Была лишь одна Дорога... (гет)

You know little of the lands beyond your bounds.

Peace and freedom, do you say?

The North would have known them little but for us.

Fear would have destroyed them.

Aragorn's answer to Boromir at the council of Elrond

J. R. R. Tolkien

Lord of the Rings: The Fellowship of The Ring

Вы мало знаете о землях за пределами ваших границ.

Мир и свобода, ты говоришь?

Не будь нас, Север мало знал бы об этом.

Их уничтожил бы страх.

Ответ Арагорна Боромиру на Совете Эльронда

В лагере у подножия Мглистых гор дни и ночи сменяли друг друга, и Мэллерин казалось, что она утратила им счёт.

Первой ночью — уже после того, как улетел Гвайхир, закончился поздний ужин с сыновьями лорда Эльронда и братья безоговорочно уступили ей хижину, уйдя сторожить окрестности, — эллет всё пыталась разобраться в неясных видениях, что заставили так внезапно проснуться накануне. Она долго раздумывала над тем, что успела разглядеть сквозь Незримое, сопоставляла все известия о близких, которые доносила до них с сестрой молва, мысленно перебирала имена друзей или просто знакомых и всё пыталась уловить отзвуки осанвэ неведомого узника. Но, как ни старалась, не находила больше ни малейшего отклика.

Той ночью она поначалу ещё не слишком тревожилась о сестре — знала, что Эльмирет не появится вместе с рассветом. Понимала, что сестра не устоит перед соблазном поближе рассмотреть непонятное зарево и задержится в степи, несмотря на все обещания, что успела перед расставанием дать. К тому же, Гвайхир своей нежданной помощью очень сильно сократил путь самой Мэллерин — без вмешательства Повелителя Крылатого Народа она добралась бы до лагеря в лучшем случае лишь к вечеру следующего дня. А значит, и Эльмирет никак не сумеет объявиться раньше этого времени.

Но с течением ночи настроение эллет изменилось — мысли и вопросы множились, ответов не находилось. А к полуночи Мэллерин поняла, что сестра и вовсе ушла в аванир — и с этого момента потеряла покой. Неизвестность порождала тревоги, тревоги вели за собой бессонницу. До утра она в раздумьях и волнении меряла шагами комнату, не находя себе места, занимая руки будничными делами и не сомкнув глаз.

Когда с рассветом в дверь постучал Эльрохир, то в хижине братьев уже ждал стол с накрытым на двоих завтраком. Взволнованная эллет, не давая возможности братьям произнести ни слова, вихрем вылетела мимо них за дверь со словами: «Доброго утра, друзья. Отдыхайте. Я посторожу ваш покой».

Но ей самой покоя не было. Пытаясь не утратить бдительности и дать возможность друзьям отдохнуть, Мэллерин металась вдоль границ лагеря, вглядывалась в шевеление листвы и прислушивалась к шорохам ветра и трав. Но мысли её были далеко — на бесконечных просторах равнин Андуина, где исчезла бесследно сестра. Она отчаянно ждала вечера — словно некой черты, что позволит разрешить все сомнения, словно сумерки просто обязаны принести успокоение, словно вместе с ночью явится сестра...

Эльмирет не появилась к вечеру.

Элладан с Эльрохиром, видя волнение эллет, не зная как подступиться к ней и какую предложить помощь, весь день не решались донимать её праздными разговорами. Лишь когда солнце скрылось за горы и по лагерю поползли длинные тени зубчатых вершин, Эльрохир наполнил кружку душистым травяным отваром из котелка, томящегося над очагом, и кивнул брату:

— Это молчание хуже раскатов грома, Элладан. Собери-ка на стол, пока я попробую поговорить с ней. Ей не мешало бы поесть и поспать.

Он направился к Мэллерин, статуей застывшей у границы лощины под прикрытием деревьев, и негромко позвал:

— Мэллерин... Ты слышишь меня?

Она вздрогнула, словно не ждала и не слышала ничьего приближения, и тотчас же смутилась, опустив голову и пряча в ладонях лицо:

— Прости, Эльрохир. Прости... Ох, как же неловко. Плохой из меня получился страж.

Эльрохиру показалось на мгновение, что её глаза предательски блеснули, но когда эллет вскинула голову, убрала руки и обернулась к нему, лицо её было по обыкновению спокойно и на щеках не виднелись следы слёз. Он протянул ей кружку:

— Ужин готов, идём. Ты тоже должна отдыхать.

Эллет приняла предложенный напиток, поднесла к лицу, принюхалась. И горько усмехнулась:

— Благодарю за заботу, Элладан, но нет, не сейчас. К тому же это вряд ли принесёт покой моему сердцу и мыслям. Так что не сейчас. — И вернула ему кружку.

Он молча забрал её, отвернулся и ушёл в дом, сделав вид, что не заметил слетевшей с губ эллет случайной оговорки — безошибочно различать братьев-близнецов Мэллерин прекрасно научилась ещё при первом их совместном путешествии восемь лет назад.

Ужин прошёл в молчании. Мэллерин с трудом глотала похлёбку, ничем не напоминая себя вчерашнюю, с восторгом спустившуюся с широкого орлиного крыла.

После ужина братья снова приняли на себя обязанности охраны, и снова утром в хижине их ждали завтрак и не находящая себе места Мэллерин.

Напряжение становилось невыносимым, и Эльрохир, едва взглянув на хмурого брата, первым начал осторожный разговор:

— Мэллерин, прости мой нескромный вопрос, но… Впервые я вижу тебя в таком волнении. Ты точно не хочешь рассказать что-то большее, чем уже поведала, когда добралась к нам?

Эллет чуть поколебалась, переводя взгляд с одного близнеца на другого. А потом решительно опустилась на скамью за стол напротив Эльрохира и заговорила, откровенно и подробно описывая то, что видела в ночных видениях накануне появления алого зарева — и тревожащие признаки наступления тени, и собственные сомнения, и узника, в муках и отчаянии взывающего сквозь мрак…

Выслушав Мэллерин, братья долго молчали. В оглушительной тишине слышалось лишь потрескивание затухающего очага и шёпот ветерка в ветвях деревьев снаружи хижины. Наконец заговорил Элладан:

— Считаешь, этим узником может быть кто-то из ваших родных? — напрямую спросил он, озвучивая вызванные рассказом эллет мысли.

