Трудно убить легенду (джен)

Одну из перчаток разодрало в клочья, а через секунду он схватился этой рукой за Инеж, и внутри запульсировало прошлое: ледяная вода, трупы, мёртвая кожа… Каз задохнулся, вот и конец… Инеж конец… их разоблачили, больше ничего нельзя сделать — осталось умереть.

Угасающее сознание выхватило одну резкую, ослепительную вспышку света, отделившую их от остальных, затем темнота. Значит, это и есть свет в конце туннеля?..

Он очнулся в незнакомой кровати под взглядом двоих незнакомых людей и немедленно насторожился. Быстро оглядевшись, попытался сообразить, где…

— Это ищете? — поинтересовался один, бросив ему трость.

Каз прищурился на него: гриш. Судя по цвету одежды, корпориал. В оружии нет смысла — такие, как он, могут остановить сердце за секунду. Тем не менее, Каз сжал трость крепче. У гришей есть очень удобный недостаток: излишняя самоуверенность, и этим можно будет воспользоваться.

— Красивая, — продолжал тот. — Фабрикатор делал?

О да. Армированная сталь, отлично ломает кости. Каз промолчал.

— Мы не причиним вам вреда, — сказал второй. — У нас к вам предложение.

Каз медленно сел.

— Я бы на вашем месте поменьше двигался. Вам довольно сильно досталось, целители будут с минуты на минуту.

И тогда нахлынули воспоминания.

Их последнее ограбление. Засада.

Инеж!

Он выбрался из постели, невзирая на то, что тело было против такого обращения, приветствуя его вспышками боли. Наплевать, кто эти парни и что им нужно, надо найти Инеж, убедиться, что с ней всё в порядке.

Ни в коем случае нельзя терять такое ценное вложение. Да — вложение, именно поэтому сердце замерло при одной мысли о жизни без неё. Или это работа сердцебитов. Но Каз всегда защищает своих воронов.

Так что нет времени ждать целителей: может, прямо сейчас она лежит раненая на соседней крыше!

Каз оказался у двери быстрее, чем от него ожидали, но всё-таки недостаточно быстро: удары сердца ощутимо замедлились.

— Вам лучше не выходить.

— Не указывайте мне, что делать.

— Многие в Кеттердаме желают вам смерти, Каз «Грязные руки».

— Тоже мне новость.

— Шагните за порог, и мы остановим ваше сердце.

— Ради бога… — Каз рассмеялся вопреки пульсирующей боли за грудиной. — Вы мне ещё ничего толком не сказали, а я уже вижу, что нужен вам куда сильнее, чем вы — мне.

Он раскаялся, что не стал ждать целителей, едва вышел из комнаты. Спустившись по лестнице, минул ещё какую-то дверь, и там наткнулся ещё на двоих гришей.

— Мистер Бреккер, уже уходите?

Что за избитая фраза. Естественно, уходит, на что ещё это похоже? Они что, думают, он воздухом подышать вышел?

Благодаря этой встречной делегации, его нагнали корпориалы из комнаты наверху.

— Позвольте, мы объясним понятнее. У вас есть два варианта: либо вы добровольно возвращаетесь обратно и разговариваете с нами, либо мы лишаем вас сознания и относим обратно на руках.

— Я никуда не пойду.

— Даже за миллион крюге?

Каз замер. Вот чёрт.

И повернулся обратно, натягивая на лицо лучезарную улыбку:

— Ведите.

Миллион крюге… Что бы они ни задумали, такие деньги лишними не будут.

* * *

— Вы хотите, чтобы я пересёк с вами Тенистый каньон? — выплюнул он. — Это самоубийство.

— У нас хорошие шансы, — ухмыльнулся один из корпориалов.

Миллион — большая сумма, он ожидал чего-то в этом роде, но эти ребята что, всерьёз думают, что он сунется в Каньон, не зная заранее, что конкретно они от него хотят?

— Наши шансы придутся мне больше по душе за полтора миллиона.

— Мы договаривались на миллион.

— Но теперь я узнал, что придётся ехать через Каньон. На кой мне богатство, если я там сдохну?

— Ну хорошо.

Самоуверенности у гриша поубавилось. Отлично. То, как быстро они согласились на новую цену, только доказывало, что он изначально всё понял правильно. Какой бы ни была работа, им нужен именно он.

— Только с чего вы так уверены, что я соглашусь на работу, что мне предложит ваш босс?

Они переглянулись.

— Это Дарклинг, — ответил один. — Вы согласитесь.

— А если нет, мы заплатим миллион за одну лишь поездку через Каньон, и половину вы получите вперёд.

Каз знал миллион способов потратить пол миллиона крюге. Что бы они от него ни хотели, он будет работать не один. Заключив сделку, надо будет, как минимум, взять с собой Инеж и Джеспера, а с такими деньгами… выкупить Инеж будет раз плюнуть.

Если она ещё жива.

С Казом разговаривали так, будто он знал, кто такой этот Дарклинг. Как если бы ему было не плевать на равкианских гришей и их политические интриги. Он чувствовал, что от него ждали вопроса — что такому, как Дарклинг, может быть нужно от такого, как он, но Каз не собирался спрашивать. Он и так знал. Это далеко не первый влиятельный политик, которому понадобились услуги бочкинских отбросов.

— Ладно. По рукам.

— Превосходно.

Стоило ему согласиться, в комнату вошли те двое, что в прошлый раз остановили его у выхода. Видимо, это и есть лекари. Дешёвая разводка: хотели, чтобы он согласился на сделку, прежде чем исцелять его раны. Однако Каз на адреналине даже не замечал, как же хреново ему было, и ощутил это только когда они принялись за работу.

Столпившиеся в комнате гриши говорили что-то ещё по поводу предстоящей поездки в Каньон, но он почти не слушал. Да, это было важно, но он просто не мог думать ни о чём, кроме крыш. Кроме человека, который мог сейчас лежать там.

— Стойте, — окликнул он уходящих корпориалов и понял, что не спросил их имена. Впрочем, плевать. — Со мной на крыше была женщина. Она жива?

Он слышал себя со стороны, как будто говорил кто-то другой. Испуганный мальчик по имени Каз Ритвельд, а не взрослый, закалённый жизнью Бреккер «Грязные руки».

— Кто она вам?

— Полезное вложение, — не задумываясь, ответил он.

Корпориалы обменялись взглядами.

— С ней всё нормально.

Каз облегчённо выдохнул, и гриши один за другим покинули комнату.

И буквально через полминуты после в проёме окна появилась гибкая фигура Инеж. Она поглядела на него с непонятным выражением, не произнеся ни слова. Он смотрел на неё в ответ и тоже молчал, не зная, как расшифровать её взгляд.

Потом она развернулась, собираясь скрыться, и Каз наконец нарушил молчание:

— Инеж, подожди…

Но та уже исчезла, будто и не было никого. Как призрак. Ну что ж. Он ведь и сам не знал, что хотел ей сказать.

* * *

Каз так и не попрощался ни с Инеж, ни с Джеспером. Он выкупил её, но каждый раз, как думал поговорить, вспоминал взгляд из окна и терялся. В любом случае, найти скрытную Инеж было не так просто, он бы, скорее всего, всё равно не успел перед отъездом.

Изначально он планировал спокойно сесть и рассказать им о своих планах или хотя бы дать знать о новом деле, предупредив, чтоб ждали деталей. Хотя раз Инеж пряталась за окном, она, вероятно, уже знала всё, что было известно ему.

Да и гриши, судя по всему, были не в настроении ждать, пока он разберётся со своими делами. Что бы им ни было от него нужно, время поджимало — он оказался на корабле, идущем в Каньон, буквально в считанные дни, никто даже не успел его хватиться.

На корабле вести разговоры с ним никто не стремился, что было просто чудесно, но ещё было бы неплохо, перестань гриши таращиться на него как на диковинную цирковую зверюшку. Однако путешествие получилось скорым, они без приключений пересекли Каньон и причалили к Ос Альте.

Первая остановка — Дарклинг.

Каза провели через толпу шепчущихся гриш к высоким узорным дверям, за которыми оказался зал совета. У круглого стола спиной к входу стоял сам генерал.

Вот же любитель театральщины. Он не мог не знать, что с минуты на минуту к нему приведут гостя. Интересно, долго он тут стоял, готовясь сделать неторопливый злодейский разворот?

А выглядел он именно что злодеем. Взять хотя бы титул, Дарклинг — «находящийся во мраке». Дешёвый пафос. «Грязные руки» — тоже, конечно, не образец оригинальности, но, по крайней мере, так его прозвали другие.

— Итак, что мне нужно сделать? — Каз перешёл сразу к делу, не давая тому начать приветственный монолог. Не хватало ещё увязнуть в бесполезном обмене любезностями.

Дарклинг улыбнулся. Само обаяние, многие бы обманулись, но Каз заметил в его глазах кое-что хорошо знакомое: расчётливый, голодный огонёк. Дарклинг смотрел на него так, будто мечтал проглотить.

Он подал знак проводившим его гришам, и те покинули комнату. Затем подошёл очень близко и, почти касаясь дыханием лица, произнёс:

— Ничего не надо делать, ты уже здесь, Каз Бреккер. Вместе мы изменим мир.

И он протянул руку. Каз брезгливо на неё поглядел и предупредил:

— Только троньте, и я вот этой тростью раскрою вам череп.

Дарклинг убрал руку. Вот и умница. Каз не имел привычки разбрасываться пустыми угрозами.

Тот поджал губы, явно раздосадованный. Смерил его долгим, задумчивым взглядом: похоже, размышлял, как поступить. Пытался понять, что им движет. Ну, удачи, генерал. Пер Хаскель, отбросы, даже Инеж с Джеспером годами старались его разгадать, но всегда видели лишь то, что Каз хотел показать.

Наконец, Дарклинг нарушил молчание:

— Пытаешься произвести впечатление?

Каз усмехнулся:

— А вы — запугать?

Судя по всему, на этом терпение гриша подошло к концу. Доброжелательное выражение сошло с лица, и он схватил Каза за шиворот, подтягивая ближе:

— Скажи мне, кто ты.

— Похоже на то, — ответил Каз на собственный вопрос.

— У меня нет времени на игры, Бреккер. Спрошу ещё раз — кто ты?

— Это ты меня пригласил, сам должен знать. Я — подонок из Бочки, Грязные руки.

— Какие у тебя способности?

— За деньги — любые, какие потребуются.

Каз считал себя умным человеком, но всё равно продолжал ёрничать в присутствии одного из самых влиятельных людей Равки — даже после того, как попал к нему с другого конца страны, перебравшись через Тенистый каньон только ради того, чтобы на него поработать. Но на самом деле, волноваться было не о чем. Зря Дарклинг так рано открыл все карты этим своим «мы с тобой изменим мир».

Только вот в комнате начали сгущаться тени, и Каз невольно подумал, не совершил ли он фатальный просчёт.

— Даже призывать свет? — спросил Дарклинг, отпуская его воротник. Каз с опаской поглядел на ладони заклинателя мрака, которые стали наполняться той же тьмой, что, клубясь чернильными разводами, уже подбиралась к ним из углов комнаты.

— Свет?.. — вопрос застиг его врасплох. Но Дарклинг не обращая внимания на его замешательство, продолжал:

— Я всегда считал, что в курсе всего, что происходит в Равке, и появись в моей стране заклинатель солнца, я бы узнал об этом первым… но вот Кеттердам? Тебя ведь в детстве не проверяли, не так ли, Каз Бреккер? Однако мои шпионы есть везде, и недавно мне сообщили о тебе кое-что интересное…

Дарклинг с громким хлопком соединил ладони, и из них поплыли тени, заполняя всё вокруг чернильной тьмой. Чего он не учёл, так это, что Каз по роду профессии прекрасно ориентировался в темноте.

Когда Дарклинг вытащил кинжал, перед ним уже никого не было.

— Надо было сначала связать, — шепнул в мгновение ока переместившийся ему за спину Каз.

Дарклинг быстро выбросил руку, и Каз, не успев увернуться, оказался схвачен за горло.

— Стоять.

Но он и так не мог двинуться. Вместо этого он задохнулся, вцепившись в чужую руку в попытке разжать пальцы, сдавившие горло.

Умом он понимал, что если бы этот могущественный гриш желал ему смерти, то организовал бы всё гораздо раньше, в Каньоне или даже до него. Зря Каз рыпался. Надо было дать ему воспользоваться кинжалом и посмотреть, что из этого выйдет. Можно подумать, никогда раньше не пыряли ножом. Выживал раньше, пережил бы и сейчас.

Только вот сейчас горло стискивала холодная рука, мир стремительно темнел, а мёртвая плоть раздувалась в солёной воде, вокруг скапливались липкие трупы — ужасы прошлого мешались с паникой настоящего, и зрение уже теряло чёткость.

Сознание ускользало. Кто-то другой мог бы сдаться судьбе, но Каз Бреккер никогда не выбирал смерть. Он будет жить. Никакого вечного сна, пока кое-кто не заплатит по счетам... Нет, это ещё не конец!

Темнота раскололась как стекло, и мир лопнул, полыхнув ослепительно-белым.

Однажды он уже это пережил, с Джорди, — в холоде и полном одиночестве, кожа к коже с болью и горем. И тогда точно так же вспыхнул свет: яркий, тёплый, сияющий… и пропавший так же неожиданно, как появился. Но то была лишь больная галлюцинация напуганного ребёнка. Каз поклялся себе оставить этого ребёнка в прошлом, и сдержал клятву. До недавней ночи, когда их с Инеж поймали на крыше.

И до этого момента: до Дарклинга, ухватившего его за горло и собиравшегося использовать его силу, ту силу, в которую Каз всё ещё не мог поверить.

Тот разжал пальцы, и Каз рухнул на пол, невидяще уставившись перед собой. Он едва слышал чужой радостный смех:

— Значит, это правда. Ты и есть мой заклинатель солнца!

Это привело его в чувство. «Твой? Могу стать разве что твоим кошмаром», — подумал он.

