Багровый барсук (джен)

Винокур никогда не видел и даже не представлял себе ничего столь огромного, как океан.

Последний день войско Уртблада провело, огибая предгорья у самой южной границы горного хребта, отделявшего Западные равнины от побережья. Уклоны здесь были настолько незначительными, что почти не замедляли движения. Вечером после встречи с Фиткином они приблизились к горам, возвышавшимся справа от них на севере. Прошло еще полдня, и вершины остались позади, а перед ними, перевалив через последний травянистый хребет, открылись длинные склоны, спускающиеся к песчаному побережью, а затем к морю.

Во все стороны тянулись мили плоской, ничем не нарушаемой прибрежной равнины, а прямо на горизонте мерцали освещенные солнцем воды открытого моря — серебристая полоса между концом земли и концом света, где море и небо сливались в одно целое.

Винокур посмотрел налево, затем направо. На север и на юг, до пределов его зрения, простирался край моря. Ничто из того, что он видел в своей жизни, — ни просторы Западных равнин, ни гуща леса — не могло сравниться с этой громадой. Молодой выдр вдруг ясно понял, что мир действительно разделен на две части — сушу и море. Но если суша была разбита на леса и равнины, горы и долины, реки и речушки, то море было единым целым: огромным, как все земли вместе взятые, таким огромным, что корабли могли плыть несколько дней, не видя суши.

Мысль о чем-то таком большом завораживала Винокура. Встретиться лицом к лицу с морем было совсем не так, как слышать рассказы о нем.

Капитан Сэйбрук заметил необычное выражение на лице Винокура.

— Ты в порядке, Винк, парень?

Винокур потряс головой.

— Просто немного ослеплен видом. Привыкнуть надо, а то в походе леса да луга вокруг были. Как далеко теперь до моря? Будто лапой подать, так и кажется, а знаю — еще идти и идти!

— Нам придется идти на запад до заката, чтобы достичь береговой линии, — ответил Уртблад.

— Так далеко? — спросил Варнокур. — Эти берега куда шире, чем я думал!

— Да, большое пространство, — согласился Уртблад. — Именно поэтому зайцы Долгого Патруля всегда были так важны для владык Саламандастрона. Никакие другие звери не могут преодолевать такие расстояния так быстро, как они.

Варнокур посмотрел на север, приподнявшись на кончиках лап.

— Мы можем разглядеть ту гору отсюда, милорд?

Уртблад сузил глаза.

— Нет… горизонт еще скрывает ее. Будь мы немного выше, мы могли бы увидеть ее плоскую вершину. Но не здесь.

Некоторые из ласок-следопытов Уртблада разведали обстановку, идя по следам Уртфиста и его зайцев. После встречи с Фиткином следы Уртфиста были очень заметны, и они использовали отмеченную тропу как указатель, показывающий самый прямой путь к Саламандастрону. Теперь ласки спешно возвращались, чтобы сообщить о своих последних находках.

— Чуть впереди, ниже по склону, следы поворачивают на север, м'лорд, — сказал старший следопыт. — Теперь мы будем шагать вдоль гор… мы все еще собираемся идти по их следу, сэр?

— Да. Во всяком случае, еще некоторое время, — Уртблад повернулся к Сэйбруку. — Мы пройдем до того места, где тропы поворачивают на север, а затем остановимся на полуденную трапезу.

Когда колонна с новой силой устремилась вперед, Сэйбрук бросил взгляд на двух выдр из Рэдволла.

— Ах, гляньте-ка! Летнее море! Ничто с ним не сравнится... но, видно, придётся подождать, пока не доберёмся до Саламандастрона. Эй, кто из вас, речных, ходил когда-нибудь по морю?

— Не-а, — ответил Варнокур, в то время как его сын лишь покачал головой, заново сомневаясь в идее погрузиться в безбрежные воды. — Ты имеешь в виду, действительно поплавать прямо там?

— А что? Я, конечно, не морская выдра — те старые солонцы, что и говорить, мастера океанских просторов, — но бывал на море пару раз, и скажу вам, нет ничего лучше! Там можно душу потерять... как ни ныряй, глубина зовёт ниже, как ни плыви, впереди всегда еще больше!

Винокур покраснел.

