Воронье царство (джен)

Дорога обогнула очередной холм, и перед взором путников покуда хватало глаз раскинулась долина Двух Сестер. Там, в половине дня пути, окруженная руслами Ухтохмы и Чечёры, ожидала их таламийская столица. А где-то за ней, в Заречье, стояли друг напротив друга два войска, готовые биться не на жизнь, а на смерть. И, если верить прогнозам Нигрима Свирепого, шансов на победу у армии Таламии было все равно что дождаться снегопада в Гаршаане. И все же бесванская волчица с двумя юными неофитами решительно гнали своих кобыл, намереваясь успеть к началу сражения. Смотря им в спину и стараясь не отставать, Хальвард задумывался: если они действительно последние культисты Ульвальда, и сложи они головы в этой войне, что станет с их верой? Несмотря на преданность иной богине, Халь уважал присущую почитателям культа отвагу и целеустремленность, и как-то жаль будет утратить последние звенья, связывающие бога охоты с его паствой, а судя по тому, как Риван смотрел на Арндис, тому будет жальче вдвойне.

Всю минувшую неделю во время привалов они беседовали о войнах да о богах, впрочем, о чем ещё могли идти разговоры в такой компании. Арндис яростно доказывала, что Зарина ничем не лучше реильского колдуна: и крови в прошлом пролила немало, и богиню свою, якобы, половине Гвинланда навязала. Рассказывая о службе в Высоградском полку, Хальвард пытался извернуться и избежать этой темы, мол не шибко-то верующий. Вот только Риван взял и сдал его с потрохами, вызвав негодование культистов. И пришлось солдату, тяжело вздохнув да смерив нарочито хмурым взглядом жреца, который в свою очередь сидел довольный, словно кот, дорвавшийся до сметаны, ввязаться в заведомо проигрышный спор. Не укладывалось в голове у волчицы, на кой вообще нужны южные боги, не понимала она, чем Ифри лучше той же Артулы, воинственной богини-матери, аль предвестника победы Баркуда. И не помогали доводы, что в Гвинланде ещё до Зарины прижились многие южные покровители, и что сложно не почитать ту, под чьими знаменами и с чьим благословением уже дюжину лет служишь. Спорила Арндис неистово и бурно, а бесванский говор и вовсе создавал впечатление, что не согласись ты с ней, она тотчас откусит тебе голову. Доставалось даже Ривану, не спасали его «налаженные отношения», но жрец, к изумлению Хальварда, умеючи сглаживал углы и ловко ускользал из перебранок, оставляя солдата одного на съедение волчице.

Благо, как быстро Арндис заводилась, так и наскоро остывала. И помимо словопрений о том, чья вера вернее, делилась куда более ценными сведениями. К примеру, о южной переправе, благодаря которой можно в обход таламийской армии попасть на подконтрольную колдуну территорию Заречья. И о деревушке на севере, где впору переждать атаку на Равницу. Сомнительно, что округа не пострадает во время осады, но это куда лучше, чем оказаться запертым в городе, что может разделить судьбу Вострицы.

На том и порешили. Жрец и солдат заглянут в столицу, пополнят припасы, разведают обстановку, да разъедутся. Риван на юг, и затем на запад в стан врага, а Хальвард на север, где будет ждать от него вестей.

На подъезде к белокаменным стенам путников ждала удручающая картина. Совершенно непривычно вот так наблюдать, как простой народ не спешит спрятаться в городе-крепости, толпясь у ворот, а наоборот, норовит уехать как можно быстрее. По восточному тракту одна за другой покидали город телеги да обозы, и страшно было представить, что здесь начнется, как только жители узнают о поражении в Заречье.

— Что ж, тут наши пути расходятся, — сказала Арндис, окинув взглядом сию скорбную вереницу. — Нам бы успеть до темноты к переправе.

— Что ж, — повторил ее слова Риван. — Берегите себя. Да пребудет с вами мудрость Бога-Ворона.

— Чем дальше от меня будет твой ворон, тем целее останусь, — засмеялась Арндис. — Но спасибо. Добудьте что-нибудь стоящее, а лучше выясните, где у этого мерзавца слабое место. И да храни вас Ульвальд. Надеюсь, еще свидимся.