— Заклинатель солнца? — Теперь засмеялся и Каз, но совсем по-другому, с нотками жутковатой маниакальности. — Это что, шутка?

Однако в то же время он вспомнил голос, который однажды сказал: «Люди смеются над богами, пока не нуждаются в них». Инеж и её сулийские святые… Святые. И он — один из них? Это что же, теперь всю оставшуюся жизнь придётся выслушивать истории о святом Казе? Дерьмо собачье... Ну уж нет.

Дарклинг всё ещё стоял над ним и смотрел как на величайшее сокровище: жадно и с восхищением. Странно было служить объектом такого внимания. Очень непривычно для человека, главным преимуществом которого всегда было то, что люди его недооценивали.

Он открыл рот, собираясь возразить. Правда, ещё не знал, что именно, но импровизировать он умел и любил. Поначалу было весело, но вот этот ход с тем, что Каз на самом деле гриш… Какого дьявола? Как он вообще мог не знать этого о себе?

Пока Каз думал, что сказать, Дарклинг позвал тех гришей, которых ранее просил покинуть комнату. Вернувшись, те посмотрели на него, ожидания приказаний.

Кивнув им, Дарклинг сказал:

— Проводите заклинателя солнца в свободную комнату. Путешествие было долгим, ему понадобится хороший отдых.

Двое корпориалов подошли к Казу со спины, собираясь помочь подняться на ноги. Ох уже этот Дарклинг и его нескончаемые корпориалы… Нетрудно догадаться, какой орден у него в любимчиках, но оно и понятно. Каз и сам бы не отказался от телохранителей, способных по приказу остановить чьё-нибудь сердце.

— Сам встану.

Каз отмахнулся от них и нашарил на полу свою трость. Он и не заметил, когда её выронил. Опираясь на неё, с трудом поднялся на ноги, отмечая слабость во всём теле. Это из-за удушения, или винить следует свои прекрасные волшебные силы?

Гриши потянули его в сторону к двери.

— Уберите руки, я не закончил.

А вот Дарклинг, очевидно, закончил. Корпориалы глянули на него, ожидая его решения: выполнить пожелание гостя или проигнорировать и увести силой. Тот обернулся, словно раздумывая, стоит ли ему выслушивать очередные дерзости из уст новоявленного заклинателя солнца. Наконец, вздохнув с видом человека, заранее жалеющего о своём решении, сказал:

— Хочешь что-то добавить, Каз?

— Вообще-то да. — Он подхромал ближе и снова встал лицом к лицу. — Хотел нож вернуть.

Со злобной ухмылкой он всадил Дарклингу в плечо его собственный кинжал и в ту же секунду потерял сознание.

О да, оно того стоило.

* * *

Корпориалы замедлили его сердцебиение, лишив сознания. И наверняка мечтали сделать с ним что-нибудь ещё — в конце концов, он напал на генерала Второй армии — но лишь бросили его в какую-то комнату. Учитывая, что Дарклинг заправлял тут всем ещё до его рождения (и при этом почему-то выглядел не сильно старше Каза), колотая рана в плече — далеко не самое страшное, что ему довелось пережить за свою жизнь.

Благодаря целителям, рана заживёт за пару часов, а вот выражение лица Дарклинга в момент, когда в тело вошёл нож, останется в памяти Каза навсегда.

Через несколько часов он всё так же спокойно сидел один в своих новых апартаментах. Похоже, последствий не будет. Превосходно. Вытащив из кармана мешочек с монетами, стянутый у Дарклинга, он вытряхнул его содержимое на стол.

Один из самых влиятельных людей Равки не придумал ничего лучше, чем погасить свет, находясь в одной комнате с известным карманником. Каз улыбнулся своей маленькой победе. Мелочь, а приятно.

Но чем дольше он размышлял, что делать дальше, тем меньше хотелось улыбаться. О деньгах никто так и не заикнулся, и работу предлагать ему тоже не спешили. Если он так и не получит ничего, свыше уже выплаченного задатка в полмиллиона крюге, рана в плече станет для Дарклинга наименьшей из его проблем. Каз всегда выполняет свою часть сделки, а тем, кто попытается его надуть, не помогут ни боги, ни святые.

Сделка есть сделка.

Чёрт бы их побрал. Повёлся на хороший задаток, размечтался, на что потратит остаток денег, долю от которых отдаст Перу Хаскелю и воронам. «По кирпичику»... Когда-то Каз поклялся отомстить, и деньги тут, определённо, не помешают, но какой в них смысл, если он не сможет вернуться в Кеттердам?

Нет, негативное мышление тут не поможет. Домой он вернётся, обязательно. Никто не сможет удержать Каза Бреккера в клетке, а те, кому хватит глупости попытаться, на этом свете долго не задержатся.

Он подбросил в воздух одну из монет Дарклинга.

Здесь контактов нет, по крайней мере, пока. Информацией разжиться неоткуда. Его город — Кеттердам, он знает там каждый закоулок. Здесь же неизвестная территория. Некого шантажировать, некого подкупать.

Каз снова подбросил монетку. Равкианская валюта.

Если он в самом деле заклинатель солнца, что сомнительно, это значит — в этом здании он самый главный человек.

Это даёт возможность заключить выгодную сделку, только сначала нужно разобраться, что, чёрт подери, от него хочет Дарклинг. Ну а пока…

Придётся научить его правильно торговаться.

Каз обнаружил, что прежде чем учить Дарклинга чему бы то ни было, неплохо бы для начала хоть раз с ним пересечься. Он-то думал, что важная птица тут, и ожидал какого-то нормального разговора с ним на эту тему, но теперь начинал думать, что самый могущественный гриш в Равке просто жутко обиделся, что его любимый заклинатель солнца пырнул его ножом.

И да, все продолжали так его называть. Куда бы он ни шёл, люди постоянно шептались у него за спиной — это когда ему вообще разрешалось выходить из комнаты.

Примерно через сутки после первой встречи с Дарклингом, в дверь постучала маленькая, симпатичная портная. Кинув на неё один-единственный взгляд, Каз захлопнул дверь, но девушка успела поставить ногу в проём.

— У меня нет на это времени, — недовольно сказала она. — Я захожу.

Толкнув дверь, она протиснулась в комнату и, оглядев Каза, покачала головой:

— Синяки, ссадины, царапины… Ну просто загляденье.

Вообще-то Каз считал себя весьма привлекательным.

— Что, недостаточно красив для тебя?

— Разве я говорила что-то про красоту? — И, пока он придумывал остроумный ответ, повернулась к служанкам, которые успели войти в комнату вслед за ней. — Приготовьте горячую ванну. Мне понадобится моя шкатулка с инструментами, и займитесь уже его одеждой.

Ну нет! Он попятился. Только через его труп…

Портная закатила глаза:

— Обездвижьте его, если понадобится.

Служанки снова потянулись к нему, и Каз, размахнувшись, ударил тростью ту из них, что была ближе всех. Раздался хруст. Девушка, закричав, повалилась на пол, держась за ногу, а все остальные замерли как громом поражённые.

— Говорите, что вам нужно, или я сломаю ей руки.

Служанки выглядели напуганными. Прекрасно. Есть надежда, что они расскажут остальным, и к нему перестанут лезть все кому не лень.

— Ну? — поторопил он их.

Наконец, взяв себя в руки, портная ответила:

— Меньше, чем через час вас представят царю, и моя работа — привести вас в порядок перед этой встречей. Вы закончили избивать слуг или планируете развлекаться и дальше?

Царю?.. Его, Каза Бреккера, собираются представить царю Равки? Ничего смешнее он в жизни не слышал… Он чуть не фыркнул от смеха, но быстро понял, что они говорят серьёзно.

— Значит так, — произнёс он. — Вы все, убирайтесь отсюда. Я могу помыться без посторонней помощи, и новая одежда мне тоже не нужна. Не прикасайтесь ко мне, вам ясно?

Слуги заторопились поскорее покинуть комнату — все, кроме той, что, постанывая, валялась на полу. Маленькая портная, видимо, считающая себя здесь главной, тоже осталась.

Каз вперился в неё взглядом, ожидая, когда она уйдёт.

Та ткнула в сторону ванной комнаты:

— Идите помойтесь и переоденьтесь в свежее. Я останусь с Катриной, подожду целителя, чтобы тот залечил травму. Которую нанесли ей вы. Безо всякой причины. Так и быть, сделаю вам такую уступку.

Каз недоумённо на неё поглядел. Она что, пытается торговаться? Поздновато, он уже начал ломать кости. Ладно, пусть делает, что хочет. И он пошёл в ванную. Пусть и неприятно было выполнять чужие указания, но иногда можно проиграть несколько битв ради того, чтобы выиграть войну.

* * *

К тому времени, как он вышел из ванной, служанка со сломанной ногой исчезла, осталась только портная.

— Сядьте, — сказала она, указав на искусно вырезанный стул и стол у окна.

Каз неспешно подошёл.

— Не слышу волшебное слово.

— И не услышите.

Что ж, вполне понятно. Должно быть, ей не платят за то, чтобы она вела себя вежливо с такими, как он.

Усевшись, Каз поглядел на шкатулку на столе. Она была открыта и заполнена баночками с ягодами, какими-то листиками, цветной пудрой и ещё множеством непонятных вещиц. Гриша протянула руку, собираясь взять Каза за подбородок, но он оттолкнул её.

— Не прикасайся ко мне.

Она закатила глаза и вздохнула, быстро теряя терпение.

— Я не смогу привести вас в нормальный вид, если вы будете постоянно сопротивляться. Перестаньте мне мешать.

— Если Дарклингу не нравится моё лицо, это его проблема.

— Он тут ни при чём, — раздражённо пояснила она. — А вот если вы не понравитесь царю, проблемы будут у всех нас.

Он не ответил.

— Это быстро. Просто позвольте мне убрать синяки и шрамы, выровнять тон лица. Убрать круги под глазами…

Каз продолжал молчать. Никакие её слова, никакие аргументы и сделки не убедят его на это согласиться. Одна мысль о том, чтобы дать кому-то облапать его лицо, была невыносимой.

Она вздохнула.

— Слушайте, это займёт всего минуту. Если не хотите по-хорошему, сделаем по-плохому. Выбирайте: либо вы посидите спокойно одну минуту, пока я закончу, либо позовём сердцебита, он вас вырубит, а я свяжу.

— Делайте по-плохому, — невозмутимо ответил он.

Она изумлённо переспросила:

— Что?

— Говорю же, согласен на второй вариант.

Портная не двинулась с места, и Каз с удовольствием закинул ноги на красивый стол.

— Ну и?

— Я блефовала… — призналась она.

Это было ясно с самого начала. Она сорок минут назад сказала, что встреча с царём через час; вся эта канитель со связыванием заняла бы слишком много времени. Кроме того, позвав сердцебита, она бы только продемонстрировала всем, что не способна справиться с непокорным подопечным.

— Дайте мне хотя бы убрать хромоту.

— Нет.

— Почему?

— Нет и всё.

— Ваши желания тут роли не играют, Каз. У царя и народа есть свои представления о том, как должен выглядеть заклинатель солнца. Для них вы — символ надежды, надо показать им, что вы способны выполнить своё предназначение.

— То есть хромой человек не может спасти Равку?

Она поглядела на него, медля с ответом. О да, люди рядом с ним частенько не знали, что сказать. Такой уж у него талант.

— Это довольно грубая формулировка, — наконец ответила она. — Дело не в том, на что вы способны, а в том, как себя подаёте. Здесь всё так работает. Ваш образ — это вы.

— Так думают только идиоты.

Кажется, в ответ она пробормотала что-то про царя, Каз это запомнил на будущее.

— Хромота пропадёт на время.

— Без разницы, — покачал он головой. — Не трогай мою ногу. И царь, и Дарклинг как-нибудь переживут.

Она задумчиво на него посмотрела, оценивая свои возможности.

— Ладно, — наконец сдалась она и, подойдя к двери, впустила внутрь двух испуганных служанок. Каз вперился в них злобным взглядом. — С вас надо снять мерки для кафтана. Пожалуйста, не трогайте хотя бы этих.

— Надеюсь, ты шутишь, — скривился Каз.

— Не надо нападать на слуг, которые просто хотят вам помочь.

— Я про кафтан, — уточнил он. Хотя то, что служанки уже принялись снимать с него мерки, говорило само за себя.

— Естественно, не шучу, — резко сказала она. — Вы теперь гриш.

— Я не стану это носить.

— Они пуленепробиваемые, — заметила она.

Хм. А эта портная молодец, начинает понимать, как с ним общаться.

Сама из приближённых короля, но короля не любит, как минимум, считая его идиотом. Что наверняка так и есть. Каз знавал таких, как она, — наверняка в курсе всех дворцовых сплетен и активно этим пользуется.

Если удастся расположить её к себе, хороший источник информации обеспечен.

— Как тебя зовут? — спросил он, сам удивляясь, почему не спросил раньше.

Та застыла, видимо, пытаясь понять, что стоит за этим вопросом. Отлично, значит, достаточно умна, чтобы заподозрить скрытые мотивы.

— Меня зовут Женя.

— Женя, — повторил он. — Ясно. Кафтан должен быть чёрным.

Она презрительно фыркнула:

— Это цвет Дарклинга. Он единственный, кто носит чёрное. Единственный, кому это позволено.

— Думаешь, меня это волнует? — Ему было глубоко фиолетово, чей это цвет и кому его можно носить, а кому нет. Чёрный всегда был любимым цветом Каза, чёрта с два он напялит на себя голубые шмотки.

— Но… — начала Женя.

— Пусть носит чёрное. — Как говорится, помяни чёрта… В комнату вошёл Дарклинг — естественно, во всём чёрном.

Каз оглядел его, затем добавил:

— Тем более что мне он идёт больше.

Тот как будто не услышал комментарий но, глянув на него, произнёс:

— Ну вот, выглядишь… — И умолк, не договорив. Скорее всего, он собирался сказать «выглядишь лучше», но потом понял, что ничего не изменилось. Он пригляделся. — Как раньше.

