Луиза (джен)

Лодка ==========

Неделя прошла без Луизы. У родителей, похоже, появились какие-то свои проблемы, о которых Витьку не информировали, и скандалы участились, а мама стала раздражительной и срывалась на детях из-за каждого пустяка, отчего на Настькином лобастом личике (её остригли почти налысо, чтобы волосы были лучше) застыло смешное выражение старческой скорби. После прогулок Витьке не хотелось возвращаться домой, и он часами сидел на берегу — иногда с удочкой, а иногда так. Похолодание закончилось, и он снова плавал тайком от матери.

Как-то раз, сидя на траве и наблюдая за мальками, он подумал: а что, если Луиза обиделась навсегда и та встреча была последней? Вполне могла обидеться. Или, наоборот, ждёт его звонка — ведь не зря телефон написала — а он, дуралей, не звонит. Она же тоже человек, может же ей быть грустно. Может быть, она сейчас нуждается в его поддержке, а он опять думает только о себе.

Вместо того чтобы позвонить и общаться с цыплячьим голосом, Витька доехал на велике до Луизиной усадьбы и спрятался в кустах, хоть и глупо это было. До него донеслись приглушённые звуки фортепиано — нескончаемая и надоедливая гамма до мажор. Он просидел в засаде полчаса, и всё это время чьи-то музыкальные пальчики с бешеной скоростью выводили одну и ту же гамму. Витька догадывался, чьи. «Это и есть любовь к искусству?» — спросил он сам себя, плюнул и поехал домой.

Если бы кто-то сказал бедному Витьке, что Луиза прекрасно видит его из мансарды и долбит самую противную в мире гамму исключительно из вредности, он бы не поверил. Весь день он ходил, натыкаясь на стены, и вечером не утерпел, позвонил, содрогаясь от перспективы снова услышать жутенький цыплячий голос.

— Алё, — ответила сама Луиза.

Не «да», не «алло», а «алё». Обрадовалась, сказала, что соскучилась, и после краткого обмена новостями начала брать быка за рога.

— Витя, мне папа подарил надувную лодку, давай её завтра испытаем! Можно будет сплавать на другой берег. Я давно об этом мечтаю!

Разве можно было отказаться? С Луизой, да ещё на лодке! Плевать на запреты. Они назначили путешествие на десять утра, Луиза церемонно попрощалась, и Витька, чуть не прыгая от счастья, выскочил во двор и прошёлся по дорожке колесом. Трава опять была зелёная, а небо голубое. Неужели от какого-то несчастного телефонного звонка так много зависит? Все эти дни Витька не осознавал, что у него на душе лежит камень, осознал только сейчас, когда тяжесть в груди внезапно пропала, и даже удивился: как это он ходил неделю с таким камнем и не умер.

Собирался весь вечер, хотя собирать было нечего, долго не мог уснуть и потому не выспался. Утром пришёл с сестрой в назначенный час на берег и целую вечность ждал Луизу. Эту вечность он бы с удовольствием проспал, если бы знал, что Луиза опять опоздает. Настька не ждала — она бегала, играла в раковины беззубок и снова успела извозиться к приходу Луизы.

Витька по привычке ругал её, а сам гадал: в каком платье Луиза появится сегодня? Наверно, в зелёном, ведь в жёлтом, голубом и розовом она уже появлялась. А ещё бывает сиреневый цвет. То, в чём Луиза появилась, не лезло ни в какие ворота. Он даже не сразу узнал её: перед ним стояло нескладное, тонкорукое существо с испорченной осанкой и без всякого намёка на талию.

Оно было одето в серую мальчишескую майку и в ужасные мятые короткие штаны военного цвета. За плечами у существа висел бесформенный вязаный рюкзачок, над ушами торчали крысиные косички, а венчала это всё бейсболка. Вместо шляпки-то! И это — Луиза? Ни кружев, ни кудряшек. Сразу видно, что у неё большой рот и длинный нос. Глаза, впрочем, тоже большие.

Она смотрела на оторопевшего Витьку, наслаждаясь триумфом.

— Может, поздороваешься со мной?

— П-привет, — выдавил он.

— Здравствуй! Приветик, малышка!

Настька громко, как учили, поздоровалась и вернулась к игре.

— А почему у тебя шорты мятые? — неосторожно спросил Витька — чёрт дёрнул за язык.

— Не шорты, а бриджи, — обиделась Луиза. — И не мятые, а такая специальная жатая ткань. Известная итальянская фирма, между прочим.

— А лодка надувная где? — подскочила Настька. Она сменила тему и избавила Витьку от необходимости извиняться.

