Час перед рассветом (гет)

«Ес­ли отыс­кать сви­детель­ства, от­но­сящи­еся к юно­му Ред­длу, бы­ло не­лег­ко, то най­ти че­лове­ка, го­тово­го по­делить­ся вос­по­мина­ни­ями о муж­чи­не по име­ни Во­лан-де-Морт, поч­ти не­воз­можно».

Аль­бус Дамб­лдор

Ав­густ 1946

Го­род ещё спал. Мно­жес­тво уло­чек, обыч­но на­пол­ненных гу­лом го­лосов, бы­ли пус­ты. Да­же вол­ны Тем­зы, уда­ря­ющи­еся о гра­нит­ную на­береж­ную, не мог­ли на­рушить эту ти­шину. Воз­можно, всё де­ло бы­ло в ту­мане. Бе­лое ма­рево раз­ли­лось по ок­ру­ге, как мо­локо рас­те­ка­ет­ся по по­лу и ос­колкам слу­чай­но вы­пав­шей из рук круж­ки. По-осен­не­му прох­ладный воз­дух от­рез­влял и по­могал соб­рать­ся с мыс­ля­ми.

Эй­ден У­ол­лик тя­жело вздох­нул и бе­лое об­лачко па­ра тот­час да­ло о се­бе знать. Обер­нув шарф ещё па­ру раз вок­руг шеи, он вы­шел на ули­цу, вход­ная дверь зах­лопну­лась, но и этот, обыч­но раз­дра­жающий гром­кий звук, был пог­ло­щён ту­маном и ти­шиной. За что он был бла­года­рен, так как го­лова гу­дела. Мыс­ли в ней во­роча­лись мед­ленно, словно флоб­бер-чер­ви. Пос­ледняя бу­тыл­ка ог­не­вис­ки яв­но бы­ла лиш­ней.

— Мер­лин сви­детель, ес­ли я ещё хоть раз по­ведусь на уго­воры афе­рис­тов, сам по­целую де­мен­то­ра! — вы­ругал­ся он.

Ве­чер вос­кре­сенья про­шёл в весь­ма ве­сёлой об­ста­нов­ке. Он и ещё па­роч­ка при­яте­лей из От­де­ла борь­бы с не­закон­ным ис­поль­зо­вани­ем изоб­ре­тений маг­лов де­лали став­ки, ка­кая ко­ман­да по­бедит на пред­сто­ящем чем­пи­она­те ми­ра по квид­ди­чу, и прос­то иг­ра­ли в кар­ты до поз­дней но­чи.

На­ут­ро же Эй­ден об­на­ружил, что все га­ле­оны и сик­ли (сла­ва Мер­ли­ну, он взял с со­бой не все день­ги) ис­чезли, как и этот мер­зкий афе­рист. Он пред­ста­вил­ся, как Ар­мандо Флет­чер и не выз­вал у не­го ни­каких по­доз­ре­ний, как ока­залось — зря. Слу­шая ре­чи по по­воду его (Эй­де­на) ве­зучес­ти он пос­та­вил на иг­ру поч­ти все день­ги, а ока­залось, что этот Флет­чер поп­росту его об­во­ровал. Не ос­та­лось ни кна­та! Он не сом­не­вал­ся, что день­ги дру­гих сво­их «то­вари­щей» (они ещё спа­ли и не по­доз­ре­вали о сво­ей горь­кой учас­ти) то­же ис­чезли.

Эй­ден У­ол­лик, вы­сокий тем­но­воло­сый и уже немо­лодой вол­шебник с мор­щинка­ми в угол­ках глаз и тон­ким шра­мом, ук­ра­шав­шим пра­вую ску­лу, ра­ботал в Ми­нис­терс­тве Ма­гии. Он, сот­рудник От­де­ла Ма­гичес­ко­го пра­вопо­ряд­ка, за­нима­юще­гося рас­сле­дова­ни­ем прес­тупле­ний, свя­зан­ных со зло­упот­ребле­ни­ем вол­шебс­твом, ока­зал­ся в та­кой си­ту­ации, ко­торая по­казы­вала его не с луч­шей сто­роны. Ес­ли Брюс Моф­фат об этом уз­на­ет, то не толь­ко ли­шит пре­мии, но и сде­ла­ет всё воз­можное, что­бы по­низить его в дол­жнос­ти, оха­рак­те­ризо­вав при этом, как не­ком­пе­тен­тно­го ра­бот­ни­ка.

Эй­ден по­ёжил­ся, пред­ста­вив это­го лы­сого, брыз­жу­щего слю­ной, на­чаль­ни­ка От­де­ла борь­бы с неп­ра­вомер­ным ис­поль­зо­вани­ем ма­гии. Нет, это­го он точ­но не пе­режи­вёт. Мед­ленно в го­лову зак­ра­лась мысль, что, воз­можно, он смо­жет вык­ру­тить­ся из этой си­ту­ации. Прос­то нуж­но сроч­но пой­мать па­ру-трой­ку «на­руши­телей», что­бы Моф­фат (ес­ли, не дай Мер­лин, он об этом уз­на­ет) сме­нил гнев на ми­лость. У­ол­лик не стал от­кла­дывать на по­том то, что мож­но сде­лать сей­час, и свер­нул в Лют­ный пе­ре­улок. Этот «рас­садник за­разы», как он его про се­бя на­зывал, всег­да был по­лон сом­ни­тель­ных лич­ностей.

Вдоль осы­па­ющей­ся кир­пичной клад­ки тя­нулись при­лав­ки, на ко­торых обыч­но бы­ло раз­ло­жено то или иное «доб­ро», но се­год­ня тор­говцев бы­ло нем­но­го и предъ­явить им бы­ло не­чего. Буд­то имен­но в это ут­ро в них прос­ну­лись за­коно­пос­лушные граждане.

Эй­ден фыр­кнул от до­сады и поп­лотнее за­кутал­ся в ман­тию. Про­моз­глый ту­ман про­бирал до кос­тей. Ка­пель­ки вла­ги осе­дали на во­лосах, да и во­об­ще ме­шали раз­гля­деть что-то даль­ше вы­тяну­той ру­ки. Он щу­рил блед­но-го­лубые гла­за, ста­ра­ясь не на­тол­кнуть­ся на то и де­ло по­яв­ля­ющи­еся в ту­мане си­лу­эты людей.

Ря­дом по­каза­лась таб­личка оче­ред­ной лав­ки. Чуть по­тус­кнев­шая над­пись гла­сила: «Гор­бин и Бэрк». Ан­тиквар­ный ма­газин. Хо­тя все прек­расно зна­ли, на ка­ком имен­но «ан­тиква­ри­ате» спе­ци­али­зиру­ет­ся его вла­делец. Ре­шив, что се­год­ня он точ­но приж­мёт его к стен­ке, Эйден во­шёл внутрь.

Звяк­нул ко­локоль­чик, опо­вещая о при­ходе по­сети­теля, но за при­лав­ком ни­кого не ока­залось. Эй­ден про­шёл впе­рёд по пок­ры­тому выц­ветши­ми до­рож­ка­ми де­ревян­но­му по­лу и стал раз­гля­дывать ве­щи, на­ходя­щи­еся за стек­лом. Лю­бая из них мог­ла быть не­заре­гис­три­рован­ным Ми­нис­терс­твом тём­ным ар­те­фак­том. В вит­ри­не бы­ли раз­ло­жены ста­рые иг­раль­ные кос­ти, ко­торые сра­зу бро­сились ему в гла­за, по­тёр­тая лам­па с вы­веден­ны­ми по бо­кам ру­нами, оже­релье с опа­лами в се­реб­ря­ной оп­ра­ве, по­тус­кнев­шая му­зыкаль­ная шка­тул­ка и смор­щенная, об­тя­нутая тон­кой, по­чер­невшей от вре­мени ко­жей, ру­ка. Эйден брез­гли­во по­мор­щился:

— Кем нуж­но быть, что­бы ку­пить та­кое? — спро­сил он, по су­ти ни к ко­му не об­ра­ща­ясь.

В лав­ке ца­рил по­лум­рак, хоть све­тиль­ни­ки на сте­нах и ос­ве­щали прос­транс­тво дос­та­точ­но яр­ко. На­вер­ное, свет те­рял­ся из-за оби­лия пред­ме­тов и ме­бели, тес­ня­щей­ся близ­ко друг к дру­гу.

— Я мо­гу вам чем-то по­мочь?

Эй­ден вздрог­нул от не­ожи­дан­ности и обер­нулся. За при­лав­ком сто­ял продавец, ко­торо­го У­ол­лик ни­ког­да здесь рань­ше не ви­дел. Тон­кие чер­ты ли­ца, ос­трые ску­лы, пря­мая осан­ка, тём­ные во­лосы слег­ка вь­ют­ся. Всё в нём вы­дава­ло арис­токра­та. Впро­чем, он быс­тро отог­нал от се­бя эту мысль, с че­го бы аристократу тор­чать в та­кой ды­ре, ина­че это мес­то язык не по­вора­чива­ет­ся наз­вать.

— Я хо­тел бы по­гово­рить с мис­те­ром Бэр­ком, — ска­зал У­ол­лик слег­ка осип­шим от дол­го­го мол­ча­ния го­лосом. — Я Эй­ден У­ол­лик из От­де­ла ма­гичес­ко­го пра­вопо­ряд­ка. У ме­ня к не­му па­ра воп­ро­сов.

— Со­жалею, но мис­те­ра Бэр­ка сей­час нет. Он в отъ­ез­де.

Хоть от­вет «за­мес­ти­теля» был веж­лив, но при этом взгляд, ко­торым он смот­рел на Эй­де­на, зас­тавлял то­го внут­ренне сжать­ся. Он рас­те­рял­ся, и это бы­ло неп­ри­выч­ным для не­го ощу­щени­ем, так как УЭйден по сво­ему ха­рак­те­ру был че­лове­ком уве­рен­ным, иног­да да­же гру­бова­тым. Кро­ме прис­трас­тия к азар­тным иг­рам, из ми­нусов у не­го бы­ла вспыль­чи­вость, что не раз иг­ра­ло про­тив не­го, но ни­как не ро­бость. А сей­час у не­го воз­ни­кало ос­трое же­лание мах­нуть ру­кой на свою за­тею и уб­рать­ся от­сю­да от гре­ха по­даль­ше. Но от­сту­пать он не при­вык.

— Ска­жите, мис­тер…

— Реддл, сэр, — пред­ста­вил­ся тот.

— Ска­жите, мис­тер Реддл, со­дер­жи­те ли вы здесь ар­те­фак­ты, не за­регис­три­рован­ные в Ми­нис­терс­тве Ма­гии? — воп­рос был чис­то ри­тори­чес­кий, так как он в этом не сом­не­вал­ся.

— Все ве­щи, выс­тавлен­ные на про­дажу в этом ма­гази­не, про­ходи­ли ре­гис­тра­цию в Ми­нис­терс­тве Ма­гии, — спо­кой­но от­ве­тил Реддл.

— Что ж, на­де­юсь, вы, мис­тер Реддл, не бу­дете воз­ра­жать, ес­ли я это про­верю.

Тот лишь слег­ка кив­нул го­ловой в знак сог­ла­сия и ска­зал:

— Как вам бу­дет угод­но, мис­тер У­ол­лик. Нам не­чего скры­вать.

В пос­леднем Эй­ден силь­но сом­не­вал­ся, но не мог не приз­нать оче­вид­но­го: сколь­ко бы раз к Бэр­ку не яв­ля­лись рей­ды, они всег­да воз­вра­щались ни с чем. Буд­то кто-то за­ранее пре­дуп­реждал ста­рого жло­ба о пред­сто­ящих про­вер­ках. В своё вре­мя У­ол­лик выд­ви­гал вер­сию о том, что у Бэр­ка свой че­ловек в Ми­нис­терс­тве, но его под­ня­ли на смех. Боль­ше всех тог­да по­тешал­ся Моф­фат.

«Ко­неч­но, Эй­ден, ста­рому про­дав­цу ан­тиква­ри­ата хва­та­ет и вре­мени, и средств, что­бы дер­жать сво­его че­лове­ка в Ми­нис­терс­тве, — сме­ял­ся он, но быс­тро пе­решёл на виз­гли­вый крик. — Да ес­ли бы так бы­ло, то мы бы в два счё­та его вы­чис­ли­ли!»

У­ол­лик жа­лел, что тог­да во­об­ще от­крыл рот. Это пос­лу­жило спус­ко­вым крюч­ком для веч­ных нас­ме­шек и под­ко­лов со сто­роны кол­лег. А уж Моф­фат! Их от­но­шения и рань­ше нель­зя бы­ло наз­вать дру­жес­ки­ми, а пос­ле это­го слу­чая они во­об­ще пе­реш­ли в ста­дию ти­хой не­навис­ти, при­чём «ти­хой» она бы­ла толь­ко со сто­роны У­ол­ли­ка. Эй­ден трях­нул го­ловой, из­бавля­ясь от со­вер­шенно нек­ста­ти нах­лы­нув­ших вос­по­мина­ний.

— Го­менум дис­сендио! — взмах­нув па­лоч­кой, про­из­нёс он.

Зак­ли­нание дол­жно бы­ло вы­явить не­заре­гис­три­рован­ные ар­те­фак­ты, скры­тые с по­мощью чар из­ме­нения или иным ма­гичес­ким об­ра­зом, но ни­чего не про­изош­ло. Эй­ден креп­че сжал вол­шебную па­лоч­ку. Сох­ра­нять спо­кой­ствие вы­ходи­ло всё слож­нее, в кон­це кон­цов, он рас­счи­тывал хоть на ка­кой-то ре­зуль­тат. Ведь сей­час здесь не бы­ло вез­де­суще­го Бэр­ка, ко­торый мог выс­та­вить его за дверь, ссы­ла­ясь на от­сутс­твие у не­го со­от­ветс­тву­юще­го раз­ре­шения на про­веде­ние ма­гичес­кой про­вер­ки. Бэр­ка, ко­торый мог со­об­щить в Ми­нис­терс­тво о том, что их сот­рудник пре­выша­ет дол­жностные пол­но­мочия. Счас­тли­вое сте­чение об­сто­ятель­ств да­ло Эй­де­ну уни­каль­ную воз­можность при­менить зак­ли­нание, ра­нее не ис­поль­зо­вав­ше­еся при про­вер­ках в «Гор­бин и Бэрк», так как обыч­но раз­ре­шение на его ис­поль­зо­вание не вы­дава­ли, обос­но­вывая это не­дос­та­точ­ностью све­дений, ука­зыва­ющих на связь ма­гази­на с тём­ны­ми ма­гами, и со­от­ветс­твен­но, ар­те­фак­та­ми сом­ни­тель­но­го про­ис­хожде­ния.

— Ре­пел­ло ини­микум! — ещё взмах, и сно­ва ни­чего.

Ка­залось, он слы­шит как пыль ви­та­ет в воз­ду­хе и осе­да­ет на пер­вые же по­пав­ши­еся пред­ме­ты. Ска­зать, что У­ол­лик был край­не раз­до­садо­ван, зна­чит, не ска­зать ни­чего, ведь весь его план по зак­ры­тию этой ла­воч­ки, ко­торый он уже ус­пел рас­кра­сить ра­дуж­ны­ми крас­ка­ми, шёл ко всем де­мен­то­рам.

— Что ж, мис­тер У­ол­лик, на­де­юсь, вы убе­дились, что ни­чего про­тиво­закон­но­го у нас не хра­нит­ся. Но ес­ли вам это­го недос­та­точ­но, то мо­жете про­верить ещё раз.

В го­лосе Ред­дла У­ол­ли­ку пос­лы­шалась хо­лод­ная нас­мешка, но его ли­цо не вы­ража­ло ни­каких не­гатив­ных эмо­ций, и Эй­ден по­думал, что ему по­чуди­лось. Впро­чем, он ему всё рав­но не нра­вил­ся. Бы­ло что-то в этом мо­лодом за­мес­ти­теле Бэр­ка, что не поз­во­ляло рас­сла­бить­ся. Буд­то на­ходишь­ся в ком­на­те со зме­ями, лиш­нее дви­жение — и ты уже за­дыха­ешь­ся в сжи­ма­ющих­ся коль­цах или уми­ра­ешь от их яда.

— Нет. В этом нет не­об­хо­димос­ти, — пос­ле не­кото­рой па­узы ска­зал Эй­ден, ста­ра­ясь, что­бы его го­лос не проз­ву­чало зло. — Пе­редай­те мои поз­драв­ле­ния мис­те­ру Бэр­ку.

— Обя­затель­но.

У­ол­лик быс­тро вы­шел из ма­гази­на, сно­ва пог­ру­жа­ясь в ту­ман­ную прох­ла­ду ули­цы. Он толь­ко сей­час осоз­нал, нас­коль­ко зат­хлым был воз­дух в лав­ке. За­кутав­шись в ман­тию, он по­шёл прочь, по­даль­ше от Лют­но­го пе­ре­ул­ка, по­даль­ше от это­го ма­гази­на.

Его про­вожал вни­матель­ный взгляд. Как толь­ко У­ол­лик скрыл­ся за по­воро­том, Реддл взмах­нул вол­шебной па­лоч­кой и ти­хо про­из­нёс:

— Ла­тэ­ум ап­па­ребит.

Воз­дух по­дёр­нулся рябью, и тёп­лая вол­на прош­лась по все­му ма­газин­чи­ку. Реддл удов­летво­рён­но улыб­нулся. Он в ко­торый раз убе­дил­ся, что в Ми­нис­терс­тве ра­бота­ют од­ни иди­оты, ко­торые ни­чего, кро­ме прос­тецких зак­ля­тий и конт­рзак­ля­тий, не зна­ют. Этот глу­пец да­же пред­ста­вить се­бе не мог, что в той вит­ри­не, ко­торую он бук­валь­но пол­ча­са на­зад раз­гля­дывал, по­мимо дей­стви­тель­но бе­зобид­ных ве­щичек сто­яла уни­каль­ная вещь.

Му­зыкаль­ная шка­тул­ка.

Тон­кие пе­реги­бы се­реб­ра спле­тались в при­чуд­ли­вый узор, изоб­ра­жав­ший древ­ний се­мей­ный герб, по обод­ку крыш­ки из­ги­бались бук­вы, а бук­вы скла­дыва­лись в сло­ва. Древ­нее по­луза­бытое на­речие, на ко­тором не­ког­да го­ворил сам Са­лазар Сли­зерин.

Над­пись гла­сила: «De acum moartea pentru mine nu există».⁽¹⁾

Ка­рак­так как-то об­молвил­ся, что она при­над­ле­жала его ма­тери — Бел­ви­не Блэк, и он дол­го не ре­шал­ся выс­та­вить её на про­дажу. И ес­ли бы не слож­ное фи­нан­со­вое по­ложе­ние, ни­ког­да бы это­го не сде­лал.

И имен­но эта шка­тул­ка иг­ра­ла в его пла­не не пос­леднюю роль. Это был за­пас­ной ва­ри­ант, ещё один стра­ховоч­ный трос, ко­торый по­мог бы ему, ес­ли бы за­тея с ме­даль­оном Сли­зери­на и ча­шей Пуф­фендуй не уда­лась. Нет, он не сом­не­вал­ся, что сде­ла­ет всё воз­можное и не­воз­можное, что­бы зав­ла­деть ими, но ещё од­на нить, при­вязы­ва­ющая его ду­шу к это­му ми­ру, оп­ре­делён­но не бы­ла лиш­ней.

Семь крес­тра­жей — семь жиз­ней. Ос­но­ва, ко­торую он обя­затель­но дос­тигнет, сколь­ко бы прег­рад не воз­ни­кало у не­го на пу­ти. Он уже на пол­пу­ти к це­ли.

От­крыв вит­ри­ну, Том взял в ру­ки дра­гоцен­ную шка­тул­ку. Её не­об­хо­димо бы­ло спря­тать и на­ложить нес­коль­ко зак­ли­наний для на­дёж­ности. Но он сде­ла­ет это поз­же, сна­чала нуж­но заб­рать ме­даль­он и ча­шу. У не­го уже был го­тов план, де­ло ос­та­лось за ма­лым: сде­лать так, что­бы все ули­ки ука­зыва­ли на до­мово­го эль­фа. Спус­тя па­ру ми­нут му­зыкаль­ная шка­тул­ка сно­ва ока­залась за стек­лом.

Ав­густ 1995.

Прог­ре­тый до ос­но­вания воз­дух ря­бил в пос­ледних лу­чах за­ходя­щего сол­нца. Ав­густов­ские су­мер­ки, жар­кие, ро­зовые, с та­инс­твен­ны­ми аро­мата­ми, опус­ка­лись на го­род. И толь­ко сей­час, спус­тя нес­коль­ко ча­сов из­ну­ритель­ной жа­ры, на ули­цах ста­ли по­яв­лять­ся лю­ди. В ос­новном это бы­ли под­рос­тки, ко­торые за це­лый день ус­та­ли тор­чать в че­тырёх сте­нах. Они со­бира­лись на пус­то­вав­ших дет­ских пло­щад­ках и по­тяги­вали ох­лаждён­ное пи­во в ком­па­нии сверс­тни­ков.

Дом но­мер 12 на пло­щади Грим­мо, скры­тый от лю­бопыт­ных глаз магг­лов за­щит­ны­ми зак­ли­нани­ями, был пе­репол­нен. Се­мей­ство У­из­ли в пол­ном сос­та­ве при­еха­ло па­ру дней на­зад и сей­час отов­сю­ду слы­шались го­лоса не­уго­мон­ных близ­не­цов, ко­торые ис­поль­зо­вали все под­во­рачи­ва­ющи­еся воз­можнос­ти для то­го, что­бы при­менить зак­ли­нания. На них то и де­ло пок­ри­кива­ла мис­сис У­из­ли.

— Фред! Джордж! Сколь­ко мож­но! Вы ведь уже взрос­лые и дол­жны по­нимать, что ма­гию нуж­но ис­поль­зо­вать с умом! — в оче­ред­ной раз от­чи­тыва­ла она близ­не­цов.

— Ког­да мы бу­дем в тво­ём воз­расте, — ска­зал Джордж, пих­нув лок­тем Фре­да.

— Ког­да нам бу­дет под пять­де­сят, — под­хва­тил Фред.

— Мы ска­жем сво­им де­тям, что имен­но так нас нас­тавля­ла ма­туш­ка, — на­чал от­хо­дить по­даль­ше Джордж, по­тому что мис­сис У­из­ли при­няла уж слиш­ком во­инс­твен­ный вид, не обе­щав­ший им ни­чего хо­роше­го.

— И она со­вер­шенно не ви­нова­та в том, что её вос­пи­татель­ные ре­чи на нас не дей­ство­вали! — за­кон­чил Фред.

