Дядя Вернон (джен)

Они очутились на широкой улице, вдоль которой стояли элитные двух- и трехэтажные коттеджи. Выпустив руки Гарри и профессора, Гермиона шагнула к двухэтажному, очень темному дому, коричневому с белыми окнами. Глядя ей вслед, Гарри негромко сказал Северусу:

— Она в последнее время очень много плачет, что обычно ей не свойственно. Как вы думаете, она могла сломаться от предательства Рона и того, что сотворила со своими родителями?

— Вполне возможно… — вполголоса отозвался Северус, пристально следя за тоненькой девичьей фигуркой, начиная понимать угнетенное состояние бывшей своей ученицы.

Вошли в неширокую прихожую, затем проследовали за Гермионой в комнату её родителей. Джон и Джина сидели рядышком в изножье кровати и зачарованно пялились на фотообои во всю стену, изображающие жаркий австралийский буш с белыми голыми стволами эвкалипта, желтой волнистой травой и скачущими кенгуру… Похоже, сейчас это был единственный способ удержать Монику и Венделла на месте. У Гарри сжалось сердце при виде столь печальной и плачевной картины — бедная Гермиона, как она сама-то с ума не сошла от такого?!

Северус медленно подошел к ним, придвинул стул, уселся напротив и осторожно заговорил:

— Здравствуйте. Как поживаете?

— Спасибо, хорошо, — благодушно отозвалась Моника-Джина.

— Австралия… — томно вздохнул Венделл.

— Меня зовут Северус, я учитель в школе, — осторожненько начал прощупывать почву профессор.

— Очень мило, — ласково ответила Моника-Джина.

— Австралия… — мечтательно вздохнул Венделл.

— Вы умеете готовить? — Северус аккуратно кинул пробный шар.

— Не помню… — нахмурилась Джина и тут же просияла Моникой: — Мечтаю попробовать суп из зеленой черепахи!

— Австралия!.. — вдохновенно причмокнул Венделл. — Жаркое из хвоста кенгуру…

В течение следующего часа Северус мягко и настойчиво подкатывал различные шарики-вопросы, отвечая на которые, нежно таяла Джина-Моника и вздыхал Венделл на все вариации «ах, Австралия…»

Гермиона всё это время, опешив, смотрела, с каким терпением стучится профессор в одеревеневшие головы её родителей. Удивительно! Куда подевался тот желчный, вечно злющий профессор, ястребом следящий за учениками в классе и шипящий на каждое косорукое действие того или иного растяпы?

Несколько раз Северус проник в сознание при помощи легилименции, бережно прощупывая поверхностные воспоминания и легонечко, очень-очень тихо, наподобие крылышек мотылька, пытался чу-у-уточку сдвинуть тяжеленные бетонные блоки беспамятства, беспорядочно сваленные Гермионой. Наконец он выпрямился на стуле и с таким недоумением воззрился на девчонку, что у той сразу появились сомнения в своей адекватности. Потому что профессор смотрел на неё, как на полную и бесповоротную дуру. Вопрос, заданный им, только подчеркнул её диагноз.

— Мисс Грейнджер, — опасным тоном прошептал профессор. — А зачем вы стерли родителям ВСЕ воспоминания о себе? — тут он бросил взгляд на фотографии на стене, на которых между Джиной и Джоном перед тортиками и подарками были приличные такие зазоры пустого места. — И даже с фотографий себя удалили? Вы понимаете, что после такой тотальной чистки вашим родителям просто НЕЧЕГО вспоминать?

Гарри, услышав это, обреченно приложил руку к лицу. Все. Капец Гермионе! У Гермионы задрожали губы, а глаза наполнились слезами. Потерянно всхлипывая, она принялась объясняться:

— Я всего лишь хотела защитить их от В-волан-д-де-Морта и его приспешников на случай, если они начнут искать меня и Гарри.

— Это, конечно, похвально, — серьезно заметил профессор. — Но зачем же так радикально? Теперь ваши родители полностью беспамятны, как, к примеру, Златопуст Локонс. Вы его, кстати, видели?

— Видела, — хлюпнула носом Гермиона и тут же воспрянула духом, округлив глаза. — А он вспомнил себя! Открытки сам себе начал подписывать!..

— Это его привычки и самовлюбленность себя вспомнили, а не он сам… — буркнул себе под нос Северус. Посмотрел на Гарри и вдруг попросил: — Найдите мне человека с больными зубами и приведите сюда.

