Полная чаша (джен)

-…так что можешь жить спокойно, — закончил Родольфус.

— Спасибо, — тихо отозвался Рабастан, глядя в пол.

— Ты не выглядишь довольным, — заметил он.

— Я, наверно, слишком сильно испугался, — вымученно улыбнулся Рабастан. — Так, что даже облегчения не чувствую. Руди, не молчи! — вдруг сорвался он. — Я же знаю, что ты думаешь! Выскажи уже всё!

— Ты дурак, конечно, — вздохнул Родольфус, чувствуя себя довольно глупо. — Но если мне приходится выбирать между тобой и ещё кем-то, выбор очень прост.

— Даже между мной и Пэм? — очень грустно спросил Рабастан.

— Полагаешь, ей бы эти новости понравились? — насмешливо ответил Лестрейндж. — Басти, по-хорошему, мне вообще не следовало бы вмешиваться, но я человек и не так силён, как следовало бы. Да и глупо на седьмом десятке становиться вдруг принципиальным. Но пожалуйста, прошу тебя — выбирай ты их поосторожнее. Что бы было, если бы она взяла и сама пришла к Пэм?

— Не пугай меня ещё сильнее, пожалуйста! — жалобно попросил Рабастан.

— А вообще мне её жаль, — Родольфус откинулся на спинку кресла. — Совсем девчонка — и, судя по тому, что на решилась на столь идиотский обман, а затем на шантаж, не блестящего ума. И с ребёнком… я боюсь, ей будет непросто.

— А его тебе не жаль? — тут же раздражаясь, спросил Рабастан. — Её-то за что жалеть? Жадная и злая дура… да и я, конечно, не умнее, раз связался, — зло добавил он.

— Ребёнка? — в глазах Родольфуса вспыхнул интерес. — Тебе жаль его?

— Жаль, конечно! — запальчиво воскликнул Рабастан и болезненно поморщился. — Ты представь, как он с ней будет жить.

— Что ты предлагаешь? — с ещё большим интересом спросил Родольфус.

— Я не знаю, — буркнул Рабастан. — Даже если дать ей денег, это не поможет: не полюбит же она его за это.

— Не полюбит, — согласился с ним Родольфус. — Ладно — думай, время есть. Что надумаешь — скажи, — он выразительно глянул на разложенные по столу бумаги и, выпроводив брата, задумался.

Показания по делу Люциуса Малфоя он давал вчера — и, по некоторому размышлению, никому не стал об этом рассказывать, чтобы не давать зазря надежду. Он вообще ни слова не сказал Малфоям о грядущей амнистии и просил о том же остальных членов семьи. Они так и так узнают — и пусть лучше сразу вместе с результатом. Он и сам ведь знал совсем немного: знал, что сама идея амнистии принадлежит Поттеру, дослужившемуся уже до Главного аврора, и знал, что её сторонников среди высших чинов министерства совсем немногим больше, чем противников. Знал, что принимать решение будет, разумеется, Визенгамот, и что соберётся он полным составом на закрытое слушанье только в середине апреля. Знал, что среди членов Визенгамота до сих пор немало тех, кто когда-то был там и при Лорде — и кто, собственно, и отправлял в Азкабан тех, кого теперь могли амнистировать. Знал, что уже почти принято решение об амнистии для Августа Руквуда и Корбана Яксли — «на особых условиях» — и, возможно, также и для Уолдена МакНейра, как для бывших служащих министерства.

А больше ничего.

Мальсибер. Что он знал о нём? Ничего, по сути — кроме безусловных талантов в ментальных искусствах. Вроде он когда-то приятельствовал со Снейпом… интересно, будут ли допрашивать по этому делу господина директора, и если да, будут ли его показания для узников к добру или к худу? Врать нарочно он не станет, но ведь правда может оказаться ох какой разной. Люциуса ему, вроде бы, топить не за что — хотя Мерлин разберёт его мотивы — а вот как насчёт школьного приятеля? Дракклы знают — не спрашивать же его об этом впрямую.

Впрочем, его самого обещали вызвать снова — и, возможно, даже не однажды. Интересно, можно ли считать допросы по чьему-то делу обнадёживающими? Или же наоборот? Или это вовсе не имеет значения?

Лестрейндж так и не нашёл ответов на свои вопросы, потому что вызывали его ещё много раз и расспрашивали про всех — методично и почти одинаково. Как ни странно, никакого обещания или обета с него не взяли — ничего, кроме стандартного контракта о неразглашении. То ли доверяли, то ли, на самом деле, не придавали его словам большого значения…

Он прекрасно знал, что само заседание увидеть не сможет: права невыразимцев на наблюдение за собраниями Визенгамота не распространялись на подобные мероприятия. Но надеялся, что узнает о результате заранее — чтобы, если будет нужно, успеть хотя бы подготовить Нарциссу с Драко к мрачной новости.

И ошибся.

