Разоблачение государственной измены (джен)

Краткое содержание Книги 3: Начинается суд. Ловушка захлопнулась, и Диего де ла Вега предстает перед судом по обвинению в измене и гнусном сговоре с неуловимым разбойником Зорро.. Коварный план магистрадо только начал разворачиваться во всей своей неприглядной красе, против него собрана гора улик, отец — на грани отчаяния, а единственный верный союзник томится за решеткой. Кажется, что у Диего не осталось ни единого шанса на защиту, и интриги магистрадо неминуемо приведут его на виселицу. Но… Диего де ла Вега — хитер, как лис, и даже сейчас, когда он вынужден играть по чужим правилам, его нельзя списывать со счетов. Что же произойдет, если он решится подчиниться приговору? Каков будет исход этого зловещего судебного разбирательства?

Дон Алехандро не был уверен, что вообще спал этой ночью. Задолго до первого проблеска зари он уже сидел на краю постели, неподвижно вглядываясь в густую предрассветную тьму. Бессонница терзала его, бросая из стороны в сторону, пока разум лихорадочно метался между решением: идти или нет на суд. Боль и обида от молчания Диего продолжали разъедать его душу. Непостижимо! Почему сын упорно хранит молчание, отказываясь отвечать на его вопросы. Неужели Диего не понимает, что он просто хотел помочь? Что он жаждал отыскать хоть нить, хоть тень доказательства, способную убедить магистрадо в невиновности сына? Ведь Диего с такой искренностью клянется в своей непричастности! Если это так, то почему он отвергает руку помощи, протянутую отцом? Этот вопрос разрывал душу дона Алехандро. Ведь один из незыблемых принципов чести рода де ла Вега гласил: в час беды семья обязана прийти на помощь, чего бы это ни стоило. Диего, конечно, помнит эти истории, слышал их не раз, когда в пример приводились подвиги его отца и деда. И вот, в самый трагический момент, он отвернулся от собственного отца.

Перелом наступил внезапно, как вспышка молнии в ночи. Дон Алехандро осознал, что этот суд, возможно, — единственное место, где он сможет найти ответы, терзающие его душу. Он будет внимать каждому слову, каждому свидетельству, представленному в суде, он всмотрится в лицо Диего, когда тот станет защищаться. Конечно, его сын будет защищать себя! Иначе… иначе его ждет виселица, и смерть на конце грубой веревки. Неужели Диего не понимает этого? Неужели сын жаждет собственной смерти?

Наконец дон Алехандро поднялся и облачился в свой лучший черный костюм, расшитый золотой тесьмой. Аппетит пропал, и он был резок со слугами, которые старались не попадаться ему на глаза. Никто из них не обижался. Все знали о предстоящем суде и о той муке, которую он причиняет их хозяину. Знали, как сильно старый дон любит своего единственного сына и как эта ситуация разрывает его сердце на части. Вполголоса, полные жалости к дону Алехандро и недоверия к тому, что Диего может быть причастен к столь ужасному преступлению, как измена, перешептывались они между собой.

Кресенсия и старый Хуан наблюдали за доном Алехандро из дверного проема кухни, когда он приказывал одному из вакеро оседлать коня. Не говоря ни слова, он вскочил в седло и покинул двор гасиенды. Кресенсия, непоколебимая в своей вере в невиновность Диего, знала его с детства, и ничто не могло поколебать ее убежденность. Но, как и другие, она не могла объяснить, почему Диего не защищается от предъявленных обвинений и почему он отказывается говорить с отцом. Оставив остальных, она направилась к маленькой шкатулке, которую хранила в своей комнате, и зажгла свечу за дона Диего. Рядом с первой она поставила вторую и зажгла ее за дона Алехандро.

