Замок над миром (гет)

Заурми

Мы продолжали движение на север, от реки, на которой стоял так и не покоренный Беленджер — к захваченным врагом Серым холмам. Поскольку Орда уже однажды прошла этой дорогой — с провизией было… сложно. Небольшие отряды швырял и хрюкеров постоянно шныряли вокруг основной колонны, в поисках живности… но возвращались с добычей крайне редко. Приходилось подтягивать пояса. К тому же, длительность переходов пришлось сокращать: для того, чтобы установить надлежащую защиту и удерживать подальше ассасинов Кайларна — требовалось длительное камлание. К тому же и сам лагерь приходилось разбивать на большей площади, чтобы проклятье Красной гнили не распространялось разом на весь лагерь… В целом, наша скорость сильно снизилась. Но вера в бальшаго босса была по-прежнему крепка. Мы знаем, что он сумеет привести нас к победе, и Ваагх! благодать которого не ведома тем, чья кожа не окрашена благородным изумрудом, вскипает в нашей крови!

Со стороны может показаться, что толпа, в центре которой я бегу — совершенно беспорядочна. Но на самом деле это не так. И каждый орк с рождения знает: где его место в строю, и как бежать, не создавая помех собратьям! Слитные удар ног заставляют колебаться саму Мать-замлю, и вздрагивать духов Нижнего мира. Единым натиском…

— Ей, мелкая! Спрыгни в зад арды за эйлом⁽¹⁾! Грло промчить охота!

Голос мерзкого снаги вырывает меня из высоких размышлений. Но еще по крайней мере десяток шагов я пытаюсь понять: к кому обращается этот тупой швыряла?

— Бстро! Я сказать! — хрипит эта жертва многочисленных ударов в медный лоб.

Я несколько выбиваюсь из общего шага орды, вплетая в бег ритм одного из самых быстрых камланий, из тех, что мне известны. Заодно, это позволяет чуть прибавить в скорости, так что лапа придурка до меня просто не дотягивается.

— Ах ты …! …! … — ругательства снаги не отличаются красотой и изяществом. Он просто раз за разом обвиняет меня в непристойно-легком для воительницы Орды поведении, не беря на себя труд даже разнообразить слова. Впрочем, подозреваю, что он других-то и не знает.

Презренный пытается ускорить ход, и все-таки дотянуться до меня. Зря это он. Потому что камлание уже закончено, и дух дневной грозы уже принял частицу моей маны, так что в плату за проявленное уважение — швыряет в лицо жалкому снаге порыв ледяного северного ветра, и бросает в него пусть и слабенькую, но все же небесную стрелу.

Снага орет от боли и падает прямо под ноги бегущему следом. Тот с хохотом делает в мою сторону одобрительный жест, и пробегает прямо по упавшему. Впрочем, так же поступают и бегущие следом. На краткое мгновение мне становится интересно: сумеет ли тупой снага вообще подняться и следовать за ордой? Впрочем, эти досужие размышления очень быстро покидают мою голову. Сейчас от всех орков требуется только одно: нестись вперед, чтобы тяжелым ударом обрушиться на врага, посмевшего вступить в наши пределы!

Збышек

Горячий ветер кружит голову. Частично слившись восприятием с порождением Плана Хаоса, я управляю его полетом. Агнешка же следит за картой, старательно соотнося изображенное на ней с пролетающей внизу местностью, указывая мне ориентиры, на которые следует держать курс. Позвякивают мешки с «чесноком». Их много, так что летим мы несколько ниже и медленнее, чем могли бы, но все равно серьезно быстрее практически любой твари, передвигающейся по земле.

— Вот она! — Ангешка протягивает руку, и я вижу впереди крутые склоны балки. — Там!

Моя спутница указывает рукой вправо, и я замечаю то место, где крутизна склонов резко снижается. Похоже, мы нашли древнюю дорогу, пересекающую балку. Теперь надо как следует осмотреться, чтобы понять: куда нам следует высыпать подарочки для бегущих орков.

Раньше, когда мы были ближе к Азиру, и можно было слетать, пополнить боезапас, это вообще не имело бы значения: тут был бы не один ездовой крикун, а весь отряд, и мы плотно засеяли бы чесноком все возможные пути. В конце концов, недели, прошедшие после открытия границ домена, кузницы Азира и Ветровска работали, создавая запасы для войны. Но сейчас мы слишком далеко от своих баз, чтобы гонять кого-то в Азир, ослабляя наш и без того не слишком многочисленный отряд. Так что приходится экономить. По этой же причине прекращены налеты на орков с рассыпанием флешетт. Но, говорят, что Кайларн договорился с волшебником д’Ин Амитом, так что в Серых холмах восстанавливают кузницы, и уже готовят для нас новые запасы флешетт и чеснока. Так что, когда мы приблизимся к бывшей цитадели орков — можно будет снова тормозить их продвижение атаками авиации. В конце концов, шаманские камлания, необходимые для организации качественной противокрикуньей обороны, сами по себе замедлят марш орды как бы не сильнее, чем налеты.

Первый мешок чеснока мы с Агнешкой высыпали поперек дороги в нижней части склона, там, где бегущие под уклон орки неизбежно будут ускоряться. Разумеется, мы высыпали не сплошную полосу, которую легко заметит передовое охранение, а несколько островков, которые может обогнуть одиночка, но по которым придется бежать большому отряду.

Второй отправился прямо в воду бегущей по дну балки речки. Вылавливать острые колючки среди скользких камней, в ледяной даже посреди летнего дня воде — будет для орков отдельным удовольствием.

Ну и третья полоса острых металлических штырей, сваренных так, чтобы в любом положении хотя бы одно острие торчало вверх, легла за гребнем подъема, там, где утомленные длинным восхождением орки решат, что их неприятности уже закончились.

— Идут! — Агнешка коснулась моей руки.

Над горизонтом далеко на юге поднимался столб пыли, которым любой движущийся по сухой степи отряд возвещает свое приближение гораздо раньше, чем можно будет увидеть его бойцов.

— Уходим, — кивнул я подруге.

И крикун помчался на северо-восток, туда, куда звал нас приказ Командного заклинания…

Заурми

Мы продолжали двигаться. К сожалению, необходимость как-то пополнять запасы продовольствия несколько тормозила орду. Ведь уже при осаде Беленджера с этим были некоторые… затруднения. Так что шанс добраться до Серых холмов без дневок… был, но мы бы добрались в сильно истощенном состоянии. Даже медноголовые военные вожди понимали, что в этом случае волшебник и колдун постараются нанести удар прежде, чем мы соединимся с подкреплением из-под Черной скалы. И у них будут некоторые шансы если не одолеть Орду, то, по меньшей мере — сильно потрепать нас, надолго отложив завоевание Беленджера, с его запасами людишек.

— Не нравится мне это… — пробормотал бегущий рядом учитель. Вообще-то, по своему возрасту и колдовскому могуществу, Маухур уже давно может претендовать на право и привилегию перемещаться на помосте, который должны нести четверо снаг. Но он каждый раз, когда ему предлагали такое — отказывался… как правило — ударом в ухо. И этим он уже заслужил уважение даже на вождей военной ветви.

— Что Вам не нравится, Учитель? — поинтересовалась я. Маухур всегда говорит, что «имеющий возможность задать вопрос и не сделавший это — дурак, не достойный быть шаманом». Правда, в этом он не сходится с большинством старших шаманов, которые предпочитают, чтобы ученики слушали, но ни в коем случае ничего не говорили, а тем более — не спрашивали.

— Духи степных ветров всегда были благосклонны ко мне… — и в самом деле — степные ветерки всегда горазды поболтать… а Учитель никогда не отказывается их выслушать. Опять-таки, в отличие от многих других, которые считают, что слушать духов, ничего им не приказывая — глупая трата маны. — …и они донесли весть: тварь Хаоса опустилась на нашем пути. Впереди, там, где древняя дорога, что ведет от руин Холасса, мимо нескольких уничтоженных по приказу ваиводы поселений светлокожих, и теряется в степи, пересекает балку Хавра.

— Тварь Хаоса… — я постаралась припомнить, что говорил о них учитель… Как и прочие твари, обитающие вне материального мира, за исключением духов, что присутствуют разом и в нашей реальности, и в верхнем или нижнем мире, они редко способны задержаться в срединном мире надолго. Сама суть плотной реальности выдавливает их отсюда. Но сильный шаман, колдун или чернокнижник может своей силой привязать их к срединному миру на время или навсегда, и пользоваться их силой. И один из наших противников — как раз колдун из тех, которых называют «Хранителями Древних». И служащие ему твари Хаоса неоднократно приносили беду.

