Имя на «Л» (гет)

— Так-так, фройлен, куда это вы собрались с этим молодым человеком? — строго выговаривала мне мама, когда я сообщила ей о своем намерении.

— Мама, это чрезвычайно важно для него! Понимаешь, я не могу сказать тебе всего, это не моя тайна, но в Рио решается вопрос его жизни и смерти!

— Даже так? А ты там зачем?

— Я его подруга, он мне доверяет, как никому.

— Ох, Луизинья, — схватилась мама за голову, присев на край кровати. — И в качестве кого ты поедешь? Подруги? А жить ты с ним под одной крышей будешь?

— Я могу снять угол на время, — покраснела я от смущения, так как до сих пор не продумала вопрос о проживании.

— Не нравится мне эта затея, не нравится… Но если, как ты говоришь, это вопрос жизни и смерти, то поезжай. Только никаких съемных углов! Я сейчас позвоню тете Сесилии в Нитерой и обо всем договорюсь, поживешь у них какое-то время.

Итак, самое сложное было позади: маму я уговорила. Душа ликовала в предвкушении поездки, я сложила чемодан и купила все необходимое в дорогу. Сутки оставались до момента, когда мы с Лео покинем Мараньян, как вдруг пришло известие, сразившее меня, словно удар грома: умер отец. Умер вдали ото всех родственников, и сейчас кто-то должен срочно поехать в Пара, чтобы забрать тело и похоронить, иначе он будет погребен вместе с бродягами под безымянной плитой.

Я была сбита с толку, обескуражена. Не могла я бросить Лео накануне такого важного события, но проигнорировать смерть отца, каким бы он ни был? Мама, узнав новость, страшно разнервничалась и сказала, что ноги ее не будет на похоронах, что для нее этот человек давно уже умер, и что мне там также нечего делать. Мы спорили весь вечер. Мне было жаль отца — полжизни он никому не был нужен со своей зависимостью, неужели и после смерти не найдется хотя бы одного человека, чтобы проводить его в последний путь?

— Луиза, меня очень беспокоит твой характер, — сокрушалась мать. — Ты такая добрая, такая наивная, всем хочешь услужить и помочь, а о себе всегда забываешь. Мир жестокий, доченька, тебя не хватит на все и на всех! Я всегда защищала и буду защищать тебя от любого зла, но подумай, я не вечна. Когда меня не станет, как ты будешь жить?

— Мама, не говори так! — взмолилась я. — Все вокруг не так плохо, как ты думаешь.

— Я умываю руки. Поступай, как знаешь, дочка, ты уже взрослый человек и должна понемногу учиться сама со всем справляться.

— Мам, обещай, что не будешь переживать за меня?

— А вот этого, прости, обещать не могу.

* * *

Лео сидел на автобусной станции со своим бессменным рюкзаком. Его лицо было непроницаемо — так он всегда делал в минуты сильных переживаний. Заметив меня, он недоуменно посмотрел на мои пустые руки без багажа. Я чувствовала себя ужасно неловко.

— Привет… — несмело поздоровалась я.

— Привет! Ты где-то уже оставила свои вещи?

— Лео, я не могу сейчас с тобой поехать, я очень-очень сожалею!

— Почему?

— Вчера я узнала, что умер мой отец: он несколько лет жил один, не могут найти никого из родственников и просят меня приехать.

— Понятно, — вздохнул он. — Соболезную.

— Я приеду в Рио немного позже.

— Не стоит, — покачал головой Лео. — После слушания я и сам смогу приехать.

— Ты вернешься опять сюда?..

— Возможно, все возможно. Ты не торопишься?

— Нет, конечно, нет!

— Посиди со мной немного, автобус уходит еще через двадцать минут.

Я присела рядом с ним. Лео был погружен в свои мысли.

— Как ты? — вдруг спросил он.

— Странное какое-то чувство, — честно призналась я. — Ты знаешь, я не любила говорить об отце и вспоминать о нем тоже не любила, но мне хотелось знать, что он где-то есть живой, а значит, еще может произойти чудо. Как видишь, чуда не произошло. Конец чьей-то жизни — это всегда так печально.

— Если бы ты была ученым и могла оживить своего отца, ты бы сделала это?

— В каком смысле оживить?

— Ну, например, сделать клона. Дать ему прожить другую, правильную жизнь, в которой он не спился бы и не умер так рано.

— Лео, но это глупо, — сказала я и закусила губу, поняв, что сморозила лишнего.

