Эффект наблюдателя | The Observer Effect (джен)

— Странно…

— Хм?

— Я почти… нет, я совершенно уверена, что в прошлый раз второго тут не было.

— Ерунда, — Драко легкомысленно пнул мятую, запылённую свечу со следами мышиных зубов, выкатившуюся ему под ноги, пока Грейнджер придирчиво изучала глянцевито-чёрный от копоти бок котла. — Ты просто перепутала. Мы смотрели не в этой куче, а рядом.

— Драко!

Вот, началось опять. Драко раздражённо завёл к потолку глаза.

— Грейнджер! Я вовсе не утверждаю, что ты забыла, но даже ты могла спутать какие-то нюансы. Ты тоже человек, признай! Не этот, не как его… арифмометр.

— Компьютер, — педантично поправила она.

— Я так и сказал! — огрызнулся Драко.

Ручка котла звякнула, а Грейнджер вдруг очутилась совсем рядом и воткнула ему в лицо пристальный изучающий взгляд.

— Ты всё утро сам не свой, — констатировала она с редкой для себя проницательностью. — У тебя всё нормально?

Драко, внутренне закипая, уставился на неё в ответ. Да что она о себе возомнила? Кто она такая, чтобы совать нос в его дела? Какое она имеет право?..

— Шаг назад, Грейнджер, — выплюнул он.

Она не послушалась, кто бы сомневался.

— Знаешь, ты уже давно мог бы тоже обращаться ко мне по имени, — сообщила она, заправляя за ухо беспокойно вьющуюся прядь. — Так делают друзья.

Трудно сказать, что именно почувствовал Драко в этот момент. Изумление, недоверие, восхищение чужой наглостью. Но в первую очередь — злость. Он тихо, презрительно рассмеялся.

— Друзья-а? — протянул он. — Так вот что мы с тобой такое, по-твоему? Друзья?!

Грейнджер его реакция отнюдь не обескуражила. Она скрестила руки на груди и независимо пожала плечами:

— Да?

— Нет! — Драко сморщился в негодовании. — Мы оба служим Тёмному Лорду, и Поттер велел мне вежливо обращаться с тобой, но это не делает нас друзьями. Я, — тут он помахал перед её лицом своей искусственной пятернёй, — обязан тебе за это. Никто не просил тебя вмешиваться, но ты влезла всё равно, и теперь я твой должник, а ты и довольна, да?

— Нет, — и она поймала его запястье своими ловкими маленькими ладонями. Их тепло ощущалось и сквозь два слоя ткани; но больше всего его поразило, что она угадала, как надо брать. Пальцы сжались точно выше границы, где живая плоть соединялась с металлом.

— Это из-за руки, — по интонации никто не взялся бы определить, высказала она вопрос или утверждение. — Мне жаль.

Он взвился:

— Я сделал то, что должен был! Не смей жалеть меня! — ему очень хотелось прибавить какое-нибудь оскорбление, но она могла наябедничать Поттеру, и Драко сдержался.

— Я не тебя, Драко, как ты не понимаешь! — горячо возразила она. — Ты… ты такой храбрый.

Драко Люциус Малфой, наследник Малфой, за свою короткую жизнь уже сподобился выслушать множество комплиментов собственной персоне, но никто никогда ещё не называл его «храбрым». Более того, это был вовсе не тот эпитет, который он сам когда-либо додумался бы использовать в отношении себя.

— Правда?.. — переспросил он почти против воли.

— Да! — откликнулась Грейнджер, взволнованно переступая с ноги на ногу. — Я совсем не хочу… Я пытаюсь сказать — я сожалею о том, что тебе пришлось. Что ты не увидел другого выхода. Это… это нормально — грустить, когда ты сделал что-то важное, но пострадал. Мне так жаль, Драко.

И ему страшно, нестерпимо захотелось ударить её, но как-то вдруг оказалось, что она гладит его по волосам, прижавшись своим лбом к его.

И что они оба с нею плачут при этом, как маленькие.

— Мне жаль, мне правда жаль, — как заведённая, повторяла она. — Ты очень-очень смелый, Драко. Не знаю, смогла бы я так или нет. И я только хотела помочь тебе… мне ничего не нужно, ты не должен, я сама отработаю, мне не сложно, я…

Он сгрёб её беспокойно порхающую ладонь своей, искусственной.

— Грейнджер…

— Да? — всхлипнула она.

— Помолчи, ладно?

Свет от зачарованных ламп на стенах Комнаты-где-всё-спрятано едва доходил сюда. По полу гулял сквознячок, и ниточка паутины между ножками ободранного венского стула медленно колыхалась. Тени, точно живые, тихонько шмыгали в лабиринте хлама — каждый раз, стоило Драко отвести глаза, они смещались ещё чуть-чуть. Рядом с кроватью без ножек и горой тряпичных узлов, увенчанной полосатым матрацем в чехле, валялась изломанная метла. Пахло старой бумагой, как в библиотеке, пылью, неумолимо прорастающей по углам плесенью, затхлостью.

— Если по-честному, то как ты? Болит? — тихонько спросила Грейнджер, когда поток её слёз более-менее иссяк.

— Нет, — Драко машинально сжал и разжал кулак. — Просто… не знаю. Странно?

Он искал, и всё не находил подходящих слов для своих ощущений. Это была не боль, не совсем она.

Пожалуй, сильнее всего изнуряла тяжесть. Протез весил, конечно, куда меньше, чем аналогичный по размеру кусок цельного серебра. Унций пять-шесть, наверное; но по сравнению с левой, настоящей, кистью руки — каким тяжёлым, каким обременительным он казался! Ни дать ни взять гиря, привязанная к запястью, особенно ближе к исходу дня.