— Тварь была сама по себе… или со всадником? — задала я очевидный вопрос.

— Духи редко замечают обитателей нашего мира… если они не шаманы… или не вмешиваются в жизнь духов как-то иначе.

— Ловушка, — сделала я простой вывод.

— Или что-то, способное задержать орду, — отозвался учитель. — Ветра на севере плачут кровью. Мы вряд ли найдем приют в шатрах Улмехтазара.

— Проклятье! — вырвалось у меня.

Впереди — убивают наших сородичей… а мы не можем ничего сделать. Только бежать быстрее… вполне возможно — прямо в ловушку!

— Тварь ушла к северо-востоку, — оскалился Маухур.

Некоторое время мы бежали молча. Мне немного стыдно признаваться в слабости, но однажды даже пришлось послать снагу за эйлом, чтобы сохранять силы. Впрочем, для шамана выносливость тела — не главное.

Шаг за шагом балка, и притаившаяся в ней опасность — приближались. Рев ваиводы, подхваченный нобами, а затем — и черными, возвестил, что можно перейти с бега на шаг. Полсотни шагов желанного отдыха, и орда снова сорвется на бег, чтобы отомстить подлым светлокожим за их набег.

Снага, бегущий впереди, взревел, и упал на колено. Его сосед прыгнул в сторону, среагировав не необычное для ритма бегущей орды движение… и столкнулся с соседом слева. Вспыхнула драка. А потом — еще одна. И еще…

— Стоять! — взревел ваивода. — … и пасть порву тому, кто двинется! Шаманы, что это за дрянь?!

Учитель прошел вперед, среди расступающихся снаг. Мы, его ученики, следовали за ним. Впрочем, остальные старшие шаманы поступили также.

Маухур подошел к тому снаге, что упал первым, и вырвал из его ступни странную штуку.

— Что это, учитель? — спросила я его, рассматривая странную штуковину, обильно политую орочьей кровью.

— Чеснок, — озвался учитель. — Мерзкое изобретение светлокожих. Видишь, это четыре стальных шипа. Они вплавлены в железный шарик так, чтобы, как вся эта мерзость не упади — один из шипов обязательно торчит вверх. Не смертельно, даже не особенно опасно… Но бежать этот снага не сможет еще долго. К тому же, смотри… — учитель взмахнул рукой в сторону лежащего перед нами спуска. — Очень… мудро и очень подло сделано. Тот, кто рассыпал чеснок — не пытался создать сплошной заслон. Одинокий путник или гонец ваиводы сможет пробежать, почти не снижая скорости. Но вот отряд, а тем более — орда…

Я пригляделась. Пятна острого железа лежали так, чтобы нам пришлось либо замедлиться, проходя заграждение по одному… либо части орков пришлось бы бежать прямо по этой мерзости.

— Хе-хе… — сухо рассмеялся Маухур. — Я ожидал худшего. Не в первый раз светлокожие пытаются тормозить орду чесноком. Далеко не в первый.

Учитель ударил в бубен, и закачался в камлании, подыгрывая себе на варгане. Все, что я смогла понять — это то, что учитель взывает к духам земли… через некоторое время стало понятно и то, что именно он хотел сделать: утоптанная бесчисленными ногами земля дороги стала мягкой настолько, что проклятые железки медленно тонули в ней, как вы зыбуне.

— Тьфу! — учитель выплюнул варган. — Умные… но глупцы.

— Почему? — спросила я, сразу поняв, что он говорит о создателях этого… заграждения.

— Там, наверху, — Маухур поднял руку в направлении противоположного склона балки, — тоже была полоса, «засеянная» чесноком. Те, кто попался бы на нее — падали бы вниз, сбивали тех, кто поднимается, вызвали бы суемятицу и неразбериху. Но, увидев первое заграждение — я потратил несколько больше сил, и зачистил все!

Я внимательно осмотрелась, пытаясь, как и рассказывал учитель, понять: что бы я сделала на месте врага…

— Учитель! — вскрикнула я, когда Маухур уже собирался идти докладывать ваиводе. Впрочем, остальные старшие шаманы ушли раньше.

— Чего тебе, ученица? — недовольно повернулся ко мне учитель.

— Текущая вода! — ткнула я рукой в сторону речки, бегущей по дну балки.

— Гресса аш! Гхаш нхарал! — грубо выругался Маухур на старом языке Тьмы, который и шаманы-то ныне знали редко.

Шаманы Орды не часто имели дело с текущей водой и ее духами. Большинство предпочитали грозное пламя степного пожара, стремительный бег смертоносных молний, уверенную тяжесть камня… даже к всеведущему ветру обращались немногие. А вот текущая вода… Таких в орде не было. А духи, не связанные договором — редко когда согласятся даже просто поговорить, а скорее — навредят, скроют между своих холодных струй холодное, ждущее крови железо…

Некоторое время учитель камлал… Но даже мне было видно: он так же далек от успеха, как и в самом начале.

— Нет,- опустил он бубен. — Духи этих вод не помогут нам. Они помнят светлокожих, прежних хозяев. И помнят, как кровь светлокожих лилась в их воды. Они злы. И сейчас они хотят играться с нашей кровью между своих струй. Они жаждут…

— Эй! Чудилы! Что у вас там? — От знамени ваиводы притопала его любимица — ноб Варка. Высокая, мощная и красивая, она, по слухам, занимала место не только в шатре ваиводы, среди его советников, но и в его постели. Впрочем, с ее-то внешностью, украшенной несколькими благородными шрамами, и дополненной ожерельем из ушей светлокожих — неудивительно. Она — самая красивая орка Орды, кому как не ей спать с ее сильнейшим вождем? Не то, что такая замарашка, как я: мелкая, тощая, не имеющая даже одного почетного шрама, не говоря уже об ожерелье…

Учитель рассказал нобе о возникших проблемах. Та пожала плечами.

— Всего-то? Чудилы… — махнула она рукой. — Эй, снаги! Замостить брод!

Четверо хрюкеров пробежали мимо нас и рухнули прямо в воду. Может, в чье-то тело и впилось коварное железо, но, как и подобает настоящим бойзам, они ничем не показали этого. Следующая четверка прошла по лежащим, и рухнула ближе к дальнему берегу. Их обтянутые кожаной броней спины выступали из неглубокой речки, образуя своеобразную дамбу. Следующая четверка уже достигла дальнего берега.

— Пшли! — скормандовала ноба.

И орда двинулась вперед. Прямо по телам тех, кого никто и никогда более не назовет «снагами».

Пьен

С высоты жилой лагерь охотников отличался от походного лагеря орды разве только размерами. А так… Тот же редкий частокол, призванный не столько остановить нападающих, сколько притормозить их и заставить сломать строй, протискиваясь между кольями. Те же шатры шамана и вождя племени… Правда, шаманы орды ставят шатры и для своих учеников, а здесь, судя по всему, ученики спят вповалку вместе со снагами, на таких же подстилках из кошмы. Отличались только тренировочные здания. Были огорожены две тренировочные площадки — одна для обучения хрюкеров, а вторая — для швырял. Причем вторая отличалась от первой тем, что была обнесена невысоким валом. Не столько для обороны, сколько для того, чтобы посланные косорукими обучаемыми швыряла не финишировали в самых непредсказуемых местах. О сохранности самих обучаемых, равно как и их наставников, никто особо не заботился. Между этими площадками, возле грубо сколоченного навеса, дымила кузница, которая у людей называлась бы «походной». В принципе — понятно. При орочьих методах обучения грубое и дешевое оружие проходит по категории «расходники». Ни загона для топотунов, ни логова ездовых волков в пределах видимости не наблюдалось. Так что можно предполагать, что этих тварей в данном племени не присутствует. Впрочем, это не удивительно. Абсолютное большинство подобных поселений довольствуются первым-вторым рангами бойцов, предводителем (в данном случае — нобом) и, частенько — религиозным лидером. Так что высокоранговым бойцам тут взяться просто неоткуда. Для их обучения нужно Место Силы. Даже то, что у шамана не один, а несколько учеников, с которыми он прямо сейчас занимается, — уже показатель того, что данное племя — довольно-таки крупное и серьезное.

Я несколько перестроил наблюдательное заклятье, перенеся внимание на толпу орков, возвращавшихся с удачной охоты. О последнем свидетельствовали крупные куски мяса, которые орки тащили на грубых волокушах. Забили они либо что-то одно, но просто громадное, либо стаю довольно-таки крупных существ.

Вообще-то, подобные племена, живущие практически натуральным хозяйством, приносят в казну хозяина домена… хрен, да ни хрена. Даже еды они добывают если и больше, чем необходимо для прокормления жителей и создания минимальных запасов на зиму — то очень и очень ненамного.

