Парадокс выбора (джен)

Весна пришла постепенно и ни капельки не поэтично, что, в прочем, ожидаемо. Снег таял равномерно, улицы вокруг Хогвартса превратились в сплошную слякоть, от которой хотелось держаться подальше. По дорожкам тянулись грязные ручьи, под мостиками собирались лужи, ботинки оставляли тёмные следы на ступенях. Пакость та ещё, от которой спасают только очищающие чары, хвала их создателю.

Ветер приносил мокрый запах земли и цветения, и он смешивался с обычным воздухом замка. Студенты двигались осторожно, стараясь не попасть под частые в это время дожди: одежда быстро намокала, и каждый выход на улицу сопровождался звуком расплёскиваемых луж.

Сплошной ужас и мрак после такой снежной зимы, однако-с. Вот бы зима длилась вечно… Моррисон бы оценил это по достоинству. Ну, если только без всяких побочных эффектов по типу вымирания кучи видов животных и вообще краха вселенной, если нарушится естественный ход природы. Такое гриффиндорец бы точно не оценил. Ему ж ещё жить тут долго и наверное счастливо.

Выручай-комната в это время выглядела так, как Уильям привык её видеть во время тренировок: пространство было привычным, практичным, пол покрыт ровным махровым ковром, чтоб падать было не больно (ни разу ещё не упал, но всё же), к стенам были прикреплены стойки с манекенами для практики заклинаний. В углу стоял мешок с наполнителем для отработки ударов (хоть он им и пользовался от силы пару раз, но твёрдость — что надо), рядом — небольшой столик с кувшином (с чарами термоса, но это лирика) тёплого чая и несколькими десертами, взятый им уже отдельно.

Выручай-комната отвечала на потребность: сейчас она была тренировочной площадкой, где можно было работать в относительной тишине и уединении, полностью сосредоточившись на усилении себя любимого.

Моррисон пришёл туда почти сразу после занятий, уже в куртке и с закутанным шарфом, ибо сквозняки в коридорах не щадят никого, совсем озверели, ух! Внутри было сухо и тепло, что делало приятно его серой, как вся погода снаружи, душонке. Уильям снял перчатки, положил их на одну-единственную полку и на секунду замер, оглядывая комнату.

Были дни, когда даже простая подготовка к заклинанию казалась задачей неподъёмной. Сегодня он намеревался попытаться снова — и уже чувствовал другой тип уверенности. Либо он покорит эти чёртовы чары, либо будет и дальше биться об стенку. Это уже дело скорее упрямства, чем дисциплины. За последние недели он сделал несколько маленьких шагов: слабое свечение, едва уловимое движение в воздухе, краткие вспышки, которые не держались дольше пары секунд. Этого было мало и откровенно выводило из себя, но главное всё же свершилось — гриффиндорец (не по призванию) нащупал нужный путь эмоциональной настройки.

Сначала парень провёл привычную разминку: растяжка, чтобы снять напряжение в плечах и разогреть тело, после быстрые упражнения на дыхание, чтобы сердце снизило темп. Потом он положил рядом небольшую записную книжку, где отмечал шаги и результаты. Открыл её на странице с записями о прошлых попытках и перечитал короткие пометки.

Дальше парень сосредоточился на выборе памяти. Уильям не брал самую ясную и простую радость в том ключе, в котором делал это с самого начала (хотя, стоит признать, что перепробовал он почти всё, и сейчас уже пошёл по второму кругу, пытаясь изменить некоторые детали эмоциональных якорей).

Ну-с, пора. Или он это сделает сегодня, или вместо успеха разгромит бедную комнату парой мощных взрывов. Уже в который раз, к слову. Терпение и у него может заканчиваться, особенно когда прогресс такой долгий, и это-то в мире, где большинство чар, как та же универсальная Авада, решающая все проблемы (не без побочек, на то они и непростительные, но кого это волнует?), изучаются ну максимум за недельку-две.

