Тени прошлого. Жизнь после смерти (гет)

* * *

— Ну что, профессор Реддл, готовы к новому учебному году? — с крайне довольной улыбкой поинтересовался Том, зайдя ко мне в кабинет первого сентября девяносто восьмого года.

Счастье Тома от возможности официально называть меня по-старому будет трудно передать словами, а уж моё счастье от такого обращения к себе и подавно. Закрыв за собой дверь, Том поставил на стол мою чашку, доверху заполненную кофе, а сам сел на чёрный диван и отпил из второй такой же.

— Откуда кофе? — поинтересовалась я, вдохнув запах, от которого сразу потекли слюнки. — Неужели Ди пришла в такую рань?

— Нет, — возразил Том, держа на весу свою чашку с кофе, — но наша искусница поделилась со мной секретным ингредиентом своего кофе, так что я решил попробовать свои силы… нравится?

Пока он говорил, я уже успела глотнуть бодрящий напиток и пришла от него в неописуемый восторг.

— Да! Доктор Реддл, да у вас талант!

— Чего только не сделаешь для любимой жены… — усмехнувшись, проговорил Том, а широкая улыбка сама по себе расползлась по моему лицу. — Какие планы на день, профессор Реддл?

— Познакомлюсь с ординаторами, дам им задание на день, потом проведу занятие у студентов, а после обеда у меня совещание у главного врача… впрочем, ничего нового. И да, если кто поступит с аневризмой — то он мой, я хочу доделать свою научную работу, которую начала ещё в Мельбурне…

— Я уже начинаю ревновать тебя к пациентам с аневризмами, родная, — с улыбкой протянул Том, но, заметив мой выразительный взгляд, сразу же задорно рассмеялся. — Ладно-ладно, но абсцессы мои. Надо побыстрее защищать докторскую, чтобы отобрать у тебя половину групп…

— Угу, — хмыкнула я, в полной мере наслаждаясь прекрасно сваренным кофе. — А ты, кстати, в курсе, что один из моих ординаторов, профессор Джон Голден, нехило так поработал над твоей темой… может, займёшься чем-нибудь другим?

— Нет, я займусь абсцессами, — невозмутимо возразил он, большими глотками поглощая свой кофе. — Я уверен, что смогу найти в этой теме немало интересного… проводить вас до кафедры, профессор Реддл?

Допив кофе, я очень старалась не сильно выдавать счастья от такого обращения к себе, но оно буквально вырывалось из меня, так что все усилия были напрасными.

— Если вам нетрудно, доктор Реддл, — промурлыкала я, встав из-за стола, и тут же оказалась в крепких объятиях мужа, который опередил меня с подъёмом буквально на полминуты.

— Вовсе нет, — выдохнул Том, крепко поцеловав меня в губы. — Пойдём?

Да, весь госпиталь уже месяц без умолку болтал о нашей долгожданной свадьбе, но мы с Томом этих слухов почти не слышали, поскольку вернулись домой два дня назад. А до этого три недели нежились на солнышке на Карибах и занимались всем, чем хотели, в том числе и работали над не менее долгожданными крестниками для Деллы. Но начало учебного года я проигнорировать никак не смогла, так что пришлось нам спуститься с небес на землю и окунуться в тяжёлые трудовые будни. Хотя после свадьбы и медового месяца эти небеса всё равно постоянно были со мной, и мы с Томом буквально светились от счастья, согревая светом окружающих.

Расставшись с Томом практически у порога класса, в котором меня должны были ждать новые подопечные на ближайшие два года, я с широкой улыбкой зашла внутрь учебной комнаты и, набрав в лёгкие побольше воздуха, громко представилась:

— С добрым утром! Позвольте представиться, профессор Тиана Клодетта Реддл, доктор медицинских наук, оперирующий нейрохирург и ваш наставник на два года ординатуры… так, посмотрим, кто у нас здесь…

Я только села за свой стол и открыла журнал, который мне распечатали лаборанты, как один из юношей, брюнет с непослушными волосами, одетый в тщательно выглаженный хирургический костюм светло-зелёного цвета, вскочил со своего места и воскликнул:

— Олив?! Олив, это ты?!

От этого восклика я совсем выпала в осадок и недоуменно-удивлённо уставилась на своего подопечного, который явно перепутал меня с кем-то из знакомых. Но всё же ко мне совсем скоро вернулось самообладание, так что я всё-таки открыла журнал и выдавила из себя:

— Про… простите, доктор?..

— Кевин Браун, — по-прежнему стоя представился тот самый юноша, а у меня где-то глубоко-глубоко в душе всё-таки появилось чувство, что мы с этим парнем действительно когда-то встречались. — Я… я глазам своим не могу… поверить, но… это же ты, Олив! Ты поменяла имя?! Как ты стала профессором, мы же ровесники?!

«Ровесники… — повторила я про себя, напрягая мозги на полную мощность. — А сколько хоть этому парню лет? Двадцать пять-двадцать шесть от силы… Кевин Браун… где же мы могли пересечься, а?!»

— Простите, доктор Браун, но вы обознались, — уже более твёрдо возразила я, тщательно отгоняя от себя противное чувство дежавю. — Меня зовут Тиана Клодетта Реддл, возможно, вы могли слышать мою предыдущую фамилию Снейп или Велль, но я не меняла имя и профессора в свои тридцать семь лет получила вполне заслуженно ещё на кафедре в Мельбурне. А сейчас, если вы мне позволите…

— Но! — не сдавался доктор Браун, но я уже так зло на него посмотрела, что он осёкся на полуслове.

— Доктор Браун, вы обознались, повторяю вам в последний раз. А теперь давайте не будем портить наши профессиональные отношения, нам с вами ещё работать два долгих года. И пожалуйста, дайте возможность и другим своим коллегам представиться… — но мой новый странный ординатор явно не собирался уступать, так что я ещё более зло добавила: — Доктор Браун, если у вас есть ко мне какие-то личные вопросы, то вы можете зайти после учебного дня в мой кабинет в отделении, и мы попытаемся их решить в более подходящей для этого обстановке. Вам всё ясно?

— Да… профессор Реддл, — мой леденящий душу тон всё же смог остудить пыл этого мальца, и дальнейшее вводное занятие с ординаторами прошло без непредвиденных неприятностей, хотя загадочный доктор Браун не сводил с меня глаз всё это время.

«Что же ты творишь, парень? — так и хотелось одёрнуть его, уж слишком пристально за мной следили. — Если Том увидит, как ты на меня смотришь… что-то я сильно сомневаюсь, что его выдержки хватит надолго… так, интересно, а его волшебная палочка далеко, если что?..»

Но всё же я решила не отклоняться от намеченного сценария, поэтому раздала своим ординаторам по пациенту для курации, а сама поспешила на занятие к студентам, которые как раз подползли к десяти часам на кафедру. Но в голове нет-нет, да и промелькала мысль, что я точно видела этого неугомонного юношу. Но только вот где?