Учитель говорил, что в сущности, в этом и заключен смысл орков как Двигателей конфликта. Имея и возможность, и необходимость набирать огромную массу низших, орки редко когда имеют возможность ее прокормить — вот им и приходится набигать и огроблять…

Закончив подсчет живой силы орков, я вернулся к поселению, и принялся отмечать места, где нам могут оказать сопротивление, а заодно — знакомиться с нехитрым бытом охотников и собирателей.

На площадке, несколько отделенной от основного лежбища по соображениям, наверное, пожарной безопасности, женщины и дети под руководством крупного орка, зримо переживающего свой позор (не взяли на охоту) и охотно выражающего (пинками и затрещинами) подчиненным обуревающие его чувства, коптили и вялили мясо. Подростки постарше вглядывались в даль, стоя на площадках башен в углах частокола, сооружений скорее наблюдательных, чем оборонительных. Без дальновидящего заклятья меня они видели разве что как черную точку на самом горизонте, так что беспокоить поселение — не сочли нужным. Несколько стариков, чья покрытая шрамами шкура была скорее белесой, чем привычно-зеленой, плели корзины и занимались другим нехитрым ремеслом.

За пределами частокола, у промоины, по дну которого тек небольшой ручей, ниже по течению от основного лагеря, были установлены козлы, на которых сушились обрабатываемые шкуры.

Светлое пятно привлекло мое внимание, и я пригляделся… Когда же я осознал — что именно вижу, то с трудом удержался от воззвания даже не к своему принципалу, но к Владыке Вечной войны. И пусть он не одобрит молитву «ничтожного колдуна», но сегодня я однозначно добавлю к Его трону несколько орочьих черепов! Кожа была человеческой, более того, — женской!

Однако я с некоторым трудом, но все же удержался от того, чтобы скомандовать немедленную атаку. Надо подождать. Скоро мужчины подойдут к лагерю, и неизбежно расслабятся — «почти дошли», а женщины сбегутся к воротам, чтобы встретить своих близких…

Я еще раз осмотрел частокол. Как и бывает принято у большинства охотничьих племен, на частоколе были вывешены примеры охотничьей доблести — черепа добычи. Еще при первичном осмотре лагеря некоторые черепа показались мне слишком маленькими… Тогда я не обратил на это внимания, считая, что мне показалось. Но теперь меня охватила жуткая уверенность, что черепа были детские.

Я повернулся к Учителю, и увидел, как он медленно кивает мне. Еще несколько секунд ушло на то, чтобы соотнести расстояния и скорости бега орков с добычей и полета ездовых крикунов.

В нужный момент я взмахнул рукой, командуя атаку, и крикуны понеслись вперед.

Когда взревели рога наблюдателей на башнях, извещая поселение о надвигающейся угрозе, толпа охотников и их встречающих уже прочно перемешалась в воротах. Вспыхнули драки, в том числе — и радостное кровопролитие… В обычной ситуации это не грозило племени ничем большим, нежели отправкой нескольких проигравших к шаману на излечение, и появления еще у нескольких орков почетных шрамов. Но то — «в обычной ситуации». Сейчас ситуация не была обычной. Рев боевой тревоги и матерные комментарии влетевшего в толпу ноба восстановили порядок, но не сразу, не сразу. Мы уже были над самим лагерем.

Сфера искажения и пыльца черного лотоса накрыли шатер шамана, куда сбежались и его ученики: то ли, чтобы защищать учителя, то ли чтобы самим воспользоваться его защитой. Глазницы черепов, развешанных на тотемных столбах вокруг шаманского шатра, вспыхнули и погасли. Духи, призванные шаманом невысокого уровня — не смогли противостоять чарам двух Одержимых Хаосом, и бежали. Оставшийся же без защиты шатер исчез в волне разрушительной магии. А потом на то, что осталось от шатра — рухнули трое сфено, чтобы добить выживших, если таковые, разумеется, там остались.

Пинками и тычками вразумив подданных, ноб матерным ревом заставил их принять какое-то подобие боевого построения.

Рыцари Хаоса прыгнули с крикунов, еще в полете призывая своих кошмаров. За ними редкой цепочкой встали огнеглазые.

Малочисленность противников подбодрила орков, и они, подбадривая себя боевыми кличами, кинулись вперед. Ноб радостно взревел, размахивая ятаганом, но в этот момент за его спиной вскрылась Кэра, и почти ласково обняла его. Кинжал в ее руке вошел в орочью глазницу, левое крыло — ударило в грудь, а правое — в левую ногу над коленом. Даже этого оказалось недостаточно, чтобы положить эту тушу на месте, но вот покалечило его изрядно. Кэра отпрыгнула, и, увернувшись от просвистевших мимо швырял (одно из них влетело нобу прямо в грудь — умышленно, или же по криворукости бойца — уже не понять, а еще несколько финишировали прямо в толпе хрюкеров, вызвав возмущенные вопли оттуда), взлетела повыше, и исчезла, задействовав отвод глаз. Орк был еще жив, но его левая нога подвернулась, а ослепленный глаз — помешал вовремя заметить и опознать угрозу. Пяток стрел Хаоса, прилетевших ему в грудь, снизили запас его жизненных сил до критического минимума, а кровотечение из разорванных сосудов левой ноги — доделало остальное. Ноб упал и больше не двигался.

— Ха! — завопил один из его приближенных. — Бойзы! Теперь я буду ко…

Орк рухнул со швырялом в черепе. Еще несколько — вошли ему в грудь и живот. Все-таки способность выживать и стойкость к повреждениям у хотя бы и среднеуровневого ноба и у рядового хрюкера — несколько различны.

— Слабак! — заорал тот, кто сумел добиться наиболее впечатляющего попадания. — Вот я…

Метатель начал было расписывать свои многоразличные достоинства, но тут до него добрались дружки убитого, и он заткнулся по весьма уважительной причине — в связи с отбытием на свидание к Хозяйке Серых пределов.

Испытанные бойцы, женщины, даже старики и дети — радостно присоединялись к увлекательному процессу демократических выборов нового предводителя.

— Люблю наблюдать голосование старым добрым ручным методом, — криво ухмыльнулся Учитель, чей крикун завис возле моего.

Рыцари Хаоса, и следовавшие за ними огнеглазые приостановились, давая широким народным массам присоединиться к забаве. А потом рухнувшая с небес виверна накрыла торжествующий электорат облаком яда. Рыцари Хаоса разгорячили своих кошмаров, и с разгону, рубя спины и затылки, прорвались к орку, стоящему на куче трупов своих сородичей. Следом за ними спешили немногочисленные, но грозные огнеглазые — тяжелая пехота Хаоса, в сросшихся с телами доспехах цвета крови.

Орк, еще даже не закончивший превращения в черного, не смог долго противостоять напору двух высокоранговых бойцов, и рухнул, добавив собственное тело к куче, которую только что гордо попирал. Это надломило боевой дух племени, и оно начало разбегаться. Но в воротах их уже ждали две стаи орнисов, а за единичными прорвавшимися — кинулись церберы, призванные Агнешкой. Разгром был полный.

Заурми

Мы бежали. Бежали, как только могли, хотя и понятно было, что мы уже опоздали. Ветра доносили до нас страх и боль там, впереди, где мы должны были встретиться с сородичами. Но, может быть, нам удастся если не «спасти», то хотя бы «отомстить»? Конечно, когда враг летает — добраться до него затруднительно… Но и учитель, и другие старшие шаманы уже призвали духов, достаточно могущественных, чтобы сумели добраться до гордо парящего в вышине и считающего себя в безопасности врага. Да и многоглазы, нанятые ваиводой, злобно посматривали на небеса из повозок, в которых их везли возле ставки Бальшаго босса. Вообще-то, в обычном случае могучие орки преисполнились бы презрения к тварям, что не могут даже бежать в одном строю с прочей ордой. Но в данном случае… Многоглазы просто не созданы для быстрого бега. Они могут только неторопливо, зато бесшумно парить невысоко над землей… Зато их тяжелый взгляд способен ссадить с небес даже отожравшуюся виверну. Насчет дракона — не знаю… но, если многоглаз будет не один… втроем-вчетвером — наверное свалят!

Увы, когда мы добрались до стоянки племени — злобный враг уже успел сбежать, нанеся удар. Первое, что мы увидели, приближаясь к лагерю Улмехтазара, был столб темного дыма, тоскливо поднимающийся к небесам. Когда мы приблизились, стало понятно, что в лагере не осталось целым ничего более-менее ценного. Даже тренировочные площадки хрюкеров и швырял лишись тотемных столбов, превращавших их из просто клочков утоптанной земли в сакральное место, откуда могли бы выйти новые наши собратья. Сейчас врата были закрыты подлым врагом.