А что до чувствительности — магия эту проблему решала. Но не до конца и не в полной мере. Драко преследовала иллюзия, будто рука затекла, онемела. Словно чужая (она и была чужой).

— Перчатки выбешивают, надоели, — сказал он в итоге, и не соврал. Перчатки теперь приходилось носить везде и всегда, за исключением кратких моментов в ванной.

Панси, Мордреда ей в женихи, сегодня за завтраком прицепилась к ним.

— Решил сменить образ? — собирая фасоль на вилку, начала она. — Стильно, но довольно-таки старомодно, тебе не кажется?

— Такое впечатление, что ты сию минуту с похорон, — бесцельно кроша на тарелку тост, поддержала подругу и Дафна, породистая хамка. — Или собираешься на похороны. По кому траур?

— По тебе, — проворчал Драко себе под нос, а вслух ответил, обворожительно улыбаясь:

— Блондинам чёрный идёт. Имей мужество признать, что я дивно хорош собой и полностью тебя затмеваю.

— Отлично он выглядит, чего вы прицепились, — буркнул полусонный Поттер в чашку, и начинавшийся было обмен колкостями увял. Но неприятный осадочек после него всё же остался.

Грейнджер, с её тотальным отсутствием чувства прекрасного, этих страданий было не понять. А кроме того, Драко уже стало стыдно, что он так перед нею разнюнился. То, что девчонка и сама распустила сопли, не делало ситуацию краше. Скорее, наоборот.

— Пойдём, — он решительно дёрнул её за мантию. — Зелья сами собой не сварятся.

Зелий им предстояло готовить уйму, что да, то да.

— У нас не хватает ингредиентов, — озабоченно заявила Грейнджер, изучая список, полученный от Боргина. — Как думаешь, дополнительный котёл тоже можно по почте заказать?

Амортенция, шестьдесят четыре стандартных дозы. «Грёзы полуночи», сильнейший галлюциноген, — сто двадцать восемь доз. Зелье правды. Взрывное зелье. Оборотное…

— Полный азкабанский набор, — разжигая горелку, прокомментировал Драко. — Ядов только нет.

— Если нас и поймают, — хладнокровно возразила девочка, перебирая сушёные стебли лотоса для «грёз полуночи», — то всё равно не посадят. Но нас не поймают, не переживай ты так.

— Преступный ум, — завёл было Драко и получил в ответ:

— От пожирателя смерти звучит максимально странно. Или это комплимент, не пойму? Подай семена белены, они где-то справа от тебя лежат.

В отместку Драко пощекотал ей нос пёрышком болтрушайки.

Оборотное потребовал сварить и Поттер. В субботу, то есть вчера, когда полфакультета отправилось развлекаться в Хогсмид, Поттер тоже куда-то свинтил втихомолку и пропадал до вечера, пропустив ужин. Едва к отбою не опоздал. А хуже всего, что он так и не раскололся, где был и чем занимался. Всё, чего от него добился Драко, так это загадочного: «скоро узнаешь». И заказа на огромный котёл оборотного зелья, да.

Основу под оборотное Драко честно соорудил. А затем, делать нечего, да и раз уж один из двух котлов был теперь надолго занят, принялся ассистировать Грейнджер; ведь сколь бы талантливой та ни была, а всё-таки рецепт, как ни крути, видела первый раз в жизни, и не у неё Северус Снейп с ранних лет был наставником.

В общем, в таком виде их и застал явившийся Поттер — азартно переругивающимися возле котла.

— На ланч пойдёте, труженики? — с иронией вопросил он.

Драко, увы, не мог уделить его словам должного внимания.

— Да куда ты суёшь!.. — шипела в это же самое время Грейнджер, взъерошив свои космы как низл при виде крапа.

— Тихо, всё верно я делаю, — цыкнул на неё Драко, высыпая последние крупицы растёртого лунного камня в бурлящую смесь.

— Почему?! — возмутилась девочка.

— Потому что я так сказал. Видишь?

Опалесцирующий блеск, проявившийся в глубине кипящей жидкости, подтвердил его правоту. Драко удовлетворённо хмыкнул.

— В рецепте ничего подобного не упоминается… — Грейнджер, не иначе как по инерции, продолжала спорить. Зубрила, не видящая дальше учебника, что с неё взять!

— Потому что любой сто́ящий зельевар эти нюансы и так знает, — усмехнулся Драко, вполне довольный собой. — Всё, убавляй огонь постепенно, я размешаю.

— Понял, — прокомментировал издалека Поттер. — Подождать вас?

— Три минуты!

— Пять! Грейнджер, не спи, ещё убавь…

Короче говоря, с приходом на ланч они трое подзадержались. Вот отчего Драко не насторожили шушуканье за спиной и прилипчивые взгляды. На Поттера, куда бы он ни шёл, и раньше оборачивались все подряд; сейчас же сам Салазар велел таращиться, покуда глаза не выпадут. И только уже усевшись за стол и придвинув к себе супницу, Драко заметил гуляющий по рукам выпуск «Ежедневного Пророка». Поттер на газету тоже обратил внимание.

— Ага, — удовлетворённо молвил он, сверкнув круглыми очками. — Я вообще-то утром ждал, ну да ладно. Давайте, давайте скорее сюда!

Хорошо, что к тому моменту Драко ещё не успел сунуть в рот ложку. Выплёвывать суп носом очень невоспитанно, это любой вам скажет. Между тем, именно такой трюк и проделала во всём блеске Дафна. Драко полюбовался на то, как лопнул пузырь, выдутый её левой ноздрёй. А вот нечего было обзывать его изысканный наряд трауром! Грег озадаченно засопел, а Винс пискнул:

— Чего это, не пойму? Так и задумано, что ли? Наследник, что скажешь?