— Он отказался от моих услуг, мой господин.

— Отказался?

— Сломал ногу служанке, — услужливо пояснил Каз.

Лицо Дарклинга приобрело усталое выражение. Может, Жене заняться его кругами под глазами, если уж его это так волнует? Странно, что он до сих пор удивлялся поведению Каза, когда уже успел лично убедиться в его упрямстве.

— Понятно, — кивнул Дарклинг, затем протянул руку. — Нам пора, пойдём.

Он что, со всеми так себя ведёт? Каз не стал трогать его конечность и тем более плестись позади как маленький ребёнок. Вместо этого он пошёл бок о бок, демонстрируя всем, что они на равных.

Так, в тишине, они пересекли внутренний двор и дошли до огромного зала, который был под завязку набит придворными вперемешку с гришами. Стоило переступить порог, шум и разговоры разом стихли: все взгляды устремились на них с Дарклингом.

— Нас ждут, — произнёс тот. Его слова как будто вывели всех из оцепенения, вызванного появлением великого заклинателя солнца, и комната снова наполнилась шумом и гамом. Из того, как все шептались и показывали на него пальцем, Каз заключил, что всех поразил его внешний вид. Ну, кроме разве что тех, кто уже слышал о привычке нового гриша ломать ноги неугодным ему людям.

Люди зашевелились, выстраиваясь по рангам, видимо, в порядке значимости. Каз запомнил порядок на будущее: теперь его игровая площадка — Малый дворец, важна каждая крупица информации. Их с Дарклингом оставили «на сладкое», что тоже о многом говорило.

— Царь ожидает демонстрации, — предупредил Дарклинг. Он казался почти нервным, наверное, из-за Каза и его вполне заслуженной репутации непредсказуемого человека, который любит всё делать наперекор.

— Долго будет ждать, — скривился Каз. — Я не цирковая собачка.

— Разочаруешь царя — отправишься в пыточную.

— Не то чтобы я никогда раньше не был в пыточных. Ты опять будешь меня душить?

— Только если попросишь.

Каза это ни капли не успокоило. Видимо, Дарклинг считал, что новоявленный заклинатель солнца хотя бы в какой-то мере умеет пользоваться своим «даром». Но он сильно ошибался.

С другой стороны... Казу ведь не раз удавалось совершить невозможное.

Шагая по тронному залу, Каз думал только о том, сколько же здесь золота и роскоши — больше, чем он видел за всю свою жизнь. Дарклинг с лёгкостью мог бы заплатить ему не полтора миллиона, а гораздо, гораздо больше.

С тех пор как он прибыл в Равку, куда бы он ни шёл, в какую бы комнату ни отправился, при его появлении все замолкали — и тронный зал не стал исключением. Но постепенно вслед стали раздаваться шепотки: все эти люди сомневались в нём, недоумевая, как такой человек, как он, может быть спасителем Равки.

Собственно, Каз думал о том же.

Остановившись, Дарклинг вытянул руку, показывая, что дальше идти нельзя.

— Ваше величество, — громко и чётко произнёс он. — Каз Бреккер, заклинатель солнца!

— Ближе, ближе, — нетерпеливо замахал царь. — Подведи его ко мне.

Каз сделал несколько шагов вперёд, и царь без стеснения уставился на его хромую ногу:

— Он что, калека?

Придворные захохотали, но это не произвело на Каза никакого впечатления: их глупость была ему только на руку. На секунду он подумал, а не сказать ли ему, что хромоту-то можно легко снять, а вот царскую страшную рожу, похоже, не в силах исправить ни один здешний Портной, но решил, что сегодня он не в настроении для казни.

И в кои-то веки промолчал.

— Покажи, — приказал ему царь.

Очень хотелось проигнорировать приказ, просто из духа противоречия. Поглядеть, как Дарклинг будет выкручиваться, выгораживая заклинателя солнца, который не умеет вызывать свет. Или отказывается. С другой стороны, в прошлый раз, когда Каз не стал вызывать свет, Дарклинг чуть не задушил его голыми руками. Повторять ту ситуацию было, мягко говоря, не выгодно…

И он не желал выставлять свою слабость на всеобщее обозрение.

Кроме того, Каз прекрасно сознавал, что окружающие терпят его выходки исключительно потому, что им необходим его дар.

Поэтому когда время пришло и Дарклинг погрузил комнату во тьму, он повёл себя как примерный мальчик-святой и сделал, как было сказано.

Тронный зал потонул в ослепительном сиянии, каждый уголок напитался теплом, и тьма разлетелась на осколки как стекло. Чёрт, как же хорошо!

Вот зараза.

Становиться заклинателем солнца не входило в его планы, не говоря уже о том, чтобы этим наслаждаться… Но он чувствовал мощь солнца каждой порой, каждой клеточкой своего тела, на него в благоговейном ужасе смотрели сотни глаз, и эта власть пьянила как вино.

Тронный зал замер в почти сверхъестественной тишине. А потом грянули аплодисменты.

Люди плакали, обнимали друг друга, кто-то упал в обморок, царь поднялся с трона и хлопал громче всех. А Дарклинг улыбался так, будто все его вложения наконец-то окупились. Свет померк.

— Потрясающе! — воскликнул царь. — Это настоящее чудо!

Дарклинг же всё ещё неотрывно смотрел Казу в глаза с тем же жадным выражением, что и при первой встрече.

Сойдя по ступенькам, царь похлопал того по спине, будто это он тут больше всех старался, устраивая световое шоу, а не Каз, — и всё это время продолжая нести чушь про чудеса.

— Пойдём, надо сейчас же всё спланировать, — сказал он, увлекая Дарклинга прочь и оставив Каза одного в окружении стервятников.

Будучи явной ключевой фигурой в планах, которые царю так не терпелось составить, Каз считал, что вообще-то имеет полное право присутствовать на их таинственной встрече с Дарклингом.

Но его мнения никто не спрашивал, и Казу оставалось лишь смотреть им вслед, в то время как вокруг него росла толпа подхалимов, ранее смеявшихся над его хромотой, а теперь отчаянно желающих познакомиться поближе. Непонятно было, как вести себя в такой ситуации, но если он просто бросит всё и уйдёт, то потеряет возможность завести полезные знакомства.

По крайней мере, пока он общался с присутствующими, то обошёл весь зал и подметил всякие мелкие детали обстановки, расположение дверей и окон, и мысленно добавил их на свою карту Малого дворца. Кроме этого он не узнал практически ничего нового и не встретил почти никого, кто бы мог быть ему полезен. Судя по всему, царь предпочитал окружать себя одними подхалимами и идиотами, ну и ещё религиозными фанатиками. Хотя, похоже, это присутствие Каза превращало обычных верующих в фанатиков.

К тому времени, как он наконец прекратил бесплодные попытки играть в дипломата, со своей особенной и эксклюзивной встречи, на которую не пускали таких, как Каз, вернулся Дарклинг. Он перехватил их с Женей в коридоре, и как бы Казу ни хотелось уже побыть одному, ещё больше он желал получить ответы хоть на какие-то из своих вопросов, дьявол побери!

— Ну что, как впечатления? — спросил его Дарклинг.

— Впечатление такое, что я зря потратил время.

— Это королевский двор, добро пожаловать.

— Царю я явно понравился.

— Царь — всего лишь дитя.

Каз приподнял уголки губ в намёке на улыбку. Он немного удивился, что Дарклинг так открыто проявляет неуважение к царю, хотя сам был того же мнения. Это первое его высказывание, с которым он готов был согласиться. Не говоря уже о том, что почти неприкрытую неприязнь Дарклинга к самодержавной власти определённо стоило запомнить и использовать в будущем.

Тот тем временем повернулся к Жене:

— Я думаю, сегодня мы его уже достаточно утомили. Проводи его в комнату. Тренировки начинаются с завтрашнего дня.

— А я думаю, что с этого момента вы прекратите говорить обо мне в третьем лице и начнёте отвечать на мои вопросы.

— Каз! — воскликнула Женя, видимо, в ужасе от неуважительного тона в присутствии их главного гриша. Просто удивительная реакция, учитывая, как прошёл её день.

Дарклинг же, в отличие от неё, ничего не сказал, просто поглядел на него долгим взглядом. Может быть, раздумывая, стоит ли прислушиваться к его требованию, а может быть, просто пытаясь запугать игрой в гляделки, ведь с остальными, судя по всему, это работало.

— Завтра, — наконец произнёс он. — Мы встретимся после тренировок. А пока пусть Женя проводит тебя в комнату. И ради всех нас, пожалуйста, не устраивай больше сцен.

Не то что бы Каз добился, чего хотел, но, по крайней мере, Дарклинг сказал «пожалуйста». Так что, может, ему удалось чуток пробить его защиту. Тот повернулся и ушёл, исчезнув в конце коридора. Каз же, так и быть, последовал за Женей.

Когда они добрались до комнаты, он обратился к ней с просьбой:

— Сможешь достать мне кое-какие вещи?

— Попробую, — ответила Женя, глядя на него как на бомбу замедленного действия. Всё нормально, он и есть бомба. — Что вам нужно?

— Карта Малого дворца с легендой. Любые доступные тебе книги про дарклингов прошлого и мифы о заклинателе солнца. Ещё неплохо бы револьвер.

— Никакого оружия!

— Ладно, — неохотно уступил он. Просить револьвер было уж слишком самонадеянно, учитывая выходку со служанкой. Оружие можно будет найти позже. — А остальное?

Она несколько секунд обдумывала услышанное, потом всё же сказала:

— Хорошо.

— Отлично, — заключил он.

Женя повернулась, чтобы уйти, но у двери остановилась. Повернулась к нему.

— Каз, почему тебе так здесь не нравится? Почему ты постоянно споришь со всеми по поводу и без?

Хороший вопрос. Вместо ответа он задал встречный:

— А почему ты — нет?

Женя, видимо, не знала, что на это сказать, лишь продолжала смотреть на него, будто надеялась прочесть ответы, которые он не желал ей давать, у него на лице. Наконец, она произнесла:

— Я принесу книги с ужином. Полагаю, ты предпочтёшь поесть сегодня здесь, а не в общем зале?

— Ты знала.

Она повернулась, чтобы уйти, и он поглядел ей вслед, раздумывая. Она — гриш, но отличается от остальных. Носит цвета слуг, а не гришей, и почти не общается ни с теми, ни с другими. Ей не нравится ни царь, ни монархия в целом. К царскому двору она тоже не принадлежит.

Интересно, что у неё в голове. Может, она за неё и боится?

Дарклинг тоже получался довольно интересным персонажем. Есть надежда, что тут помогут книги. Похоже, в Малом дворце его все уважают и боятся, но в то в то же время тянутся к нему. Стоит ему ступить в комнату, и все чуть ли не бросаются ему навстречу, смотрят так, будто один его взгляд способен осчастливить их до конца жизни.

Сам же Дарклинг ненавидит, что ему приходится подчиняться царю. Каз понимал, что будь у этого человека была такая возможность, он бы уже давно правил Равкой при поддержке Второй армии.

Справиться с царём было бы куда проще: он просто напрашивался на то, чтобы его облапошили, поэтому заполучить в союзники Дарклинга, в общем-то, может быть довольно выгодно.

Но пока Каз мог лишь догадываться, что движет этими людьми, ведь никто, чёрт побери, не рассказывал ему, чего от него хотят!

Когда Женя принесла карты, Каз спросил, как она провела остаток дня. Та явно удивилась, но кое-что всё-таки рассказала. Он не особенно её слушал, лишь запомнил пару мелочей, которые можно будет ввернуть в других разговорах с ней, чтобы создать впечатление, что ему не всё равно. Он поблагодарил её за карту, чему она тоже удивилась, и на этом они расстались.

Первую половину ночи Каз провёл, изучая карту дворца, в остальное время обследовал свои комнаты, найдя, по крайней мере, шесть отходных путей на случай экстренной ситуации.

Утром, благодаря изученной накануне карте, Каз легко сориентировался в запутанных переходах Малого дворца. Отказ от провожатого не только позволил разведать помещения по пути в обеденный зал, но ещё давал возможность легко оправдать своё опоздание.

Однако оправдываться не понадобилось. Никто не придал значения задержке — благодаря его чёрному кафтану, на котором все как помешались. Взгляды и шепотки преследовали его попятам. Неужто никто, кроме него, никогда не носил цвета Дарклинга? Этот тип ухитрился полностью монополизировать чёрный цвет. Уму непостижимо.

Эфиреалы смотрели на него выжидающе. Технически заклинатель солнца входит в их орден, так что, наверное, они надеялись, что он сядет к ним. Но на вершине сложившейся иерархии явно корпориалы, поэтому Каз направился в их сторону. В конце концов, что они могут сделать? Рассердиться, разве что. Не погонят же они из-за стола заклинателя солнца.

Не то что бы он собирался вести с ними беседы. Каз завтракал молча, только лишь слушал, о чём говорят другие, напустив на себя такой угрюмый вид, что никто не решался приставать к нему с расспросами. Было почти забавно видеть, как их снедает любопытство, но никто не может набраться смелости и заговорить.

Наконец, один не удержался и спросил:

— Это правда, что вы вчера сломали служанке ногу?

Доев свой кусок хлеба, Каз поинтересовался:

— Что такое? Хочешь, чтобы показал наглядно?

Больше вопросов не возникало.

* * *

После завтрака его нашла Женя, чтобы провести ненужную ему экскурсию по дворцу. На возражения она закатила глаза и пояснила: «приказ Дарклинга», Каз в ответ проворчал: «почему бы Дарклингу не поднять свой ленивый зад и не показать мне всё самому». Женя сухо усмехнулась:

— Ты знаешь, что единственный здесь, на кого не действует его обаяние?

Тоже мне открытие…

— Ничего, привыкнет.

Пока она водила его по комнатам Малого дворца, у Каза просто руки чесались обчистить это место: было интересно рассматривать его как головоломку, требующую решения. Как здорово было бы сидеть сейчас в Клепке и вместе с Инеж и Джаспером планировать — ни больше, ни меньше — ограбление равкианского дворца!