— Лодка? — деланно изумилась Луиза и присела на корточки перед Настей. — Настенька, но она же весит десять килограмм! Я надеялась, что твой брат догадается меня встретить, но... — и Луиза печально посмотрела в сторону Витьки, как бы удивляясь, что такой мерзкий тип вообще может ходить по земле.

— Давай вернёмся, — предложил он.

— Ну уж нет, — отрезала Луиза. — Два километра по жаре? Спасибо. Можно взять одну из лодок на причале.

— С чего ты взяла, что можно? Они чужие.

— Но они же все не привязанные, я видела.

Витьку снова кольнуло тоскливое предчувствие: ну почему Луизе непременно надо втянуть его в неприятности? С костром не получилось, так давай лодку угоним?

— Здесь нет воров, вот и не привязывает никто, — объяснил он.

— А мы не воры. Мы покатаемся и вернём, — просительно и настойчиво убеждала Луиза. Наверно, таким же голосом она выпрашивала у родителей новое платье. — Ну Витя, ну пожалуйста. А то я на тебя обижусь и уйду.

— Тебя учили, что чужое брать нельзя? — вяло сопротивлялся он, хотя они втроём уже подошли к деревянному причалу.

— А мы ненадолго, — успокаивающим тоном протянула Луиза и неуклюже прыгнула в чью-то плоскодонку. Настька тут же полезла за ней.

— И куда же мы поплывём? — сдался Витька.

— На тот берег! Мне давно хочется там побывать.

Он знал, что лодку брать не просто нельзя —это считалось в деревне почти преступлением, и если их застукают, он будет носить клеймо воришки всю оставшуюся жизнь. Но некая сила опять парализовала волю, и он словно со стороны наблюдал, как отматывает ржавую цепь от колышка на причале. Тяжёлая цепь с грохотом ссыпалась на дно, Витька залез в лодку и сел на вёсла.

— Как хорошо-то, господи! — томно произнесла Луиза, запрокинув голову и жмурясь на солнце.

— Угу, — поддержал беседу Витька. Легко сказать: на тот берег. А она знает, какая здесь стремнина? Он еле справлялся с вёслами. Настька наклонилась к борту и сунула руку в воду. — Сядь прямо! — рявкнул Витька. — Опрокинешься, вылавливай тебя потом.

Настька резко выпрямилась, посмотрела на него испуганно и спросила:

— Витя, а мы лодку украли, да?

— Поменьше болтай, — осадил он её.

— Я же так просто. Значит, мы воры?

— Значит — ворона крачет.

— Это называется не воровство, а детская шалость, — с улыбкой сказала Луиза. — Тебе разве не нравится кататься?

— Нравится... — Настька посмотрела на свои грязные ноги. — Только нас ругать будут.

— Никто не узнает! Мы быстро. Витя, здесь сильное течение?

— Да уж не слабое, — пробурчал он, борясь с волнами. Чтобы переплыть реку, ему приходилось направлять лодку почти параллельно берегу против течения. Они уже добрались до середины реки, где оно сильнее всего.

— Я придумала! — Луиза захлопала в ладоши. — Давайте сначала поплывём вниз по течению, а обратно потом — возле берега, потихонечку.

Витька знал, что это не самая лучшая идея, и попытался отговорить Луизу:

— Там райцентр, а до него — коровники. Ничего интересного.

— Вот и славно! Там и причалим. Я хочу посмотреть вблизи на коров. Говорят, у них очень большие глаза.

— Рога у них большие, — сказал Витька, отпустил левое весло и развернул лодку, мысленно рисуя себе корриду. Спорить с Луизой было всё равно что резать кисель.

Теперь он только правил лодкой. Течение несло их к вонючим коровникам, волны хлопали по днищу, Луиза щебетала: «Ой, рыбки! Ой, птички!» — а у Витьки настроение было паршивое. Странное дело: так ждал встречи, а теперь все мысли только о грядущем наказании, да ещё о том, справится ли он с течением на обратном пути. Она его засмеёт, если не справится. Луиза увидела кувшинку и сразу же её захотела, Настька, как попугай, тоже заладила: «Хочу кувшинку, хочу кувшинку!» — но Витька упёрся:

— Нельзя, запутаемся. Вот пристанем к берегу, там рвите хоть все.

— Тогда здесь и пристанем! — скомандовала Луиза капризным голосом.

— Тут водорез. И до твоих коров ещё километров шесть.

— Не нужны мне коровы, хочу кувшинку! И Настя хочет.

— Будет вам кувшинка. Надо хоть место нормальное выбрать.