Наследник Салазара тем временем с нежностью взирал на собственную колдографию, где ему разве что нимба не хватало над головой. Трогательная дрожащая улыбка, хлопающие реснички, волосы дыбом, как и обычно, румянец во всю щёку.

И заголовок:

«УБИЙЦА В ХОГВАРТСЕ!

ЗАГОВОР В МИНИСТЕРСКИХ РЯДАХ?»

* * *

Возвращаться в Хогсмид пришлось порознь. Не то чтобы Гарри ожидал иного развития ситуации. Том, как оказалось, притащил с собою чуть не половину пятого курса — Флинт, Брэнстоун, Лейтон, Бейли, Монтегю… Все они терпеливо дожидались в «Трёх Мётлах», готовые при необходимости подтвердить, что Том какую-то секунду назад отошёл в сортир, а так вообще всё время был с ними и никуда надолго не отлучался.

— Умно, — прокомментировал Гарри. — Но как они подадут сигнал, если вдруг что? Не совой же. А патронус так далеко не достанет…

Том отмахнулся:

— Я одолжил у Люциуса домовика. Он там дежурит при них. Будет необходимо — записку мне принесёт.

Гарри завистливо вздохнул. Не додумался сам — учиться и учиться ему ещё до полноценного Тёмного Лорда!

— Может, и тебе парочку сквозных зеркал заказать? — предложил он. — У Боргина. Напишем ему, а как достанет — передаст через исчезательный шкаф.

Том покачал головой:

— Зеркало надо привязывать на кого-то конкретного, а этим я покуда не доверяю. Позднее, возможно, я воспользуюсь твоими ресурсами, богатенький мальчик. Но не прямо сейчас.

Гарри вспыхнул. В том, как брат поддразнивал его насчёт фамильного состояния, было что-то смущающее. А он мог позволить себе — и хотел! — тратить деньги на Тома, ему было совсем не жаль!

— Том…

— В Хогвартсе поговорим, — оборвал его тот и решительно нацепил маску. — Люциус идёт сюда.

Так они и разошлись — Том в «Три Метлы», а Гарри в «Кабанью Голову», от прочих студентов подальше. Старший Малфой, провожая Гарри к камину, всю дорогу делал вид, что его появлением в своём поместье вот ни капли не удивлён. А это была, между прочим, неправда. Поскольку иначе тот бы не задал вопрос:

— Не утолите ли моё любопытство, Гарри? Я мог бы поклясться, что вы аппарировали непосредственно в бальный зал, однако это… я бы сказал «невозможно», но — вы понимаете. Тёмный Лорд. У вас при себе какой-то его артефакт?

И, слово за слово, так и выяснилось, что виновата тут мантия-невидимка, не иначе. Гарри надел её у ворот — и его приход благополучно прохлопали хозяева Малфой-мэнора. Снял — и Люциус тотчас же о присутствии Гарри узнал.

Но это открытие Гарри оставил при себе, понятное дело. Его, безусловно, стоило обсудить, да — но с другим Малфоем; этот, хотя и подтвердивший свою лояльность, всё-таки был чужим и доверия не внушал. Мало ли, ещё отнять попробует, ведь мантия-то, по всему выходило, была из числа поделок Певерелла-младшего. Редкость редчайшая, даже странно, как это им так повезло.

И где, интересно, Квиррелл её достал? В Африке, что ли, и правда?..

В задумчивости Гарри шагнул в один камин, вытерпел уже привычный головокружительный полёт, вышел через другой — и даже на сей раз не упал на четвереньки, как прежде с ним постоянно бывало. Но не успел он стряхнуть хлопья сажи с мантии, как повыше его левого локтя сомкнулись чужие пальцы, жёсткие и цепкие, будто металлическая клешня.

— Надо же, — проворковал грудной женский голос, — как удачно!

Гарри, дёрнувшись от неожиданности и, что скрывать, испуга, уставился на это новое явление во все глаза.

Следовало сразу отметить, что с атмосферой, царившей в «Кабаньей Голове», облик бесцеремонно впившейся в его плечо дамочки совсем не вязался. Слишком уж она была чистенькая и гладенькая — чего стоили хотя бы дюймовой длины ногти на руках. Бархатная тёплая накидка, подбитая рыжим мехом, облегала её фигуру небрежными складками, шёлковая мантия выглядывала из декоративных разрезов пышного рукава. Снежной белизны кудри, взбитые в высокую башню, нависали над выщипанными в нитку бровями, а оправу прямоугольных очков облепляли стразы. Тяжёлая нижняя челюсть и улыбка барракуды на покрытых кроваво-алой помадой губах делали хищным и в целом довольно-таки неприятным выражение ещё не старого, но явственно тронутого увяданием лица.

Гарри сразу узнал её.

Бриджет Олимпия Маргрет Скитер, предпочитавшая именоваться коротким и броским «Рита», была тщеславна в достаточной степени, чтобы о её внешности никому из читателей не приходилось подолгу гадать. Лично Гарри сильно отретушированный портрет Скитер достался вместе с купленной им биографией Армандо Диппета (говоря откровенно, за суетой последних дней книгу Гарри едва пролистал, но подзаголовок «Идеал или идиот?» уже сказал ему вполне достаточно).

Однако писательский талант Скитер, равно как и его отсутствие, сейчас в последнюю очередь волновал Гарри. Она — специальный корреспондент «Ежедневного Пророка», вот всё, что Гарри в эту минуту требовалось знать. Именно она внесла столько хаоса в их с Томом жизнь, и будет справедливо, если она компенсирует урон, не так ли?