Дон Алехандро подъехал к вершине холма, откуда открывался вид на гасиенду и земли де ла Вега. Солнце восходило над холмами, и теплые, золотые лучи окутывали мир мягким светом. Дон Алехандро видел красоту этого утра, но сердце его оставалось глухо к ней. Он подъехал к маленькому кладбищу на вершине холма и спешился. Оставив коня, он подошел к могиле, за которой так тщательно ухаживали в последние годы после смерти Изабеллы. Склонив голову, он долго смотрел на каменный памятник. Затем поднял глаза и окинул взглядом окрестности, гасиенду, хозяйственные постройки. Все, чем он так гордился в прошлом, теперь, казалось, утратило всякий смысл. Осторожно положив руку на надгробный камень, он заговорил вслух:

— Наш сын в беде, моя Изабелла. И я не могу ему помочь. Он отгородился от меня, как это часто бывало с тех пор, как он вернулся, — дон Алехандро вздохнул. — Он хочет, чтобы я поверил в его невиновность, но не предоставляет никаких доказательств. У магистрадо же, напротив, весомые улики против Диего. И показания дона Альфредо…

Дон Алехандро снова вздохнул, сердце сжалось от невыносимой боли.

— Кажется, обвинения справедливы, — произнес он, возводя глаза к небу. — Но я не могу поверить, что мой сын способен на измену короне. Должно быть другое объяснение. Обязано быть. Но Диего твердит лишь одно: он невиновен.

В отчаянии дон Алехандро спросил:

— Почему он не доверяет мне, Изабелла? Что он скрывает? Кого он защищает? — он замолчал.

Через мгновение он вновь посмотрел на могилу.

— У меня нет иного выбора, кроме как присутствовать на суде и надеяться, что Диего скажет что-то в свою защиту, что я смогу использовать, чтобы помочь ему, хочет он того или нет. Я не позволю, чтобы нашего сына осудили как предателя, если есть хоть малейшая возможность… хоть что-то, за что я могу зацепиться. Если же ничего нет, то нашего сына ждет смерть. Наш единственный сын погибнет, и вместе с ним умрет все, что есть в нем от тебя, — он сделал паузу, на мгновение задумавшись. — Его глаза и улыбка, которые принадлежат тебе, любовь моя, — прошептал он. — Слегка нахмуренный взгляд, когда он сосредоточен на чем-то. И смех, моя дорогая, так похожий на твой. Все это — воспоминания о тебе, моя Изабелла, и я вижу их в нем. Они напоминают мне, что пока он жив, какая-то часть тебя продолжает жить. И если он умрет, вместе с ним погибнет и последний из де ла Вега. Нас больше не будет, — снова вздохнув, дон Алехандро сказал с дрожью в голосе: — Как бы я хотел, чтобы ты была здесь, любовь моя. Ты всегда была моей силой и мудрым советчиком. Я так сильно скучаю по тебе.

Дон Алехандро оставался там наедине со своими мыслями, пока солнце не поднялось высоко в небе. Настало время. Он сел на коня и медленно поехал обратно в гасиенду. Согласно его указаниям, к коляске уже были запряжены лошади, и вакеро Рауль стоял рядом, готовый отвезти хозяина в пуэбло. Дон Алехандро сел в коляску и махнул Раулю, чтобы тот трогался. Слуги и вакеро смотрели вслед. Некоторые из уважения сняли шляпы, а иные возносили молитвы о том, что должно было произойти. Всем им оставалось лишь ждать, признают ли сына их патрона виновным в предъявленных обвинениях. О том, что будет после этого, они старались не думать.

-Z-Z-Z-

Лицо дона Алехандро было непроницаемым, когда он въехал в пуэбло. Держался он прямо, не глядя ни влево, ни вправо. Он ощущал на себе липкий, мрачный интерес толпы, когда коляска остановилась у таверны, превращенной в зал суда. Он вышел из коляски и одернул куртку, прежде чем подойти к двери таверны. Стоявший там солдат сразу же распахнул дверь и впустил дона Алехандро. Остальные попытались протиснуться следом, заглянуть внутрь, но солдаты оттеснили их. Те немногие, кому удалось заглянуть, увидели, что таверну заполонили ряды стульев, тесно поставленных перед большим столом, занимавшем почти все пространство таверны. Практически все стулья были заняты крупными землевладельцами округа и богатыми горожанами.

