Панацея (джен)

Мон сидит на диване, поджав под себя ноги, вцепившись в стакан с водой, и смотрит на чудо. Иначе то, что происходит перед ней, назвать сложно.

Дэйв на своем кресле с щупальцами, посреди водоворота деталей, кажется каким-то хтоническим богом из древних легенд Чандриллы. Все вокруг повинуется его воле, и на антигравитационной платформе действительно собирается дроид. Круглый. Будет летать за ней, слушать ее слова, записывать…

— Он все будет слушать?

— Только после вашей команды, когда решите начать диктовать. Распознавание речи там автоматическое, будет записывать текст и скидывать в местное облачное хранилище, которое вам тут положено. Потом останется только отредактировать.

Отредактировать уже не ей. Но ее память хотя бы не пропадет без смысла, история Альянса будет, хоть вчерне, написана. Не исчезнет то, чему из живых свидетелем осталась только она. Она должна, должна успеть рассказать о тех, кто ничего рассказать уже не сможет.

Сила, если сработает, какое спасибо сказать этому человеку?

— Если захотите просто что-то записать, тоже скажите. Что это дневник. Потом сможете прослушать, если надо. Полный список команд и то, как этим всем пользоваться, он вам сам расскажет, только попросите.

— То есть… это действительно будет обычный секретарь?

— Плазмометов я в него решил не встраивать, — хмыкает Дэйв.

— У вас есть плазмометы? — Она бы совсем не удивилась.

— Только на шаттле, и их не очень-то отвертишь. А надо?

— Нет, спасибо большое, не думаю, что это будет необходимо.

— Вот и я так подумал.

Сверкает гранью алый кристалл и исчезает, прежде чем она осознает, что это было. Алый кайбер. Откуда?..

…Ну то есть как откуда. Дэйв — сильный одаренный, инквизиторий наверняка его обучал, и… Ох.

Она отгоняет понимание подальше. Отдариться за такое ей совсем нечем. Совсем.

— Что случилось? — он явно почувствовал ее смятение. И что говорить?

— Вы… тот кайбер кристалл, который вы вставили… Я не сразу поняла…

— А! — одно из свободных щупалец поворачивается к ней насадкой и качает «головой». — Мне меч больше никогда не понадобится, так лучше его в дело пустить, чем оставлять валяться. Не берите в голову, это никакая не жертва, это рациональное использование барахла.

— А если понадобится? — ошарашенно спрашивает Мон.

— Если вдруг, то я еще один сделаю, это несложно. Долго только.

Этому она тоже вполне верит.

Еще через полчаса количество деталей вокруг уменьшается, щупальца Дэйва начинают сворачиваться назад в кресло. В конце концов, остается только дроид на платформе. Совсем стандартного вида, и не скажешь, что совсем другой внутри…

Дроид поднимается в воздух, подлетает к ней. И вибрирует, вверх-вниз.

— Здравствуйте, хозяйка, я готов вам помогать! — облетает вокруг нее. — Прикажите мне что-нибудь!

— Повтори эту фразу, — говорит Мон.

Дроид молчит. Мон вздыхает.

— Все же не сработало?

— «Все же не сработало?» — повторяет дроид и вновь подскакивает. — Я справился, хозяйка? Справился?

— Очень хорошо справился, — Мон хочется погладить дроида по гладкому куполу, он ведет себя совсем как щенок. И, после секундного колебания, она решает желанию поддаться. Она и так сидит на диване с ногами, не время вспоминать о хороших манерах.

Дроид явно счастлив и едва не мурчит.

— Должен предупредить, — Дэйв подъезжает ближе, и Мон видит, что он улыбается. И как он устал. Лицо почти серое. — Что у всех моих дроидов всегда развивается личность. И я не могу гарантировать какая именно.

— Я хороший дроид! — заявляет дроид.

— Вот именно.

Мон улыбается. Она должна уйти, должна оставить Дэйва отдыхать… Но уйти просто так, просто сказав спасибо…

— Что я могу для вас сделать? Могу ли я что-нибудь?..

Он прикрывает глаза.

— Мне было очень интересно, леди, это само по себе большой подарок. Мне давно не бывало так интересно. Так что мы квиты.