— Что случилось? — с порога спросил Том, когда я после совещания у главного врача зашла в свой кабинет и плюхнулась в кресло за столом. — Опять документы?.. Или выговор? Или?..

— Нет, всё нормально, — отмахнулась я, догадавшись, как же выглядела со стороны моя задумчивость непосредственно после совещания. — Просто у меня в этом году один странный ординатор… только я вошла в класс, как он назвал меня Олив и пытался вывести на беседу… такое чувство, что он меня реально знает, но я вот хоть убей его не помню…

Я тяжело вздохнула и с мучением закрыла ладонью лицо, а Том вальяжно расселся на диване и задумчиво протянул:

— Ординатор? А сколько ему лет?

— Не знаю, около двадцати пяти, может, чуть больше… — нехотя ответила я, борясь с противным чувством мучительного припоминания. — Сегодня было что-то интересное?

— Пока ты была на совещании, поступила аневризма, но тебя не было, и её взял Питер, он сейчас в операционной, — начал докладывать Том, а я с отчаянием подумала, что сегодня явно не мой день, раз и аневризма из-под носа уплыла, и ординатор опять проблемный достался… слишком много счастья было в последнее время, наверняка мироздание опять стремилось к балансу. — Я планово прооперировал пациента с опухолью и сделал ПХО пострадавшему в травматологии, он пока не транспортабелен, но ты бы позвонила Гарри, его всё-таки надо к нам…

— Угу, позвоню, — промямлила я, пытаясь собраться с мыслями и вернуться в рабочее настроение.

— А по поводу того ординатора… Тинь-Тинь, так тебе же сейчас тоже около двадцати пяти, разве нет? Я имею в виду биологически… — услышав это, я мигом открыла глаза и ошарашенно уставилась на Тома, а он, заметив моё оживление, добавил: — Может, это твой друг детства, не знаю… ты же не с младенчества всё вспомнила, разве нет?..

— Твою мать, Кевин! — взвизгнула я, вспомнив наконец о своём недопарне, которого даже бросить по-человечески не удосужилась перед самой «смертью» Олив, девочки, которой я была… — Вот чёрт!

— Так… — протянул Том, крайне выразительно посмотрев на меня, видимо, он по моим воскликам сразу догадался, что дело нечисто. — Что за Кевин?..

— Нет… — с отчаянием простонала я, с каждой секундой всё отчётливее вспоминая свою «прошлую» жизнь. — Том, пообещай мне, что не тронешь его! — взгляд моего супруга сразу стал ещё выразительнее, но я уже твёрдо добавила: — Мы ведь женаты! Я люблю только тебя, ты же знаешь! Том!.. обещай мне!

— Ладно, я обещаю, что не трону твоего Кевина, — пытаясь говорить как можно спокойнее, проговорил он, и теперь была уже моя очередь красноречиво смотреть на него. — Вообще не трону, а не как своего придурка-сокурсника, которому я стёр память…

— Именно, — поджав губы, поддакнула я, припомнив, на что был способен мой ревнивец-муж. — Никакой магии, никакой ревности, всё давно в прошлом, а мы с тобой доверяем друг другу и планируем ребёнка…

Услышав эти слова, Том уже по-настоящему успокоился, расслабленно выдохнул, подошёл ко мне и легко поцеловал в лоб.

— Мы с тобой планируем ребёнка, всё верно. Так что с этим Кевином? Как он оказался у тебя в ординаторах?

— Понятия не имею! — возмущённо воскликнула я, а Том только усмехнулся моей очередной «везучести». — Я была одно время влюблена в него… точнее, нет, не я, конечно, — тут же поправилась я, едва заметила разгоравшиеся угли во взгляде супруга, — в него была влюблена Олив… Меня до возвращения звали Олив Майер, я жила… в Атланте, кажется, ходила в школу, была обычной девчонкой-раздолбайкой и была влюблена в главного хулигана школы, Кевина Брауна…

— То есть любовь к плохишам у тебя на подкорке, да? — рассмеялся он, снова легко поцеловав меня, и вернулся на своё место на диване.

— Тебя ему точно не переплюнуть, — с усмешкой заметила я, догадавшись, куда тот клонил.

— Да, это успокаивает, — продолжал смеяться Том. — Такого плохиша, как я, ты точно больше не найдёшь во всей Европе, если не…

— Всё, хватит, я всё поняла, а ты исправляешься, забыл?

— Да, конечно. Так что было дальше? — он с таким интересом посмотрел на меня, что я закатила глаза, откинулась на спинку кресла и уставилась в потолок.

— Дальше… у меня был день рождения… я была влюблена в Кевина, хотела позвать его к себе домой на вечеринку… и в тот же день всё вспомнила… и ту любовь как ветром сдуло… — Том тихо рассмеялся моим словам, и даже я невольно улыбнулась. — В общем, ты же знаешь, я всегда любила только тебя, и этот Кевин… кажется, у него отец работал в посольстве, а мне как раз нужно было позвонить Лестату в Европу… и я его поцеловала, чтобы он организовал этот звонок…

Бровь Тома выразительно поползла вверх, но я совершенно непроницаемо уставилась на него в ответ.

— Что? На тот момент баснословного счёта у меня не было, надо было выкручиваться! А этот Кевин возомнил, что мы встречаемся, стал липнуть ко мне, хотя до этого в открытую игнорировал… а что, я действительно так хорошо целуюсь?

— Да, Тинь-Тинь, но я очень не хочу, чтобы кто-то из живых людей знал, насколько потрясающе целуется моя супруга, — поджав губы, проговорил Том, и я невольно улыбнулась его ревности.

— А не очень живые считаются?

— Если ты имеешь в виду Лестата, то я это как-нибудь переживу… а если есть ещё кто-то из вампиров…

— Никого нет! — тут же воскликнула я, поблагодарив небо, что Том не мог прочитать мои мысли и узнать о Николя. Правда, по моему слишком быстрому восклику подозрения всё же зародились в ревнивой душе, но я продолжила свою фразу: — Лучше тебя никого нет, я люблю только тебя, и твои поцелуи самые лучшие, успокойся. А этот Кевин… он таки пришёл на вечеринку, а потом на неё заявился Лестат… ну и мы… строили из себя страстную парочку, чтобы от меня отвязались все поклонники… но с поцелуями Лестата мы уже разобрались, так что ладно… а дальше я инсценировала свою смерть и переехала в Австралию. Как-то так.

— Ясно… — задумчиво протянул Том, видимо, я дала ему немало пищи для размышлений. — А сколько тебе тогда было?

— Лет тринадцать, — беспечно ответила я, а после прикинула, что с того момента как раз прошло ещё столько же, и Кевин действительно мог оказаться моим ординатором по возрасту. — Вот чёрт! Ну за что мне всё это, а?

Но мой риторический вопрос так и повис в воздухе, так как именно в этот момент в дверь робко постучали, а затем кто-то её приоткрыл и неуверенно произнёс:

— Профессор Реддл, можно?