— Мисс Скитер! — пламенно воскликнул Гарри, ответно вцепляясь в скользкую плотную ткань рукава. — Я большой поклонник вашего творчества! Разрешите автограф?

— О, дорогой, — возразила ему журналистка, — но ведь это ты тут знаменитость, а вовсе не я!

И всё же Гарри оценил самодовольный прищур за стёклами чужих очков, и понял, что Скитер купилась сразу. Все борзописцы одинаковы — они жаждут славы. Вспомнить хоть недотёпу Энди Смаджли.

— Нет-нет, мисс Скитер, не прибедняйтесь! — Гарри изобразил свою лучшую улыбку Хорошего Мальчика. — Без преувеличения, ваше имя знает вся страна…

— Ах, маленький льстец! — с притворной строгостью она погрозила ему пальцем. Гарри невинно хлопнул ресницами:

— Я всего-навсего констатирую факт!

— Милый, мы едва познакомились, а ты уже из меня верёвки вьёшь! Ну хорошо, хорошо. Что мне подписать?

— Знать бы заранее, я бы прихватил с собой одну из ваших книг… — разыграл смущение Гарри. — Послушайте, а не найдётся ли у вас случайно лишней колдографии? У вас же, наверное, постоянно автограф выпрашивают?

Бинго. Она полезла в вышитый стеклярусом ридикюль, висевший на сгибе локтя.

— Как чувствовала, — доверительно сообщила она, — прихватила парочку. Ну-с, что насчёт: «Звезде Хогвартса от звезды «Пророка». Сияй всегда»?

Её самомнением действительно можно было забивать гвозди. Гарри не без труда сдержал хохот:

— Идеально!

Запоздало до Гарри дошло, о какой такой приватности толковал ему Аберфорт; вне всяких сомнений, он-то Гарри и сдал — в случайное появление здесь журналистки трудно было поверить, зная все обстоятельства. И едва с автографом было покончено, как та, разумеется, тут же попыталась взять его в оборот.

— Признаюсь откровенно, милый, — начала она, увлекая Гарри за грязноватый столик в самом тёмном углу паба, — до тебя нелегко добраться.

Гарри моментально сложил два и два — и результат ему не очень понравился. Следовало сразу принять во внимание, выбранил он себя, что Косой переулок полон посторонних глаз.

— Надо полагать, — озвучил он вспыхнувшие подозрения, — что отнюдь не счастливый случай следует благодарить за вашу предыдущую статью, правда? Скажите честно, мисс Скитер, ваш колдограф следил за мною в тот день?

Она театрально прижала свои крупные, почти мужские ладони к груди.

— Милый, но как же иначе! Ты — знаменитость, моим читателям интересно знать о тебе буквально всё! Общественность, — тут она одарила Гарри очередной плотоядной улыбкой; справа мелькнул золотой зуб, — имеет право на достоверную информацию. Тебя и так слишком долго от нас всех прятали… А кстати, где тебя прятали, м-м?

Ну нет, так не годится. Гарри поправил очки и решительно двинулся во встречную атаку.

— Вы намекаете на эксклюзивное интервью, не так ли? Это можно устроить, но не даром.

Скитер комично округлила рот:

— Помилуй меня Мерлин, с каких пор наследник Поттер нуждается в деньгах? Дорогой, тебя ограбили?

— А кто говорит о деньгах? — пожал плечами Гарри. — Я предлагаю бартер. Общественность в своём праве, но и я тоже не отказался бы кое-что узнать. В частности, меня крайне интересует одна статья, вышедшая в печать десять лет назад. Вы наверняка помните её — экстренный выпуск от первого ноября. Статья без авторства, но стиль подачи весьма узнаваемый… Что скажете?

Она откинулась на спинку стула. Длинные алые ногти отбили по засаленной столешнице тревожную дробь.

— Веришь или нет, сладкий, мне абсолютно не обязательно расспрашивать тебя в деталях, чтобы интервью было напечатано. В нашей работе всегда присутствует определённый элемент… творчества.

Гарри, переборов брезгливость, водрузил локти на край стола. Сцепил пальцы под подбородком и улыбнулся очаровательно.

— Верите или нет, мисс Скитер, в моём распоряжении есть и иные способы докопаться до правды. Вы заинтересованы во мне гораздо больше, чем я в вас. А кроме того, вы просто не знаете, от чего отказываетесь.

— М-м? — протянула она. Тонко выщипанная бровь изогнулась, золотой зуб прикусил лаково-блестящую красную губу. — Кусочек на пробу?

Гарри вздохнул, демонстративно закатывая глаза.

— Ах, и кто тут ещё из кого верёвки вьёт, мисс Скитер! Хорошо, будь по-вашему, — он тоже откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди. — Я знаю того, кто меня спас. Знаю, где он сейчас. И могу объяснить, что нас связывает.

— Ах, — отмахнулась она, — вокруг так много болтливых ртов! Всё это и без тебя нашлось кому рассказать. Нет-нет, это уже давно не новости. Вот послушай, как тебе: «Стоило мне задать первый вопрос о его детстве, и изумрудные, цвета авады, глаза стремительно наполнились слезами…»

Гарри усилием воли сморгнул алую пелену гнева. Нет, нет, никаких публичных проклятий! Во-первых, он уже проходил этот путь однажды до логического конца — и что-то его совершенно не порадовал результат. Во-вторых, на своём теперешнем месте он категорически не мог позволить себе таких выходок без смертельного урона для репутации. Пусть даже по малолетству его и не наладят прямиком в Азкабан.

— Меня хотят убить, — молвил он так хладнокровно, как только мог.

— Банально, — поморщилась Скитер. — Это очевидно любому, у кого есть глаза.