Первой всплыла сцена бала с Лили. Уильям вспомнил, как они стояли в зале, как музыка шла медленным вальсом. Воспроизвёл ощущение её руки на плече, тёплой и лёгкой. В памяти был цвет её платья, тихий звук подошвы по мрамору, её запах. Всё, вплоть до мельчайших деталей. Была точность движений, была аккуратность прикосновения. Впечатления этого вечера приносили чувство безопасности и способность дышать свободнее, не думая о страхах, которые бывало накатывали раньше.

Казалось бы, что парень делает все ошибки, о которых говорил Дамблдор, но Моргана, зараза такая, подмигивает из мелочей. Обманчивое первое впечатление. Концентрация идёт не на самих образах, а на тех мифических бабочках в животе и просто чувствах, которые он тогда испытал. Картинки же служат в роли эдакого радара, который и позволяет нащупать нужный эффект.

Потом появилось воспоминание о дне поступления в Хогвартс: большой зал, шум, первые шаги по каменным полам и неуверенность, смешанная с диким восторгом, которые постепенно сменились интересом и вниманием. Он вспомнил запах старой древесины и факелов, первый урок, где всё было новым и требовало усилий.

Это воспоминание давало иную опору: ощущение начала, когда всё ещё можно было выбирать и свободно учиться, ни о чём не переживая. Эти два воспоминания вместе давали ему моральную стойкость: радость от близкого человека и уверенность от нового начала. Они не были идеализированы: в каждом был и страх, и сомнение. Но сейчас эти эмоции лежали вместе в нём в виде сплава, который и нужно было удержать. Ну, очередная попытка (номер двести пять), поехали!

Моррисон собрал дыхание и начал. На первом этапе он сосредоточился на теле: расслабление рук, простое ощущение собственного веса, ровный вдох и выдох. Прогнал в голове последовательность: настроение — память — удержание. Он не пытался доминировать над мыслями, а позволял им идти в заданном направлении. Техника под секретным названием (не думай о белой обезьяне) пошла в ход. Наконец он шевельнул пальцами, сжал палочку и произнёс привычную, уже опостылевшую за два с лишним месяца фразу:

— Expecto Patronum.

Сначала произошёл стандартный ответ: лёгкая вибрация у кончика палочки, холодящий поток у ладони, свет маленькой точки в воздухе. Это уже случалось не раз. Сегодня же точка не растаяла. Свет стал густым, более плотным. Контур сформировался быстрее, чем парень успел осознать, и он наконец увидел не рассеянное сияние, а очертания птицы! Форма была знакомой и точной: крупная голова, округлые очертания, крылья, сложенные при взлёте. Это не был просто обычный силуэт, он чётко видел детали!

Получилось! Получилось, Моргана его… да чего стесняться, Моргана его обними и поцелуй! Уильям был готов прямо сейчас всё бросить и что-нибудь уничтожить на радостях, однако удержал концентрацию.

Филин возник в воздухе над ним. Перья — густые и плотные — были чётко различимы: можно было выделить отдельные пучки оперения вокруг головы и пониженные волокна к хвосту. У совы были характерные «ушки» — на макушке, которые создавали приятный профиль. Глаза — большие, такие же белёсые, как и весь окрас, ровно направленные в сторону Уильяма. Лапки — короткие, крепкие, с явными когтями, которые сжимали пустоту воздуха.

Крылья расправились в момент, когда существо подтвердило свою материальность: он увидел, как локальные волны движения воздуха идут от их края, а при подлёте они слегка шевелили края его мантии (красивой, с особой рунической вышивкой, что обошлось ему в пару убитых вечеров и лютых стёбов от Лили по поводу его навыков шитья). Тишина в комнате стала плотной, потому что Патронус, хотя и светился, не издавал звука. Он держался в воздухе, как статичный объект, разве что помахивая крыльями.

Уильям дал птице мысленный приказ. Филин взмыл и описал полукруг над его головой. В воздухе было ощущение порядка и невесомой теплоты. Когда Патронус пролетел к углу и остановился, Уильям почувствовал, как напряжение, которое был готов выплеснуть наружу, просто испарилось, будто он познал дзен и вообще весь мир прекрасен. Глаза птицы смотрели вперёд, и в этом взгляде не было угрозы — лишь тихое внимание к создателю.

