Час перед рассветом (гет)

«Она тут билась, брыкалась, кричала — словом, страшно мне надоела. Но в ней уже маловато оставалось жизни — слишком много сил она вложила в дневник, то есть в меня, зато я, благодаря этому,

смог покинуть его страницы…»

Том Марволо Реддл

Май 1992

Первым, что она осознала, была боль. Нестерпимая боль растекалась по всему телу, скручивая мышцы и внутренности, выворачивая наизнанку. Она не могла открыть глаза, не могла даже пошевелиться, казалось, сделай она это — и её разорвёт от этой нестерпимой боли. Она заполняла каждую клеточку её тела, вытесняла каждую мысль, крошила на мелкие филигранные осколки. Так продолжалось несколько часов, дней, может, даже лет. Время просто стёрлось и перестало существовать. Она кричала. Кричала изо всех сил, лишь бы её услышали.

«Кто-нибудь, хоть кто-нибудь… пожалуйста».

Но с губ не слетало даже стона и Джинни поняла, ещё немного, и она просто сойдёт с ума или умрёт.

«Ну и пусть», — мелькнула в голове мысль и тут же исчезла, растворяясь в новой порции боли.

Но та неожиданно прекратилась, она даже не успела понять, когда это произошло. Она просто лежала на чём-то холодном, не в силах пошевелиться, сотрясаемая крупной дрожью. Мышцы всё ещё сокращались, готовясь получить следующий разряд боли. Джинни еле вдохнула в себя воздух, он раскалённой лавой полился в лёгкие, раздирая попутно горло.

Первый вдох насытил кровь кислородом, и сознание постепенно начало проясняться. Второй начал медленно прогонять боль. Она ощутила под руками шершавую поверхность камня. И принялась жадно вдыхать, капля за каплей возвращая жизнь, которой едва не лишилась. Ладони были в чём-то липком, чересчур похожем на кровь.

Это просто страшный сон, всего лишь кошмар, повторяла она себе. Вот она проснётся и всё будет хорошо. Но Джинни не верила сама себе, понимала — это ложь. За этими словами всегда следует что-то ужасное. Непоправимое. Как же страшно открывать глаза. Ей было холодно, будто она упала в ледяную бездонную пропасть, но слух начал улавливать капанье воды и ещё…

Она слышала голоса. И ей не нравилось, о чём они говорили.

— Бедная глупышка Джинни была одинока, несмотря на всю свою большую семью. Вот почему она доверилась мне…

Джинни знала, кому принадлежит этот голос. Узнала бы из сотен других. Она внутренне сжалась, стараясь стать ещё меньше, чем есть на самом деле. Новая боль принялась разрывать её на части. Не физическая, но душевная. С ресниц сорвалась и сбежала по щеке, теряясь в волосах, слеза.

— О чём ты говоришь? У Джинни замечательная семья! У неё хорошая жизнь!

Второй голос она тоже узнала. И прошедшая было дрожь вернулась с новой силой.

«Гарри. Теперь он умрёт из-за неё».

Том разразился смехом. Раскатистым, жутким, пугающим больше разъярённого взгляда или угроз. Он усиливался многократно отражённый сводчатыми стенами холодной сырой пещеры.

— От хорошей жизни не хотят сбежать, Гарри Поттер, — ответил Том, вдоволь насмеявшись. — Её дразнили в школе, её обижали братья, на неё не обращал внимания «Мальчик-Который-Выжил», — начал перечислять он с издёвкой. И каждое его слово словно било Джинни хлыстом, рассекая нежную кожу. — И тут, представь себе её радость, к ней попал дневник, который стал поддерживать её и утешать… У неё появился Я, Поттер. Её «Дорогой Том», — передразнил он Джинни.

У неё внутри всё дрожало, истощённые нервы были натянуты до предела. А слабость до сих пор придавливала к полу, не позволяя шевельнуться. Гарри молчал. Действительно, что он мог сказать, ведь она сама во всём виновата. Никто другой, только она.

— Представь себе, Гарри Поттер, — продолжал меж тем Том. — Что существует некая сила. Темная, одержимая, запертая в своей темнице вот уже много лет. И больше всего эта сила мечтает выбраться из своей клетки, — в голосе его отразились нотки плохо скрываемого безумия, ликования и торжества. — И тут появляется маленькая миленькая девочка, которая сама того не зная подпитывает эту силу необходимой энергией для того, чтобы та могла выбраться.