Инеж и Джеспер. Джеспер уже, небось, проиграл в карты всё, вплоть до клуба Воронов. А Инеж… Казу представлялось, как она стоит у окна. Или кормит воронов. Полирует свои кинжалы. Смотрит на него с плохо скрываемой обидой за то, что он снова назвал её «вложением».

— Ты что, не слушаешь? — спросила Женя.

— Что? Конечно, слушаю. — Конечно, нет.

Она скрестила руки на груди.

— И о чём я говорила?

Каз огляделся. Судя по всему, они пришли в цехи фабрикаторов. За столами, согнувшись, сосредоточенно работали субстанциалы.

— Ты рассказывала мне о мастерских.

Женя прищурилась. Это было слишком похоже на догадку, но он ответил правильно; надо было ставить вопрос иначе. Наконец по выражению её лица Каз увидел, что она сдалась.

— Ну хорошо, следуй за мной.

Они подошли к одному из фабрикаторов, который сидел, склонившись над дисками из стекла. Он был худой, бледный, со спутанными волосами и вообще выглядел так, будто годами не видел солнечного света.

— Здравствуй, Давид, — сказала Женя.

Тот мельком глянул на них, кивнул и снова вернулся к работе. Женю его равнодушие, впрочем, не отпугнуло, и она продолжила:

— Давид, это Каз.

Молчание и ноль реакции. Это было даже забавно.

— Он заклинатель солнца.

— Это вам, — не глядя, буркнул тот, сунув Казу стеклянные диски.

Он повертел их в руках, рассматривая. Хм. Видимо, они должны каким-то особым образом отражать свет, усиливая его способности. Наверняка полезная вещь — если знать, как, чёрт побери, ими пользоваться.

Благодарить его Каз не стал, вряд ли бы тот его услышал. Такой человек мог оказаться ценным активом. Фабрикаторы вообще полезные люди: сколько пользы принесла Казу его трость! Может, даже можно будет приспособить к ней какие-нибудь отражающие штуки? Хорошо бы заполучить себе такого вот мастера, чтобы тот реализовал ему некоторые задумки.

— До свидания, Давид! — закатила глаза Женя и подала знак Казу следовать за ней.

Едва они отошли от фабрикатора, она принялась за него извиняться:

— Не принимай это на свой счёт. Он помешан на стекле и металле, всё остальное его не волнует.

— Я и не принимаю, — пожал плечами Каз. На месте Давида он бы тоже не захотел с ними разговаривать.

— Да? — Женя выглядела немного удивлённой. — Тогда хорошо.

Продолжая экскурсию, она вывела его из цехов на улицу и показала на озеро.

— Мы направляемся к павильонам заклинателей. Безопаснее всего тренироваться там, если, конечно, мы не хотим, чтобы какой-нибудь взбудораженный новичок-инфери случайно поджёг Малый дворец.

— Было бы так трагично, — саркастично прокомментировал Каз, и Женя досадливо вздохнула.

— Знаешь, у фабрикаторов есть ещё цех за пределами города, где они работают со взрывчатыми веществами. Могу проводить тебя туда, — пошутила она, хитро улыбнувшись.

Но Каз вовсе не собирался отказываться, как раз наоборот. Слово — не воробей, вылетит — не поймаешь.

— О, было бы отлично, — сказал он и сделал мысленную пометку наладить связи с кем-нибудь из них: специалист-подрывник ему очень пригодится.

Женя удивлённо на него воззрилась.

— Я тебя просто не понимаю, Каз Бреккер.

Он лишь пожал плечами и, обогнав её, направился к павильонам.

Быстро его нагнав, она показала ему остальные территории, в том числе, школу, и рассказала, что, закончив обучение, все гриши призываются во Вторую армию. Теперь понятно, почему в Кеттердаме полно равкианских гриш. Ему бы тоже не понравилась, если бы его насильно засунули в армию и заставили воевать непонятно за что.

* * *

И вот наконец, после нескольких часов в библиотеке и очередного молчаливого приёма пищи в обеденном зале, подошло время первой тренировки с Багрой. Не то что бы у него были какие-то конкретные ожидания, но то, что он увидел… его удивило. Без стука ступив в её землянку, он был встречен волной жара.

Это был не дом, а какой-то ужас. Каз огляделся, привыкая к тусклому свету, — низкие потолки, скудная обстановка... Странное место для важной шишки вроде неё, и особенно удивительно это было видеть на контрасте с практичной роскошью Малого дворца. Что ж ей так мало платят-то?

— Закрой дверь, мальчик. Ты выпускаешь тепло.

А вот и сама Багра, видимо. Судя по голосу, — ворчливая, как Женя и говорила. Он закрыл дверь.

Багра окинула его внимательным взглядом, и он ответил ей тем же. Первое, что бросалось в глаза, это её возраст, но… в странном смысле. Он не мог понять, в чём дело. Эта женщина выглядела невозможно старой и в то же время поразительно молодой. Древний скелет и цветущая девушка в одном флаконе. Хрупкая — дунь, и рассыплется — но очень даже крепкая на вид... Просто клубок противоречий.

— Итак, — проговорила она низким, грудным голосом, — заклинатель солнца. Явился нас спасти.

— Ха, — фыркнул Каз.

— Что тебя насмешило, мальчик? — сощурившись, потребовала она.

— Вообще-то я пока не обещал никого спасать.

— Так значит толку от тебя никакого?

— Ну почему же никакого. — Он неприятно улыбнулся. — Эти силы принесут много пользы мне.

Багре не понравился его ответ. Она быстро стукнула его своей палкой, но очень зря, потому что у Каза тоже была «палка». И он замахнулся, чтобы ударить её в ответ — несильно, конечно, потому что Багра всё-таки пожилой человек и нужна ему в добром здравии. Но старуха перехватила трость рукой. Каз едва сумел скрыть удивление: быстрая реакция для такой бабули, как она. И крепкие руки.

— Уходи, — приказала она, одной рукой продолжая удерживать трость, а второй указывая на дверь.

— Что? — растерялся Каз. Он в принципе тоже не горел желанием учиться именно у неё, однако это она ни с того, ни с сего начала махать своей клюкой. Не очень верилось, что эта ненормальная бабка в тёмной землянке — лучший учитель в Малом дворце, но, так или иначе, ему нужно научиться пользоваться своей новой силой, иначе какой в этом смысл? Да, он не жаждет спасать мир, но это не значит, что он не хочет стать сильнее.

— Уходи, я сказала. Я не буду тебя учить.

Он сузил глаза.

— Но Дарклинг…

— …обсудит это со мной сам, если захочет. Я не буду тебя учить.

Каз раздражённо стиснул зубы, но уже видел, что она не изменит своего решения. Он попытался призвать свет ей назло, но свечение получилось слабым, — ни в какое сравнение не шло с тем, что у него вышло в тронном зале. Багра рассмеялась, и он погасил его.

— Закрой за собой дверь, «заклинатель солнца».

В её голосе сквозила издевка, которая привела его в ярость. Ну и чёрт с ней. Если раньше он не стремился стать самым могущественным гришем в мире, то теперь это стало делом принципа.

Так и закончилась его встреча с Багрой.

Досадно. Зато теперь можно рассказать Дарклингу, что его инструкторша не захотела с ним работать, потому что он отказался спасать Равку, а потом попытался избить её тростью. Интересно будет посмотреть на его лицо.

* * *

Ну хотя бы Боткиным всё прошло куда лучше: в отличие от Багры, его удары были частью тренировок. Этих уроков Каз ждал как раз таки с нетерпением. Его учителем всю жизнь была улица, и он не горел желанием выслушивать советы от какого-то солдата-гриша — просто иногда в конце долгого дня очень хотелось выпустить пар.

Такой человек как Боткин это хорошо понимал.

Оказалось, что он вовсе не гриш, и Каз решил, что в этом они похожи. На самом деле, ни о каком сходстве и речи быть не могло: как заклинатель солнца, Каз фактически был самым главным и важным гришем из всех. Тем не менее, он всё равно ощущал с ним родство. Боткин явно был здесь чужаком. Шуханский наёмник, которому когда-то пытались перерезать горло, оставив на шее уродливый шрам… Каз с первого взгляда почувствовал к нему уважение.

В отличие от остальных, кого он здесь встречал, тот не обратил на хромоту никакого внимания. Вместо этого он научил его использовать трость как боевой посох: что оказалось довольно просто, ведь для Каза трость уже давно ощущалась продолжением его самого.

Пусть он был новичком во всём, что касалось волшебных сил, и не обладал знаниями и умениями остальных гришей, зато он прекрасно отделал их всех тростью, а сам в итоге не получил ни царапины.

— Ты дерёшься как канальная крыса, — сказал ему Боткин.

— Благодарю.

Тот покачал головой:

— Это не комплимент. Приходи завтра, и я покажу тебе, как сражаются настоящие гриши.

Каз оглянулся на остальных студентов, которые выглядели куда более помятыми, чем он.

— Что-то меня не соблазняет такая перспектива.

— Ты дерёшься очень хорошо, — согласился Боткин. — Ты хочешь остаться хорошим бойцом или ты хочешь стать лучшим?

Каз молчал. Хороший аргумент. Боткин принял его молчание за знак согласия.

— Приходи завтра пораньше, мы поработаем над твоей стойкой. Пока ты не оставишь мне шрам, подобный этому, — он указал себе на горло, — твои навыки ничего не стоят. Это ясно?

— Без сомнения.

* * *

К ужину Каз был выжат как лимон, но то была приятная усталость: он был более чем готов вырвать у Дарклинга обещанные ответы.

— Где Женя? — спросил он хихикающих Эфириалок, которые попытались подсесть к нему в обеденном зале. Каз не искал её компании, боже упаси, но ему нужно было задать несколько вопросов о Багре, а эти девушки вместо ответа только завалят вопросами его самого.

— Ой, о ней не волнуйся, — прощебетала одна. — Мы куда больше расскажем тебе о Малом дворце и о том, что значит быть гришем. Такие, как она, мало в этом смыслят.

— Где она? — спросил он жёстче.

Смех прекратился.

— Она ужинает в Большом дворце.

— И спит тоже там, — вклинилась другая девушка. — Царица предпочитает держать её под рукой.

— Как и царь.

Усмешка вернулась на личико первой девушки и она подмигнула своей подруге.

Каз прищурился. Они что, намекают на ..?

Женя и этот отвратный хряк?

Похоже, Ос Альта не сильно-то отличается от Бочки. Эта девчонка, Женя, почему-то в этот момент до странного напомнила ему об Инеж. Лицо короля и мерзкая усмешка, которой его одарила Хелен в последнюю их встречу, слились в единый завертевшийся перед глазами тошнотворный образ. У Каза резко пропал аппетит. Может, выкинуть чего, и царь пожалеет, что послал его на боевую подготовку...

К счастью, от необходимости слушать мерзкую болтовню этих гнусных особ его спас Дарклинг — отворя широкие дубовые двери, отделяющие его покои от обеденного зала, он устремил взгляд прямо на него.

— Прошу прощения, девушки, кажется, у меня появился более интересный собеседник.

Каз поднялся на ноги и без приглашения направился к нему.

По пути он обратил внимание на его одежду и посмотрел вниз, на свой кафтан. Снова поглядел на Дарклинга, потом опять на себя. На Дарклинга, на себя.

— Н-да. — Его голос разбил мертвенную тишину зала. — Одному из нас всё же лучше переодеться.

Дарклинг его комментарий полностью проигнорировал.

До зала совета они шли в относительной тишине. По пути Каз внимательно всё осматривал, собираясь вечером занести детали на карту: он планировал в будущем пробраться к Дарклингу в комнаты, и тут требовалась основательная подготовка.

Они добрались до комнаты с круглым столом, где состоялась их первая встреча. Дарклинг отодвинул для него стул, и Каз сел.

— Как твой первый день?

Серьёзно? Он столько ждал этого разговора, и теперь придётся начинать со светской беседы?

— О, просто замечательно.

Похоже, Дарклинг не уловил сарказма.

— И занятие с Багрой тоже?

— Особенно с ней.

— Правда? — тот улыбнулся, взяв шутливый тон: — С Багрой бывает нелегко.

— О нет, мы прекрасно провели время. Только она отказалась меня учить. Если тебя что-то не устраивает, поговори с ней сам.

Шутливость как ветром сдуло, на замену ей на лице Дарклинга отразилась усталость. Каз ухмыльнулся.

— Ты ведь не серьёзно?..

— Зато с Боткиным мы поладили, так что Багре лучше быть начеку.

Дарклинг выглядел чрезвычайно озабоченным. Он взял ещё один стул и сел прямо напротив Каза.

— Как мне сделать твое пребывание здесь менее неприятным?

— Я хочу сам выбирать, где мне быть, а не сидеть в золотой клетке.

— А ты бы остался? Будь у тебя такой выбор.

— Нет, — признался Каз, потому что лгать смысла не было, Дарклинг и сам знал ответ на этот вопрос. — Я бы вернулся в Кеттердам при первой возможности.

— Тогда ты понимаешь, что я не могу иначе.

В его голосе сквозило почти что разочарование, будто Каз вынуждал его это делать. Дарклинг совсем спятил, если думает, что он когда-нибудь по доброй воле согласится тут жить.

— Ну естественно, — сказал Каз резко. Горько. Он знал, что так просто его не отпустят, но услышать это напрямую всё равно было невыносимо. Ему нравились погони, опасные ограбления, он обожал добиваться невозможного вопреки всем. И ещё он любил Кеттердам — почти так же сильно, как ненавидел. Он хотел бы вернуться и разрушить его до основания. Каз любил свой дом, чёрт побери, а может даже, и своих идиотов-сообщников.

— По-моему, ты не осознаешь своего положения. Все знают, кто ты. Слухи расползаются быстро. Правительства всех стран желают или заполучить тебя, или убить. Думаешь вернуться домой? Керчия тебе больше не дом. Твои союзники, не колеблясь, продадут тебя тому, кто больше заплатит. Ничего не будет по-прежнему, и твои желания тут роли не играют.