— Душу потерять, в самом деле! Я люблю воду, как и любая выдра, но, похоже, это слишком много для меня…

— О, но это же свобода! — Сэйбрук торжественно взмахнул лапой. — Больше всего, что ты когда-либо узнаешь. Ни одна река или озеро не сравнится с ней. Ты можешь плыть сколько угодно, и никакие преграды не скажут тебе остановиться. Когда устанешь, просто вернешься на берег. А можно просто лечь на спину и смотреть на небо, ну, если оно достаточно спокойное. Вот что ещё чудесного в море: соль в воде держит тебя на плаву куда лучше, чем любая речка или пруд. Почти как будто лежишь на мягкой постели! Однажды я даже заснул, плывя на спине. А когда проснулся, меня уже унесло так далеко к югу от лагеря, что пришлось порядком поработать лапами, чтоб вернуться. Но мне было всё нипочём — выспался-то я на славу!

— Да, пожалуй, попробую, — с сомнением сказал Винокур. — Как только мы доберемся туда…

— Тебе это точно понравится, зуб даю! Если одному неспокойно, я рядом пойду. Но уж поверь, как только доберешься, сразу почувствуешь себя как дома! Да и время сейчас самое подходящее — конец лета, море теплое, что надо! Тебе понравится, Винк, или я не знаю, что такое выдра!

— Посмотрим, — Винокур посмотрел на отца. — Что скажешь, папа? Хочешь поплавать там, где воде нет конца?

— Ну конечно! — Варнокур стукнул сына по спине. — Мы оба, не так ли? Это будет лучшее приключение за последние несколько сезонов! И я наконец-то смогу показать тебе, что такое настоящее плавание! Правда, капитан?

— Вот это дух, дружище! — рассмеялся Сэйбрук.

Никто из них не знал, что возможность искупаться в океане представится им гораздо раньше, чем они могли предположить.

* * *

Пока под немигающим полуденным солнцем войско предавалось трапезе, Уртблад отправился на очередное совещание со своими небесными разведчиками.

Там были и сокол Клистра, и коршуниха Халприн. Уртблад долго беседовал с ними, в какой-то момент даже нарисовав палкой рисунки на земле. Когда беседа закончилась, барсук снял с обеих птиц тяжелые защитные туники, и оба взлетели и понеслись на крыльях на север.

— Что слышно, милорд? — спросил Сэйбрук, когда Уртблад вернулся к своим войскам, с любопытством разглядывая птичьи одежды в лапах своего повелителя.

— Капитаны Халприн и Клистра полетят вперед, чтобы обследовать земли вокруг Саламандастрона. Они будут наблюдать за горой так близко, как только смогут, и, возможно, даже смогут рассказать нам, как охраняются входы.

— Как долго мы будем добираться? — спросил Варнокур.

— Это будет зависеть от того, что сообщат мои птицы, и от того, каким курсом мы пойдем дальше.

Сэйбрук посмотрел вслед удаляющимся птицам-разведчикам, которые теперь были всего лишь пятнышками в далеком небе, а затем вернулся к птичьим доспехам, которые держал в руках Уртблад.

— Если позволите спросить, милорд, почему вы отправили их без жилетов? Кажись, они им понадобятся.

— Заметь их Долгий патруль в таких одеждах, эти зайцы справедливо решили бы, что они на моей службе. Теперь же они могут сойти за случайных диких птиц.

Варнокур посмотрел на сына.

— Видишь, Винк? Как я и говорил тебе в лесу — лорд Уртблад думает обо всем!

Когда обеденный перерыв закончился, они возобновили свой марш, следуя на север по песчаным равнинам с морскими склонами, усеянным клочками грубой травы и вздымающимися дюнами. Тропа постепенно отклонялась на запад, уводя участников похода от гор справа к океану слева. Вскоре они оказались почти в самом центре прибрежной равнины, на полпути между предгорьями и берегом. Уже был слабо слышан далекий шум прибоя, и сильно пахло рассолом. В воздухе витали прерывистые крики чаек. Даже слепой зверь смог бы определить, что они находятся у ворот открытого моря.

В середине дня они вышли на берег широкой и лениво текущей реки, протекавшей прямо через их путь. Она вытекала из какого-то невидимого источника в предгорьях, прокладывая себе путь через широкую прибрежную полосу, где в конце концов и впадала в море.

Варнокур почесал подбородок и сказал Уртбладу:

— Похоже, вы были правы, милорд. Это, должно быть, вторая половина того ручья, где был мост Лорра, того, что уходит под горы, а потом снова выходит тут. Не так уж много от него осталось… вряд ли он достаточно глубок, чтобы окунуть в него лапы, не говоря уже о том, чтобы поплавать как следует!

