Трудно убить легенду (джен)

Жизнь в Малом дворце начала нравиться Казу гораздо больше, когда он стал думать, какие власть и богатство она может ему принести. Пока он сомневался насчёт сделки, потому что мысль вернуться домой всё ещё не отпускала. Но, по крайней мере, живя здесь, он становился сильнее, ничего при этом не теряя.

Он ожидал, что Дарклинг попытается поговорить с Багрой, чтобы она, наконец, научила его пользоваться силой. Но ни с того, ни с сего, тот вдруг решил потратить своё драгоценное время и обучить Каза сам.

Он показал ему приём, который называл «разрез»: из теней формировалось лезвие, которое летело вперёд, рассекая всё на своём пути. Сейчас жертвой стало тренировочное чучело. Признаться, Каз был впечатлён. Со светом можно так же или это работало только с тенями? Вряд ли тот показывал это ему хвастовства ради... С другой стороны, Дарклингу явно было очень важно ему понравиться.

— Ты привёл меня сюда, чтобы учить, или просто хотел повыпендриваться? — спросил Каз, зевая, якобы от скуки.

Что-что, а скучно ему точно не было. Он бы с удовольствием ещё понаблюдал, как тот шинкует манекены. Только Казу до безобразия нравилось раздражать его и топтаться по самооценке — безо всякой на то причины. Люди полагают, что такие как Дарклинг не способны сомневаться в себе, но на самом деле у сильных мира сего на лице всё написано, стоить им заметить, что не все недостойные падают ниц перед их великолепием.

Дарклинг поджал губы, словно сдерживая ответную реплику. И судя по всему, вполне успешно её проглотил.

— Необходимо было показать, чего ты сможешь добиться, если только захочешь учиться, — объяснил он.

Ага, конечно. Ну, хоть узнал, что разрез можно делать и светом.

— Я хочу учиться.

— Видишь? Сработало, — улыбнулся Дарклинг.

Каз не смог придумать остроумного ответа, поэтому ничего не оставалось, как приступить к тренировке. Они начали с самых основ, проделывая простейшие упражнения, которые испытывали его терпение. Да и терпение Дарклинга тоже. Каз знал, что свет есть, буквально чувствовал его в себе и вокруг и знал, что тот должен ему подчиняться, но призвать получалось лишь небольшой огонёк. Это раздражало.

Сложно было не заметить, насколько Каз становился сильнее, стоило Дарклингу осторожно — слишком осторожно — коснуться его плеча. После того, как проходил первый шок от контакта, чужая рука почти не беспокоила: ошеломляющая мощь, которую он чувствовал, когда устремлявшийся к нему свет наконец-то начинал подчиняться его воле, почти полностью затмевала поднимающуюся панику.

Помогало ещё то, что сегодня Дарклинг решил отдать дань моде и надел перчатки. А может быть, он о чём-то догадался, заметив, что Каз избегает прикосновений, и адаптировался к ситуации. Если это так, то Каз не знал, что чувствовать: не хотелось думать, что его фобия настолько очевидна для посторонних, да и мысль, что Дарклинг так проявляет сочувствие, была не очень приятной. Всё равно это всего лишь манипуляция. Каз и сам так часто делал.

Его вполне устраивали расползавшиеся по Бочке нелепые слухи о его перчатках, и он бы предпочёл, чтобы Дарклинг думал, как большинство: что под ними Каз прячет несмываемые пятна крови, демонические когти или шрамы, которые получил в драке, растерзав десять человек голыми руками.

Но Дарклинг наверняка знал, что призывать свет куда легче без них. Даже Каз это понимал. Дьявол, да может, это отчасти из-за перчаток его дар и не проявлялся так долго, а теперь, подавляемый столько лет, никак не мог пробудиться в полную силу без подстраховки в виде живого усилителя.

А раз Дарклинг ни разу не потребовал снять мешающую деталь одежды и вместо этого надел перчатки сам — ради того лишь, чтобы находиться ближе — то вряд ли он думал, что у Каза руки демона.

Хоть тренировка и раздражала, ощутить собственную силу, пусть и с чужой помощью, оказалось чрезвычайно приятно. Но он всё равно почувствовал облегчение, когда урок подошёл к концу. Вот странно: стоило разок мирно пообщаться со своим похитителем и сообщником, и Каз даже заскучал по этой ведьме Багре.

Он понятия не имел, как реагировать на то, что ему стала приятна компания Дарклинга, однако этот вопрос решился сам собой: после первой же тренировки тот снова стал обращаться с ним как с назойливым насекомым, которое мешает ему заниматься важными делами. Что ж, это, по крайней мере, было знакомо и привычно.

Да. Как ни прискорбно, но после откровенного разговора они с Дарклингом больше не пересекались, хоть и поняли тогда друг друга безоговорочно. Разве что виделись на тренировках, но те протекали обескураживающе мирно. Вот уж никогда не подумал бы, что использует слово "прискорбно" в таком контексте, но ему до дрожи нравилось препираться с Дарклингом и обманывать его ожидания снова и снова, пока вся шелуха не слетала. Тогда перед ним представал настоящий Каз.

Необычно, что у него образовалось так много до нелепости противоречивых чувств к одному-единственному человеку. Может быть, Дарклинг чувствовал нечто похожее — с тем как сильно ему нужен был Каз, невзирая на его привычку беспричинно всё усложнять.

И Каз всё ещё не отказался от мысли пробраться в его личные покои — просто чтобы показать, на что он способен. Развлекал себя, представляя, как разбудит его, приставив к горлу нож. По-дружески, конечно, раз уж они собирались завоевать вместе мир.

