Эпоха (гет)

«Пророк для чистокровных».

Биографию Л. Малфоя читайте на стр. 2

Утром третьего декабря в камеру Гарри и Джинни снова вошел Люциус Малфой.

— Вы готовы?

— Да! Мы готовы сопротивляться пока живы!

— Какой пафос, какой темперамент! Неужели вам так трудно сделать мне приятное? От меня, между прочим, зависит ваша судьба.

Гарри ничего не ответил, только презрительно дернул уголком рта.

— Ну что же… Если не хотите по-хорошему, будет, как я привык. Империо, упрямец!

Этим Люциус только поставил себя в глупое положение. Гарри без труда преодолел чары новоиспеченного министра и выжидательно смотрел теперь на него. Так же бесполезно прошли и вторая, и третья попытки заколдовать Гарри; тогда Люциус приступил к Джинни, но она тоже не зря тренировалась в училище авроров.

— Не думайте, что своим глупым сопротивлением вы сможете спутать мои планы! — прошипел Малфой и вышел из камеры.

Через пятнадцать минут в камеру вошел незнакомый человек, высокий, плотный, с массивной нижней частью лица. В руках он держал ножницы. Эти ножницы раскрываются на небольшой угол, и острый металл входит в обе глазницы, потом чиркают по ушам, заливая мятую мантию кровью… Гарри тряхнул головой, убеждая самого себя, что колдуны для пыток используют заклинания, и что ножницы — вполне мирный предмет; против силы, которой несомненно обладал вошедший, они были беспомощны. Враг подошел, ухмыльнувшись, грубо схватил Джинни за плечо, рывком поднял и молниеносным движением отрезал длинный локон давно не мытых рыжих волос. В тот же миг Гарри налетел на него — не мог оставаться сторонним наблюдателем — и попытался оттащить его от девушки. К большому удивлению пленника, это удалось; противник развернулся к нему, ножницы лязгнули над левым ухом, и черная прядь присоединилась к медной. Охотник за волосами покинул камеру, оставив юношу в полном недоумении, которое смогла рассеять Джинни, заявившая с грустью:

— Теперь нас будут считать сторонниками этого…

Она так выразительно произнесла последнее слово, что оно стоило любых ругательств.

Гарри не понимал.

— Готова поспорить на что угодно, волосы понадобились им для оборотного зелья!

«Ежедневный Пророк».

С этого дня газете вернули ее прежнее наименование, как в те дни, когда о Вольдеморте еще не знали. Но между тогдашним и теперешним положением есть существенная разница. Наш министр Люциус Малфой, в отличие от предшественников, понимает свои задачи более широко. Только за двадцать дней он сделал больше, чем многие за все свое нахождение в кресле министра. Мы не сомневаемся, что и дальше министр пойдет по той же дороге, и она приведет к процветанию государства и улучшению нашей жизни.

Тонкс была уверена, что ни одна душа не знает, кто она на самом деле. Ни одна.

Обыски шли уже на соседней улице. Пока никто не пострадал, и за себя Тонкс была тоже уверена. Только… Она держала на коленях спящего мальчика и смотрела на выгравированные в меди буквы: Северус Снейп. Нож был приятно тяжелым, с удобной ручкой и строгой формы выдвижным лезвием.

Следующим утром она отнесла его маггловскому ювелиру, который за умеренную плату переплавил рукоятку. Теперь на ней не было опасных слов; но лезвие осталось прежним.

Когда проверка дошла до Тонкс, то не обнаружила ни в ее квартире, ни в ее личности ничего подозрительного.

Осень. Вечер. Идет противный моросящий дождь. По мелким лужам медленно бредет молодая женщина с коляской. Темно, поэтому разглядеть можно только длинное пальто и непокрытую голову. К гулу машин и плеску капель по тротуару добавляется свист порывистого ветра. Он лохматит еще не насквозь промокшие волосы, пряди попадают в глаза и рот. Время от времени она поднимает руку и убирает волосы с лица, но через десять секунд они снова начинают мешать ей. Гуляет долго, дождь вскоре кончается; она проходит мимо массивных домов; свет их окон проходит сквозь желто-зеленые деревья, и кажется, что они сами светятся. Она наконец выходит на освещенную улицу; попав в свет фонаря, женщина недовольно жмурится и оглядывается по сторонам, словно пытаясь понять, куда же пришла. Снова откидывает волосы; при желтоватом свете становится ясно, что они черные и, вероятно, блестящие, когда сухие.