Раз­да­лись два гром­ких хлоп­ка, ос­та­вив пос­ле се­бя лишь пус­то­ту там, где бук­валь­но се­кун­ду на­зад сто­яли Фред и Джордж. Эта­жом вы­ше пос­лы­шались не­доволь­ные воз­гла­сы Ро­на. Су­дя по все­му, они транс­грес­си­рова­ли в не­пос­редс­твен­ной бли­зос­ти от не­го, че­го он со­вер­шенно не ожи­дал. Мис­сис У­из­ли лишь по­кача­ла го­ловой.

— Да брось, Мол­ли. Вспом­ни се­бя в их воз­расте, — на кух­ню нес­пе­ша во­шёл Си­ри­ус. Фред и Джордж на­поми­нали ему се­бя са­мого и Джей­мса в юнос­ти. Та­кие же ос­тря­ки, веч­но не­уго­мон­ные и жаж­ду­щие прик­лю­чений. К то­му же, он был очень рад гос­тям. Этот дом да­вил на не­го сво­ей мрач­ностью и на­поми­нани­ем о прош­лом, от ко­торо­го хо­телось из­ба­вить­ся. Си­ри­ус буд­то вер­нулся на нес­коль­ко лет на­зад. Сно­ва ока­зал­ся в клет­ке, сме­нилась лишь об­ста­нов­ка. По­это­му эти лю­ди бы­ли для не­го как гло­ток све­жего воз­ду­ха.

— В том-то и де­ло, Си­ри­ус, что ни я, ни Ар­тур не бы­ли та­кими в мо­лодос­ти, — ска­зала она, по­пут­но нап­равляя вол­шебной па­лоч­кой толь­ко что пок­ро­шен­ный лук в ко­тёл. — Ты пос­мотри на Чар­ли, на Бил­ла, на Пер­си! Вот по­чему бы им не взять при­мер с них? — вос­клик­ну­ла она.

— Ду­маю, хо­рошо, что они не взя­ли при­мер с Пер­си, — Си­ри­ус осёк­ся, уви­дев, как она нап­ряглась и быс­трее от­верну­лась к кот­лу. — Прос­ти, Мол­ли, я не хо­тел.

— Всё в по­ряд­ке, Си­ри­ус, — от­ве­тила она дрог­нувшим го­лосом. — Я прос­то хо­чу для них… для всех… луч­ше­го бу­дуще­го.

Впро­чем, мис­сис У­из­ли не ста­ла про­дол­жать этот раз­го­вор, так как на кух­ню вош­ла Джин­ни. Она в этом го­ду дол­жна бы­ла про­дол­жить обу­чение уже на чет­вёртом кур­се. Из нес­клад­но­го под­рос­тка Джин­ни пре­об­ра­зилась в до­воль­но сим­па­тич­ную де­вуш­ку, да­же несмот­ря на то, что фи­гура сох­ра­нила не­кото­рую уг­ло­ватость, ко­торая в бу­дущем, не­сом­ненно, ис­чезнет пол­ностью. Мис­сис У­из­ли тут же от­бро­сила все мрач­ные мыс­ли и на­чала су­ет­ли­во нак­ры­вать на стол.

— Джин­ни, дет­ка. По­зови брать­ев к сто­лу. Ужин уже го­тов.

Джин­ни, сос­тро­ив не­доволь­ную гри­масу, взя­ла со сто­ла тост и нап­ра­вилась в сто­рону лес­тни­цы.

— Фред! Джордж! Рон! Ужин го­тов! — прок­ри­чала она, не став под­ни­мать­ся на­верх и по­пут­но от­ку­сывая ку­сочек от зо­лотис­то­го под­жа­рен­но­го хле­ба.

По­зади неё сра­зу же ма­тери­али­зова­лись близ­не­цы, а Рон по­казал­ся на лес­тни­це спус­тя ми­нуту-дру­гую. Вско­ре за ду­бовым сто­лом, о ве­лико­лепии ко­торо­го го­вори­ли лишь ос­татки ла­ка, ко­торый кое-где ещё поб­лески­вал в заж­жённом све­те све­чей, соб­ра­лись поч­ти все оби­тате­ли до­ма. Но сто­ило им сесть за стол, как пос­лы­шал­ся шум го­лосов в ко­ридо­ре и раз­давший­ся за­тем вопль мис­сис Блэк. Си­ри­ус по­мор­щился от кри­ков вновь раз­бу­шевав­шей­ся ма­туш­ки и по­шёл встре­чать но­воп­ри­быв­ших гос­тей. Воз­ле вхо­да мис­тер У­из­ли ле­вити­ровал че­мода­ны Гер­ми­оны по нап­равле­нию к лес­тни­це.

— Ар­тур! Гер­ми­она! Ну на­конец-то! Вы за­дер­жа­лись, мы уже на­чали вол­но­вать­ся, — ска­зал Си­ри­ус, по­пут­но взма­хом вол­шебной па­лоч­ки зас­тавляя порть­еры на пор­тре­те мис­сис Блэк за­дёр­нуть­ся.

— Это моя ви­на, Си­ри­ус. Я сов­сем за­бол­тался с ро­дите­лями Гер­ми­оны, — от­ве­тил мис­тер У­из­ли. — Пред­став­ля­ешь, он под­робней­шим об­ра­зом объ­яс­ни­ли мне наз­на­чение по­судо­мо­еч­ной ма­шины!

— Гер­ми­она! — в ко­ридо­ре по­каза­лась сна­чала го­лова Ро­на, а по­том и он сам. — Че­го вы так дол­го? — он не­лов­ко об­нял её.

— Так по­лучи­лось, Ро­нальд. А ты что, бес­по­ко­ил­ся? — выс­коль­знув из объ­ятий и про­ходя на кух­ню, спро­сила Гер­ми­она.

— Ну я… нет, ко­неч­но, нет, — он нап­ра­вил­ся сле­дом за ней. — Ты же бы­ла с мо­им от­цом, че­го мне бес­по­ко­ить­ся, — не очень быс­тро на­шёл­ся Рон, от­че­го Джин­ни и близ­не­цы пе­рег­ля­нулись и друж­но за­кати­ли гла­за.

Пос­ле не­дол­гих при­ветс­твий и объ­ятий, Гер­ми­она се­ла на пус­то­вав­шее мес­то ря­дом с Ро­ном, а мис­тер У­из­ли за­нял свое ря­дом с же­ной.

Ещё нес­коль­ко дней прош­ли от­но­ситель­но спо­кой­но. Но так как дом стал ещё и штаб-квар­ти­рой Ор­де­на Фе­ник­са, к ним то и де­ло ста­ли за­хажи­вать те или иные зна­комые ли­ца. Боль­ше все­го Рон и Гер­ми­она бы­ли ра­ды Лю­пину, а к Гроз­но­му Гла­зу всё ещё от­но­сились с опас­кой. Но он ока­зал­ся че­лове­ком, вов­се не по­хожим на то­го По­жира­теля Смер­ти, пре­пода­вав­ше­го у них в прош­лом го­ду, так что они да­же про­ник­лись к не­му ува­жени­ем.

Джин­ни же боль­ше по ду­ше приш­лась ве­сёлая Тонкс, ко­торая сов­сем не по­ходи­ла на мра­кобор­ца. Мо­лодая Тонкс бы­ла бой­кой, а кто-то да­же мог пос­чи­тать её вздор­ной, но это бы­ло не так. К то­му же от Джин­ни не ук­ры­лось, как за­ин­те­ресо­ван­но она пог­ля­дыва­ла на Лю­пина. Тот в свою оче­редь де­лал вид, что ни­чего не про­ис­хо­дит, но в гла­зах Си­ри­уса, от ко­торо­го это не ук­ры­лось, поб­лёски­вали ве­сёлые огонь­ки обе­щав­шие, что он это­го так не ос­та­вит.

Так что дом но­мер 12 был по­лон жиз­ни, как ни­ког­да до это­го. А по­том мис­сис У­из­ли ут­верди­ла так на­зыва­емый «план убор­ки», ибо ми­рит­ься и даль­ше с ха­осом, что тво­рил­ся в до­ме Си­ри­уса, она от­ка­зыва­лась. И жизнь мо­лодё­жи мед­ленно пош­ла на «спад». И ес­ли до это­го Фред с Джор­джем из ко­жи вон лез­ли, что­бы уз­нать, о чём го­ворят на соб­ра­ни­ях Ор­де­на Фе­ник­са, то те­перь у них на это прос­то не ос­та­валось вре­мени. И ес­ли Гер­ми­она внеш­не ос­та­валась спо­кой­на и сто­ичес­ки вы­дер­жи­вала нес­конча­емые по­руче­ния от мис­сис У­из­ли, то у Ро­на это вы­ходи­ло не очень хо­рошо.

— Ты не да­ёшь нам про­дыху с то­го мо­мен­та, как зас­та­ла Фре­да и Джор­джа под­слу­шива­ющи­ми ва­ши со­веща­ния! — воз­му­щал­ся Рон, спус­ка­ясь с лес­тни­цы треть­его эта­жа наг­ру­жен­ный ста­рыми ман­ти­ями, ко­торые тре­бова­ли стир­ки. — Мы ведь не до­мовые эль­фы, в кон­це кон­цов!

— Прек­ра­тите воз­му­щать­ся, мо­лодой че­ловек! — прик­рикну­ла мис­сис У­из­ли, спус­кавша­яся за ним сле­дом. Она нес­ла в ру­ках кни­ги, наз­ва­ние пер­вой из ко­торых гла­сило: «Пят­но­выво­дите­ли но­вого по­коле­ния. Га­ран­ти­рован­но вы­ведут сле­ды от зе­лий, кро­ви и про­чего». — Ина­че бу­дешь де­лать та­кую ра­боту, ко­торая до­мовым эль­фам и не сни­лась! — Рон хо­тел что-то воз­ра­зить, но, по всей ви­димос­ти, пе­реду­мал и с не­доволь­ным ви­дом про­дол­жил спус­кать­ся по лес­тни­це.

Джин­ни (с соб­ранны­ми в хвост во­лоса­ми и в ре­зино­вых пер­чатках) раз­гля­дыва­ла один из стек­лянных шка­фов у ка­мина. Не­пода­лёку сто­яло вед­ро с во­дой, ле­жали тряп­ки, ко­торы­ми и пред­сто­яло про­тирать всю пыль и грязь. Убор­ка обе­щала быть гран­ди­оз­ной и, ве­ро­ят­но, за­тянув­шей­ся как ми­нимум на не­делю. По­тому что Ки­кимер, то ли вви­ду сво­ей ста­рос­ти, то ли прос­то, по­тому что по­мешал­ся от оди­ночес­тва, яв­но за­был свои обя­зан­ности. В до­ме бы­ло мно­го ком­нат и все они «за­рос­ли» грязью и вся­кой не­чистью, ко­торая прос­то обо­жала тём­ные угол­ки.

Шкаф, ко­торый она рас­смат­ри­вала, был по­лон раз­ных без­де­лушек. Но из всех ве­щей, на­ходив­шихся в нём, Джин­ни от­че­го-то в гла­за бро­силась му­зыкаль­ная шка­тул­ка с гер­бо­вой сим­во­ликой. Во­рон, дер­жавший в ла­пах ко­рону. Су­дя по час­то­те встре­ча­юще­гося в этом до­ме дан­но­го сим­во­ла, это был ро­довой герб Блэ­ков. По обод­ку шка­тул­ки тес­ни­лась ка­кая-то над­пись, она уже от­кры­ла стек­лянную двер­цу, что­бы рас­смот­реть ве­щицу поб­ли­же, но в этот мо­мент в ком­на­ту заг­ля­нула мис­сис У­из­ли.

— Джин­ни, гос­ти­ную по­ка не тро­гай, в ней убе­рём­ся по­том, — ска­зала она.

Джин­ни кив­ну­ла и выш­ла из ком­на­ты, сде­лав в уме по­мет­ку спро­сить Си­ри­уса об этой шка­тул­ке. Пыль, пот­ре­вожен­ная впер­вые за дол­гое вре­мя, всё ещё ви­тала в воз­ду­хе. Она плав­но кру­жилась в сол­нечных лу­чах, ко­торые, пре­лом­ля­ясь от зер­каль­ной стен­ки шкаф­чи­ка, не­ров­ны­ми ли­ни­ями па­дали на се­реб­ря­ную крыш­ку му­зыкаль­ной шка­тул­ки.

1)

Вернуться к тексту

«Она не оч­нётся».

Том Мар­во­ло Реддл.

Ав­густ 1946.

Су­мер­ки над Эле­фант-энд-Касл пе­рели­вались ан­тра­цито­выми от­тенка­ми. В это вре­мя обыч­но на не­бо вы­сыпа­ли звёз­ды, но се­год­ня из-за низ­кой об­лачнос­ти не бы­ло вид­но да­же лу­ны. Ча­сы на ка­мин­ной пол­ке по­казы­вали без двух ми­нут де­сять и се­кун­дная стрел­ка без ус­та­ли пы­талась дог­нать ми­нут­ную. В заг­ро­мож­дённой гос­ти­ной сто­яли два вол­шебни­ка, при­быв­ших на вы­зов.

Эй­ден У­ол­лик, как и его на­пар­ник ос­матри­вал ком­на­ту на факт со­вер­шённо­го прес­тупле­ния. С то­го мо­мен­та, как они сю­да при­были, прош­ло все­го пять ми­нут и по­ка ни­чего по­доз­ри­тель­но­го они не уви­дели. Вся гос­ти­ная бы­ла зас­тавле­на шка­фами и шкаф­чи­ками, гор­шка­ми с бур­но цве­тущи­ми ред­ки­ми рас­те­ни­ями, тис­нённы­ми зо­лотом кни­гами, гло­буса­ми и про­чими без­де­луш­ка­ми. По всем па­рамет­рам, этот особ­няк боль­ше по­ходил на жильё клеп­то­мана. И, су­дя по оби­лию вся­ких шка­туло­чек и пуд­ре­ниц, а так­же всю­ду раз­ве­шан­ных зер­кал, он при­над­ле­жал ве­лико­воз­рас­тной да­ме, лю­бив­шей всё блес­тя­щее нез­до­ровой лю­бовью. На­пар­ник У­ол­ли­ка прис­вис­тнул, раз­гля­дывая уве­сис­тое оже­релье с ру­бина­ми, рас­по­лагав­ше­еся на бар­хатной под­став­ке ря­дом с се­реб­ря­ными дос­пе­хами, ко­торые, ско­рее все­го, бы­ли гоб­лин­ской ра­боты.

— Кто бы здесь не жил, от от­сутс­твия де­нег он яв­но не стра­да­ет. Ты точ­но по­лучил сиг­нал от­сю­да, Эй­ден? С ви­ду здесь всё спо­кой­но, — ска­зал один и вы­ругал­сягром­ким шё­потом, на­летев на оче­ред­ной пуф.

— Да, я точ­но уве­рен, У­илл. К то­му же, те­бе не ка­жет­ся, что ес­ли бы здесь всё бы­ло в по­ряд­ке, то хо­зя­ева дав­но бы уже вып­ро­води­ли нас за дверь, — вспы­лил У­ол­лик. — Мер­ли­на ра­ди, ты как буд­то пер­вый раз на вы­зове, — Эй­ден вновь по­думал, что ему бы­ло бы спо­кой­нее ра­ботать в оди­ноч­ку.

Тем вре­менем его на­пар­ник У­илл Росс, про­шеп­тав что-то вро­де «и то вер­но», нап­ра­вил­ся в сто­рону лес­тни­цы, ко­торая ве­ла на вто­рой этаж. От­ту­да раз­да­лись ти­хие всхли­пы, и У­илл по­вер­нулся в сто­рону гос­ти­ной, на­мере­ва­ясь поз­вать Эй­де­на, но тот уже нап­равлял­ся к не­му. Вол­шебные па­лоч­ки у обо­их бы­ли на­из­го­тов­ку с то­го мо­мен­та, как они при­были в дом. Не сго­вари­ва­ясь, они ти­хо на­чали под­ни­мать­ся вверх по лес­тни­це. Всхли­пы раз­да­вались с ле­вой сто­роны ко­ридо­ра. Эй­ден ос­то­рож­но нап­ра­вил­ся в ту сто­рону, об­хо­дя мно­гочис­ленные ска­ме­еч­ки и цве­точ­ные гор­шки. Ос­та­новив­шись воз­ле две­ри, из-за ко­торой зву­ки до­носи­лись от­чётли­вее все­го, У­ол­лик жес­том по­казал У­ил­лу ид­ти пер­вым. Тот кив­нул и, тол­кнув дверь, вор­вался в ком­на­ту:

— Ни с мес­та! Это Ми­нис­терс­тво Ма­гии!

Эй­ден пос­пе­шил вслед за ним, но на­тол­кнул­ся на слов­но ог­лу­шён­но­го на­пар­ни­ка. Ком­на­та, су­дя по все­му, бы­ла спаль­ней, ко­торую сей­час сла­бо ос­ве­щали поч­ти до­горев­шие све­чи. Всё здесь, как впро­чем и во всём до­ме, бы­ло зас­тавле­но пред­ме­тами ме­бели и ин­терь­ера, боль­шую часть прос­транс­тва за­нима­ла кро­вать с бал­да­хином из тя­жёлой пар­чо­вой тка­ни. И сей­час воз­ле этой са­мой кро­вати бе­зутеш­но ры­дало ма­лень­кое скрю­чен­ное су­щес­тво, оде­тое в ка­кой-то бе­лый лос­кут тка­ни.

На по­вер­ку су­щес­тво это ока­залось до­мовым эль­фом. А на кро­вати ле­жала без­мерно тол­стая ста­рая жен­щи­на и не по­дава­ла ни­каких приз­на­ков жиз­ни. Её ру­ки бы­ли рас­ки­нуты в сто­роны, ры­жий па­рик сбил­ся впра­во, гла­за за­кати­лись, а рот был при­от­крыт. В па­ре сан­ти­мет­ров от пра­вой ру­ки на по­лу ва­лялась оп­ро­кину­тая чаш­ка то ли чая, то ли ещё че­го, при та­ком ос­ве­щении бы­ло не раз­гля­деть.

— Что здесь, ра­ди свя­того Мер­ли­на, про­изош­ло?! — на­конец вос­клик­нул при­шед­ший в се­бя У­илл.

— Уби-и-или-и! — про­сипел эльф-до­мовик, бес­прес­танно всхли­пывая и под­вы­вая.

Смор­щенная ко­жа ста­рого эль­фа сви­сала с ху­дого тель­ца и тряс­лась при каж­дом су­дорож­ном вдо­хе, и всё это вмес­те выг­ля­дело до­воль­но жал­ко. Эй­ден вздох­нул, из­бе­гая смот­реть на кро­вать, где на­ходи­лось те­ло, и об­ра­тил­ся к эль­фу-до­мови­ку:

— Как те­бя зо­вут?

— Пох­ле­ба, — про­выла в от­вет до­мовой эльф.

— Это ты нас выз­ва­ла? — об­ра­тил­ся к ней в свою оче­редь У­илл. Та кив­ну­ла, всё ещё сот­ря­са­ясь от ры­даний. — Ты ска­зала, что её уби­ли, — вновь ки­вок. — Ты ви­дела, кто убил?

Эльф-до­мовик на мгно­вение при­тих­ла, да­же пе­рес­та­ла дро­жать, и, по­оче­рёд­но пос­мотрев на них боль­ши­ми, слов­но блюд­ца гла­зами, от­ве­тила:

— Это я её уби­ла.

Эй­ден и У­илл не­до­умён­но пе­рег­ля­нулись. В их прак­ти­ке ещё не бы­ло слу­чая, что­бы эльф-до­мовик уби­вал собс­твен­но­го хо­зя­ина.

— Ты уби­ла? — пе­рес­про­сил У­илл. — И как же ты это сде­лала?

Пох­ле­ба дёр­ну­лась как от уда­ра и, об­хва­тив се­бя то­нень­ки­ми руч­ка­ми, при­нялась рас­ска­зывать.

— Ма­дам Хэп­зи­ба в та­кие ве­чера, — она мот­ну­ла го­ловой в сто­рону ок­на, за ко­торым су­мереч­ный ве­чер уже прев­ра­тил­ся в ночь, — лю­била пить го­рячий шо­колад или ка­као. Вот и в этот раз она поп­ро­сила на­вес­ти ей ка­као с дву­мя лож­ка­ми са­хара, — дре­без­жа­щим го­лосом рас­ска­зыва­ла эльф-до­мовик. — Я пош­ла на кух­ню, го­товить ка­као и, ка­жет­ся, вмес­то са­хара по­ложи­ла ту­да что-то дру­гое-е-е-е, — по­вес­тво­вание Пох­ле­бы вновь пе­рерос­ло в су­дорож­ные ры­дания.

Эй­ден слу­шал вни­матель­но и, чем боль­ше он уз­на­вал, тем мень­ше ему это нра­вилось. Всё бы­ло слиш­ком по­доз­ри­тель­но. До­мовые эль­фы, что бы кто ни ду­мал, на ред­кость пре­даны, и что­бы вот так вот кто-то из них взял и от­ра­вил сво­его хо­зя­ина да­же нена­роч­но…. Нет, что-то здесь яв­но бы­ло не так.

— Я со­об­щу в Ми­нис­терс­тво ос­новной груп­пе, — тро­нул его за пле­чо У­илл. — Но, по-мо­ему, здесь всё и так яс­но, до­мовой эльф сов­сем ста­ра и бес­толко­ва, ско­рее все­го, пе­репу­тала са­хар ещё с ка­кой от­ра­вой, вот и ре­зуль­тат.

Уилл взмах­нул вол­шебной па­лоч­кой, и из неё выр­ва­лось се­реб­ристое све­чение, при­няв­шее впос­ледс­твии фор­му яс­тре­ба. Пат­ро­нус нап­ра­вил­ся в сто­рону ок­на, за ко­торым уже вов­сю царс­тво­вала ночь, и скрыл­ся с глаз.

— Пой­ду, ос­мотрюсь, — ска­зал У­илл, а Эй­ден лишь кив­нул, за­нятый сво­ими мыс­ля­ми.

Спус­тя нес­коль­ко ми­нут, ко­торые Эй­ден про­вёл в раз­думь­ях, ему в го­лову приш­ла до­воль­но ло­гич­ная мысль: «А что ес­ли кто-то всё-та­ки это подс­тро­ил?». В кон­це кон­цов, эта Хэп­зи­ба, су­дя по об­ста­нов­ке, очень бо­гата и ма­ло ли ко­му взду­малось по­живить­ся этим бо­гатс­твом.

— Ска­жи, Пох­леба, — об­ра­тил­ся он вновь к эль­фу-до­мови­ку. — При­ходи­ли ли к тво­ей хо­зяй­ке лю­ди, ко­торые по­каза­лись те­бе по­доз­ри­тель­ны­ми?

Она ус­та­вилась на У­ол­ли­ка не­мига­ющим взгля­дом и, ка­залось, за­дума­лась, сжи­мая и раз­жи­мая длин­ны­ми паль­ца­ми ткань сво­ей «то­ги». Па­ра све­чей в све­тиль­ни­ке, ко­торый го­рел в даль­ней час­ти ком­на­ты, всё-та­ки по­гас­ли за­топ­ленные вос­ком. От это­го те­ни, ко­торых и без то­го бы­ло мно­го, сгус­ти­лись.