— Тебе ли не знать, что светловолосых мужчин в нашей семье совсем не много, Элладан, — тряхнула головой Мэллерин, словно возвращаясь к действительности из неотвязных видений. И невесело усмехнулась: — К тому же я никогда не поверю, что это может быть он.

— Ты права, Мэллерин, конечно же, права, — задумчиво пробормотал Эльрохир. — Случись что с лордом Сигильтауром, такие вести уже наверняка донеслись бы до нас, особенно сейчас, когда разведчики приносят их со всех сторон света.

— Тогда кто? Кто среди ваших близких мог бы так взывать к вам?

— Не знаю, Элладан, — отозвалась Мэллерин. — Возможно, это кто-то из друзей Эльмирет. И быть может, до меня достигали лишь отзвуки её осанвэ, — не слишком уверенно добавила она. И, глубоко вздохнув, уронила голову, закрывая ладонями лицо: — Потому что сейчас я не слышу ничего. Совсем ничего от Эльмирет…

Братья переглянулись — им прекрасно был известен этот страх. Близнецы, всю свою жизнь — и даже до рождения — делившие через осанвэ на двоих любые эмоции, знания или чувства, всегда страшились лишь одного: не услышать отклика второй родной души. И потому прекрасно понимали сейчас метания и страхи Мэллерин.

После продолжительного молчания первым заговорил Элладан, рассеянно постукивая по столу кончиками пальцев:

— Мы здесь две ночи и уже начался третий день. И всё вокруг на удивление спокойно. Но я могу сказать только одно — никогда раньше тишина и покой так сильно не тревожили меня, как сейчас.

Эльрохир задумчиво кивнул, соглашаясь:

— Ты прав, брат. Не к добру так притихли горы.

Близнецы обменялись долгими многозначительными взглядами. Мэллерин безошибочно угадала течение их мыслей и тоже согласно закивала:

— Два дня не слышно птиц. Исчезла мелкая живность. А ночи становятся всё более тихими. Нам всем надо хорошо отдохнуть сегодня, пока ещё день. Кто знает, что приготовит нам наступление темноты, — она решительно поднялась и направилась было к очагу, где томился котелок с успокоительным отваром. Но вдруг остановилась и обернулась к братьям: — И ещё, друзья, скажу сразу, если вы возьметесь меня отговаривать или решите переубедить… Я не намерена покидать этот лагерь до возвращения Эльмирет. Мы с сестрой условились встретиться здесь, и я не уйду из этой лощины, пока не уверюсь… — она замолчала, не договорив.

— Мы не собирались ни от чего тебя отговаривать, Мэллерин, — поспешил заверить Эльрохир.

Элладан лишь криво усмехнулся, одарив эллет тяжёлым взглядом.

Мэллерин поймала взгляд Элладана и отвернулась к очагу.

— Можешь осуждать меня, Эладан, если пожелаешь, — резко произнесла она, глядя в тлеющие угли, а голос её дрогнул от сдерживаемой горечи. Чуть помолчав и взяв себя в руки, она закончила уже спокойно, твёрдо и непререкаемо: — Но я всего лишь хочу, чтобы мои решения не стали ни для кого неожиданностью.

Элладан промолчал, стиснув в руках кружку. Затем одним махом опустошил её, вернул на стол и вышел из дома, обронив напоследок:

— Я буду снаружи, отдохну в тени.

— Отдыхай до полудня, брат, — крикнул ему вслед Эльрохир. А затем перевёл взгляд на деву: — Тебе тоже нужно отдохнуть и постараться не терять голову, Мэллерин. Я посторожу.

Эллет хотела было что-то сказать, но Эльрохир быстро встал и направился следом за братом к выходу из дома, не оставляя ей возможностей возражать. На пороге он замешкался, обернулся, и Мэллерин тяжело вздохнула в ответ на его укоризненный взгляд.

— Знаешь, Мэллерин, не вижу причин скрывать от тебя то, что скажу сейчас, — вполголоса произнёс Эльрохир и, дождавшись внимания девы, добавил: — Я очень хотел бы видеть тебя и своего брата такими, какими вы были во время нашего первого совместного путешествия.

Он постоял у двери, явно давая ей возможность ответить. Но Мэллерин молчала, тиская кружку в руках. Не дождавшись, Эльрохир сокрушённо покачал головой и переступил порог дома.

— Я тоже очень хотела бы этого, мой друг, — почти беззвучно шевельнула дева губами. И, в полной уверенности, что никто её не слышит, со вздохом добавила: — Но того лета, увы, не вернуть…

— Всё в твоих руках, Мэллерин. Всё в твоих руках… — отозвался Эльрохир, уходя.

Мэллерин вздрогнула от неожиданности его слов, оглянулась на хлопнувшую дверь и с очередным тяжёлым вздохом устало прикрыла глаза.

Над укрывшимся в лощине лагерем дрожал зыбкий туман, предвестник разгорающегося летнего дня, и раскалённая ладья Ариэн неуклонно взбиралась на небосвод, разгоняя порождений ночи по тёмным пещерам, безлюдным руинам и оплетённым липкими паучьими тенетами древним лесам.

Начинался 26 день месяца Кэрвэт, и все временные обитатели лагеря у подножия гор чувствовали, как давит приближающаяся с юга тьма…

* * *

26 день месяца Кэрвэт (Июль)

Старая Южная Дорога

Он процарапал острием ножа небольшую бороздку на грубой коже ножен походного меча, сдул невидимую пыль и провёл пальцем по царапине — вторая в новом ряду ещё не перечёркнутых отметин, итого — двадцать вторая.

Двадцать второй день пути…

Хлопнул себя ладонью по щеке, пытаясь избавиться от жужжащего около уха надоедливого комара, и встряхнулся — солнце уже поднялось над горизонтом, самое время сворачивать лагерь и продолжать путь…

А дорога предстояла непростая — далеко за спиной остались ухоженные тракты Истфольда и Вестфольда, брод через Изен. Потом были степные просторы, где, к счастью, ему не встречались дикие племена даже тогда, когда приходилось бродить по выжженным солнцем пустошам в поисках исчезнувшего среди сухостоя древнего пути. А потом начались болота.