— И кто в этом виноват? — рявкнул Каз.

— Здесь нет ничьей вины, просто ты — заклинатель солнца. А это закономерный итог.

Каз молчал. Он знал… в определённой мере… что этот дар сделает его мишенью. Но был так одержим идеей вернуться домой и провёл так много часов, размышляя и строя планы, что не взял в расчёт самое главное — новую часть своей жизни, ту, с которой так отчаянно боролся. Дарклинг, наверное, прав. Не во всём, далеко не во всём. Но кое в чём.

Это, конечно, не значит, что Каз смирится и будет делать, что от него ждут.

Увидев, что ему нечего сказать, Дарклинг продолжил:

— Каз, ты — мой первый проблеск надежды за долгие годы. — Ну и ну. Такое он слышал в свой адрес впервые. — Я очень долго тебя ждал.

— Ну, надеюсь, за это время ты поднабрался терпения, потому что ждать тебе предстоит ещё немало.

Дарклинг снова устремил на него задумчивый взгляд тёмных глаз. Каз уже начинал к этому привыкать.

— Почему ты упорно продолжаешь с этим бороться? Бороться с собственной судьбой.

— Потому что мне недостаёт наивности верить в такие вещи как судьба.

— Ты единственный на свете, кто может уничтожить Теневой каньон.

— Пока твои люди не протащили меня через него, я о нём даже не думал. Какое мне дело до Равки и её проблем?

Выражение глаз Дарклинга изменилось: очевидно, он понял, что взывать к бескорыстию и самоотверженности бесполезно, и решил подойти с другой стороны.

— Ты знаешь, каково это — войдя в комнату, чувствовать сотни глаз, смотрящих на тебя со смесью уважения и ужаса? Осознавать, что в твоих руках сосредоточено больше могущества, чем некоторые могут себе вообразить? Ты якобы хочешь, чтобы тебя оставили в покое, не замечали, забыли, кто ты. Однако как бы ты ни старался, правда бросается в глаза: тебе важно, что думают другие, пускай и признавать ты это не хочешь. Важно настолько, что ты этим одержим.

Неожиданный и неприятный сеанс психоанализа. Особенно учитывая, как точно Дарклинг всё описал. И ведь он ещё даже не закончил.

— Итак, в свете сказанного, чего ты хочешь больше всего на свете? Я могу помочь.

Отмщения. Заглянуть в глаза Пекки Роллинса и увидеть там беспомощность человека, который потерял всё. Разрушить его поганую жизнь и всё им созданное — кирпич за кирпичом.

— Ты не можешь дать мне, что я хочу.

— Это месть?

Каз удивлённо встретил его взгляд. Неужто так легко раскусил? Нет, не похоже. Что-то такое было в чёрных глазах... Похоже, они просто думают об одном и том же.

— Ты не можешь отомстить вместо меня, — озвучил Каз очевидное, Дарклинг сам должен это понимать. — Мне нужно сделать это самому.

— Тогда я помогу тебе.

— Мне не нужна твоя помощь.

— Вместе мы можем уничтожить всех, кого захотим.

— Я сделаю это сам, шаг за шагом. Один.

— Ты не устал от одиночества, Каз?

— А ты не устал отдавать свои победы короне?

Дарклинг смотрел на него молча. Каз не знал, о чём тот думает. Может, злится. Или может, не понимает, почему его не прельщает идея уничтожить всех вместе, но Каз знал, чего хочет, и мнение других на этот счёт его не интересовало.

Вероятно, Дарклинг просто размышлял, что бы ещё предложить.

Не для того Каз учился терпению, чтобы одаривать врагов быстрой смертью. Главное терпение, напомнил он себе. Терпение, и враги падут перед ним на колени. Терпение. И конечно, деньги. А не Дарклиг со своей армией и пустыми обещаниями.

— Значит, остаются деньги? — спросил тот, не обратив внимания на слова о короне. — Тебя устроят десять миллионов крюге?

— О нет! — рассмеялся Каз. — Ты очень зря дал мне знать, какой я особенный и как сильно тебе нужен, поэтому десяти миллионов будет маловато.

— Люди вроде тебя за жизнь столько не видят.

— Вроде меня… Это мелкие преступники или святые во плоти?

Очередная дуэль взглядов. Он бы отдал эти миллионы, только чтобы прочесть каждую мысль, что пролетала сейчас в голове этого типа. После продолжительного молчания, которым Каз наслаждался, Дарклинг, наконец, принял решение.

— Хорошо. Будь по-твоему. После того как поможешь мне уничтожить Тенистый каньон, можешь взять столько денег, сколько захочешь.

Он протянул руку для рукопожатия, однако Каз всё же был умнее, чем о нём думал этот гриш.

— М-м… Не так быстро.

В чёрных глазах мелькнул гнев. Терпение Дарклинга явно было на исходе, но Каз не собирался второй раз наступать на одни и те же грабли.

— Ты сказал, я могу взять столько денег, сколько захочу, после того, как ты уничтожишь Тенистый каньон. Но ты ведь не собираешься его уничтожать.

— Конечно, собираюсь, — быстро ответил Дарклинг. — Я должен искупить грехи своих предков. Мой пра-пра-пра-прадедушка, дарклинг, которого называют Чёрный еретик, создал Каньон. То была ошибка, эксперимент, порожденный его жадностью, возможно, вкупе со злобой. Я не знаю. Но с тех пор каждый Дарклинг пытался уничтожить нанесенный предком ущерб нашей стране, и я не исключение. Я провел всю свою жизнь в поисках выхода из этой ситуации.

Каз смотрел недоверчиво; он не поверил ни единому слову.

— Я не один из твоих солдатиков, беззаветно верных короне. Мне плевать, что будет с Равкой и её жителями, так что можешь не утруждаться, придумывая сказочку покрасивее.

— Почему ты так уверен, что я лгу?

— Объясни-ка мне, — протянул Каз, — какая лично тебе выгода уничтожать этот самый Каньон?

Молчание. Каз усмехнулся.

— Вот именно. Одно из двух: ты либо лжец, либо очень, очень глуп. Об заклад бьюсь, что первое, впрочем, можешь меня переубедить, если есть настроение.

— Пересекая Каньон, мы каждый раз теряем жизни. Разделённая Равка долго не протянет — нам нужны наши порты, наши гавани. И ты — единственный, кто может их вернуть.

— О да, я могу их вернуть — тебе. И только тебе. И уничтожать Каньон для этого не надо: пока я с тобой, ты можешь спокойно его пересекать. Порты, амуниция, припасы… у тебя будет это всё, и при этом ты сможешь использовать Каньон против своих врагов. Очень сомневаюсь, что эта мысль не приходила тебе в голову.

Тот не ответил, и в повисшей тишине Каз наблюдал за его раздумьями. Как тот решает, какой информацией готов поделиться. В момент, когда Каз назвал его глупцом, у Дарклинга раздулись ноздри и заходили желваки... Ему настолько важно заполучить расположение заклинателя солнца? Скорее уж, ненавистна мысль, что на свете существует кто-то, кто не считает его самым гениальным человеком в Равке.

Ну, раз он заманил сюда Каза, придётся ему смириться, что он уже не самый умный. Теперь их двое. Каз решил немножко его подтолкнуть.

И рассмеялся. Не по-настоящему, конечно, это было ему несвойственно, а чтобы задеть за живое, — и, увидев, что это работает, произнёс:

— Неужели ты и правда об этом не подумал? Вот это да. Как ты без меня жил-то раньше?

— Царь — идиот, — заговорил Дарклинг. Ага, вот оно. — Он десятилетиями посылает на верную смерть всё новых солдат, люди гибнут в его глупых войнах тысячами. Я же подарю равкианцам то, что не дал им ни один царь. Мир. Конец сражениям. И конец страху — таким, как мы, станет нечего бояться. Гриши никогда больше не склонятся перед короной.

— Вместо этого они склонятся перед тобой.

— Возможно.

Каз годами подчинялся Перу Хаскелю, хотя это именно он превратил кучку замызганных попрошаек и мелких жуликов в сильнейшую банду Бочки. Несмотря на то, что говорили другие, реальным предводителем «Отбросов» был Каз, а не Хаскель, и почти все члены банды это понимали. Так что он хорошо представлял, каково это — прислуживать тому, кто глупее и слабее тебя. Отвечать перед тем, кто разбирается в происходящем гораздо меньше тебя, в то время как ты делаешь вдвое больше работы и получаешь за это в два раза меньше денег и славы.

— Необязательно рассказывать мне, почему ты будешь лучшим правителем, чем царь, — протянул Каз. — Мне плевать, помнишь? Не говори про них, говори про меня. Что ты можешь дать мне?

— Я могу сделать тебя богом.

— И на кой мне сдалась божественность?

— Разве тебя не привлекает абсолютная власть? Полный контроль?

— Ты ведь сам понимаешь, что абсолютная власть перестаёт быть абсолютной, когда правителей двое.

— Я не имею в виду весь мир, ты дал понять, что тебе нет до него дела. Я говорю про Керчию.

— И что? — спросил Каз, подавшись вперёд на стуле. — Я помогаю тебе завоевать мир, а ты отдаёшь мне Керчию? Я не политик.

Дарклинг рассмеялся, низко и бархатно.

— С нашей первой встречи ты только и делал, что играл со мной в политику. Ты станешь прекрасным правителем.

— Я хочу работать на равных. Не под тобой, не на тебя, а на равных. Когда ты получишь желаемое, то отдашь мне и деньги, и власть над Керчией. А потом ты оставишь меня в покое, понятно?

Дарклинг протянул руку, и Каз пожал её.

— Договорились.

Дарклинг начал отнимать руку, но Каз сжал ладонь крепче.

— Ещё кое-что.

Дарклинг приподнял бровь:

— Чего ещё ты хочешь?

— Я не желаю свергать царя. — Выражение лица Дарклинга стало недоумённым, и Каз подтянул его за руку ближе, чтобы прошептать: — Я хочу, чтобы он сдох, и сдох в мучениях.

Улыбнувшись, Дарклинг снова пожал ему руку.

— Организуем.

Превосходно. Не сразу, но Каз Бреккер снова встал на ноги. Вряд ли Дарклинг выполнит все свои обещания, но Каз тоже держать слово не собирался. Сделка сделкой, но он начинал понимать, что тут всё-таки не Кеттердам.

Жизнь в Малом дворце начала нравиться Казу гораздо больше, когда он стал думать, какие власть и богатство она может ему принести. Пока он сомневался насчёт сделки, потому что мысль вернуться домой всё ещё не отпускала. Но, по крайней мере, живя здесь, он становился сильнее, ничего при этом не теряя.

Он ожидал, что Дарклинг попытается поговорить с Багрой, чтобы она, наконец, научила его пользоваться силой. Но ни с того, ни с сего, тот вдруг решил потратить своё драгоценное время и обучить Каза сам.

Он показал ему приём, который называл «разрез»: из теней формировалось лезвие, которое летело вперёд, рассекая всё на своём пути. Сейчас жертвой стало тренировочное чучело. Признаться, Каз был впечатлён. Со светом можно так же или это работало только с тенями? Вряд ли тот показывал это ему хвастовства ради... С другой стороны, Дарклингу явно было очень важно ему понравиться.

— Ты привёл меня сюда, чтобы учить, или просто хотел повыпендриваться? — спросил Каз, зевая, якобы от скуки.

Что-что, а скучно ему точно не было. Он бы с удовольствием ещё понаблюдал, как тот шинкует манекены. Только Казу до безобразия нравилось раздражать его и топтаться по самооценке — безо всякой на то причины. Люди полагают, что такие как Дарклинг не способны сомневаться в себе, но на самом деле у сильных мира сего на лице всё написано, стоить им заметить, что не все недостойные падают ниц перед их великолепием.

Дарклинг поджал губы, словно сдерживая ответную реплику. И судя по всему, вполне успешно её проглотил.

— Необходимо было показать, чего ты сможешь добиться, если только захочешь учиться, — объяснил он.

Ага, конечно. Ну, хоть узнал, что разрез можно делать и светом.

— Я хочу учиться.

— Видишь? Сработало, — улыбнулся Дарклинг.

Каз не смог придумать остроумного ответа, поэтому ничего не оставалось, как приступить к тренировке. Они начали с самых основ, проделывая простейшие упражнения, которые испытывали его терпение. Да и терпение Дарклинга тоже. Каз знал, что свет есть, буквально чувствовал его в себе и вокруг и знал, что тот должен ему подчиняться, но призвать получалось лишь небольшой огонёк. Это раздражало.

Сложно было не заметить, насколько Каз становился сильнее, стоило Дарклингу осторожно — слишком осторожно — коснуться его плеча. После того, как проходил первый шок от контакта, чужая рука почти не беспокоила: ошеломляющая мощь, которую он чувствовал, когда устремлявшийся к нему свет наконец-то начинал подчиняться его воле, почти полностью затмевала поднимающуюся панику.

Помогало ещё то, что сегодня Дарклинг решил отдать дань моде и надел перчатки. А может быть, он о чём-то догадался, заметив, что Каз избегает прикосновений, и адаптировался к ситуации. Если это так, то Каз не знал, что чувствовать: не хотелось думать, что его фобия настолько очевидна для посторонних, да и мысль, что Дарклинг так проявляет сочувствие, была не очень приятной. Всё равно это всего лишь манипуляция. Каз и сам так часто делал.

Его вполне устраивали расползавшиеся по Бочке нелепые слухи о его перчатках, и он бы предпочёл, чтобы Дарклинг думал, как большинство: что под ними Каз прячет несмываемые пятна крови, демонические когти или шрамы, которые получил в драке, растерзав десять человек голыми руками.

Но Дарклинг наверняка знал, что призывать свет куда легче без них. Даже Каз это понимал. Дьявол, да может, это отчасти из-за перчаток его дар и не проявлялся так долго, а теперь, подавляемый столько лет, никак не мог пробудиться в полную силу без подстраховки в виде живого усилителя.