Даже столбы частокола были вырваны из земли в неистовой злобе. Из них сложили поленницу, которую переложили телами наших павших собратьев, и подожгли, облив чем-то липким и горючим. Светлокожие уроды лишили наших братьев даже последней чести — возможности пополнить своими телами запасы орды! Шхаэр гхаш-ш!

— …! …, в … и … на …! — Урглак, командир волчьих всадников, уныло матерился на Всеобщем.

— Что там, Груз Волчицы? — обратилась к нему Варка, используя нелюбимое волчьими всадниками прозвище.

— Остались выжившие, — волчий всадник зыркнул на нобу, но проявить свое недовольство чем-то большим — не посмел. Даже не беря в расчет, что ноба его может свалить одним ударом, злить ваиводу, затевая ссору с его любимицей — было бы фантастически глупо даже для простого баивого бойза, не говоря уже о предводителе отряда. — Подростки, слишком слабые для стуканья, слабейшие из женщин и дети. Их гонят куда-то вон туда!

Волчий всадник махнул рукой куда-то на северо-запад. Я попыталась припомнить карту, что показывал мне учитель. Хм… Там ведь нет ничего важного?

— Почему туда?! — озвучила и мои сомнения Варка.

— Хитрый враг, — нахмурился учитель. — Если бы рабов погнали прямо к Серым холмам — мы успели бы их перехватить и отбить до того, как они уйдут под защиту крепости. А так… Если мы гонимся за рабами…

— Пхе! — высказалась ноба относительно идеи выручать бесполезный мусор, не сумевший даже умереть в бою.

— …то мы будем удаляться от ребят, что бегут из Черной скалы, — не обратив внимания на пхеканье, продолжил Маухур. — Да еще и дадим захватчикам Серых холмов больше времени на подготовку к обороне.

— Как будто это им поможет! — скривилась Варка.

— Они могут думать, что поможет, — нейтрально отозвался учитель. — Если мы пойдем навстречу Ахмару и его бойзам, — учитель махнул рукой на юго-восток… не то, чтобы кто-то мог позабыть, где находится Черная скала, откуда к нам движется младший ваивода Ахмар с подкреплением. — Они успеют укрыться в Серых холмах, и загнать рабов туда же. А если мы бежим вперед, и устанавливаем блокаду Серых холмов — они уведут рабов в Горные клыки⁽²⁾.

— Мы будем ждать Ахмара здесь! — земля вздрогнула, когда подошедший ваивода Гхыртыкбургуз уронил на нее свою палицу. — А потом двинемса к Серым холмам. Мы папробуем стукать их с ходу. А если не стукать — то пайдем дальше на север, к Горным клыкам. Мы стукать их, и мы выбить их, ведь там не может быть бальшая банда! Мы вернем угнанных бойзов. Хоть они и слабаки, но орде и такое бесполезное мясо все равно нужно! Мы провремся на север, в жирные владения колдуна. Мы будем жрать жирных светлокожих рабов! Мы будем брать слабых светлокожих самок! Грабить! Жечь!! Убивать!!! Гра-а-а!!!

— Ваагх! — согласно громыхнули подошедшие нобы и младшие ваиводы.

— Ваагх!!! — я радостно присоединилась к остальным. Радость окрыляла. Бальшой босс сказал! Мы! Пойдем!! На север!!!

Гелдиира

Караван из владений д’Ин Амита подошел вовремя. Рисковать, полностью перестраивая стену — никто не стал, но големы споро возводили из привезенного камня несколько малых укреплений, которые д’Ин Амит назвал редутами и люнетами, чтобы максимально затруднять оркам штурм основной стены. В спешно восстановленной кузнице големы выковали новые створки ворот, взамен выбитых тараном, а сам таран — затащили внутрь. В очередь же строительства Места Силы были внесены лаборатория алхимика, почему-то не возведенная предыдущим хозяином этих земель, и вторая кузница.

Д’Ин Амит не стал истерично рушить доставшийся ему замок, и спешно перестраивать «под себя» — враг слишком близко. Хотя лояльность войск, которые можно нанять в Серых холмах, и сомнительна, но, мы, темные эльфы, знаем, как обеспечить, чтобы даже самые нелояльные войска не повернули оружие против своих хозяев. В конце концов орки в Подземье — явление отнюдь не редкое, так что как заставить этих полуживотных служить настоящим хозяевам Подземельной Тьмы — истинный народ отлично знает. И некоторые способы я подсказала своему любовнику. Честно говоря, он немного скривился, но согласился, что это вполне может быть полезно. Правда прибегнуть к найму (и, соответственно, вполне рабочим способам истинного народа) он согласился только в случае, если нехватка сил станет очевидной. Конечно, это может быть поздно, но… В данном случае этот мужчина — противоестественно-главный. Я могу только советовать.

Железные драконы и стаи призванных переставшими испытывать дефицит маны магами и джиннами д’Ин Амита летающих тварей почти всех стихий отправились разорять поселения орков, в которых Гхыртыкбургуз мог бы получить подкрепления. Из этих рейдов железные драконы временами возвращались потрепанными, а призванные летуны — и вовсе несли потери. Но драконов спешно чинили, а потери среди призывов и вовсе никто не считал.

Зато эти загонные отряды притаскивали еще живых орков, которые не совсем добровольно принимали участие в ритуалах, проводимых демонологами и некромантами, пополняя защитников Серых холмов бойцами, заведомо более лояльными, чем орки, которых пока что никто не торопился нанимать.

Светленькая демонстративно выразила свое неодобрение подобным методам пополнения армии, и удалилась. Как она сказала, «полноценного древесного стража за день-два не создать, но вот вырастить во рву цветы, вдыхать аромат которых для любого, способного к дыханию, будет несколько опрометчиво — вполне возможно». Так что сейчас она ковыряется во рву… склоны которого уже вполне себе бодро зеленеют. Хоть она и дура светлая, но дело свое знает!

В общем, Серые холмы готовились к обороне.

Маэлрос

Как один из князей Великого дома Серебряной ивы, я, разумеется, не мог себе позволить, войдя в мар’гуилдэ⁽³⁾, подобно глупым туима, перенимающим всякую гадость от эдайн, плюхнуться на «удобные» диваны, выращенные вдоль стен.

Увы, современная молодежь глупа и не уважает мудрость старших и древние традиции, бессмысленно перенимая «новые, более удобные и прогрессивные» у этих полуживотных — эдайн. К сожалению, некоторые выходки беспутных туима приходится просто терпеть, дабы не усугублять конфликтов в обществе. Но это не значит, что всякие новомодные штучки, вроде уже упомянутых диванчиков, мне нравятся. Ведь те, кто рассаживаются там, демонстрируя пренебрежение тренировками тела и стойкостью духа, тем самым лишают себя замечательных эстетических переживаний, поскольку все настоящие мар’гуильдэ, в отличие от простонародных заведений нижнего яруса, выращены таким образом, что наилучший вид открывается именно с середины комнаты, где и расположены места для правильной беседы. К тому же, это эдайн не могут достаточно длительное время пребывать в правильной позе, вот и вынуждены изобретать себе подставки под задницы. Перворожденным не знакомо такое понятие, как «затекание», зато рассаживаясь на этом непотребстве — глупые туима сами отказываются от некоторых возможностей старых школ владения мечом, в которых множество атак начинаются прямо из энва-хамбэ. Вот и сидят они на этих подпорках, путаясь в собственных мечах, потому как такая поза для высокого искусства отнятия жизни при помощи острого лезвия такая поза неестественна. Нет, конечно, настоящий мастер Меча должен уметь убивать в любом состоянии, но где мастерство, а где — туима? Молодые глупцы и вовсе частенько пренебрегают мечом в пользу лука, который, конечно, тоже оружие вполне традиционное и правильное… но имеет и некоторые недостатки, которые приходится закрывать другим оружием и навыками его использования.

Я прошел к центру комнаты, и опустился на одно из мест, специально для того предназначенных. Бессмысленные ростки сейчас пренебрегают традициями настолько, что, даже если им приходится отказаться от людских изобретений, плюхаются на пол где попало, даже не подозревая, сколько можно сообщить собеседнику простым выбором места для принятия энва-хамбэ. К примеру, сейчас мой выбор означает, что я — хозяин, согласный принять гостя. Опустись я на полшага дальше, и древесный узор под моими ногами намекнул бы любому, умеющему видеть и понимать, что я ищу одиночества, и не желаю, чтобы в этой комнате присутствовал кто-то еще. Учитывая суммы, которые приходится выплачивать за возможность посетить мар’гуильдэ такого уровня, случайных посетителей: всякой бессмысленной черни и бесшабашной молодежи здесь практически не бывает, и подобные желания — склонны уважать.