Через двадцать минут она подходит к очередному массивному дому. Когда дверь подъезда закрывается за ней, наступает странная, давящая на уши тишина. Женщина поднимается по каменной лестнице на последний этаж, левитируя перед собой коляску, поворачивает ключ и входит в квартиру. Планировкой она отличается от всех остальных квартир этого дома. В ней целых пять комнат. Пять больших пустых комнат, они заставлены чужой мебелью, погребенной под слоем пыли. В темной прихожей она снимает пальто, которое оказывается простой мантией, осторожно берет спящего мальчика на руки и проходит в самую маленькую комнату. Здесь мило и удобно. Рядом с креслом висит небольшая сфера, испускающая тусклый свет; окна выходят на берег реки, и шторы не закрыты. Женщина подходит к стеклу и долго смотрит на разноцветные огни: желтоватые фонари, белесые и красные фары, зеленое мелькание рекламы кинотеатра и синяя вывеска ночного клуба, отражающиеся в неподвижной глубине. Ребенок шевелится во сне, устраиваясь поуютнее у матери на руках.

Из неподвижности женщину вывел тихий глухой стук. Медленно и плавно, с младенцем на руках, она прошла к входной двери и открыла ее.

И увидела широко распахнутые прозрачные глаза.

Они сидели в темной комнате молча и спокойно; первые слова был произнесены, когда Луна попросила подержать ребенка. Глядя, как она бережно пристраивает его на коленях, Тонкс впервые почувствовала, как внутри что-то потеплело. У нее есть сын.

Луна положила мальчика в кроватку с деревянными резными перекладинами.

Тонкс прорвало. Она уткнулась в ее плечо, стараясь плакать бесшумно. По щекам Луны текли слезы, такие же прозрачные, как и ее глаза.

Неожиданно Тонкс оторвалась от нее; повинуясь мимолетному импульсу, взяла с полки три закупоренные пробирки и вложила их в руки Луны.

Уже лежа в кровати, Луна вспомнила о них. До рассвета она раз за разом смотрела маленькие шедевры, созданные в минуты полного упадка душевных сил, но, тем не менее, совсем не нагоняющие тоску. Напротив, с каждым просмотром девушка все больше оживлялась, все одухотвореннее становилось ее лицо, все ярче сияли ее огромные глаза. Потому что в ее голове зародилась новая мысль, идея.

Луна была умелой колдуньей, что бы ни думала о ней Гермиона. И ей не составило никакого труда, хотя и заняло порядочно времени, сделать несколько новых маленьких мысливчиков. И до самого утра наполняла она их своими самыми красивыми мечтами, которых немало накопилось за годы ее учебы и после. В отличие от Тонкс, которая сохраняла свои видения в их первозданном виде, Луна подолгу сидела над каждым, иногда много раз изменяя один и тот же эпизод, чтобы оставить лучший вариант.

Дождавшись минуты, когда Тонкс проснется, Луна, волнуясь немного, протянула ей результаты своих стараний. Долго путешествовала молодая мать по грезам подруги; и когда увидела все, на ресницах ее заблестели прозрачные капельки. Вдохновению Луны не было предела; она хотела, чтобы Тонкс сделала еще несколько мечтаний, но та отказалась. Отчаяние исчезло, уступив место спокойной грусти, а вместе с отчаянием ушла и способность к творчеству, и желание творить. Поэтому она смогла только отдать Луне уже готовые три мысли и пожелать удачи в новом начинании.

«Ежедневный Пророк».

Указом министра магии Люциуса Малфоя от сегодняшнего числа сотрудники КБМСБ наделяются правом применять высшую меру наказания (Авада Кедавра) на месте по собственному усмотрению. В частности, высшая мера наказания применяется к любому, кто окажет сопротивление сотрудникам КБМСБ.

«Теперь Гермиона и Рон», — думала Луна, покинув дом Тонкс. Про Гарри и Джинни она уже знала, осталась лишь эта парочка. Неизвестно, как именно она отыскивала бывших членов Ордена Феникса, но делала она это если и не быстро, то, по крайней мере, чисто — не привлекая внимания ни к себе, ни к объектам поисков.