Джинни билась в истерике, но никто не обращал на неё внимания, потому что внешне она оставалась совершенно неподвижной. Видимо, Том наложил на неё какое-то заклинание.

«Мерлин мой, какая же я дура! Как я могла верить этому ублюдку!»

Слёзы лились безостановочно, опаляя кожу. Если бы она могла закричать, то непременно закричала бы от переполняющей её боли и обиды.

— Это был просто подарок судьбы! — Реддл торжествовал. Джинни слышала его шаги, гулким эхом разносящиеся по пещере. — Я и мечтать об этом не смел. И вот сейчас… Я здесь, Гарри Поттер, — промолвил он. — А ты умрёшь.

«Нет! Не может быть! Только не это!»

Джинни услышала змеиное шипение и шуршание огромного туловища Василиска. Она поняла — надежды нет. Теперь всё, что она может, это оплакивать две загубленные жизни. Хотелось увидеть маму, отца и братьев, сказать, как сильно она всех их любит. Но впервые мысли о семье не приносили облегчения, а лишь новую боль. Каким же разочарованием она для них обернулась. Джинни не сомневалась, что они откажутся от неё, как только узнают, что она сделала.

В какой-то момент внутри будто что-то щёлкнуло и взамен всех чувств пришла апатия. Абсолютное безразличие ко всему. Джинни отстранённо вслушивалась в крики и возню, но всё это больше не задевало сознания, будто происходило где-то за много миль от неё. Всё, что она слышала — собственный пульс, набатом отсчитывающий минуты её жизни. Она была готова. Ведь сейчас уже ничего не имеет значения…

Но сколько бы времени не проходило, она не умирала. Более того, звуки стали резче, ощущения отчётливее, теперь она ощущала тошнотворный запах крови и чернил. Рядом кто-то опустился на колени и ей, наконец, с трудом удалось открыть глаза. Всё расплывалась, будто Джинни смотрела через запотевшее стекло. Над ней кто-то склонился, взял за руку, и образ стал приобретать очертания. Гарри тяжело дышал, его трясло, но он пытался всеми оставшимися у него силами привести Джинни в чувство. Они были здесь вдвоём.

Том Реддл сгинул. Растворился чернильными разводами по воде.

Как только Джинни осознала, что произошло, её стало трясти от подступающих рыданий, и она, уже не сдерживаясь, заревела. В голос, выплёскивая все накопившиеся и сводящие её с ума эмоции наружу. Бессвязно бормотала, что во всём виновата только она одна.

Гарри пытался её успокоить, но ей от этого было только хуже. Она, не сдержавшись, бросилась ему на шею, прижимаясь всем телом, а слёзы всё текли и текли, не желая останавливаться. Тот рассеяно поглаживал её по плечу, но ничего не говорил. Молчаливое понимание было лучше любых слов. Так прошло много времени. Истерика прошла, и она просто безмолвно плакала.

«Наконец-то всё закончилось», — промелькнула в голове полная облегчения мысль.

«Нет, моя милая. Всё только начинается», — эти слова пришли из ниоткуда, они априори не могли существовать, но они были, и это пугало до немого шока и ледяной дрожи. Джинни дёрнулась, но на вопросительный взгляд Гарри выдавила лишь натянутую улыбку.

Сентябрь 1995

В комнату постепенно проникал бледный рассвет. Джинни лежала на кровати, свернувшись клубочком и тихо плакала. Сон только что отпустил её из своих цепких объятий, и она до сих пор ощущала холод сводчатой пещеры и запах чернил. Ей было страшно, и она совершенно ничего не понимала. Почему сны вернулись именно сейчас? Они отравляли душу воспоминаниями, которые хотелось навсегда забыть. Будто с ней рядом постоянно ходит дементор, который высасывает все хорошие воспоминания и чувства, выдёргивая на поверхность самые сокровенные страхи.

С губ Джинни сорвался нервный смешок. Когда она вновь принялась жалеть себя? Ведь она клялась оставить это чувство там, в недрах Тайной комнаты. И жалость к себе, и любовь к чудовищу, коим был Том Реддл. Она помнила, как МакГонагалл рассказывала про Ужас, запертый в комнате. Он пугал её, но довольно быстро Джинни поняла, что этим Ужасом был вовсе не Василиск. Им был Том. Ни одно чудовище, существовавшее когда-либо в этом мире, не идёт ни в какое сравнение с ним. А ведь начиналось всё как красивая сказка, полная волшебства и волнующих открытий. Только счастливый конец в этой сказке не подразумевался.