Степь превратилась в болота нежданно — просто однажды к вечеру между плитами старой дороги захлюпала вода. Тогда он резко остановился, спешился, отыскал чуть поодаль от дороги сухое место на возвышении под поникшим деревом и стал ждать утра, поддерживая крошечный костерок. И хоть в костре особой нужды не было — земля и ночью дышала жаром летнего дня, — но мерцающий свет от сгорающих стебельков и веток создавал видимость присутствия людей, суетящихся, по обыкновению, в любом лагере около огня. Видимость присутствия людей была лучше полного безлюдья и одиночества — а после Врат Рохана ему не встретилась ни одна живая душа, кроме шебуршащих в траве сусликов, лисиц или же волков, бесстрашно выбирающихся на тракт. Была ещё мошкара, роями вьющаяся над степью, но на её присутствие он не обращал внимания до той поры, пока меж плит не захлюпала вода.

Вода хлюпала уже не первый день, местами плиты древней дороги исчезали совсем, а найти их стоило немалых усилий и времени. Путь становился всё сложнее — и, к тому же, не совсем таким, каким он был на картах, разложенных на столах библиотеки Минас Тирита.

Дома, в Минас Тирите, когда по возвращении из Осгилиата он и брат вдвоём предстали перед отцом и рассказали ему о падении восточной части города и о своих одинаковых снах, всё казалось проще. Отец тогда, сидя на троне Королей, обронил: «Это не случайность, такие сны не приходят просто так…» И надолго задумался, хмурясь и потирая лоб. А потом мановением руки отпустил стражу и позвал сыновей за собой. Они быстро прошли втроём по гулким коридорам до библиотеки, и слуги, едва заслышав шаги повелителя, старались убраться подальше с их пути и не попасться на глаза Наместника. А потом отец развернул на столе древние пыльные свитки с картами и указал на полустёртую надпись на языке эльфов: «Imladris»…

До Имладриса вели две дороги из Гондора, чёткие, явные, отмеченные жирной линией на детальных картах: одна — прямо на север, вдоль левого берега Андуина, через брод и за Мглистые горы; а вторая — вдоль Белых гор, через Врата Рохана и дальше по пустошам к Арнору, колыбели древних королей. Вся беда была в том, что на этом чёткость кончалась — карта, на которой имелась надпись «Имладрис», была столь древней, что могла рассыпаться в прах от малейшего дуновения, а сама полустёртая надпись размещалась на просторах от множественных точек, обозначавших поселения людей Арнора, и до пиков Мглистых гор…

Тогда отец сказал, что эльфы не способны уже нынче помочь в войне, но их мудрый совет лишним не будет.

…Потом они с братом долго спорили, выбирая дорогу — восточный Осгилиат был захвачен, Северный Итилиэн был закрыт. Оставалась дорога через Рохан мимо Белых гор, но за бродами Изена путь не мог подсказать даже самый опытный разведчик Гондора — слишком давно не ходили они в степи Энэдвайта, да и с дунландцами повстречаться никто не был бы рад.

Спор разрешило слово отца — своею волей он приказал идти в поход старшему сыну. Из-за бо́льшего доверия или бо́льших надежд, но решение было принято не в пользу Фарамира, и двадцать два дня назад они с братом простились у ворот Белого Города…

Он затоптал остатки костра и навьючил на коня вещи.

Конь недовольно фыркнул, но противиться не стал — уже не первый день он нёс не всадника, а только его поклажу. Всадник сам выбирал путь, иногда сворачивая в сторону, обходя возникающие на пути болота, рассыпающиеся плиты древней дороги и разросшиеся камыши. И сейчас он снова потянул поводья, похлопал холку боевого товарища и произнёс:

— Пора, малыш, самое время в путь. Ты же тоже чуешь воду, да?

Конь тряхнул гривой и перебрал копытами — ему не нравилась дорога, но противиться воле хозяина он не смел и не желал.

— Чуешь, я знаю, — засмеялся хозяин. — Нам вперёд, малыш. Будем надеяться, что за рекой дорога пойдёт попроще. Так что давай, не отставай.

И потянул поводья, шагая с твёрдой почвы в неизвестность, где отчётливо журчала вода меж обломками плит древней дороги…

* * *

26 день месяца Кэрвэт (Июль)

Лагерь у подножия Мглистых гор

Раскалённое солнце пошло к закату, опускаясь за пики гор, и, хотя до наступления ночи было ещё далеко, обитатели лагеря с облегчением порадовались наползающей от гор прохладной тени. К этому времени все трое эльдар постарались, как умели, восстановить свои силы и готовы были встретить неизвестную опасность, приближение которой ощущали все последние дни.

Мэллерин собиралась в дорогу — для себя она ещё утром решила отправляться искать сестру, если та не объявится в бесконечном однообразии очередного длинного дня. Вечерело, сил праздно ждать больше не было, и уже все опасности мира не смогли бы её остановить…

Элладан и Эльрохир прекрасно понимали настроение эллет и, как обещали, не противились её выбору и не пытались ни на что повлиять. К дороге они были готовы ещё до того момента, как солнце добралось до пиков гор.

И, принимая от Элладана сумку с припасами, Мэллерин благоразумно не стала пытаться отказываться — с одним клинком среди пустошей долго не протянешь, а помощью таких воинов как сыновья Эльронда только глупец стал бы пренебрегать.

— Благодарю, — тихо произнесла Мэллерин, не решаясь поднять на него глаза и опасаясь наткнуться на укор или холодность.

— Всегда рады быть тебе полезны, Мэллерин, — доброжелательно отозвался Эльрохир.

— Куда собираемся выступать? — голос Элалдан был тих и бесстрастен.

Но даже такой его ответ обрадовал эллет, которая винила себя все эти дни за те неуместные слова, что породили раздор в вечер встречи.

— Я хочу спуститься к долине, потом проверить дорогу к броду и осмотреть степь. Не уходя от дороги, — поспешно добавила она, бросая на близнецов быстрые взгляды и видя, как от каждого её слова всё сильнее хмурится Элладан.

— При необходимости, мы сами проверим степь, не волнуйся, — тихо и твёрдо ответил он. И, всё же поймав неуверенный взгляд девы, вдруг усмехнулся: — Или ты думаешь, что нам так хочется объясняться с вашим отцом, Мэль…лерин?

То, как он протянул её имя, тронуло эллет до глубины сердца — уже давно она не слышала этого из его уст. И она шагнула к нему, ловя и сжимая в ладонях его руку, и заговорила, уже не замечая ничего, кроме вызова в его глазах:

— Элладан, умоляю, не сердись. Не сердись на меня. И прости. Если можешь, то прости за те слова, что сказала при встрече.

