Парадокс выбора (джен)

Казалось бы, ничего не предвещало беды… Ну, оно и не предвещало, справедливости ради. Просто это Уильям такой информированный, потому ожидал чего-то такого. Чего именно «такого»? Ну-с...

Информационной бомбы, которая заставила страну забурлить на многих уровнях чиновничьего аппарата. Стоило в один ничем не примечательный день января выйти очередному выпуску «Пророка», в котором главной темой была бойня в Азкабане и пропажа всех дементоров, как даже Дамблдор подорвался со своего места прямо посреди Большого зала, наверняка направившись в Министерство узнавать, а как же так вышло, что сам Верховный глава Визенгамота об этом не в курсе.

Моррисон мог только посочувствовать тем, кого Министр выставит в качестве козлов отпущения. И всё же сам парень эту новость воспринял… с равнодушием, отчасти. Он знал, что в предстоящей войне будут участвовать ещё и темные твари, много темных тварей. А так как поделать ничего с этим не может, то смысл переживать?

Однако, на этом ситуация не закончилась. Всё стало лишь горячее, когда Минчум, более не в состоянии молчать, сделал заявление на очередной конференции: у Министерства всё под контролем, преступники скоро будут найдены и бла-бла-бла, всё в таком духе.

Естественно, в это поверил ровным счётом никто. Стало очевидно, что бразды правления у Гарольда-не-Поттера скоро начнут жить своей жизнью, а кресло треснет под напором гневных и проклинающих (иногда буквально) писем.

Остаётся лишь ожидать того, как он с огоньком уйдёт с поста. Почему это с огоньком?

Ну… недавно Уильям получил очередное письмо от «коллеги», в котором была краткая сводка новостей о предвестниках войны. Как оказалось, Минчум осознанно затягивает гайки и провоцирует чистокровные рода на агрессивные действия из-за того, что те подминают под себя (ну, или пытаются) всё больше и больше власти. Все всё понимают, в том числе об редких «пропажах» неугодных, и ждут лишь удобного повода, чтобы начать действовать. Азкабан — лишь серьёзный удар по стабильности и планам Министра, но никак не повод. Ибо следов-то не осталось никаких, сплошь одни трупы бездушные.

Что может стать таким поводом, сам Уильям пока не особо представляет, а сама Вернер не спешит делиться мыслями. Как оказалось по её немногочисленным оговоркам, хоть у них и относительно «цивилизованные», — по крайней мере пока что, — собрания, и до пыток прямо на месте ещё не дошло, но даже так, видимо, из-за клятвы или ещё чего она не может (или не хочет, но эту мысль он гнал от себя) свободно распространяться об этом.

В любом случае, следует быть готовым к тому, что грядёт, но и не паниковать раньше времени. Сейчас же всё идёт своим чередом. Однако незнание точной даты того, когда начнётся главный «бум» изрядно так бесило, стоит заметить.

Пожалуй, хватит пока политики.

Флориан Фортескью держал своё заведение тёплым и светлым даже зимой. За окнами лежал рыхлый снег, прохожие торопились по Косой Аллее, оглядывая витрины и поправляя шарфы. Внутри пахло горячим шоколадом, ванилью и корицей. На полках стояли банки с посыпками, сиропами и печеньем. На стенах висели старые фотографии особых клиентов с шариками мороженого в руках — весёлые улыбки смотрели на новых клиентов.

Уильям и Лили заняли столик у окна. Миловидная официантка принесла меню и с улыбкой поинтересовалась, что подать. Лили заказала горячий шоколад с зефиром и лимонное печенье в добавок к ванильному мороженному. Уильям попросил кофе и тёплый яблочный пирог с шариком сливочного мороженого. Всё же, он человек широких вкусов. На столе скоро появились толстые кружки, из которых поднимался пар, и аккуратные тарелки с десертом.

Лили обхватила кружку ладонями, согрелась несколько секунд и только потом подняла глаза на Уильяма.

