — тенденция не могла не удручать. Однако, хотя бы на сей раз Снейп не игнорирует вглухую появившуюся опасность.

Снейп по-своему расценил его реакцию на дурные новости.

— Что вы хлопаете глазами, Поттер? Непонятно? Читайте по губам: у-б-и-т-ь. Лишить жизни. Он об этом заявил недвусмысленно и прямо. Говорю при всех, поскольку верю, что большинству из вас мистер Поттер дорог хотя бы как факультетский талисман.

Вновь плеснувший в рядах слизеринцев смех живо оборвался, когда декан добавил:

— И, полагаю, абсолютно все уже в курсе, кому ещё сохранность мистера Поттера крайне небезразлична.

— Сэр, это из-за того, что Поттер — наследник, да? — ломким баском спросил Эджкомб. — Муди хочет избавиться от наследника Слизерина?

Снейп одарил разговорчивого префекта долгим взглядом своих пронзительных чёрных глаз.

— Кто знает, — молвил он наконец. — Я отказываюсь вникать в то, как работает мозг буйнопомешанного. Ещё вопросы? Прекрасно. На этом всё. Префекты — через четверть часа ко мне.

Даже в ситуации вроде этой Снейп не забыл, уходя, картинно взмахнуть полами мантии. Наверное, это было уже на уровне рефлекса. Студенты зашумели, зажужжали, принялись проталкиваться друг к другу. Гарри зрелище живо напомнило роение пчёл. Или, скорее уж, шершней — мёду от здешней братии было не дождаться, а вот болезненных укусов — сколько угодно.

— Наследник, на пару слов, — Роули и Блишвик, выскользнув из столпотворения, как две змеи из травы, подхватили Гарри под руки и увлекли в своё логово, то бишь к креслам у камина. Секунду спустя рядом возникли Эджкомб и Фарли, за ними подтянулась Блетчли, по своему обыкновению недовольно кривя губы. Последним подошёл Селвин, осмотрелся по-хозяйски и наложил заглушающие чары.

— Насчёт списка, — вполголоса молвила Роули, сделав замысловатое движение бровями.

Гарри понятливо вздохнул.

— Не продолжайте. Новый приоритет ясен, — он на мгновение прижал сомкнутые в колечко пальцы к левому глазу, изображая магический окуляр.

Старшие префекты переглянулись и Блишвик обратил к Гарри своё плосконосое лицо, перечёркнутое старым, побелевшим шрамом.

— Грязь испачкала стены школы, Поттер, — веско заявил он. — Но мы знаем, что наследник Слизерина способен избавиться от неё.

— Это долг наследника, — церемонно отозвался Гарри. — Да и в конце концов, — не удержался он, — моя жизнь мне ещё дорога, знаете!

— Это война, не так ли? — задумчиво протянула Блетчли, теребя свой значок префекта, приколотый к лацкану мантии. Эджкомб закатил глаза и пихнул её локтем в бок.

— Война и не заканчивалась, — фыркнул он. — У нас было перемирие длиной в десять лет, и только.

— Время, — сосредоточенно напомнила Фарли.

— Да, идёмте, — Блишвик усталым жестом размял плечи, потянулся. — Наследник, обойдёмся без долгих речей. Но лучше бы тебе не затягивать с этим, а?

Спорить тут было не просто не о чем — Гарри был с ним горячо, всею душой согласен. И всё-таки в Тайную Комнату под покровом наступившей ночи он не пошёл.

Вместо этого Гарри дождался, когда утихнет возня в дортуаре и мерное сонное дыхание возвестит, что все его однокашники, включая завзятого полуночника Драко, благополучно отправились на свидание с Морфеем. Пришлось безжалостно щипать себя, чтобы тоже не задремать. Наконец, ближе к одиннадцати, он тихо выскользнул из-под одеял и нашарил халат в изножье кровати.

Том ждал его. Ну, то есть, может быть он просто хотел себе немного уединения, но Гарри нравилось думать, что ждал. Он сидел на диване возле окна, листая «Азиатские противоядия», запоздалый рождественский подарок Гарри. Крадучись, Гарри подобрался к нему, влез на диван рядом, помедлил — и всё же решился исполнить давнюю свою мечту. Он привалился к Тому — и замер, насторожённый, гадая, что последует дальше.

Последовал болезненный тычок костлявым локтем, и Гарри с тайным восторгом понял, что можно не отлипать.

Поскольку, если бы Том действительно возражал, то, несомненно, нашёл бы способ донести свою точку зрения.

— Директор тебя застукал, да? — тихонько шепнул Гарри. Не дождался ответа — во всяком случае, не словами — и добавил:

— Когда я увидел, что никого из вас нет и нет, я, знаешь, до чего перепугался? А потом вы оба ка-а-ак появились… и это тоже было… ух! Том?

Тот отложил, наконец, книгу — и выудил из рукава не одну, а сразу две волшебные палочки. Задумчиво покатал их в ладонях. Гарри задохнулся от удивления, разинул рот.

— Откуда?! Это же твоя?.. Она что, у директора была всё это время? Да не молчи ты, расскажи хоть что-нибудь! Том!

Том ухмыльнулся криво, зубасто.

— Твой ум, ребёнок, это крепость без ворот, — длинный бледный палец упёрся Гарри в лоб, слегка надавил. — А у нас здесь два легилимента под боком. Как можно тебе что-нибудь рассказывать?

— Ну Том! — заканючил Гарри, но напоролся на суровую отповедь:

— Не ной! Наследнику Салазара это не к лицу, — Том наморщил нос. — Коли уж ленишься осваивать окклюменцию…

— Я, — праведно возмутился Гарри, — не ленюсь! Я…

— …следует озаботиться амулетом, — строго закончил Том. Гарри всплеснул руками и обрадованно полез за пазуху.

— Да у меня же есть! Вот, — он предъявил самоделку, подаренную Грейнджер — маленький треугольный кулон, вырезанный из куска черепашьего панциря (впрочем, вероятно, то был панцирь каппы, а вовсе не черепаший) и сплошь изрисованный налезающими друг на друга магическими глифами. Том повертел его в пальцах.

— Посредственно, — аттестовал он. — Я сделаю тебе другой. Но, так и быть, слушай…

Покуда он говорил, Гарри протянул руку и забрал тисовую волшебную палочку. Ощущалась она… в точности как своя. Никакой разницы. Это было так странно! Ему уже доводилось пару раз колдовать палочкой Тома, и всё равно это поражало. Именно то, что разницы нет.

— …оба сошлись во мнении, что оптимальным будет не пытаться догонять первый триместр шестого курса… хотя мне бы никакого труда не составило… а задержаться ещё на пятом, посвятив себя в большей степени… социальным взаимодействиям. И адаптации… к новым культурным реалиям.

В последних словах Гарри отчётливо различил смех. Ему тоже немедленно захотелось хихикать — ну в самом деле, неужто кто-то воображал, что Тому потребуется целых полгода на такую элементарную вещь как адаптация? К любым реалиям, не говоря уже о культурных.

— Вот это ловко, — очарованно вздохнул он. — Ты такой умный, Том! Том?

И, дождавшись снисходительного взгляда искоса, Гарри поднял вверх чужую, но такую послушную в его руках волшебную палочку.

— А та, за который ты шёл — ты узнал, где директор прячет её?

Челюсти Тома на мгновение сжались, словно он пытался раскусить что-то твёрдое.

— Нет, — сказал он. — Но у меня уже есть новый план.