— Да, доктор Браун, проходите, — громко проговорила я, а взгляд Тома так и загорелся, когда он понял, кто же пожаловал ко мне в кабинет.

— Профессор Реддл, вы с утра сказали, что готовы поговорить со мной после занятий… — пояснил Кевин, так же внимательно посмотрев на Тома, как и мой супруг смотрел на внезапного посетителя.

— Да, доктор Браун, присаживайтесь, — как ни в чём не бывало сказала я, указав рукой на стул для посетителей, но Кевин всё ещё с какой-то долей подозрения посматривал на Тома, так что я сделала глубокий вдох и добавила: — Доктор Браун, позвольте вам представить, доктор Томас Реддл, мой коллега и с недавних пор ещё и супруг…

Том от такого представления покашлял в кулак, чтобы подавить смех, а затем выразительно посмотрел на меня, как бы говоря: «Я отсюда никуда не уйду, даже не мечтай». Но вот я как раз об этом не мечтала, в отличие от Кевина, который явно рассчитывал поговорить со мной наедине.

— Доктор Браун, вы хотели поговорить со мной о чём-то? — вежливо напомнила я, поскольку Том и Кевин продолжали играть в гляделки, и это всё уже начинало порядком меня злить.

— Если честно, я думал… что наш разговор пройдёт без посторонних, профессор Реддл, — сглотнув, ответил Кевин, всё же набравшись наглости и выразив ожидаемую, в общем-то, претензию. — Я понимаю, что ваш супруг для вас не посторонний, но…

Ещё раз глубоко вдохнув, я молча посмотрела на Тома, так как этот парнишка был прав: как должностное лицо мои сотрудники и подчинённые имели право разговаривать со мной без посторонних. Том же с минуту буквально испепелял меня взглядом, а затем покорно встал с дивана и сказал:

— Конечно, не буду вам мешать, разговаривайте… — но напоследок всё же подошёл ко мне и страстно поцеловал в губы, как бы показывая «сопернику», кто здесь главный. Покачав головой, я с улыбкой посмотрела в угольно-чёрные глаза, а Том крайне довольным тоном добавил: — Я буду в ординаторской…

А как только мой супруг закрыл за собой дверь, Кевин тут же вскочил со своего места и воскликнул:

— Олив, да я же знаю, что это ты, хватит притворяться!

— Доктор Браун! — почти что прокричала я, не веря, что мой «бывший» окажется настолько упрямым. — О чём вы говорите?! Вы в своём уме?! Немедленно прекратите этот балаган!

— Со дня твоей смерти я попросил у твоих родителей фотографии, — быстро проговорил Кевин, обогнув мой стол, а я так и напряглась от всей этой ситуации, — и рассматривал их часами, не веря, что ты могла так погибнуть… и оказался прав, ты не погибла…

— Доктор Браун, прекратите! — уже зло одёрнула я его и прежде, чем мальчишка попробовал приблизиться ко мне ещё для поцелуя, оттолкнула его от себя. — Доктор Браун, это не шутка, я замужем, мужа люблю, а вас впервые вижу!

А затем с опаской посмотрела на дверь, ведь именно в такие драматические моменты любил появляться Том. Но он, видимо, действительно ушёл в ординаторскую, так что надо было мне самой выкручиваться… как-то. Кевин же помотал головой из стороны в сторону и пробормотал:

— Это ты, Олив, я уверен. Это ты… те же глаза, нос, улыбка… но шрам… ты сейчас действительно похожа на ту профессора Реддл, учебник которой нашли у тебя в комнате…

Тут он резко замолчал, будто его в этот момент осенило, а я молила небо, чтобы всё это побыстрее закончилось.

— Подожди-ка… — протянул Кевин, а его глаза от удивления расширились, словно блюдца. — Ты же тогда так резко поменялась!.. И курить начала, и… медициной интересоваться… быть этого не может…

«Приплыли…» — с отчаянием подумала я, поняв, что догадки моего ординатора были совсем недалеко от истины. А после всё-таки взяла себя в руки и твёрдо сказала:

— Доктор Браун, я занятой человек, а вы меня отвлекаете по пустякам. Я не понимаю, о чём вы говорите, но…

— Прошу прощения, профессор Реддл, — мигом поменяв интонацию, даже как-то виновато ответил Кевин, а меня такая смена полярностей напрягла ещё больше. — Я действительно перепутал вас с одной девочкой… я встречался с ней в школе и был влюблён без памяти… до сих пор не могу забыть наши полные страсти поцелуи вместо уроков физики, Олив так хотела быть со мной…

— Один поцелуй на крыше ещё ничего не значит! — возразила я, а лицо Кевина мигом преобразилось, едва он услышал эти слова.

— А откуда вы знаете, что мы целовались на крыше, профессор Реддл? — с триумфом спросил он, а я так и закатила глаза от раздражения.

— Я предположила, — устало протянула я, закрыв рукой лицо, чтобы не выдать ещё сильнее своё отчаяние и стыд. — Доктор Браун, отстаньте от меня по-хорошему, иначе мне придётся позвать сюда своего супруга… — но Кевин лишь с ярчайшей улыбкой смотрел на меня, так что я сквозь зубы процедила: — Во-первых, тебе никто не поверит, а во-вторых, я действительно сейчас позову Тома… моего официального супруга. Кевин, что тебе от меня надо?

— Быть этого не может… — обрадованно сказал Кевин, снова сев на стул для посетителей, а меня так и перекосило от его слов. — Это всё-таки ты…

— Кевин, если ты на что-то надеялся, то повторяю десятый раз: Я ЗАМУЖЕМ. Ты опоздал, всё. Я люблю мужа, мы прошли с ним сквозь ад, не меньше, чтобы быть вместе, и ты в нашу идиллию никак не вписываешься. Ты меня слышишь, Кевин? Не вписываешься. Тина и Том любят друг друга, будут счастливы и будут растить кучу детишек, а Кевин забывает Олив и едет обратно в Штаты искать себе нового наставника… вы меня поняли, доктор Браун?

— То есть ты откажешься обучать меня? — нагло уточнил Кевин, но я с тяжёлым вздохом поправила:

— Вы отказываетесь, доктор Браун. Вы. Я профессор, заведующая отделением и кафедрой, и все мои подчинённые обращаются ко мне на «Вы». Вам это ясно, доктор Браун?