— Менее очевидно, — вымучил улыбку Гарри, — что то был не первый и не последний раз, когда они пытались.

Скитер хищно подалась вперёд.

— Так, так…

— Сделка, мисс Скитер?

Она вдруг ухмыльнулась задорно, и на секунду Гарри словно увидел ту любопытную, везде сующую свой нос девчонку из Рейвенкло, какой она была когда-то.

— Маленький змеёныш! Ладно, пусть будет сделка, я согласна.

Они пожали друг другу руки, скрепляя обещание. Расшитый стеклярусом ридикюль распахнулся во второй раз, являя на свет самопишущее перо и толстый рулон чистого пергамента.

— «Моя жизнь в постоянной опасности», — подтверждает наши худшие опасения национальный герой. Стоит лишь мне завести речь о зверском нападении в Косом переулке, как его изумрудные, цвета авады, глаза стремительно наполняются…

— Это обязательно? — скривился Гарри. Скитер, приспустив очки на самый кончик носа, послала ему поверх их стёкол недовольный взгляд.

— Кто тут из нас двоих популярный писатель, не подскажешь? Поверь мне, я знаю запросы аудитории. Итак. Наполняются слезами…

* * *

«УБИЙЦА В ХОГВАРТСЕ!

ЗАГОВОР В МИНИСТЕРСКИХ РЯДАХ?

Ни для кого из нас, дорогие читатели, не должно быть сюрпризом, что затеянное Министерством Магии расследование кончилось очередным фиаско. Десятки пострадавших и очевидцев чудовищной трагедии, разыгравшейся в самом сердце Магического Лондона неделю назад, напрасно потратили своё драгоценное личное время на визит в Департамент магического правопорядка. Их показания ни в малейшей мере не приблизили авроров к пониманию: кто сотворил этот ужас и с какой целью?

Тем временем я, Рита Скитер, как всегда тружусь не покладая рук, чтобы установить для вас факты!

Как мы уже с вами знаем (см. выпуск за пятницу, 3 января), скромный спаситель нашего национального героя оказался переведённым студентом из Дурмстранга. Дом Слизерин, где учится и сам Гарри Поттер, тепло приветствовал новичка.

Оглядываясь назад, нельзя не задаться вопросом: времена меняются? Мы издавна привыкли думать, что этот факультет служит приютом для тёмных магов, однако, похоже, что на сегодняшний день это больше не так.

— Риддл с Поттером с первого дня не разлей вода, — прокомментировал наш анонимный источник в Хогвартсе. — Не удивительно, учитывая их ситуацию.

Нельзя не согласиться, что дружба, зародившаяся в столь экстремальных обстоятельствах, способна пережить года. Пожелаем ей расти и укрепляться!

Но не буду вас долго томить, дорогие читатели. Нависает ли по-прежнему тень смерти над Гарри Поттером? Сам он считает, что да!

— Моя жизнь в постоянной опасности, — подтверждает наши худшие опасения национальный герой.

Стоит лишь мне завести речь о зверском нападении в Косом переулке, как его изумрудные, цвета авады, глаза стремительно наполняются слезами.

— Это было чудовищно, — говорит он, дрожа. — Поверьте, нет слов, чтобы описать весь ужас.

Но главное, смертельной угрозе Гарри Поттер подвергается не в первый раз! Только с начала учебного года ему уже пришлось столкнуться с троллем, цербером и драконом! Да-да, я не шучу! И всё это в стенах школы, называющей себя безопасной!

На этом фоне вызывает закономерное изумление бездействие совета попечителей.

Гарри Поттер прокомментировал его так:

— В условиях, когда показания несовершеннолетних не могут быть приняты во внимание, очень трудно поймать виновника на горячем. Лорд Малфой отреагировал на просьбы о вмешательстве с похвальной быстротой, но его полномочия ограничены. Будем откровенны, не совету попечителей в Хогвартсе принадлежит верховная власть.

Наш герой выражается с уклончивостью, присущей всем слизеринцам, но мы-то с вами догадываемся, кого он имел в виду, правда?

Время поставить вопрос прямо: сколько должностей один волшебник может эффективно совмещать? Верховный чародей Визенгамота, представитель Британии в Международной конфедерации магов и, наконец, директор школы чародейства и волшебства — не многовато ли для мага в весьма уже солидном возрасте? Как вы думаете, дорогие читатели?

Но сколь бы сильным ни было искушение списать всё происходящее в Хогвартсе на закономерный старческий маразм, поддаваться ему, этому искушению, нельзя. Ситуация куда страшнее, чем кажется!

Сразу же после нападения в Косом переулке пост преподавателя защиты от тёмных искусств занял никто иной, как Аластор Муди — бывший аврор, заслуживший в рядах защитников правопорядка клички «Псих» и «Шизоглаз». Учитывая, что наши правоохранители и сами далеко не без греха, вы понимаете, что ради такой аттестации от них следовало ещё постараться! И в самом деле, аврора Муди проводили в отнюдь не почётную отставку год назад, после печального инцидента с заколдованными мусорными баками, когда «Псих» наглядно продемонстрировал, что уже совершенно не в состоянии отличить угрозу убийством от рукопожатия.

И вот теперь этот субъект будет учить наших детей. Чему, хотелось бы узнать?

Гарри Поттер уверен, что знает ответ.

— Профессор Муди прямым текстом заявил, что считает меня тёмным магом. И на этом основании он считает нужным… убить меня.

На этих словах он ёжится, поправляет свои круглые очки и улыбается виновато.