Он напрягся. Уловил движение Эльрохира, поспешившего отвернуться и отойти к очагу, а затем вскинул руку, которую так и не выпустила Мэллерин. В одно мгновение эллет оказалась у его груди, и он обнял её плечи второй рукой, прижимаясь щекой к её виску.

— Я не сержусь, Мэль, — выдохнул он.

И тотчас же почувствовал, как разжались её пальцы на его руке. Он поспешил проглотить готовые вырваться горькие слова и ослабил объятие, но вдруг Мэллерин сама обвила его шею руками.

— Твой брат сказал, что хотел бы видеть нас с тобой такими, какими мы были в наше первое путешествие, — зашептала она, обжигая горячим дыханием. — Но я всё та же, Элладан. Я не изменилась. А ты… ты всё так же дорог мне…

Не в силах более сохранять холодность при звуках её волшебного голоса и пролетающего у самого уха дыхания, он крепко стиснул объятия.

— Мэль, единственная моя, моей жизни без тебя нет, — одними губами шевельнул он.

И замер, ощущая в ответ лёгкое касание нежных губ на своей щеке.

Элладан не успел ни ответить на мимолётный поцелуй, ни что-либо ещё сказать — громогласный отдалённый рёв сотряс горы.

Мэллерин отпрянула, в мгновение ока подхватив с пола и прижимая к груди сумку с припасами. Эльрохир резко обернулся, устремив взгляд на распахнутую дверь.

— Ме... Мед… Медведь? — три голоса прозвучали как один.

И все трое эльдар разом нахмурились, вслушиваясь в отголоски звуков.

— Если не ошибаюсь, это севернее нас, ближе к истоку ручья, — медленно произнёс Эльрохир.

— И, мне кажется, выше по склону, — не слишком уверенно повела головой Мэллерин, указывая направление.

— Сложно сказать, — протянул Элладан, обратившись в слух, — мы среди скал, здесь сильно гуляет эхо.

Ему никто не стал возражать, и спустя четверть часа все трое были готовы выступать. Они закрыли для зверей любые возможные проходы в хижину, не забыв, по обычаю, восполнить запасы воды и дров у очага. Дорожные сумки близнецы оставили с конями, для которых узкие горные тропы могли оказаться непроходимыми и которые должны были ждать хозяев неподалёку от дороги на перевал. А затем пешком, взяв с собой лишь оружие, огниво, воду и небольшой запас хлеба и лечебных трав, все трое поспешили из лагеря вдоль русла ручья на север — именно там, как им казалось, прозвучал рёв, похожий на медвежий. И это было странно, потому что дикие медведи избегали появляться на здешних склонах или в долине от дороги на брод и до самого Каррока.

В этих землях, далеко за обжитыми людьми или эльфами пределами, издавна хозяйничали вовсе не животные — и троим эльдар это было очень хорошо известно…

* * *

26 день месяца Кэрвэт (Июль)

Старая Южная Дорога

— Ну же, малыш, давай, не упрямься. Ещё немного осталось. Переберёмся на другой берег и, обещаю, сразу же устроим лагерь. Видишь, какая там трава на пригорке? Там и встанем на ночь.

Конь всхрапнул, затряс головой, но всё же подчинился направляющей руке хозяина и ступил на очередную каменную плиту, просевшую в болотистой почве под его весом.

— Ничего, малыш, давай. Немного осталось. Ещё чуть-чуть… — продолжал уговаривать хозяин, таща его за поводья и внимательно оглядывая окрестности в лучах заходящего солнца.

В золотистом зареве заката раскинулась топь. Сочная зелень окаймляла сизо-зелёную ленту реки и отражалась в болотистых лужах и омутах. Густую тень бросали на медленно текущую реку остатки моста на высоких опорах — по нему, наверное, уже было не пройти. Ведь единственный отчётливый путь на другой берег вёл по отмелям и бродам, перемежаясь совсем недавно проложенными деревянными настилами меж древними плитами, невесть как оказавшимися вдали от старого пути, у самого русла реки, в стороне от развалин Тарбада и моста через Сероструй.

Там они и брели — проверяли на прочность плиты, переходили по колено в воде, от кочки до кочки. И каждая обнаруженная плита дороги становилась не только островком безопасности, но и добрым знаком — здесь кто-то ходил до них.

Конечно же, никакого пригорка за рекой видно не было — там тянулись те же топи, что и по левому берегу реки. Но им обоим нужна была надежда, и потому он шептал:

— Вперёд, малыш, осталось совсем немного…

Где-то на середине широкого разлива реки он стал особенно внимателен — несколько раз поверял путь, прежде чем сделать шаг, пробовал почву подобранной по пути вехой. И без конца уговаривал артачившегося коня двигаться дальше, в неизвестность, ступая на подающиеся при малейшем движении плиты. Время от времени он запускал пятерню в шелковистую гриву коня, успокаивая и упрашивая, заставляя идти за собой. И вдруг ощутил, что казавшая надёжной опора ухнула из-под ног в глубины болота, а конь оказался в мутной воде по колени, испуганно заржав.

Только чудом удалось ему отскочить в сторону, не получив удара от перевернувшейся под весом забившегося коня плиты. И вторым чудом оказалось то, что следующая плита вполне выдержала его вес, не утонув. Он протянул руку, ухватив поводья и гриву коня, утихомиривая и одновременно вытаскивая:

— Тихо, малыш, не дёргайся. Иди сюда, иди ко мне, только тихо, тихо. Не дёргайся… — непрерывно бормотал он, ловко направляя и выводя коня из трясины.

Только вернувшись в безопасное место на возвышении, он перевёл дыхание и замолчал, выпуская поводья из рук. И устало осел на землю, разглядывая место неудавшейся переправы — растревоженный топкий берег пестрел свежими отметинами провалов, чётко обозначивших проделанный путь. В вязкой топи их медленно затягивало ряской и тиной, а из глубины трясины временами лениво всплывали и с глухим хлопком лопались газовые пузыри. И отсюда, с возвышенности из-под раскидистой ивы, было совершенно ясно, что до деревянного настила, прокинутого чуть дальше к середине реки меж плитами на противоположный берег, уже было не дойти. По крайней мере, не с этим неопытным и навьюченным поклажей конём, и тем более — до наступления темноты…

Немного передохнув, он поднялся по откосу к одной из древних опор. И, хотя солнце висело на самом краешке небосклона, попытался осмотреть старый мост. Снизу он казался вполне пригодным для прохода, но... Но ведь не просто так прокидывают настилы по болотистым протокам, если есть мост.