— Лю­мос! — про­из­нёс Эй­ден, оза­ряя прос­транс­тво спаль­ни бе­лёсым све­том. Он слег­ка по­мор­щился от его яр­кости, Пох­леба то­же за­мор­га­ла и ис­пу­ганно по­коси­лась на кро­вать, ко­торая те­перь при­няла ме­нее ус­тра­ша­ющий вид.

— Нет, сэр, ни­кого по­доз­ри­тель­но­го, — от­ве­тила на­конец Пох­леба. — К ма­дам Хэп­зи­бе в пос­леднее вре­мя час­то за­ходил один месье по по­руче­ни­ям мис­те­ра Бэр­ка. Они час­то об­сужда­ли воз­можность про­дажи дра­гоцен­ностей, ко­торые име­лись у ма­дам. Так­же пе­ри­оди­чес­ки за­ходи­ли родс­твен­ни­ки, но ма­дам их не лю­била, го­вори­ла, что они спят и ви­дят, как бы прис­во­ить се­бе её сок­ро­вища, — в под­твержде­ние сво­их слов Пох­ле­ба ярос­тно за­кива­ла го­ловой, от че­го её боль­шие, слов­но у ле­тучей мы­ши, уши за­ходи­ли из сто­роны в сто­рону.

Вни­зу на пер­вом эта­же раз­да­лись го­лоса, при­была ос­новная груп­па. Спус­тя па­ру ми­нут, в про­ёме, ве­дущем в ко­ридор, по­каза­лась фи­гура его мо­лодо­го на­пар­ни­ка.

— Пош­ли, Эй­ден, нам здесь боль­ше де­лать не­чего. Пусть ос­новная груп­па раз­би­ра­ет­ся, — и, не став его до­жидать­ся, У­илл вновь скрыл­ся в тем­но­те ко­ридо­ра.

— Ска­жи, Пох­ле­ба, как зва­ли то­го че­лове­ка, ко­торо­го при­сылал мис­тер Бэрк? — спро­сил на­пос­ле­док Эй­ден.

Эльф-до­мовик нах­му­рилась, пы­та­ясь вспом­нить, как же зва­ли то­го че­лове­ка, но его имя и весь его об­раз ус­коль­за­ли из го­ловы. Она рас­те­рян­но пос­мотре­ла на У­ол­ли­ка и раз­ве­ла ру­ками. Это бы­ло стран­но. И то, что здесь за­мешан Бэрк, толь­ко по­дог­ре­вало его же­лание во всём ра­зоб­рать­ся.

Ста­ли слыш­ны ша­ги и ти­хая ру­гань то од­но­го, то дру­гого иду­щего по ко­ридо­ру сотрудника, на­летав­ше­го на оче­ред­ной пуф или под­став­ку для ног. И вско­ре в ком­на­ту вош­ли трое в чёр­ных до­рож­ных ман­ти­ях, ещё двое, су­дя по все­му, ос­матри­вали особ­няк Хэп­зи­бы Смит.

— У­ол­лик, — об­ра­тил­ся к не­му стар­ший из груп­пы. — У­илл крат­ко ввёл нас в курс де­ла. По его сло­вам, во всём ви­новат до­мовой эльф, — кив­нул он в сто­рону сра­зу сжав­шей­ся Пох­ле­бы.

Эй­ден хо­лод­но пос­мотрел на Дэг­ре­уса Блэ­ка, а имен­но так зва­ли это­го сотрудника. Вы­сокий, поч­ти на го­лову вы­ше са­мого Эй­де­на, с се­диной в тём­ных во­лосах, он имел вид че­лове­ка зна­юще­го, та­кого, ко­торый уж точ­но раз­бе­рёт­ся во всех ва­ших проб­ле­мах. Но Эй­ден был зна­ком с ним не по­нас­лышке, осо­бен­но пос­ле то­го слу­чая с не­сан­кци­они­рован­ной про­вер­кой в «Гор­бин и Бэрк», о ко­торой всё-та­ки ста­ло из­вес­тно Моф­фа­ту. Дэг­ре­ус вы­пил у не­го не­мало кро­ви, за­тас­ки­вая по вся­ким про­вер­кам на проф­при­год­ность. Сла­ва Мер­ли­ну он умуд­рился их все прой­ти и не вы­лететь с ра­боты, че­му очень расс­тро­ил­ся Моф­фат. Пос­ле все­го про­изо­шед­ше­го тот стал пох­ле­ще разъ­ярён­ной хвос­то­роги, и Эй­де­ну ни­чего не ос­та­валось, кро­ме как уво­лить­ся или пе­ревес­тись в дру­гой от­дел, что он и сде­лал. Ра­ботать под на­чалом у Дэг­ре­уса Блэ­ка не при­носи­ло ему ни­како­го удо­воль­ствия, но это всё же луч­ше чем ра­ботать под ру­ководс­твом Моф­фа­та.

— Ес­ли ты и прав­да, хо­чешь знать моё мне­ние, — ска­зал У­ол­ли,. — то я силь­но сом­не­ва­юсь, что во всём ви­новат эльф-до­мовик. Нас­коль­ко мне из­вес­тно, рань­ше та­кого не бы­вало, что­бы хо­зя­ин был убит собс­твен­ным до­мовым эль­фом.

Дру­гие два сотрудника в это вре­мя ос­матри­вали те­ло Хэп­зи­бы, круж­ку из до­рого­го фар­фо­ра и об­ра­зовав­ше­еся тём­но-ко­рич­не­вое пят­но, рас­плыв­ше­еся на до­рогом ков­ре цве­та сло­новой кос­ти, и в их раз­го­вор не вме­шива­лись.

— Но ведь это не зна­чит, что та­кого не мо­жет быть, — воз­ра­зил Дэг­ре­ус, про­ходя вглубь ком­на­ты.

— Не зна­чит, — сог­ла­сил­ся У­ол­лик, вновь смот­ря на Пох­ле­бу, ко­торая, ка­залось, хо­тела быть где угод­но, толь­ко не здесь. — Но что-то мне под­ска­зыва­ет, что до­мовой эльф здесь не при­ чём.

В ком­на­ту заг­ля­нул один из эк­спер­тов по ядам, вхо­дящих в сос­тав груп­пы:

— Мы об­на­ружи­ли в од­ной из ба­нок, хра­нящих­ся на кух­не, нас­той­ку ако­нита и ещё ка­кой-то по­рошок, ко­торый на дан­ный мо­мент оп­ре­делить очень слож­но. Ве­ро­ят­но, имен­но им бы­ла от­равле­на хо­зяй­ка до­ма.

Дэг­ре­ус кив­нул, по­казы­вая, что он в этом ни се­кун­ды не сом­не­ва­ет­ся, и жес­том при­казал до­мови­ку ид­ти за ним на кух­ню. Эй­ден нап­ра­вил­ся сле­дом. Кух­ня по срав­не­нию с ос­таль­ным до­мом бы­ла на удив­ле­ние прос­торной. Ос­новное прос­транс­тво за­нимал обе­ден­ный стол, су­дя по за­паху сос­ны и поб­лёски­ва­юще­му в све­те све­чей ла­ку, сов­сем но­вый. У про­тиво­полож­ной сте­ны рас­по­лагал­ся ка­мин, над ко­торым ви­сел пор­трет до­воль­но сим­па­тич­ной мо­лодой жен­щи­ны. Она де­лан­но сме­ялась и прик­ры­валась ве­ером и, су­дя по под­пи­си вни­зу, это бы­ла са­ма Хэп­зи­ба лет эдак де­сять-двад­цать на­зад. Дру­гую сте­ну за­нима­ли шкаф­чи­ки, зас­тавлен­ные вся­кими ба­ноч­ка­ми и ко­робоч­ка­ми. Вот ту­да-то они и по­дош­ли.

— Ты это до­бави­ла в ка­као сво­ей хо­зяй­ки? — спро­сил Дэг­ре­ус, ука­зывая на од­ну из ба­ночек, о ко­торых го­вори­ли им эксперты.

— Д-да, — за­ика­ясь, от­ве­тила Пох­лё­ба, она уже бы­ла ни жи­ва, ни мер­тва от стра­ха.

Дэг­ре­ус не­кото­рое вре­мя смот­рел на пор­трет над ка­мином. Ос­таль­ные жда­ли его ре­шения, и вско­ре он ска­зал:

— Я ду­маю, не име­ет смыс­ла про­дол­жать рас­сле­дова­ние даль­ше. У нас есть фак­ты, до­казы­ва­ющие ви­ну эль­фа-до­мови­ка.

Ник­то из груп­пы ес­ли и хо­тел воз­ра­зить, то не стал это­го де­лать, прек­расно соз­на­вая, чем это мо­жет обер­нуть­ся. Уже вы­ходя из до­ма, Дэг­ре­ус хлоп­нул Эй­де­на по пле­чу и ска­зал:

— Я по­нимаю те­бя, Эй­ден, — на что Эй­ден лишь удив­лённо пос­мотрел на не­го, со­вер­шенно не по­нимая к че­му тот кло­нит. — Я по­нимаю твоё же­лание оп­равдать своё имя, пос­ле все­го слу­чив­ше­гося в пос­леднее вре­мя, — по­яс­нил он. — Но пра­во, хва­тит. Ты на­чина­ешь ис­кать скры­тый смысл там, где его нет.

Эй­ден от та­кого впал в сту­пор. Он в ко­торый раз убе­дил­ся в спо­соб­ности это­го че­лове­ка пе­рево­рачи­вать всё с ног на го­лову. И сей­час ему ос­та­валось лишь свер­лить уда­ля­ющий­ся се­де­ющий за­тылок раз­дра­жён­ным взгля­дом.

По­давив в се­бе вол­ну воз­му­щения, он вы­шел из до­ма и, прой­дя па­ру ша­гов по мо­щёной до­рож­ке, уса­жен­ной по обе­им сто­ронам ро­зовы­ми кус­та­ми, крут­нувшись на мес­те, рас­тво­рил­ся в воз­ду­хе.

Ав­густ 1995

За Гар­ри от­пра­вили це­лую де­лега­цию, сос­то­яв­шую из Гроз­но­го Гла­за, Кинг­сли Брус­тве­ра, Тонкс и ещё нес­коль­ко человек, ко­торых Джин­ни до это­го ви­дела лишь из­редка. Из раз­го­воров, ко­торые всё-та­ки уда­лось под­слу­шать Фре­ду и Джор­джу, ста­ло из­вес­тно, что за ним от­прав­ля­ют так на­зыва­емый «За­щит­ный от­ряд», а на под­хва­те бу­дет вспо­мога­тель­ный на слу­чай неп­редви­ден­ных си­ту­аций. А до это­го мо­мен­та им бы­ла зап­ре­щена вся­кая, хоть сколь­ко-ни­будь зна­чимая пе­репис­ка с ним. Джин­ни не сом­не­валась в том, что Гар­ри мес­та се­бе не на­ходит от не­из­вес­тнос­ти, ведь он за всё ле­то не по­лучил ни од­но­го сто­яще­го пись­ма с объ­яс­не­ни­ями. Ко все­му про­чему. вче­ра отец со­об­щил им, что на Гар­ри на­пали два де­мен­то­ра и, ве­ро­ят­но, его ис­клю­чат из Хог­вар­тса.

Эта но­вость пе­репо­лоши­ла всех, мис­сис У­из­ли мес­та се­бе не на­ходи­ла, Рон и Гер­ми­она мно­гоз­на­читель­но пе­рег­ля­дыва­лись, но им стро­го-нас­тро­го бы­ло зап­ре­щено пи­сать что-ли­бо Гар­ри. Си­ри­ус, тем не ме­нее, чир­кнул па­ру строк крес­тни­ку, прек­расно осоз­на­вая в ка­кой неп­ростой си­ту­ации тот ока­зал­ся и что он ис­пы­тыва­ет.

За ок­ном сгу­щались су­мер­ки, Джин­ни си­дела в вы­делен­ной ей ком­на­те. Та, как и боль­шинс­тво ком­нат в до­ме, бы­ла от­де­лана в раз­ных от­тенках зе­лёно­го и кри­чала о бы­лом ве­лико­лепии, хоть за про­шед­шие го­да порть­еры на ок­нах, сши­тые из яв­но до­рого­го тём­но-зе­лёно­го бар­ха­та, выц­ве­ли и кое-где бы­ли изъ­еде­ны док­си. Не­дале­ко от ок­на сто­ял пись­мен­ный стол и ши­фонь­ер, всё прос­транс­тво у про­тиво­полож­ной сте­ны за­нима­ла ог­ромная кро­вать с бал­да­хином. Ра­нее она де­лила эту спаль­ню с Гер­ми­оной, но по ме­ре то­го, как они очи­щали дру­гие ком­на­ты, её под­ру­га пе­реб­ра­лась в со­сед­нюю, прис­по­соб­ленную для жилья, спаль­ню. Во всём до­ме, как ус­пе­ла за­метить Джин­ни, от­сутс­тво­вали пор­тре­ты, ес­ли не счи­тать те, что бы­ли на пер­вом эта­же, вклю­чая пор­трет ма­туш­ки Си­ри­уса, и за­мыз­ганное по­лот­но в ком­на­те, ко­торую за­нял Рон. Так что единс­твен­ной вещью, ук­ра­шав­шей пус­тые сте­ны спаль­ни, был круп­ных раз­ме­ров герб. Во­рон с ко­роной в ла­пах. Дан­ный сим­вол, так или ина­че, при­сутс­тво­вал в каж­дой ком­на­те.

Но сей­час внеш­няя об­ста­нов­ка ма­ло чем ин­те­ресо­вала Джинни. Внут­ри под­ни­малась вол­на стра­ха. Она си­дела на по­лу, за­кусив гу­бу, и смот­ре­ла в од­ну точ­ку. Кто-то нас­лал на Гар­ри де­мен­то­ров, кто-то кто хо­чет его убить. От­вет нап­ра­шивал­ся сам со­бой. В прош­лом го­ду вос­крес Том Реддл. Джин­ни вздрог­ну­ла от собс­твен­ных мыс­лей и за­мота­ла го­ловой, же­лая от них из­ба­вить­ся. Нет, в прош­лом го­ду вос­крес Во­лан-де-Морт. Толь­ко Во­лан-де-Морт, а не Том Реддл. Но от­че­го-то ей не уда­валось про­вес­ти чер­ту, раз­де­ля­ющую их. Она зна­ла од­но­го и со­вер­шенно не зна­ла дру­гого. Но раз­ве име­ло это ка­кое-то зна­чение? С губ Джин­ни сор­вался нер­вный сме­шок. Нет, не име­ло. Ни­ког­да не име­ло. Прос­то она ма­лень­кая глу­пая де­воч­ка, ко­торая со­вер­шенно не уме­ет раз­би­рать­ся в лю­дях.

От­ку­да-то свер­ху раз­дался воз­му­щён­ный го­лос и Джин­ни с удив­ле­ни­ем по­няла, что он при­над­ле­жит не ко­му ино­му, как Гар­ри Пот­те­ру. Ви­димо, от­ряд уже при­был, а она и не слы­шала. Под­нявшись с по­ла, она нап­ра­вилась на тре­тий этаж, от­ку­да до­носи­лись кри­ки. Заг­ля­нув в ком­на­ту Ро­на, Джин­ни дей­стви­тель­но уви­дела там Гар­ри, че­му бы­ла нес­ка­зан­но ра­да.

— Здравс­твуй, Гар­ри! — ска­зала она, про­ходя внутрь. — С уд­ли­ните­лями ушей ни­чего не вый­дет, на дверь на­ложе­ны ча­ры не­дося­га­емос­ти, — об­ра­тилась она уже к близ­не­цам, ко­торые то­же бы­ли здесь и об­сужда­ли, как бы под­слу­шать со­веща­ния Ор­де­на Фе­ник­са.

Джин­ни чувс­тво­вала не­годо­вание, вол­на­ми ис­хо­див­шее от Гар­ри. Он был зол. Оно и по­нят­но, он пе­режил та­кое, че­го не вы­дер­жал бы и взрос­лый. И по­ка все об­сужда­ли, как бы ещё им уз­нать, о чём го­ворят на этих соб­ра­ни­ях, Джин­ни тай­ком рас­смат­ри­вала Гар­ри. Ли­цо всё ещё серь­ез­ное, гу­бы сжа­ты, чёр­ные во­лосы по обык­но­вению рас­трё­паны. Она пер­вый раз ви­дела его та­ким злым, и ей не нра­вилось то, что она ви­дела. Сво­им по­веде­ни­ем, нап­ря­жён­ной ли­ни­ей плеч он на­поми­нал то­го, ко­го Джин­ни ни­ког­да не хо­тела бы знать. Но, тем не ме­нее, это был Гар­ри, ко­торо­го она зна­ла и лю­била всем сер­дцем.

За ле­то он стал ещё вы­ше и за­мет­но по­худел, в свя­зи с чем Джин­ни приш­ла к вы­воду, что эти Дур­сли дей­стви­тель­но пло­хо его кор­ми­ли. Не­пос­лушные во­лосы от­росли, он поб­леднел, но эта блед­ность лишь под­чёрки­вала цвет его уди­витель­но зе­лёных глаз. Де­вуш­ка ис­пы­тыва­ла ка­кой-то лёг­кий тре­пет, рас­смат­ри­вая мо­лодо­го человека, слов­но тот был не­ким бо­жес­твом, хо­тя, мо­жет быть, это бы­ло следс­твие влюб­лённос­ти в не­го. В это вре­мя глу­боко внут­ри как-то неп­ри­ят­но сад­ни­ло, уж слиш­ком зна­комы ей бы­ли эти ощу­щения. Так или ина­че, она не хо­тела зак­ры­вать гла­за на те чувс­тва, ко­торые он в ней вы­зывал. Но, тем не ме­нее, Гер­ми­она бы­ла пра­ва, ког­да они в пол­ночных раз­го­ворах об­сужда­ли раз­ные, тре­вожа­щие де­вушек, ве­щи. На­до бы­ло дви­гать­ся даль­ше, раз­ви­вать­ся.

Раз­го­вор она под­держи­вала, но отс­тра­нённо, за­нятая сво­ими мыс­ля­ми. Но от лиш­них воп­ро­сов, ко­торые, су­дя по ви­ду, вер­те­лись на язы­ке Гер­ми­оны, её из­ба­вил при­ход ма­тери, ко­торая поз­ва­ла всех на ужин. Даль­ней­шие же со­бытия ста­ли раз­во­рачи­вать­ся стре­митель­но, как снеж­ный ком. Гар­ри, Ро­ну и Гер­ми­оне, Фре­ду и Джор­джу раз­ре­шили ос­тать­ся, выс­лу­шать, что ска­жут чле­ны Ор­де­на Фе­ник­са о сво­ей де­ятель­нос­ти. А её пос­чи­тали слиш­ком ма­лень­кой. Ска­зать, что Джин­ни не­годо­вала, зна­чит, не ска­зать ни­чего. Вы­ходи­ло, что в кур­се де­ла ока­жут­ся все, толь­ко она ос­та­нет­ся в не­веде­нии. Это бы­ло не­выно­симо. Сей­час она как ни­ког­да по­нима­ла Гар­ри, ко­торо­го жут­ко раз­дра­жало, что с ним но­сят­ся, как с ма­лень­ким ре­бён­ком. Всё, что ей ос­та­валось, это ждать Гер­ми­ону и за­тем расс­про­сить в под­робнос­тях, что та уз­на­ла. Она не ску­пилась на воз­му­щения по до­роге на­верх и от гром­ко­го шу­ма как всег­да за­вопи­ла мис­сис Блэк, но в дан­ный мо­мент ей до это­го не бы­ло де­ла.

Зай­дя в ком­на­ту, Джин­ни с раз­ма­ху плюх­ну­лась на кро­вать, от че­го прор­жа­вев­шие пру­жины ти­хо скрип­ну­ли. Она пе­ри­оди­чес­ки прис­лу­шива­лась, ста­ра­ясь не про­пус­тить тот мо­мент, ког­да Гер­ми­она прой­дёт в свою ком­на­ту, но по­ка в до­ме бы­ло ти­хо. Где-то на­вер­ху вор­чал Ки­кимер. Так прош­ло при­мер­но пол­ча­са, мо­жет, боль­ше, Джин­ни вгля­дыва­лась в по­лог кро­вати. Из окон лил­ся мяг­кий лун­ный свет, ча­сы на прик­ро­ват­ной тум­бочке гром­ко ти­кали и Джин­ни про­вали­лась в не­кое по­добие сна. Прос­ну­лась она от то­го, что в ком­на­ту заг­ля­дыва­ла Гер­ми­она.

— Джин­ни? Ты спишь? — ше­потом спро­сила она.

— Нет, Гер­ми­она. За­ходи! — встре­пену­лась Джин­ни, отод­ви­га­ясь на кро­вати, что­бы под­ру­ге бы­ло, где сесть. — Рас­ска­зывай, что там бы­ло?

Гер­ми­она рас­ска­зала ей всё, что ус­лы­шала от Си­ри­уса и ос­таль­ных. Про ору­жие и про то, что Во­лан-де-Морт по­ка скры­ва­ет­ся и не пред­при­нима­ет ак­тивных дей­ствий, но из все­го, что та рас­ска­зала, Джин­ни ни­как не мог­ла по­нять: че­го же он хо­чет? Хо­тя кое-что они вы­яс­ни­ли: Тём­ный Лорд стре­мит­ся за­полу­чить не­кое ору­жие, но ему это по­ка не уда­лось.

— Как ду­ма­ешь Гер­ми­она, что это за ору­жие? — спро­сила Джин­ни, вновь раз­гля­дывая по­толок.

— На­вер­ня­ка, что-то мощ­ное, — Гер­ми­она си­дела ря­дом и те­реби­ла в ру­ках край коф­ты, яв­но нер­вни­чая. — Очень мощ­ное, ина­че это нав­ряд ли за­ин­те­ресо­вало бы Са­ма-Зна­ешь-Ко­го, — она су­дорож­но вы­дох­ну­ла. — Не нра­вит­ся мне всё это. Ох, как не нра­вит­ся…

— Я на днях кое-что слы­шала, — на­чала Джин­ни. — Я пош­ла на кух­ню вы­пить во­ды, ро­дите­ли, на­вер­ное, ду­мали, что все спят. Я слы­шала, как отец го­ворил про ка­кое-то де­журс­тво, — Гер­ми­она мол­ча­ла, про­дол­жая те­ребить коф­ту. — Мне ка­жет­ся, они это са­мое ору­жие и ох­ра­ня­ют. Пом­нишь, Тонкс то­же пос­то­ян­но ку­да-то от­лу­ча­ет­ся, да и ос­таль­ные пе­ри­оди­чес­ки где-то про­пада­ют.