— Да, ясно, — смотря в точку перед собой, ответил Кевин. — Но я не хочу уезжать в Штаты… профессор Реддл. Я хочу обучаться у вас, я много о вас слышал…

— Хотите обучаться — значит, рот на замок, тщательно учите материал и больше не провоцируете моего любимого супруга, доктор Браун, — процедила я, наклонившись над столом и неотрывно смотря в карие глаза, в которых буквально читалось непонимание… неверие. — Всё-таки я заведующая кафедрой и имею право отказаться от обучения любого ученика без объяснения причин, — но Кевин уже с таким отчаянием смотрел на меня, что я опять тяжело вздохнула и простонала: — Кевин, ну неужели ты так в меня влюбился, что пошёл в медицину только из-за…

— А ты как думаешь? — перебил он, а я снова закрыла ладонью лицо, настолько ситуация была неловкой. — Я с тех пор не мог выкинуть из головы ни тот поцелуй на крыше, ни… тебя… решил выучиться на врача, а затем поступить в ординатуру в тот самый университет, в котором преподавала профессор Реддл, о которой ты упоминала вскользь на химии… ты помнишь? Но я и не надеялся, что встречу здесь… тебя… как жаль, что я встретил тебя так поздно, может быть, если…

— Не может быть, Кевин, — убрав ладонь от глаз, твёрдо, но тихо возразила я. — Не может. Я всегда любила только его, никакого шанса у тебя не было и в помине. Это мой муж, Кевин. Если ты внимательно читал биографию профессора Реддл в том самом учебнике, то должен знать имя её мужа. И это не простое совпадение…

Кевин в этот момент словно превратился в статую, окончательно осознав всю ситуацию, хотя прямо я ничего ему не говорила. А потом уже с какой-то безысходностью посмотрел на меня и пробормотал:

— Вот почему ты так себя вела тогда?..

— Да, поэтому, — сглотнув, ответила я. — И напоминаю, тебе всё равно никто не поверит. Я работаю здесь третий год, и все уже привыкли ко мне и к тому, что я очень похожа на свою… бабушку. Вот и всё. И если тебе тяжело всё это пережить, то я никого силой не держу, ты волен забрать документы в любое удобное для тебя время…

— Нет, я останусь, — возразил он, а внутри него как будто что-то умерло, и мне было даже больно на это смотреть. — Ты хороший педагог, я много о тебе слышал, хотя и не знал, что это… именно ты. Я останусь… и мужа твоего провоцировать не буду, обещаю.

С этими словами Кевин встал со стула, а я немного жалостливо протянула:

— Прости меня, если сможешь.

— Ты ни в чём не виновата… — печально улыбнулся он, а затем поправился: — Вы ни в чём не виноваты, профессор Реддл. До завтра!

— До завтра… — пробормотала я, но дверь уже хлопнула, и я осталась один на один со всеми переживаниями, которые зародились у меня в душе от этой встречи. Но тут со стороны дивана раздался знакомый голос:

— Да…

Закатив глаза, я красноречиво посмотрела в ту сторону, и Том самоматериализовался на том самом месте, на котором и сидел до того, как нас потревожил мой «бывший».

— Когда он к тебе полез, я думал, что тут же прибью его… — добавил Том и, заметив мой полный ярости взгляд, рассмеялся и добавил: — Тинь-Тинь, ты же знаешь, как я тебя люблю!

— Ты обещал мне! — зло воскликнула я.

— И посмотри, с твоим Кевином до сих пор ничего не случилось! — дополнил он и посмотрел на часы: — А ведь полчаса прошло! Ты должна гордиться мной, я делаю успехи! Раньше неугодные мне лица не проживали и пяти минут…

— Ты. Мне. Обещал, — процедила я, неотрывно смотря в угольно-чёрные глаза, и теперь отчаяние было совсем близко с неподдельным страхом. Но Том только насмешливо посмотрел на меня, словно своим видом давая понять, что бояться мне точно нечего, и злость как-то постепенно сменилась тянущей печалью. — Да, нехорошо получилось…

— Ты о чём, Тинь-Тинь? О том, что мальчик, которого ты поцеловала тринадцать лет назад, до сих пор помнит этот поцелуй и стал врачом по большей части из-за твоего влияния?

— Не вспомни я тогда, его жизнь сложилась бы по-другому, — пробормотала я, чувствуя на сердце тяжёлый груз вины. — Хотя не вспомни я тогда ничего, он бы вообще не взглянул на меня…

Немного посмотрев в пустоту перед собой, я повернулась в кресле и уже жалобно посмотрела на Тома, словно ища у него поддержки… оправдания. Том же усмехнулся моему взгляду и сказал:

— Тинь-Тинь, если бы ты тогда ничего не вспомнила, то сейчас уже точно произошла бы магическая революция. И я даже боюсь представить, сколько бы людей погибло во время неё. Так что всё так, как и должно быть. Хватит, Тинь-Тинь, перестань себя грызть, тринадцать лет — это вполне реальный срок, чтобы начать новую жизнь, тем более после одного поцелуя…

— Правда? — со скепсисом уточнила я, ведь Том не смог отпустить меня даже за сорок лет. Словно угадав мои мысли, он широко улыбнулся и возразил:

— Мы были женаты семь лет! Ты правильно заметила, мы прошли буквально через ад! Так что не удивительно, что я не смог отпустить тебя, хотя и пытался… Что ты будешь делать с этим Кевином? Я надеюсь, больше у тебя нет настолько назойливых бывших?

— Да вроде нет, — протянула я, хотя и не была уверена в своих словах, потому что после всех событий в Хогвартсе два года назад я очень старалась не теребить прошлое… слишком это было больно. Да и сейчас у меня было прекрасное настоящее, и мне очень не хотелось, чтобы какие-то тени прошлого вмешивались в мою новую жизнь. — А что делать с Кевином?.. А что с ним сделаешь? Я не могу заставить его забрать документы… завалить его на сессии? Ну не знаю, специально я никогда и никого не заваливала, всё заслуженно и по делу. Если он не будет больше выходить за рамки субординации, то пускай учится… может, он поймёт, что мы с тобой счастливы, и это… поможет как-то принять ситуацию и смириться?

— Или он решит отобрать тебя у меня, — заметил Том, и я, поджав губы, выразительно посмотрела на него. — Что, Тинь-Тинь? Мальчишка вон какой упёртый, даже поступил в университет в Лондоне ради тебя!

— Мы женаты, — с улыбкой напомнила я, но моего супруга такой аргумент только насмешил:

— Поверь мне, для таких людей это ничего не значит! — и, заметив удивление на моём лице, добавил: — Тина, вспомни Адамс… разве её остановило, что мы тогда были пять лет в законном браке?

Аргумент действительно был весомым, и улыбка медленно сползла с моих губ, а в душу вернулись сомнения и вина за своё не очень дальновидное поведение. Том, заметив перемены в моём настроении, встал с дивана, подошёл ко мне, наклонился и серьёзно прошептал:

— Я буду следить за ним, Тинь-Тинь, — и только я хотела возразить, как он тут же добавил: — Я обещал тебе, что ничего ему не сделаю, но это не значит, что я не буду держать ситуацию под контролем. И если мальчишка начнёт проявлять упорство… — я уже снова открыла рот, чтобы выразить своё мнение по поводу стратегии Тома в такой ситуации, но он поцеловал меня и выдохнул: — Я с ним поговорю. Доходчиво объясню, кто ты, кто я и кто он. Поверь мне, я умею разговаривать с людьми… без Непростительных заклинаний… даже когда очень хочется обратного.

На его последних словах я выразительно поджала губы, но за этим знаком недовольства всё равно скрывался смех, и Том его сразу заметил.