Чуть поразмыслив, он направился вверх по склону ещё выше, к тому месту, где старая дорога выводила на переправу над опорами. А потом свистом подозвал коня, и у настила моста они оказались уже вместе в последних лучах заката.

— Ну что, малыш, завтра попробуем перебраться, — пробормотал он, вглядываясь в противоположный берег и похлопывая холку коня. — Если не внизу, то здесь. А сейчас идём, пора отдохнуть, тот берег подождёт. Подождёт… — Но не договорил.

Конь всхрапнул, затряс головой и, чуя противоположный берег с обещанной травой, пригорком и лагерем, пошёл вперёд по ненадёжной переправе.

В это мгновение он окончательно осознал и понял, насколько ошибся в конюшнях Минас Тирита, выбирая резвого молодого коня, с которым быстро преодолел первые лиги казавшейся такой прямой и ровной по картам дороги — последние мили оказались мукой. А весь нынешний день и вовсе обернулся кошмаром.

Неопытный пятилетка ринулся вперёд, на несколько мгновений обескуражив хозяина. И лишь увидев, как под гружёным конём проломилась ненадёжная переправа, тот рванулся следом. Вцепился в поводья и рухнул вслед за конём в реку…

Их обоих тотчас же потянуло вниз по течению — медленно, но неотвратимо, разворачивая прямиком на перегораживающие течение обломки моста. Он ещё помнил, как грёб против течения, ощущая в руке шелковистые пряди конской гривы. И конь был рядом с ним. А потом произошло самое худшее — внезапно конь громко заржал и исчез под водой. И, утопая вместе с ним в мутных, илистых водах, он осознал, что поводья, которыми удавалось всё это время направлять верного друга, сейчас сыграли с конём злую шутку — запутались где-то среди камней, коряг и обломков моста, обрушенного в воду с опор сотни лет назад…

Он всё же выгреб на противоположный берег, успев в последний момент отпустить поводья и выпутать руку из шелковистой гривы, тянущей его ко дну. И долго потом лежал на мягкой траве, глядя в небосвод, на котором одна за другой вспыхивали звёзды. И лишь после осознал, что остался совсем один — без друзей, брата или войска, без коня, без припасов…

Один на незнакомой дороге, которая успела сыграть с ним не одну злую шутку. А впереди лежали ещё сотни миль неизвестности…

Он поднялся и осмотрелся. Не без труда развёл огонь. Затем разделся и разложил для просушки мокрую одежду около разгорающегося костра. А потом обнажил клинок, ощупывая двадцать вторую бороздку на ножнах, проклиная незадавшийся с самого утра день, и направился к злосчастному Серострую, глубоко вдыхая, чтобы иметь возможность провести под водой больше времени. И твёрдо намереваясь вернуть хоть что-то из того, что осталось с павшим товарищем. Хоть что-то из того, что потерял…

* * *

Восточные склоны Мглистых гор

Едва лишь солнце ушло за хребет Мглистых гор, восточные склоны утонули в тени. Сумрак стремительно сгущался, особенно под кронами немногочисленных деревьев, где подобно теням бесшумно пробирались сквозь осыпи и заросли трое эльдар. Они шли вдоль русла небольшого ручья, поднимаясь к его истокам от скрытого в лощине лагеря. И все трое испытывали странное чувство тревоги, противоречащее царившей вокруг тишине. Ни чьих-либо следов, ни присутствия после ухода из лагеря так и не было обнаружено. Но все они слышали тот яростный звериный рёв. И они не могли ошибиться. По крайней мере, не все трое разом…

— Есть что-нибудь? — вполголоса спросил Эльрохир, пробирающийся по правому брегу ручья.

— Ничего, — коротко отозвался Элладан, исследуя левый берег.

Близнецы действовали настолько привычно и слаженно, что Мэллерин, следуя чуть поодаль за ними, даже не надеялась обнаружить что-либо после опытных братьев-следопытов. Даже в ночи их зрение оставалось безупречно-острым, а внимание, умения и навыки не позволили бы остаться незамеченным ни малейшему следу. Вокруг простирались лишь нехоженые просторы, где крайне редко ступала нога человека. Да ещё осыпи, камни, промоины, прошлогодняя полусгнившая листва… Но ни единого следа, указавшего бы на того, кто издал услышанный всеми рёв.

— Есть, — вдруг произнёс Эльрохир, не меняя обычного тона, — здесь.

И резко встал, указывая на капли свежей крови, окропившей скалы.

— Здесь тоже, — тотчас же отозвался Элладан.

И Мэллерин поспешила приблизиться к близнецам, чтобы вместе с ними рассмотреть следы.

Кровью было щедро орошено оба берега ручья. Да и направление поиска они тоже правильно определили ещё из лагеря — кровавый след вёл дальше к северу, за исток, и терялся в зарослях кустарников над каменистыми осыпями, отмечавшими русло. Вытоптанная трава у берегов и сломанные ветви кричали о разыгравшейся жестокой схватке, и все трое эльдар, не сговариваясь, покрепче перехватили оружие.

Элладан и Эльрохир плечом к плечу вошли в заросли. Мэллерин без колебаний шагнула следом, обнажив свой меч.

Едва за ними сомкнулись потревоженные ветви, все трое разом остановились — при всей кажущейся тишине окрестных гор и беззаботности летней ночи запах крови и смерти стал почти невыносим.

В полутьме след угадывался смутно, но для зрения эльфов был всё ещё зрим. Они осторожно углублялись в заросли, пока вдруг снова разом не остановились.

— О, Валар… — ахнула Мэллерин.

Элладан шагнул чуть вперёд, задвигая эллет себе за спину и загораживая от её глаз открывшуюся поляну. Мэллерин коснулась рукой его плеча, заставляя подвинуться, и накрепко стиснула губы, чтобы больше ничего не произнести.

Посреди укромной поляны под едва синеющим сводом небес была напрочь вытоптана трава. Обломанные ветви, взрытая земля и вывернутые из неё камни, испещрённые каплями крови... А в самых укромных местах зарослей, где полутени и звёздный свет растворялись в густой темноте, торчали воткнутые в землю шесты в рост человека, увенчанные орочьими головами с предсмертными оскалами.

— Стойте там, где стоите! — резко выкрикнул Эльрохир и предупреждающе вскинул руку, заставляя брата и Мэллерин замереть позади себя.