— Я могу вас обнять?

Он молчит, как ей кажется, недоуменно.

— Ваше чувство благодарности требует физического выражения?

— Увы, — признает Мон. — Простите, я не хотела вас задеть.

— Попробуйте, — вдруг говорит он. — Если…

Он осекается, но она и так знает, что там за сотня если. Он совсем рядом, она наклоняется вперед и обнимает его — кажется, что машину, так много в нем машинерии и каких-то трубок, и плечи под ее руками жесткие, как металл.

Когда она отстраняется, его лицо кажется чуть мягче.

— Спасибо. Это была… хорошая попытка.

— Я больше не буду, — винится Мон. Ей и неловко, и почему-то радостно. Спокойно.

Он только улыбается в ответ, и неловкость уходит.

* * *

Самым сложным оказывается придумать имя для дроида. Всю дорогу до дома Мон ломает голову, а потом, уже поднимаясь на ступени, думает: а зачем, собственно, усложнять ситуацию?

— Я назову тебя «Шарик», — объявляет она дроиду торжественно и стараясь не рассмеяться.

— О, хозяйка, какое прекрасное имя, какое замечательное! — Шарик прыгает вокруг нее в воздухе.

Уже темнеет. Мон усаживается за стол на террасе. Ей подают чая, очень полезную еду от врачей… И оставшееся после последнего визита Кела печенье. И «праздничный» сок. Поняли, что у нее радость. Как приятно.

Но она не столько ест, сколько диктует главу, которую уже написала в уме. Она давным-давно уже написала их все. Переписала три раза, прочитала книгу подряд сотню раз, и вот, наконец-то… В горле пересыхает, она едва прерывается на глоток воды. Небо совсем темнеет, холодает. Ей выносят плед и не гонят ее спать. Наверное почувствовали, что бесполезно. Пусть лучше она продиктует столько, насколько ей хватит памяти, ведь кто знает, что будет завтра. Кто знает, сможет ли она завтра думать, говорить, кто знает. Пользуйся чудесным даром сейчас.

Она сидит всю ночь. На рассвете голова тяжелая, а глаза почти не видят, тело затекло и горло болит — настолько она отвыкла говорить так долго. Но книга уже вне, вне ее памяти, она уже есть, уже существует.

Ей хочется танцевать, хотя сил нет.

Над озером встает солнце, небо сияет, вода подернута розовым золотом, а Мон понимает, что плачет. Глаза, наверное, слезятся, нельзя смотреть на солнце…

— Вам плохо, хозяйка? — Шарик обеспокоенно толкается в руку. Мон гладит его по сверкающему в рассветных лучах боку.

— Мне хорошо. Очень хорошо.

— Люди устроены странно.

— Еще как, — говорит она. Так тихо, птицы здесь еще не проснулись, так спокойно. — Еще как…

К вечеру прилетает Кел. Она встречает его как будто на приеме. Настоящий ужин, из пяти блюд, по канону Чандриллы. Свечи на террасе. Настоящие приборы и скатерть.

— Ну ничего себе! — удивляется Кел, увидев это великолепие. — Неужели… Вам лучше?

Мон качает головой. Пожимает плечами. Выкладывает на стол карту «Солнце».

Ей бы так хотелось рассказать ему о книге, о невероятном подарке, но — это не ее тайна и не ее изобретение. Нужно хотя бы узнать, как Дэйв отнесется к идее рассказать Келу. Кел ведь не сможет не задать вопросов, это же такой прорыв для всех пациентов с афазией! Он просто не сможет стоять в стороне. А это может быть опасным для анонимности Дэйва. Так что рассказывать правду — плохая идея, но поделиться радостью-то она может? Даже если это просто радость, ниоткуда. Нипочему. Просто так.

— Вам лучше, — констатирует Кел, — даже если просто самочувствие улучшилось, это очень хорошо. Я так рад. Давайте же праздновать!

Они празднуют до вечера. Он остается ночевать в основном здании (потому что оставаться в ее вилле было бы так неприлично! Это так смешно…)

Утром она находит себя у озера по колено в воде.