— Согласен, — усмехнулся парень. — Клонирование — это глупость, а мой отец, представь себе, мечтал вылепить из меня Диогу.

— Ты — это ты, — с улыбкой дотронулась я до его щеки. — Ты Лео, такого, как ты, не было раньше и больше не будет.

Он поцеловал мою руку.

— Именно это мне сейчас предстоит доказать, Луиза.

— Все получится. Увидишь, все будет хорошо!

Лео снова улыбнулся вместо ответа, слегка дернув шеей. У него было что-то вроде нервного тика, не проявлявшегося уже достаточно давно, и вот, дурная манера снова дала о себе знать. Он полез в рюкзак за карандашом и клочком бумаги, написал на нем адрес и телефон и протянул мне.

— Если все-таки надумаешь приехать в гости, сохрани адрес. Или просто позвони.

— Конечно, спасибо, — сказала я, бережно складывая листочек.

— Мне уже пора идти, — нехотя произнес Лео.

— Идем, я провожу тебя.

Мы обнялись перед тем, как он сел на автобус. Это были счастливые мгновения, несмотря ни на что. Пассажиры начали толкаться и ворчать на нас, что мы загораживаем проход. Подхватив рюкзак, Лео вскочил на ступени. Уже из открытого окна автобуса он окликнул меня:

— Луиза!

— Да? — обернулась я.

— Нет, ничего. Я потом тебе скажу. Пока!

— Пока! Счастливого пути!

Я не буду описывать, как прошли похороны и в целом все те юридические и ритуальные процедуры, которые были необходимы. Чувствовалось настоящее оцепенение, опустошение, особенно сильно досаждавшее мне по дороге обратно. Я ехала в точно таком же автобусе по местам, где вырос Лео, но мысли мои были совсем о другом человеке. О моем отце. Мне вспоминался эпизод из детства, сильно врезавшийся в память, как он поздравляет меня с днем рождения, обнимает, целует, дарит плюшевого мишку. Он действительно любил меня. Когда-то. И я, малышка, любила своего папу, а потом алкоголь изменил его до неузнаваемости и превратил в зверя. Тот первоначальный образ теперь возник у меня перед глазами, и из глаз градом хлынули слезы. Сколько, оказывается, всего копилось в моей душе! Помимо смертельных обид и горьких сожалений о том, что у меня нет такого папы, как у остальных ребят, я испытывала досаду от того, что жизнь прожита не так, как могла бы. Ведь он мог быть не хуже отца Рут, которым я всегда восхищалась. Простила ли я его в итоге? Думаю, что да, мне не дано судить людей.

По приезде домой меня ждала еще одна неприятная новость. Рут, встречая меня, встревоженно сообщила:

— Луиза, твоя мама заболела!

— Как?! Чем заболела?

— Не встает с постели, у нее жар. Доктор подозревает малярию.

— Этого еще не хватало! — раздосадованно воскликнула я.

— Бар уже закрыт на карантин.

— Не до бара сейчас, Рут. Давно с ней это?

— Пару дней.

— Ох! — единственное, что я смогла произнести.

Впервые я видела мать серьезно заболевшей. Донна Марта, несмотря на свое худенькое телосложение, была самым настоящим кремнем. У нее бывали легкие недомогания, от которых она быстро оправлялась и снова шла в бой. В этот раз я ухаживала за ней, абсолютно беспомощной, целую неделю. Я не могла думать ни о чем, все мои усилия и молитвы были направлены лишь на одно: только бы мама выздоровела! Наконец, лечение дало результаты, и мама пошла на поправку.

С ужасом я вспомнила, что так до сих пор и не позвонила Лео. С его отъезда прошло больше недели, значит, первое слушание вот-вот должно было состояться или уже состоялось. Впопыхах, словно пара лишних минут имеют значение, я принялась набирать номер телефона, указанный на бумажке.

— Алё! — послышался пожилой голос, принадлежавший, судя по всему, его бабушке.

— Добрый вечер, — вежливо начала я разговор, — могу я услышать Лео?

— А кто его спрашивает?

— Луиза, знакомая из Мараньяна.

— Лео нет дома, он ушел вместе с Жади прогуляться, скоро они вернутся.

У меня подкосились ноги, словно по ним кто-то врезал со всей силы. Кровь бешено застучала в висках.

— Жади это наша гостья, — спохватилась старушка, сообразив, что сказала что-то не то. — Ему что-нибудь передать?

— Нет, спасибо, не нужно, — кое-как выдавила я из себя. — До свидания.