А раз Дарклинг ни разу не потребовал снять мешающую деталь одежды и вместо этого надел перчатки сам — ради того лишь, чтобы находиться ближе — то вряд ли он думал, что у Каза руки демона.

Хоть тренировка и раздражала, ощутить собственную силу, пусть и с чужой помощью, оказалось чрезвычайно приятно. Но он всё равно почувствовал облегчение, когда урок подошёл к концу. Вот странно: стоило разок мирно пообщаться со своим похитителем и сообщником, и Каз даже заскучал по этой ведьме Багре.

Он понятия не имел, как реагировать на то, что ему стала приятна компания Дарклинга, однако этот вопрос решился сам собой: после первой же тренировки тот снова стал обращаться с ним как с назойливым насекомым, которое мешает ему заниматься важными делами. Что ж, это, по крайней мере, было знакомо и привычно.

Да. Как ни прискорбно, но после откровенного разговора они с Дарклингом больше не пересекались, хоть и поняли тогда друг друга безоговорочно. Разве что виделись на тренировках, но те протекали обескураживающе мирно. Вот уж никогда не подумал бы, что использует слово "прискорбно" в таком контексте, но ему до дрожи нравилось препираться с Дарклингом и обманывать его ожидания снова и снова, пока вся шелуха не слетала. Тогда перед ним представал настоящий Каз.

Необычно, что у него образовалось так много до нелепости противоречивых чувств к одному-единственному человеку. Может быть, Дарклинг чувствовал нечто похожее — с тем как сильно ему нужен был Каз, невзирая на его привычку беспричинно всё усложнять.

И Каз всё ещё не отказался от мысли пробраться в его личные покои — просто чтобы показать, на что он способен. Развлекал себя, представляя, как разбудит его, приставив к горлу нож. По-дружески, конечно, раз уж они собирались завоевать вместе мир.

Его совершенно не устраивало, что раз в неделю Дарклинг обращался с ним как с простым учеником, а всё остальное время полностью игнорировал. В конце концов, они договорились, что будут общаться на равных. Не то что бы ему хотелось привлекать к себе ещё больше внимания, повсюду таская с собой Дарклинга как талисман. Но было бы неплохо, например, встретиться пару раз под покровом ночи, чтобы спланировать переворот, обсудить, как лучше убить царя, и разработать план по захвату мира. Однако Дарклинг даже в обеденном зале не появлялся, хотя гриши говорили, что он иногда там ужинает.

Женя же, в отличие от Дарклинга, оказалась весьма полезна, как он и предполагал. Она предоставляла ценную информацию, а ещё сплетни, которые интересовали Каза тем сильнее, чем больше она ему рассказывала. Эта девушка оказалась сообразительной, хитрой и бесстрашной, и он оценил её умения гриша, которые позволяли ей сближаться с могущественными людьми, — даже несмотря на то, что такая тактика была чужда самому Казу, идя вразрез с его независимой натурой.

Она многое знала о том, что происходит при дворе, и, учитывая свои новые интересы, он хотел знать всё о царской семье. И особенно об отпрысках царя, которые могут унаследовать трон.

— А где вообще наследный принц? — спросил он однажды вечером, перебив Женю, которая рассказывала о каком-то большом празднике в честь зимнего фестиваля, где ему обязательно полагалось появиться.

— Лежит пьяный, наверное, — откликнулась Женя, помешивая чай. — Его интересуют только охота, лошади и возлияния.

— Ну, это слишком просто.

— Просто? — с любопытством переспросила она.

— Равка в состоянии войны, разве нет? Если он хочет сохранить титул, возможно, ему стоит сосредоточиться на военных действиях. Расскажи про второго.

— Про собачку?..

Она называла наследного принца щенком?

— Ого, уменьшительно-ласкательные пошли... А я думал, ты на Давида запала.

Поддразнивать было непривычно, тут нужна особая харизма, как у Джеспера, например, но Женя, вроде бы, отреагировала нормально.

— Его все так зовут, — покраснев, сказала она.

— И он сам?

— Это вряд ли. Я такого точно не помню. Но он всегда был немного странный, своеобразная белая ворона. Настоял на том, чтобы пройти военную службу в пехоте, а затем поступил в ученики к оружейнику.

— И он не при дворе?

— Несколько лет его здесь не видела. Наверное, учится кораблестроению или ещё чему-нибудь, такому же скучному.

Значит, при дворе его нет. Это может быть и хорошо, и плохо. Хорошо — потому что он не вмешается в его планы. Если он и правда не интересуется делами короны, как думает Женя, то едва ли от него будет вред. И если когда случится переворот, его не будет при дворе, вряд ли он захочет бороться за трон, скорее, подожмёт хвост и поторопится спасти собственную шкуру. Однако в то время как Женя думала, что служба в пехоте делает его странным, Каз считал, что это делает его опасным.

Один сын — пьяница, который не будет брать на себя никакой ответственности. Его легко устранить. Другой сражался в войне, строил отношения с людьми, которых ему, как будущему царю, предстояло вести за собой, дрался в окопах на равных со всеми, показывая, что не боится запачкать руки. Такого соперника стоило опасаться. Эта информация не сочеталась с остальными фактами о нём, которые были известны Казу.

— Говорят, он бастард, и не имеет права на трон, — сказала Женя тише.

— Я тоже много на что не имею права, — пожал он плечами. — Это не делает меня менее опасным.

— Согласна, — рассмеялась она. — Страшно представить, что случится с тем, кто рискнёт назвать собачкой тебя.

Каз привык полагаться только на себя и знал, что даже если окажется один против всех, то найдёт способ выйти победителем — просто потому что у него нет иного выхода. Никогда не было. Но всё-таки… нельзя отрицать, что его Вороны чрезвычайно полезны. Не только как ценные активы, но и как нечто большее. Друзья — слишком сильное слово, которое даже ему не хватало самонадеянности использовать по отношению к ним, но, святые, как же хорошо было иметь кого-то, на кого можно положиться… Даже Джеспер, самый ненадёжный человек, с которым ему приходилось работать, чудом, но умудрялся выполнять все задания.

Так что, нет, Женя была ему не другом, а всего лишь союзником. Но что-то в ней было такое, что нравилось ему. Казалось таким… знакомым.

Если бы она когда-нибудь встретила Воронов, они бы точно поладили.

Ещё одного союзника он нашёл в лице Давида — тот с энтузиазмом согласился поработать над его задумками. Этот человек оказался настоящей находкой. С ним не нужно было даже придумывать, “как” что-то реализовать, достаточно было сказать, какой нужен результат, и Давид находил способ. Каз начал с просьбы модифицировать перчатки, чтобы те усиливали его способности, но при этом оставались такими же плотными и покрывали ту же площадь его рук. Честно говоря, он думал, что просит невозможного, но Давид его удивил.

Две недели дела в Малом дворце шли вызывающе нормально. Почти раздражающе скучно. А потом, во время очередного общего ужина, это неожиданно изменилось.

Он заметил на другом конце комнаты фабрикатора, который выглядел подозрительно знакомо. Вот же дьявол! Прищурившись, Каз поднялся с места и зашагал в его сторону. Проходя мимо, процедил:

— За мной.

Не оглядываясь, Каз направился к выходу. Едва выйдя из зала, он резко развернулся и, схватив чуть не врезавшегося в него фабрикатора за ухо, оттащил его от дверей.

— Эй, отпусти, ой-ой, ты чего?!

— Какого дьявола ты тут делаешь?

Каз готов был убить стоящего перед ним человека в фиолетовом кафтане. Его первое убийство в Равке, и жертвой станет никто иной как Джеспер.

— Каз!

Вывернувшись из его хватки, Джеспер чуть не полез обниматься или ещё чего похлеще, но Каз успел выставить перед собой руки, и из них довольно угрожающе пыхнуло светом.

— Святые угодники! Так это правда, — воскликнул Джеспер со смесью страха перед новыми силами Каза и облегчения, что с ним всё в порядке. — Ты — заклинатель солнца! Инеж с ума сойдёт.

— Не сказать, что я в восторге, — раздражённо проговорил Каз.

Джеспер смотрел с такой обидой, словно Каз опять утаил важную информацию, которую он был вправе знать.

— Ты мог хотя бы намекнуть... Мы столько времени знаем друг друга, необязательно было держать это в тайне.

— Не указывай мне, что я могу, а что нет.

— Ты что, не доверяешь мне?

Хотелось рявкнуть, что естественно доверяет — в определённой степени — иначе не стал бы так долго терпеть его выходки. Но Каз сам не знал! И не мог в этом признаться. Во всяком случае, не сейчас и не Джесперу. Каз прослыл человеком, которому известно всё и обо всех, и вот теперь оказывается, он не знал чего-то настолько важного. Причём о себе самом! Не хотелось бы о таком рассказывать, и особенно тому, кто привык безоговорочно доверять каждому его слову.

— Если бы я тебе не доверял, то давно убил бы, — сказал он вместо этого.

— Я польщён.

— Что ты здесь делаешь? — спросил Каз, меняя тему, чтобы хоть что-то узнать. — Только не говори, что вступил во Вторую армию, чтобы спасти меня. Надеюсь, ты не настолько глуп.

Молчание.

— И правда ради этого? Идиот! — рявкнул Каз. — Меня не надо спасать, и ты куда более полезен мне вне дворца. Где Инеж?

— А вот и нет, — ответил Джеспер и скрестил руки на груди, словно защищаясь. — Вообще-то я пришёл не к тебе. Мир не крутится вокруг тебя, Каз.

— Ну конечно, и зачем же ты тогда пришёл? Учиться у гришей Малой науке?

Джеспер поглядел на него с этой своей раздражающей ухмылочкой:

— Вообще-то я здесь, чтобы затащить в постель генерала Второй армии.

Каз поднял бровь.

— Что за чушь.

Это была ложь, и совершенно дурацкая, но когда его обвиняли во лжи, Джеспер всегда удваивал ставки.

— Да, я на миссии по соблазнению главного гриша всея Равки. Если только ты не успел первым. Я слышал, вы двое сильно сблизились.

Предсказуемо. Скривившись, Каз повторил вопрос:

— Где Инеж?

— Вот чёрт, вы что и правда...?!

Каз не удостоил это ответом и лишь повторил:

— Инеж.

Джеспер закатил глаза.

— Инеж делает то же, что и всегда. Собирает информацию, ползает по крышам и занимается другими шпионскими штуками. И да, она в Равке, если ты об этом.

Ну, отлично. Первая естественная реакция Каза — раздражение на то, что они вытворяют. Но потом… он поглядел на Джеспера. На его кафтан фабрикатора.

Хотя нет, всё это ужасно, ужасно раздражало.

— Так какой у тебя план? — спросил Джеспер в полной уверенности, что план есть. — Что нам делать?

— С чего ты взял, что вы оба входите в мои планы? — отрезал Каз.

В глазах у Джеспера снова мелькнула обида, но Каз проигнорировал её как неуместную. Переживёт. И обида, действительно, исчезла так же быстро, как появилась. Вместо неё во взгляде появилась жёсткость, и вот её Каз уже мог превратить в уважение.

— Перед тем, как уехать, ты выкупил Инеж, — пояснил Джеспер. — Зачем, как не для того, чтобы она могла отправиться за тобой?

Да, был у Каза такой план, но потом обнаружилось, что не один он тут строил свои хитрые планы, и в итоге надули его самого. Поэтому ответить ему было нечего.

— Так, ну ладно. — Джеспер принял молчание за знак согласия. — Как бы то ни было, у меня есть новости.

— Хорошие?

— Просто новости.

— Тогда говори.

Джеспер занервничал. Суетливо поправил воротник.

— Да выкладывай уже! — зашипел Каз в нетерпении, оглянувшись посмотреть, не заметил ли кто, как долго он общается с якобы незнакомым ему новеньким гришем. Небольшая группа в красных кафтанах вышла из обеденного зала. С любопытством на них поглядывая и тихо переговариваясь, они направились дальше по коридору. Сам виноват, нечего было строить из себя главного интроверта всея Равки: теперь, стоит побеседовать со всего лишь одним новым человеком, и все начинают об этом шептаться. Каз вздохнул. — Здесь говорить нельзя. Ты слишком долго тянул, я не хочу привлекать к нам ещё больше внимания.

— Могу позже заскочить к тебе в комнату. Там и продолжим.

— Моя комната охраняется, так что не получится.

— Одни сообщники да телохранители. Неужто обходительный и обаятельный Каз Бреккер так ни с кем и не подружился?

Гримаса отвращения грозила приклеиться к лицу на веки вечные.

Каз не стал утруждать себя ответом и перешёл сразу к делу.

— Ты и Инеж можете общаться?

Джеспер лишь молча кивнул, и Каз быстро проговорил:

— Мои комнаты на четвёртом этаже, карнизов нет, за окном почти не следят. Дай ей знать.

Джеспер широко улыбнулся:

— Будет сделано, босс.

Каз развернулся и направился прочь, чувствуя спиной взгляд Джеспера. Проклятье, что за кошмар!

* * *

Этим вечером Каз ждал её. Лежал на кровати, устраивая на потолке звездопад из солнечных зайчиков, а краем глаза следил за окном. Двери он запер, якобы решив лечь пораньше.

И не заметил, как задремал. Едва ли он закрыл глаза дольше, чем на мгновение, но открыв их, увидел Инеж. Она стояла у распахнутого окна, и ветер шевелил непослушную прядь волос, выбившуюся из косы.

Всё словно остановилось.

— Призрак. — Голос почти дрогнул, когда перехватило дыхание.

Секунду она смотрела молча, будто не зная, что сказать. Наконец, шагнула к нему.

— Джеспер сказал…

Каз призвал солнечный шарик, и он завис у него в ладонях. Инеж замерла, глядя на свет с восхищением, обожанием, благоговением. Глядя на Каза с восхищением, обожанием, благоговением. Он погасил шарик.