Гарри кивнул и вышел из дома на улицу. Постояв и подумав, двинулся к видневшемуся невдалеке мосту — бомжи обычно там кучкуются… Нашел, побродил среди них, наклоняясь и заглядывая в глаза, старательно улыбался, стремясь вызвать ответные улыбки. Наконец один дедок так скалозубо ощерился, что Гарри вздрогнул от вида полностью сгнивших черных пеньков. Передернувшись, он всё же решил не перегибать палку, а выбрал другого бездомного с кариесом. Принялся уговаривать пройти в тот дом за небольшую плату.

— Зачем? — бдительно насторожился мужик.

— О, не волнуйтесь, сэр, вам просто зубы посмотрят, — попытался его успокоить Гарри.

— В смысле: пересчитают и сдерут золотые коронки? Э, нет, не выйдет, не пойду я никуда! — заартачился бомж. Пришлось уговорить его ещё парой хрустящих свежих фунтов. Увидев их, бомж протянул дрожащие руки в самодельных митенках, цапнул денежки и только после этого согласился зайти в гости. Гарри привел его к Грейнджерам, завел в гостиную, куда Северус с Гермионой привели Джину и Джона.

Бездомного мистера усадили в кресло, Северус начал втолковывать Грейнджерам, что у парня страх как зубы болят, не посмотрят ли они? Когда две каштановые головы — одна пышная, другая с залысинами — склонились над раззявленным ртом «пациента», Северус незаметно от них трансфигурировал ложки и вилки в те жутенькие садистские зубодробительные инструменты, от которых всех добропорядочных граждан бросает в дрожь.

Сперва Моника и Венделл с интересом рассматривали ротовую полость, бедняга из-под моста при этом сидел, не дыша, ожидая самого худшего. Что ж, дождался, к сожалению…

Венделл-Джон задумчиво подпер пальцем подбородок и раздумчиво сообщил, что для разъединённости тканей требуются ножницы, ножи, скальпели и пилы, долота, кусачки и прочее.

Слушая всё это, случайный пациент потел, дрожал, пучил глаза и испуганно мычал, потому как с раскрытым ртом довольно сложно протестовать…

Тут и Моника-Джина включилась, потребовав подать набор базовых инструментов, универсальных и необходимых каждому стоматологу. Надо было провести досмотр ротовой полости пациента для ориентировочного выявления существующих проблем. После диагностического предопределения для лечения, зубопротезирования и удаления зубов она деловито попросила лоток для самих инструментов, стоматологическое зеркало, которое даёт увеличенное изображение, стоматологический пинцет и угловой зонд. И, вот ужас-то… КЛЕЩИ для выдирания.

Чего бедняга уже не смог вынести — заверещав не своим голосом, он ужом скользнул из кресла и со скоростью выдры утек на улицу сквозь окно, благо что то открыто было по причине теплой погоды.

Гарри до крови искусал себе все костяшки рук, очень стараясь не заржать при виде приключений, выпавших на голову несчастного бродяги. Джон и Джина молча обозрели опустевшее и опрокинутое кресло, распахнутое окно, в котором таял шлейф ароматов немытого бомжачьего тела и ме-е-едленно повернулись к… Гермионе. Под их пристальными взглядами та нервно икнула и затравленно оглянулась по сторонам. Папа, многообещающе глядя на неё, так же медленно расстегнул и вытянул из петель штанов брючный ремень. Гермиона попятилась. Папа грозно рыкнул:

— А ну стоять! Давно ремня не пробовала, шарлатанка чертова?

Взвизгнув, девчонка подпрыгнула и бросилась бежать, за ней, размахивая орудием наказания, устремился разозленный отец. Джина задумчиво погладила зажим — страшноватого вида инструмент, до жути похожий на те самые клещи, и вздохнула. Подняла глаза на Гарри и Северуса и серьезно сообщила им:

— Как странно, не правда ли? Мы столько раз были в своей стоматологической клинике, видели точно такие же инструменты, и ничего. Ничего в нас не екало и не колыхалось… А тут… я как будто проснулась. И Джон — тоже.

Замолчав, она посмотрела в потолок. Оттуда доносились характерные звуки: смачные шлепки ремня и визгливые вопли дурочки: папа догнал дочку и теперь отводил на ней душу, замороченную за целый год.