Но всё это в прошлом. Его нет, а она сейчас здесь, и должна быть сильной и смелой как истинная гриффиндорка. Такими мыслями Джинни заставила себя встать с кровати и спуститься на завтрак.

Большой зал кипел обычной утренней жизнью, и ей вскоре удалось отогнать от себя навязчивые воспоминания. Зачарованный потолок покрывали серые тучи, но сквозь них то и дело проглядывало солнце. Гермиона, дождавшаяся её в общей гостиной, рассказывала, как прошёл урок защиты у Амбридж.

— Эта женщина ходячий кошмар! Мы за весь урок ни разу и палочкой не взмахнули! — негодовала она. — Никакой защите мы у неё не научимся. Я в этом не сомневаюсь, — но тут прилетели совы, и Гермиона скрылась за номером "Ежедневного Пророка".

Джинни стала осматривать зал и наткнулась на внимательный взгляд Гарри, она улыбнулась ему, но он сразу же отвёл глаза. Сердце неприятно кольнуло, но она решила, что грустные мысли не должны испортить ей сегодняшнего дня.

— Поверить не могу! — из-за газеты показалась шокированная Гермиона. В её сторону сразу же повернулись несколько рядом сидящих учеников, в том числе Гарри и Рон. — Совершён побег из Азкабана!

— Что?! Быть не может! — одновременно воскликнули проходившие мимо Фред и Джордж.

Гермиона, раскрыв газету на нужной странице, принялась читать вслух:

«Министерство сообщает, что в пятницу вечером из Азкабана сбежали несколько особо опасных преступников. На вопрос, как это возможно, Министр Магии Корнелиус Фадж, сообщает, что, вероятно, побег организован всем известным Пожирателем Смерти — Сириусом Блэком. Среди сбежавших была и его кузина — Беллатриса Лестрейндж, её муж Рудольфус, а также: Рабастан Лестрейндж, Антонин Долохов, Август Руквуд, Мальсибер и ещё более десятка преступников…».

На страницах красовались снимки Пожирателей, и Джинни ахнула. Её взгляд приковала к себе фотография в верхнем левом углу. Оттуда на неё смотрела женщина с тёмными глазами и копной каштановых кудрей. Женщина из её сна. Беллатриса Лестрейндж. Теперь Джинни вспомнила, где видела её раньше. На родовом гобелене Блэков на площади Гриммо, 12.

— И они сообщают об этом только сейчас?! — голос Гарри звучал непривычно зло. — Хотят и это преступление повешать на Сириуса!

Рон предостерегающе глянул на друга, но тот уже взял себя в руки. Гермиона выглядела бледной, близнецы мрачно переглядывались, а Джинни била нервная дрожь. Побег был совершён в пятницу, как раз тогда когда ей приснился Волан-де-Морт, и она видела там Беллатрису. Но как это возможно? Предплечье вновь отозвалось болью, и Джинни поморщилась. Это не укрылось от цепкого взгляда Гермионы.

— Ты в порядке? — наклонилась она к подруге.

— Живот прихватило, — сказала Джинни первое, что пришло в голову. И схватив сумку, побежала вон из зала.

Галдящие ученики теперь раздражали. Они смеялись, разговаривали, обнимались, совершенно не понимая, что в один момент их весёлая и беззаботная жизнь может полететь ко всем дементорам. Завернув в первый попавшийся туалет, Джинни сползла по стенке, дрожь всё никак не проходила.

Сентябрь 1993

Монотонный стук колёс укачивал. За окном тянулись бесконечные, в изгибе своих плавных линий, холмы, и Джинни рассеяно смотрела, как ветер мягкой волной пригибает к земле высокую траву. Она ехала в купе с девочками со своего курса, почти не прислушиваясь к их весёлой болтовне. Возвращаться в Хогвартс было страшно. Каменные стены и коридоры слишком большие для неё одной. Теперь это был Хогвартс без Тома. Он растаял, словно иллюзия, оставив после себя лишь тьму и боль. Не было больше того Хогвартса, в который она стремилась с самого раннего возраста. Был лишь ветер, завывший в щелях кладки и холодный сквозняк.