Я внимательно осмотрел себя. Разумеется, поправлять ничего не требовалось, но подобное действие было необходимо, чтобы не создать у самого себя впечатления глупого варвара, не понимающего необходимости поддержания совершенства в любой ситуации.

Мой сегодняшний собеседник появился точно в назначенное время. Уже хорошо. А вот то, как парень в одежде с символами Парящего журавля с тоской покосился в сторону диванчиков — серьезно уронило мое мнение о нем. Правда, надо сказать, что место для себя он выбрал правильно. По древним традициям такое размещение справа-спереди от хозяина демонстрировало уважение к мудрости старшего и готовность к серьезному разговору со стороны младшего. А то, что это место находится как раз там, куда мне удобно махнуть мечом даже не вставая из энва-хамбэ… это, право же, случайное совпадение.

— Элен сейла люменн оменнтиэльво⁽⁴⁾, — чеканные строки древнего этикета позволили с ходу задать правильный настрой.

Правда, от молодого я подобающего ответа даже не ожидал, так что краткая форма приветствия, более подобающая для случайной встречи где-то в лесу — не стала для меня неприятным откровением. Похоже, мой собеседник даже не понял, насколько глупо выглядит, используя простое пожелание здоровья, пусть и дополненное подобающим поклоном. Но и это — тоже полезная информация об оппоненте в сегодняшнем разговоре.

Мы молчали. Понимание того, что начинать серьезный разговор до того, как будет выпита первая чаша анта’алассэ, напитка, дарующего радость и понимание, есть недопустимое варварство — доступно даже туима, только вчера покинувшему Коа’Нессэ.

Лоссэ⁽⁵⁾ опустилась так, чтобы дополнить нашу с гостем конфигурацию, придав ей недостающие завершенность и симметрию. На специальную дощечку она выложила ветвь, дарованную меллорном, и пучки восемнадцати трав, боле половины из которых не растут нигде, кроме Вечного леса, а треть — вообще только там, куда падает тень меллорнов. Разумеется, эля напитка, радующего Перворожденного не подходили грубо сорванные, а то и опаленные огнем листья. Каждый лист, выложенный лоссэ — светился Жизнью, и девочке приходилось поддерживать их в этом состоянии своей магией. Так что лоссэ — весьма уважаемая профессия, на одном уровне с скульпторами жизни⁽⁶⁾ и певцами металла⁽⁷⁾. А уж в этой мар’гуильдэ по понятным причинам не было места дилетантам.

В строгом порядке, определяемом вековыми традициями, травы погружались в кипяток, бурливший в калпа’алессэ⁽⁸⁾, где отдавали свои жизни, ради создания подлинного произведения искусства. А между закладками, в строго отсчитанный момент времени, лоссэ добавляла в сосуд листок, сорванный с ветви меллорна, формируя и направляя магию напитка. Признаться, даже если бы я смог в точности повторить то, что делает эта девушка — у меня, в лучшем случае получилось бы нечто «терпимое», и то, это я, скорее всего, себе льщу. Не говоря уже о том, что достигнуть выверенной изящности движений подлинного лоссэ можно только многолетними тренировками, что делает подлинный анта’алассэ напитком «не для всех». Мастера-лоссэ встречаются отнюдь не столь часто, как мне, возможно, хотелось бы.

Помощник лоссэ принес подобающие случаю чаши. Естественно, холодный металл даже не прикасался к теплому дереву, из которого были созданы эти чаши. Это пусть всякая чернь на нижних ярусах хлебает простонародное пойло из поделок хоббитов, гномов, а то и эдайн. Настоящее анта’алассэ пьют исключительно из чаш, созданных скульпторами жизни. И теперь продукт их искусства следовало всесторонне оценить прежде, чем приступать к серьезной беседе.

Лоссэ вопросительно посмотрела на меня. Видимо, эти пошлые веяния, согласно которым беседа может начаться с первым глотком божественного напитка, дарованного Перворожденным самой Атарэ, проникли и сюда. Разумеется, я легким движением запретил ей уходить. Первые глотки анта’алассэ обязательно следует делать в присутствии мастера, чтобы позволить ей подстроить результат своего труда для каждого из присутствующих на церемонии. Иначе это будет не произведение искусства, а обычная массовка… пусть и выше среднего уровня.

Еще некоторое время я, отпустив закончившую свой нелегкий труд лоссэ, наслаждался напитком, смакуя не столько его вкус, сколько искусство мастера, сотворившей этот шедевр. А осознание того, что мастер по возрасту не далеко ушла от рядовых туима — наполняло меня оптимизмом и верой в возможности Перворожденных.

Но вот анта’алассэ распита, теперь уже можно обращаться к более утилитарным напиткам и приличной беседе.

Признаться, мне хотелось продолжить разговор обсуждением изящного пейзажного решения, вид на который открывался с нашего места. Труды скульпторов жизни и мастеров стихий (по меньшей мере — ветра, воды и воздуха, хотя, ходили слухи, что и Мастер Огня принимал участие в построении этого парка, хотя я, признаться, и не видел необходимости в этом. В общем и целом — это было бы достойным и уместным продолжением беседы. Однако, посланник Парящего журавля счел бы это издевательством (и даже не скажу, что совсем уж несправедливо).

— Слушаю, — кивнул я собеседнику, намекая, что ему следует представиться. Он — знает, к кому пришел, а я о нем — только то, что выяснил в ходе церемонии распития анта’алассэ.

— Я — Милларэн, младший князь Дома парящего журавля, — представился посланник.

Владетельный князь? Пусть и младший? Неплохо. Совсем неплохо. Даже можно сказать — хороший ход для начала переговоров. Обычно на такие вот предварительные встречи присылают «кого не жалко», чтобы в случае чего — свести претензии к «юности и самонадеянности глупого туима, преступившего пределы порученного ему дела».

Я кивнул, поощряя посланника изложить суть его дела. И молодой князь погрузился в дебри красноречия. Он явно не произносил заученную речь, но искренне переживал все перечисляемые проблемы и неустройства Вечного леса. Но в целом, речь заставляла вспомнить занесенную Неумирающими фразу: «космические корабли бороздят Большой театр». Смысл этих слов так и оставался непонятен (да никто особо и не собирался вникать в особенности существования эдайн, пусть и иного мира), но вот эмоциональный ореол этих слов однозначно позволял считать их подлинным произведением искусства, которое вряд ли будет забыто Перворожденными.

Признаться, мне было несколько скучно. Подобные речи я слышал во множестве, да и произносить приходилось пару раз. Но я не позволил скуке отразиться в моем облике, продолжая благосклонно внимать, совершая подобающие и предписанные этикетом жесты согласия, присоединения, или же сомнения и отказа. Это практически не требовало от меня каких-либо усилий, позволяя в основном заниматься вычленением реального смысла: того, что хотят от нас Парящие журавли, и что могут предложить нам.

В целом, картина смотрелась довольно-таки любопытно. Парящий журавль предлагал стать центром кристаллизации недовольства политикой Высокого князя, в форме некоего философского учения Единой Живой силы. Положения этого учения представлялись мне несколько спорными, но понятно, почему они имеют такую популярность у туима. Взамен нам предлагалось не дать Высокому князю и его союзникам задавить «мирное философское течение» силовыми методами.

— …и невозможно привести живущих к подобающему порядку и управлению, пока не восстановленное изначальное, нарушенное Губительными силами Хаоса единство…

«Единство»? — подумал я. — «Или Единение?» Но этот вопрос так и остался незаданным. Если Дом Парящего журавля позволит хоть немного пошатнуть позиции Дома Серебряной звезды, из которого вышел вот уже третий подряд Высокий князь, их следует использовать. А любоваться медленным танцем зеленой травы — будем потом.

Гровилэн

Прямо во дворе крепости Высокого лорда распахнулся огненный портал, в который с той стороны прыгнула совсем молодая девчонка. Прежде, чем коснуться туфа, из которого складывалась поверхность внутреннего двора, прошедшая портал развернула кожистые крылья, и продемонстрировала неприличный жест тем, кто остался с той стороны. Там, впрочем, не остались в долгу. Через срез портала в раскаленный дыханием разверстых могил воздух шестого круга влетел истекающий золотым свечением Знак. Там, наверху… Хотя, наверное, это не совсем правильно. Направление на столь упорно сопротивляющийся завоеванию мир могло быть каким угодно: это зависело от направления миграции бесов, средней численности перелетных кирпичей и настроения лорда, владеющего данным доменом... Но, поскольку лордом данного владения являюсь я сам, то раз я сказал, что место, откуда открылся портал — было "наверху", значит — наверху. Так вот, там, откуда вырвалась суккуба, этот знак рванул бы с такой Силой, что дожидаться перерождения ей пришлось бы пару-другую веков. Но здесь, в сердце моих владений, где пространство и даже отчасти — время были подвластны моей воле, все ограничилось почти безопасной, хотя и болезненно резанувшей глаза, вспышкой.