— Это к счастью, — ответил барсук, — ведь теперь нам придется пересечь его снова, на этот раз без моста и лодки, — Уртблад посмотрел на север, туда, где широкая полоса побережья исчезала в мерцающей дали. — Этот поток не виден с Саламандастрона. Однако, перебравшись на другой берег, мы можем выдать себя в любой миг. С вершины горы остроглазый заяц может увидеть очень далеко вдоль берега.

— Так что ж нам теперь делать, милорд? — спросил Сэйбрук.

Уртблад указал на ручей.

— Это должна быть пресная вода, даже так близко к морю. Проверьте это, капитан.

Сэйбрук подошел к берегу ручья и зачерпнул полную пригоршню воды, пробуя ее языком.

— Солоноватый привкус, милорд. Из-за того, что под горой шла, наверное. Но все еще свежая, я бы сказал.

— Подходит для пополнения запасов?

— Думаю, да. Похоже, это последняя пресная вода между этим местом и Саламандастроном, которую мы встретим?

Уртблад кивнул.

— Я хочу, чтобы каждый зверь пополнил свою флягу, а потом мы попробуем перебраться через этот ручей. Мы совершили тяжелый марш под жарким солнцем. Нет смысла пачкать воду, пока мы не взяли все, что нам нужно.

— Да, имеет смысл, — Сэйбрук осмотрел реку. — Мелковата, похоже. Варни прав: если сравнить с той, какой она раньше была, то она явно утратила силу.

— Уверяю вас, капитан, в середине она еще достаточно глубока, чтобы утопить мышь или крота. Более мелким зверям понадобится помощь. Как только все питьевые мешки будут пополнены, я хочу, чтобы вы с Маттуном выстроили вдоль берега всех выдр, ласок, горностаев и хорьков. Каждому из них мы дадим по мыши, кроту, землеройке или ежу, которых они смогут переправить на плечах. Я хочу, чтобы к закату все звери были на северном берегу. Тогда мы разобьем там лагерь на ночь.

— Верно. Но…

— Да, капитан?

— Вы уверены, что хотите разбить лагерь сразу после переправы? Не лучше ли подойти к Саламандастрону под покровом темноты? Вы говорили, что нас могут заметить в любой миг, как только мы перейдем этот ручей.

— Это правда. Но прежде чем приступать к делу, мы должны дождаться вестей от Халприн и Клистры. Мы должны знать, что ждет нас в Саламандастроне.

* * *

Выдры Сэйбрука смогли переправить всех землероек за один переход, а мыши, кроты, ежи и несколько низкорослых крыс объединились с ласками, хорьками и горностаями на плечи которых они могли сесть. Большинство землероек и выдр пришли из края широких ручьев к югу от Полуденной долины, и привыкли работать вместе; выдры возвращались на южный берег еще до того, как все остальные начинали переправу.

Даже Винокур согласился поучаствовать. Сняв рясу, чтобы она не намокла без надобности, он отдал ее своему землеройному пассажиру, чтобы тот держал его на воде, а затем перешел вброд с землеройкой на шее. Самая глубокая часть потока доходила Винокуру до подбородка, и ему пришлось откинуть голову назад, чтобы не набрать полный нос воды.

Когда он увидел, что все выдры, доставив всю бригаду землероек на северный берег, отправились обратно, чтобы помочь переправить остальных, Винк тоже вызвался. Было приятно, что на обратном пути можно будет плыть, а не балансировать на цыпочках со зверем на плечах.

Вместе с Сэйбруком и Варнокуром он вышел на берег прямо перед тем местом, где мышиная бригада Абеллона поднималась на плечи ласок Маттуна. Увидев выдр, мышиный капитан крикнул:

— Эй, Сэйбрук!

— А что, дружище, — обрадовался выдр своему старому другу-мышу, — мои плечи могут подвезти тебя, когда тебе это понадобится!

Винокур и Варнокур огляделись по сторонам, пытаясь понять, кто из мышей может попросить их подвезти. Взгляд Винка остановился на Янсе с Броггеном, уже стоявших у кромки воды. Юному выдру еще в Рэдволле понравились мышь и горностай, но во время этого путешествия он их почти не видел, поскольку мышиный взвод шел примерно на две трети позади колонны. Они с отцом подошли к ним.

— Думаю, ты не волнуешься, куда сесть? — усмехнулся Варнокур.

— Не-а, — рассмеялся в ответ мыш, — в таких-то случаях, когда этот олух прикован ко мне, он как нельзя кстати! — Янс игриво хлопнул Броггена по спине. — Давай, Броггс, ты же знаешь, как это делается!