Он стоял в дальнем конце стола, делая вид, что разбирает бумаги, готовясь к суду. Но это была лишь тщательно разыгранная сцена. Он знал каждый нюанс своего дела, выстраивая его в течение долгих месяцев, готовя жертв к этому дню. От первого дня его прибытия в Лос-Анджелес до событий вчерашнего дня — все это дело доставляло ему дьявольское удовольствие. Благодаря дотошной подготовке, ледяной осторожности и безграничному терпению Сантьяго был уверен в победе над Диего де ла Вегой и в конечном триумфе над самим Алехандро де ла Вегой, в сокрушении стен его достоинства и гордости. Он подавил улыбку, предвкушая, как будет расхаживать по комнатам гасиенды, которая когда-то принадлежала де ла Вега, а скоро в свое время станет его собственностью. Только его.

Он поднял глаза, когда старший де ла Вега вошел в зал суда, и их взгляды встретились. На лице дона Алехандро читалась мрачность и подавленность, но Сантьяго не увидел личной неприязни. Дон Алехандро, казалось, верил, что Сантьяго просто выполняет свой долг, как того требует закон, и это было понятно старику. Честь и долг были неотъемлемыми чертами Алехандро де ла Веги. Он не мог не испытывать уважения к человеку, придерживающемуся тех же принципов. Сантьяго с нарочитой торжественностью поклонился дону Алехандро в знак уважения и с удовлетворением увидел ответный поклон.

Дон Алехандро занял центральное место в первом ряду, другие доны освободили для него место. Многие тихо обращались к нему, выражая слова поддержки и молитвы, некоторые похлопывали по плечу. Капитан Хидальго, по приказу Сантьяго, занял место позади и сбоку от дона Алехандро, откуда ему был хорошо виден и старик, и пленники, когда их приведут. Несколько мгновений спустя в комнату вошел дон Альфредо Кальдон, и все взгляды обратились к нему. Все знали, что он, наряду с капитаном Хидальго, был одним из ключевых свидетелей против Диего де ла Веги. Дон Альфредо явно чувствовал себя не в своей тарелке, комкая шляпу в руках, избегая смотреть кому-либо в глаза. Сантьяго подошел к нему и проводил к стулу в первом ряду, в крайней правой части комнаты. Несмотря на молчание, никто не выразил недовольства его появлением. Все знали и уважали дона Альфредо, понимали глубину его дружбы с доном Алехандро. Все осознавали, в каком тяжелом положении он оказался, и были благодарны судьбе, что не им выпала его участь. В комнате стоял приглушенный гул, голоса шептались, обмениваясь тихими репликами с соседями.

Теперь у Сантьяго были все свидетели, или они скоро должны были прибыть. Лосано уже находился в зале суда, как и доктор Авила. Сержант Гарсия должен был привести заключенных, а затем и сам занять свое место. Благодаря показаниям дона Альфредо и капитана Хидальго Сантьяго не боялся проиграть дело против Диего, но он стремился выстроить убедительную картину, демонстрирующую долгосрочное влияние преступника Зорро и ту угрозу, которую он представлял. Оставалось лишь дождаться прибытия заключенных и появления судьи, чтобы начать судебное разбирательство.

-Z-Z-Z-

Диего и Бернардо проснулись с первыми лучами солнца. Не спеша умылись, побрились и постарались привести себя в порядок. Сантьяго предусмотрительно отправил солдата в гасиенду за свежей одеждой для обоих мужчин, и они с благодарностью переоделись. Диего понимал, что Сантьяго делает это не от доброты душевной. Он просто хотел предстать в образе благожелательного, но строгого магистрадо. Когда им подали завтрак, Диего не почувствовал особого голода и отодвинул тарелку в сторону. Однако Бернардо настоял на том, что не стоит, чтобы у главного героя представления урчало в животе во время суда. Диего с улыбкой посмотрел на своего мозо и съел немного, но пища тяжело легла на желудок, и он ограничился небольшим количеством.