Положив трубку, я на ватных ногах побрела наверх, к себе в комнату. Мне приходилось держаться за перила, настолько тяжело давался каждый шаг. Добравшись до кровати, я рухнула на нее ничком и пролежала так до самого утра. Не было больше никаких эмоций, одна только пустота давила грудь изнутри, да глухое эхо все повторяло: «Он ушел вместе с Жади…»

Прошло несколько месяцев, и на имя бара пришло извещение о взыскании долгов моего отца с меня, как с его дочери. Долгов было немало, и чтобы рассчитаться с ними, потребовалось бы продать как минимум половину бара кому-нибудь в собственность. Я усомнилась в законности такого предписания и даже нашла адвоката, чтобы отстаивать свои права. Недаром говорят, что беда не приходит одна — в это же время моя мама заболела снова, но уже куда более страшной болезнью.

Возможно, именно история с долгами отца сыграла роковую роль, после которой была пройдена точка невозврата. Однако еще до этого мама сильно изменилась: потеряла свою деловую хватку, на смену известному всем стальному характеру пришла какая-то робость и отстраненность, она все чаще погружалась в свои переживания, из которых ее сложно было вытащить. Сначала я думала, что это просто усталость и скоро все наладится, но положение усугублялось. Походы к врачам увенчались постановкой диагноза, а затем второго, который звучал как приговор. Надо ли говорить, через какой ад нам пришлось пройти? Я плакала, отчаивалась и просила Небеса о том, чтобы моя прежняя мама вернулась. Пусть она ворчит на меня, пусть критикует и контролирует каждый мой шаг, я буду каждый день с утра до вечера работать в проклятом баре, только пусть будет живая и здоровая! Пусть она будет прежняя…

Последовали годы борьбы не на жизнь, а на смерть, и смерть, к сожалению, победила. Я тоже чувствовала себя мертвой, хоть моя физическая оболочка и продолжала дышать, двигаться и худо-бедно обеспечивать свое существование.

Однажды я достала старый пожелтевший листок с номером и адресом. Надо было переписать их в блокнот. Может, позвонить? Как сейчас живет Лео? Помнит ли меня? Конечно, помнит, я была в этом уверена. История с Жади была занятным фарсом, не более. Не может ведь женщина из богатой мусульманской семьи связаться с простым мальчиком вдвое младше себя? Впрочем, я ничему уже не удивлялась в этой жизни. В конце концов, я решилась позвонить.

— Алло, слушаю! — раздался в трубке женский голос.

— Здравствуйте, это дом семьи да Силва?

— Да, да! Вы по поводу Лео?!

— Я хотела бы поговорить с ним…

— Разве вы не знаете? Лео уехал пять лет назад и до сих пор не вернулся.

Нельзя сказать, что эти слова поразили меня до глубины души, напротив, от Лео можно было ждать чего угодно. Тем не менее, по голосу женщины я поняла, что горе пришло не только в мой дом. Вне всяких сомнений, это была его мать.

— Простите, мы очень давно с ним не общались. Меня зовут Луиза, мы дружили с Лео, когда он жил в Мараньяне. Донна Деуза, извините за беспокойство, ради Бога…

— Нет-нет, я очень рада, что у моего Лео есть друзья, которые до сих пор интересуются его судьбой! — возразила женщина.

— И все же, я поставила вас в неловкое положение, извините меня.

— Сеньорита, если будете в Рио, заходите в гости. Вы знаете наш адрес?

— Лео оставлял мне тот, по которому жил раньше, — я продиктовала улицу и номер дома.

— Это он и есть. Пожалуйста, если будет возможность, заходите, не стесняйтесь!

— Обязательно загляну, когда выберусь в Рио. Всего вам доброго!

Итак, Лео исчез. Пропал, канул в лету, как и грозился когда-то. Значит, суд прошел неблагоприятно. Я почувствовала обжигающую вину за то, что не поддержала его и не была рядом, хотя должна была бы. Все могло бы сложиться иначе, если бы не… Тут я начала вспоминать эти самые «не»-обстоятельства, которых вышло чересчур уж много. Настолько много, что на ум мне пришло арабское слово, сказанное однажды Лео — Мактуб, что означает «судьба». Некоторые вещи записаны в книге судеб и обязательно произойдут, что бы им ни мешало, а некоторым сбыться не суждено, и все старания людей по их воплощению просто пойдут прахом. Так верят там, куда мечтал уехать Лео. Где он теперь?