— Верно, Янси, — покладисто кивнул горностай и опустился на колени, подняв правую лапу на уровень уха, чтобы его спутник мог немного ослабить связывающую их цепь. Янс ловко запрыгнул на плечи Броггена, показывая, как мышь и горностай приучили себя работать вместе, словно один зверь.

— Замечательно, — восхитился Варнокур, но тут его внимание отвлек другой мышиный солдат, дергающий его за хвост в просьбе подвезти.

— Эй, не возражаешь, если я перейду с тобой дорогу, друг? — Мыш бросил взгляд через плечо в сторону ласок и негромко добавил: — Мне нужен чистый зверь, чтобы ездить верхом.

— Ну, к тому времени, как мы достигнем другого берега, все мы будем чистыми, — пошутил Янс и похлопал Броггена по берету. — Вперед! Нужно пересечь ручей, а время не ждет!

* * *

Уртфист укрепил Саламандастрон, чтобы противостоять нападению могучей орды, и заложил главный вход в гору толстой стеной из камней и валунов, плотно скрепленных раствором известнякового цемента. Эта стена скрывалась за гигантскими деревянными воротами, на протяжении многих поколений защищавших главный выход из крепости. Любого врага, вздумавшего пробить их простым тараном, ждал бы неприятный сюрприз.

На самом деле только три из множества входов в Саламандастрон оставались не заблокированными, и те денно и нощно охранялись зайцами, остававшимися на страже горы. Лестницу, выходившую на плоскую вершину горы, было защищать легче всего: врагу пришлось бы взобраться на вершину, спуститься по крутым ступеням, а затем пройти по узкому проходу, где любой нарушитель стал бы легкой мишенью для камней и стрел Долгого Патруля.

Пока что этот путь обеспечивал зайцам-дозорным легкий доступ к вершине горы, откуда можно было заметить вражеские силы.

Полковник Клевистон проводил здесь большую часть дня, осматривая горизонты на севере и юге, горы и предгорья на востоке и море на западе. Он знал, что, если Уртблад придет, он, несомненно, будет двигаться вдоль побережья с той или иной стороны, но нужно было еще и беспокоиться о Траттоне. С отъезда лорда Уртфиста не было видно пиратских парусов, но все могло измениться в любой момент, и флот морских судов мог настигнуть их с гораздо внезапнее, чем сухопутная армия.

Каждый раз, поднимаясь на крышу Саламандастрона, опытный заяц-ветеран тешил себя детской надеждой, что когда-нибудь он увидит, как лорд Уртфист и все четыре десятка зайцев с ним, топают обратно к горе, целые и невредимые, все на учете. Клевистон понимал, что ему не следует даже желать подобного. Ведь если Уртфист и его отряд вернулись без потерь, это могло означать только то, что они не видели битвы, а это казалось невозможным. Либо добрых зверей Страны Цветущих Мхов действительно угнетал Уртблад, либо Уртфиста выманили нарочно. В любом случае, было маловероятно, что все будет в полном порядке.

В этот день Клевистон стоял вместе со своим лейтенантом Галлатином и двумя зайцами из патрульной группы Галлатина. Лейтенант был вторым командиром в Саламандастроне под началом Клевистона, и его полевое трио несло дневную вахту по наблюдению за горами. Таким образом, дозор на плато был в очень надежных лапах… но полковник всегда прикладывал к наблюдению и свои собственные глаза.

Галлатин посмотрел на восток.

— Похоже, до наступления ночи может пойти дождь.

— Может быть, Галт. Но эти облака выглядят весьма тонкими. Воды в них, наверное, мало.

— Ей-ей бы и сам не отказался промокнуть. С тех пор как его светлость покинул нас, не было ни капли дождя, а сады немного засохли, во?

Клевистон улыбнулся про себя. Галлатин был прирожденным садовником, способным заставить урожай расти из песка и камня. Полковник приказал ему сократить полив садов, поскольку в случае длительной осады им может понадобиться больше воды, чем мог дать внутренний источник Саламандастрона. Он не решался напомнить Галлатину, что его любимые сады все равно будут выкорчеваны и растоптаны любой вторгшейся ордой, так как это вряд ли способствовало поддержанию боевого духа. В конце концов, если он мог питать тайную надежду на благополучное возвращение лорда Уртфиста, то кто он такой, чтобы отказывать другому зайцу?

Крики чаек над головой заставили обоих зайцев посмотреть вверх.

— Надоедливые пернатые, — начал Галлатин, — эти… во, что это?