— Ты новости читал? — Спросила она тихо. — Про Азкабан. Про дементоров.

— Да, — ответил Моррисон, спокойно отхлебнув напитка.

— То есть правда? — Лили наклонилась ближе. — Неизвестно кто не просто напал на тюрьму, но ещё и ушёл? И никто из Министерства толком не объясняет, что происходит. Пишут, что «ситуация под контролем», а потом добавляют, что «меры усилены». Это не похоже на контроль.

— Твоя правда, — кивнул Уильям. — Дементоры больше не охраняют Азкабан. Подробности скрывают, но основное ясно: они больше не на стороне Министерства.

Лили сжала пальцами край кружки. Плёнка шоколада на поверхности дрогнула.

— Как так вышло? Разве их нельзя удержать? Они же всегда там были.

— Их никто никогда не удерживал в прямом смысле, — принялся пояснять Уильям, немного разбирающийся в этой теме, предварительно легким движением руки поставив Купол Тишины, просто на всякий случай. — Это было что-то вроде договора. Им позволяли питаться отчаянием заключённых, взамен они сдерживали побеги, хах. Будто кто-то может оттуда сбежать. Если кто-то предложит им больше, они уйдут туда, где выгоднее. У Министерства не осталось рычагов. И, похоже, у кого-то с другой стороны эти рычаги есть.

— «С другой стороны», — задумчиво повторила Лили. — Неладное что-то творится…

— Тут с тобой согласен, — он неторопливо сделал глоток кофе, наслаждаясь оттенками вкуса. Обычно парень предпочитает чай, но всё же не столь категоричен в напитках. — Не нравится мне всё это, как бы не рвануло это напряжение в ближайшее время…

Лили молчала несколько секунд, потом убрала с губ прилипший кусочек зефирки и снова заговорила:

— Значит, они могут появиться где угодно?

— Они не телепортируются и не любят суету, — ответил Уильям, мысленно посетовав на молчание Вернер. — Но летают быстро. Они тянутся к местам, где сильные эмоции и малый риск сопротивления. Маггловские кварталы, глухие дороги, маленькие деревни. Могут проверять охрану вокруг важных объектов. Им всё равно, кто перед ними — маг или маггл. Важно, что рядом есть страх и безнадёжность. Третий курс ЗОТИ, между прочим…

— В Хогсмиде? — В голосе Лили прозвучала тревога, и девушка полностью проигнорировала последние слова Моррисона.

— В Хогсмиде наверняка есть какая защита, да и патрули Авроров, — отломив кусочек пирога и вкусив божественный вкус запечённых яблок, принялся отвечать Уильям. — И Дамблдор. Это серьёзный фактор сдерживания. Но станем осторожнее. Не ходить в одиночку вечером вне школы. Всегда держать тёплую одежду под рукой, просто на всякий случай. И шоколад. Много шоколада.

Лили вздохнула и улыбнулась слабо:

— Ты ещё скажи, чтобы я носила плитку под мантией.

— Я именно это и скажу, — отозвался он со смешком. — Шоколад помогает быстро прийти в себя после их воздействия. Не панацея, но лучше, чем ничего. Лучше быть живым параноиком, чем мёртвым раздолбаем.

— Я понесу две, хе-хе, — сказала Лили и наконец отпила со своей чашки. — Смешно. Мы сидим в кафе, вокруг пахнет ванилью, а ты говоришь про аварийный рацион от влияния тёмных тварей.

Несколько секунд они сидели в тишине, слыша, как за соседним столиком спорят два третьекурсника о вкусе вишнёвого сиропа. И кто этих малявок только отпустил с территории Хогвартса? С улицы доносился негромкий гул. Флориан лично присыпал корицей очередную порцию латте у стойки.

Эванс кивнула и отломила кусочек мороженного.