— Урфир… — кивнул я прибывшей, показывая, что помню ее. Признаться, мне несколько странно, но многие из младших считают тот факт, что я помню их имена — наградой. А поскольку мне это действительно ничего не стоит — то и обращаюсь я к тем, кто вернулся с Внешней стороны⁽⁹⁾ только так.

— Господин… — суккуба сложила крылья, и опустилась на колено, приложив правый кулак к груди.

— Слушаю! — поторопил я ее.

— В Империи Света война с Вечным лесом не получила такого одобрения, на которое рассчитывали Крестоносцы. Северная и Восточная марки ищут возможности прекратить войну. Основная движущая сила нашествия — альянс Неумирающих, который носит имя «Светоносные», но и ими движут не претензии к Вечному лесу как таковому, но скорее — вражда с таким же, как они сами, альянсом со стороны эльфов.

— Хм…

Я задумался. Среди Крестоносцев уже ходят идеи, что пропустить такую заварушку — будет непростительной глупостью. И сейчас стоило как следует обдумать следующий ход. С одной стороны, намек на нежелательность атаки в связи с тем, что война может внезапно закончится — вполне может быть воспринята как раз в нужном ключе: воплями о трусости и глупости… ну и рывком вперед, навстречу поражению. И, пожалуй, если добавить, что «если все-таки будет принято решение об атаке — то выбрать следует эльфов, как слабейшую сторону, терпящую поражение — то вполне вероятен бросок прямо в центральные земли, благо, есть у меня там пара культов, способных как открыть порталы для атакующих, так и схлопнуть их за спиной идиотов, «чтобы войска Света не нанесли ответного визита». А то ведь было такое в прошлую войну. Нет, светлых выбили довольно-таки быстро… Но вот в Белую Пустошь, где раньше стоял замок прошлого лидера Крестоносцев, теперь даже бесы, со всем их намертво отсутствующим инстинктом самосохранения — не заглядывают. И ходят слухи, что несколько младших демонов в Инферно так и не досчитались. Конечно, есть шанс, что их время просто не пришло… Да и точное число погибших в стратегическом заклинании, примененном отступающими к порталу войсками Анора — если кому и ведомо, то разве что Архидемону. Но все равно «не допустить Прорыв Света» — вполне адекватный повод для закрытия порталов.

— Ш’гр-а-ртх-хэх… — я внутренне улыбнулся, представив себе разумного со Внешней стороны, пытающегося произнести эдакое имечко.

Сгусток тьмы, непроницаемой даже для моего зрения, материализовался во дворе крепости. В ней временами открывались, и пропадали, закрываясь, бесчисленные глаза. Это был один из последних представителей этого народа, уничтоженного в ходе глупого восстания, которое они подняли незадолго до того, как открылись первые порталы в новый мир. Основным достоинством этих существ были весьма серьезные, хотя и узкоспециализированные способности в магии Разума. А конкретно — они способны связаться с помеченным ими существом даже через границу миров, да еще и делали это так, что заметить прикосновение ш’гр-а-тх со стороны практически невозможно. Признаться, даже жаль, что их осталось так мало. Лишь зачинщикам и предводителям мятежа было отказано в прекращении существования. Они видели, как те, кого они вели за собой — отправились в Серый предел без возможности воскрешения. Сами же они теперь оставались при дворах нескольких Лордов Инферно, на которых указал лично Архидемон. Один такой достался и мне.

Я коснулся бывшего мятежника. Разумеется, остаться без наказания он (или оно — в данном случае средний род, пожалуй, более уместен) не мог и не остался. Защита его сознания была взломана преднамеренно грубо и демонстративно. Так что, прикоснувшись к разуму, не сумевшему уберечь своего носителя от беды, я получаю полный доступ к его способностям.

Я потянулся к одному из своих агентов на Внешней стороне. Как ни странно, это вызвало определенные трудности. Пришлось использовать вербальный компонент, да еще и совершить несколько жестов, чтобы успокоить Силу, и протянуть Нить.

Как выяснилось, все эти проблемы имели вполне серьезное основание: мой агент лежал на палубе небольшого судна посреди текущей воды, да еще рядом бормотал молитву прелат. Анор не спешил откликнуться на моленье своего служителя. Душонка этого существа выглядела весьма… аппетитно. Жадность, гордыня, похоть, гнев, зависть, чревоугодие, и даже уныние — отметили эту душу, осыпав ее, будто изысканные пряности — кусок мяса. Но все-таки некоторые помехи произносимые слова все-таки вносили. Главным образом потому, что в силу этих слов верят те, кто пошел за этим «святым отцом». У меня могло и вовсе не получиться… Однако не только мой агент, но и один из наблюдавших за этим действом «верных» — исполнен был не благочестивых размышлений, а самой настоящей иронии, если не насмешки, что и позволило мне прорваться.

Привычный к такому общению агент сообщил мне, что они выбрались из домена, подпавшего под власть Хаоса, и теперь плывут на север, в Империю. Это было хорошо. Лишних культов, особенно — если очередной удастся прикрыть авторитетом Церкви Света — не бывает в принципе.

Интерлюдия

Фронтир не спит никогда. Каждую минуту где-нибудь да сходятся в бою рати людей, орков, эльфов… Во мраке темного будущего есть место только для войны. И так продолжается до тех пор, пока кто-то из Неумирающих, или союз таковых, не захватывает примерно с десяток Мест Силы, объявляя полученный конгломерат владений — Маркой своей фракции, и, соответственно, исключая его из Фронтира. Впрочем, ничуть не реже случается и обратное: под давлением врагов Марка, несмотря даже на поддержку метрополии, теряет Места Силы, и разваливается, возвращая некогда спокойные земли в пламя неторопливой, но не стихающей войны Фронтира.

— Поздравляю, господа. Мы в опе… — вздохнул шаман, из-под руки разглядывая место недавней схватки.

Отработанным жестом Старый Зогворт извлек из небытия пакет молока, вогнал в него пластиковую трубочку и сделал большой глоток. Вид орочьего шамана с пакетиком молока в лапе, способной легким движением переломить шею среднему крестьянину был… фееричен. Но, что поделать. Еще там, за Чертой, Еще-не-Зогворт фанатично любил этот напиток. Настолько, что когда по итогам одного из ранних квестов ему предложили на выбор: топор «Крушитель черепов», шаманский жезл «Вой Загдакка», или бесконечный пакет с ароматизированным молоком, вкус которого можно поменять в любой момент, Зогворт без сомнений и колебаний выбрал последнее. Правда характеристики и топора, и жезла были хороши разве что на начальных стадиях, и сейчас шаман располагал куда лучшими атрибутами, а вот привычный бесконечный пакет молока успокаивал и улучшал настроение до сих пор. Надо также сказать, что вкусовые качества «молока», произведенного в лучших традициях «святых 90-х» «из лучшей водопроводной воды и отборных отходов нефтепереработки», будившие ностальгически-сладкие воспоминания в шамане, были таковы, что те орки, которых он угощал в качестве награды и символа приближенности, испытывали огромное уважение к «великому чудиле», способному заменять привычный, хотя и гадкий на вкус, отвар из грибов, «этой несказанной гхырью».

Зогворт еще раз оглядел поле, на котором фуражирские команды собирали все, что только могло пригодиться орде.

Незадолго до рассвета на это поле, зажатое между грядой холмов, на одном из которых и стоял сейчас орк, и разветвляющимся оврагом, по дну которого текла раньше пересохшая по поводу летней жары речка, выскочили с одной стороны — десяток волчих всадников, являвшихся передовым дозором орды, а с другой — конники тархана Чорпан, которых орки посчитали сперва просто добытчиками очередного мелкого племени. Впрочем, кочевники, кажется, тоже решили, что перед ними — вольные охотники, или же фуражиры. В общем, дозоры немедленно схватились. И никто еще тогда не знал, что эта мелкая стычка перерастет если не в генеральное сражение идущей кампании, то будет недалеко от этого.