— Воз­можно, ты пра­ва, Джин­ни, — за­дум­чи­во от­ве­тила Гер­ми­она. — Но их от­лучки ещё ни о чём не го­ворят, ма­ло ли ка­кие по­руче­ния у них мо­гут быть от Ор­де­на.

Джин­ни кив­ну­ла. Да, Гер­ми­она, ско­рее все­го, пра­ва, но ей от­че­го-то ка­залось, что она неда­лека от ис­ти­ны. И пос­ле то­го, что рас­ска­зала ей под­ру­га, эта уве­рен­ность ста­ла ещё креп­че.

— Ес­ли это ору­жие у нас, а ско­рее все­го, так и есть, — про­дол­жи­ла Гер­ми­она. — То, ско­рее все­го, оно в Хог­вар­тсе. Не ду­маю, что Дамб­лдор стал бы дер­жать его вда­леке от се­бя. Это ведь та­кой риск.

Джин­ни рас­се­яно на­маты­вала пряд­ку во­лос на па­лец. Она не зна­ла, как выг­ля­дит это ору­жие, не зна­ла, где оно на­ходит­ся и со­вер­шенно точ­но не зна­ла, что бы стал де­лать Дамб­лдор, а че­го нет. Сей­час ей ка­залось, что она прос­то глу­пая де­воч­ка, ко­торая ни­чего не по­нима­ет в про­ис­хо­дящем. В го­лове ро­ились ты­сячи воп­ро­сов и, по­жалуй, са­мый тре­вожа­щий из них: «Что за ору­жие так от­ча­ян­но хо­чет по­лучить Во­лан-де-Морт?».

На лес­тнич­ной пло­щад­ке пос­лы­шались ша­ги, и они с Гер­ми­оной при­тих­ли, прис­лу­шива­ясь. Су­дя по уда­ля­юще­муся шур­ша­нию по­ловиц, иду­щий нап­ра­вил­ся впра­во по ко­ридо­ру, к ком­на­те Гар­ри и Ро­на.

— На­вер­ное, это мис­сис У­из­ли про­веря­ет, лег­ли мы или нет, — про­шеп­та­ла Гер­ми­она.

Они вновь при­тих­ли, так как ша­ги нап­ра­вились в их сто­рону. Че­рез па­ру ми­нут, в те­чение ко­торых мис­сис У­из­ли ве­ро­ят­но прис­лу­шива­лась, не до­несёт­ся ли из-за их две­ри приг­лу­шён­ный шё­пот, ша­ги нап­ра­вились даль­ше по ко­ридо­ру. Пос­ле то­го, как они убе­дились, что мис­сис У­из­ли уш­ла, Гер­ми­она вер­ну­лась к се­бе в ком­на­ту, по­желав ей на­пос­ле­док спо­кой­ной но­чи.

Джин­ни, на­конец, пе­ре­оде­лась в пи­жаму и заб­ра­лась под оде­яло. Все за­тих­ло. И толь­ко ог­ни про­ез­жа­ющих ма­шин от­ра­жались от окон. Имен­но эти прок­ля­тые ог­ни ме­шали ей зас­нуть. Де­вуш­ка вста­ла и за­дёр­ну­ла што­ры, ком­на­та пог­ру­зилась в аб­со­лют­ную тем­но­ту. На ощупь доб­равшись до кро­вати, она вновь лег­ла. Толь­ко мыс­ли, ко­торые лез­ли в го­лову, всё так­же ме­шали ус­нуть.

Всё вок­руг ме­нялось, де­вуш­ка это чувс­тво­вала. Нас­ту­пали вре­мена, ко­торые тре­бова­ли от них вы­ложит­ься по пол­ной. Зло рас­став­ля­ло свои ло­вуш­ки. Те­перь дей­ство­вать бы­ло прос­то не­об­хо­димо. Весь прош­лый год она ду­мала, пы­та­ясь ана­лизи­ровать своё по­веде­ние, и приш­ла к вы­водам, ко­торые её от­нюдь не ра­дова­ли. Она бы­ла че­рес­чур до­вер­чи­вой. Сколь­ко раз она от­кры­валась лю­дям, до­веря­ла, ве­рила в то, что даль­ше ее ждет жизнь, пол­ная счастья, но оши­балась. Каж­дый раз. Джин­ни хо­тела быть силь­ной, что­бы не нуж­но бы­ло за­висеть от чу­жого мне­ния, от чу­жой во­ли.

Но для то­го, что­бы быть силь­ной, нуж­но стать та­кой. Она боль­ше не поз­во­лит от­би­рать у се­бя идеи, си­лы, мо­тива­цию. Нет. Ей спол­на хва­тило То­ма Ред­дла. Он был зме­ёй, приг­ревшей­ся на её шее. Зме­ёй, ко­торая ед­ва не уби­ла ма­лют­ку Джин­ни. И лишь бла­года­ря Гар­ри Пот­те­ру она всё ещё ды­шит. Вре­мя ма­лень­кой де­воч­ки, о ко­торую все вы­тира­ли но­ги, прош­ло. Прош­лое не вер­нуть, но бу­дущее толь­ко в её ру­ках и уж она пос­та­ра­ет­ся стать той, с чь­им мне­ни­ем счи­та­ют­ся.

А мыс­ли тем вре­менем сно­ва и сно­ва воз­вра­щались к пос­ледним но­вос­тям. И тре­вога, по­селив­ша­яся в ду­ше Джинни, всё ни­как не про­ходи­ла. Не­яс­ное пред­чувс­твие, не пред­ве­щав­шее ни­чего хо­роше­го ни­кому из них, уси­лива­лось с каж­дой ми­нутой.

— Что же ты за­думал, Том? — ти­хо про­шеп­та­ла Джин­ни, уже про­вали­ва­ясь в царс­тво сна.

«Думаю, ты заметил, что Том Реддл был абсолютно самодостаточен, не любил ни с кем откровенничать и, по-видимому, у него не было друзей. Он предпочитал действовать в одиночку».

Альбус Дамблдор

Август 1995

Дни неумолимо сменяли друг друга, приближая конец августа и летних каникул, но Джинни казалось, что время и вовсе замерло, стало вязким и густым, как клубничный кисель, который им в детстве варила мама. Не смотря на то, что без дела она не сидела, сосредоточиться на выполняемой работе получалась с трудом.

Это утро началось с уборки гостиной и после того как их компания закончила очищать от докси шторы (а это надо сказать заняло гораздо больше времени, чем планировалось изначально), они остановились на обед, во время которого к ним присоединился Сириус.

Он с Гарри о чём-то разговаривал, стоя у старинного гобелена, украшавшего всю стену напротив камина. Джинни тихонько прислушивалась, в надежде, что Сириус обмолвится о фамильном гербе, но тот лишь мимоходом упомянул кое-каких своих родственников. Тема явно была ему неприятна, что неудивительно. Кто в здравом уме будет гордиться родством с Пожирателями Смерти?

После скудного обеда и кучи выкинутого мусора, который то и дело пытался стащить Кикимер, они, наконец, добрались до стеклянных шкафов, в одном из которых стояла заинтересовавшая Джинни музыкальная шкатулка. Первыми до неё добрались близнецы и, повертев находку в руках, они, недолго думая, повернули несколько раз маленький серебряный ключик, заводя механизм. Внутри у Джинни что-то неприятно ёкнуло, но к чему это относилось, она не могла понять. Крышка шкатулки тут же открылась, и все, кто был в комнате, услышали зловещую дребезжащую мелодию. Она заполнила всё пространство, вытесняя все прочие звуки, окутывала, и уже невозможно было не слушать. Остальное вмиг стало неважным, слишком мелким и незначительным, на них вдруг накатились волны слабости.

Шкатулка выпала из ослабевших пальцев Фреда и он вслед за Джорджем опустился на пол, закрывая глаза. Рон и Гермиона присели на диван, сладко потягиваясь, и тоже закрыли глаза, миссис Уизли присела на краешек кресла, стараясь подавить зевоту. Сириус медленно сполз по стене, глаза его тоже были закрыты. Гарри тряхнул головой, стараясь избавиться от наваждения, но мелодия всё звучала и звучала. Она казалась странно знакомой, и что-то глубоко внутри Гарри всеми силами рвалось наружу, ближе к шкатулке, ближе к сути. Он аккуратно опустился рядом с диваном, на котором Рон и Гермиона дышали глубоко и ровно, и прикрыл глаза. Сил бороться больше не было.

А Джинни, которая наблюдала всё это как в замедленной съёмке, не могла пошевелиться. Ведь буквально в метре от неё стоял Он. Словно ожившая картинка прошлого. Тень ночного кошмара, которая перестала быть тенью — Том Реддл. Она видела, как эта тень вышла из шкатулки так же, как всего несколько лет назад воспоминание вышло из дневника. Она потрясённо разглядывала своего некогда «друга». Он изменился, стал взрослее, чем когда она его видела в Тайной комнате. Одет был просто, без излишеств, как всегда бледен, хотя это бледность лишь подчёркивала выразительные голубые глаза, которые большую часть времени казались тёмными. Волосы были длиннее, чем он носил в школе, щеки чуть впали, но это отнюдь его не портило — у Джинни перехватило дыхание, — он стал ещё красивее, чем прежде.

Всё это казалось до ужаса иллюзорным, как будто она спит и видит бредовый кошмар. Джинни постаралась незаметно ущипнуть себя за руку, но острая боль не помогла проснуться, зато красный след на запястье обещал превратиться в синяк. Мелодия между тем не останавливалась ни на минуту, заведённый механизм шуршал и поскрипывал. Старая мелодия, древняя мелодия, напоминание из не столь отдалённого прошлого. Девушка слышала её раньше, почти исчезнувшая, спрятанная глубоко в недрах памяти, казалось бы, ничего не значащая, она пробирала до костей. Джинни судорожно выдохнула и оглянулась, видит ли ещё кто-нибудь то, что видит сейчас она, но на кого бы ни взглянула, все лежали с закрытыми глазами. Её будто окатило ледяной водой.

«Что делать?!», — билась в голове мысль.

Она вновь взглянула на Реддла, тот казалось, не совсем понимал, где находится и что происходит. Его замешательство придало ей сил. В прошлый раз он пришёл из дневника, в этот — из музыкальной шкатулки. Джинни кинулась к ней, валявшейся в нескольких дюймах от руки Фреда, но дорогу ей преградил Реддл.

Она остановилась перед ним как вкопанная, в паре шагов от заветной цели, не зная, что делать дальше. Том некоторое время рассматривал её лицо, и в его глазах мелькнуло узнавание. Зрачки расширились, полностью скрыв радужку, а Джинни будто понеслась по коридорам воспоминаний, тех которые хотела бы забыть навсегда. Невидимая сила придавливала её к полу, и она опустилась на колени, всеми силами стараясь не закричать. Но спустя секунду всё закончилось, Реддл выглядел пугающе довольным, будто все что он задумал, осуществлялось.

Он мельком оглядел других людей, которые находились в комнате, и когда его взгляд добрался до Гарри Поттера, в глазах его полыхнуло багровое пламя, а лицо исказилось от еле сдерживаемой злобы. Джинни воспользовавшись тем, что он отвлёкся, захлопнула крышку шкатулки. Том Реддл просто растворился в воздухе, будто его и не было, но прежде чем исчезнуть окончательно, он вновь встретился с ней глазами и с губ его слетел тихий шепот:

— Am înviat...[1]

Джинни продолжала всматриваться в то место, где секунду назад стоял Том, её трясло, в висках стучала кровь, и сердце нещадно билось о ребра. След на запястье уже приобрёл синеватый оттенок и нещадно болел. Но эта боль была ничем по сравнению с тем, что она сейчас испытывала.

«Это ведь не может быть правдой, верно?»

Справа от неё пошевелился Фред и медленно сел, удивлённо осматриваясь вокруг, явно не понимая, что он делает на полу. Слева Джордж также растерянно смотрел на брата, у стены зашевелился Сириус, поминая дементоров и свою мамашу. Рон выглядел ошарашенным и потирал руку, которую ему успела отлежать Гермиона, которая выглядела не менее растерянной. Миссис Уизли никак не могла взять в толк, что же произошло, она охнула и бросилась к Гарри, над которым уже склонился Сириус. Тот всё ещё не очнулся.

Сириус пару раз ударил его по щекам, пытаясь привести крестника в чувства, но безрезультатно, тот всё также оставался без сознания. Миссис Уизли начала изрядно паниковать, но тут Гарри сдавленно застонал и наконец, открыл глаза.

— Что произошло? — спросил он, прикладывая руки ко лбу. Шрам нещадно жгло, будто по нему приложили раскалённое железо.

— Это музыкальная шкатулка, — дрожащим голосом сказала Джинни, которой Джордж помогал подняться. Стоять на ногах она могла с трудом, будто кто-то разом выкачал из неё все силы. — Как только крышка открылась, вы уснули или впали в транс… не знаю. Я её захлопнула, — она устало кивнула головой в сторону шкатулки. — И всё прекратилось.

Про появление Реддла она сознательно умолчала, втайне надеясь, что это просто галлюцинация. Все смотрели на неё, переваривая услышанное. А Джинни на глаза попались часы, висевшие над каминной полкой, и новая волна страха прошла по телу. С того момента, как открылась крышка и зазвучала музыка, прошло полчаса, хотя она была уверена, что всего минут пять. Как? Как такое возможно? Нет, несомненно, это просто морок. Чары, наложенные на шкатулку, вероятно, вызвали самые потаённые страхи, вот и всё. Крышка закрылась, и всё прекратилось, нечего теперь бояться. Вот только страх почему-то до сих пор не отпускал. Поток её бессвязных мыслей, которые метались, пытаясь найти верный выход, прервал Рон:

— Я помню лишь жутковатую музыку, — мрачно сказал он, с неприязнью глядя на шкатулку. Гермиона кивнула в подтверждение его слов.

— Что это Сириус? — спросил Гарри, поднимая странную вещицу с пола.

Сириус протянул руку и Гарри уронил в неё довольно тяжелый предмет чьего-то тёмного искусства. Он повертел шкатулку в руках, затем поднёс к глазам силясь разобрать детали.

— На ней наш фамильный герб, — сказал он, — Но я никогда её раньше не видел. Хотя это могло быть одно из тех сокровищ, — он особенно выделил последнее слово, презрительно скривив губы, — которые мать собиралась передать нам по наследству…

— Смотрите, там какая-то надпись, — Гермиона подошла поближе, хотя явно опасалась брать шкатулку в руки. — Я даже не знаю, на каком это языке…

— Что, правда… — начал было Рон, явно удивлённый тем, что его подруга что-то не знает, но его перебила миссис Уизли.

— Ну всё, хватит, — она забрала шкатулку из рук Сириуса и выбросила в ближайший мусорный мешок. — Поверить не могу, что кто-то в здравом уме может держать такое в доме!

— Так моя мамаша и не была в здравом уме, — хохотнул Сириус своим обычным лающим смехом. — Портрет внизу тому доказательство.

— Джинни, — повернулся к ней Гарри, — Ты сказала, что мы все заснули, — девушка кивнула, подтверждая то, что сказала ранее. — А ты? Получается, на тебя она не подействовала? — она снова кивнула. — Почему?

От внимательного взгляда зелёных глаз Джинни стало одновременно жарко и холодно. Мысли в голове лихорадочно носились. Сказать, что она только что видела Реддла и что Гарри лучше задать этот вопрос ему? Да её ведь опять посчитают одержимой.

— Я не знаю Гарри, — ответила она тихо, и это было чистой правдой. Она и сама хотела бы знать, что произошло полчаса назад в этой комнате.

— Так, ну всё, хватит об этом, — вмешалась миссис Уизли. — Думаю, с гостиной на сегодня мы закончили, идите наверх, отдыхайте, я позову вас к ужину, — быстро перевела она разговор в другое русло. По её лицу было видно, что она встревожена, но говорить об этом явно не хотела.

Гарри хмуро перевёл взгляд на миссис Уизли, но промолчал. Когда все покинули комнату, и там осталась только Джинни, Гарри сказал:

— Джинни, — девушка остановилась у двери, когда он её окликнул. — Ты должна знать, что можешь доверять мне.

Джинни вздрогнула всем телом, слишком знакомо прозвучали эти слова.

«Ты должна доверять мне Джиневра», — чернильные строчки заплясали перед глазами.

Она выдавила из себя улыбку и попыталась сделать её максимально правдоподобной. Гарри подошёл к ней, и легонько сжав руку, ободряюще улыбнулся.

— Конечно, я доверяю тебе… — голос её слегка дрогнул. — Гарри.

Гарри Поттер улыбнулся, кивнул и вышел из комнаты, а Джинни так и осталась стоять. Её второй раз за день, будто приклеили к полу заклятием вечного приклеивания.

«Это просто слова Джинни, всего лишь слова. Это вовсе не значит, что говорить их может только Том. Это всего лишь Гарри. Родной, милый Гарри, и он беспокоится о тебе, он не хочет, чтобы с тобой что-то случилось».

Вот только внутри ворочалось что-то противное и скользкое, не позволявшее поверить в искренность этих слов до конца. Одно она уяснила очень быстро. Доверие — вещь опасная.

«Что же всё-таки произошло? И что за надпись там, на шкатулке?», — вопросы, которые не давали ей покоя.

Девушка посмотрела на мешок, в котором скрылся тёмный артефакт. На шкатулке была надпись, и Том сказал что-то, чего она не поняла. Он никогда не говорил слов, которые что-нибудь бы не значили. Джинни топталась возле выхода, боясь даже вдохнуть. Ещё вчера она была уверена, что никогда его больше не увидит, а сегодня… Может, это всё-таки игра её воображения? Джинни отчаянно желала, чтобы это и правда было так, она видела то, что видела. И никто из дорогих ей людей даже не подозревает об опасности, которая, возможно, нависла над всеми. Решившись, она достала из мешка музыкальную шкатулку и быстро покинула комнату.

Август 1943.

Шёл дождь. Тяжёлые капли воды непрерывно барабанили по шершавой черепичной крыше приюта. Серый кирпич будто впитывал влагу, а стены, покрытые потёками от постоянных дождей, казались искаженными. Туман стелился по узким улочкам Лондона, который никогда не славился хорошей погодой. Была середина дня, но из-за низкой облачности создавалось впечатление, что вот-вот должна наступить ночь.

Том кутался в чёрное поношенное пальто. Капли стекали по тёмным волосам и неприятно холодили кожу. Решимость не покидала его с самого приезда из Хогвартса, но некоторые сомнения всё же оставались. Он многие месяцы провёл в библиотеке, просматривая существующие династии волшебников магической Англии и не только. Искал что-нибудь о своём отце, но вскоре пришлось признать, что он просто не учился в Хогвартсе. Осознание этого было, пожалуй, одним из худших моментов в его жизни. Он был так зол, что его «друзья» ещё долго предпочитали обходить его стороной. Но это и к лучшему.

Теперь для поиска он использовал единственную зацепку, которая у него осталась — имя деда. За несколько дней перед отъездом ему удалость кое-что найти о Марволо. Единственном Марволо, о котором ему вообще удалось что-либо найти. Уже отчаявшись, он наткнулся на потрёпанный том, автором которого являлся Тебеус Браго. Поблёкшая, выведенная золотом надпись гласила: «Великие волшебники. Их предки и потомки».

Всего лишь сборник теорий, одна из которых гласила, что некие Мраксы — последняя веточка великого рода. Этого было вполне достаточно, чтобы он сложил два плюс два. Именно эта книга дала ему подсказку о его истинном происхождении. О том, что он потомок Салазара Слизерина — величайшего из основателей Хогвартса. И вскоре он нашёл Тайную комнату. Он искал её много лет, ещё с того времени, как узнал, что Салазар тоже говорил со змеями. Уже тогда он втайне надеялся, что является потомком древнего рода и его надежды подтвердились. Книги дали ему ответы почти на все вопросы, кое-чего, конечно, не доставало, но он обязательно с этим разберётся. Ко всему прочему, в книге Тебеуса Браго было написано, что последние из ныне живущих потомков Салазара Слизерина проживают в Литтл-Хэнглтоне.

Он так долго стремился отыскать, к какому роду принадлежит и вот ему представилась возможность взглянуть на своего деда. Он уже решил — он поедет туда.

— Не передумал нарушать правила? — из-за угла здания появился невысокий молодой человек, в руках он держал небольшой местами проржавевший ключ.

— Ты же знаешь, Джим, — холодно ответил он, — правила меня не пугают.

— Если старуха узнает, что ты задумал… — начал Джим, нервно оглядываясь, будто их мог кто-то заметить. — Она снова наклюкалась, две бутылки джина представь! — его кудрявая макушка едва доставала Тому до плеча. — Я спёр ключ прямо у неё под носом!

— Она не узнает, — сказал Том, пропуская мимо ушей хвастливые слова Джима.

Он протянул руку, и тот, кого он назвал Джимом, опустил в его ладонь ключ. Не сказав больше ни слова, Том пошёл прочь. Дойдя до высоких кованых ворот, он вставил ключ в ржавый замок, на втором обороте раздался щелчок, и ворота отворились. Высокая тёмная фигура тут же вышла на одну из грязных улиц Лондона и скрылась в сгущающихся дождевых сумерках. Джим ещё некоторое время смотрел ему в след, думая, что всё-таки правы были мальчишки, когда советовали ему держаться подальше от этого Реддла. Но ему как, наверное, и каждому новенькому хотелось узнать, правдивы ли слухи.

Как добраться до Литтл-Хэнглтона, Том выяснил заранее и сейчас сидя в душном автобусе, пытался представить, что же он увидит по приезду. Мутное засаленное окно всё также застилала пелена дождя. Возле водителя работал шумный обогреватель. Но тепло, исходящее от этой железки быстро растворялось, как будто его и не было. Испаряющаяся влага оседала на окнах, за которыми плыли мутные силуэты города. Людей в автобусе было немного. На задних сидениях шепталась две девчонки, возле окна сидела пожилая женщина, на этом всё. Ехать пришлось часа полтора, а то и два. Автобус медленно притормозил у невзрачной остановки, водитель сказал, что это Грейт-Хэнглтон и дальше ему придётся добираться самому.

Ботинки увязали в грязи, влажный воздух моросящей пеленой окутывал все близлежащие дома. Сердце взволнованно забилось, руки слегка подрагивали… Оглядевшись, он подошёл к продавщице, торговавшей цветами и, спросив как ему добраться до Литтл-Хэнглтона, пошел вверх по улице. Вскоре мощённый брусчаткой тротуар сменился просёлочной дорогой, вдоль которой тянулись густые живые изгороди. Кусты дикой ежевики, ранее аккуратно подстриженные, теперь торчали в разные стороны, всё сильнее запутываясь. Под ними гнила прошлогодняя листва, поблёскивая от дождевых капель, неустанно падающих с неба. Он прошёл мимо деревянного указателя, две стрелки которого указывали в разные стороны. Том лишь ненадолго задержал взгляд на одной из них.