«Ежедневный пророк».

Указом У. Макнейра от сегодняшнего числа все камины, подключенные к сети, ставятся на контроль сотрудниками КБМСБ. Это продиктовано необходимостью отслеживать возможные контакты приспешников Вольдеморта через каминную сеть.

Прошел месяц с тех пор, как Гарри и Джинни перевели в другую камеру, более удобную и светлую; естественно, ведь они необходимы были им живыми — у Гарри еще раз отрезали волосы.

Ночью Джинни проснулась от странного звука, исходившего от окна; она тихонько выскользнула из-под одеяла и сделала шаг; на фоне темного неба вырисовывался огромный дергающийся силуэт. Джинни вскрикнула и бросилась к Гарри — кто еще защитит ее; на секунду непонятное существо за окном залил тусклый свет, и парочка увидела, что это гиппогриф — Гарри даже узнал Клювокрыла, — на спине которого сидел человек. Он бросился к ночному визитеру за разъяснениями — юноше даже в голову не пришло, что на Клювокрыле может прилететь не только друг; и он не ошибся — это была Луна, полная решимости спасти их. Подозревая, что об использовании магии в этом месте сразу станет известно кому не надо, она разузнала о маггловских способах побега, запаслась напильником — перепилить решетку, зажигалкой — чтобы показать себя пленникам и не дать им напасть на себя по незнанию, гиппогрифом — долететь самой и спустить освобожденных; комната-камера их была расположена весьма высоко.

Спустя два часа все трое летели подальше от этого места, стараясь удержаться на скользкой от начавшегося дождя спине Клюва. Джинни замерзла и прижималась к любимому, пытаясь согреться. Эйфория от неожиданно обретенной свободы постепенно сошла на нет, и Гарри задал сам себе вопрос: куда они могут пойти? Луна заговорила, словно отвечая на его мысли:

— Скоро рассвет, и мне надо успеть спрятать Клювокрыла. Вы пойдете к Рону и Гермионе, я знаю, где они теперь — здесь все подробно расписано.

Джинни взяла свернутый в тугую трубочку, перетянутый ниткой пергамент; они проводили взглядом стремительно удаляющийся силуэт.

«Ежедневный пророк».

Указом У. Макнейра от сегодняшнего числа запрещается аппарация на территории нашего государства. За несанкционированную аппарацию сотрудники КБМСБ получили полномочия применять высшую меру наказания. Этот указ обеспечивает безопасность честным магам, которые могут теперь быть уверены, что ночью к дверям их дома не аппарирует банда Пожирателей Смерти.

19 числа миссис Уизли обнаружила Билла, появившегося на кухне как раз в тот момент, когда она собиралась готовить завтрак.

— Билл, ты что… Билл!!! Быстрее, они за аппарацию теперь...

— Мама, успокойся, я читаю ваши газеты, я переместился с помощью портключа!

— Ох, Билл, ты так меня напугал… Дай хоть обнять-то тебя!

— Мама, надо торопиться. Где отец и остальные? Собирай быстро вещи, надо отсюда убираться.

— Что? Зачем?

— Если на нас еще не охотятся, то это говорит только о том, что у них дел и так по горло, а не о том, что про нас мирно забыли. Поэтому давай вы все покинете Англию, пока не запретили и портключи тоже!

— О Мерлин, это все так неожиданно… Разумеется, ты прав.

Мистеру и миссис Уизли удалось благополучно покинуть Британию. Они обосновались в Египте, наблюдая за дальнейшим развитием событий со стороны. Перси остался в министерстве. Его проверяли и перепроверяли, но пришли к выводу, что он предан теперешнему правительству точно так же, как был предан предыдущему, и проблем у него не было. Чарли продолжал изучать драконов. Выжженный участок земли на месте, где стоял магазин приколов, красноречиво говорил о судьбе близнецов, а от Рона и Джинни уже слишком давно не было известий.

Все так, но каждую ночь миссис Уизли снилась Англия, дом, дети. Она стала страдать бессонницей и часто плакала по ночам.

«Ежедневный пророк».

По ходатайству У. Макнейра министром магии Люциусом Малфоем сегодня был подписан указ о введении высшей меры наказания за использование незарегистрированных портключей.