Разбираться в пробудившихся от её взгляда чувствах не было времени. Вместо этого он сел на кровати и ринулся в атаку:

— Ну, и какой у вас план? — Нападение — лучший способ справиться с эмоциями. Ведь человек, на которого ты полагался больше всех, вернулся, когда ты думал, что вы расстались навсегда. — Давайте отправим Джеспера с Малый дворец, чтобы Каз развлёкся, составляя план побега и для него тоже?

— Каз…

— А какой следующий шаг? Вы вообще думали, что будете делать дальше?

— Пекку Роллинса наняли, чтобы тебя похитить.

Вот как. Что бы Каз ни собирался сказать дальше, слова застряли у него в горле. Схватив трость, он поднялся с постели и в задумчивости остановился у стола.

— И Пера Хаскеля тоже, — продолжала она. — Но из них двоих только Пекка сможет перебраться через Каньон. В Кеттердаме уже ходили слухи, что он нашёл способ.

— А как вы двое его пересекли? — задал Каз самый очевидный из роящихся в голове вопросов.

— Украли транспорт у Пекки.

Уголки губ поднялись в улыбке вопреки его воле. Но как только он поглядел на обеспокоенное лицо Инеж, улыбка исчезла. Он хотел бы протянуть к ней руку и отвести с глаз прядь волос, успокаивающе сжать плечо — хоть что-нибудь. Но так и остался стоять в метре от неё, как будто это между ними пролегал проклятый Каньон.

— Это весь ваш план — передать мне весть?

— Джеспер надеется устроить грандиозный побег, но если честно…

Она умолкла, отведя глаза, а потом её взгляд снова, как намагниченный, вернулся к его рукам, которые несколько минут назад источали свет.

— Дарклинг разберётся с Пеккой, — уверенно сказал Каз. Хотя мысль об этом вызывала досаду. Последнее, чего ему хотелось, это вовлекать в любые дела с Пеккой Дарклинга. Каз прекрасно справится сам. Один, как всегда и планировал.

— Так значит, вы работаете вместе? — спросила Инеж так, будто ей было важно услышать ответ. С тайной надеждой в голосе.

И тогда он сложил кусочки головоломки, которые собирал в уме с тех пор, как Инеж забралась к нему в окно, глядя на него как на одного из её обожаемых святых. Она, в отличие от Джеспера, вовсе не хотела помочь Казу бежать — наоборот, она надеялась, что он останется.

— Ты этого хочешь? — спросил он.

Она долго молчала, тщательно взвешивая ответ. Так долго, что Каз почти собрался повторить вопрос.

— Многие гибнут, пытаясь пересечь Каньон, — произнесла она наконец.

Что ж, раз так, Инеж обрадуется, услышав, что он объединился с Дарклингом и собирается помочь ему навести порядок в Равке. А потом придёт в ужас — когда узнает об их планах и о том, что Каз вовсе не собирается Каньон уничтожать.

Другой человек на её месте мог бы со временем изменить мнение или смириться, но… это Инеж. На такое она не согласится никогда.

Её хрупкие надежды разобьются как волна о скалы, как корабль в Каньоне… исчезнут без следа, как содержимое карманов Джеспера после неудачного вечера в игорном доме. Но, наверное, это она виновата, что раз за разом надеется на такого человека, как он. И то, что он выкупил её из борделя, ничего не значит, — это было продиктовано вполне эгоистичными мотивами. Благодарность тут неуместна.

Пусть Каз и потратил задаток на неё сразу же, даже не подумав о собственных нуждах, но она была ему нужна в Равке для работы.

По крайней мере, так он себе говорил. Но.. вот она тут… в Равке. И что теперь?

— Да, многие гибнут, пытаясь пересечь Каньон, — повторил Каз, потому что кроме этого, сказать ему было нечего.

— Но раз ты можешь это остановить, разве…

— И что это принесёт таким людям, как мы с тобой?

— Достаточно того, что мы спасём чьи-то жизни, — ответила она, однако он уже видел по глазам — Инеж понимала, что для него это не аргумент. Хотя и переубедить его не пыталась, лишь напоминала. Не могла не напомнить. И они оба это знали.

Каз скривился. Хотелось расхохотаться над нелепостью фразы, но он был не в том настроении. Слишком зол. Бессмысленно злиться на Инеж за её надежду, что он окажется лучше, чем есть. Но Каз злился. Злился с тех пор, как сюда попал, порой даже не представляя, что ему делать во всей этой ситуации.

Злило, что все вокруг ждали от него каких-то героических действий. Злило, что впервые за очень долгое время он потерял контроль над происходящим и земля как будто уходила из-под ног. Казалось, он снова барахтается в канале, только в этот раз без тела близкого человека, которое держало бы на плаву. Не было даже воспоминания о таком человеке, ничего не помогало бороться и принимать решения, как много лет назад в Кеттердаме, когда ему всюду мерещился призрак Джорди.

Все вокруг были так потрясены и расстроены его поведением, что это выводило из себя. Они думают, что имеют полное право ждать от него спасения, в то время как никто — никто! — и не подумал спасти его. Всем этим людям даже в голову не пришло бы помочь ему или Джорди. И что, теперь жизни всех этих чужаков — равкианцев, гришей, солдат — гораздо важнее его жизни? Просто потому что им не хватает ума найти способ уклониться от ненужной им войны?

Да, люди гибнут в Каньоне каждый день, но почему он должен их спасать, если никто и никогда не пытался спасти его? Если он — такая важная персона, почему его бросили подыхать в сточной канаве среди заражённых трупов?

Сначала святые, судьба или что там ещё, изуродовали его до такой степени, что он превратился вот в это, и теперь даже если захочет, не сумеет стать тем, кем все хотят его видеть. А потом эти самые высшие силы решили призвать его на помощь?

Нет. Не дождётесь.

Упрёки Инеж в эгоизме, как это плохо — бездействовать, когда можешь спасти чью-то жизнь… Они были как мелкий камушек в ботинке: избавиться можно, только взяв на себя труд снять обувь и как следует потрясти.

Инеж того не стоила.

Нет, стоила, конечно, стоила. Он бы сделал это ради неё.

Но Дарклинг был прав, говоря о могуществе, славе, деньгах. Это ведь и правда очень приятно — ощущать собственную силу каждой клеточкой тела. И может быть, для Дарклинга совершенно естественно смотреть на него как на самого важного человека на свете. И возможно, когда тот протянет руку, Каз отчаянно захочет протянуть в ответ свою — без сомнений, без раздумий и невзирая на то, как сильно он ненавидит себя за эту слабость.

Каз будто застрял в каком-то идеологическом любовном треугольнике. Или даже в квадрате, если считать его главную страсть: деньги.

Наверное, пора было прекращать об этом думать.

— Достаточно? Когда мне чего-либо было достаточно? — ответил он так искренне и честно, как не разговаривал никогда и ни с кем. Но этого будет недостаточно уже ей. Всегда, всегда недостаточно. Предложив всё, что у него есть, он принесёт ей одно лишь разочарование.

И Каз уже видел это в её глазах.

Пришло время сменить тему и поговорить о деле.

— Как думаешь, сколько у нас времени?

— Не уверена, но ему снова надо искать транспорт. Думаю, несколько дней у нас в запасе есть, — сразу же ответила Инеж, как всегда с готовностью меняя тему вслед за ним. — Что нам делать?

Каз помолчал, раздумывая.

И принялся излагать Инеж её задание, словно у него был план, который он вынашивал не первую неделю.

Через несколько дней Инеж снова нанесла Казу полуночный визит, сообщив о появлении в городе подозрительных — подозрительно знакомых — личностей. Поэтому когда на пороге появились двое в кафтанах прислуги, он уже ждал их за дверью, готовясь как следует отделать.

Первым, что известило его об их приходе, был глухой стук упавших за дверью тел. Закалённому жизнью кеттердамскому головорезу даже элитные солдаты-гриши в подмётки не годились, а ведь те были специально обучены охранять самого ценного человека в Равке! Честное слово, ни одна нация в мире не производила таких отборных отморозков как Кеттердам. Каз даже почувствовал гордость за родной город.

После этого послышались ковыряние в замке и удивлённые возгласы, когда дверь отворилась, а в комнате никого не оказалось. Но ничего, через мгновение Каз уже был на месте: пыхнул светом им в глаза и угостил тем, чем угрожал в первую встречу Дарклингу. Применив свой дар, Каз почувствовал себя сильнее, и дальше драка прошла без сучка без задоринки.

Удар тростью в живот, как только согнулся пополам от боли — нож в глаз. Дальше как обычно: крики, ругательства, махи руками вслепую — тут уже ничего не стоило обезоружить обоих.

Убожество, а не похищение. Каз справился бы куда лучше.

К тому времени как на крики сбежалась остальная стража, видимо, решив наконец выполнить свои обязанности, двое неудачливых похитителей уже лежали бездыханные, а Каз занимался тем, что вырезал их глаза. Нужно было показать остальным, кто решит последовать их примеру, что оно того не стоит. Если честно, он подумывал порубить их на кусочки и в качестве предупреждения послать Пекке Роллинсу в подарочной коробке.

— Вы что-то хотели? Я вас слушаю, — промолвил Каз, вытаскивая из кармана платок и вытирая им руки. Надо бы и глазные яблоки протереть, что ли.

— Заклинатель солнца, пройдите с нами в зал совета.

С довольной усмешкой он последовал за гришами навстречу новой волне людей, которые уже заходили в комнату, чтобы убрать тела. Стражники, что вели его в зал совета, выглядели довольно-таки напуганными: то ли его боялись, то ли того, что сделает Дарклинг, узнав о нападении на заклинателя солнца.

Когда их процессия добралась до зала, там спиной ко входу стоял Дарклинг, беседуя с несколькими гришами. При виде заклинателя солнца все замолчали, и Дарклинг обернулся. Увидев Каза, он устало выдохнул и на мгновенье закатил глаза к потолку.

Сделав несколько шагов к Казу, осмотрел его с ног до головы, то ли желая придушить, то ли убедиться, что он не ранен.

— Говорите. Что произошло? — не отрывая от него взгляда, потребовал он у стражников.

— Во дворец под видом слуг проникли двое наёмных убийц. В попытке добраться до заклинателя солнца они убили двоих стражников, которые охраняли дверь в его покои.

— В попытке?..

— О, они до меня добрались, — включился в разговор Каз, почти не скрывая самодовольства. — Ну же, Дарклинг, спроси, что у меня в руках.

Медленно опустив глаза, тот некоторое время смотрел на его руки, затем снова поднял взгляд на него. Он хотел спросить. Каз точно знал — видел загоревшиеся любопытством глаза; судя по всему, Дарклинг раздумывал, стоит ли это головной боли, которую ему, несомненно, принесёт его ответ. Наконец, всё-таки спросил:

— Что у тебя в руках, Каз?

Каз вытянул вперёд кулак, Дарклинг протянул в ответ раскрытую ладонь. И ему в руку шлёпнулись окровавленные глазные яблоки.

Дарклинг скривился от отвращения, и Каз ухмыльнулся. Рад, небось, что стал носить перчатки.

— Ты что, кот или собака? — спросил тот, протянув глаза одному из слуг. Поймав их в платок, слуга отступил.

— Собака?..

— Иначе, зачем ты приносишь мне мертвечину? Объясни, чего ты хочешь этим добиться.

— Это подарок, что же ещё? Отправь их в Кеттердам как предупреждение.

— Я приму твою просьбу во внимание.

Тон Дарклинга говорил об обратном. И очень зря, потому что Каз хорошо знал, что в Керчии понимают только одну философию — и она говорит: око за око, зуб за зуб.

— Прошу, — произнёс Дарклинг, указывая на стул, — садись.

Каз сел; вероятно, это надолго. Преступники сумели проникнуть едва ли не в самое охраняемое место во дворце, да ещё и с такой ужасной целью — обсудить тут и впрямь было чего. Непонятно только, зачем им Каз: к его мнению всё равно не прислушивались, и очень зря. Ну да ладно. По крайней мере, в кои-то веки поучаствует в обсуждении вопросов, касающихся его персоны, пусть и причина этому, вероятно, желание Дарклинга держать его поближе на случай опасности.

А Каз мог бы много чего полезного сказать по теме, куда больше, чем они думают, и будь они умнее, то уже начали бы задавать вопросы. К примеру, он хорошо знал обоих нападавших. А ещё все продолжали называть их убийцами, в то время как целью этих людей было похищение.

Каз перестал слушать, как они по кругу обсуждают, что им делать, и вместо этого задумался о Кеттердаме. О том, что сделает Пекка, когда узнает, что Каз убил двоих его лучших людей. О том, что будут говорить в Клепке, узнав о произошедшем, и решит ли кто-нибудь из отбросов продолжить то, что не удалось Пекке. Вряд ли Перу Хаскелю по силам похитить Каза без помощи самого Каза. Собственно, раз за ним пришли Грошовые львы, это уже доказывает, что Хаскель не справился.

— Итак?

Очнувшись от раздумий, Каз увидел, что все взгляды в комнате устремлены на него. Ну естественно. Стоило отвлечься, как всем вдруг понадобилось его мнение.

— Что, прости?

— Я говорил, — повторил Дарклинг, глядя на него особенно пристально, — что ты явно подготовился к нападению.

Да ладно, в чём тот его подозревает? Ведь Каз — всего лишь невинная жертва, чудом отбившаяся от злостных похитителей, несмотря на неумение как следует пользоваться своим новым даром.

— Ну, что тут скажешь? Я всегда начеку.

Дарклинг... ему не поверил.

— Как давно ты знал, что на твою жизнь готовится покушение?

— Три недели, — соврал Каз, скинув несколько дней для красоты. Свою осведомлённость скрывать смысла не было, раз все прошло как по маслу. — Только они не убить меня хотели, а похитить.

— Как вы это поняли? — с наивным любопытством спросил один из гришей. Судя по всему, паренёк искренне хотел знать ответ.