Не выдержавшие прямого удара накоротке, кочевники брызнули во все стороны. Волчьи всадники собрались было заняться любимым делом: преследованием бегущих и резней, когда на помощь собственному дозору подошел отряд нукеров, возглавляемый мобедом с учениками-хирбадами. Теперь уже туго пришлось оркам. Но волчьи всадники, сохранявшие неплохое чутье на опасность, успели перестроиться и отскочить за холмы, откуда уже надвигалась лавина простых бойзов, готовых затоптать бойцов Каганата просто числом.

Весь день подкрепления подходили то к одной, то к другой стороне. Неверная воинская удача колебалась, никак не желая выбрать того, кому в качестве утешения продемонстрирует свои роскошные и необъятные ягодицы.

Под вечер стало казаться, что битва все-таки закончится сокрушительной победой орков. Сочетая отточенную тактику Мардруга, магию Зогворта и внезапные диверсионные атаки бойзов Сникрута, они сумели прижать конников Каганата к оврагу, и готовились их перебить, когда враги орков выложили последний козырь. С темнеющих небес обрушились драконы, а изрядно поредевшие всадники, прорвавшись через устроенный летающими рептилиями огненный коридор, укрылись за стеной щитов тяжелой пехоты минотавров.

Нельзя сказать, что орки были совсем не готовы к такому финту ушами: духи, подчиненные Зогворту сумели даже сбросить с небес одного из четырех крылатых, используя против иммунных к магии тварей совершенно естественные, ни разу не магические молнии. Еще один дракон поймал в грудь дубину огра-пожирателя. Попади великан немного правее — и перелом крыла, или, по меньшей мере — порванная перепонка, однозначно привели бы лишившуюся маневра рептилию к гибели. Не дожидаясь новых попаданий, выжившие драконы предпочли отступить, прикрывая отход основных сил полосами огня и угрожая степным пожаром. Сил организовать правильное преследование отступающих у Триумвирата уже не было. Да и то, что тут присутствовали только часть доступных чернокнижникам тварей, говорило о том, что остальные — «где-то там». И столкнуться с ними, располагая израненной и истощенной армией — как-то не хотелось.

Формально поле битвы, и, следовательно, победа, осталось за орками. Но…

— Мы — в опе, — повторил Зогворт. — Духи говорят мне, что это — не Аламар.

Чернокнижник Аламар обитал на северо-восточных границах владений Триумвирата. Он владел всего-навсего одним доменом, но его магическую мощь, талант химеролога и пакостное воображение Триумвират уважал и отнюдь не стремился враждовать с ним, хотя и не упускал из виду вероятности того, что чернокнижник выступит против них. Однако сейчас шаман говорил, что атаковавшие орду твари не принадлежат Аламару. А это оставляло не так уж много вариантов. На юго-востоке, да доменом Каганата и несколькими бесхозными Местами Силы, к которым, собственно, и рвался Триумвират, лежали владения чародеев Конфедерации стихий. И, судя по тому, что они решили помочь Каганату, чародеи сами имели виды на Пустоши, возможно — также с целью образовать Марку.

— Может, — решил уточнить Сникрут, — оставим тут заслон и поможем этому придурку Гхыру? — кривая гримаса с которой орк в фиолетовой кожанке произносил это, отлично намекнула, что разведчик и диверсант хочет, чтобы его переубедили. «Помогать Гхыру» фиолетовый считал настолько плохой идеей, насколько это вообще возможно. Корни враждебного отношения Сникрута к Гхыртыкбургузу лежали где-то там, за чертой мира… Но факт оставался фактом: при любой возможности Сникрут старался нагадить сородичу, желательно — не подпадая под длинную и изрядно неласковую руку Схода ваивод.

— Нет, — тут же оправдал его надежды шаман. — Бальшие Зиленые⁽¹⁰⁾ гаварят, что нам нада ето место! Тут мы смогем паднять тотем Бальшой орды! — шаман смачно харкнул себе под ноги. Он не любил обычный орочий мов. Но в некоторых случаях скрипты шамана орков брали верх над его желаниями, заставляя говорить так, как сказал бы шаман-непись. К счастью, случалось это не так уж часто, и, в основном тогда, когда речь шла о Бальших Зиленых.

— Гра-а-а! — взревели двое других участников Триумвирата, подтверждая, что услышали волю богов.

— Это будет славная драка! — усмехнулся Мардруг.

— Славная, — согласился Сникрут. — Но тяжелая.

— …и долгая, — подтвердил шаман.

— Тогда… — Сникрут оглянулся, чтобы убедиться: его кощунственного предложения не услышит ни один из бойзов, только вожди. — Надо договариваться…

* * *

Очередное торжественное богослужение в величественном и богатом храме столицы Южной Марки, как, собственно, и всегда, собрало много народа. Люди готовились выслушать вдохновляющую проповедь епископа Альсинора, дабы, вдохновившись ненавистью неистового прелата к ксеносам, колдунам и еретикам, отправиться… кому-то — в ближайший вербовочный пункт Очистительного похода, дабы нести заблудшим ксеносам, лишь некоторое время притворявшимся союзниками людей, священное Слово Владыки Света на клинках своих мечей и остриях копий, кому-то — к брату-сборщику подаяний, дабы долей богатства своего поучаствовать в святом деле, а кому-то — и вовсе в ближайший трактир, поднять кружки с пивом в честь славных воинов, защищающих человечество и его Единственно Истинного Бога.

Как всегда перед большой службой епископ удалился в свою келью, дабы предаться молитве и благочестивым размышлениям. Это было обычно и никого не удивляло. И только двое разумных нервничали, разглядывая епископскую кафедру в мощные оптические трубы, к которым добрые подданные Подгорного престола не забыли прикрутить мощнейшие арбалеты, больше похожие на аркбаллисты, и отличающиеся от последних разве что отсутствием колес. Болты из Холодного железа, оплетенные проволокой из самородного серебра, только что не светились от наложенных на них чар. Вообще-то, с таким оружием ходили на драконов. Да не тех поделок чернокнижников, что служили в их армиях, но настоящих древних и могущественных чудовищ. Выживали, правда, в подобных охотах не больше одного на сотню. Но этот сотый обогащался настолько, что число желающих рискнуть собственными жизнью и душой даже при таких шансах — не переводились.

Впрочем, епископ Альсинор был не только известным и яростным проповедником, но и могущественным магом. Уже несколько покушений провалились просто потому, что избранное оружие просто не могло пробить наложенные храбрым, но далеким от безрассудства, прелатом, чары. На этот раз все должно было пройти без осечки. Все-таки человеческому магу, каким бы могущественным он ни был, было бы трудно потягаться с древним чудовищем. И вот, когда все уже было готово… епископ опаздывал!

Впрочем, ничуть не менее нервно чувствовали себя и приставленные к каждому из стрелков наблюдатели.

— Уж не случилось ли с ним чего? — наблюдатель, рассматривающий толпу, у одного из стрелков.

— Кто знает? — пожал плечами тот. — Но пока что его нет?

— Нет, — наблюдатель снова приложил к глазам зрительный прибор, куда менее мощный, чем труба, при помощи которой его товарищ наводил арбалет, но обладающий куда более широким полем зрения. Использовать дальновидящие заклятья поблизости от известного своей чувствительностью мага Света никто не решился.

— И что делать будем? — не успокаивался наблюдатель.

— Лежать. Сидеть. Смотреть, — стрелок был абсолютно спокоен. — Если не появится до заката — сворачиваемся и уходим по второму варианту.

— Но… — наблюдатель с ужасом и удивлением рассматривал невозмутимого стрелка, — …неустойка?!

— Кто тебя, такого нервного, в Гильдию принял? — вздохнул стрелок. — Неустойку в таких случаях платит Гильдия, а потом взыскивает ее с того, кто дал ложную наводку. Или вовсе списывает в убыток, если действительно не было умысла, и, скажем, цель прирезали в ее доме. Это все равно дешевле, чем терять исполнителей наше… — стрелок оторвался от арбалета, осмотрел напарника, презрительно сморщился, и поправился: — …моего класса.

Вторая пара наблюдала в молчании. Вещи, столь волновавшие «золотого мальчика», взятого на столь ответственную операцию благодаря влиянию его родственника — главы небольшой, но довольно-таки влиятельной в Гильдии семьи, для опытных киллеров были совершенно очевидны, привычны, и никоим образом не волновали опытных исполнителей. В отличие от самого факта невыполнения работы. Это было бы неполезно для репутации.

* * *

Служка постучался в каменную дверь кельи. Открыть ее просто силой — не представлялось возможным. Господин всегда открывал ее изнутри, заклятьем. И обычно его никто до этого момента не беспокоил. Но сейчас проповедь уже должна была начаться… а господин так и не покинул свою келью! Это было настолько непривычно, что нарушало весь ведомый миропорядок. И слуга совершил поступок, в его представлении — чуть менее, чем святотатственный. Он поднял руку и постучал, отвлекая внимание господина от его, без сомнений, благочестивых, размышлений.