После того как он отпустил концентрацию и позволил палочке опуститься, птица ещё несколько секунд осталась висеть, а потом постепенно уменьшила интенсивность свечения и растворилась в чистом воздухе Выручай-комнаты. Свет исчез так же спокойно, как появился. Он стоял с опущенной палочкой, размеренно дыша, и ждал, пока вернётся контроль над телом после первичного шока.

Хе. Хе-хе-хе. Э-хе-хе…

Тихий, практически безмолвный, чуть истеричный смех разорвал его мысли. Ну всё, теперь эта Вернер от него не спрячется, достучится до неё даже на другом конце мира…

После тренировки он приступил к окклюменции. Практика состояла из простых упражнений: большинство серьёзных последствий уже позади и сейчас задача — восстановить контроль над тем, что было до самого бредового эпизода в его жизни. Окклюменция требовала привычки и простых повторений. Моррисон составил (или скорее возобновил) план: по двадцать минут в день, постепенное усложнение задач, запись любых успехов. Сегодняшний триумф с Патронусом стал маркером: сигналом, что эти практики имеют эффект и что можно двигаться дальше.

Уильям ещё покажет, кто тут самый сильный реинкарнатор… Через пару годиков, когда войдёт в силу. Но обязательно покажет!

* * *

В один солнечный, скучный и ничем не примечательный очередной учебный день, аудитория на факультативе Флитвика для старших курсов была настроена серьёзно. Урок начинался не с привычного повторения базовых формул, а с разбора тактики: профессор подробно объяснял распределение внимания, работу ног, значение невербальной отработки и управления потоками энергии.

Говорил о том, как важно держать палочку параллельно линии противника, как быстро менять дистанцию и когда переходить от защиты к нападению. Студенты слушали, записывали и иногда переглядывались — тема была практичная и требовала концентрации.

Флитвик сделал акцент на комбинированной работе заклинаний: не нужно полагаться на одиночный «удар», важна последовательность и подготовка. Боевой гном (да простят Уильяма все настоящие боевые гномы) продемонстрировал пару упражнений: изменение темпа движения, имитация отступления и перехода в круговую атаку. Профессор подчеркнул, что старшие курсы должны уметь действовать без слов — в дуэли важна скорость, ибо слова только мешают и забирают драгоценное время.

— Теперь, — объявил чудовищно опасный полурослик, — для закрепления проведём тренировочные дуэли. Две минуты активного боя. Побеждает тот, кто сумеет обезоружить соперника или вынудит его признать поражение.

Когда прошло уже три сражения, о которых даже и говорить нечего было, его взгляд вновь скользнул по рядам.

— Гринграсс… и, пожалуй, Моррисон.

На площадку шагнули двое. Конрад Гринграсс, высокий, уверенный в себе слизеринец, поднял подбородок чуть выше обычного. В его манере держаться было что-то родовое — он явно привык считать себя сильнее и выше большинства. Напротив него — Уильям, чуть напряжённый, но спокойный, сдержанный, с прямой осанкой.

Интересно, это будущий отец Дафны и Астории?.. В прочем, какое ему дело, даже если и так? Не убивать же друг друга они тут собрались.

Как хорошо, что парень больше не рискует потерять контроль из-за невовремя всплывшего воспоминания, устроив секир-башка кое-кому. А то неловко бы вышло…

Зал шумно загудел: все ждали зрелища.

Флитвик свистнул, и поединок начался.

Первым среагировал Гринграсс, использовав невербальный Expelliarmus.

Красный луч ударил в сторону Уильяма, но тот, ожидая прямой атаки, выставил Protego. Щит вспыхнул голубоватой поверхностью, а Уильям, не теряя времени, ответил тем же.

Точная копия чар слизеринца сорвалась с его палочки, но тот ловко нырнул вбок, ответив связкой:

— Impedimenta! Flippendo!

Две вспышки подряд пронеслись по залу, сбивая ритм атаки. Уильям отступил на шаг, одновременно использовав очередной щит.

Барьер снова выдержал, но парень сразу же перешёл в наступление:

— Expulso!

Сила заклятия ударила в пол у ног Конрада, и тот был вынужден отпрыгнуть в сторону, чтобы не потерять равновесие.