— За свою жизнь я организовал достаточно убийств и похищений, потому легко отличу одно от другого.

— Правда? А можно пример?

— Это не имеет значения, — отрезал Дарклинг, по-видимому, желая вернуться к более насущным вопросам. — Хорошие наемники стоят недешево, а из казны, как мы знаем, недавно пропала большая сумма денег. Есть вероятность, что ею похитителям и заплатили. Необходимо провести расследование, узнать личности нанимателей и предателей во дворце. И разобраться с ними, пока не поздно. К нам недавно прибыл гриш из Керчии, так? Начните с него.

— В этом нет нужды, — вмешался Каз.

— Он прав, мой суверен. Деньги пропали три недели назад, а новенький прибыл только на этой неделе.

Дарклинг внезапно посмотрел прямо на Каза.

— Три недели? — переспросил он, впившись в него взглядом. Каз усмехнулся.

— Оставьте нас, — приказал Дарклинг остальным гришам. — Но не уходите далеко.

— Но...

— Оставьте нас, — повторил он, на этот раз куда более холодно. Люди неохотно засобирались, все они явно были сбиты с толку, но всё же потянулись к выходу и вскоре оставили их в комнате одних.

— Каз, — заговорил Дарклинг тихо и преувеличенно терпеливо. — Я спрошу тебя только единожды и хочу получить честный ответ.

— Разумеется.

Набрав в грудь воздуха, Дарклинг замер на мгновение, будто не до конца веря, что собирается задать подобный вопрос. И наконец, сказал:

— Ты использовал деньги из моей казны, чтобы организовать похищение самого себя?

— Конечно, — с готовностью ответил Каз, умолчав о том, что заплатил из задатка ещё в Кеттердаме, а из казны забрал лишь обещанное ему за поездку через Каньон.

Дарклинг молча смотрел на него. Каз смотрел в ответ.

После долгой паузы Дарклинг произнёс:

— Рискну спросить, зачем?

— Прямо-таки рискнёшь?

Дарклинг вздохнул, потёр лицо.

— Каз, зачем ты заказал своё похищение?

— Чтобы кое-что тебе доказать. — Каз внутренне улыбнулся.

— И что же именно ты хотел мне доказать?

— Мне не нужны телохранители. Их убили, а я смог защитить себя сам.

Вид у Дарклинга был усталый и разочарованный.

— Я долго закрывал глаза на твои “шалости”, но если из-за тебя ещё хоть раз погибнут верные мне гриши, убийцы из Кеттердама станут меньшей из твоих проблем. Это я обещаю.

Ах да, Каз и забыл, как Дарклинг обожает своих любимых гришей. Он завёл глаза:

— Я же говорил, что это было не покушение. А попытка похищения.

— А если бы у них всё получилось?

— Ничего бы у них не «получилось». А если и да, то меня просто привезли бы в Кеттердам — куда я и хотел вернуться с тех пор, как сюда попал.

— Ты бы оказался там узником.

— В Кеттердаме все узники.

— Я думал, тебе понравилась идея им править. Разве не ты говорил мне, что это... как же там было? Ах да — твой город.

— Ты хочешь править Равкой, но Каньон — твоя тюрьма. И что?

— А то, что твоя жизнь слишком ценна, чтобы ставить под угрозу и её, и Равку ради того, чтобы что-то мне доказать. Это глупо и мелочно. Возможно, я был с тобой слишком мягок.

Каз сощурился.

— Да ты не оставлял меня без присмотра с тех самых пор, как я сюда прибыл.

— Пока ты ведёшь себя по-детски, мне приходится обращаться с тобой как с ребёнком.

Очередная игра в гляделки. Это становится смешным.

— Ну хорошо. — Каз обдумал, какие есть варианты. Да, он не сделал ничего плохого, и в каком-то смысле план сработал даже лучше, чем он рассчитывал, но иногда, чтобы победить в войне, приходится проиграть несколько сражений. — Я прошу прощения.

Дарклинг удовлетворённо улыбнулся, и Каз немедленно раскаялся, что дал ему победить.

— Я принимаю...

— ...за то, что твои элитные стражники оказались недостаточно компетентны и дали себя убить, — закончил Каз.

Судя по всему, Дарклинг был на грани взрыва. Какая прелесть. Однако Каз напомнил себе, что они вообще-то на одной стороне; пора было его немного задобрить.

— Но... я обещаю больше так не делать.

Второй раз этот фокус и не сработал бы.

— И ничего подобного тоже, — настоял Дарклинг, недовольный предложенной формулировкой. Однако таких расплывчатых обещаний Каз давать не хотел.

— Что значит «подобное»? Прошу, конкретизируй.

— Это значит, ты не будешь ничего доказывать, рискуя собственной жизнью.

— Я ничем не рисковал.

— Каз. — Глаза Дарклинга сверкнули. Отражённая в них ярость наводила на мысль, что при необходимости тот вполне способен принять ответные меры и изрядно усложнить Казу жизнь. — Я долго терпел твои выходки, но и моему терпению есть предел.

— Я тебе нужен.

— Это так. — Его голос приобрёл угрожающие интонации. — Я бы предпочёл, чтобы ты сделал, что от тебя требуется по доброй воле, однако могу обойтись без твоего согласия. И вместо этого сделать твою жизнь невыносимой.

Каз застыл, и Дарклинг, подойдя ближе, склонился к нему, чтобы заглянуть в глаза. Протянув руки в перчатках, он положил их ему на плечи, — со стороны это могло выглядеть, будто он его успокаивал, но Каз знал, что на самом деле это угроза чистой воды.

— Так что будь добр и веди себя хорошо. И тогда мы оба сдержим слово.

Всё ясно: если Каз продолжит в том же духе, Дарклинг оставляет за собой право пересмотреть условия их сделки.

— Ладно, — неохотно уступил Каз. Он знал, как хочет умереть, и смерть от рук разъярённого заклинателя тени в его планы не входила. — Я обещаю больше не делать ничего подобного.

На лице Дарклинга отразилось такое облегчение, что Каз даже почти поверил, что тот и правда не хочет принимать обещанные жёсткие меры. А может, Дарклинг блефовал и просто рад, что Каз этого не заметил. Теперь уже не узнать.

Выпрямившись, Дарклинг протянул руку, чтобы помочь ему подняться. Первым порывом было оттолкнуть её со словами: «Спасибо, я могу и сам встать со стула», но потом он передумал. Лучше расстаться на хорошей ноте.

Поэтому Каз принял протянутую руку. Поднявшись на ноги, он сказал:

— Серьёзно, отправь в Керчию глаза. И уши. Можно ещё… — Увидев недоверчивое лицо Дарклинга, он добавил: — Это мой родной город, поверь, я говорю с ними на одном языке.

— Я знаю керчийский.

— Не керчийский. Мы говорим на языке жестокости и насилия.

Дарклинг помолчал, обдумывая его слова.

— Хорошо, — уступил он. — Я сделаю, как ты просишь.

— Люблю иметь с тобой дело.

Когда Каз вернулся к себе, там уже ждала Инеж. Он её не видел, но она там была. Пряталась где-то в тенях, и он бы никогда не догадался, что тут кто-то есть, если бы не научился каким-то странным образом ощущать её присутствие. Каз всегда знал, когда она рядом: чувствовал взгляд. Тихо закрыв за собой дверь, он прошёл немного дальше в комнату. И остановился в ожидании.

Заклинатель солнца, по идее, мог бы осветить всё помещение, чтобы Инеж негде было спрятаться. Может, именно этого она и ждала. Но, во-первых, он, к своей вящей досаде, почему-то не мог повторить фокус, который проделал в тронном зале, а во-вторых... это было бы неинтересно.

К тому же, могло и не сработать — с выдающимся талантом Инеж прятаться на виду.

— Почему ты выглядел удивлённым? — спросила та, появляясь из ниоткуда, будто соткавшись из самой тени. Она казалась уязвлённой. Не хотелось признаваться, но Каз... в каком-то смысле этого боялся. Хоть и не настолько, чтобы всё ей рассказать.

Джеспер уже свыкся, что его почти никогда не посвящают во все детали плана. А Каз, в свою очередь, так привык к его обидам и протестам, что легко предугадывал время и силу их проявления. Но для Инеж это было внове. Обычно Каз рассказывал ей куда больше. А бывало и так, что, кроме него, только она одна знала план целиком, поэтому непонятно, насколько сильно её ранила его внезапная скрытность.

С одной стороны, хотелось убедить Инеж, что он остался прежним — эта «новая» сила была с ним всегда, он просто о ней не знал. И между ними ничего не поменялось. С другой стороны, если ничего не поменялось, почему он не рассказал ей, когда была такая возможность?

Она решила, что раз Каз молчит, значит, не хочет ни в чем признаваться, и надавила сильнее:

— Когда я сказала, что Пекку Роллинса наняли тебя похитить, ты выглядел удивлённым.

— Вижу, слухи по Малому дворцу разносятся всё так же быстро. Неудивительно, что Джеспер в курсе, но я впечатлён, что он уже успел сообщить их тебе.

— Я не шучу.

Каз испустил тяжёлый вздох, хотя испытывал куда меньше досады, чем хотел показать.

— Я выглядел удивлённым, потому что и был удивлён.

— Нет, не был, — настаивала Инеж. — Ты его и нанял.

— Я оставил открытый контракт Перу Хаскелю. Не Роллинсу. И был готов, что заказ сменит исполнителя, но новость от тебя звучала так, будто Пекка собирался прийти за мной сам, а плана на этот случай у меня не было. Поэтому я удивился, — недовольно пояснил Каз. Это была правда, ну, почти. Признаваться, что он что-то не запланировал, было почти физически больно, но немного успокаивало, что в этот раз план и не понадобился.

Отодвинув стул, он сел за письменный стол.

— Я не должен был удивляться насчёт Пера Хаскеля, — продолжил он быстро, не давая Инеж его перебить: он видел, как она уже открыла рот. — Без меня он недостаточно организован для такой работы. Мне стоило догадаться, что он либо провалит дело, либо отдаст работу другим. Да и найти путь через каньон без связей Пекки смог бы, наверное, только я.

— И ты собирался отдать отбросов на растерзание Дарклингу? Это же твои люди, — удивилась она. Хоть Каз и прослыл жестоким человеком, при этом он всегда заботился о своих. Собственно, это и была одна из причин, почему он ничего не рассказал Инеж.

— Их убил бы не Дарклинг, а я. Люди, преданные мне, не взялись бы за это дело. Кроме того, я не знал, когда увижусь с тобой и Джеспером, а контактов в Равке у меня нет. Мне нужна была страховка на случай, если я не смогу выбраться из страны самостоятельно.

Каз смотрел, как Инеж обдумывает его слова и затем приходит к выводу, что ничего не понимает. Как бы она ни старалась, Каза понять сможет только сам Каз.

— Страховка?.. Боже, Каз! — с усталым недоумением воскликнула она. Вероятно, большинство тех, с кем он общался в последние несколько недель, чувствовали себя так же.

Каз не ответил. Это был единственный план, что пришёл ему тогда в голову. И он, в общем-то, был неплох, хоть и сработал не так, как планировалось. При любом раскладе Каз бы всё равно оказался в выигрыше. Был даже маловероятный шанс, что именно Инеж и Джеспер доставят его в Кеттердам. Три недели назад такой исход казался крайне удачным. До того, как реальность дала ему под дых.

Но если подумать, в итоге всё обернулось лучше, чем он планировал. Да, у него всегда были на Пекку особые планы, и если бы тот явился сюда сам, пришлось бы разбираться с ним так или, ещё хуже, предоставить это Дарклингу, и тогда все «особые планы» полетели бы в тартарары. Но вместо этого Пекка послал двух своих лучших людей, предоставив Казу приятную возможность убить их лично.

И да, он мог бы рассказать об этом Инеж, а не изображать, что ничего не знает о готовящемся похищении, но объяснять старый план не было смысла, так как он не имел отношения к плану новому.

— И что теперь? — спросила Инеж. — Ты добился смерти своих телохранителей. Что это тебе даёт? Расскажи.

— Я не нуждаюсь в телохранителях.

— Учитывая, как много людей схватилось за заказ по твоему похищению, думаю, телохранители тебе всё-таки нужны. Не все битвы можно выиграть в одиночку.

— В этом ты права, — согласился он, и лицо Инеж изменилось. На лбу появились морщинки, глаза чуть-чуть расширились. Удивилась. Для Каза было необычно такое признавать. — Поэтому мне надо, чтобы ты кое-что сделала.

Пауза.

— Хорошо.

И Инеж села у окна. Вынув один из ножей, принялась его полировать. Судя по всему, решила смириться с его вечными недомолвками.

Таков уж Каз: с тяжёлым характером и манерой скрытничать, часто безо всякой видимой причины. И то, что он оказался заклинателем солнца, ничего изменило. Лучше всего, если она просто примет это как данность и избавится от всяческих фантазий, связанных с его божественностью.

— Ну ладно, рассказывай свой план, — произнесла она, подняв глаза. — Джеспер будет в восторге — если ты, конечно, опять не решишь всё от него утаить.

У Каза гора с плеч свалилась. Зря он в ней сомневался: в конце концов, Инеж всегда была рядом, даже в куда более сложных ситуациях. Но то, как она дала понять, что несмотря на его вечное недоверие, всё равно поддержит любой его безумный план, унимало в душе непонятные и смутные страхи.

И тогда Каз прежде всего попросил её разузнать всё, что можно, о Николае Ланцове: нужно было подготовиться до того, как таинственный принц станет опасен. И потом кое о чём ещё. Эта проблема была более важной, и он уже довольно давно ломал над ней голову. Тут потребуется работа на перспективу — большой риск, но и награда соответствующая.

— Ты знаешь что-нибудь о грядущем зимнем фестивале? — спросил он.

— Королевский бал? — уточнила она. — Почти ничего. Я слышала разговоры горожан, но вообще туда пускают только знать и гришей. А что?

И Каз принялся излагать свой новый план, продумывая детали прямо на ходу.

Совсем как дома.