После того, как еду унесли, им двоим оставалось лишь ждать начала суда, назначенного на девять часов. Через открытые ворота казармы они видели, как собирается толпа. Солдатам было приказано не подпускать никого к передней части казармы, но люди теснились на площади у колодца или у гостиницы, откуда все еще можно было что-то увидеть. Заключенные, в свою очередь, видели жестикулирующих людей, указывающих на обитателей тюрьмы, глазеющих и перешептывающихся. Ни один из них не увидел в толпе дружелюбного лица. Переглянувшись, они безмолвно подтвердили друг другу этот печальный факт.

-Z-Z-Z-

Наконец, час настал.

Сержант Гарсия, исполненный важности момента, деловито сновал вокруг. Он считал дона Диего своим другом, но долг был превыше всего, и он не смел разочаровать магистрадо. Собрав солдат для конвоя, он отобрал только своих людей, чтобы те охраняли узников. Это была его личная любезность дону Диего — никаких чужаков в его сопровождении.

Диего наблюдал, как солдаты выстраиваются перед камерами, словно на параде, проверяя амуницию и оружие. Он ощущал леденящее душу бессилие, доселе ему неведомое. За все годы, что он был Зорро, всегда находился выход, пусть даже самый невероятный. Если выхода не было, он его создавал. А если не удавалось создать, Бернардо, словно по волшебству, находил лазейку. Но Сантьяго так загнал его в угол, как никто другой. Куда ни повернись — всюду стена, и Диего ничего не мог поделать. В памяти всплыло лицо отца, и Диего понял, что именно любовь к нему сковывает его действия. Сантьяго использовал его самую большую слабость против него, даже не осознавая этого. Но Диего решил, что если его жизнь спасет жизнь отца, то так тому и быть. Иного пути нет. Он вскинул подбородок и расправил плечи. Он встретит судьбу с достоинством, которым обладал. В конце концов, он — де ла Вега.

Диего и Бернардо вывели из камер. На запястьях обоих защелкнулись наручники. Диего с трудом сдержал горечь. Его душа восставала против этих оков. Одно дело — тюремная камера, но скованные руки — это уже личное оскорбление. Он и не думал о побеге, и Сантьяго это прекрасно знал. Он встретился взглядом с Бернардо и понял, что они думают об одном и том же. Сержант Гарсия, не обращая внимания на чувства Диего, лишь исполнял приказ магистрадо. Диего знал это и молчал. Их поставили в центр отряда солдат, и процессия двинулась в долгий путь к таверне.

Поскольку капитан Хидальго, как важный свидетель, уже занял свое место в зале суда, сержант Гарсия, озабоченный поддержанием порядка, патрулировал площадь. Напряжение витало в воздухе, поэтому по всей площади и в таверне были выставлены пикеты. Люди боялись всего, что могло повлиять на исход дела. Обвинение в измене поселило в их сердцах страх перед тем, кого они считали виновным, даже если этим человеком был добродушный дон Диего де ла Вега. Они слишком много страдали от подобных, чтобы не бояться. Боялись они и Эль Зорро, зная его возможности. Но, несмотря на страх, огромная толпа людей — торговцы, пеоны, вакеро — выстроилась вдоль дороги к таверне. Никто не мог удержаться от искушения стать свидетелем этой великой драмы.

Окинув взглядом лица, сдерживаемые солдатами, Диего увидел лишь единицы, излучавшие дружелюбие. Эти немногие смотрели на узников скорее с жалостью, нежели с надеждой. Остальные выглядели угрюмо и испуганно. В голосах толпы звучала скрытая угроза. Бернардо держался поблизости, словно Диего все еще мог защитить своего немого друга. Если бы только он мог.

Когда заключенные и их конвоиры приблизились к таверне, сержант Гарсия встал перед дверью. Подняв руку, он отрывисто скомандовал:

— Стой! Ждать здесь! До моего приказа!

С военной четкостью он развернулся и вошел в таверну. Пока они ждали, Диего продолжал слышать зловещий ропот толпы, перекатывающийся над их головами.

— Предатель!

Слово, словно брошенный камень, прозвучало над толпой. Диего не смог определить, кто именно его произнес, да и не важно. Многие думали о том же. Вокруг согласно кивали головами. Ропот становился все громче и угрожающе.