— Что? Я очень стараюсь исправиться, встать на путь добра… всё ради тебя. А мальчишка… может, ты и права, он посмотрит, что мы счастливы, и перестанет к тебе лезть. Я честно постараюсь быть паинькой и уделять тебе побольше внимания… чтобы ты не смотрела на смазливую молодёжь.

— Ты же знаешь, что мне нравятся мужчины постарше? — рассмеялась я в ответ, а Том ещё раз крепко поцеловал меня и шёпотом ответил:

— Знаю. А ещё я знаю, что у меня полно историй на столе в ординаторской… и у тебя документов на подпись не меньше… — при напоминании о моей бумажной каторге я мигом сникла, и Том, заметив это, ласково провёл кончиками пальцев по моей щеке, заставив меня зажмуриться от удовольствия. — Давай, Тинь-Тинь, как следует поработаем до вечера, а ночью я весь твой.

— Договорились, — с улыбкой прошептала я и спустя несколько минут наконец осталась в своём кабинете один на один с ужасным чудовищем под названием документооборот. И хотя половину документов теперь можно было спокойно напечатать на компьютере, но работы от этого, казалось, только прибавилось, так как самих документов по сравнению с пятидесятыми стало чуть ли не в три раза больше. А ещё в сознании нет-нет, да и промелькали мысли о моей прошлой жизни в Атланте… короткие воспоминания, отрывки, что я смогла запомнить, будучи уже Тиной, а не Олив, которую всё ещё помнили её близкие и друзья. И эта память была на удивление крепкой и всё-таки сыграла со мной дурную шутку.

* * *

— Профессор Реддл, там вас ждут посетители, — обратилась ко мне молоденькая медсестра, когда я только-только перешагнула порог своего отделения, в котором не была аж с самого утра. — У кабинета, они очень хотят поговорить с вами…

— Конечно, Беатрис, я сейчас подойду, — устало пробормотала я, подумав, что перед разговором неплохо было бы выпить чашечку кофе.

На самом деле, в тот дождливый ноябрьский день я почти с самого утра пробыла в отделении травматологии, успев разве что провести пятиминутку со своими врачами и раздать задания ординаторам. Студентов я скинула на один день на Тома, решив, что нечего этому бездельнику прохлаждаться, и правильно сделала, потому как они бы меня вообще в тот день не дождались: в девять утра на скоростной трассе случилась довольно серьёзная авария, и мы с Гарри Холландом почти весь день простояли в операционной бок о бок, занимаясь каждый своим профессиональным интересом. И вот ближе к пяти вечера, уставшая и замыленная, я наконец доползла до своего непосредственного места работы, и эта работа ждала меня у самого порога кабинета.

«Нет, без кофе нечего даже показываться на глаза приличным людям», — подумала я, и как раз по пути в мой кабинет была ординаторская, в которую я заглянула в надежде выклянчить у Тома чашечку горячего кофе.

— А где?.. — начала я говорить, зайдя внутрь, и Питер, сидевший за своим столом и работавший с историями, повернулся на мой голос и сказал:

— Доктор Реддл полчаса назад ушёл в операционную, привезли опухоль…

«Мда, не светит мне сегодня кофе…» — с грустью подумала я, собравшись развернуться, а Питер, словно прочитав мои мысли, добавил:

— Но он оставил на столе вашу чашку с кофе. Он, конечно, остыл, но его можно подогреть в микроволновке…

«Неужели я настолько предсказуема?!» — так и хотелось воскликнуть мне, ведь я даже слова сказать не успела, как друг моего мужа догадался и о том, кого первым делом я могла искать в ординаторской, и что мне было от него нужно. Питер же легко рассмеялся эмоциям смущения и отчаяния, написанным на моём лице, и проговорил:

— Профессор… Реддл, Том просил передать, что он провёл занятие у студентов, дал им самостоятельные работы, которые лежат на его столе рядом с кофе… а ещё он хотел дождаться вас, но… в общем, этот кофе вам, он сам мне так сказал.

— Спасибо, Питер, — выдохнула я, понимая, что после всего того, что было за эти два года, строить из себя исключительно коллег у нас теперь точно не получится. И остальные наши коллеги понимали это и принимали как данность, так что я немного угомонила смущение, подогрела кофе в микроволновке, а затем взяла проверочные работы своей группы и поплелась в свой кабинет, чтобы внезапные посетители не слишком долго ждали.

И действительно, в самом конце коридора у двери моего кабинета стояла семейная пара, мужчина и женщина, одетые немного непривычно для переменчивой погоды Лондона, так что сразу напрашивался вывод, что передо мной стояли гости из-за границы.

— Добрый вечер! — громко поздоровалась я, уже подойдя к ним на близкое расстояние, а после перехватила кофе с работами в левую руку, чтобы правой достать из кармана халата ключи от кабинета. — Прошу прощения, я весь день была в операционной другого отделения, так что не могла прийти раньше…

— Господи! — всхлипнув, воскликнула женщина, миниатюрная блондинка, которой было около пятидесяти, а мужчина, высокий брюнет примерно такого же возраста, так и открыл рот от удивления, увидев меня.

— Что? Что-то не так? — с тревогой спросила я, потому как обычно на меня или накидывались с претензиями, или восторженно рукоплескали, или с отчаянием смотрели, ожидая, что я отмету страшный диагноз и подарю бесценные годы жизни. Но такая реакция на моё появление была впервые, и я абсолютно растерялась.

— Олив… — прошептала женщина, со слезами на глазах смотря на меня, а я, скривившись, попыталась напрячь уставшие за день мозги, чтобы понять что к чему. А когда поняла, то ничего, кроме нецензурного «блять», в голове и не было.

«Боже, и за что мне это?!» — закатив глаза, подумала я, а после, не обращая на слёзы женщины никакого внимания, молча открыла дверь ключом, зашла в кабинет, плюхнулась в своё кресло и сделала несколько глотков тёплого кофе, так как без него мне это всё было не выдержать.

Семейная же пара осторожно проскользнула внутрь моего кабинета, ведь дверь я за собой не закрывала, и замерла посреди комнаты, не решаясь подойти ко мне поближе и сесть на стулья или диван. А я, придя немного в себя с помощью напитка богов, сваренного моим любимым супругом, повернулась к ним лицом и абсолютно непроницаемо посмотрела сначала на мужчину, а потом и на плачущую женщину.

— Прошу прощения за мой тон, но вам должно быть прекрасно известно, что меня зовут Тиана Клодетта Реддл, мне тридцать семь лет, я уже давно являюсь нейрохирургом и преподаю на кафедре, и… я, кажется, знаю, кто вас надоумил приехать сюда…

Конечно, было понятно, что женщина мало верила моим словам, поскольку я за тринадцать лет почти не поменялась, разве что стала выглядеть чуть старше, примерно на двадцать лет. А ещё я была очень похожа на её супруга, вот просто очень, который тоже смотрел на меня с ошеломлением и недоверием… а я уже не знала, что мне сказать им, хоть документы доставай да подключай юристов!