Сочтя дело решенным, Северус и Гарри предпочли откланяться. Вежливо распрощались с миссис Грейнджер, передали поздравление с выздоровлением мистеру Грейнджеру, привет Гермионе и покинули дом. Шагая по широкой улице в сторону вокзала, Гарри поинтересовался у Северуса, молчаливо идущего рядом:

— А как так получилось, сэр? Им же нечего было вспоминать? Гермиона же всё о себе стерла…

— К счастью, память не так просто повредить, мистер Дурсль, — степенно ответствовал профессор. — Бывали такие случаи, когда человек напрочь забывал собственное имя, но тут-то и кроется то самое загадочное таинство мозга: сознание может потерять всё, что ты помнил, но тело твое — не забудет. Вот, к примеру, история городского врача в повести польского писателя Тадеуша Доленго-Мостовича «Знахарь». Вследствие несчастного случая человек полностью потерял память, но руки его не забыли старую профессию, и благодаря своей физической памяти мужчина смог реабилитироваться в далекой глухой деревеньке, куда его забросила судьба: он стал спасать людей по-прежнему, помня навыки врача, но уже как деревенский знахарь, коновал-самоучка. Советую вам прочитать эту книгу, мистер Дурсль, она весьма поучительна и интересна. Именно этот случай я вспомнил и подумал, что старая профессия поможет Грейнджерам вспомнить и вернуть себя. Правда, я сам не ожидал, что это случится так быстро… буквально в один день.

— Ну да, — закивал Гарри. — Потому мне и интересно — а как так получилось?

— Думаю, разгадка в том, что Грейнджеры на самом деле память не теряли, просто некоторые участки их воспоминаний были заблокированы, заткнуты желанием-установкой: поехать в Австралию. К нашему всеобщему счастью, Грейнджер НЕ стерла родителям память в буквальном смысле, силенок не хватило, полагаю, для столь тонкого и крайне сложного волшебства. Локонс-то посильнее был, он мастерски владел заклятием Забвения. Вот и всё, мистер Дурсль, — глубокомысленно подытожил профессор Снейп.

Гарри облегченно засмеялся.

— Ну, значит, им очень повезло, что Гермиона не доучилась! — помолчав, Гарри тихо спросил: — Сэр, а Лили хорошая?

— Почему вы спрашиваете? — ровно переспросил Северус.

— Ну, понимаете… — Гарри пнул подвернувшийся камушек. — Она моя тётя и всё такое, но мне претит то, как она подло поступила со своей сестрой — украла у неё одного из двух близнецов, да ещё и подстроила так, что младенец якобы умер. Мне же тётю Петунью тогда так жалко стало, когда я прочитал в свидетельстве о смерти, что маленький Гарри Дурсль умер через семь часов после рождения, так и не сделав живительного вдоха, в заключении о причине смерти стояло «врожденная патология легких».

Северус странно посмотрел на него. Осторожно согласился:

— Да… весьма… неблаговидно с её стороны. Но точно ли мы с вами знаем, о чем говорим? Видите ли, мистер Дурсль, я знал Лили в детстве как милую и веселую девочку и как-то не представляю, что она могла вырасти в такое вот… циничное существо.

— А зачем она маму на каникулах пугала? — заупрямился Гарри. — Её карманы были полны жабьей икры, и она превращала чайные чашки в крыс. Вы представляете, как Петунья боялась? Берет чашку, а она — в крысу, здоровенную…

— Ну, мне Лили не докладывала, как она на каникулах шутила, — вынужденно признал Северус. — Но ребёнка похищать — это всё же за гранью разумного.

Помолчав, Северус предложил:

— Мистер Дурсль, как вы смотрите на то, чтобы посетить Дамблдора и задать ему те же вопросы?

— Положительно, сэр, — ответил Гарри, но тут же опасливо добавил: — Но он ведь… в Азкабане?

— Да, в Азкабане, — подтвердил профессор. — Уверяю вас, мистер Дурсль, в присутствии дементоров и трех капель Веритасерума старик будет куда сговорчивее, чем в зале суда. К тому же, мне кажется, вам не нужна огласка? — проницательно прибавил Снейп.

— Ну да… — Гарри посмотрел вниз, но камушка не нашел и вздохнул. — Не хотел вам говорить, сэр, но мы с дементорами, м-м-м… не дружим.