Затем показательно выпростал перед собой вторую руку без оружия в направлении поляны и произнёс на вестроне, чётко и раздельно проговаривая слова:

— Всё. Мы. Уходим. Мы. Не. Враги. Нет.

Потом медленно попятился и направился к брату с замершей рядом девой, жестами заставляя их обоих уйти.

Элладан и Мэллерин, даже не успев разглядеть всех подробностей, сделали несколько шагов назад и безропотно исполнили приказание Эльрохира, не поворачиваясь к поляне спиной.

— Где? — чуть слышно спросил у брата Элладан, как только Эльрохир поравнялся с ними.

— Северо-восток, — отозвался Эльрохир, — у самого склона, под осыпью и прикрытием кустов.

Элладан достал из сумки у пояса завёрнутый в листья дорожный хлеб и положил его на камень. Медленно вскинул пустые руки, всем видом демонстрируя добрые намерения, разогнул спину. А затем все трое эльдар удалились, шаг за шагом отступая лицом к поляне — как можно быстрее, но стараясь не проявлять спешки.

Отвернулись от окровавленной поляны и перестали пятиться назад они лишь тогда, когда выбрались из зарослей и спустились вниз по ручью на сотню шагов от истока. И поспешили вернуться на дорогу, уводящую к лагерю и дальше за перевал. К этому времени небо полностью почернело и, усыпанное бесчисленными звёздами, безмолвно взирало на подножия Мглистых гор. Кони ждали близнецов, готовые нести куда угодно. А Мэллерин, при виде их, в который раз вспомнила своего любимца Орикона, оставленного далеко-далеко на запад отсюда, в конюшнях семейного дома у подножия Эрэд Луина, и пожалела, что его нет здесь сейчас.

— Да уж… Не на шутку разбушевался Хозяин, — первой нарушила тишину Мэллерин, пытаясь выбросить из мыслей увиденное на поляне.

— Удивлена? — подал голос Эльрохир. — Почему? Ты же говорила, что предупредила северные поселения людей?

— Предупредила, но никак не ожидала, что мои слова и предупреждения возымеют такое действие, — в голосе Мэллерин прозвучал нервный смешок. — Гонец сказал, что доставит послание незамедлительно, и покинул посёлок той же ночью. Сказал, что в Беорнхолле очень ждут вестей. Но я никак не думала, что Хозяин вот так вот объявится лично на здешнем берегу, при этом настолько далеко от дома.

— Если ждал, значит, был готов к походу, — ответил Элладан.

— И, значит, имел и свои собственные тревоги или подозрения, — подхватил Эльрохир.

— И направился искать им подтверждения, — подтвердил Элладан.

— И, по-видимому, нашёл их, — подытожил брат, взмахом руки указав на только что покинутую поляну.

Мэллерин едва заметно усмехалась, слушая отрывочные слова братьев, — за время знакомства с сыновьями владыки Эльронда её всегда радовало, если удавалось услышать озвученными такие их обмены мыслями. И не раз она втайне сожалела, что не родилась одновременно с сестрой, чтобы иметь возможность одинаково мыслить, вести с ней разговор так же непринуждённо и быть понятой с полуслова.

Усмешка Мэллерин и её мечтательный взгляд не укрылась от Элладана. Он замолчал, оставляя последнее слово за братом, и обратился к эллет, поглаживая морду своего коня:

— Ты хотела проверить дорогу в долину. Идём туда?

Мэллерин вздохнула, возвращаясь к реальности из раздумий, согласно кивнула:

— Да, идём. Может быть, обнаружим что-нибудь на дороге к броду или в долине. Как бы мне ни хотелось расспросить Хозяина, всё равно до рассвета за исток соваться нельзя.

Эльрохир окинул проницательным взглядом брата и деву, поправил перевязь меча.

— Идёмте. Я слева, ты справа? — спросил он брата и, едва тот согласно кивнул, снял с плеча лук. — Держись между нами, Мэллерин, к рассвету сможем осмотреть полпути до брода.

— Эльмирет так и молчит? — спросил Элладан.

— Да, — коротко отозвалась эллет.

— Будь рядом, Мэль, и попытайся её позвать, — негромко произнёс Элладан. А отходя, ободряюще коснулся её руки и едва ощутимо пожал. — Мы найдём её, обещаю.

— Спасибо… — Мэллерин сжала ладонь, кончиками пальцев успевая задержать исчезающее прикосновение его руки.

Элладан обернулся:

— Всё будет хорошо.

— Я только это твержу себе последние три дня. И лишь в это верю, Элладан…

По петляющей, полого спускающейся тропе они пешком выбирались в долину, тщательно прочёсывая окрестности. Кони снова остались ждать.

Всё было спокойно до той поры, пока Элладан, пробравшись на небольшой уступ склона, с которого хорошо просматривалась долина Андуина, вдруг не вскинул руку, предупреждая спутников.

— Там огни, — тихо произнёс он, едва брат и Мэллерин приблизились к нему, укрываясь за валунами.

С высоты уступа долина Андуина до самого брода была как на ладони. Чёрно-звёздная, спокойная при безветрии вода далеко внизу сливалась с чёрным левым берегом, утонувшим в лесной тени. А на серебрящейся высокой траве правого берега плясали оранжевые отблески множества костров, которыми был усеян весь простор степи.

В отчаянии от увиденного, Мэллерин осела на землю, уронив голову на скрещенные руки.

— Она обещала… Обещала не делать глупостей!

— Ты тоже многие обещания успела дать, Мэллерин, — едва слышно прошептал где-то у самого уха Элладан, но укор в его голосе не укрылся от эллет.

Дева поднялась на ноги, отдёрнула руку, не позволяя его ладони опуститься на её плечо. И, не высовываясь из-за прикрытия камней, ещё раз окинула взглядом долину.

Костры пылали на склонах к югу от уступа, местами спускались в долину, и где-то далеко-далеко на юге их отсветы сливались с бликами от реки. Но дорога до Старого брода была пока что свободна.

— Она обещала, и я верю. Я верю сестре. Эльмирет никогда не подводила никого из семьи, никого из нас, — словно заклинание произнесла Мэллерин, — никогда не подводила меня…

Эллет выпрямилась в полный рост, с вызовом взглянула на близнецов.

— Не осмелюсь оспорить, — в один голос воскликнули они, разом вскидывая руки в примиряющем жесте.

И Мэллерин, опешив от их восклицания, негромко рассмеялась.