Вздохнув, я потянулась к телефонной трубке и, набрав номер, который знала наизусть, дождалась, пока кто-нибудь ответит.

— Питер? — спросила я, узнав на другом конце провода знакомый голос. — Это профессор Реддл. А ты не знаешь, где доктор Браун, один из моих ординаторов?

— Эм… — задумчиво протянул Питер, конечно, не обязанный помнить в лицо всех моих учеников, которых было довольно много. — Это который постоянно ходит на все ваши операции? Такой тёмненький?..

— Да, это он, — со вздохом согласилась я, так как доктор Браун взял себе дурную привычку неотрывно следовать за мной, когда была такая возможность, и даже разговоры с Томом, против которых я уже ничего не имела, не возымели своего действия, потому как он прикрывался жаждой знаний и границ приличия не нарушал.

— По-моему, он в оперблоке, — подумав немного, ответил Питер. — Он как раз ушёл с Томом, когда поступил экстренный с опухолью…

«Вот суицидник…» — с отчаянием подумала я, совершенно не зная, что мне делать с этим упрямым мальчишкой, который даже моего мужа не боялся, хотя надо было бы. Правда, Том тоже не привлекал ещё весь свой талант в запугивании, из-за обещания мне в первую очередь, но я уже начала жалеть, что вообще потребовала с него то обещание.

— Питер, я тебя очень прошу, прогуляйся до оперблока и пригласи доктора Брауна ко мне в кабинет для очень серьёзного разговора, — максимально спокойным тоном проговорила я и, услышав согласие Питера, положила трубку и снова посмотрела на своих бывших… родителей.

— Сейчас ко мне в кабинет придёт один наш общий знакомый, а до его прихода я не вижу смысла что-либо объяснять… присаживайтесь, вы и так долго ждали меня в коридоре…

— Но, Олив… — начал было говорить мужчина, и я уже зло посмотрела на него, так что он замолчал на полуфразе.

— Профессор Тиана Реддл, — чётко выговорила я, неотрывно глядя в карие глаза, практически неотличимые от моих. — И пока сюда не придёт доктор Браун, я бы хотела начать проверять работы своих студентов… а вы меня отвлекаете. Присаживайтесь.

Пара покорно села на чёрный диван, а я закатила глаза и взяла листочки с каракулями пятого курса, подумав про себя, что действительно придётся привлекать в это дело юристов. В моём же кабинете на долгие двадцать минут образовалась идеальная тишина, и в это время я успела просмотреть ровно половину из работ, как в дверь неуверенно постучали.

— Войдите! — грозно воскликнула я, догадавшись, кто всё-таки пожаловал, и на пороге действительно появился виновник этой драмы, но только не один.

Кевин, заметив моё настроение, даже как-то стушевался, а Том, зайдя внутрь кабинета сразу за ним и закрыв за собой дверь, озадаченно посмотрел на меня, хотя и в моём взгляде застыл немой вопрос.

— Я закончил первый этап операции, — начал говорить Том, так как никто не решался первым начал разговор. — Два дня мы его обследуем, а потом я проведу следующий этап… что случилось?

Догадавшись, что это был всего лишь очередной приступ ревности от моего супруга, я закатила глаза, а после строго посмотрела на Кевина и указала рукой на людей, сидевших на диване по левую руку от меня.

— Доктор Браун, вы бы не могли объяснить всем присутствующим, зачем ко мне пришли эти люди?!

Кевин смущённо посмотрел на мужчину и женщину, а женщина в ответ жалобно уставилась на него, словно ища поддержки… объяснений… помощи. Но все уже почуяли, что я была далеко не в самом хорошем расположении духа, и тёплой беседы явно не выйдет.

— А вы… а вы разве сами не спрашивали… профессор… профессор Реддл? — заикаясь, переспросил Кевин, а я так и открыла рот от его наглости.

— Мистер и миссис… — поскольку я уже не помнила своей фамилии, да и мои гости не представились, то я в ожидании посмотрела на них, и глава семейства тихо ответил:

— Майер…

— Мистер и миссис Майер, по какому поводу вы решили посетить моё скромное отделение? Вам нужна консультация нейрохирурга? Или, может, у ваших родственников что-то случилось, и вы решили обратиться за помощью именно ко мне? Я всё понимаю, я специалист мирового уровня и редко когда отказываю людям в сложных случаях… так что?

— Кевин сказал, что нашёл тебя, Олив, — ещё тише проговорил мистер Майер, но в звенящей тишине моего кабинета его слова было отлично слышно. — Я… я сам долго отказывался верить в то, что ты жива, ведь тогда нашли труп, и… но когда Кевин показал нам видео…

«О боги…» — обречённо подумала я, закрыв рукой лицо, потому что несколько недель назад мы действительно снимали одно учебное видео, которое было не такой уж и тайной, но не-специалисты его вряд ли когда увидели бы…

— Олив, мы растили тебя тринадцать лет, и если ты считаешь, что мы тебя не узнаем, то…

— Вы ошиблись! — с гневом воскликнула я, потеряв последние крохи терпения, поскольку мне очень хотелось забыть всё своё прошлое как страшный сон, но из-за назойливости одного человека это прошлое всё никак не хотело отпускать меня и даже грозило проблемами в будущем. — Мистер Майер, вы ошиблись, я не ваша дочь! Я уважаемый профессор, я замужем, я полжизни прожила в Мельбурне, и я вижу вас впервые в жизни! Вы обознались!

— Но!.. — попытался возразить мистер Майер, но я снова посмотрела на Кевина и зло процедила:

— Доктор Браун, откуда к нам прибыли эти люди?

— Но ты же сама… — начал говорить Кевин, и я уже была готова вскочить со своего места, чтобы придушить его своими же руками, так что он быстро поправился и прошептал: — Из Атланты, профессор.

— Значит, это вы и только вы виноваты в том, что эти люди зря проделали такой огромный путь! — воскликнула я, а Том только покачал головой, понимая, что выход из ситуации был только такой. — Я не знаю, что вы наговорили этим несчастным людям, потерявшим дочь, но я здесь ни при чём… вы меня слышите, доктор Браун?

Я замолчала и выжидающе посмотрела на него, и тот, виновато опустив взгляд в пол, пробормотал:

— Да, профессор.

— Можете не приходить завтра на учёбу, доктор Браун, — прежним тоном продолжила говорить я, и Кевин мигом выпрямился и ошеломлённо уставился от меня. — Без заключения от психиатра я вас не допущу до занятий, вы меня поняли? Ваша паранойяльная… одержимость девочкой, погибшей много лет назад и похожей на меня, заставила этих людей проделать такой долгий путь впустую, и это исключительно ваша вина. Вы можете что-то сказать в своё оправдание?