Хальвард был уверен, что это последняя их встреча. Бесванцы отправлялись на битву, результат которой уже предрешен. Но говорить вслух он об этом не стал — жрец и без того выглядел смурнее тучи и не проронил ни слова, пока с помощью бумаг за печатью Свирепого проходили в город да искали работающую таверну. И лишь после ужина, за кружкой эля, Халь отважился спросить:

— Так почему отпустил?

— А что я ей мог предложить взамен? Моё положение ничем не лучше, завтра я также отправлюсь туда, откуда могу не вернуться. Да и послушалась бы она меня? У нее же словно шило в одном месте.

— То верно.

— Ты мне лучше скажи, а много ли нас таких, лазутчиков? Я понимаю, что знать друг о друге не положено, на случай пытки, — жрец нахмурился пуще прежнего от своих же слов, — но насколько большие шансы, что это дело принесет пользу?

— Если честно, шансы невелики, — угрюмо ответил Хальвард. — И ты единственный.

— Как же так?

— Зарина отвергла эту идею, мол, ещё чего не хватало, снабжать колдуна жрецами. Так что это сугубо личная инициатива моего полководца. Ни о каком выборе и подготовке речи не шло, воевода разве что потребовал найти добровольца из тех, кто сдался сам, если таковые найдутся. Нам повезло, нашли тебя. Ну а будет польза, авось царица и передумает, лишь бы поздно не оказалось. Но насчет обещанной свободы не переживай, это он устроит.

— Об этом я не переживаю, я достаточно наслушался и насмотрелся, чтобы и за так рискнуть.

— Геройствовать ни к чему, почуешь, что дело дрянь — выбирайся оттуда. Не найдешь меня в деревне, возвращайся в Гвинланд. Понял?

— Чего ж тут непонятного?

— Вот и хорошо. А теперь по комнатам. Завтра будет тяжелый день.

Но этот самый день едва успел начаться, когда спящий город наполнился звоном колокола.

«Неужто осада? — размышлял Хальвард, наспех подпоясывая тунику. — Быть того не может».

Риван уже ожидал солдата в коридоре, прижимая свой заплечный мешок к груди, и по встревоженному взгляду жреца стало ясно, что творится что-то неладное.

— Это он.

— Как это? — опешивший Халь задал вопрос в пустоту, потому как жрец уже помчался на выход. — Да чтоб тебя!

Набросив на плечи стеганку да прихватив на всякий случай палаш, Хальвард бросился за ним.

Звон колокола продолжал разрывать предрассветные сумерки, и на улицы города высыпали непрерывным потоком растерянные и напуганные жители.

Халь догнал Ривана:

— Но как он мог перебросить армию из Заречья так быстро?

— Ему это и не нужно.

Они присоединились к многочисленной шумной толпе на площади у западных врат как раз в тот миг, когда могучие створки распахнулись, и в город въехала черная рота.

Сдала, без боя сдала вдова Линнарда город. Пробираясь сквозь люд, что расступался под натиском всадников, Халь не отводил взгляда от того, кто возглавлял реильский отряд. Облаченный в дорогие одежды вельможи, без единого намека на доспехи, он ехал первым, гордо восседая на черногривом коне, ни капли не страшась вражеской стрелы аль меча. Прежде чем взять курс на ядро крепости, он обвел надменным взглядом притихших местных жителей, откинув с худого лица прядь длинных вороненых волос. И в этот миг сердце Хальварда словно провалилось в глухой колодец.

«Не может быть…»

— Халь? — голос Ривана раздавался откуда-то из другого конца долины. — Халь!

Солдат посмотрел на жреца. Тот махнул в сторону всадников, что ехали позади своего царя. Среди латников Халь разглядел и врановых жрецов.

— Это мой шанс.

Хальвард молча кивнул. Риван нырнул в толпу в указанном направлении. А солдат так и остался стоять растерянный, глядя в спину реильскому колдуну. Левый глаз которого зиял тьмой, как у Ривана во время ритуала, а под ним щеку разрывал страшный старый шрам.

«Это не может быть он…»