Причина внезапного нестройного крика чаек стала очевидной. Гораздо более крупная птица молнией пикировала на их стаю, разбрасывая морских птиц, словно птенцов, только-только научившихся летать. Зайцам показалось, что некоторые чайки пытаются организовать контратаку, набросившись на врага всем скопом. Но сокол совершал в воздухе движения столь неожиданно ловкие для птицы его размера, что это лишь привело стаю чаек в еще больший хаос. Сокол, казалось, совершенно не беспокоился о более мелких птицах, словно они были мелкой неприятностью, из-за которой не стоило и перышка взъерошить. Ни один клюв или когти не коснулись могучего небесного охотника, когда он скрылся из виду под краем плато.

— Ого! — воскликнул Галлатин. — Такого воздушного представления я еще не видел!

Клевистон в недоумении покачал головой.

— Это был сокол, если не ошибаюсь. Такие здесь не часто встречаются — обычно эти мерзкие чайки отгоняют всех остальных пернатых.

— Не очень-то им удалось его отогнать, — усмехнулся Галлатин. — Показал тем негодяям, что к чему, и хорошо, что показал! Сам никогда их не выносил, вечно они донимают наши патрули и налетают на наши деревья и сады, чтобы на халяву сожрать плоды наших трудов. Надеюсь, у этого сокола будет шанс еще немного потрепать их, прежде чем он отправится в путь.

— Интересно, что он здесь делал? — спросил Клевистон. — Уж точно не ранен, судя по тому, как он летел. Может быть, безумен, но не ранен, — он осмотрел северный склон горы, но сокола не было видно. Он бесследно исчез.

Еще один солдат высунул голову из лестницы, ведущей в гору.

— Полковник! Здесь внизу есть кое-что, что вы должны увидеть, сэр!

— Во, привет, Мелани! В чем дело?

— В садах какая-то большая птица сжирает все ягоды на своем пути! Обжора такой, что и зайцу стыдно!

Галлатин побелел:

— Мои сады!

— Да, мы только что сами это видели, Мэл, — сказал Клевистон. — Большой сокол, пронесся мимо нас минуту назад.

Мелани нахмурилась.

— Не думаю, сэр. Это коршун, я уверена. И мне потребовалось немало времени, чтобы прибежать сюда, так что я не думаю, что мы говорим об одной и той же птице.

— Что здесь происходит? — Клевистон быстро обвел взглядом окрестности: никаких признаков врага или других крупных птиц не было, так что это не могло быть нападением.

— Всем зайцам — в сад! — скомандовал он. Мы разберемся с этим как следует!

Галлатин уже протискивался мимо Мелани, спеша на помощь своим грядкам. Мелани последовала за ним, а Клевистон и двое других пошли за ними по пятам, в результате чего вершина горы на мгновение опустела.

Когда их гулкие голоса стихли в проходе, на смотровую площадку спустился сокол. Он внимательно осмотрел лестницу и узкий коридор за ней. Затем он щелкнул изогнутым клювом и удалился.

* * *

К тому времени, когда Клевистон и остальные спустились с горы и прибыли на место, сокол присоединился к коршуну, совершив набег на запасы еды в Саламандастроне.

Галлатин в ужасе перевел взгляд со сливового дерева, на ветвях которого сидел сокол, быстро пожирая пурпурные плоды, созревшие за лето, на ягодную грядку, где коршун уже обчистил куст черники и теперь приступал к сильно разросшемуся кусту малины.

— Ух ты! А вот и два вора! — Лейтенант выбежал из отверстия туннеля в склоне горы, неистово размахивая лапами, и бросился на двух хищных птиц. — Вон! Кыш! Прочь!

Дочери Мелани, Гивадон и Мизагель, которые вместе с матерью охраняли этот вход, стояли в стороне с луком и пращой. Они были начеку: неожиданное появление сначала одной, а потом другой гигантской птицы застало их врасплох.

Гивадон, старшая сестра, повернулась к Клевистону.

— Мы не знали, что делать, сэр. Эти крылатые твари достаточно большие, чтобы унести по три зайца… Не думаю, что нам стоит начинать драку без вашего разрешения.

— Ты все правильно сделала. Не хочу по ошибке ранить ни одну добрую птицу.

— Добрые птицы? — Галлатин скривился от ярости. — Они воры! Злодеи! Негодяи! Вон отсюда! Вон из моих деревьев и садов, я говорю!

Коршун и сокол изредка бросали взгляды на заячьего лейтенанта, но в остальном спокойно продолжали есть, совершенно не обращая внимания на поднятую ими суматоху.