Кевин с непередаваемой гаммой эмоций посмотрел на меня, ведь и я, и он знали, что он был прав, но… я не собиралась признавать это, а за мной был авторитет, очень тщательно продуманная легенда и супруг, готовый подтвердить любые мои слова. И, поняв, что даже встреча с «родителями» не растрогала меня, хотя этот мальчишка явно добивался именно такой реакции, он поджал губы и прошептал:

— Прошу прощения, профессор Реддл, такого больше не повторится. Я… я действительно обознался, вы правы. Мистер и миссис Майер, я…

— Ничего страшного, Кевин, — на удивление спокойным тоном проговорил мистер Майер, встав с дивана, и я даже на секунду растерялась от такой реакции, как тут в дверь постучали, приоткрыли и следом за этим раздался голос одной из медсестёр:

— Профессор Реддл, в приёмное отделение поступил мужчина с подозрением на разрыв аневризмы… просят вашу консультацию…

— Да, Эми, я сейчас подойду. И сообщи в оперблок, чтобы они готовили операционную на всякий случай!

— Конечно, профессор Реддл, — тут же ответила она и закрыла за собой дверь, но слово взял себе Том:

— Только не говори, что ты собралась оперировать?! Посмотри на себя, ты на ногах еле стоишь!

— Я нормально себя чувствую, доктор Реддл, — рассерженно воскликнула я, встав на ноги для подтверждения своих слов, но действительно чуть покачнулась вначале, потому что и так целый день простояла в операционной.

— Я никуда тебя не пущу в таком состоянии, даже не мечтай, — категорично заявил Том, и я, даже уже позабыв про своих внезапных гостей из прошлого, быстрым шагом подошла к нему и зло посмотрела в угольно-чёрные глаза.

— Это не вам решать, доктор Реддл. Я заведующая, у меня сегодня сутки, и сколько надо будет простоять в операционной, столько я и простою, а вы!..

Но я не успела закончить свою гневную тираду, поскольку Том тут же схватил меня за руку и, притянув к себе, жадно поцеловал, и его поцелуи были даже лучше превосходного кофе… намного лучше.

— Мерзавец…

— Если надо будет оперировать, пойдём вместе, но я не дам тебе упасть на пол операционной от усталости…

— Но я не… — начала говорить я, пытаясь вернуть голосу прежнюю уверенность, и Том снова крепко поцеловал меня, не обращая никакого внимания на окружающих.

— Нет, — жёстко проговорил он, и теперь я вдруг начала чувствовать себя нашкодившей школьницей, а не матёрым профессором. — Мистер и миссис Майер, это всё, что вы хотели от моей супруги? Если да, то позвольте нам пойти в приёмное отделение, нас ждёт экстренный пациент.

— Конечно, — покорно проговорил мистер Майер, протянув руку, чтобы помочь своей жене встать с дивана. А затем он как-то задумчиво посмотрел на Кевина и обратился к нему: — Кевин, ты ни в чём не виноват, мы сами приняли решение приехать сюда…

Сказав это, мистер Майер перевёл крайне задумчивый взгляд на нас с Томом и вдруг улыбнулся, чего я совершенно не ожидала.

— Я рад, что у тебя всё хорошо, есть такой замечательный супруг рядом и любимая работа, ради которой ты готова стоять в операционной сутками… О большем я и мечтать не мог для своей дочери. Мне важно знать, что у тебя всё хорошо, а… остальное уже дело десятое. Пойдём, дорогая, не будем отвлекать профессора и доктора Реддл, они спасают жизни…

Миссис Майер, смахнув с глаз слёзы, в последний раз посмотрела на меня и, взяв под руку своего супруга, покинула мой кабинет. Следом за ними поспешил выйти и Кевин, правильно почуяв, что моё переменчивое настроение могло быстро перемениться, едва Том отпустит меня. А когда мы остались одни в закрытом кабинете, я даже с каким-то подобием печали взглянула в угольно-чёрные глаза, приобняла Тома за плечи и вздохнула:

— Может, стереть им память? Пусть забудут, что у них вообще была дочь, и… Кевину тоже, может, он сможет отпустить меня…

— Ты же знаешь, Тинь-Тинь, чем могут закончиться игры с памятью? — шёпотом переспросил он, а я поджала губы в знак согласия. — Тем более с такой долгосрочной. Мы еле-еле смогли вернуть хоть какую-то память родителям Невилла, и я бы не хотел снова рисковать… а то может получиться как в прошлый раз, ты же помнишь?

Прошлый раз я тоже хорошо помнила, и даже помнила, что Уилл после «мести» Тома так и не смог окончательно вернуть себе стёртые воспоминания, настолько это заклинание было сильным. Но мне так хотелось что-нибудь сделать, чтобы убрать противное чувство вины за своё поведение…

— Они смирятся, — прошептал Том, словно почувствовав моё настроение. — Мужчина точно, и женщина со временем. А Кевин… оставь его в покое, Тинь-Тинь, у него уже больше нет козырей в рукаве, он тоже скоро смирится. Пойдём, нас ждут в приёмном…

— Конечно, — сглотнув, проговорила я, но от слов Тома на удивление стало легче. Всё-таки кому как не мне было знать, что смирение приходит… рано или поздно, всё зависит от того, кто в этот момент находится рядом с тобой.

* * *

«Наконец-то!» — обрадованно подумала я, стоя посреди ванной погожим декабрьским утром.

Точнее, «обрадованно» — это далеко не то слово, которое подойдёт в таком случае: я была буквально вне себя от счастья, и мне очень хотелось побыстрее поделиться этим счастьем с другими… в первую очередь с супругом. А потом, постояв ещё немного, я подумала, что намного эффектнее будет подождать шесть дней и сказать чуть позже… это всё равно уже никакой роли не сыграет. Поэтому я тщательно прибрала за собой все улики, а затем с улыбкой до ушей вышла из ванной и сразу попалась кое-кому на глаза.

— Что это ты такая довольная? — поинтересовался Том, а я только ещё загадочнее улыбнулась и попыталась скрыться из его поля зрения, держа руки за спиной. — И что это ты там прячешь?

— Ничего, — тут же ответила я, быстрым шагом направившись из нашей комнаты в свою гардеробную. — Рождество же, почему мне быть недовольной?!

— Действительно!.. — донёсся до меня голос Тома, а я, старательно сдерживая смех, бежала по коридору со всех ног, чтобы кое-кто не успел меня поймать.

В тот день действительно был канун Рождества, и день предполагался насыщенным: к нам в гости должны были приехать все мои друзья по Хогвартсу, непутёвый братец, Делла с Томми и его семьёй, Сьюзи с Питером и даже Дамблдор. Публика планировалась разношёрстная, так что я заранее побеседовала со своими друзьями-волшебниками, что будут и обычные гости, а то я знаю этих шалопаев-Уизли и что они могут устроить! Благо что дом у нас был огромным, такое количество гостей легко в себе вместит, и никому точно не будет тесно. А Глория с Паттерсоном, который всё никак не хотел сдавать свои обязанности новому поколению, тщательно готовились к приёму гостей уже не первую неделю, и сегодня я планировала помочь им… хотя обычно от моей помощи вреда было больше, чем пользы, но я же искренне!