Моррисон не собирается использовать что-то серьёзное. Всё же, вся суть занятий в практике, а не в том, чтобы померяться, у кого палочка длиннее и сильнее, хах.

Гринграсс поднялся, лицо его выражало злость, но и азарт тоже.

— Petrificus Totalus! — Сказал он хлёстко, взмахнув кистью.

Луч прошёл в сантиметре от плеча Уильяма, ударив в стену. Камень на миг сковался серым сиянием.

Уильям же уже готовил связку, специально не став больше тратить время на защиту. Зачем, если можно просто уклониться? Самонаводящихся заклинаний местные маги ещё не изобрели, к счастью. Стагнация мышления и фантазии как она есть.

— Expelliarmus! — Первый луч, и тут же следом: — Stupefy! — За которым через долю секунды идёт завершение стандартной связки, — Incarcerous!

Тройная комбинация разом обрушилась на слизеринца. Конрад с трудом успел поставить Protego, щит выдержал первые два удара, но третий пробил его по касательной: верёвки, сорвавшись с воздуха, хлестнули по рукам, но тот успел вывернуться, поморщившись от боли.

— Reducto! — Яростно выдохнул Гринграсс, решив повысить ставки.

Голубая воронка ударила прямо в середину площадки, камень треснул, осколки разлетелись. Уильям поднял руку, прикрывая лицо и сразу же выводя новую формулу.

Но вместо того чтобы отступить, как ожидалось бы, он двинулся вперёд. Кажется, уверенности Уильям поднабрался… Да и вообще, это банальный расчёт и щиты для слабаков, пф-е. Шутка, конечно, но в данной дуэли лишь затянули бы и так предсказуемый исход. Всё же разница между ним, постоянно тренирующимся и пережившим кое-какое дерьмо и относительно обычным отпрыском чистокровного рода, с которого семья пылинки сдувает, слишком велика.

— Rictusempra! — Заклятие щекотки сбило такт противника, едва задев его. Тот вскинул руку, чтобы парировать, но не успел, потому что тут же последовало:

— Expulso! — Поток воздуха от мощной ударной волны отбросил слизеринца назад.

Всегда безотказно работает…

Гринграсс с трудом удержался на ногах, рявкнул в ответ:

— Diffindo!

Воздух прорезала искра, разорвав край мантии Уильяма (не той, особой, а повседневной, в противном случае Гринграсс бы уже валялся на полу в муках), который проворно сделал пару шагов в сторону и ответил без промедления:

— Stupefy! Protego Maxima!

Он наложил щит в следующее мгновение после того, как отправил мощный оглушающий луч. Яркое красное сияние пронеслось через зал, ударив в щит Конрада, тот дрогнул, пошёл трещинами. Слизеринец едва удержал оборону.

Поединок становился всё более напряжённым. Студенты вокруг шумели, подбадривали, кто-то выкрикивал советы. Хотя на деле обычная шахматная партия, где вместо фигур — заклинания.

— Tarantallegra! Baubillious!

Уильям поймал удар на защиту, параллельно наступая, ибо он есть сама неотвратимость. Чёрт, парень всегда хотел это сказать…

— Expelliarmus! Stupefy! Expulso!

Серия заклятий, выпущенных почти без паузы, рванула вперёд, каждое перекрывая траекторию предыдущего. Конрад сумел отбить первое, щитом поймал второе, но третье ударило в пол практически под ногами, снова пошатнув его и наверняка порезав осколками.

Швырять взрывные в самого студента… у Моррисона ещё не настолько мозги поехали, да и после такого можно забыть о факультативе и напороться на пару поучительных бесед со старым (не) добрым дедушкой. А когда они так, летят на грани приличий, не в саму тушку, то ещё терпимо.

Воспользовавшись моментом, Уильям нарочито громко выкрикнул:

— Incarcerous!...

Только для того, чтобы сразу же невербально использовать парализующее, спрятанное прямо за верёвками. Если заклинание соприкоснётся с путами — они станут нерушимыми, если с Гринграссом… ну, он тоже. Беспроигрышный вариант.

Однако мер предосторожности не потребовалось. Слизеринец банально не успел среагировать и верёвки сомкнулись крепко. Гринграсс дёрнулся, но не успел: палочка вылетела из его рук, описав дугу и упав на камень.