— Классная парочка, надо сказать, — заметила Мизагель. — Но я думала, они питаются только зверями поменьше, а не фруктами.

— Думаю, если птица или зверь достаточно голодны, они съедят все, — ответил Клевистон.

Галлатин нагнулся, схватил камень с неровными краями и со всей силой своего гнева швырнул его в коршуна. Снаряд ударил птицу в грудь, вызвав у нее пронзительный крик, заставивший наблюдавших за ней зайцев заткнуть уши. Коршун взволнованно хлопал крыльями, но ни одна из птиц не сделала ни малейшего движения, чтобы напасть на своего мучителя.

Клевистон шагнул вперед и положил сдерживающую лапу на плечо Галлатина.

— Спокойно, лейтенант! Всегда сначала пытайтесь говорить. Если слова не помогут, всегда можно побить камнями.

— Но, полковник…

— Отойдите, это приказ!

Повинуясь, Галлатин отступил за спину своего командира, хотя его глаза по-прежнему стреляли огнем в коршуна и сокола. Клевистон обратился к двум птицам.

— Итак, что это значит? Мы не возражаем против того, чтобы делиться едой с путешественниками, но вы вторглись на нашу гору без нашего разрешения и наглотались столько, что подавились бы десятью зайцами, если такое вообще возможно. Так уж вышло, что мы сейчас на военном положении. Мы могли бы принять вас за врагов и убить!

Сокол разразился хохотом.

— Ихаха! Сухопутные зайцы — убивать нас! Очень смешно! Хаха!

— Мы голодны, — вставил коршун. — Еда на горе, для всех. Мы спускаемся вниз, едим. Куда захотим, туда и полетим. Никто нас не остановит!

— Во, да? Смотри у меня! — Галлатин схватил другой камень, но Клевистон остановил его.

— Пусть наедятся, — приказал он. — Они достаточно велики, чтобы нанести нам серьезный урон, если приложат к этому свои птичьи мозги, а драться не стоит. Мы все равно потеряем сады, если появятся Уртблад или Траттон. После того как эти двое улетят, я прикажу отряду собрать все оставшиеся спелые фрукты и сложить их на кухнях. Сейчас конец лета, и мы получили хороший урожай. Если все сложится хорошо, у тебя будет следующая весна, чтобы привести все в порядок. Ладно, приятель?

— Ну… если вы так говорите, сэр, то я думаю…

Клевистон повернулся к коршуну.

— Ну что, расскажите нам, далеко ли вы забрались?

— Мы летим на край света, -— гордо объявил тот. — А потом обратно. Мы везде, криагх-х-х!

— Да, я уверен. Но я имею в виду, откуда вы только что пришли?

— С гор на восток. Небольшие горы. В других местах видел гораздо большие".

— Верю. Тем не менее, вы, должно быть, летели довольно высоко, да?

— Ни одна птица не летает выше нас! — прокричал сокол.

— Тогда вы, должно быть, хорошо видели побережье к северу и югу отсюда. Скажите, не замечали ли вы зверей, идущих в нашу сторону? Большое войско, я имею в виду; пять-десять десятков или даже больше.

Обе птицы покачали головами, разбрасывая сливовый сок и малиновые косточки.

— Ничего такого, — ответил коршун. — Много чаек, противных чаек, но больше ничего. Насколько мы видим, а видим мы далеко, далеко!

— Не сомневаюсь, — Клевистон отступил назад, отведя Галлатина и Мелани в сторону. — Считайте меня сумасшедшим, но у меня есть идея, как эти мешки с перьями могли бы отработать украденное!

* * *

Спустя некоторое время Халприн и Клистра улетали из Саламандастрона. Полковник Клевистон сделал им предложение: две птицы могут угощаться всем, чем захотят, из садов и деревьев горы в обмен на то, что они разведают побережье и сообщат зайцам, нет ли поблизости вражеской орды. Халприн сказала полковнику, что они рассмотрят его предложение.

Коршун и сокол полетели прямо на восток, к горному хребту, и без труда пронеслись над линией скалистых вершин. Затем, оказавшись по ту сторону гор и огибая край Западных равнин, они снизились и повернули на юг. Если бы им пришло в голову посмотреть вниз, они могли бы заметить неровную шеренгу во главе с лисом и двумя белками, пробиравшихся через равнину на север. Но это была не разведка, и Халприн с Клистрой полетели на юг, не теряя времени на то, чтобы доложить лорду Уртбладу.