— Не беспокойтесь. С ними дружу я, — в обычной своей язвительной манере произнес желчный зельевар. Гарри удивленно взглянул на него и воскликнул:

— Вы шутите?! Как можно дружить с этими кошмарными монстрами? В их присутствии я всегда слышу, как кричит перед смертью моя мама.

— Которая на самом деле не умирала? — аккуратно подтолкнул Снейп. Гарри сбился с шага и растерянно остановился, изумленно глядя на профессора — и в самом деле, как? Пришлось признать его правоту.

— Я запутался, сэр. Совсем ничего не понимаю.

— Я тоже не понимал, почему вокруг школы летали злые инфериды, — задумчиво кивнул Северус. — Но недавно мне удалось узнать причину их неудовольствия. Они, во-первых, являлись подвидом смертофалдов, очень похожими на дементоров, из-за чего их часто путают, а во-вторых, они были связаны клятвой не трогать привидений, обычной их пищи, то есть им запрещено было пожирать их, отчего они бесились и плохо воздействовали на окружающих, сея вокруг холод и уныние. И охотиться на призраков им запретил… Дамблдор, — с многозначительной паузой сказал Северус. И заключил: — Ну что, отправимся в гости к дементорам? Заодно и спросите Дамблдора, зачем он науськивал на вас псевдодементоров с очень плохими настроениями.

— Давайте! — согласился Гарри и протянул руку для парной трансгрессии. У него теперь и у самого распирало всё внутри от вопросов: значит, инфериды? Поддельные дементоры? Ну-ну…

Черная крепость Азкабан торчала прямо, одинокая и непонятная, как параллелепипед со скошенной треугольной вершиной при квадратном основании… Парящие вокруг темные невесомые фигуры, благодаря своевременному объяснению профессора, не пугали Гарри так откровенно, как прежде. Вблизи они, как ни странно, тоже не вызвали ожидаемого страха, чем Гарри был искренне поражен. Но с другой стороны, это как раз подтверждало несомненную правоту профессора Снейпа. Настоящие дементоры совсем не те, какими их представляют хитрожопые министры для широкой массы. Но и панибратствовать с ними тоже не стоит, поцелуют так, что мало не покажется…

По просьбе Северуса двое трехметровых чудищ привели Дамблдора в допросную комнатку с зеркальцем между смежными помещениями, усадили в железное креслице, третий, поджидавший их, подплыл к старику и влил в глотку полстакана воды с тремя каплями зелья Правды. Дождавшись действия, Северус вошел в камеру, а Гарри прилип к стеклу, приготовившись слушать и смотреть. Первый вопрос Северус задал про Лили.

— Скажи-ка мне, Альбус, кто придумал план с подменой ребёнка на тролля?

— Я придумал, — глухо ответил Дамблдор, глядя в точку перед собой.

— Почему именно Гарри Дурсль?

— Потому что нужен был ребенок с родственной Лили кровью. У неё детей не было, поэтому для этой цели подошел племянник. Только его она могла признать своим ребёнком и согласилась усыновить.

Северус скрипнул зубами и покосился в сторону зеркала, за которым за ними наблюдал Гарри. Было очень тяжело, но он нашел в себе силы спросить:

— Неужели Лили смогла пойти на такой подлый поступок — украсть ребёнка у сестры?

— Лили его не крала, — монотонно забубнил Дамблдор. — Я внушил Лили, что её сестра погибла вместе с мужем и вторым малышом. Она думала, что растит сироту, и любила Гарри, как собственного сына. Так же, как Петунья была уверена, что её ребёнок умер и у неё остался один Дадли.

Гарри почувствовал боль в пальцах, посмотрев вниз, он увидел, что намертво вцепился в стол, так, что костяшки побелели. Выдохнув, постарался расслабиться и стал слушать дальше. Северус с отвращением посмотрел на старика и хмуро продолжил расспросы:

— Что ты собирался сделать с Гарри после битвы?

— Гарри должен быть уничтожен. У него осталась память тролля, и он мог всё вспомнить и понять, а значит, разоблачить меня и мой гениальный план. Не помогут даже вложенные ложные воспоминания о смерти матери, которую убивал Волан-де-Морт. Тролли чувствуют ложь. Гарри должен умереть, — тоскливо добубнил старик, проклиная зелье, развязавшее его язык.

Гарри оттолкнулся от стола и вышел вон, сердито печатая шаг. Вон оно как… Его догнал и молча пошел рядом Северус. Вопрос о псевдодементорах отпал сам собой.