— Достаточно! — Высоким голосом возгласил Флитвик.

Зал разразился гулом. Гриффиндорцы аплодировали, слизеринцы шумели, но даже они не могли отрицать: бой вышел яростным и показательным.

Гринграсс тяжело дышал, лицо его было мрачным, но он не стал спорить. Верёвки исчезли по движению палочки Флитвика, как и эффект парализующего заклятия.

— Отлично, отлично, — преподаватель оживлённо хлопал в ладоши. — Прекрасная демонстрация связок и быстрой реакции. Моррисон, великолепное чувство ритма и комбинирование. Гринграсс, вы показали мощь и упорство, это тоже похвально, но нужно поработать над разнообразием и скоростью.

Студенты ещё какое-то время обсуждали дуэль, переговаривались взахлёб. Уильям же, рукавом вытерев лоб от слабого проступившего пота, спокойно вернулся на своё место. Внутри он ощущал удовлетворение: годы тренировок, упорная практика связок — всё это дало результат, да и соперник был относительно не из слабых.

Уже по окончанию занятия Лили перехватила его у двери кабинета, пока он приводил себя в порядок и подтягивал ремешок сумки. Она улыбалась без тени смущения, сразу взяла его под руку, будто делала это уже много лет.

— Соскучилась, — сказала она негромко.

Уильям кивнул, чуть сжал её пальцы и невозмутимо проигнорировал косые взгляды пары слизеринцев.

— Я тоже, знаешь ли.

Для него это было заметным изменением. Ещё не так давно Лили краснела и отводила взгляд, если кто-то в коридоре обращал внимание на их близость. Теперь же в её жестах не чувствовалось ни тени неловкости.

Они вышли на крыльцо, пересекли двор и свернули к небольшому парку с подстриженной изгородью и круглой площадкой посередине. По краю стояли низкие каменные скамейки, старый дуб шумел многочисленными ветками, в клумбах ещё лежали серые островки снега. Воздух был прохладным, но почти без ветра. На дорожках попадались ученики младших курсов: Пуффендуец щёлкал орехи, его товарищ зачем-то измерял шагами расстояние между колоннами, пара ребят гоняла перо-самописку по учебнику, споря о формуле.

Лили усадила его на скамью так, будто это её привычное место. Сели почти в плотную.

Сначала разговор шёл о простых вещах. Лили рассказывала о новых заданиях Слизнорта, как подарила ему рыбку незнамо зачем, делилась возмущением, что в эссе нужно не только рассуждать о свойствах ингредиентов, но ещё и приводить редкие примеры из практики.

— Ты же понимаешь, что половину он сам себе придумывает? Будто заняться ему больше нечем… — Заключила она с досадой.

— Конечно, нечем. Сидит профессор, учит детишек, а после на пенсию. Вот и вся жизнь, хах.

Затем он упомянул дуэль, которая у него недавно состоялась. Коротко описал, как Гринграсс пытался перехитрить, но сам запутался в своих же заклинаниях. По крайней мере, у самого Моррисона спустя некоторое время создалось такое впечатление. Лили усмехнулась и заметила:

— Ты не оставляешь шансов никому, кого ставят против тебя.

— Ну так, твой герой же должен быть сильным, а? — С ироничным смешком заметил Уильям.

Она фыркнула, ткнув его локтем, и при этом гордо надувшись, мол, да, это именно мой герой.

После этого разговор незаметно перешёл к квиддичу. Они спорили, кто громче кричал на последнем матче. Лили настаивала, что Уильям орал так, что с другой трибуны слышно было каждую реплику. Совершенно упустив тот факт, что парень тогда стоял, как немая статуя, просто наблюдая.

— Да я даже голос не сорвал, и вообще, брешешь же, — вяло возразил гриффиндорец, недолюбливающий квиддич.

— Потому что тренировался, наверное, заранее, — поддела Эванс, полностью проигнорировав последние слова.

Уильям не стал спорить, только ухмыльнулся, а она, довольная, слегка прижалась плечом.