Внимание Диего отвлекла открывшаяся дверь таверны.

— Ввести заключенных! — скомандовал Гарсия.

Расправив плечи, Диего вошел в таверну в сопровождении солдат. Его подвели к передней части зала и поставили перед стульями слева от стола, служившего судейской скамьей. Бернардо поставили рядом. Взгляд Диего встретился с взглядом Сантьяго. Магистрадо был серьезен, но в его темных глазах ясно читалось торжество. Их взгляды скрестились, пока судья Васка не вышел из своих покоев. Тогда Сантьяго едва заметно улыбнулся Диего и перевел взгляд на судью. Диего почувствовал, как вскипает кровь, но взял себя в руки. Он не должен поддаваться эмоциям. Это ни к чему не приведет.

Он окинул взглядом зал суда и увидел многих из тех, кто был знаком с его отцом, а также многих влиятельных жителей пуэбло. Затем он увидел отца, сидевшего в первом ряду. На мгновение их взгляды встретились, но дон Алехандро тут же отвел взгляд, уставившись в пол, в стену, куда угодно, лишь бы не смотреть на Диего. Это ранило Диего в самое сердце, хотя он и не подал виду. Единственным признаком его волнения был плотно сжатый рот. Он почти не надеялся, что отец придет, и все же был рад его видеть. Но теперь он не был уверен, что хочет, чтобы отец стал свидетелем того, что должно было произойти. Пропасть между ними росла, и этот суд, несомненно, лишь усугубит разлад. Глубоко вздохнув, Диего обернулся, услышав шаги судьи Васки, спускавшегося по лестнице. Судья был одет в торжественную черную мантию и держал под мышкой стопку бумаг. Диего был рад, что именно судья Васка будет вести его дело, даже несмотря на уверенность в исходе. По крайней мере, Диего верил, что судья будет справедлив, несмотря на неопровержимые улики.

В зале суда воцарилось напряженное молчание, когда все присутствующие поднялись в знак почтения. Судья Васка, неторопливо окинув взглядом собравшихся, наконец, занял свое место за массивным дубовым столом. Удовлетворившись увиденным, он властным жестом кивнул Сантьяго, призывая его начать.

— Можете занять свои места, — провозгласил Сантьяго, обращаясь к присутствующим. Лишь Диего и Бернардо остались неподвижны.

Судья Васка, погрузившись на мгновение в созерцание бумаг, устилавших его стол, взмахом руки подозвал Сантьяго:

— Сеньор магистрадо. Все ли готово?

— Да, Ваше Превосходительство. Все готово, — ответил Сантьяго, склонив голову в почтительном поклоне.

— Превосходно, — произнес Васка, обращаясь ко всей аудитории и, в частности, к Сантьяго: — Да будет известно всем, что даже в час великой личной трагедии сеньор Сантьяго не отступил от своего священного долга — блюсти законы нашей страны, — сказал он, одарив магистрадо едва заметным кивком.

Сантьяго был доволен. Все шло именно так, как он и планировал. Он видел сочувствие на лицах собравшихся. На всех, кроме одного. Но какое значение имело мнение Диего де ла Веги? Никакого. С высоко поднятой головой, словно горе не коснулось его, он принял свой самый официальный вид.

— Gracias, Ваше Превосходительство, — произнес он сдержанно.

Судья Васка, известный своим неприятием излишней театральности, сразу перешел к сути дела.

— Объявляю заседание суда открытым. Сеньор магистрадо, прошу вас огласить обвинения, выдвинутые против подсудимого Диего де ла Веги, — сказал он, откинувшись на спинку своего кресла, приготовившись слушать.

Сантьяго, взяв со стола документы, начал торжественно зачитывать их вслух.

— Настоящим обвиняется Диего де ла Вега в сознательном и умышленном вступлении в заговор с целью свержения законного правительства Его Величества, короля Испании. Диего де ла Вега обвиняется в предательстве своей страны и своего монарха.