Поезд начал замедлять ход, дёрнулся и замер. Джинни удивлённо посмотрела на соседок, но все также как и она ничего не понимали. Светильники начали мигать, и ног коснулся неизвестно откуда взявшийся холод. Джинни вышла из купе, где-то недалеко должен был быть Рон вместе с Гарри и Гермионой. Отовсюду высовывались встревоженные ученики, едва Джинни оказалась в узком коридоре, дрожащий свет потух, погружая всё в темноту. До ближайшей двери она добралась практически вслепую.

— Рон? Гарри? Гермиона? — шёпотом позвала она, заглядывая в купе.

— Да, это мы. Заходи быстрее, Джинни, — тоже шёпотом ответил Рон. Она протиснулась в дверь и наощупь добралась до свободного места, чудом не отдавив никому ноги. Холод пробирал до костей, он был противоестественным, изо рта при каждом выдохе вырывалось облачко пара.

— Что случилось? — спросила она тихо, но ответить ей никто не успел.

Дверь снова открылась, и в купе зашёл Невилл, который, судя по голосу, нервничал больше всех.

— Р-ребят, кто-нибудь знает, что случилось? — спросил он, заикаясь.

— Самому интересно, — тихо ответил Гарри.

И тут она услышала это. Хриплые, свистящие вдохи-выдохи, слишком громкие в наступившей тишине. Они доносились из-за двери и та, скрипнув, стала отворяться. В тот же миг кто-то будто накрыл мир колпаком. Не было больше тепла, объятий матери, похвалы отца, не было любви, лишь нескончаемый мрак, боль и страх. Джинни сжалась в комок, забравшись с ногами на сидение, пытаясь спрятаться, закрыться от этого ужаса, растекавшегося по венам. Слишком знакомого, чтобы быть правдой. Куда-то исчезли и Рон, и Гарри с Гермионой, Невилл. Будто кто-то тёмным покрывалом отделил её от всех остальных. Будто она снова оказалась в Тайной комнате в объятиях чернильного почти друга, почти любовника.

Всё закончилось в один момент. Сверкнула яркая вспышка, и в мир снова вернулись краски и тепло. Дементор ушёл, оставляя после себя озноб и горький осадок. Джинни, бледная и растрёпанная, всё ещё вжималась в сидение, не до конца понимая, что всё уже закончилось. Волосы липли к лицу, испарина покрывала лоб, и Рон, взволнованный и бледный прижимал её к себе, будто извиняясь, что вновь не смог защитить сестрёнку от страха и пробирающего до дрожи отчаяния.

Сентябрь 1995

Джинни вынырнула из воспоминаний. Нельзя было позволить отчаянию захватить себя. Но как оставаться спокойной, если то и дело происходят странные вещи, совсем как тогда, четыре года назад? Только она уже не маленькая девочка и просто обязана что-то сделать. Джинни не сомневалась, что всё происходящее так или иначе связано со шкатулкой.

Она не может ждать Малфоя, когда он соизволит ей помочь, не может ждать до Рождества. Справится и своими силами, благо, библиотека в Хогвартсе огромная. Расшифрует надпись, разберётся, привиделся ей Том или нет, и что за оружие ему нужно, в конце концов. Во всём разберётся. Лишь бы хватило сил, лишь бы не лишиться рассудка, пытаясь отличить, где реальность, а где просто сон, морок… наваждение…

Джинни подошла к раковине, плеснула в лицо холодной водой, приходя в себя. Опухшие глаза и растрепанные волосы совсем её не красили, но холод всегда помогал, приводил в чувство. Джинни посмотрела в зеркало и снова увидела за спиной неясную, но от того не менее знакомую тень. Пальцы сильнее сжали край раковины и Джинни зажмурилась.

— Там никого нет. Просто слишком разыгралось воображение, — прошептала она, отчаянно прислушиваясь. — Там никого нет.

— Конечно. Здесь только ты, дорогуша. И я бы на твоём месте всё-таки причесалась, — недовольным тоном ответило ей зеркало. — Выглядишь, как ведьма с болот.

Джинни кинула на него хмурый взгляд и, подобрав с пола пару выпавших учебников и перьев, засунула их обратно в сумку. Кажется, она опаздывала на первый в этом семестре урок трансфигурации. Но перед уходом всё-таки привела волосы в порядок.