Вскоре после окончания проверки улицы, на которой жила Тонкс, в ее доме поселился еще один маг. Поселилась. Чоу Чанг. Она стала сиротой в результате событий последних лет, но каким-то образом состояние ее родителей не перешло ни в собственность Вольдеморта, ни в собственность теперешнего правительства. Так что квартиру ей расширили не на пять комнат, как Тонкс, а на целых семь. Она хорошо обставила их, нередко приглашала гостей, в основном своих друзей и просто знакомых по Хогвартсу. Познакомилась с Нимфадорой Тонкс — единственным магом поблизости. Тонкс тоже стала часто бывать там, и никто не узнавал ее под именем Джен Саймон. Звездой этих вечеринок стала Парвати Патил. Она превратилась в высокую красивую женщину, ее волосы были чернее и более блестящими, чем у Чоу. Ее смуглое лицо индианки казалось, на взгляд европейца, более совершенным, чем монголоидный разрез глаз и плоский нос Чоу. Это не могло нравиться хозяйке, но она была неизменно вежлива и ничем не выказывала своих не слишком теплых чувств к гостье. Больше всего Чоу утешало сознание того, что за душой Парвати не было ни сикля — она жила за счет своего любовника, одного из многочисленных чиновников, в то время как Чоу могла позволить себе выбирать, кого любить.

«Ежедневный пророк».

Указом министра магии Люциуса Малфоя от сегодняшнего числа начинается выдача разрешений на аппарацию магам, чья работа связана с частыми путешествиями. Напоминаем нашим читателям, что за аппарацию без соответствующего разрешения сотрудники КБМСБ имеют полномочия применять высшую меру наказания.

Гарри почти тащил Джинни, до того она ослабла. С каждым пройденным километром жар ее усиливался, и его уже который час терзали сомнения — дойдут ли они? Все чаще сверялся он с указаниями — просто чтобы хоть что-то делать и отвлечься от монотонного передвижения ног и начавших дрожать под тяжестью Джинни рук. Наконец когда они уже почти пришли, силы совсем оставили женщину. А ведь осталось всего только найти в этом лабиринте переулков нужный дом…

Гарри, завернув Джинни в свою обычную мантию, потом в мантию-невидимку, оставил ее в самом безопасном месте, которое только смог найти — в подвале какого-то явно необитаемого дома. Он надеялся, что здесь ее никто не обнаружит.

— Я вернусь совсем скоро, милая, — пообещал он ей, перед тем как запахнуть мантию-невидимку. Ей было совсем плохо, но она нашла в себе силы улыбнуться через пелену лихорадки, мешавшей ей смотреть на мужа.

Он шел быстро, но старался, чтобы походка его смотрелась уверенной и не привлекала внимание вороватостью. Несмотря на сказанные Джинни слова, прошло довольно много времени, прежде чем он наконец-то добрался до цели. Оказалось, что искомый дом находился не так и далеко от места, где он оставил больную жену. Отбросив нежелательные мысли — что он все-таки ошибся, что теперь они там не живут — он решительно постучал в залитую проливным дождем дверь.

— Кто?

— Рон, это я, открой!

— Кто «я»? — но все же приоткрыл немного дверь; Гарри заметил, что он держит наготове палочку.

— Кто… Гарри?.. Но… Ты в бегах, да?

Рон стоял на пороге, дверь теперь была уже широко открыта, но пройти в дом не предлагали.

— Послушай, я действительно сбежал и сейчас как никогда близок если не к поимке, то к смерти от холода и голода — точно. Ты не разрешишь у тебя обосноваться? Ненадолго.

— А… А давно ты уже так?

— Какая разница? Так ты…

— Гарри?! ТЫ?! — Гермиона вылетела из комнаты, отпихнув Рона, затащила Гарри в дом, расцеловала его, а потом расплакалась у него на плече. Никто не сказал ни слова и не пошевелился, пока она не отпустила его. — Раздевайся скорее, ты весь промок…

— Но…

— Гермиона, я оставил Джинни совсем одну. У нее такой жар, что она не могла со мной искать вас. Если мы не заберем ее как можно скорее…

Пока он говорил, Гермиона уже заставила Рона надеть плотную мантию, и через полминуты оба были на улице. Вдвоем они без труда донесли Джинни, которая была без сознания и только шептала себе под нос что-то совсем непонятное, а дома их ждали заботливо приготовленная горячая ванна, сытный ужин и уютные постели. Пока молодые люди, а особенно Гарри, возвращали себе человеческий облик после малоприятной прогулки через ливень и ветер, хозяйка занималась Джинни. Она не рискнула применять магию — конспирация теперь стала образом жизни для них, но даже обычными лекарствами и зельями смогла если и не совсем вылечить, то отвести угрозу жизни. Нервничающего Гарри она успокоила, пообещав, что через пару дней его жена будет совершенно здорова.