— Я написала родителям, — призналась она после того, как запила всё это. — Не сказала ничего прямо, только попросила не выходить вечером и держать дом закрытым. Папа отшутился. Мама ответила, что всё в порядке и чтобы я не волновалась. Я всё равно волнуюсь.

— Ну, а кто бы не волновался, когда такое происходит? — Безрадостно пожал плечами Уильям. — Но ты сделала правильно. Потом ещё раз напомни. И если что-то покажется странным — пусть сообщают тебе или мне сразу. Даже если это какая-то ерунда.

— Ты уверен, что им не грозит ничего такого? Они же живут далеко от Лондона.

— Прямо — вряд ли, — ответил Уильям. — Но в такое время лучше не полагаться на «вряд ли». Свет, сигнализация, соседи. Может, парочка зачарованных амулетов. И не открывать дверь неизвестным.

Хотя против дементоров и волшебников это точно не поможет… Но лучше успокоить её хоть так, чем нагнетать тревогу. Уж точно Моррисону не нужна женская истерика по поводу беспокойства за семью… Да не, это не в духе рыжеволосой бестии. Она скорее сама всё зачарует, проинструктирует и открутит дементорам сосательный орган при нужде, ха-ха!

Лили вздохнула и снова посмотрела в окно. Снег за стеклом оседал на подоконник, редкие снежинки кружились в воздухе. Слава Моргане, что этот сезон выдался особенно… белым, практически без слякоти и грязи.

— Простые вещи выглядят как-то особенно важными сейчас, — сказала девушка чуть озабоченно, ненадолго задумавшись. — Зелье какое про запас, да и мало ли что…

— Ещё добавь тренировки на выходных, — заметил Моррисон, улыбнувшись краешком губ. — И договор о том, что если кто-то из нас задерживается, второй знает где и с кем. Это не контроль. Это взаимная страховка.

Вообще, это чуток отдаёт контролем… Но не Уильяму, ставшему самую малость зависимым от её общества, говорить об этом. Особенно когда это благостно влияет на его паранойю и душевное здоровье. Оказывается, у такого способа перепрошивки есть и свои… побочные эффекты. Хорошо хоть, что ему хватает и часа в день.

Мерлин и Моргана, звучит, как будто парень наркоман или сталкер какой, пф…

— Согласна, — довольно улыбнулась Лили. — Но обещай не исчезать без предупреждения. Я знаю, иногда у тебя есть свои дела. Но не оставляй меня без вестей.

Он кивнул без какого-либо недовольства.

— Обещаю. Если мне нужно будет уйти — скажу куда и насколько. Если не смогу — оставлю записку у тебя в спальне, у твоей кровати. В общем, я не пропаду без следа.

— В смысле, у моей кровати?! Ты как туда попадать собираешься, а?

— Оставлю этот секрет за собой, хе-хе, — таинственно посмеялся Уильям, намеренно дразня её.

Спасибо, домовой эльф Тимоти, ты не будешь забыт за верную службу во благо Его. Конечно, было бы неплохо и самому наловчиться проходить сквозь все защитные чары прямиком к комнате девушки, но, — мысленно хохотнул парень, — тогда его ни её соседки, ни собственные друзья не поймут и устроят похохотать. А может наоборот, будут завидовать, но относительно спокойно это воспримут. Кто знает, какие у каждого тараканы в голове.

Официантка подошла к ним с улыбкой и предложила добавку к шоколаду — немного сливок и щепотку какао, как только Моррисон отменил работу Купола. Лили согласилась, поблагодарила. Уильям заказал ещё одну порцию горячего кофе. Он предпочитает с молоком и сливками, не слишком горький. Официантка поставила на стол комочек взбитых сливок в маленькой чашке и поправила ложку.