— Убить первокурсника за якобы занятия тёмной магией. Знаете, от магглов я бы ещё ожидал чего-то подобного — охота на ведьм, инквизиция, туда-сюда… Вы понимаете. Но чтобы так! Декан предупредил меня, что в одиночку вне помещений факультета лучше не появляться…

Неужели этот мальчик в своей короткой жизни вынес ещё недостаточно? Его уже пытался однажды убить Тот-кого-нельзя-называть. Теперь оппортунисты, окопавшиеся в Хогвартсе, собираются закончить то, что он начал?

От имени всех своих читателей я считаю необходимым возвысить голос и задать вопросы, которые обязательно должны тут прозвучать.

Почему спит Комиссия по образованию? Кажется, именно в её компетенции находятся подобные ситуации!

Что это, вопиющая халатность? Или мы имеем заговор в министерских рядах?

Ведь самые удобные герои — мёртвые, не так ли?

Я, Рита Скитер, продолжу держать вас в курсе событий!

Эксклюзивное интервью с Гарри Поттером смотрите на странице 5».

Эксклюзивное интервью начиналось со слов: «Он производит впечатление тихого, застенчивого и скромного мальчика». Гарри перевёл дух — Салазар свидетель, чего ему стоило отбиться от очередных «хрустальных слёзок, дрожащих в глазах». И то он до последнего не был уверен, что преуспел.

— Если спросят, — ткнул он локтем сидящего рядом Малфоя, — она у меня на каникулах интервью брала, понятно?

— Мой отец должен узнать об этом, — пробормотал тот, отгибая лист, чтобы заглянуть на страницу пять. Гарри вздохнул и отдал ему газету.

— Да уж знает, небось. Или он у тебя «Пророк» не читает?

— Нет, я про… — Малфой неопределённо покрутил пальцами в воздухе. — Ну, что Скитер якобы побывала у нас.

— Нет, мы не… — Гарри почесал шрам. — Знаешь, просто позови меня, когда будешь ему писать.

Малфой был прав — лучше, если никто не сможет поймать их на расхождении в показаниях.

А что директор в очередной раз вызовет его на ковёр после этакого выпада в свою сторону — ну, об этом Гарри не нужно было гадать.

* * *

— Готовы? Бой!

— Протего!

— Флипендо! Пунгио!

— Ступефай! А-а, зар-р-раза!

На Комнату-где-всё-спрятано непроницаемым чёрным пологом рухнула тьма.

— Что за?.. Люмос!

— Протего! Люмос максима!

— Пунгио!

— Уй-й!

— Ступефай!

— Лингва корнутус! Проте…

— Пунгио! Ступефай!

Тишина последовала за этим беспорядочным обменом проклятиями. Но ненадолго — послышалось тихое шуршание и звук ступающих по полу каблуков.

— Финита. Финита.

— Вот это я и называю творческим подходом, — довольным тоном прокомментировал самозваный преподаватель защиты от тёмных искусств. Его голос прозвучал немного издалека, из-за пределов их импровизированной дуэльной площадки.

— Миона, — сердито заныл Гарри, едва очнувшись, — что там была за ерунда? Я не расслышал, что ты использовала.

— Да, Грейнджер, — подхватил и Драко, — похвастайся. Невербальное заклинание?

— Ну, — весело ответила Гермиона, — отчасти да. Только не то, про которое вы подумали. Невербальным было «окулус ноктис». А темнота — и вовсе не чары.

— Да ладно!

— Это как?

— Перуанский порошок мгновенной тьмы, вот как! А ночное зрение вы могли бы догадаться призвать и сами, — не удержалась Гермиона от небольшого хвастовства. В том, чтобы размазать по полу этих двоих, особенно Гарри, было нечто необыкновенно приятное.

— Что-то ты убрать свой порошок не торопишься, — продолжал капризничать Драко.

Гермиона ещё и рот раскрыть не успела, а префект Риддл уже подсказал:

— Тергео на него не действует. Иными словами, убрать — никак. Сам рассеется спустя время. Но за эффект неожиданности, согласитесь, приемлемая плата.

— Да уж, — прошипев себе под нос собственный эквивалент заклинания ночного зрения, Гарри поднялся, потирая ушибленные места. — Когда люмос не сработал — вот это был поганый сюрприз, и впрямь.

Он озабоченно оглядел перепачканную в пыли мантию, отряхнул её и льстивым голосом заканючил:

— Том? Том, давай с нами, а?

Но тот лишь рассмеялся легко, засовывая руки в карманы.

— Это будет очередное избиение младенцев. Нет, я пока предпочту понаблюдать.

Гермиона непроизвольно вздрогнула. Слово «наблюдать» задевало особые струнки в глубинах её сознания. Казалось бы, целая вечность минула с тех пор, как Гарри велел ей жить свою жизнь так, будто тёмный лорд в любую секунду может обнаружиться за спиной. Ей следовало давно выкинуть это из головы.

Но она не смогла.

С того самого злополучного эссе по гербологии ей вновь и вновь приходило на ум: «Надеюсь, мерзавец, ты подсматриваешь».

И как-то незаметно из этой мысленной реплики улетучился весь изначальный сарказм.

Возможно, это произошло пока она поверяла свои сокровенные думы страницам его дневника. Или потом, во время мучительной эпопеи с ритуалом. А может быть, всё случилось гораздо раньше: ещё тогда, когда он впервые явился перед нею в ореоле славы и доблести — спаситель, успевший на помощь в последний момент, высокий и статный силуэт на фоне колдовского огня.

«Надеюсь, ты смотришь».

«Ты смотришь? Ты видишь?»

«Хочу, чтобы ты видел меня прямо сейчас».

И хуже всего, что Гермиона уже пару раз ловила себя на таких размышлениях в совершенно неподобающих и неуместных ситуациях.