Предсказание Гермионы сбылось — профессор Трелони была бы удивлена. Уже на третий день жар совсем спал — осталась только небольшая слабость, которая обещала быстро пройти, судя по волчьему аппетиту девушки.

Гарри устроился, положив голову на колени Джинни, и наслаждался миром и покоем — он подозревал, что это ненадолго, и хотел получить радость от каждой такой минуты. Он почти задремал, когда к ним вошла Гермиона. Судя по шумному дыханию и порозовевшим щекам, она только что вернулась с улицы. Хозяйка бросила на стул небольшой сверток и радостно произнесла:

— Посмотрите, что я вам купила!

— А что это?

Гарри озадаченно рассматривал множество разных по форме и размеру пластмассовых бутылочек.

— Это линзы! Тебе, и Джинни тоже, надо изменить внешность — вы ведь знамениты, частично стараниями Малфоя. Так что привыкай ходить без очков прямо сейчас!

— Гермиона, а нет какого-нибудь заклинания, улучшающего зрение? — Гарри с подозрением рассматривал тонюсенькие прозрачные «чашечки». Раньше он никогда не задумывался над этим вопросом. — Ты ведь постоянно читаешь про исследования…

— Увы, это слишком сложно! Опыты проводились, но после них у добровольцев иногда отслаивалась сетчатка.

Обреченно вздохнув, Гарри снял очки, взял нежную прозрачную «чашечку», затрепетавшую у него на пальце, и сосредоточенно принялся запихивать ее в правый глаз. Ко всеобщему удивлению, это получилось с первого раза. Со второй же все оказалось сложнее. Гарри был правша, и вставить левую линзу ему мешал нос. Он предпочел бы, чтобы девушки не смотрели на него, прикрыв руками рот от волнения и чуть не приговаривая: «Давай! Мы в тебя верим!» В конце концов он справился и с этой проблемой; поглядев в зеркало, он тем не менее не посчитал, что изменился достаточно для того, чтобы на улице его не узнавали.

— Это еще не все!

Гермиона словно прочитала его мысли и достала какой-то журнал. Она подала его открытым на разделе, целиком состоящем из фотографий мужских голов. Гарри смотрел на них, пытаясь понять, что от него требуется, пока ему не объяснили, что надо всего-навсего выбрать новую стрижку. После долгого и придирчивого рассматривания он остановил свой выбор на своей теперешней прическе и очень удивился, когда ему это сказали. Со вздохом Гермиона решила оставить все на выбор Джинни. Забегая вперед, скажу, что через какое-то время Гарри отрастил волосы подлиннее и стал зачесывать их на затылок.

Джинни с оживлением выбирала новый имидж супруга, но когда узнала, что и ее ждет та же участь, все рвение куда-то исчезло. Она очень любила свои длинные, блестящие волосы, которые считала своим лучшим украшением, и, что еще хуже, она знала, что Гарри тоже их любит. Когда она впервые увидела себя в зеркале после преображения, то чуть не расплакалась — ей казалось, что каре просто уродует ее. К счастью, Гарри скоро догадался, что надо сказать, и она быстро утешилась.

В завершение Гермиона вручила ей очки с простыми ровными стеклами.

— Так тебя точно не узнает никто, даже тот, кто просидел с тобой за одной партой семь лет!

И вот, после всех принятых мер предосторожности, Гарри с Джинни наконец рискнули выйти из маггловской части Лондона в магическую, то есть в Косой переулок. Самое интересное, что их действительно не узнал никто — и это было неожиданно приятно, особенно для Гарри, который привык, что на него постоянно пялятся, и теперешняя анонимность ему весьма понравилась.

Для всех четверых начиналась новая эпоха: имена, внешность, прошлое — все изменили, спрятали, забыли. Потому что дороже всего — ЖИЗНЬ.