Его совершенно не устраивало, что раз в неделю Дарклинг обращался с ним как с простым учеником, а всё остальное время полностью игнорировал. В конце концов, они договорились, что будут общаться на равных. Не то что бы ему хотелось привлекать к себе ещё больше внимания, повсюду таская с собой Дарклинга как талисман. Но было бы неплохо, например, встретиться пару раз под покровом ночи, чтобы спланировать переворот, обсудить, как лучше убить царя, и разработать план по захвату мира. Однако Дарклинг даже в обеденном зале не появлялся, хотя гриши говорили, что он иногда там ужинает.

Женя же, в отличие от Дарклинга, оказалась весьма полезна, как он и предполагал. Она предоставляла ценную информацию, а ещё сплетни, которые интересовали Каза тем сильнее, чем больше она ему рассказывала. Эта девушка оказалась сообразительной, хитрой и бесстрашной, и он оценил её умения гриша, которые позволяли ей сближаться с могущественными людьми, — даже несмотря на то, что такая тактика была чужда самому Казу, идя вразрез с его независимой натурой.

Она многое знала о том, что происходит при дворе, и, учитывая свои новые интересы, он хотел знать всё о царской семье. И особенно об отпрысках царя, которые могут унаследовать трон.

— А где вообще наследный принц? — спросил он однажды вечером, перебив Женю, которая рассказывала о каком-то большом празднике в честь зимнего фестиваля, где ему обязательно полагалось появиться.

— Лежит пьяный, наверное, — откликнулась Женя, помешивая чай. — Его интересуют только охота, лошади и возлияния.

— Ну, это слишком просто.

— Просто? — с любопытством переспросила она.

— Равка в состоянии войны, разве нет? Если он хочет сохранить титул, возможно, ему стоит сосредоточиться на военных действиях. Расскажи про второго.

— Про собачку?..

Она называла наследного принца щенком?

— Ого, уменьшительно-ласкательные пошли... А я думал, ты на Давида запала.

Поддразнивать было непривычно, тут нужна особая харизма, как у Джеспера, например, но Женя, вроде бы, отреагировала нормально.

— Его все так зовут, — покраснев, сказала она.

— И он сам?

— Это вряд ли. Я такого точно не помню. Но он всегда был немного странный, своеобразная белая ворона. Настоял на том, чтобы пройти военную службу в пехоте, а затем поступил в ученики к оружейнику.

— И он не при дворе?

— Несколько лет его здесь не видела. Наверное, учится кораблестроению или ещё чему-нибудь, такому же скучному.

Значит, при дворе его нет. Это может быть и хорошо, и плохо. Хорошо — потому что он не вмешается в его планы. Если он и правда не интересуется делами короны, как думает Женя, то едва ли от него будет вред. И если когда случится переворот, его не будет при дворе, вряд ли он захочет бороться за трон, скорее, подожмёт хвост и поторопится спасти собственную шкуру. Однако в то время как Женя думала, что служба в пехоте делает его странным, Каз считал, что это делает его опасным.

Один сын — пьяница, который не будет брать на себя никакой ответственности. Его легко устранить. Другой сражался в войне, строил отношения с людьми, которых ему, как будущему царю, предстояло вести за собой, дрался в окопах на равных со всеми, показывая, что не боится запачкать руки. Такого соперника стоило опасаться. Эта информация не сочеталась с остальными фактами о нём, которые были известны Казу.

— Говорят, он бастард, и не имеет права на трон, — сказала Женя тише.

— Я тоже много на что не имею права, — пожал он плечами. — Это не делает меня менее опасным.

— Согласна, — рассмеялась она. — Страшно представить, что случится с тем, кто рискнёт назвать собачкой тебя.

Каз привык полагаться только на себя и знал, что даже если окажется один против всех, то найдёт способ выйти победителем — просто потому что у него нет иного выхода. Никогда не было. Но всё-таки… нельзя отрицать, что его Вороны чрезвычайно полезны. Не только как ценные активы, но и как нечто большее. Друзья — слишком сильное слово, которое даже ему не хватало самонадеянности использовать по отношению к ним, но, святые, как же хорошо было иметь кого-то, на кого можно положиться… Даже Джеспер, самый ненадёжный человек, с которым ему приходилось работать, чудом, но умудрялся выполнять все задания.

Так что, нет, Женя была ему не другом, а всего лишь союзником. Но что-то в ней было такое, что нравилось ему. Казалось таким… знакомым.

Если бы она когда-нибудь встретила Воронов, они бы точно поладили.

Ещё одного союзника он нашёл в лице Давида — тот с энтузиазмом согласился поработать над его задумками. Этот человек оказался настоящей находкой. С ним не нужно было даже придумывать, “как” что-то реализовать, достаточно было сказать, какой нужен результат, и Давид находил способ. Каз начал с просьбы модифицировать перчатки, чтобы те усиливали его способности, но при этом оставались такими же плотными и покрывали ту же площадь его рук. Честно говоря, он думал, что просит невозможного, но Давид его удивил.

Две недели дела в Малом дворце шли вызывающе нормально. Почти раздражающе скучно. А потом, во время очередного общего ужина, это неожиданно изменилось.

Он заметил на другом конце комнаты фабрикатора, который выглядел подозрительно знакомо. Вот же дьявол! Прищурившись, Каз поднялся с места и зашагал в его сторону. Проходя мимо, процедил:

— За мной.

Не оглядываясь, Каз направился к выходу. Едва выйдя из зала, он резко развернулся и, схватив чуть не врезавшегося в него фабрикатора за ухо, оттащил его от дверей.

— Эй, отпусти, ой-ой, ты чего?!

— Какого дьявола ты тут делаешь?

Каз готов был убить стоящего перед ним человека в фиолетовом кафтане. Его первое убийство в Равке, и жертвой станет никто иной как Джеспер.