Слуге никто не ответил. Он постучал снова, и дрожащим голосом произнес:

— Господин! Вас ожидают. Время…

Слуга попытался вспомнить: когда он в последний раз видел господина. Получалось, что не позднее, чем вчера, за вечерней трапезой, когда епископ, по обычаю, подбодрил служащих при храме, и удалился к себе. Непонимание происходящего росло и ширилось, наполняя душу слуги, простого человека без малейшей искры Таланта, что мог вдохнуть в душу избранника сам Владыка Света, разрастающимся страхом. Происходило нечто, чего не должно было происходить. Господин епископ ни разу не опаздывал к проповеди, какие бы проблемы не отвлекали его. Никогда не опаздывал. И вот сейчас — опоздал!

Объятый паникой слуга кинулся вниз. Признаться, он не был уверен в том, куда именно он бежит. Но следовало предупредить кого-то, кто сможет разобраться в том нарушении всех и всяческих основ мироздания, что творятся здесь.

На одной из ступенек лестницы слуга запнулся, и не сумел удержаться, и скатился прямо под ноги двум высокопоставленным служителям церкви. Точнее — одному прелату и одному… Подняв взгляд от мифрильного латного сапога, об который едва не расплющил нос, слуга замер. Ужас, которому, как только что казалось бедолаге, некуда было расти, скачком увеличился до пределов, которых вообще не должно было быть.

— Что случилось, малыш? — добродушно пробасил закованный в броню гигант, на наплечниках и кирасе которого красовалась литера «Ай», перечеркнутая тремя горизонтальными линиями.

Разумеется, ответить слуга не смог. Он так трясся, что скорее прикусил бы себе язык, если бы попробовал заговорить.

— Подождите, инквизитор, — мягко улыбнулся прелат Мертон, свел руки перед грудью и пробормотал краткую молитву. Воззвание к Владыке сработало. Его Свет вымыл из сознания слуги ужас, хотя и не полностью, но, по крайней мере — достаточно, чтобы ответить.

— Господин Альсинор не вышел на проповедь…

— Странно… — прелат Мертон, второй человек в храме после епископа, повернул голову к инквизитору. — Брат Альсинор никогда ранее не упускал возможности обратиться к пастве. Надо…

— Надо проверить: что случилось, — громыхнул инквизитор. — Но пока что, прелат, отошлите кого-нибудь из служителей: пусть сообщат толпе на площади, что брату Альсинору нездоровится. И пусть помолятся о его здравии. Гладишь — поможет.

Прелат снова свел руки в молитвенном жесте, и отправил сообщение. А потом они с инквизитором, отослав слугу, двинулись наверх, в келью Альсинора. Вообще говоря, служители Церкви сходного уровня обычно предпочитали обитать в нижних этажах, где и кельи были побольше, и оформлены роскошнее. Чуть-чуть. Как раз настолько, чтобы им больше подходило название не «кельи», а «хоромы». Но епископ никогда не пренебрегал нуждами тела, и каждый раз старательно пересчитывал ногами все ступеньки, ведущие в его келью, маленькую, и обставленную скромно, даже убого, зато расположенную на самом верху башни.

Поднявшись по довольно-таки крутой винтовой лестнице, прелат изрядно запыхался. Зато паладин инквизиции дышал ровно и спокойной, как будто не поднимался по крутой лестнице в тяжелых доспехах, а спокойно прогуливался в храмовом парке.

У двери кельи служители Церкви остановились.

— Здесь? — спросил паладин, и, после утвердительного кивка прелата, вогнал пальцы в латной перчатке в отверстия, оставленные в двери для вентиляции, поднял неподъемную каменюку, и легким движением переставил ее в сторону.

От двери казалось, что епископ заснул, прямо за столом. И только то, что он никак не отреагировал на вторжение, намекало, что все — не так просто… А вот подойдя к столу, вошедшие увидели бурое пятно свернувшейся крови, намекавшее на то, что прошлая проповедь была последней в карьере Неистового прелата.

— Надо… — заблеял ошеломленный Мертон, — надо собрать Круг, призвать Вестника Владыки…

Надо сказать, что охота за епископом Альсинором продолжалась уже некоторое время. И пару раз эльфийским стрелам, или же клинку убийцы удавалось прервать жизнь выдающегося религиозного деятеля. Но каждый раз призванный Архангел возвращал столь светлую душу во мрак смертного мира, придавая вящей правдоподобности слухам о неуязвимости Неистового. Но сейчас…

— Поздно, — покачал головой инквизитор, сведущий не только в хитром искусстве отрывания голов, но и в еще более хитром умении определения того, чью именно башку следует оторвать. — Судя по запекшейся крови — прошло уже больше двух часов. Его душа уже в Чертогах Владыки, и Ангел не совершит святотатства, призывая ее оттуда.

— Да… — со вздохом согласился с очевидным прелат. — Но…

— Странно… — произнес инквизитор. Он взялся за плечо погибшего, и заставил тело откинуться в кресле. В груди погибшего торчала простая рукоять кинжала. Инквизитор взялся за рукоять и рванул, заставив прелата содрогнуться от такого кощунства.

— Что странного… — начал было Мертон, но был перебит инквизитором.

— Этот кинжал не мог убить епископа. Простая сталь, — инквизитор внимательно осматривал оказавшееся смертоносным оружие, — ни Знаков, ни яда, ни чар… Даже если бы клинок и прорвал защиту — рана никак не должна была оказаться смертельной!

— Но оказалась! — возмутился подобным пренебрежением очевидными вещами прелат.

— Это-то и странно…

* * *

Довольно-таки далеко от места предыдущих событий, на берегу лесного ручья, остановилась невысокая, по пояс обычному человеку, фигурка, замотанная в темную ткань.

— … — выругался тот, кто, очевидно, не мог быть никем иным, кроме как полуросликом, то есть — хоббитом. Текущая вода плеснула, принимая в себя кинжал, выглядящий как брат близнец того, что сжимал сейчас в латной перчатке инквизитор. — Я опоздал…

1) Эйло (эль+пиво) — грубый алкогольный напиток орков с легким галлюциногенным эффектом. Обладает также и стимулирующим действием. Потребление эйло прямо в походе — право и привилегия сильнейших орков, тех, кто должен сохранять силы, поскольку в любой момент от них могут потребовать вступить в бой прямо с марша, позволяя остальным перевести дух. Разносить же эйло — обязанность самых слабых и презираемых, тех, кто "хоть бы и вовсе с копыт — орда не ослабнет".

Вернуться к тексту

2) Горные клыки — так орки Гхыровой орды называют Врата Войны, укрепление, защищающее владения д’Ин Амита от орочьих набегов с юга.

Вернуться к тексту

3) Мар’гуилдэ (квенья), Доме Отдохновения, так Перворожденные обозначают все и всяческие заведения, где разумный (статус, которые эльфы, пусть и несколько скрипя зубами, соглашались распространять также на гномов, хоббитов и некоторые племена людей, такие, как Империя Света) может предаться отдыху и оценить изыски вкуса. От недорогих таверн, где веселятся недавно покинувшие Коа’Нессе туима, до обширных анфилад живых комнат, где соизволяют распробовать тонкий вкус блюд, напитков и интриг представители высшей знати.

Вернуться к тексту

4) Элен сейла люменн оменнтиэльво (квенья) — «звезда осияла нашу встречу».

Вернуться к тексту

5) Лоссэ (квенья) — буквально «белый цветок». В данном случае — традиционное наименование прислуги, заваривающей и подающей анта’алассэ.

Вернуться к тексту

6) Скульптор жизни — маг-химеролог, занимающийся в основном растениями.

Вернуться к тексту

7) Певец металла — кузнец-артефактор.

Вернуться к тексту

8) Калпа’алессэ — «сосуд радости» (квенья). У людей это именуется «заварочный чайник».

Вернуться к тексту

9) Внешняя сторона (Outside) — так обитатели Инферно называют основную реальность игры, имея в виду как расположение оной относительно внутренних областей Инферно, так и некоторое презрение к ее обитателям (аутсайдерам).

Вернуться к тексту

10) Бальшие Зиленые — боги орков. Сколько их, и тем более — их имена известны разве что величайшим чудилам. Конечно, некоторые из них пытались, кто по зловредности, кто — по скудоумию, а кто просто из чувства протеста назвать эти сакральные имена простым оркам, а то и выдать людям или эльфам... Но вот договорить — совершенно точно ни один так и не смог.

Вернуться к тексту