«Литтл-Хэнглтон, 1 миля», — гласила надпись.

Быстро темнело. В затухающем скудном свете дорога повернула влево и круто пошла под уклон, открывая вид на небольшую деревушку. Том остановился, вглядываясь в серые очертания. Внизу то и дело загорались огни. Теперь нужно было найти дом Мраксов, но так, чтобы не привлекать лишнего внимания. Оно ему ни к чему. На полупустых улицах деревеньки ещё встречались редкие прохожие, сбоку мелькнула обшарпанная вывеска гласившая: «Висельник». Бледно-зелёная краска кусками сползала с прогнивших досок, так что надпись еле читалась. Из грязного окна таверны лился мягкий свет и слышались громкие голоса. Дверь открылась, и наружу вывалилась парочка пьяных маглов. Они, хохоча, направились прочь от паба, что-то пьяно обсуждая. Его они даже не заметили. До Тома долетели обрывки разговора.

— Помнишь ту лачугу в стороне от дороги, а, Бэн? — спросил неопрятного вида пьяница своего собутыльника. — Та, что принадлежит Мраксам? — Бэн что-то промычал в ответ, явно не в состоянии ответить, но тому хватило и этого мычания, которое он видимо, растолковал как положительный ответ. — Клянусь, сегодня я видел в окнах свет, представляешь!

Они скрылись за поворотом, а Том застыл перед входом в трактир. Сердце гулко билось, заглушая все прочие звуки. Лачуга в стороне от дороги. Видимо, та тропинка, затерявшаяся в зарослях дикой ежевики, которую он видел, когда шёл сюда, вела именно туда. Развернувшись, он зашагал прочь от грязного трактира. Кто-то из незадачливых жителей Литтл-Хэнглтона оставил ему на удачу непотушенный фонарь. Ночь была тёмной, всё небо застлано облаками, так что не видно ни единой звёздочки. Еле различимая в свете фонаря тропинка привела его к небольшой рощице. Высокие тополя и дикие кусты заслоняли от чужих глаз жалкую землянку, которую легко было и вовсе не заметить.

Он остановился, вглядываясь в поросшие мхом стены, которые повело от сырости. Дверь едва держалась на ржавых петлях, черепица кое-где обвалилась и дождь беспрепятственно попадал внутрь. Он стоял, смотрел, как ночной ветер задувает пожухлые листья в разбитые окна и чувствовал жгучее разочарование. Оно накрывало с головой и всё, что оставалось — сделать шаг вперёд, толкнуть дверь и наконец узнать правду.

Внутри царила темнота, слабо разгоняемая лишь светом фонаря, который он держал в руке, и огарком свечи, стоявшей на полу. Свет выхватывал паутину, покрывавшую потолок плотным слоем, стол, заваленный объедками и битой посудой, грязный пол покрывали накопившиеся с неизвестно каких времён листья. В старом полуразвалившемся кресле у незажжённого камина сидел мужчина, который тут же вскочил, увидев его. Обросший, грязный, он вызвал волну отвращения, правая рука с зажатой в ней волшебной палочкой была направлена в его сторону, левая — с ножом — тоже. Он несколько минут вглядывался, силясь разглядеть в скудном свете его лицо, а после кинулся на него, размахивая волшебной палочкой и ножом. Он шипел, выкрикивал ругательства, в его взгляде читалась жгучая ненависть и злоба.

(Здесь диалоги принадлежат Дж. К. Роулинг)

— Стой! — Том сказал это на змеином языке.

Мужчина остановился, как вкопанный, будто налетел на невидимую стену. Прошло несколько долгих мгновений, прежде чем он заговорил:

— Ты говоришь на нём?

— Да, я на нём говорю, — сказал он, вступив в комнату. Отпущенная дверь захлопнулась, разрезав вновь повисшую между ними тишину громким звуком. Словно большая чешуйчатая змея поднимала голову, не желая мириться с таким порядком вещей.

— Где Марволо? — тихо спросил он.

- Помер, — ответил мужчина. — Помер много лет назад, а ты кто такой?

Том нахмурился. Значит, Марволо мёртв. Он был единственным, кто мог бы рассказать ему больше, чем он знал сам.

— Кто же тогда ты?

— Морфин, кто же ещё?

— Сын Марволо?

— Ясное дело, сын, а… — Морфин отбросил с лица длинные грязные волосы, видимо, чтобы получше его рассмотреть. На его правой руке блеснуло кольцо с чёрным камнем.

— Я тебя за магла принял, — прошептал Морфин. — Здорово ты на того магла смахиваешь.

Эти слова резанули его словно хлыстом.

— Какого магла?

— Магла, в которого сестра моя втюрилась, он тут в большом доме при дороге живёт, — сказал Морфин и сплюнул на пол. — Ты на него здорово похож. На Реддла. Только он теперь постарше будет, нет? Постарше тебя, коли присмотреться…

Злоба, негодование, неверие поднимались в нём, раскаляясь до предела, отзываясь в каждой клеточке тела. Остальные слова Морфина долетали до него словно издалека.

— Он, понимаешь, вернулся.

Том всё вглядывался в Морфина, пытаясь понять, как такое возможно. Он сделал шаг вперёд, придвигаясь к хозяину этой лачуги ближе, и тихо спросил:

— Значит, Реддл вернулся?

— Ага, бросил её, и правильно, гнида такая, мужа ей подавай! Обобрала нас, понял, перед тем как сбежать! — мужчина негодовал. — Где медальон-то, а, медальон Слизеринов, где он?

Вот оно. Значит, он действительно потомок Салазара Слизерина по материнской линии. А отцом его, выходит, был мерзкий ненавистный магл. Всё, что он сейчас чувствовал — это ярость. Острая волна заставляла его задыхаться, мир плыл перед глазами и в голове билось единственное желание — причинить им всем такую же боль, которую он сейчас испытывал. Он был будто загнанный в ловушку зверь. Хотелось рвать и метать от бессильной злобы и обиды. Он чувствовал себя обманутым, преданным, и это еще больше распаляло, заставляя ненавидеть всех и вся.

— Осрамила нас, потаскушка! А ты-то кто такой, заявился сюда, с вопросами лезешь? Всё уж кончилось, нет, что ли?.. Всё кончилось…

Он уже не обращал внимания на слова Морфина, план созрел в его голове мгновенно. Мужчина пьяно пошатнулся, и Том сделал шаг вперёд, оглушая его заклятьем.

* * *

Большой особняк сразу бросался в глаза, единственный такой дом на всю округу. Под его ногами шуршал гравий, которым были посыпаны дорожки. В отличие от зарослей живой изгороди, тянувшейся вдоль дороги, здесь кусты были аккуратно подстрижены. Перед домом разбит сад, и сладкий запах созревающих яблок наполнял окрестности. Он терпеть не мог этот запах. Мерзкий запах гниения.

На территории усадьбы стояло ещё одно здание, по всей видимости, домик садовника или ещё какой прислуги. Том как раз проходил мимо, когда в окнах погас свет. Он остановился на каменных ступенях, разглядывая покрытую свежим лаком дверь. Ветер шевелил верхушки яблонь, сквозь тучи проглянула луна, высвечивая дорожку и клумбы с вычурными алыми розами. Он постучал три раза. Послышались шаги и приглушённый разговор, дверь почти сразу же открылась.

В проёме замер старик. Низенький, гораздо ниже его, одетый в парадный сюртук, будто собирался встречать особо дорогих гостей. Но сегодня он примет у себя последнего гостя. Испещрённое морщинами лицо выражало крайнюю степень удивления, за его спиной замаячила старуха:

— Кто там, дорогой? Это Марта? Она обещала заглянуть к нам сегодня.

Закрученные седые кудри спадали на плечи, а напомаженные губы на сморщенном лице смотрелись откровенно нелепо. Она, так же как и её супруг, не могла отвести взгляд от гостя, что стоял на их пороге. Он сделал шаг вперед, и они посторонились, пропуская его внутрь, всё ещё шокированные появлением незнакомца. Светлая прихожая, богато обставленная гостиная, накрытый к ужину стол. Пляшущие огоньки в камине отбрасывали свет на стариков, которые казалось, начали приходить в себя:

— Кто вы такой, молодой человек?! — начал возмущаться старик.

Лучше бы он молчал, его высокий голос неприятно отзывался в голове. Словно комар, который своим писком раздражает и раздражает, пока не остаётся только одно желание — прихлопнуть надоедливое насекомое. Том взмахнул палочкой, и старик схватился за горло, его рот всё ещё открывался, но наружу не вылетало ни единого звука. Хозяйка дома истошно завизжала и кинулась к мужу, пытаясь что-нибудь сделать, ещё один взмах, и она тоже стала разевать рот, как рыба, выброшенная на берег. На лестнице послушались шаги. Том обернулся. На последних ступеньках замер высокий красивый мужчина, в его тёмных волосах проглядывала седина, а на моложавом лице застыл испуг. Без сомнения, это был Том Реддл-старший. В глазах мерзкого магла читалось неверие и шок. То, насколько они похожи, говорило обо всём лучше любых слов.

Пальцы, сжимавшие волшебную палочку Морфина, слегка подрагивали. Ярости, которую он испытывал в первые минуты, не было. Вместо неё пришло ледяное спокойствие. Его губы искривились в усмешке, и если до этого он был словно копия своего отца, то сейчас его лицо исказилось, предавая ему какие-то звериные черты.

— Здравствуй, «отец», — последнее слово он выплюнул, вложив в него всё своё презрение, всё отвращение, всю ненависть.

Шок на лице магла сменился ужасом, и это доставляло ему какое-то извращённое удовольствие. Видеть, как шире раскрываются глаза, как быстро он кидает взгляд на дверь, в надежде, что сможет убежать. Ещё один взмах волшебной палочки, и магл, отчаянно трепыхаясь, полетел по воздуху в гостиную, где ни живы, ни мертвы от страха, стояли старики.

Первая зелёная вспышка осветила комнату, и старик, как был с искажённым от страха лицом, так и повалился на пол. Его супруга безмолвно кричала, не в силах оторвать взгляд от тела мужа. Снова полыхнул зелёный, и она так же повалилась на пол. С открытого рта уже никогда не сорвётся предсмертный крик. Его он оставил напоследок, чтобы насладиться сполна ужасом, который тот испытывал. Магл дрожал, подвешенный в воздухе, он едва доставал носками туфель до пола. Дёргался, стараясь освободиться от невидимых пут, но всё это было бесполезно. Этот немой оскал ужаса и боли, что застыл на его лице, сполна удовлетворил Тома, который наслаждался тем, что тот не может закричать. Сверкнула ещё одна вспышка, и он повалился на пол туда, где уже лежали его родители. Том чувствовал мрачное удовлетворение, будто он сделал то, что должен был сделать уже давно. Он избавился от своего прошлого, перечеркнул последние строки, которые могли бы связать его с ничтожными маглами. Перерезал связующие их нити.

Он вышел из дома, полной грудью вдыхая прохладный ночной воздух. Свежий, полный озона после наконец прекратившегося дождя. Чужая волшебная палочка неприятно покалывала кожу, ему хотелось поскорее взять в руки свою палочку из тиса, но нужно было придерживаться плана. Последний раз взглянув на яблоневый сад, он зашагал в сторону таившейся в роще у дороги лачуге Мраксов.

Ночную тишину нарушало лишь пение цикад и шелест листьев на шершавых ветвях больших яблонь. У пристройки притаился уже немолодой мужчина. Фрэнк Брайс работал садовником и жил на территории усадьбы в обветшалом коттедже. Его часто мучила бессонница и несмотря на то, что спать он лёг довольно рано, уснуть ему сегодня никак не удавалось. Он вышел покурить на улицу и уже чиркнул зажигалкой, как в стороне особняка полыхнул какой-то зелёный свет. Поначалу Фрэнку даже почудилось, что это его старая добрая, видавшая виды и прошедшая вместе с ним войну зажигалка вдруг стала высекать зелёный огонь, но пламя горело спокойным оранжевым светом, и он отогнал от себя эту без сомнения глупую мысль. Он уже поднёс было к огоньку зажатую в зубах сигарету, но на этот раз его отвлёк звук шагов. Они разносились со стороны хозяйского дома.

Ни чета Реддлов, ни их сын не стали бы выходить из дому в такой час, поэтому Фрэнк погасил огонь зажигалки и отступил в тень. Он настороженно проводил взглядом подростка, вышедшего из дома Реддлов, к счастью тот его не заметил. Это было странно. Что он делал у Реддлов? Фрэнк был уверен, что никогда его раньше не видел, и внутри поселилось какое-то непонятное беспокойство. Он, наконец, закурил, задумавшись, но спустя пару минут решил, что дела Реддлов его не касаются. Мало ли кто мог быть приглашён к ним на ужин. Выкурив сигарету, мужчина зашёл обратно, выбросив из головы все мысли о загадочном посетителе.

[1] Я воскрес (рум.).

«Никто никогда не понимал меня так, как ты, Том…

Я так рада, что у меня есть этот дневник и я могу ему довериться…

Это всё равно, что иметь друга, который всегда с тобой, неотлучно…»

Джинни Уизли

Август 1995.

Двенадцатое августа выдалось прохладным и никак не вписывалось в жаркие дни последнего летнего месяца. Джинни проснулась, когда будильник не показывал и шести часов. Она беспокоилась, ведь именно сегодня должно было стать ясно, исключат Гарри из Хогвартса или нет. На ум сразу пришла их первая встреча. В тот день мальчик с тёмными торчащими во все стороны волосами и удивительными зелёными глазами спросил у них как попасть на платформу девять и три четверти. Именно тогда в её сердце зародилось это нежное чувство, которое многие могли назвать первой любовью или простой детской влюблённостью, но уже тогда она поняла, что это нечто большее.

Серый рассвет проникал в комнату через окно и нёс с собой беспокойство и страх. Он был далёким отголоском страха, который она испытала, возвращаясь в Хогвартс на второй курс обучения. В Хогвартс без Тома Реддла. И представить Хогвартс без Гарри Поттера было просто невозможно. Это всё равно, что очутиться в совершенно незнакомом мире, о котором она ничего не знает. Словно вернуться на несколько лет назад и учится жить заново. Нет, испытывать это чувство снова ей совершенно не хотелось.

В коридоре раздались шаги, и Джинни, разглядывавшая до этого полог собственной постели, встрепенулась. Нужно было как-то поддержать Гарри, которому наверняка тоже не спится, пожелать удачи. Встав с кровати, она наскоро приняла душ, но остановилась перед зеркалом, задумчиво рассматривая своё отражение. Оттуда на неё смотрели карие глаза и лицо в россыпи золотистых веснушек, обычно прямые рыжие волосы стали волнистыми, как всегда происходило при контакте с водой.

Но все её мысли были заняты тем, что она скажет Гарри, какие слова подберёт, чтобы выразить поддержку. Внутренне она была горда тем, что ей удавалось меняться, хоть это чувство на данный момент и было неуместно. Она уже могла спокойно говорить с Гарри, не тушуясь, как это было раньше, хоть и приходилось прилагать усилия. Это, несомненно, того стоило. Даже Фред и Джордж заметили, что она в его присутствии стала больше походить на себя настоящую. Джинни открывала себя заново. Как-то Фред своими шуточками сильно её разозлил, и она напустила на него летучемышинный сглаз. Заклинание вышло отменным и Фред (как впрочем, и Джордж) больше не подкалывал её по поводу и без. Джинни видела в их глазах огонёк гордости, и это предавало ей ещё больше сил и желания показать себя.

Натянув джинсы и свободную футболку, она спустилась на кухню, но кроме Сириуса никого там не застала. Он был хмур и явно переживал не меньше её самой. На столе перед ним стояла нетронутая порция лукового супа, но Блэк был погружён в свои мысли. Джинни села напротив и стала намазывать масло на тост. Она открыла было рот спросить, как давно ушёл Гарри, но Сириус словно прочёл её мысли.

— Он ушёл где-то полчаса назад, — он зачерпнул ложкой суп, и мрачно наблюдая, как бульон стекает обратно в тарелку, отставил её прочь. — Грозный Глаз, Тонкс и твой отец пошли с ним.

— Ты думаешь, что его не… — начала Джинни, но Сириус её перебил.

— Конечно, оправдают! Дамблдор другого не допустит, — посмотрев на притихшую Джинни, он попытался придать себе более оптимистичный вид, но получалось у него не очень хорошо.

Джинни тоже отчаянно хотелось верить, что директор всё исправит, но нервное напряжение никак не отпускало. Сириус откинулся на спинку стула и закрыл глаза. Вид у него был довольно уставший, и Джинни невольно задалась вопросом, спал ли он вообще. Аппетит пропал и, отложив в сторону тост, она обвела взглядом кухню.

После капитальной уборки выглядело помещение значительно лучше. Всевозможные котлы, громоздившиеся возле камина, поблёскивали начищенными боками, а толстый слой сажи, покрывавший стены и потолок теперь не мешал разглядеть изысканную каменную кладку. Джинни рассеянно наматывала на палец выбившуюся из хвоста прядь и переводила взгляд с одного предмета на другой, пока не наткнулась на стену над камином. Там безошибочно угадывался знакомый символ. Всё тот же ворон с короной в лапах. Сириус ещё был здесь. Вот она возможность узнать, что же значит этот герб.

— Сириус, — осторожно позвала Джинни и тот открыл глаза. — Я давно хотела спросить, что значит этот символ, — она указала ему за спину, но он даже не обернулся.

— Ворон символизирует мудрость и одиночество, — начал Сириус после недолгого молчания. — История нашей семьи рассказывает, что наши предки восходят к древнему роду волшебников. Первый анимаг в нашем роду превращался именно в чёрного ворона, — Джинни слушала, затаив дыхание, Сириус был не из тех, кто привык откровенничать. — А корона — символ чистоты и величия нашей крови. Ведь наш предок (по уверениям моей матушки) был родственником королевской семьи. Хотя ни одного подтверждения этому я в глаза не видел, — Джинни задумчиво разглядывала так заинтересовавший её герб, Сириус тем временем поднялся и сказал: — Не принимай за чистую монету эту историю, Джинни. Уверен, что матушка не поскупилась и приукрасила её вымышленными деталями.

— А музыкальная шкатулка? — спохватилась волшебница. — Что ты можешь сказать о ней?

— Музыкальная шкатулка, всего лишь музыкальная шкатулка, — пожал он плечами. — Её я никогда раньше не видел, — и он вышел из кухни, закрыв за собой дверь.

Джинни никак не могла просто закрыть на это глаза. Что бы Сириус ни говорил, шкатулка была отнюдь не простой. После долгих раздумий и бессонных ночей Джинни пришла к выводу, что Том ей всё-таки не привиделся. Он был в тот день в гостиной, и из их жизни исчезло целых полчаса. Ей не терпелось отправиться в Хогвартс и поискать в библиотеке перевод загадочной надписи. Это должно было прояснить ситуацию, по крайней мере, она на это надеялась.

Отхлебнув из стакана тыквенный сок Джинни думала, что может быть стоит сказать о произошедшем Дамблдору, но тут же отогнала от себя эту мысль. Сейчас у старого директора и без того хватает проблем, а она и сама до конца не уверена, что всё это ей не померещилось. Послышались шаги, и на кухню, зевая, вошёл Рон и плюхнулся с ней рядом. Следом забежал Живоглот и принялся тереться о её ноги.

— Умираю с голоду. Гарри давно ушёл? — спросил он, наливая себе суп. Джинни кивнула, почёсывая у кота за ухом.

— Министерство не может ничего ему сделать или это попросту будет нарушением их собственных законов, — на кухню вошла Гермиона и села на стул слева от Джинни.

— Это же Министерство, Гермиона, — мрачно сказал Рон, попутно хлебая суп. — Им выгодно выставить Гарри не только дураком, но ещё и главным злом. Они пойдут ради этого на что угодно. Вспомни, как они теперь к нему относятся.

Гермиона нахмурилась и тихо сказала:

— Дамблдор обязательно с этим разберётся.

Джинни отодвинув от себя стакан с тыквенным соком, нервно постукивала пальцами по столу. Настроение было, мягко говоря, не очень, а мрачный настрой Рона и Гермионы его ничуть не улучшал. Впрочем, все остальные тоже были как на иголках. Сириус заперся наверху с Клювокрылом, Фред и Джордж хоть и шутили, но делали это без особого энтузиазма, а миссис Уизли вообще не могла найти себе места и то и дело на них покрикивала. В конце концов, Джинни и Гермиона пошли в комнату Рона и Гарри, и сидели там, гадая, какое же решение примет Министерство. Поэтому, как только в прихожей раздались приглушённые голоса, они поспешили вниз. Гарри они застали на кухне, и он не стал долго томить друзей.

— Оправдали. По всем пунктам, — сказал он, улыбаясь.

* * *

Дни летели, приближая новый учебный год. Тревога, которая преследовала её первое время после произошедшего, отступила на второй план. Джинни с нетерпением ждала, когда же сядет в алый «Хогвартс-Экспресс» и снова увидит такой родной замок. За всё время, проведённое на площади Гриммо, 12, этот дом успел ей надоесть, хотелось поскорее очутиться в общей гостиной Гриффиндора, увидеть друзей. Она даже чуть-чуть соскучилась по завхозу Филчу, несмотря на то, что он терпеть не мог всех школьников без исключения.

В последний день каникул сова принесла письма со списками учебной литературы, но в этот раз никого из них в Косой переулок не пустили. Джинни уже упаковала чемодан, осталось лишь дождаться покупок, за которыми отправилась её мать. Музыкальную шкатулку она положила на самое дно, не желая каждый раз открывая его натыкаться на неё взглядом. Ключик, который заводил механизм, она повесила на длинную цепочку ещё с того самого дня, как вытащила шкатулку из мусорного мешка. Теперь он всё время висел у неё на шее, это предавало слабую уверенность в том, что если он всё время будет с ней, то произошедшее не повторится.

Рона и Гермиону назначили старостами, чем они несказанно гордились, хотя Рон теперь стал новым объектом насмешек близнецов. Но держался он стоически, к тому же родители традиционно сделали ему подарок в виде новой метлы. Она ещё была в своей комнате, когда в дверь постучала Тонкс, в руках которой покоилась стопка новых учебников. Кое-как закрыв дверь и попутно уронив пару книжек, она, отчаянно зевая, села на кровать, пока Джинни упаковывала покупки в чемодан.

— Не выспалась? — сочувствующе спросила Джинни.

— Очередное дежурство по поручению Ордена, — устало сказала Тонкс, потирая глаза.

— Понимаю. А где проходят эти дежурства? — как бы между прочим, спросила Джинни.

— Как обычно, в Министерстве, — подавив зевок, сказала Тонкс и, спохватившись укоризненно на неё посмотрела.

— Слушай, — Джинни решила, что лучше поговорить начистоту, а пытаться выудить информацию с помощью утаек и лжи она всегда успеет. А может, это вообще не потребуется. — Я знаю, что вы охраняете какое-то оружие, которое нужно Сама-Знвешь-Кому, — вся сонливость Тонкс мигом слетела. — И чтобы не думали остальные, но мы, правда, можем помочь в охране этого оружия. Или хотя бы скажи, что оно из себя представляет, — Джинни закончила свой монолог и теперь смотрела на нахмурившуюся Тонкс.