— Скажи ещё, — вернулась Лили к теме после короткой паузы. — Откуда у тебя такая уверенность, что ты справишься со всеми проблемами? Это прям видно… да во всём. Вообще никогда не переживаешь, мне бы так…

— Я не уверен во всём, — ответил Уильям кристально честно. — Но я знаю, что паника не помогает. Вот запаникуешь ты на экзамене важном, и что? Это ничего не изменит в лучшую сторону, так смысл тогда напрягаться? Но ещё я знаю, что ты умеешь держаться лучше многих.

Лили улыбнулась уже теплее.

— Хорошо.

Они посидели молча, Моррисон доел свой божественный пирог (он стоил каждой монеты!), запили горячими напитками. За соседними столиками кто-то обсуждал скидки на писчие перья, кто-то спорил о том, сколько слоёв одежды надеть на прогулку. Типичная жизнь обыкновенных скучных волшебников, чего уж. Может, и сам парень таким станет в свои сорок… Если доживёт, в прочем.

— Думаешь, в Хогвартсе объявят дополнительные меры? — Вернулась Лили к уже немного опостылевшим самому парню дементорам.

— Объявят, — уверенно ответил Уильям. Уж он сам бы на месте директора точно объявил бы. — Возможно, ограничат вечерние прогулки по территории. Добавят занятия по Патронусу для седьмых курсов там, не знаю. Поставят дополнительную охрану на границе леса. И усилят проверки в Хогсмиде.

— Сам-то наверняка тоже будешь учить его?

— Естественно…

Они договорились о времени. Лили достала перо и быстро нацарапала в блокноте «19:30 каждую субботу — Выручай-комната — Патронус». Закрыла блокнот, спрятала в сумку.

Уильям не видит смысла отгораживаться в изучении действительно светлых, полезных для каждого чар от девушки. Вдвоём всяко приятнее будет.

Чуть позже пара расплатилась (за всё платил Уильям, как настоящий джентльмен. К счастью, эта тупая мода на гордых и независимых жэнщин ещё даже не появилась в этом времени в том виде, какой примет в будущем).

Флориан пожелал им тёплого дня и протянул небольшую коробочку с шоколадными дольками «на дорогу». Какой заботливый хозяин… Сразу становится понятна популярность заведения, в которое владелец вкладывает собственную душу. Лили поблагодарила и сунула коробочку в сумку. Они вышли на улицу. Холод встретил их, стабильно заставляя использовать согревающие чары. Народ на аллее шёл плотной лентой, но без толкотни. Витрины заманчиво завлекали красивыми товарами. Где-то вдали играла гармоника — кто-то репетировал рождественскую мелодию.

— Куда теперь? — Спросил Уильям.

— К «Флориш и Блоттс», — выдохнув облачко пара, ответила Лили. — Возьмём пару книг по Защите. И шоколад позже.

— Хороший план, — хоть там и нет никаких ценных гримуаров, но суть-то не в этом, понимать надо! — По дороге я куплю новые перчатки. Мои промокают мгновенно после того фееричного сражения. Так и знал, что чары были дрянные, эх…

— А ещё ты купишь мне тот шарф, — добавила Лили невинным тоном. — Который я мерила в прошлый раз и не взяла. Чёрный с зелёной полосой. Он тёплый.

— Никаких проблем. Считай, что это часть нашего аварийного набора.

— Подкуп принят, — улыбнулась девушка, быстро поцеловав его в щёку.

Гриффиндорцы двинулись дальше по аллее. Разговор постепенно ушёл от дементоров к списку покупок и планам на вечернюю тренировку, которые начал проводить Моррисон, ибо натаскать Лили жахнуть чем-нибудь посильнее — дело важное, да.

Вопросы безопасности уже не висели над ними грузом. Уильям заметил, что Лили ровнее дышит и чаще улыбается, а также почувствовал, что напряжение относительно новостей отступило. Не исчезло, но стало управляемым.