Несмотря на то, что все знали, в чем будет состоять обвинение, в зале повисла тишина. Сантьяго продолжил:

— Обвинение утверждает, что Диего де ла Вега тайно встречался с известными заговорщиками, ранее связанными с другим предателем, Хосе Себастьяном де Варгой, также известным как Орел. Мы также обвиняем Диего де ла Вегу в тайных сношениях с представителем нынешнего врага Его Величества, преступником, известным всем как Эль Зорро, который вовлек его в заговор с целью свержения нашего правительства. Обвинение также утверждает, что Диего де ла Вега виновен в получении семи тысяч трехсот пятидесяти песо, а также различных ювелирных изделий на сумму две тысячи песо, в качестве выкупа за ребенка Эдуардо Кальдона, сына дона Альфредо Кальдона. И, наконец, обвинение утверждает, что Диего де ла Вега имел при себе документ, который будет представлен в качестве доказательства и который подтверждает, что Диего де ла Вега был закупщиком для заговорщиков и что ему было приказано приобрести оружие и боеприпасы для армии, которую его главарь-преступник надеется выставить против наших верных солдат. Все эти действия и совокупность доказательств неопровержимо докажут, что Диего де ла Вега виновен в государственной измене Его Величеству королю Испании.

Сантьяго опустил документы, его взгляд, подобно острому клинку, вонзился в Диего.

Диего показалось, что только он заметил зловещий блеск в глазах прокурора.

Судья Васка, всем своим видом демонстрируя беспристрастность, обратился к Диего.

— Выслушав предъявленные вам обвинения, Диего де ла Вега, что вы скажете в свое оправдание?

Диего, гордо вскинув подбородок, произнес твердым, решительным голосом:

— Невиновен, Ваше Превосходительство.

В зале пронесся удивленный шепот, но судья Васка одним взглядом заставил толпу замолчать. Тихое шуршание его пера нарушало тишину, пока он делал записи в своих бумагах.

— Так и отмечено, — произнес он, наконец. — А теперь, сеньор магистрадо, не будете ли вы любезны зачитать обвинения, выдвинутые против слуги Бернардо? Мы рассмотрим оба дела вместе, поскольку они неразрывно связаны.

— Да, Ваше Превосходительство, — ответил Сантьяго, склонившись перед судьей. Из другого документа он прочитал: — Настоящим обвиняется слуга, известный как Бернардо, в сознательном пособничестве своему хозяину в вышеупомянутых преступлениях, связанных с государственной изменой. Слуга Бернардо обвиняется в попытке освободить Диего де ла Вегу из гарнизонной тюрьмы в Санта-Барбаре после ареста его хозяина. Ему также предъявлено обвинение в том, что он не сообщил властям обо всех незаконных действиях своего хозяина Диего де ла Веги. Слуге Бернардо предъявлено обвинение в неисполнении долга верноподданного короля.

Судья Васка обратился к собравшимся:

— С этим слугой у нас особая ситуация, поскольку он лишен дара речи и слуха. Однако, мы позволили единственному человеку, с которым он может общаться, предварительно объяснить ему суть предъявленных обвинений в моем присутствии и в присутствии магистрадо. Я удовлетворен тем, что его хозяин добился успеха и что Бернардо понимает предъявленные ему обвинения, — он повернулся к Бернардо и спросил: — Бернардо, что ты скажешь в свое оправдание?

Бернардо, конечно, слышал каждое слово, но продолжал поддерживать свой искусный обман. Он перевел взгляд с судьи Васки на Диего. Диего кивнул. Бернардо снова повернулся к судье и решительно покачал головой, отрицая свою вину.

Судья Васка произнес:

— Слуга Бернардо не признает себя виновным по предъявленным обвинениям. Принимается к сведению, — он снова сделал пометку в своих документах. — Теперь заключенные могут занять свои места.

Диего опустился на скамью, положив скованные руки на колени. Бернардо помедлил мгновение, а затем, заметив Диего, быстро сел рядом.

Васка переложил несколько бумаг на своем столе и снова обмакнул перо в чернильницу. Сантьяго также перебрал свои бумаги и теперь держал в руках новую стопку. Васка снова обратился к Сантьяго:

— Сеньор магистрадо, можете начинать.