— Я не могу тебе этого сказать, Джинни. Мне и так не поздоровится, если Орден узнает, что я проболталась тебе про дежурства в Министерстве. Дамблдор возглавляет Орден Феникса и только ему решать, можете вы нам помочь или нет, — Тонкс смотрела на неё с суровостью, которая ей обычно была не свойственна. — Обещай, что не скажешь ни Рону, ни Гермионе и уж тем более Гарри. И вообще никому. Ты даже не представляешь, насколько это опасно.

Джинни молчала, внутри у неё боролись два противоречивых чувства. Хотелось топать ногами и требовать, чтобы ей всё рассказали, ведь она уже не маленькая, но с другой стороны она понимала, что взрослые так себя не ведут и будет лучше, если она со всем согласится.

— Пообещай, Джинни, — повторила Тонкс.

— Хорошо, я никому не скажу.

Тонкс заметно расслабилась и в ее взгляд вернулась теплота и озорные искорки. Она подошла к зеркалу, которое украшало стенку шкафа, и придирчиво рассмотрела свое отражение. С минуту подумав, она придала своим волосам красновато-рыжий оттенок и отрастила их до талии.

— Что скажешь? Мне идёт? — обратилась она к Джинни.

— Здорово, теперь нас со спины не отличишь, — улыбнувшись, ответила Джинни. — Пойдём на кухню, там, наверное, уже все собрались.

И две волшебницы покинули комнату, целиком и полностью окунаясь в атмосферу веселья, которая царила в доме.

Август 1994.

Она бежала по тёмному лесу, ветки нещадно хлестали по лицу и царапали руки. В темноте совершенно не было видно дороги. Рядом слышался топот множества бегущих ног, а сзади крики и чей-то плач. Джинни изо всех сил сжимала тёплую ладонь Фреда, боясь отстать от него. Где-то за ними слышался еле различимый во всеобщем шуме голос Джорджа:

— Бегите! Не останавливайтесь!

Всполохи огня и красные вспышки то и дело высвечивали пространство, отбрасывая блики на стволы деревьев. Обезумевшая от паники толпа чуть было не отбросила их в разные стороны. Дыхание давно сбилось, Джинни не знала, сколько они бегут, казалось, уже вечность. Бок нещадно кололо, но даже о короткой передышке не могло быть и речи, пока там, за их спинами свирепствовали Пожиратели Смерти.

Они напали на беззащитных сонных людей, и сейчас помимо криков и прочего шума слышался их смех. Чемпионат мира по квиддичу обернулся кошмаром. Фред сильно дёрнул её за руку, пробиваясь через толпу, и они свернули в сторону раскидистого бука, схоронившись за его стволом. Джордж не отставал от них ни на шаг. Привалившись к дереву, они пытались отдышаться. Мимо то и дело пробегали волшебники, на чьих лицах отражалось непонимание и ужас. Самое страшное для них всех — не увидеть больше своих родных. Джинни до побелевших костяшек сжимала волшебную палочку в одной руке и ладонь Фреда в другой.

— Рона, Гарри и Гермиону, скорее всего, отбросила толпа, — сипло сказал Джордж, всматриваясь в мелькающие лица.

— Откуда они взялись, — спросила Джинни, не нужно было уточнять, кого она имеет в виду. — Это ведь не может означать, что Он вернулся? — видимо, страх, который она испытывала, отразился на её лице, потому что близнецы мрачно переглянулись.

— Нет. Конечно, нет, — сказал Фред. Он всё ещё тяжело дышал, но попытался придать голосу как можно больше уверенности.

Но будто в опровержение его слов откуда-то из темноты леса взметнулся зелёный луч. Над кронами высоких деревьев в усыпанном звёздами небе поднимался огромный череп, сотканный из серо-зелёного дыма, его рот открылся, и наружу вырвалась змея. Все трое замерли, не в силах поверить своим глазам. Они прекрасно знали, что это.

Чёрная метка.

Его метка.

Джинни начала трясти крупная дрожь, в памяти сразу всплыли точёные черты лица и глаза настолько пронзительные, настолько беспощадные, что предпочтительнее было бы умереть, чем вновь в них взглянуть. В груди будто образовалась бездонная пропасть, которая разрасталась под рёбрами, в сердце, ломая грудную клетку на тысячи осколков. Она боялась этого больше всего на свете, каждый день повторяя, что это всё в прошлом, что уже никогда не повторится. Это казалось сном, самым страшным кошмаром, который только мог произойти, кошмаром, от которого невозможно сбежать.

Воздуха стало катастрофически не хватать, Джинни с трудом вдохнула, пытаясь успокоить нервную дрожь. Кровь прилила к голове, гулко пульсировала, заглушая все прочие звуки. Кругом было темно. Слишком темно. И она, больше не в силах стоять на ногах, медленно осела на колени. Голос тут же подхватившего её Фреда, казалось, долетал сквозь толщу воды:

— Джинни! Джинни! Очнись!

Но сознание медленно, но верно ускользало от неё, заставляя закрыть глаза и провалиться в пучину мрака. Очнулась она от того, что кто-то хлопал её по щекам, пытаясь привести в чувство. Джинни сдавленно застонала и открыла глаза. Над ней склонился не на шутку встревоженный Джордж.

— Эй, ты как? — спросил он, помогая ей подняться на ноги.

— Не пугай нас так больше, сестрёнка, — сказал не менее встревоженный Фред.

— Я в порядке, в порядке, — голос прозвучал слишком тихо и слова не убедили близнецов, которые всё ещё поддерживали её за руки. — Правда, я в норме, — уже более бодрым голосом ответила Джинни, освобождаясь от их рук. Фред и Джордж смотрели на неё с тревогой. — Как долго я пробыла без сознания?

— Минут пять, десять. Не больше, — сказал Фред.

— Не говорите маме, — попросила она их. — Она будет переживать.

Близнецы нехотя кивнули, но спорить не стали. Джинни огляделась, они всё также стояли за буком, но ни криков, ни шума уже не было. Всё стихло.

— Кажется, они ушли, — сказал Фред, тоже прислушиваясь.

— Пойдёмте, — махнул рукой Джордж, выходя из-за ствола на еле заметную тропинку. — Нужно вернуться в палатку. Все остальные наверняка уже там.

Джинни вздрогнула и проснулась. На прикроватной тумбочке надрывался будильник, сообщая о том, что пора вставать. В комнату проникал бледный рассвет, а по окну змеились дождевые капли.

«Джинни изливала душу, а мне как раз её душа и была нужна».

Том Марволо Реддл

Сентябрь 1995

Настроение было хуже некуда. Джинни никак не могла избавиться от беспокойства, вызванного кошмаром-воспоминанием. Не помогало даже осознание того, что сегодня она наконец-то возвращается в Хогвартс. Она быстро умылась и натянула на себя магловскую одежду. Сентябрь встретил её серыми тучами и дождём с небес. Бегло осмотрев комнату и убедившись, что ничего здесь не забыла, Джинни взяла чемодан и направилась вниз, где уже слышался встревоженный голос матери.

Она уже была на середине лестницы, когда услышала предостерегающие крики близнецов, но было поздно. Чемоданы, которые Фред и Джордж приманили к себе с помощью чар, сбили её с ног. Джинни кубарем слетела с лестницы и оказалась у её подножья, придавленная сверху собственным чемоданом. Тот раскрылся, рассыпая по полу книги и другие вещи.

— Прости, Джинни! — принялись сердечно извиняться близнецы. — Какие мы олухи!

— Это уж точно! Сколько раз я вам говорила, чтобы не пользовались магией без нужды! — бушевала миссис Уизли. Вдобавок к её голосу прихожую огласили крики проснувшейся миссис Блэк. — Посмотрите, она едва шею себе не сломала! Джинни, детка, сейчас я тебя подлечу, — обратилась она уже к дочери.

Из разбитой губы сочилась кровь, рот мигом наполнился солоновато-медным привкусом. Руки все в глубоких царапинах, ушибленный бок болел. Рассержена она была не меньше матери. Кое-как поднявшись, она принялась закидывать выпавшие вещи обратно в чемодан. Братья с виноватым видом чинили её порядком развалившиеся учебники. Закончив приделывать к книгам обложки и выпавшие листы, они помогли ей закрыть чемодан, содержимое которого больше напоминало свалку. На лестнице послышались шаги, и показалась Гермиона со своим багажом.

— Что здесь произошло? Мерлин ради, Джинни, что случилось? — воскликнула Гермиона, подбегая к изрядно пострадавшей подруге.

Фред и Джордж, слегка сконфузившись, поведали ей о своём неудачном использовании чар. И чтобы показать, как ему жаль, Фред подхватил чемодан Джинни и понёс его к выходу, где уже покоились их с Джорджем чемоданы. Тот тем временем то же самое проделал с чемоданом Гермионы. А Джинни, хмурясь и потирая ушибленный бок, пошла вслед за матерью на кухню. Та, всё ещё ругаясь, усадила её на стул и принялась взмахивать волшебной палочкой. Царапины стали на глазах затягиваться.

— Это же надо! — восклицала она. — Когда они только начнут думать не только о себе?! Применяя магию, нужно быть осторожным, ведь от твоих действий могут пострадать и другие! — Джинни слегка морщилась. — Это всё, что я могу, детка. Самые глубокие царапины исчезнут через несколько дней.

— Спасибо, мам, — сказала Джинни, и та, поцеловав дочь в висок, вышла в коридор.

Поднявшись, она пошла следом за матерью, но остановилась возле зеркала, рассматривая отражение. Волосы растрепались, кофта сбилась на бок, а на губе алела подсохшая кровь. Печальное зрелище. Хорошо, что Гарри её не видит. Она провела рукой по волосам, пытаясь привести их в порядок. Ей это более-менее удалось, она слизнула с уже целой губы засохшую кровь и, поправив одежду, вышла в коридор, где миссис Уизли перекрикивая портрет, призывала всех немедленно спуститься в прихожую.

На вокзал Кингс-Кросс они выдвигались в сопровождении членов Ордена Феникса маленькими группами. Ей предстояло идти с Фредом и Джорджем, которые до сих пор чувствовали себя виноватыми и то и дело на неё косились. Выйдя наконец из дома, Джинни подставила лицо еле пробивающемуся сквозь тяжёлые облака солнцу. Порыв ветра, сорвавший с ближайшего дерева желтеющие листья и дождевые капли, заставил её поёжиться. До вокзала они дошли достаточно быстро, Люпин внимательно поглядывал по сторонам, готовый к неожиданному нападению. Они шли последними и, пройдя через платформу 9 и ¾, увидели Грозного Глаза Грюма с их багажом и остальных. Белые клубы пара, которые извергал алый «Хогвартс-Экспресс», окутывали платформу плотным покрывалом. Прощание не обошлось без наставлений.

— Будьте осторожны, — сказал Люпин, обращаясь к ребятам. — Не пишите ничего лишнего в письмах. Помните, их могут проверять.

— Верно, — подхватил Грюм. Хоть он и смотрел своим обычным глазом на ребят, волшебный беспрестанно вертелся, оглядывая всё вокруг. — Берегите головы.

— Ну удачи вам, — сказала Тонкс, обнимая Гермиону и Джинни. И, серьёзно посмотрев на последнюю, прошептала так, чтобы слышала только она. — Серьёзно, Джинни, не лезь на рожон. И помни то, что мне пообещала.

Джинни кивнула в ответ. По перрону пронёсся предупреждающий гудок и школьники быстрее стали запрыгивать в поезд. Обняв родителей и махнув всем на прощание, Джинни вслед за остальными запрыгнула в вагон. Сириус, который тоже пришёл их проводить в образе чёрной собаки, лишь гавкнул на прощание. Настроение заметно улучшилось, размеренный стук колёс действовал ободряюще. Нужно было найти свободное купе, пока все не заняли. Рону и Гермионе не нужно было об этом беспокоиться, так как их ждали в вагоне старост. А вот Гарри выглядел потерянным, и Джинни направилась прямиком к нему.

— Пойдём, поищем купе, — сказала она, попутно подхватывая свой чемодан и направляясь вперёд по узкому коридору.

Гарри кивнул и пошёл следом. Поиски их увенчались успехом лишь в самом конце вагона. Там было всего одно занятое место, которое, как смогла разглядеть Джинни сквозь стеклянные двери, занимала Полумна Лавгуд.

— Гарри, — окликнула она друга, который ушёл немного дальше. — Здесь свободно. Тут только Полумна.

— Кто-кто? — переспросил он, подтаскивая свой чемодан.

Джинни уже открывала дверь и поэтому одними губами прошептала: «увидишь».

— Привет, — поздоровалась она с улыбкой. — Как лето прошло?

— Привет, — входя следом, сказал Гарри, рассматривая девочку, имевшую потерянный вид.

Та перевела на него взгляд бледно-голубых глаз, который тут же выхватили из всего его образа шрам на лбу в виде молнии. Чтобы скрыть неловкость, Гарри принялся закидывать их с Джинни чемоданы на багажную сетку. Букля возмущённо ухнула, когда он чуть не уронил клетку, и Джинни ещё сильнее заулыбалась.

— Привет, Джинни. Привет, Гарри Поттер, — наконец промолвила Полумна и перевела взгляд на Джинни. — Моё лето прошло замечательно. Отец возил меня на море, нам почти удалось увидеть морщерогих кизляков.

— Это замечательно, — ответила Джинни, которая уже привыкла к странностям Полумны.

Она попыталась сделать серьёзное лицо, стараясь не рассмеяться, так как Гарри при упоминании «морщерогих кизляков» недоумённо поднял брови и вопросительно на неё посмотрел. Дверь их купе отворилась, и внутрь буквально ввалился Невилл. Он еле тащил свой чемодан, попутно стараясь удержать вырывающуюся жабу.

— Привет, Гарри. Привет, Джинни, — пропыхтел он. — Э-э-э привет, — кивнул он Полумне. — Можно к вам?

— Конечно! — сказал Гарри, явно обрадовавшись кому-то более адекватному, чем Полумна, которая углубилась в чтение странного на вид журнала.

Гарри и Невилл принялись обсуждать квиддич, и Джинни, активно включившись в беседу, напрочь забыла о плохом настроении, которое было у неё утром. Позже к ним присоединились Рон и Гермиона, уставшие и голодные. За окном то и дело сменялся пейзаж. За равниной следовали холмы, к тому же начинало темнеть, а по мутному стеклу вновь потекли капли дождя. В купе зажглись лампы, освещая мягким светом всё пространство.

Джинни машинально нащупала под тканью кофты изгибы маленького ключика. Казалось, за всё то время, что он висит у неё на шее, тот должен был нагреться, но на удивление металл оставался холодным.

Когда-то она также ехала в последнем купе вагона, только вместо ключика прижимала к себе дневник в потрёпанной обложке. Джинни помнила тёплые приятные на ощупь страницы и инициалы, выведенные аккуратным косым почерком «Т. М. Реддл». Мысленно содрогнувшись, она подавила в себе желание сдёрнуть с шеи цепочку и забросить вглубь чемодана прямиком к музыкальной шкатулке. Повернувшись, Джинни стала смотреть в окно.

Там, в чёрной глади стекла, ей вдруг почудилась неясная тень Реддла. Джинни резко оглянулась, боясь увидеть его в купе, но там, конечно же, никого не оказалось. Ей удалось спрятать это необдуманное движение, притворившись, что ей вдруг захотелось погладить Живоглота, который как раз запрыгнул рядом с ней на сидение. Ну почему, почему он до сих пор преследует её?! Его ведь больше нет! Не существует! Хотелось разрыдаться от чувства собственного бессилия и непонимания происходящего.

По времени они скоро должны прибыть на станцию в Хогсмид и уже успели переодеться в школьные мантии. Поезд начал замедлять свой ход и отовсюду слышались голоса учеников, которые стали выходить в узкий коридор. Рон и Гермиона унеслись исполнять свои обязанности старост. Поезд, последний раз дёрнувшись, остановился и Джинни вместе с остальными вышла на перрон. Множество учеников, радостно переговариваясь, бодро шли вперёд, туда, где стояли кареты. Вдохнув полной грудью освежающий ночной воздух, Джинни грустно улыбнулась и пошла по знакомой дороге к замку. Она и не заметила, как отстала от ребят и, решив, что смысла догонять их нет, запрыгнула в первую попавшуюся карету. Та оказалась пустой и Джинни, поудобнее устроившись на сидении, закрыла глаза.

Хотелось поскорее оказаться в замке на пиру по поводу начала учебного года, посмотреть распределение и лечь спать. И совершенно не хотелось вздрагивать от каждого шороха и тени, ожидая, что из темноты в любую минуту может выйти Том Реддл. Её размышления прервала распахнувшаяся дверца кареты и голос Пэнси Паркинсон:

— Сюда! Здесь свободно!

Видимо, она предпочитала полностью игнорировать тот факт, что в карете находилась Джинни. Следом за ней в карету уселись Малфой, Крэбб и Гойл. У одетого с иголочки Малфоя на груди красовался серебряный значок старосты, точно такой же был и у Пэнси.

— О, Уизли! — протянул он в своей обычной манере. — Каретой ошиблась?

Паркинсон радостно хохотнула, им, похоже, было всё равно, что первой место здесь заняла она. Карета тронулась с места и поехала по хорошо укатанной дороге в сторону замка.

— Отвали, Малфой! — буркнула Джинни, жалея, что не пошла догонять друзей.

— Повежливей, Уизли! — рявкнула Пэнси.

— Да, Уизли! — расплылся Малфой в мерзкой улыбочке. — А то твой факультет не досчитается баллов ещё до начала учебного года.

Крэбб и Гойл разразились гоготом, а Джинни прилагала массу усилий, чтобы не запустить в них каким-нибудь заклятьем. Она отвернулась к окну и стала смотреть на виднеющиеся в дали огни замка, изо всех сил стараясь представить, что она едет в карете одна. Это было не так-то просто. Крэбб и Гойл, которые сидели рядом, занимали уйму пространства, и она была почти вплотную прижата к окну. Напротив, развалившись, сидел Малфой, на которого Пэнси почти каждую минуту бросала взгляды, полные обожания. А тот явно не собирался оставлять Джинни в покое.

— Скажи, Уизли, — вновь обратился он к ней. — Ты такая потрёпанная, потому что на одежду получше у вас нет денег или на тебя кто-то напал?

Джинни метнула на него злой взгляд и увидела, что он рассматривает всё ещё заметные следы царапин на её руках. На лице Малфоя вновь красовалась кривая ухмылка, и она, одёрнув рукава мантии до самых кончиков пальцев, сказала:

— Скажи, Малфой, ты такой бледный, потому что всё время чего-то боишься или ты просто болен?

Физиономия Драко искривилась и он тихо сказал:

— Мне нечего бояться. А вот тебе, Уизли, стоит. Ты ведь якшаешься с грязнокровками. В наше время такие, как ты и твоя семейка должны быть осторожны.

— О чём ты, Малфой? — Джинни смотрела на него во все глаза, пытаясь понять, что значит это его «в наше время».

— Ну не знаю, мало ли… вдруг кто-то из вас встретится со старыми знакомыми.

Малфой с довольным видом откинулся на спинку сидения и за всю дорогу больше не сказал ей ни слова. Как только карета остановилась, он и его сопровождение вышли и скрылись за резными дверями замка. Джинни, всё ещё обдумывая сказанные им слова, побрела по каменным ступеням следом. В освещённом факелами холле было тепло и шумно, ученики радостно приветствовали друг друга, направляясь по мраморной лестнице в Большой зал. Джинни даже не заметила, как дошла до гриффиндорского стола. Она села на свободное место рядом с Гермионой.

— Почему ты так долго? — тут же спросила та.

— Ехала в одной карете с Малфоем, — коротко сказала Джинни.

Гермиона нахмурилась и кинула неодобрительный взгляд в сторону слизеринского стола. К ним подлетел Почти Безголовый Ник и вежливо поздоровался. Джинни кивнула и наклонилась, так чтобы её слышала только Гермиона. — Делал грязные намёки, что мы запросто можем встретить «старых знакомых».

— Дураку ясно, что он имеет в виду Пожирателей Смерти, — вспыхнула Гермиона. К ним сразу повернулись Гарри и Рон, услышавшие её громкий шёпот.

— В чём дело? — спросил Гарри, и Гермиона пересказала им то, что поведала ей Джинни.

— До чего же гнусный тип! Жалко меня там не было! — зло прошептал Рон. — Только и может, что бросаться угрозами.

Тут двери Большого зала отворились и им пришлось прекратить разговор. Профессор МакГонагалл провела первокурсников по залу и выстроила их вдоль преподавательского стола напротив трёхногой табуретки, на которой покоилась старая Распределяющая Шляпа. Та по традиции запела, призывая их сплотиться и дать отпор злу. После аплодисментов профессор МакГонагалл начала распределение. Оно завершилось достаточно быстро и начался праздничный банкет. Золотые тарелки наполнились разнообразными яствами, и порядком оголодавшие студенты с аппетитом принялись за еду. Джинни притянула к себе тыквенный сок и положила в тарелку бифштекс и картофельное пюре, всё-таки она изрядно проголодалась. Отовсюду слышалось звяканье ножей и вилок, радостные разговоры и смех.

Когда все наелись, и Рон, на которого укоризненно посматривала Гермиона, отодвинул от себя пустую тарелку, поднялся Дамблдор. Все разговоры мигом прекратились. Окинув взглядом зал, Дамблдор, одетый сегодня в тёмно-синюю мантию с вышитыми на ней звёздами и такую же остроконечную шляпу, промолвил:

— Приветствую, учащиеся! Рад видеть тех, кто снова к нам вернулся! А тем, кто здесь первый раз — добро пожаловать! С этого момента Хогвартс стал вашим домом. Здесь вы найдёте друзей, поддержку и, несомненно, — чародей улыбнулся и его глаза озорно блеснули: — Любовь. И ещё я хочу, чтобы вы знали, — уже более серьёзно продолжил он. — Порой мы не обращаем внимания на вещи, которые изначально очень важны. Мы придаём значение ложным ценностям, потому что так легче. Легче поверить в красивую ложь, чем попытаться что-то сделать, что-то изменить. Легче закрыть глаза на столь нелицеприятную правду, позволить грёзам запутать себя, запутать, чтобы ты и дальше продолжал блуждать во мраке, не нашёл тот свет, который каждый из нас ищет в этом мире. Но истина проста.

Ученики внимательно слушали Дамблдора, некоторые недоумённо переглядывались. Директор между тем продолжал:

— Свет, который поможет выбраться из тёмного лабиринта в нас самих. Мы и есть тот свет, нужно просто найти его в себе. Помните об этом. Вы тот свет, что разгонит тьму, сгущающуюся над нами. Когда придёт время, помните о том, кто вы есть, кто мы есть. Какие бы трудности не ждали нас впереди, какие бы тёмные времена не маячили на горизонте, со всем можно справиться.