Горное эхо подхватило переливчатую трель её смеха и отразило вдруг звуки где-то под уступом, распадаясь на несколько голосов:

— Нет!.. Такого я не хочу… И не буду.

— И я не стану!

— А вот я пойду! И буду! Буду делать то, что скажут, только бы наша жизнь стала иной…

— Тогда и на меня можешь рассчитывать, кузен.

— Да замолчите же вы все, наконец, сколько можно просить!!!

Последнее громкое восклицание знакомого голоса, в свой черёд эхом отразившееся от скал, заставило напрячься и Мэллерин, и близнецов.

Мэллерин ринулась вниз по дороге к долине, не обращая внимания ни на преграды из камней, ни на заросли, ни на извивы тропы.

Эльрохир удержал брата за плечо, силой останавливая его порыв рвануться следом.

— Два выхода над нами, один ниже, — произнёс он, кивнув вверх, — не торопись и будь осторожен, брат…

Элладан остановился, пожал руку Эльрохира в знак понимания. Отвёл взгляд от исчезнувшей на дороге Мэллерин и, покинув уступ, исчез в темноте среди камней над головой брата.

Оба старых, известных всем следопытам, выхода из недр орочьих пещер под Мглистыми горами были по-прежнему напрочь завалены камнями. И ничто не указывало на попытки их снова открыть.

Элладан осмотрел старые завалы, убедившись в их целостности, проверил окрестности, ожидая обнаружить раскопы свежей земли или новые навалы камней, но всё было спокойно — по крайней мере, на этом участке склона орки не пытались выбраться на поверхность и ожидать внезапного нападения не стоило.

Он спустился на уступ, потом бесшумно пробрался к брату, осматривающему нижний заваленный выход, тоже давно известный всем разведчикам и на котором также никаких изменений не обнаружилось.

Затем оба близнеца направились по склону дальше вниз и обнаружили Мэллерин, которая обнимала сестру прямо посреди дороги.

Эльмирет молчала, крепко сжимая объятия, и никак не реагировала на поток бесконечных упрёков от Мэллерин. А рядом с ними стояли трое растерянных полуросликов, и у ног Эльмирет щерилась и шипела, являя агрессию во все стороны, раздражённая рысь.

Когда близнецы бесшумно возникли у дороги, Эльмирет отпустила сестру и обернулась к ним:

— Mae govannen, mellyn!⁽¹⁾ — воскликнула она. И, поочерёдно обнявшись с Элладаном и Эльрохиром, тихо добавила: — Как я счастлива, что Мэллерин не оказалась здесь одна…

— Мы тоже очень рады видеть, Эльмирет, что с тобой всё благополучно, — произнёс Элладан.

— Было очень опрометчиво пускаться в такие странствия одной, — не упустил возможности упрекнуть Эльрохир.

Эльмирет примирительно улыбнулась, согласно кивнула. Братья удивлённо переглянулись от её внезапной покладистости — своевольный и неукротимый нрав всех членов этого семейства был им обоим прекрасно известен не понаслышке, а уж Эльмирет, младшая внучка мирквудского лорда, была характером схожа сразу и с дедом, и с матерью, и с отцом: уверенная в себе, упрямая, непримиримая…

Но сейчас она улыбалась и, отступив чуть в сторону, указала рукой на своих спутников:

— Да, вы правы, друзья. Я напрасно забралась одна в степи так далеко. Я признаю все свои ошибки, неосторожность и опасности, что поджидали меня. Но я хочу представить вам троих периан: Гигберта, его кузена Гетберта и Мелиссу, его жену.

Хоббиты ничего не понимали из разговора на совершенно незнакомом для них языке, но сразу уловили момент, когда речь зашла о них — взмах руки Эльмирет был весьма выразителен. а уж свои-то имена они сумели угадать даже среди потока незнакомых слов. Полурослики переглянулись, и даже не понимая сути беседы, приветственно поклонились двум высоким черноволосым воителям с ясными, словно искрящимися серебром, глазами.

— Дорога возле кишащей орками долины — не самое лучшее место для разговоров, — негромко подала голос Мэллерин и наклонилась, совершенно безбоязненно погладив ощетинившуюся рысь, которая при её прикосновении перестала рычать и распласталась на земле, тычась головой в ладонь эллет.

Братья-близнецы заговорили одновременно:

— Думаю, нам лучше вернуться сейчас в лагерь.

— И обо всём спокойно поговорить…

— По крайней мере, до рассвета там будет вполне безопасно…

— И вы сможете отдохнуть.

— Потом мы проводим вас в Имладрис.

Эльмирет, переводя взгляд с одного близнеца на другого, беспомощно вскинула руки и согласно закивала, так и не сумев их различить. Мэллерин лишь усмехнулась, почёсывая за ухом успокаивающегося зверя.

Они вернулись в лагерь, вновь открыли дом, накормили усталую, осунувшуюся Эльмирет и едва держащихся на ногах хоббитов. Эльмирет попыталась было ещё что-то объяснить про полуросликов, и даже попробовала начать рассказ о своих приключениях в долине Андуина, но Мэллерин заставила её замолчать, видя, как сильно измотана сестра.

— Потом, Мирэ, всё потом. Потом поговорим, — нашептывала она, заставляя сестру лечь на постель, на которой сама так и не обрела покоя за все проведённые в лагере ночи. — Отдохни, утром поговорим, — она погладила Эльмирет по волосам, и от её ласкового прикосновения сестра тотчас же расслабилась, проваливаясь в желанный сон.

Хоббитов, в отличие от эллет, уговаривать не пришлось — они уснули едва ли не раньше, чем встали из-за стола.

Когда все уснули, Мэллерин, Элладан и Эльрохир тихо покинули хижину, приняв на себя обязанности охраны, и до рассвета чутко ловили любые возможные звуки опасности, охраняя их сон.

А утром к лагерю вышел ещё один путник.

Он спускался по склону гор с севера вдоль ручья, и его взлохмаченная черноволосая голова и растрёпанная одежда были испачканы кровью. На плече его висел лук, колчан со стрелами и старая дорожная сумка, за поясом — длинный нож и топор. Он остановился за границами лагеря, склонился к воде, умылся и попытался пригладить волосы, вглядываясь в своё искажённое течением ручья отражение. Потом вздохнул, поднялся и направился к наблюдавшим издалека эльфам.

— Приветствую тебя, Хозяин Гримбеорн, — первой подала голос Мэллерин, приветливо улыбаясь новому гостю.