Вот так становятся злыми ведьмами. Тёмный, ужасный соблазн искушал её, и Гермиона это отчётливо понимала. Проблема, однако, заключалась в том, что и понимая, она всё равно не могла устоять.

«Смотри. Смотри на меня очень внимательно».

— Ну что, до двух побед из трёх? — она приглашающе вскинула волшебную палочку.

Надо признать честно, что в этот воскресный вечер настроение Гермионы даже самый невзыскательный судья поостерёгся бы именовать радужным. Чем ближе катились стрелки на часах ко времени отбоя, тем ей становилось печальнее и тревожнее. Проклинать соседок по общежитию было не очень-то умным поступком (хотя в моменте это казалось весьма… удовлетворяющим, нельзя отрицать), но насылать сглаз на младшего из братцев Уизли — вот это решение было действительно, просто чрезвычайно неудачным.

Учитывая тот факт, что главной чертой Уизли являлась стадность. Стайность. И ведь она заранее была в курсе, что дело обстоит именно так!

Иными словами, на сей раз Перси и не подумал её покрывать. Досталось Гермионе изрядно.

Во-первых, с неё впервые за всё время учёбы сняли баллы за нарушение дисциплины. Случись такое пару месяцев назад, и горю её не было бы конца и края, но нынче Злая Ведьма Гермиона Грейнджер не погрузилась в самобичевание, а лишь затаила обиду. По той причине, что — естественно, и кто бы мог сомневаться! — Рона за выходку его питомца никто не наказал.

И более того, Гермиона в кои-то веки удостоилась персонального внимания от декана МакГонагалл, и это внимание было… нотацией! Поскольку, очевидно, другие девочки могли издеваться над ней как угодно, а она не имела морального права отвечать.

«Всё из-за того, что меня считают магглорождённой», — думала Гермиона Грейнджер, уже наполовину сторонница возмутительных околорасистских взглядов. Да, на статус крови обращали внимание, и полукровки в том числе; кто бы что ни говорил, а игнорировать его было никак нельзя. Даже до самых отсталых успело дойти к этому времени: конфликтовать с чистокровками — затея дурная. Ведь стоит тебе раскрыть рот, как поблизости незамедлительно соткутся из воздуха дюжина двоюродных сестёр и такое же количество троюродных братьев, и все они вместе живо дадут понять, что их драгоценную кровиночку никому не позволено обижать.

Те же Уизли могли послужить хорошим примером. Несмотря ни на какие свои нюансы, они всё ещё были настоящими аборигенами волшебного мира — и вели себя строго в соответствии с его неписанным правилом: если уж драться, то все на одного.

Ах, если бы они только знали! В словах Гарри о «бандах» и «мафии» Гермиона нашла для себя удивительно много смысла. Как резво сокурсницы прикусили бы длинные языки, доведись им проведать, кто Гермиона такая и под чьим покровительством находится она!

Ни одна Фэй не посмела бы больше сбрасывать её чистые полотенца на пол и топтать ногами («случайно» — да как же!). Ни одна Келла не устраивала бы из-за совсем неярко горящего ночью люмоса безобразный скандал. Никакая Парвати не предлагала бы с фальшивым сочувствием заплести волосы в косичку потуже. И уж тем более никакая Лаванда не складывала бы систематически фантики от конфет и грязное исподнее на её, Гермионы, кровать!

Люди вели бы себя цивилизованно. Пускай из страха.

Однако всё, чем ей покуда приходилось довольствоваться — так это мечтами о том, что уже скоро у них у всех откроются глаза.

Но возвращаясь к расплате за бенефис в качестве тёмной волшебницы, дело не обошлось одними лишь снятыми баллами. Второй частью наказания было, как водится, что-то где-то мыть и убирать.

Не думала Гермиона раньше, что способна испытывать по отношению к профессору Снейпу горячую благодарность. А между тем — испытала, потому как тот, хоть и заставил два месяца кряду скрести котлы, волшебной палочки при этом не отбирал. Труд был нелёгким, но гордость волшебницы от него не страдала.

Школьный смотритель, которому вверили Гермиону теперь, таких либеральных взглядов не разделял.

— А это побудет пока у меня, да, милая? Этого нам тут не надо.

Опешившая Гермиона не сразу и поняла, что Филч обращается «милая» не к ней, а к своей кошке, но к счастью тут из-под ног раздалось одобрительное «мяу!».

Кабинет — каморка — школьного смотрителя был тесным, как гроб, и уютным приблизительно в той же мере. Помимо втиснутого в угол письменного стола, стула с высокой прямой спинкой и кошачьей лежанки под столом, здесь умудрялись ещё поместиться картотечные шкафы с разномастными, наполовину самодельными ящиками. Все они были подписаны — тоже вкривь и вкось. Гермиона успела заметить «Уизли» на одном из них, а на другом — «Особо опасное!».

— Ручками, ручками, — злорадно вещал Филч тем временем. — Придётся, хе-хе, замарать пальчики слегка!

И с этими словами он выхватил у неё волшебную палочку, сунул в ящик стола, а ящик запер. Гермиона немедленно почувствовала себя ужасно — и Филч, такое впечатление, это прекрасно понимал. Его глаза под неопрятными кустистыми бровями сверкнули, седые волоски зашевелились в раздувшихся ноздрях.

— О-о, бьюсь об заклад, с этих пор ты подумаешь дважды, прежде чем нарушать школьные правила! Тяжёлый труд и боль — вот единственные способы заставить вас, детишки, слушаться, разве не так? Тебе следует быть благодарной — да, благодари Мерлина, что нынче у нас под запретом настоящие наказания… Во времена моей молодости ты получила бы розог по мягкому месту! Да-а, десяток «горячих», вот чего ты на самом деле заслуживаешь, так и знай!