У магазина книг они остановились. Лили задержалась у витрины, где были выставлены новые руководства по защитным чарам. Обложки обещали простые советы и надёжные схемы (почему-то у Моррисона каждый раз к таким авторам возникает парочка обоснованных претензий). Они зашли внутрь, выбрали два томика — один с практическими примерами, другой с разбором теории Патронуса. В очереди к кассе Лили тихо сказала:

— Спасибо, что не отмахнулся. Иногда я боюсь показаться навязчивой.

— Ты не навязчивая, а внимательная. А ещё милашка, каких поискать.

Она чуть застенчиво кивнула и крепче сжала подбор книг. И когда Эванс привыкнет к мимолётным комплиментам?.. На выходе они снова встретились со свежим воздухом и светом витрин. День уверенно клонится к вечеру. Им было куда идти и что делать. План был простым и ясным, как душа самого парня.

— До семи тридцати у нас ещё есть время, — сказала Лили, быстро проверив время с помощью чар. — Сходим на почту и за шарфом. А потом в замок.

— По дороге купим ещё шоколад. И перчатки.

— Конечно, — улыбнулась Эванс. — У меня теперь личный эксперт по снабжению.

— И тренер по всякому… разному, — со смешком добавил парень.

— О, точно. Не забудь приготовить лекцию, профессор Моррисон.

— Будет, — усмехнулся Уильям. — С практикой и разбором ошибок. За успешное усвоение тебя будет ждать просто чудесная награда, дорогая.

Шутливый тычок в бок он стойко проигнорировал, не давая улыбке от довольства жизнью растянуться на всё лицо.

* * *

В первый учебный день после каникул общий шум в Гриффиндоре был привычным и ожидаемым. Коридоры забиты студентами, кто-то громко разговаривает, кто-то приносит сумки с вещами, кто-то уже по дороге устраивает маленькие состязания на лестницах.

Большой зал превратился в место праздника: столы убраны в сторону, дабы освободить место для ёлки, к торжествам добавлены гирлянды от пожилых привидений, кто-то принес музыкальные инструменты, кто-то — что-то выпить. Всё по классике.

Уильям пришёл туда с настроем, который был где-то посередине между усталостью и готовностью к неизбежному. Сидеть на вечеринке и пассивно-агрессивно поедать всё, где есть вкус яблок — тоже часть ритуала школьной жизни.

После всеобщего застолья, оно стало локальным. Внутри факультетской башни же было громко. Поттер уже пустил музыку через граммофон, а Питер скомандовал, чтобы принесли ещё кружек. Словно по расписанию, многие стали быстро расползаться по углам старой-доброй общаги, образовывать компании.

Традиционная «пьянка» по случаю начала семестра — это ритуал, и он проходит каждый год (да кому он врёт, конечно же при каждом удобном случае), с одинаковой структурой: много шума, лёгкая небрежность в манерах, бокалы со всяким хмельным, разговоры о каникулах, о том, кто где был и что новенького.

Моррисон чувствовал себя спокойно: с яблочным соком в руках, рядом под боком — Лили. Она держала свою кружку крепче обычного, но улыбалась, как обычно, с той чарующей простотой, которая у неё всегда появлялась в многолюдных местах.

— Слушай, — прошептала она на ухо почти без звука, потому что музыка не позволяла говорить в полный голос, — ты видишь Сириуса?

Парень повернул голову в ту сторону, куда она показала. Его обычно не пропустить: он вел себя так, будто праздники созданы для того, чтобы он их возглавлял. Но сейчас он сидел так, будто вообще решил отрешиться от мира сего. Не смеялся, не кричал, не пытался быть громким — он просто сидел рядом с Марлин в уединении, находясь в стороне от основного веселья.

— Да, — ответил Моррисон ей тихо, поняв скрытое беспокойство девушки. — Вижу. Он выглядит не в духе.