Информация оказалась закрытой, а наутро газеты взорвались заголовками: «Самая великая амнистия!» и «Великий Урок Прощения!». До сих пор Лестрейнджам вполне хватало одного номера — но сегодня, едва их увидев, Рабастан схватился за газету быстрее брата, и Родольфус уступил, лишь спросив:

— Басти, кто?

— Погоди, — Рабастан так быстро развернул газету, что едва не разорвал страницу и, почти мгновенно выхватив взглядом нужный список, торопливо зачитал: — МакНейр, Малфой, Мальсибер, — его голос дрогнул, он заулыбался, и теперь читал почти скороговоркой: — Нотт, Руквуд и Яксли. Всё, — он откинул газету на стол и рассмеялся.

Родольфус, улыбнувшись, притянул её к себе и, отыскав нужную строку, прокомментировал:

— Их отпустят в полдень. В Министерстве. Так себе попытка сделать вид, что министерство постаралось избежать ажиотажа, — он сложил газету и поднялся. — Я к Малфоям, и должен сказать кое-что ещё. Теодора Нотта давным-давно нет в стране — могу предположить, что и «Пророк» он тоже не читает. Может и не узнать — это раз. Два — я понятия не имею, что родня МакНейра думает о нём. И три — я точно знаю, что Мальсиберов не осталось. Не думаю, что будет правильно просто оставлять их на пороге министерства, даже если им вернут палочки. Если у них при аресте были какие-то деньги, они вряд ли будут способны искать гостиницу. Да, не скрою — Отдел Тайн заинтересован в Нотте, но они навряд ли продемонстрируют свой интерес вот так сразу. Посему я…

— …ты хочешь их пригласить? — перебила его Андромеда.

— Я бы пригласил, — поправил её Родольфус. — Но я знаю, что тебе… что вам обеим, — посмотрел он и на Падму, — навряд ли понравится такое соседство. Так что я снял дом — неподалёку. Пока на неделю, но продлю аренду на месяц или два, если придётся.

— Где? — Рабастан вскочил.

— Хочешь всё проверить там? — спросил Родольфус. — Изволь — я провожу. Я отправил туда Мирни и Марни — они всё неплохо устроили. Завтракай спокойно, — сказал он, — я зайду к Малфоям и вернусь.

Он поймал взгляд Андромеды, которая слегка ему улыбнулась — и вдруг встала.

— Я пойду с тобой, — сказала она. — Думаю, что Циссе пригодится помощь.

— Идём, — Родольфус протянул ей руку, и они вдвоём исчезли в камине.

Некоторое время все оставшиеся молча изображали трапезу, а потом Падма вдруг сказала:

— Вы дружили.

Не спросила, а сказала, просто констатируя факт.

— Не совсем, — Рабастан покачал головой. — Мы… общались. Я ни с кем не дружил — я ведь говорил тебе, что не умею. Не умел, — поправился он. — Но мы общались — просто говорили. О разном. Много. Я сказал бы, что он тебе понравится, но я совсем не представляю, каким он стал. И я не уверен, что тебе захочется узнать это. Я не стану заставлять тебя, — добавил он почему-то встревоженно.

— Я сама не знаю, захочу ли, — сказала она задумчиво. — Но я точно захочу, чтобы ты мне сперва рассказал побольше… впрочем, не сейчас, — она посмотрела на часы. — Мне, конечно, надо в Мунго — но на сегодня я отпрошусь. Кто-то должен же побыть с вами, — обернулась она к дочерям. — И я…

— Доброго всем утра! — камин полыхнул зелёным, и из него вышла Лайза Турпин с сыном на руках. — Я не помешала? Видели «Пророк»? Вижу, видели, — сказала она, опуская мальчика на пол и подходя к столу. — Я подумала, что вам сегодня может пригодиться помощь, так что взяла выходной в Отделе и готова поработать нянькой. Надо? — весело поинтересовалась она, подходя к столу и подчёркнуто принюхиваясь. — Пахнет восхитительно!

— Лиз, ты лучшая! — Падма просияла. — Я уйду пораньше, но у меня есть пациенты, которых лучше было бы никому не передавать.

— Спасибо, — Рабастан порывисто обнял её за плечи. — Ты права: сегодня день… безумный, кажется.

— Ещё бы, — она отодвинула один из стульев и села. — Можно? — спросила она, потянувшись к корзинке с тостами.

— Всё, что хочешь, — Падма сжала её руку и, допив свой кофе, встала. — Мне действительно пора — но я вернусь рано, — пообещала она, забрала со столика у камина сумочку и шагнула в камин.

— Нянька из меня не очень, — сообщила Лайза больше детям, чем Рабастану, — но я знаю пару любопытных игр. Там снаружи дождь, но мы можем, например, рисовать на полу, верно?

— В главном зале больше места, — сказал Рабастан и немного нервно усмехнулся. — Если уменьшить стол, скамьи и кресла, там можно даже в квиддич сыграть.

— Тогда завтракаем — и туда, — решительно заявила Лайза, ловко трансфигурировала салфетку в чашку и налила в неё кофе.