Прежде Гермионе не доводилось непосредственно сталкиваться со школьным смотрителем. И, говоря откровенно, она предпочла бы сохранять дистанцию и дальше. Вблизи Аргус Филч производил на редкость неприятное впечатление. Особенно Гермионе не понравилось то, с какой страстью — нет, с каким сладострастием — он рассуждал о телесных наказаниях. Мало того, что сама по себе практика была абсолютно варварской, так ещё и изо рта у него при этом чуть ли не стекала слюна. Филч даже почавкал — то ли пытался удержать на месте вставную челюсть, то ли смаковал её испуг и отвращение, как любимое лакомство.

Примерно такими Гермиона всегда воображала себе маньяков. Конфет или сходить посмотреть на щенка он ей, конечно, не предлагал, но было что-то… скользкое, липкое в его взгляде, в хрусте суставов, с которым он непрерывно разминал узловатые пальцы, и в том, как Филч на разные лады повторял:

— Прямо по голому заду, хе-хе! Да! Не изволь сомневаться — по ляжкам, по ляжкам… Розги — только так и можно достучаться до вашей совести, лоботрясы… Я всё ещё держу у себя некоторый запас.

Под эти душеспасительные речи он и отконвоировал Гермиону в Зал наград.

— Всё это серебро надо вычистить хорошенько! — в руки Гермионе плюхнулись тряпица, щётка и полупустая стеклянная банка; от запаха плескавшегося в ней зелья моментально защипало в носу и слёзы выступили на глазах. — Все кубки, таблички, всё, что тут есть! И чтоб ни единого пятнышка! Ты у меня отсюда не выйдешь до тех пор, пока не закончишь, поняла?

«Мерзкий, отвратительный тип», — жаловалась Гермиона табличке с надписью «Т.М. Риддл. За выдающиеся заслуги перед школой чародейства и волшебства Хогвартс». Её одолевало мучительное желание немедленно очутиться в ванной, включить в душе воду погорячее и провести под нею как минимум полдня.

К несчастью, аппарировать на территории Хогвартса могли одни лишь домовые эльфы. Да ещё директор, как ни странно. Мечту свою Гермиона всё-таки осуществила, но на помывку осталось в итоге едва ли с четверть часа.

Она ни за что не хотела опоздать на вечернюю тренировку в Комнате-где-всё-спрятано, а потому спешила как могла.

— Орхидеус! Оппуньо!

— Кажется, сейчас мы имели возможность пронаблюдать самую идиотскую за всю историю магических дуэлей атаку. Не то чтобы совсем бесполезную, правда… Да и противника ты удивишь гарантированно, смею утверждать…

— Цветы, вот серьёзно?

— Ой, отвяжись… Это просто первое, что мне пришло в голову, ясно?

— Да, но — цветы?..

— Посмотрим, сумеешь ли ты в бою сотворить что-то из воздуха, а?!

— Поправка: что-то, хоть отдалённо уместное в качестве средства нападения. Шутка с цветами, боюсь, от повторения вянет.

— Расступитесь, неучи! — не без заносчивости объявила им Гермиона, засучивая рукава.

«Я чувствую себя намного лучше», — с удивлением отметила она про себя.

Гермиона Джин Грейнджер не была склонна к использованию специфического лексикона, популярного в среде её сверстников-магглов. В конце концов, она гордилась своим правильным воспитанием, а к тому же имела в своём распоряжении богатый словарный запас. Но иногда…

Иногда, как она обнаружила, вербализовать свои намерения с помощью оборота «я собираюсь выбить из тебя всё дерьмо» было… приемлемо. Даже приятно.

Ну а сделать это фактически — выбить из кого-то всё дерьмо…

Дивно помогало привести нервы в порядок.

* * *

Не минуло ещё и недели с тех пор, как Церберус Аурелиус Лангарм мрачно предрёк: с Гарри Поттером Аврорат в будущем знатно наплачется. И пусть интуиции своей Церберус привык безоговорочно доверять, но всё же не ожидал, что предсказание его сбудется столь скоро и столь наглядно.

На вид письмо не отличалось от прочей корреспонденции, попадавшей на его рабочий стол в огромном количестве. Церберус и вскрыл конверт так же машинально, скупым отработанным движением, как вскрывал бы любой иной. Думал он в этот момент о постороннем. О том, например, что у него осталось до конца смены всего пять папирос. И о съеденном на ланч карри (карри, приготовленный не иначе как из мурлокомля, в кишках чувствовал себя неуютно, но на желание их спешно покинуть покуда не намекал). В общем, то были мысли насквозь житейские. Ничто в них не подготовило Лангарма к грядущему нервному потрясению.

Он вытряхнул тонкий листик, развернул его и прочёл:

«Заместителю начальника 

группы обеспечения общественного порядка 

Департамента магического правопорядка

Ц.А. Лангарму

Уважаемый сэр!

Рискуя злоупотребить нашим с Вами знакомством, я всё же прошу Вас о помощи. Боюсь, что мои обращения не достигают цели по более официальным каналам.

Ввиду предстоящего слушания по делу об установлении права собственности на недвижимое имущество, мне крайне необходимо срочно получить копию приговора Высокого суда, вынесенного в отношении моего крёстного отца, небезызвестного Вам Сириуса III Арктуруса Блэка.

Или же любой иной документ, являющийся законным обоснованием его заключения в магическую тюрьму Азкабан.

В обмен на эту маленькую услугу готов оказать всемерное содействие в рамках порученного Вам расследования по делу об имевшем место 28 декабря прошлого года террористическом акте.

Остаюсь искренне Ваш,

Г.Дж. Поттер

P.S. Жду Вашу сову не позднее 9 января»