Подойти и начать расспрашивать о состоянии Блэка на шумной вечеринке — хуже вещь ещё попробуй найти. Тот сидел плечом к стене, локти на коленях, голова иногда поворачивалась к Марлин. Она что-то ему шёпотом говорила, а он кивал реже, чем обычно. Уильям прекрасно знал МакКиннон: она не та, кто будет скандалить из-за того, что ей не уделяют внимания. Если она рядом, значит ей важно быть рядом. Вот так вот просто. И поддержка своего партнёра тоже вполне базовая вещь для здоровых отношений.

Похоже, та самая семейная ссора с отречением Сириуса из семьи всё-таки произошла… Ибо ничто иное это и быть не может, раз Блэк на главном празднике факультета мрачнее тучи. Наверняка у него дома произошло «дерьмо» крупного масштаба. В прочем, лезть с советами к нему Моррисон в принципе не собирается. Его друг не маленький, чтобы сопли за ним подтирать.

В глазах Лили была небольшая тревога, стоило только ей заметить, как МакКиннон начала шептать что-то явно успокаивающее Блэку.

— Марлин сказала только, что у него что-то случилось дома, — прошептала она. — Больше ничего.

Парень только слабо кивнул, давая понять, что услышал. Углубляться в трагедию товарища желания нет никакого.

Есть вещи, которые не выносятся на людской показ. Есть моменты, когда человек в центре внимания хочет тишины, а не вопросов. Уильям понимает, как Сириус обычно действует: если он искал общения, он бы его получал постоянно, если он сидел в стороне, значит он хочет быть в стороне.

Праздник шёл полным ходом, и многие полностью отдались гулянке. Фишер (Моррисон запомнил этого сопляка, вот так да), внезапно вписавшийся в компанию четвёртого курса, свистнул и скомандовал ещё один тост. Спаивание молодого поколения, чтоб его… Пара ребят уже танцевала на столе. Не хватает только современного хип-хопа, и получится молодёжная группа Хогвартса, покоряющая сердца молодых домохозяек, хах…

— Ты пойдёшь к нему? — Спокойно спросила Лили, играясь с прядью волос.

— Нет. Ему это не нужно, сам справится. На стороннее внимание наверняка разозлится, но и совсем пропасть с праздника не может. Блэк же, понимать надо…

Постепенно вечер подходил к тому, что люди начали расходиться по комнатам: кто-то уходил на боковую сразу тут, на диване, кто-то тащился с подарками в комнату. Уильям посмотрел в сторону, где Сириус сидел у стенки, и увидел, как он встал. Марлин поднялась следом и аккуратно пошла с ним под руку.

Парень ощущал смешанные чувства: жалость, понимание и лёгкое раздражение на саму ситуацию.

Ладно, пора бы и ему уже закругляться, а то опять встанет за десять минут до занятий и будет проклинать всё живое и мёртвое. Поспать он всё так-же любит несмотря ни на что, это уж точно.

Потихоньку, да помаленьку, зимние будни постепенно вошли в привычный ритм. Снег в Хогвартсе держался уверенно, хрустел под ногами, но особого восторга уже не вызывал: слишком быстро прошло время первых прогулок по белым дворам, снежных шаров и самодельных крепостей. Теперь студенты просто шли на уроки, кутаясь в шарфы, или сидели в библиотеке, подолгу не снимая перчаток, если окна плохо держали тепло, при этом забывая про базовые бытовые чары.

Ну, сам Моррисон не маленький приютский мальчик, чтобы пренебрегать таким удобством.

Уильям чувствовал, как усталость от нудной, но необходимой учёбы и рутина снова возвращают всё к обычному порядку. Разве что отношения с Лили оставались чем-то, что вносило в его дни ясность и спокойное удовлетворение. Они много времени проводили вместе: за столами в библиотеке, на пути к классам, в обществе друзей. В этом не было чего-то бурного, но была тёплая уверенность, что так и должно быть.