Дамблдор внимательно оглядывал притихших учеников, которые всё также смотрели на него, находясь под впечатлением от такой речи.

— Они что, со Шляпой сговорились? — спросил Рон у Гарри, тот пожал плечами.

Пронзительный взгляд голубых глаз, осматривая стол за столом, задержался на Гарри. Директор еле заметно ему улыбнулся и продолжил осматривать остальных. Когда он добрался до Джинни, у неё отчего-то появилось чувство, будто директор видит её насквозь. Она поторопилась опустить глаза. Было неприятно, словно она скрывает какую-то тайну. Хотя, может, так и было? Она снова дотронулась до цепочки и удивлённо отдёрнула руку — ключик, заводивший шкатулку, был горячим. Джинни испуганно посмотрела на Дамблдора, но тот уже смотрел в другую сторону. Она решила, что обязательно скажет ему о том, что случилось. Директор между тем продолжил:

— А теперь перейдём к более официальной части. Временно Уход за магическими существами будет вести уже знаковая вам профессор Грабли Дерг, — ученики зааплодировали, некоторые повставали со своих мест. Дождавшись, когда ученики успокоятся, Дамблдор продолжил: — И теперь имею честь представить вам нового преподавателя Защиты от тёмных искусств, профессора Долорес Амбридж!

Но аплодисментов, которыми обычно приветствовали нового преподавателя, не последовало, некоторые всё ещё обдумывали слова директора, а некоторые сразу отнеслись к новому профессору неодобрительно. К тому же Амбридж имела крайне отталкивающий вид и напоминала большую жабу. Раздалось два-три хлопка и всё стихло. Дамблдор продолжил:

— Также наш завхоз Аргус Филч просил меня напомнить…

Но что просил напомнить Филч, так и осталось неясным, так как директора прервали покашливанием. Он удивлённо обернулся и посмотрел на профессора Амбридж.

— Прошу предоставить мне слово, директор, — елейным голоском произнесла она с жеманной улыбочкой.

— Прошу, профессор, — произнёс Дамблдор, усаживаясь в своё золочёное кресло.

— Как представитель Министерства Магии я хотела бы сказать…

Её высокий голосок разносился по Большому залу на удивление громко. И если поначалу Амбридж слушали, то уже после пяти минут её занудной речи отовсюду стали разноситься шёпотки. Джинни из всех сил старалась вникнуть в речь преподавателя, но из всех довольно обтекаемых слов, которые та сказала, ей удалось сделать только один вывод — Амбридж под руководством Министерства собралась менять в Хогвартсе порядки. У Джинни разболелась голова, всё, что ей хотелось, так это побыстрее лечь в уютную постель в башне Гриффиндора и уснуть. Гермиона же, которая с каждым словом Амбридж становилась всё мрачнее, явно негодовала.

— До чего же она отвратительная! — громко зашептала она, и в её сторону повернулся крайне шокированный таким заявлением Рон.

— Гермиона! Это же как-никак преподаватель! — сказал он.

— Да, но ты понял, о чём она говорит?! — спросила она, на что Рон пожал плечами. — Так я и думала, — и Гермиона, хмыкнув, отвернулась.

Когда Амбридж завершила свою речь, хлопали ей только за преподавательским столом, и то с таким видом, будто у них не было выбора. Снова поднялся Дамблдор и сказал всего два слова:

— Идите отдыхать!

Ученики радостно повскакивали со своих мест и, шумно переговариваясь, направились к дверям в холл. Джинни поднялась и пошла вместе с толпой учеников, попутно обсуждая с Гарри, Роном и Гермионой, какие именно перемены хочет привнести Амбридж. Так они дошли до входа в гриффиндорскую башню. Полная Дама как обычно спросила пароль и, открыв проход, пропустила ребят в уютную гостиную.

Пожелав спокойной ночи мальчикам, Джинни вместе с Гермионой взбежала по винтовой лестнице, ведущей в спальни девочек. Гермиона вскоре скрылась за дверью своей комнаты, а она, пройдя чуть дальше, толкнула дверь своей спальни.

Оказавшись наконец в круглой комнате, Джинни устало улыбнулась и прошла к своей кровати у самого окна. Соседки ещё не пришли, чему она была рада, уж слишком устала для новой порции разговоров. Кровать с тёмно-красным пологом манила к себе, и Джинни открыла чемодан. Стянув с себя мантию, она одела клетчатую пижаму, руки машинально потянулись к ключику на шее. Сняв с шеи длинную цепочку, Джинни решила всё-таки положить ключ к шкатулке. Она отодвинула одну вещь, другую, заглянула на самое дно чемодана. Ею всё сильнее стала овладевать тревога, Джинни начала вытряхивать вещи на кровать, и когда выпала последняя мантия, скрыв собой потрёпанный учебник по травологии, опустила руки, не в силах поверить в произошедшее.

Музыкальная шкатулка пропала.

В комнату, переговариваясь, зашли соседки и радостно с ней поздоровались. Она натянуто улыбнулась в ответ и принялась складывать вещи обратно, на всякий случай тщательно встряхивая каждую из них. Вдруг она просто пропустила? Её сокурсницы недоумённо переглядывались, но молчали. Джинни захлопнула чемодан чуть сильнее, чем хотела и поставила его на место. Пожелав всем спокойной ночи, она забралась под одеяло и задёрнула полог. Не хотелось чувствовать на себе удивлённые взгляды.

Она мысленно успокаивала себя. Вероятно, шкатулка просто выпала из чемодана на площади Гриммо. Скорее всего, так и есть, та просто куда-нибудь закатилась, тогда ведь вывалилась куча вещей. Нужно просто вернуться туда под каким-нибудь предлогом и хорошенько поискать. Джинни снова сжала холодный металл ключика, который вновь надела, боясь потерять и его, и, терзаемая тревожными мыслями, погрузилась в сновидения.

«Я впитывал её самые глубинные страхи, самые потаённые секреты…»

Том Марволо Реддл.

Сентябрь 1995.

Полутёмную комнату освещал только полыхающий в камине огонь. Джинни огляделась, пытаясь понять, где оказалась. Пол был устлан дорогими коврами, вдоль стены тянулись шкафы из тёмного дерева, сквозь стеклянные дверцы можно было разглядеть ряды стоящих на полках книг. Окна плотно завешаны шторами так, что невозможно было понять — день сейчас или ночь. Джинни уже хотела уйти из мрачной комнаты, но в одном из резных кресел, которые стояли у камина, кто-то шевельнулся. Любопытство пересилило, и она подошла поближе к огню, чтобы лучше разглядеть незнакомца. Как только свет от камина озарил лицо того, кто сидел в кресле, она сдавленно вскрикнула и прижала руки ко рту.

Неестественно бледная кожа, змеиные черты лица и глаза с вертикальными полосками зрачков. Лорд Волдеморт сидел, откинувшись на шитую золотом спинку кресла, руки его покоились на подлокотниках, в одной из них сжата волшебная палочка. Похоже, её вскрика он не услышал, и Джинни, не желавшая оставаться в комнате ни секундой дольше, тихо попятилась к выходу, не спуская полных ужаса глаз с Тёмного Лорда. Едва она коснулась дверной ручки, как комнату огласило свистящее шипение. Дверь приоткрылась, и в образовавшуюся щель вползла огромная змея, Джинни отшатнулась, подавив ещё один вскрик.

Змея проползла через комнату и устроилась на спинке кресла, теперь оттуда свешивались огромные кольца, а чешуя поблёскивала в свете огня. Волдеморт поглаживал тонкими длинными пальцами приплюснутую змеиную голову. В его взгляде проскальзывала нежность, с которой он, наверное, никогда не смотрел ни на одного человека. Джинни оторопело уставилась на тёмного мага и только теперь обратила внимание на его опущенные плечи. Тот-Кого-Нельзя-Называть выглядел… уставшим.

Она вглядывалась в его лицо, пытаясь разглядеть знакомые черты, но нет. В нём не было ничего от красавца Тома Реддла, которого она в своё время знала. Тем не менее, стоя сейчас здесь в паре метрах от него, она чувствовала, что прожигающая душу ненависть и страх вдруг притупились. Во всём его облике было что-то такое, казавшееся смутно знакомым и… родным? Отчего-то хотелось подойти и утешить, сказать, что всё будет хорошо.

Джинни мысленно дала себе затрещину.

«Мерлина ради, что за бред мне лезет в голову?! Утешить? Сказать, что всё будет хорошо? Да меня в Святом Мунго заждались!»

Тут в дверь постучали и она окончательно осознала, что ей снится сюрреалистический кошмар. Казалось, она только на секунду отвела взгляд, а в Тёмном Лорде уже невозможно было разглядеть то, что она видела мгновение назад. На его лице невозможно было ничего прочитать.

— Войдите, — высокий холодный голос разрезал тишину.

В комнату вошла женщина, тёмные кудри спадали ей на лицо, взгляд из-под тяжёлых век прикован к Волдеморту. Она быстро прошла в комнату и склонилась в полупоклоне, Тёмный Лорд кивнул и та выпрямилась.

— Всё идёт согласно плану, милорд. Они ни о чём не подозревают, — произнесла она, с обожанием глядя на Тёмного Лорда.

Джинни эта женщина показалась смутно знакомой. Она определённо видела её раньше. Вот только где? Волдеморт меж тем поднялся с кресла и повернулся спиной к вошедшей. Слова женщины, судя по всему, не произвели на него особого впечатления. Колдунья тем временем смотрела на него с такой же нежностью, с какой некоторое время назад Волдеморт смотрел на свою змею. Джинни так и подмывало истерично расхохотаться, хотя смешного на самом деле не было ничего.

— В следующий раз, — начал Волдеморт и голос его был ещё более холоден, в нём то и дело проскальзывали шипящие, — приходи, когда будут конкретные результаты. Ты поняла меня, Белла?

Та мгновенно сжалась и, опустив голову, пролепетала:

— Да, повелитель. Как прикажете, — она боялась поднять глаза на повернувшегося к ней Тёмного Лорда и после некоторой заминки спросила: — Я могу идти?

Волдеморт некоторое время смотрел на неё, потом жестом приказал подойти. Он медленно провёл костяшками пальцев по её щеке, и на лице той отразилось так много эмоций сразу, что казалось просто невозможным, чтобы один человек столько чувствовал. Там была и потаённая надежда, и нечаянная радость. Она трепетала, боясь оторвать взгляд от лица Тёмного Лорда. Волдеморт некоторое время вглядывался в её глаза, потом наклонился ниже к приоткрытым губам.

Джинни от такого впала в ступор. Нет, это уже было чересчур, она не собиралась смотреть на то, что разворачивалось на её глазах. Сердце гулко билось в груди, перед глазами всё расплывалось.

«Мало того, что мне снится сам Волдеморт, так он ещё и…».

Развернувшись, она быстро пошла в сторону двери, но по закону подлости налетела на стул, и по комнате разнёсся грохот. Джинни замерла и испуганно оглянулась, но ни Тёмный Лорд, ни Белла ничего не услышали и не повернулись на звук. Джинни раздражённо посмотрела на злосчастный стул, но «о, чудо» тот стоял, как ни в чем не бывало, будто к нему никто не прикасался. Это было странно, но ведь это всего-навсего сон? Она выдохнула и уже вновь повернулась к двери, как комната снова наполнилась шипением.

Змея, до этого спавшая в кресле, свернувшись кольцами, смотрела на неё немигающим взглядом и шипела. По спине моментально побежали мурашки и начали накатывать хорошо знакомые волны страха. Не было сомнения, что она её видит. Теперь и Волдеморт смотрел в её сторону, а вот Белла, похоже, ничего не понимала. Она недоумённо переводила взгляд со змеи на Тёмного Лорда и обратно.

— Можешь идти, Белла, — вновь обратился он к той, но даже не посмотрел на неё, не отрывая взгляда от того места, где стояла Джинни.

Белла, побоявшись перечить, пошла к выходу из комнаты. На краткий миг оторвав испуганный взгляд от змеи, Джинни удалось увидеть разочарование, отразившееся на лице этой ведьмы, прежде чем та скрылась за дверью. Больше всего ей сейчас хотелось проснуться. Оказаться где угодно, лишь бы не здесь. Но она стояла, боясь пошевелиться под взглядом Волдеморта. А тот выглядел совершенно расслабленно, только глаза смотрели холодно и пронзительно. Потом его губы искривила ухмылка, и он что-то прошипел. Змея повернула голову, внимательно слушая своего господина, а в следующую секунду изогнулась в броске, раскрыв клыкастую пасть.

Её острые клыки впились в предплечье, и Джинни закричала от пронзительной боли, моментально охватившей всё тело, и резко села в кровати. Она не понимала, где находится и принялась озираться по сторонам, всё ещё ожидая, что из темноты на неё вот-вот бросится змея. И лишь увидев слабый свет, пробивающийся через неплотно задёрнутый полог, Джинни поняла, что находится в спальне. Пижама неприятно липла к телу, а она тяжело дышала. Послышались шаги, и через минуту полог отдёрнули и показались встревоженные лица её соседок. Некоторые были уже одеты, другие, как и она, ещё в пижамах.

— Эй, Джинни? Ты в порядке? — спросила девушка, чьё миловидное личико в обрамлении каштановых кудрей выражало неподдельную тревогу.

— Да, я в норме, Берта. Просто кошмар приснился, — ответила Джинни.

Соседки, удовлетворённые по всё видимости таким ответом принялись заниматься своими делами. Берта некоторое время пристально её рассматривала, но тоже вернулась к сборам.

Предплечье саднило, будто в него и правда впилось около десятка острых клыков. Но никаких следов укуса Джинни не обнаружила.

— Это всего лишь кошмар, — тихо сказала она себе. — Просто ещё один кошмар.

Если она хотела успеть на завтрак, то и ей нужно было поторапливаться. Джинни уже встала и собралась одеваться, как грудь обожгло. Ключик опять нагрелся. Она осторожно оттянула майку: на коже, прямо напротив того места, где сумасшедше стучало сердце, красовался красноватый ожог. Но металл снова был холоден как лёд. Творилось что-то неладное. Нужно было срочно об этом с кем-то поговорить. Но с кем? Она не могла сказать родителям, братья наверняка тоже отмахнутся. Ещё недавно она хотела обо всём рассказать Дамблдору, но сейчас её всё больше терзали сомнения. Директор наверняка сочтёт её сумасшедшей или хуже того, снова посчитает одержимой. Но вот Гермиона… Да, пожалуй, с ней она и поговорит. И с твёрдой решимостью рассказать всё подруге, Джинни собралась и пошла на завтрак.

Потолок в Большом зале был затянут серыми тучами, готовыми вот-вот разразиться дождём. Как никогда хотелось увидеть солнце, почувствовать его тепло. Она поплотнее закуталась в школьную мантию и прошла к гриффиндорскому столу. Гермионы нигде не было видно, наверное, с утра пораньше унеслась в библиотеку. Гарри и Рон о чём-то приглушённо переговаривались. Они кивнули ей в ответ на приветствие и продолжили разговор. Джинни села неподалёку, рядом с Дином Томасом, который всегда к ней хорошо относился. За еду она принялась совершенно без аппетита, ей хотелось побыстрее разыскать подругу.

До неё долетели обрывки разговора:

— Ты должен об этом кому-нибудь сказать, — говорил встревоженный Рон. — Это ненормально.

— Такое было и раньше, — тихо ответил Гарри, и Джинни невольно замерла, прислушиваясь. Сейчас она заметила, что сегодня он был бледнее обычного. — Просто не так часто… Ладно, пошли, у нас первым уроком Прорицания, — сказал он, увидев, что Джинни смотрит в их сторону.

Она проводила их грустным взглядом. У всех были свои секреты, и никто не желал ими делиться. Нужно просто собраться с мыслями и с холодной головой во всём разобраться. Она вдруг вспомнила о таинственной надписи на шкатулке, которую хотела перевести. Из всего, что она могла сейчас сделать, это было, по крайней мере, возможным. В конце концов, в Хогвартсе огромнейшая библиотека, таившая в себе тысячи знаний. Нужно было попробовать. С такими мыслями она отодвинула от себя пустую тарелку и побежала догонять мелькнувшую в холле Берту.

* * *

Первым уроком была Травология. Тропинка, ведущая к оранжереям, раскисла от дождя. Мелкая морось больше была похожа на туман и оседала на мантиях и волосах маленькими водяными капельками. Вскоре к группе гриффиндорцев, дрожащих от холода, присоединились когтевранцы. Среди них Джинни заметила светлую копну волос и приветливо улыбнулась Полумне. Тут дверь в теплицу отворилась, пропуская внутрь учеников, профессор Стебель велела разбиться на пары и заняться пересаживанием Амаранта. Как она объяснила, это крайне полезное растение, которое любит пропитанную минералами почву, поэтому требует частой пересадки. Джинни как раз оказалась в паре с Полумной, чему была рада, так как с ней можно было просто помолчать и подумать.

Мысли сами собой возвращались к дурацкому сну. Она испугалась. По коже до сих пор бегали мурашки, а мышцы предплечья отдавали болью. Но страх этот полностью перекрывали неверие и шок при виде того, в кого превратился Том Реддл. И сейчас она спрашивала себя, в чём причина? Почему это так поразило её? Ведь Гарри рассказывал о его воскрешении и описывал всё достаточно подробно, чтобы в голове сложилась отчётливая картинка. Вот только, образ того волшебника, каким описывал его Гарри, никак не вязался с тем образом красавца-старосты, который она запомнила. А теперь она осознала — Волдеморт — не Том Реддл. Больше нет.

Гарри был прав. Джинни невесело усмехнулась. Если Гарри Поттер украл её сердце, то Том Реддл украл душу. Вот ведь ирония. Эти два парня были во многом похожи, хоть разнились как день и ночь, и оба так или иначе что-то у неё отняли, не спрашивая разрешения. Вот только… Джинни хватало сил признаться хотя бы себе в том, что ей не хватало поддержки Тома. Именно Тома, а не Гарри…

Когда-то в Тайной комнате он сказал, что она просто в него влюблена, как были влюблены и многие до неё. Тогда она ненавидела себя за это, презирала, но это было правдой. Горькой и очерняющей, но всё же правдой. Хотя это были чувства совершенно иного рода (сейчас она это понимала), не такие, какие она питала к Гарри. Но после того, как был уничтожен дневник, они исчезли, и возникал вполне резонный вопрос: а была ли эта любовь?.. Если бы кто-нибудь спросил её об этом пару месяцев назад, она бы, не задумываясь, ответила, что нет. Всего лишь морок, дурман и обман.

Но сейчас… она снова чувствовала необъяснимое волнение и дрожь в кончиках пальцев. Будто нить, казавшаяся порванной, вновь натянулась. Тонкая, едва уловимая, но она существовала. Подтверждением этому был сегодняшний сон. Слишком живой, слишком реальный, чтобы быть просто сном.

Тяжело вздохнув, Джинни присыпала уже пятый пересаженный ею Амарант. Профессор Стебель, как раз проходившая мимо, похвалила её за такую скорость и начислила Гриффиндору десять балов. Вскоре прозвенел колокол, оповещая об окончании урока, профессор Стебель задала написать эссе о свойствах Амаранта, и студенты стали торопливо выходить из теплиц. Ведь в такую слякоть совершенно не хотелось возиться с землёй. Стянув перчатки и закинув сумку на плечо, Джинни поспешила к замку. Может, хоть за обедом она застанет Гермиону?

Ей повезло, Гермиона была в Большом зале, но поговорить им так и не удалось. Слишком много лишних ушей. Закончив со своей порцией пирога с патокой Джинни пошла на Зельеварение, его предстояло отсидеть со слизеринцами. Профессор Снейп начал свой урок с того, что снял с Гриффиндора десять баллов, потому что Питер Бредли нечаянно наступил ему на ногу. После того как он закончил его отчитывать, задал сложную тему про яды.

Стиснув зубы, Джинни развела огонь под своим котлом и принялась за дело. Ей досталась склянка с зельем, содержащим белладонну. К концу урока нужно было разобрать его по составляющим. Рядом, с не менее удручённым видом, Берта уже добавляла в котёл нужные ингредиенты. Её соседке зелья всегда давались легче, но даже она не ожидала, что будет настолько сложно.

Снейп ходил между рядов, иногда останавливаясь, и придирчиво оглядывал содержимое того или иного котла. Некоторые же даже не удостаивались его взгляда. Спустя полчаса только работа Элизабет Миллс заработала его одобрительный кивок и принесла десять баллов Слизерину. Хотя и у Джинни, и у Берты зелья получились ничуть не хуже. Они молча переглянулись, но поделать ничего не могли, в то время как слизеринцы, довольные собой, улыбались, не скрывая торжества.

— К следующему уроку приготовить два свитка о ядах, над которыми вы сегодня так безуспешно трудились, — гаркнул Снейп, когда урок завершился, и студенты повскакивали со своих мест, спешно закидывая учебники и ингредиенты в сумки.

Выходя из подземелий, Джинни думала — до чего же мерзкие эти слизеринцы. Все. Без исключения. И они не уставали это подтверждать. Она это точно знала, наученная горьким опытом, едва не стоившим ей жизни. И она злилась. На Северуса Снейпа за его несправедливые придирки, на Драко Малфоя за его вечные насмешки, на Тома Реддла за его сладкую ложь и на себя за то, что в эту ложь так легко поверила. Его имя до сих пор отзывалось болезненным спазмом в груди.

Она проявила слабость, открыла ему свое сердце, а он — просто плюнул в него. Она ненавидела его. Да! Именно его, а не себя, как было еще секунду назад. Если бы он сейчас попался ей, она бы... задушила его собственными руками. Но сначала запустила бы в его идеальную физиономию Круциатусом. Посмотрела бы она тогда, как он корчится в муках у её ног и что осталось бы от его самовлюбленной улыбки!

Джинни остановилась, тяжело дыша и оглядываясь по сторонам. Последние повороты она пробежала, на глаза навернулись злые слёзы. Она стояла в библиотеке в окружении тишины, книжной пыли и высоких стеллажей, которые тянулись бесчисленными рядами, образуя целый лабиринт. И сама ужасалась своим мыслям.

«Мерлин мой, что со мной происходит? Как мне вообще в голову могло прийти применить непростительное заклятье хоть к кому-нибудь, пусть даже это сам Тёмный Лорд?!»

Цепочка неприятно оттягивала шею и несильно, но нагрелась. Она кинула тяжёлую школьную сумку на ближайший стол, а сама села возле пыльного стеллажа. Нужно было успокоиться. Нельзя идти в таком состоянии в гостиную Гриффиндора, к тому же, она пришла сюда по делу. Сделав пару глубоких вдохов, Джинни встала и пошла в поисках нужной ей секции. В библиотеке было почти пусто, если не считать парочки каких-то семикурсников, низко склонившихся над своими работами. Выбрав несколько книг, которые по её мнению могли помочь ей с переводом, она вернулась к столу. Минуты тянулись, складываясь в часы, слева уже лежала стопка просмотренных ею толстых книг, но к разгадке загадочной надписи она ни на дюйм не приблизилась. Джинни раздражённо отшвырнула от себя очередную книгу, голова нещадно болела, будто кто-то с извращённым удовольствием втыкал в неё иглы.