Ему частенько доводилось плавать с друзьями на лодке, Славкин отец давал им свою порыбачить, но в этих краях он ещё ни разу не был. Отыскав впереди кусочек свободного от водореза берега, он развернулся и изо всех сил начал грести против течения. Лодку всё равно сносило, так что они благополучно причалили в нужном месте.

— Как красиво! Сколько ромашек! — заверещали девчонки, забыв о кувшинках.

Ссадив их по одной на берег, Витька поискал, к чему бы привязать лодку, не нашёл и полез обратно. Ему повезло — запасливый хозяин положил на дно и колышек, и камушек, чтобы забивать одно другим. Лодка наконец была привязана, и Витька прошёлся по берегу под пение жаворонков и радостные визги Луизы и Настьки, гоняющихся по траве друг за дружкой. Неподалёку виднелись трубы котельной — значит, они почти доплыли до райцентра. Витька отмахивался кепкой от оводов, и ему совсем не хотелось думать о дороге домой против течения. На удивление хороший выдался день.

Луиза объявила, что пора купаться, залезла в кусты и через минуту вылезла в старомодном фиолетовом купальнике с юбочкой. Она заходила в речку долго и медленно, боясь холода, но тут Настька скинула платье и с воплем поскакала в воду, обдав её брызгами, и Витька едва успел ухватить сестру за плечо. Потом девчонки шумели и плескались, а он стоял по горло в воде и смотрел, чтобы их не унесло на стремнину, и было в общем-то весело и здорово, но расслабиться он не смог даже после купания, когда они все бегали по лужайке и играли в пятнашки.

— Витя, ну чего ты такой хмурый? — спросила Луиза, надув губки. — Боишься, что нас заругают? — она сделала акцент на слове «боишься».

— Боюсь, — кивнул он. — И правильно заругают. Дураки мы. Нельзя так надолго удирать, да ещё на чужой лодке.

— Может быть, ты и прав, — задумчиво произнесла Луиза, опустив ресницы. Она расплела свои косички, чтобы высушить волосы, и снова похорошела. — Но ведь ничего уже не изменишь, поэтому не лучше ли просто наслаждаться отдыхом?

Вместо модных мятых бриджей на ней был шёлковый платок, повязанный вокруг пояса. Когда Витька наивно обозвал этот платок платком, то услышал в ответ ещё одно непроизносимое название и был награждён столь красноречивым взглядом, что почувствовал себя полной деревенщиной.

— Скоро вечер. Нас наверняка уже хватились, — сказал он.

— Ну, раз ты так тревожишься... Давай ещё разок искупаемся, поедим и домой.

— Лучше просто поедим и домой. Я уже устал Настьку переодевать.

Он бы и голодный поплыл, лишь бы скорее, но, как представил себе борьбу с течением... Лучше уж перекусить. Луиза была недовольна — не наплавалась, но на этот раз спорить не стала и начала выкладывать из рюкзачка бутерброды, завернутые в салфетки. Интересно — сама готовила или мамаша? Но вслух он спросил совсем о другом.

— Ты давно куришь?

Луиза не ожидала такого вопроса.

— Я не курю. Почти. А почему ты спросил?

— Не хочу, чтобы ты дымила при Настьке.

—У меня и сигарет-то своих нет. Да и не люблю я, это противно, когда дым в носу.

— При пацанах мне так не показалось.

— А... Это же не для себя, это для людей. Такие вещи надо уметь, чтобы не попасть впросак. Ой, я забыла положить лимонад в речку!

Настька прыгала по траве лягушкой и галдела. Услышав про еду, собралась было по обыкновению зареветь, но сообразила, что есть придётся не манную кашу, а кое-что другое, и в следующий миг уже уплетала бутерброды с сыром за обе щеки. Если мама узнает, ему устроят нагоняй ещё и за то, что накормил ребёнка чёрт знает чем, хотя теперь семь бед — один ответ. Они запивали еду тёплым лимонадом в бумажных стаканчиках и молчали. Все, даже маленькая Настька, понимали, что им влетит.

После трапезы Витька хотел по деревенской привычке собрать мусор в пакет и увезти с собой для последующей утилизации, но Луиза по городской привычке подняла на смех его заботу о природе и бросила бутылку в одну сторону, стаканчики в другую, а салфетки в третью, после чего сообщила, что ей необходимо набрать букет и что она быстро. Витька ничего не сказал, просто отвёл Настьку в лодку и сел на лавку в ожидании. Ну что за девчонка! Хуже Настьки. Когда из-за кустов раздался громкий крик, он даже не удивился. Шепнул сестре: «Сиди здесь!» — и сломя голову побежал на помощь, хотя очень надеялся, что Луиза всего лишь увидела паука.