Минуты текли медленно. Они сидели в тишине сада, время от времени перебрасываясь фразами. Лили рассказывала о библиотеке: какие книги пыталась найти, на что наткнулась случайно. Упомянула про новую подборку чар для защиты, где одни и те же описания повторялись с разными формулировками.

— У нас половина учебников так устроена, — уверенно начал Уильям, уже свято уверенный, что большинство учебников писали накурившиеся в хлам авторы. — Сначала читаешь одно, третье, десятое, а по итогу что то, что это — хрень полная.

— И каждый автор уверен, что именно его формулировка единственно правильная, хе-хе.

Потом речь зашла о Петунии. Та хвасталась своими студенческими буднями, если вкратце.

Вечерняя прохлада делала воздух свежим, и это помогало чувствовать себя бодрым. Лили поправила выбившуюся прядь, не убирая руки с его локтя. Он мимолётно отметил про себя, что ей удобно в этом положении, и ничего не надо менять.

Разговор снова оживился, когда они начали обсуждать преподавателей. Лили вспомнила шутки Джеймса на уроке Трансфигурации, иронично прокомментировала:

— Иногда кажется, что ему важнее произвести впечатление, чем хоть чему-то научиться.

— У него это неплохо получается, — чуть флегматично отозвался парень, наблюдающий за мерным течением облаков. Ему бы их беззаботность...

— В том-то и проблема, — парировала рыжая бестия.

Потом они смеялись над тем, как один из младших студентов умудрился перепутать ингредиенты и устроил взрыв в котле, о чём девушке рассказал Фишер. Разговор был лёгким, без напряжения. Всё, что происходило, казалось частью нормального дня, когда можно позволить себе просто быть рядом и не задумываться о завтрашних делах.

Сидели они долго. Никто не торопил их, и это было самым приятным. Иногда Лили рассказывала что-то длинное, иногда они молчали и витали в собственных мыслях.

Когда начало темнеть, Лили нехотя поднялась, бросив взгляд на величественный замок, часть башен которого отсюда было прекрасно видно.

— Нам, наверное, пора.

— Ещё немного, и тебя Люпин будет искать по всему замку, как ответственный староста, — со смешком заметил Уильям.

Удивительно (или не очень), но с Мародёрами его жизненный путь практически не пересекается. У них своя, полная мохнатых прелестей и приколов жизнь, эдакое братство. Тогда как Моррисон живёт в своём счастливом мирке, наслаждаясь мирным временем и не обременяя себя по возможности ничем напряжным. Как можно догадаться, с последним у него туго.

Она махнула рукой, будто отмахнулась от комара.

— Пусть ищет.

Сказала без тени смущения, с тем же уверенным спокойствием, с каким взяла его под руку в начале.

Вечером, когда в комнате уже воцарилась привычная тишина и друзья уснули — был слышен лишь тихий перестук дождя по стеклу и шелест бумаги от письма, Уильям как раз открыл тонкий свёрток с неидентифицируемой печатью. Узнаваемый почерк сразу подсказал, от кого он.

Адриана сообщала, что всё уладила и теперь их встречи будут проходить так, как она обещала: два раза в месяц. В самом начале стояло сдержанное извинение за молчание последних недель. Причина была названа коротко — «завал на работе». Подробностей не прилагалось, как обычно. Дальше следовала точная дата и место: через неделю ровно, к шести вечера, там же, где и в прошлый раз.

Сухой тон послания, лишённый каких-либо эмоций, вызывал двоякое ощущение. В строках угадывалась та же холодная дисциплина, что и прежде, но под ней сквозила привычная уверенность — будто всё действительно находится под её контролем. Забавная она, конечно...

Уильям перечитал послание всего один раз, затем без колебаний поднёс лист к пламени свечи, стоящей у комода. Бумага быстро съёжилась, потемнела, осыпавшись лёгким пеплом на пол. Всё равно эльфы уберут.

Он смотрел на огонь спокойно, без раздражения и без особой радости. Просто зафиксировал факт: через неделю у него будет встреча. Чему быть, того не миновать, чего уж.

Молча откинулся на подушку, прикрыв полог и позволив мыслям на миг скользнуть к предстоящему разговору, но тут же оттолкнул их — не время. В комнате остался лишь запах жжёной бумаги и ровный перестук дождя.