— В чём же провинилась книга, Уизли? Не угодила твоим высоким моральным требованиям? — протянул Малфой, выходя из-за стеллажа. — Неужто твоя грязнокровая подруга не привила тебе любовь к книжкам?

Джинни тихо выругалась сквозь зубы. Только Малфоя ей сейчас не хватало. Какого дементора его вообще занесло в библиотеку? Смерив его презрительным взглядом, Джинни прошипела:

— Катись отсюда, Малфой. Больничное крыло на несколько этажей ниже.

— У-у-у-у, кажется, кто-то на взводе, — протянул он, медленно подходя к ней. — Что на этот раз? Дражайший Поттер всё ещё не обращает внимания? — смотреть, как Джинни бледнеет и затравленно смотрит в ответ, явно приносило ему удовольствие.

— Катись к дементорам, Малфой! — его слова больно резанули по сердцу. Она встала, сжимая в руках палочку. — Убирайся.

— Тише, тише, — поднял руки в примирительном жесте Малфой. — Я не намерен с тобой ругаться, — сказал он, беря со стола книгу, которую недавно читала Джинни.

— Да ну? — хмыкнула она, всё также сверля его взглядом.

Драко сделал большие глаза, изображая из себя невинного ангела. Но ни на ангела, ни уж тем более на невинного он не тянул. Поэтому Джинни лишь вскинула брови, показывая, что не купилась на его спектакль. Пусть дурачит кого-нибудь другого. Тот проигнорировал её взгляд и принялся листать книгу.

— Надо же, — протянул он. — Не знал, что тебя интересуют… — он посмотрел на потрёпанную зелёную обложку. — «Переводы древних наречий и их значения». С чего вдруг такой интерес?

— Не твоё дело, — холодно ответила Джинни, выдёргивая из его рук старинный фолиант и запихивая к себе в сумку. — А у тебя с чего вдруг такой интерес к тому, чем я занимаюсь? — спросила в свою очередь Джинни, но, не дождавшись ответа, пошла в сторону выхода.

— Кто знает. Вдруг, я могу помочь тебе перевести загадочную надпись, — бросил Малфой ей вслед.

Джинни остановилась у самой двери, как оглушённая, так и застыв с нелепо протянутой к дверной ручке рукой. Малфой явно наслаждался произведённым эффектом. Джинни медленно обернулась и невидящим взором уставилась на этого вездесущего слизеринца.

— Откуда ты знаешь о надписи на шкатулке? — тихо спросила она, пытаясь понять, каким образом ему стало это известно. Ведь она никому не сказала. Ни одной живой душе. Даже Гермиона ещё не знала, и теперь Джинни сомневалась: а стоит ли говорить вообще? — Ну, отвечай! — голос её сорвался, рука до побелевших костяшек сжимала волшебную палочку.

— Я не говорил ни о какой шкатулке, — сказал Малфой. — Всего лишь предположил, что тебе нужно перевести какую-то надпись, — он прищурился, но говорил всё также, растягивая слова.

Джинни казалось, что она вот-вот взорвётся. Она подлетела к Малфою, и не успел тот опомниться, как приставила к его горлу палочку и зло зашептала:

— Не играй со мной, Малфой. Говори всё, как есть. Быстро.

— Убери палочку, Уизлетта, — также тихо сказал Малфой. Джинни и бровью не повела, ещё сильнее вдавливая конец палочки в шею Драко. Лицо Малфоя скривилось, и он быстрым движением вырвал палочку из рук Джинни и спрятал в карман мантии. — Вот теперь поговорим.

— Верни мою палочку, — сказала Джинни, злясь на саму себя за такую оплошность и самонадеянность. В конце концов, Малфой на целый год её старше и знает больше, чем многие думают.

— Нет, — резко перебил он её. — Сначала ты меня выслушаешь. И выслушаешь очень внимательно, я дважды повторять не буду, — сказал он холодно, увидев, что она опять собирается что-то возразить.

Джинни смотрела на него с острой неприязнью, он отвечал ей тем же. Казалось, будь их воля, они наслали бы друг на друга смертельное проклятье. Тут в дверь вошла какая-то второкурсница и застыла, удивлённо переводя взгляд с одного на другого.

— Закрой дверь с той стороны! — рыкнул на неё Малфой и та, испуганно пискнув, убежала прочь. И обратился уже более спокойно к Джинни. — Так значит, ты нашла музыкальную шкатулку? — спросил Малфой, и Джинни раздражённо кивнула. — И тебе удалось стащить её из Блэк-холла? — снова спросил он, но, не дожидаясь ответа, пробормотал: — Да. Само собой. Иначе бы… — но что иначе, он так и не договорил, а Джинни смотрела на него во все глаза. Ей совсем не нравилось всё происходящее. — Это отличная новость. Просто замечательная, — его губы вновь искривились в ухмылке, придавая лицу обычное надменное выражение. — Так вот слушай...

А у Джинни на языке вертелось много вопросов и ох, как хотелось их все задать, но она боялась, что перебей его сейчас, то так и не узнает ни о шкатулке, ни о надписи.

— Я помогу тебе с переводом надписи. Не стоит так удивляться, — раздражённо сказал Малфой, видя, как брови Джинни поползли вверх. — Я своё слово сдержу, будь уверена. Но только ближе к Рождеству, у меня и своих дел хватает, — сказал он, задумавшись. — А пока… — он достал из кармана её волшебную палочку и кинул хозяйке, но Джинни совершенно этого не ожидала, и палочка, проскочив между пальцев, упала на пол. — Учись самообороне. Это тебе пригодится, — презрительно сказал Малфой и зашагал прочь из этого книжного склепа.

Джинни ошарашено смотрела Малфою вслед. Как же хотелось пустить ему в спину парочку проклятий, но она сдержалась. Подобрав волшебную палочку и сумку, которая так и валялась у двери, почти бегом выскочила из библиотеки.

«Она тут билась, брыкалась, кричала — словом, страшно мне надоела. Но в ней уже маловато оставалось жизни — слишком много сил она вложила в дневник, то есть в меня, зато я, благодаря этому,

смог покинуть его страницы…»

Том Марволо Реддл

Май 1992

Первым, что она осознала, была боль. Нестерпимая боль растекалась по всему телу, скручивая мышцы и внутренности, выворачивая наизнанку. Она не могла открыть глаза, не могла даже пошевелиться, казалось, сделай она это — и её разорвёт от этой нестерпимой боли. Она заполняла каждую клеточку её тела, вытесняла каждую мысль, крошила на мелкие филигранные осколки. Так продолжалось несколько часов, дней, может, даже лет. Время просто стёрлось и перестало существовать. Она кричала. Кричала изо всех сил, лишь бы её услышали.

«Кто-нибудь, хоть кто-нибудь… пожалуйста».

Но с губ не слетало даже стона и Джинни поняла, ещё немного, и она просто сойдёт с ума или умрёт.

«Ну и пусть», — мелькнула в голове мысль и тут же исчезла, растворяясь в новой порции боли.

Но та неожиданно прекратилась, она даже не успела понять, когда это произошло. Она просто лежала на чём-то холодном, не в силах пошевелиться, сотрясаемая крупной дрожью. Мышцы всё ещё сокращались, готовясь получить следующий разряд боли. Джинни еле вдохнула в себя воздух, он раскалённой лавой полился в лёгкие, раздирая попутно горло.

Первый вдох насытил кровь кислородом, и сознание постепенно начало проясняться. Второй начал медленно прогонять боль. Она ощутила под руками шершавую поверхность камня. И принялась жадно вдыхать, капля за каплей возвращая жизнь, которой едва не лишилась. Ладони были в чём-то липком, чересчур похожем на кровь.

Это просто страшный сон, всего лишь кошмар, повторяла она себе. Вот она проснётся и всё будет хорошо. Но Джинни не верила сама себе, понимала — это ложь. За этими словами всегда следует что-то ужасное. Непоправимое. Как же страшно открывать глаза. Ей было холодно, будто она упала в ледяную бездонную пропасть, но слух начал улавливать капанье воды и ещё…

Она слышала голоса. И ей не нравилось, о чём они говорили.

— Бедная глупышка Джинни была одинока, несмотря на всю свою большую семью. Вот почему она доверилась мне…

Джинни знала, кому принадлежит этот голос. Узнала бы из сотен других. Она внутренне сжалась, стараясь стать ещё меньше, чем есть на самом деле. Новая боль принялась разрывать её на части. Не физическая, но душевная. С ресниц сорвалась и сбежала по щеке, теряясь в волосах, слеза.

— О чём ты говоришь? У Джинни замечательная семья! У неё хорошая жизнь!

Второй голос она тоже узнала. И прошедшая было дрожь вернулась с новой силой.

«Гарри. Теперь он умрёт из-за неё».

Том разразился смехом. Раскатистым, жутким, пугающим больше разъярённого взгляда или угроз. Он усиливался многократно отражённый сводчатыми стенами холодной сырой пещеры.

— От хорошей жизни не хотят сбежать, Гарри Поттер, — ответил Том, вдоволь насмеявшись. — Её дразнили в школе, её обижали братья, на неё не обращал внимания «Мальчик-Который-Выжил», — начал перечислять он с издёвкой. И каждое его слово словно било Джинни хлыстом, рассекая нежную кожу. — И тут, представь себе её радость, к ней попал дневник, который стал поддерживать её и утешать… У неё появился Я, Поттер. Её «Дорогой Том», — передразнил он Джинни.

У неё внутри всё дрожало, истощённые нервы были натянуты до предела. А слабость до сих пор придавливала к полу, не позволяя шевельнуться. Гарри молчал. Действительно, что он мог сказать, ведь она сама во всём виновата. Никто другой, только она.

— Представь себе, Гарри Поттер, — продолжал меж тем Том. — Что существует некая сила. Темная, одержимая, запертая в своей темнице вот уже много лет. И больше всего эта сила мечтает выбраться из своей клетки, — в голосе его отразились нотки плохо скрываемого безумия, ликования и торжества. — И тут появляется маленькая миленькая девочка, которая сама того не зная подпитывает эту силу необходимой энергией для того, чтобы та могла выбраться.

Джинни билась в истерике, но никто не обращал на неё внимания, потому что внешне она оставалась совершенно неподвижной. Видимо, Том наложил на неё какое-то заклинание.

«Мерлин мой, какая же я дура! Как я могла верить этому ублюдку!»

Слёзы лились безостановочно, опаляя кожу. Если бы она могла закричать, то непременно закричала бы от переполняющей её боли и обиды.

— Это был просто подарок судьбы! — Реддл торжествовал. Джинни слышала его шаги, гулким эхом разносящиеся по пещере. — Я и мечтать об этом не смел. И вот сейчас… Я здесь, Гарри Поттер, — промолвил он. — А ты умрёшь.

«Нет! Не может быть! Только не это!»

Джинни услышала змеиное шипение и шуршание огромного туловища Василиска. Она поняла — надежды нет. Теперь всё, что она может, это оплакивать две загубленные жизни. Хотелось увидеть маму, отца и братьев, сказать, как сильно она всех их любит. Но впервые мысли о семье не приносили облегчения, а лишь новую боль. Каким же разочарованием она для них обернулась. Джинни не сомневалась, что они откажутся от неё, как только узнают, что она сделала.

В какой-то момент внутри будто что-то щёлкнуло и взамен всех чувств пришла апатия. Абсолютное безразличие ко всему. Джинни отстранённо вслушивалась в крики и возню, но всё это больше не задевало сознания, будто происходило где-то за много миль от неё. Всё, что она слышала — собственный пульс, набатом отсчитывающий минуты её жизни. Она была готова. Ведь сейчас уже ничего не имеет значения…

Но сколько бы времени не проходило, она не умирала. Более того, звуки стали резче, ощущения отчётливее, теперь она ощущала тошнотворный запах крови и чернил. Рядом кто-то опустился на колени и ей, наконец, с трудом удалось открыть глаза. Всё расплывалась, будто Джинни смотрела через запотевшее стекло. Над ней кто-то склонился, взял за руку, и образ стал приобретать очертания. Гарри тяжело дышал, его трясло, но он пытался всеми оставшимися у него силами привести Джинни в чувство. Они были здесь вдвоём.

Том Реддл сгинул. Растворился чернильными разводами по воде.

Как только Джинни осознала, что произошло, её стало трясти от подступающих рыданий, и она, уже не сдерживаясь, заревела. В голос, выплёскивая все накопившиеся и сводящие её с ума эмоции наружу. Бессвязно бормотала, что во всём виновата только она одна.

Гарри пытался её успокоить, но ей от этого было только хуже. Она, не сдержавшись, бросилась ему на шею, прижимаясь всем телом, а слёзы всё текли и текли, не желая останавливаться. Тот рассеяно поглаживал её по плечу, но ничего не говорил. Молчаливое понимание было лучше любых слов. Так прошло много времени. Истерика прошла, и она просто безмолвно плакала.

«Наконец-то всё закончилось», — промелькнула в голове полная облегчения мысль.

«Нет, моя милая. Всё только начинается», — эти слова пришли из ниоткуда, они априори не могли существовать, но они были, и это пугало до немого шока и ледяной дрожи. Джинни дёрнулась, но на вопросительный взгляд Гарри выдавила лишь натянутую улыбку.

Сентябрь 1995

В комнату постепенно проникал бледный рассвет. Джинни лежала на кровати, свернувшись клубочком и тихо плакала. Сон только что отпустил её из своих цепких объятий, и она до сих пор ощущала холод сводчатой пещеры и запах чернил. Ей было страшно, и она совершенно ничего не понимала. Почему сны вернулись именно сейчас? Они отравляли душу воспоминаниями, которые хотелось навсегда забыть. Будто с ней рядом постоянно ходит дементор, который высасывает все хорошие воспоминания и чувства, выдёргивая на поверхность самые сокровенные страхи.

С губ Джинни сорвался нервный смешок. Когда она вновь принялась жалеть себя? Ведь она клялась оставить это чувство там, в недрах Тайной комнаты. И жалость к себе, и любовь к чудовищу, коим был Том Реддл. Она помнила, как МакГонагалл рассказывала про Ужас, запертый в комнате. Он пугал её, но довольно быстро Джинни поняла, что этим Ужасом был вовсе не Василиск. Им был Том. Ни одно чудовище, существовавшее когда-либо в этом мире, не идёт ни в какое сравнение с ним. А ведь начиналось всё как красивая сказка, полная волшебства и волнующих открытий. Только счастливый конец в этой сказке не подразумевался.

Но всё это в прошлом. Его нет, а она сейчас здесь, и должна быть сильной и смелой как истинная гриффиндорка. Такими мыслями Джинни заставила себя встать с кровати и спуститься на завтрак.

Большой зал кипел обычной утренней жизнью, и ей вскоре удалось отогнать от себя навязчивые воспоминания. Зачарованный потолок покрывали серые тучи, но сквозь них то и дело проглядывало солнце. Гермиона, дождавшаяся её в общей гостиной, рассказывала, как прошёл урок защиты у Амбридж.

— Эта женщина ходячий кошмар! Мы за весь урок ни разу и палочкой не взмахнули! — негодовала она. — Никакой защите мы у неё не научимся. Я в этом не сомневаюсь, — но тут прилетели совы, и Гермиона скрылась за номером "Ежедневного Пророка".

Джинни стала осматривать зал и наткнулась на внимательный взгляд Гарри, она улыбнулась ему, но он сразу же отвёл глаза. Сердце неприятно кольнуло, но она решила, что грустные мысли не должны испортить ей сегодняшнего дня.

— Поверить не могу! — из-за газеты показалась шокированная Гермиона. В её сторону сразу же повернулись несколько рядом сидящих учеников, в том числе Гарри и Рон. — Совершён побег из Азкабана!

— Что?! Быть не может! — одновременно воскликнули проходившие мимо Фред и Джордж.

Гермиона, раскрыв газету на нужной странице, принялась читать вслух:

«Министерство сообщает, что в пятницу вечером из Азкабана сбежали несколько особо опасных преступников. На вопрос, как это возможно, Министр Магии Корнелиус Фадж, сообщает, что, вероятно, побег организован всем известным Пожирателем Смерти — Сириусом Блэком. Среди сбежавших была и его кузина — Беллатриса Лестрейндж, её муж Рудольфус, а также: Рабастан Лестрейндж, Антонин Долохов, Август Руквуд, Мальсибер и ещё более десятка преступников…».

На страницах красовались снимки Пожирателей, и Джинни ахнула. Её взгляд приковала к себе фотография в верхнем левом углу. Оттуда на неё смотрела женщина с тёмными глазами и копной каштановых кудрей. Женщина из её сна. Беллатриса Лестрейндж. Теперь Джинни вспомнила, где видела её раньше. На родовом гобелене Блэков на площади Гриммо, 12.

— И они сообщают об этом только сейчас?! — голос Гарри звучал непривычно зло. — Хотят и это преступление повешать на Сириуса!

Рон предостерегающе глянул на друга, но тот уже взял себя в руки. Гермиона выглядела бледной, близнецы мрачно переглядывались, а Джинни била нервная дрожь. Побег был совершён в пятницу, как раз тогда когда ей приснился Волан-де-Морт, и она видела там Беллатрису. Но как это возможно? Предплечье вновь отозвалось болью, и Джинни поморщилась. Это не укрылось от цепкого взгляда Гермионы.

— Ты в порядке? — наклонилась она к подруге.

— Живот прихватило, — сказала Джинни первое, что пришло в голову. И схватив сумку, побежала вон из зала.

Галдящие ученики теперь раздражали. Они смеялись, разговаривали, обнимались, совершенно не понимая, что в один момент их весёлая и беззаботная жизнь может полететь ко всем дементорам. Завернув в первый попавшийся туалет, Джинни сползла по стенке, дрожь всё никак не проходила.

Сентябрь 1993

Монотонный стук колёс укачивал. За окном тянулись бесконечные, в изгибе своих плавных линий, холмы, и Джинни рассеяно смотрела, как ветер мягкой волной пригибает к земле высокую траву. Она ехала в купе с девочками со своего курса, почти не прислушиваясь к их весёлой болтовне. Возвращаться в Хогвартс было страшно. Каменные стены и коридоры слишком большие для неё одной. Теперь это был Хогвартс без Тома. Он растаял, словно иллюзия, оставив после себя лишь тьму и боль. Не было больше того Хогвартса, в который она стремилась с самого раннего возраста. Был лишь ветер, завывший в щелях кладки и холодный сквозняк.

Поезд начал замедлять ход, дёрнулся и замер. Джинни удивлённо посмотрела на соседок, но все также как и она ничего не понимали. Светильники начали мигать, и ног коснулся неизвестно откуда взявшийся холод. Джинни вышла из купе, где-то недалеко должен был быть Рон вместе с Гарри и Гермионой. Отовсюду высовывались встревоженные ученики, едва Джинни оказалась в узком коридоре, дрожащий свет потух, погружая всё в темноту. До ближайшей двери она добралась практически вслепую.

— Рон? Гарри? Гермиона? — шёпотом позвала она, заглядывая в купе.

— Да, это мы. Заходи быстрее, Джинни, — тоже шёпотом ответил Рон. Она протиснулась в дверь и наощупь добралась до свободного места, чудом не отдавив никому ноги. Холод пробирал до костей, он был противоестественным, изо рта при каждом выдохе вырывалось облачко пара.

— Что случилось? — спросила она тихо, но ответить ей никто не успел.

Дверь снова открылась, и в купе зашёл Невилл, который, судя по голосу, нервничал больше всех.

— Р-ребят, кто-нибудь знает, что случилось? — спросил он, заикаясь.

— Самому интересно, — тихо ответил Гарри.

И тут она услышала это. Хриплые, свистящие вдохи-выдохи, слишком громкие в наступившей тишине. Они доносились из-за двери и та, скрипнув, стала отворяться. В тот же миг кто-то будто накрыл мир колпаком. Не было больше тепла, объятий матери, похвалы отца, не было любви, лишь нескончаемый мрак, боль и страх. Джинни сжалась в комок, забравшись с ногами на сидение, пытаясь спрятаться, закрыться от этого ужаса, растекавшегося по венам. Слишком знакомого, чтобы быть правдой. Куда-то исчезли и Рон, и Гарри с Гермионой, Невилл. Будто кто-то тёмным покрывалом отделил её от всех остальных. Будто она снова оказалась в Тайной комнате в объятиях чернильного почти друга, почти любовника.

Всё закончилось в один момент. Сверкнула яркая вспышка, и в мир снова вернулись краски и тепло. Дементор ушёл, оставляя после себя озноб и горький осадок. Джинни, бледная и растрёпанная, всё ещё вжималась в сидение, не до конца понимая, что всё уже закончилось. Волосы липли к лицу, испарина покрывала лоб, и Рон, взволнованный и бледный прижимал её к себе, будто извиняясь, что вновь не смог защитить сестрёнку от страха и пробирающего до дрожи отчаяния.

Сентябрь 1995

Джинни вынырнула из воспоминаний. Нельзя было позволить отчаянию захватить себя. Но как оставаться спокойной, если то и дело происходят странные вещи, совсем как тогда, четыре года назад? Только она уже не маленькая девочка и просто обязана что-то сделать. Джинни не сомневалась, что всё происходящее так или иначе связано со шкатулкой.

Она не может ждать Малфоя, когда он соизволит ей помочь, не может ждать до Рождества. Справится и своими силами, благо, библиотека в Хогвартсе огромная. Расшифрует надпись, разберётся, привиделся ей Том или нет, и что за оружие ему нужно, в конце концов. Во всём разберётся. Лишь бы хватило сил, лишь бы не лишиться рассудка, пытаясь отличить, где реальность, а где просто сон, морок… наваждение…

Джинни подошла к раковине, плеснула в лицо холодной водой, приходя в себя. Опухшие глаза и растрепанные волосы совсем её не красили, но холод всегда помогал, приводил в чувство. Джинни посмотрела в зеркало и снова увидела за спиной неясную, но от того не менее знакомую тень. Пальцы сильнее сжали край раковины и Джинни зажмурилась.

— Там никого нет. Просто слишком разыгралось воображение, — прошептала она, отчаянно прислушиваясь. — Там никого нет.

— Конечно. Здесь только ты, дорогуша. И я бы на твоём месте всё-таки причесалась, — недовольным тоном ответило ей зеркало. — Выглядишь, как ведьма с болот.

Джинни кинула на него хмурый взгляд и, подобрав с пола пару выпавших учебников и перьев, засунула их обратно в сумку. Кажется, она опаздывала на первый в этом семестре урок трансфигурации. Но перед уходом всё-таки привела волосы в порядок.