Тренировки с Патронусом продвигались медленно. Заклинание упорно не желало принимать законченный вид, что у него, что у Эванс. Лишь дымчатое марево время от времени вырывалось из конца палочки, дрожало в воздухе и тут же таяло. Чары против Серой Вуали (которые он отрабатывал уже отдельно, просто во избежание излишнего любопытства одной рыжей красотки) тоже давались непросто: даже слабейший эффект был ощутим, но нестабилен, и чаще напоминал спонтанные всплески, чем уверенную технику. Создать тот самый якорь пока было вне его сил. Парень не отчаивался, хотя порой раздражение подступало — слишком уж хотелось добиться ощутимого результата.

Учитывая то, что обычно Уильям не застревал на чем-то одном дольше пары недель, серьёзное испытание дисциплины и терпения.

Уроки же шли своим чередом. На Защите от Тёмных Искусств профессор Мерривезер, как обычно, заговорил в своей тягучей манере. Его голос был равномерным, будто приглушённым, и редко менял интонации. Сегодня речь шла о рогатых змеях, что обитают в океанах. Лекция мало кого вдохновляла: слишком далёкой казалась угроза встретить подобное чудовище.

— Если кратко, — произнёс профессор, делая очередную пометку на доске, — ваши шансы на выживание будут чрезвычайно малы, если вы разозлите змея.

Класс тихо загудел, но быстро стих. Уильям, сидящий рядом с Лили, отметил, что слушать дальше почти бесполезно. Перо в его руке привычно вывело пару слов на краю пергамента, и он незаметно подвинул лист к ней.

«Спорим, этот змей испугался бы тебя в злости?».

Лили, сдерживая улыбку, черкнула ответ чуть ниже.

«Скорее я бы испугалась его. Но спасибо за комплимент».

Парень усмехнулся и вывел короткий рисунок — схематичное чудовище с двумя рогами, выпирающими ушками и безумными глазами. Подпись была: «Мерривезер, если его не кормить».

Девушка прикрыла рот ладонью, чтобы скрыть смешок, и быстро вернула лист.

«Его и кормить не нужно. Он питается нашей скукой».

Это уже вызвало тихий смешок и у него. Чтобы не привлекать внимания, он сделал вид, что внимательно записывает, но на деле нацарапал ещё одну заметку.

«Если он сейчас посмотрит в нашу сторону, сделай вид, что это всё твои записи».

Ответ появился почти сразу.

«А если он спросит, почему я нарисовала змея с ушами?»

Уильям коротко хмыкнул, быстро добавив под рисунком: «Эволюция пошла не так».

Лили нарисовала крошечный смайлик — кружок с нелепо растопыренными линиями вместо рта — и вернула обратно. Захотелось засмеяться от неловкости ситуации, но Моррисон превозмог такой незрелый порыв.

Лекция продолжалась. Монотонный голос Мерривезера разливался по аудитории, будто фоновый гул. Студенты писали, кто-то дремал, кто-то просто сидел неподвижно. А Уильям позволил себе в этом полусонном пространстве маленькое удовольствие — рисование на полях. Такая его черта проявляется только в моменты, когда ну уж очень скучно. Обычно он порядочный, усердный и… ну, да, в общем.

— Важно помнить, — донеслось спереди, — рогатые змеи не выносят лишних неестественных звуков. Даже громкий кашель может быть расценён ими как вызов.

Парень посмотрел на Лили и вывел новую строчку.

«Ты бы выжила. Ты умеешь шептать так, что никто кроме меня не слышит».

Она задержалась с ответом чуть дольше. Потом написала аккуратным почерком:

«Пошляк».

Уильям задержал взгляд на этих словах, потом аккуратно перевернул лист и прижал к краю стола, будто боялся, что кто-то заглянет через плечо.

Чтобы разрядить момент, он вывел новую карикатуру: теперь змей, испугавшийся гриффиндорского льва, улепётывал в сторону. Подпись: «Если бы мы с факультетом вышли в море на рыбалку».