При виде беспомощно лежащей девочки он понял, что настоящие проблемы только начинаются.

— Ой, моя нога... — простонала Луиза, закатив глаза.

— Что случилось? Змея? — он приподнял её за плечи, и она охнула.

— Я поскользнулась на траве. Эти импортные кеды... Кажется, я сломала ногу.

— Блин.

— Витя, не ругайся.

— Да не ругаю я тебя.

— Я имела в виду, не произноси таких слов. Ох! Мне нужен доктор.

— Ремень тебе нужен, — сказал Витька, обхватил её поперек туловища и поставил на ноги, точнее, на одну ногу. — Обопрись на меня и прыгай. Угораздило.

Погрузив Луизу в лодку, Витька осмотрел её ногу и ругнулся по-настоящему. Кожа вокруг щиколотки покраснела, из царапины сочилась кровь, и опухоль увеличивалась на глазах. Луиза ныла — похоже, ей и правда было больно. По-хорошему, надо было плыть домой и сдать её родителям, но дорога против течения заняла бы часа три. Витька промыл ей царапину речной водой и принял решение:

— Значит, так. Сейчас мы плывём в райцентр, на причале я вызову скорую помощь, и ты будешь врать, что я твой брат, иначе меня с тобой не пустят. Поняла?

— Нельзя обманывать, — прохныкала Луиза.

— Чья бы мычала. И ты тоже ври, что Луиза наша сестра, — велел он притихшей от страха Настьке, и малявка кивнула. — А то нас разлучат, и все потеряемся на фиг в этом райцентре. Ну, поплыли.

Через три с половиной километра Луиза вспомнила о штанах.

— Мои бриджи! Они остались в рюкзачке! Витя, ты не мог бы вернуться?

— Они никому не нужны, я потом за ними сплаваю.

— А сейчас?

— Что, таких бешеных денег стоят?

— Нет. То есть, да, но дело не в этом. Мне неловко показаться в городе в одном купальнике и парео. Это неприлично!

— Сойдёшь, — сказал Витька, налегая на вёсла. Течение течением, а так будет скорее.

Она картинно закрыла лицо руками.

— Нет, Витя, нехорошо это. Я уже достаточно взрослая.

— Да ни черта ты не взрослая, — бросил Витька. — Сопля соплёй.

Он сам не знал, почему грубит Луизе — должно быть, накипело, но каким-то чутьём понимал, что сейчас она не обидится: он распекал её, как бывало, нашкодившую Настьку — без злобы, по-братски. Власть Луизы испарилась, теперь это была не принцесса, а нескладная хнычущая девчонка с больной ногой.

— Витя, не говори со мной так, мне и без того плохо! — взмолилась Луиза. — Может быть, я сегодня останусь без ноги.

— Ну, без ноги — это ты хватила. А вот без ушей мы все точно сегодня останемся, — успокоил он её.

Теперь нечего было и думать незаметно вернуть лодку. Её придётся тащить обратно на буксире, вдобавок Луиза додумалась потерять штаны на берегу чёрт знает где — улику оставила. Она сидела, как поникшая лилия, склонив белокурую головку, и Витька пожалел о своих словах. Луизе на самом деле было плохо. Судя по нездоровому румянцу, у неё поднялась температура, и решение плыть в райцентр определённо было правильным. Мимо них, грохоча, пронеслась моторная лодка с двумя парнями. Оба радостно проорали что-то Луизе, но её ничуть не тронуло внимание мужского пола. Она окончательно превратилась в умирающего лебедя.

Вот и добрались до причала. Витька начал направлять лодку к левому берегу. Из-за сильного течения пришлось изрядно повозиться, чтобы втиснуть её на единственное свободное место между двумя огромными посудинами, и, пока он привязывал краденое плавсредство, мужики на причале гоготали и улюлюкали.

— Чем смеяться, лучше бы «скорую помощь» вызвали, — сурово сказал Витька и начал извлекать полубессознательную Луизу на бетонный мосток. Настька вылезла сама.

Дальше было как в тумане. Приехала «скорая помощь». Луиза вцепилась в Витькину руку и завопила: «Это мой брат!» — в другую руку вцепилась Настька с воплем: «И мой тоже!»— и тут на Настьку напал такой безудержный приступ чиха, что врач не сразу понял, какая из девочек нуждается в лечении. К счастью, разлучать их не стали и затолкали в машину всех троих.