Ужин в тот вечер был вне всяких похвал: волшебники старались не очень выдавать, что они волшебники, а наши обычные друзья старались не сильно обращать внимания на странности и непонятные слова, мелькавшие в разговорах магов. Близнецы Уизли были как всегда в своём репертуаре и устроили небольшое шоу, где без магии точно не обошлось, но все были в восторге. Ну и конечно же, дети моего крестника, да и не только они, были в восторге от прихода Санты в конце ужина, который как всегда появился из камина при полном параде, в красном камзоле и с белой бородой. И даже я перехватила от дедушки Санты бутылочку своего любимого вина, которое мне явно светило не очень скоро. Но пока раскрывать карты было рано.

А ещё, поскольку день рождения Тома был совсем не за горами, то мы договорились, что совместим два праздника и шумно отпразднуем их, так как собрать второй раз через неделю такую разношёрстную компанию у нас точно не получится. Так что кое-кто получил в два раза больше подарков, чем все остальные, но вот подарка от меня он так и не дождался. Я собиралась подарить свои подарки ровно в срок, тридцать первого декабря, и попросила одного крайне терпеливого человека чуть-чуть подождать.

Новый год мы решили не отмечать. Томми в этот день дежурил, Делла заглянула к нам, чтобы лично поздравить Тома, но задерживаться надолго не стала, к Сьюзи мы сами заглянули в пекарню, ведь она обещала приготовить праздничный торт, тем более что Паттерсон пёк его непосредственно в Рождество, и все были в расчёте. Питер тоже дежурил сутки, хотя и позвонил по телефону и поздравил нас с Новым годом и Тома с днём рождения, а мы, проведя день за прогулками, скромно поужинали, а в десять часов вечера я взяла за руку Тома и повела в нашу спальню, чтобы наконец отдать подарки.

— Вот, открывай, — чуть ли не прыгая на месте от нетерпения, сказала я и протянула ему небольшую узкую коробочку, замотанную ярко-зелёной лентой.

Том с небольшим недоверием посмотрел на подарок, а потом на меня, так как меня буквально разрывало на куски от эмоций, но я уже немного зло посмотрела на него в ответ, поскольку кое-кто тянул время, а я и так ждала почти неделю! Рассмеявшись моему взгляду, Том аккуратно потянул за конец ленты и, распаковав подарок, аккуратно приоткрыл крышку. Но только он увидел, что же лежало внутри, тут же переменился в лице, а я замерла как статуя, ожидая хоть какой-нибудь реакции.

— Это… это… — с трудом выдавил из себя Том, взяв тест в дрожащую руку, а я с таким же страхом прошептала:

— Я уже прогулялась до Мэри, и она с помощью УЗИ дала заключение, что срок пять недель и всё хорошо. С днём рождения! Ты… ты рад? У меня там лежит ещё один подарок, нормальный, просто я хотела, чтобы ты сначала…

Только я повернулась, чтобы взять из ящика своей прикроватной тумбочки ещё один уже настоящий подарок, как Том, отбросив коробочку на кровать, схватил меня за руку, прижал к себе и остервенело принялся целовать, так что у меня даже на мгновение перехватило дыхание.

— Это потрясающий подарок, Тинь-Тинь, — в перерыве между поцелуями выдохнул он, крепко обнимая меня за талию. — Я даже мечтать не мог о таком…

Эмоции Тома можно было почувствовать кожей, настолько они были яркими, настолько они выплёскивались наружу, да и я уже не сдерживала своего счастья, и мы не делили его на двоих, а наоборот, оно умножилось стократно. В этот раз всё было по-другому: меня ещё не накрыли гормоны, я уже несколько месяцев тщательно мониторила состояние своего организма, благо что в настоящее время это было сделать нетрудно, не то что сорок лет назад. Всё было точно, наверняка, я могла не трястись и не сомневаться в своих возможностях. Я наконец могла подарить своему супругу то, что он давно заслужил, и я была безмерно счастлива это сделать.

— И всё-таки… подарок… — попытавшись отстраниться, пробормотала я, но Том ещё крепче прижал меня к себе и прорычал:

— Плевать. Мне плевать на все оставшиеся подарки, Тина… я…

Тут он вдруг замер и как-то странно посмотрел на меня, а я от его взгляда даже вздрогнула. А потом догадалась, отчего же мне стало не по себе… в угольно-чёрных глазах полыхал неприкрытый страх, и я даже понимала его причины.

Приобняв Тома за плечи, я попыталась улыбнуться сквозь тревогу и прошептала:

— Ты не сможешь запереть меня здесь в четырёх стенах…

— Я не переживу, если с тобой что-нибудь случится, — проговорил в ответ он, а в его голосе была такая решительность, что я действительно засомневалась, смогу ли в ближайшие девять месяцев выйти из нашей спальни или нет. — Тина, я просто не смогу пережить это второй раз, я…

Впервые я слышала в этом крайне приятном, всегда уверенном баритоне дрожь от страха, но это была она, и от этого у меня на глаза навернулись слёзы, ведь я понимала, почему Том боялся, понимала! Но…

— Всё будет хорошо, — прошептала я, а Том в этот момент нежно провёл пальцами по моей щеке, вытирая слёзы. — Никого уже давно нет в живых, я умерла… никто меня не будет выслеживать. И ты… ты теперь всё знаешь и можешь… защитить меня… Том, я не смогу сидеть круглые сутки дома, пойми меня…

— Если что-то произойдёт, ты скажешь мне об этом сразу же! — вдруг зло крикнул он, и я, дрогнув, тут же закивала в ответ, а слёзы снова полились из глаз. — Ты меня слышишь, Тина, сразу же?! Какой-то странный взгляд в толпе, непонятные ощущения, плохой сон… любая ерунда! Ты мне сразу же говоришь обо всём, и я беру ситуацию под свой контроль, тебе ясно?

Я опять закивала, а Том схватил меня за руку и, резко сняв с моего безымянного пальца своё фамильное кольцо с Воскрешающим камнем, надел его на средний той же руки.

— Если ты не можешь сказать — незаметно делаешь так, это будет наш знак, что что-то не так, и я сразу всё понимаю… всё ясно?

— Да, — выдохнула я, прижавшись к его плечу и пропитывая солёной водой ткань чёрной сорочки. Том же крепко прижал меня к себе и прошептал:

— Ты же понимаешь, что я теперь не отойду от тебя ни на шаг? Не спущу с тебя глаз…

— Не отходи… я этого не прошу… я всё понимаю.

— Я так люблю тебя, Тинь-Тинь… — проговорил он, начав целовать моё лицо, и его губы постепенно пропитывались моими слезами. — Я сделаю всё, чтобы вы были… чтобы с вами всё было хорошо. Всё…

— Я тоже тебя люблю, — прошептала я и, не удержавшись, привстала на цыпочки и жадно поцеловала родные губы. И мне очень хотелось, чтобы эти поцелуи продолжались вечность, не меньше.