Лили вернула ему лист с пометкой, едва удерживая лицо: «Тогда Мерривезер умер бы от гордости».

Они оба с трудом сдержали абсолютно некультурный в данный момент смех. В какой-то момент профессор вскинул голову, пробежался взглядом по рядам, но внимания именно на них не заострил. Все снова уткнулись в свитки (что за древность!), и лекция потекла дальше, как ни в чём не бывало.

Когда занятие подходило к концу, Уильям поймал себя на мысли, что из всего сказанного за час он почти ничего не запомнил. Но вряд ли это казалось важным, учитывая то, что весь учебник он прошёл ещё в первые месяцы, когда был слегка не в себе. В памяти остались короткие слова, рисунки и ощущение лёгкости рядом с Лили.

Зимний день за окном продолжал своё равномерное течение. Рутинные будни неслись по привычному руслу, но именно в таких мелочах — в тайных записках, в её сдержанной улыбке, в минуте тишины на двоих — и было его персональное счастье.

В другой, чуть пасмурный холодный день, на стадионе шум стоял такой, что трудно было расслышать даже собственные мысли. Гриффиндор против Слизерина — всегда зрелище, но в этот раз накал ощущался особенно сильно.

Перед его началом Лили ухватила Уильяма за рукав и потянула к трибунам, едва ли оставив ему возможность возразить. Она сама сперва отнекивалась, но Марлин настойчиво затащила её на матч, дабы подруга болела за лучшего вратаря столетия, то есть саму МакКиннон, и теперь приходилось смотреть — хочет он того или нет.

Слизеринцы играли грубо, словно каждый момент на поле был войной за честь факультета. Толчки, подножки, удары битами — зрелище получалось скорее жестоким, чем красивым.

Гриффиндорцы же отвечали с не меньшей страстью. Столкновения метел напоминали глухие удары дубинок, а каждая ошибка сопровождалась ревом трибун. Лили то и дело вскакивала, хваталась за перила, что-то кричала в сторону судьи, а потом оборачивалась к Уильяму и наполовину шутливо возмущалась его молчанием и тем, что он не срывает горло в кричалках.

И всё же концовка оказалась предсказуемой. Джеймс Поттер, как будто на спор с небесами, снова вынырнул из ниоткуда и ухватил снитч раньше, чем слизеринский ловец успел сообразить, что происходит. Трибуны взорвались. Гриффиндор победил, и над полем разлился такой рёв, что дрожали деревянные настилы.

Сколько себя помнил Уильям, с тех пор как Поттер занял место ловца на втором курсе, львиный факультет буквально не знал поражений. Каждый матч превращался в праздник, и казалось, будто квиддич в эти годы переживает собственную золотую эпоху. Уильям отметил это без особого восторга, но с лёгкой усмешкой: удача явно любит самоуверенных оленей.

После финального свистка веселье не закончилось. Гриффиндорская башня вечером превратилась в настоящий бедлам. Кричали, смеялись, тащили еду и напитки, кто-то пытался втиснуть рояль из гостиной в спальню (как он появился в гостиной — тайна та ещё) — на полном серьёзе, чтобы «играть гимн факультета всю ночь». Атмосфера гулянки больше напоминала штурм замка, чем празднование.

Сириус, по крайней мере внешне, выглядел прежним. Хохотал громче всех, кидался острыми репликами и успевал цеплять едкими шуточками как соперников, так и друзей. На первый взгляд — тот же чёртов бунтарь, каким его привыкли видеть. Уильям отметил про себя, что если даже следы прошлого всё ещё тянутся за Блэком, скрывает он их мастерски.

Даже сам Моррисон принял участие в одном споре на слабо от Джеймса. В итоге Уильям перепил соперника на тридцатой(!) кружке, и пришлось использовать чары от похмелья сразу же, чтобы не упасть на месте. Чтоб его ещё раз так позорно провоцировали, Моргана его… кх-м.