— И я рад видеть тебя в добром здравии, госпожа Мэллерин, — учтиво произнёс он и, приложив руку к груди, поклонился.

Затем огляделся по сторонам, скользя внимательным взглядом по братьям, и, так и не разобравшись между ними, махнул рукой:

— Спасибо за понимание и угощение, друзья. Уж простите, не знаю кого и за что благодарить.

На лицах близнецов заиграли одинаковые улыбки, и они разом приблизились к гостю.

— Не стоит благодарностей, Хозяин Гримбеорн, — произнёс Элладан, пожимая протянутую для приветствия руку.

— Это мы должны благодарить за тишину и покой здешних гор, — в свою очередь отозвался его брат и добавил, не желая и дальше держать в неведении старого друга: — Я Эльрохир. Тяжёлая выдалась ночь?

Путник лишь кивнул, мрачнея и произнёс, явно оправдываясь:

— Вы уж простите, если что было не так. Я… плохо помню, что случилось после того, как…

— Не переживай, друг, — поспешил успокоить его Элладан. — Ничего не случилось.

— Кроме того, что мы хотим ещё раз поблагодарить за защиту. Те орки, — он кивнул в сторону поляны, на которой они побывали ночью, — в считанные минуты могли добраться сюда.

— Теперь не доберутся, — самодовольно ухмыльнулся гость, успокаиваясь. — И пещеру я им тоже закрыл, пусть попробуют откопать.

Мэллерин улыбнулась и приглашающим жестом указала на хижину:

— Ты голоден? Хочешь отдохнуть? Есть похлёбка, хлеб и травяной отвар.

— Спасибо, госпожа Мэллерин, но отдыхать времени нет. Надо возвращаться домой. Если эти твари так свободно разгуливают по склонам, то неизвестно, как обстоят дела в долине.

— Плохо, друг, — с сожалением обронил Эльрохир, — совсем не благополучно там дела обстоят. Ночью мы видели огни вдоль реки до самого горизонта.

Гость помрачнел, задумался, запустив пятерню в волосы и взъерошив и без того лохматую шевелюру.

— Неужели настал час? — помедлив, спросил он.

— Может быть и так… — негромко отозвался Элладан. — Отец прислал нас сюда, предчувствуя беду и угрозу. А вести, что принесли орлы, лишь подтвердили его опасения: с юга ширится тьма и тревога. Грядёт война…

— Значит, война… — эхом повторил Гримбеорн.

И глубоко задумался.

Элладан и Эльрохир переглянулись — мысли Старейшины лесного народа были всем предельно ясны: защита, охрана, припасы… А ведь поселения лесовиков были раскиданы по всей опушке Мирквуда, и требовался не один день, чтобы хотя бы вести передать.

— Идём в хижину, Хозяин Гримбеорн, — позвала вдруг Мэллерин, нарушая тягучее молчание. — Моя сестра вчера вернулась с юга, она расскажет, как обстоят там дела.

— А и верно, госпожа Мэллерин, — согласился гость. — Сначала выслушаю все вести, а потом и домой буду пробиваться. Хоть не зря шатался по горам… — неуклюже и чуть смущённо добавил он, оставляя в покое волосы и кладя руку на рукоять топора. — Ну что ж, тогда я воспользуюсь вашим гостеприимством и не откажусь от похлёбки. Хотя и за хлеб спасибо, эрниль Элладан.

Элладан усмехнулся, догадываясь, что Старейшина всё же что-то помнит с прошедшей ночи, и, дружески хлопнув его по плечу, повёл в дом.

И до полудня четверо эльдар, Старейшина лесовиков и трое полуросликов делились новостями, рассевшись на шатких скамейках вокруг стола.

Потом они распрощались, разделив припасы. Эльфы и хоббиты направились к перевалу, а Старейшина лесовиков — прямиком в долину Андуина, надеясь успеть добраться до Старого Брода, пока не спустилась ночная мгла и осмелевшие орки не покинули своих лагерей и пещер.

Снова обращаться медведем на пути к дому Гримбеорну не слишком хотелось…

* * *

Боль билась в висках, скручивала в узел все суставы и мышцы непослушного тела, ползла по венам и давила на грудь невыносимой тяжестью.

Он едва разлепил спёкшиеся губы и сглотнул кровь. Горло обожгло жаром, в голове полыхнул пожар.

— Dino… dino…⁽²⁾ — шептал женский переливчато-нежный голос.

И горящие губы омыло прохладной водой, показавшейся сладкой. Жар в горле отступил, и он кашлянул.

— Dino… — повторил тот же голос, и на пылающий лоб легла прохлада.

Капельки воды стекли по лицу, и он подхватил их языком у рта, чувствуя привкус крови среди свежести.

Снова губ коснулась прохлада, и боль немного отступила. Он попытался открыть глаза, и медленно шевельнул веками. Ничего не изменилось — мир по-прежнему был тёмным, но прохлада спустилась от лба к глазам, ещё дальше отодвигая боль.

— Sogo… sogo…⁽³⁾ — не смолкал ласковый говор.

У самых губ вдруг возник ободок фляги, заставляя жадно ловить сладкие капли влаги.

— Si idho,⁽⁴⁾ — голос стал повелительным.

И он потянулся к нему, не желая оставаться в небытии.

Но сил открыть глаза и увидеть ту, что разговаривала и помогала, так и не получилось. Как не удалось и изменить положение тела, чтобы унять боль в онемевших до бесчувственности конечностях.

— Idho.. idho…⁽⁵⁾ — стал настойчиво повторять голос, и он поплыл за ним, послушно слушая каждый перелив интонации.

Уплывая в безмятежность, он всё же попытался разлепить непослушные губы и прохрипел:

— In…⁽⁶⁾

Прохладная ладонь легла на его губы, заставляя молчать, а сил произнести что-либо или сбросить её не было.

— Im Sigilet, — ласковый женский голос нёс покой, пылающую кожу холодила свежесть. — Idho, maethoer.⁽⁷⁾ Не время разговоров… Спи… отдыхай…

---

1) Добрая встреча, друзья!

Вернуться к тексту

2) (синд.) Тихо… тихо…

Вернуться к тексту

3) Пей… пей…

Вернуться к тексту

4) Теперь отдыхай

Вернуться к тексту

5) Отдыхай… отдыхай…

Вернуться к тексту

6) Кто…

Вернуться к тексту

7) Я Сигилет… Отдыхай, воин.

Вернуться к тексту