Мир застывшего времени (джен)

Потянув носом, Люпин, ставший бурым волком, прижал уши и приветливо махнул хвостом. Его морда выражала удивленное смущение, словно недоумевал теперь — и чего же он раньше-то боялся? Лютер кивнул и велел:

— А сейчас попробуй стать человеком. Давай. Это несложно.

Люпин подумал, вытянулся вверх и выпрямился человеком. Оглядел себя и вздохнул, увидев те же обрывки.

— Это не проблема, — возразил Лютер, превращаясь следом. — При новых перекидываниях ты теперь одежду будешь снимать, вот и всё.

— Ну да, раньше-то ему это в голову не приходило, — сварливо буркнула себе под нос Гермиона. Снова Гарри на неё покосился. Северус протянул руку и потрогал лоб девчонки. Хмыкнул.

— Температуры нет. Мисс Грейнджер, у вас проблемы по женской части?

Гермиона покраснела и обеими руками зажала себе рот. Лютер с интересом глянул на них. Поинтересовался:

— Ночь Вещего Сна уже была?

— Да, — кивнул Северус. — Некоторым из нас приснились какие-то кошмары.

При этом нервно вздрогнул Драко, Лютер покосился на него и продолжил:

— Вам предстоят новые испытания — приближается День Правды, от которого вам никуда не деться. А учитывая это, нам стоит отправиться к Купели Единорога прямо сейчас, чтобы проснувшаяся правда не разорвала ваших немых друзей, им лучше стать собой, чтобы получить возможность нормально высказаться.

Гермиона застонала и снова зажала себе рот.

— Вот, — Лютер кивнул на неё, приводя девочку в качестве доказательства. — Вашу подругу уже распирает.

Северус посмотрел на неё, вспомнил свои тайны и обреченно спросил:

— Это со всеми так будет?

— Не обязательно, — улыбнулся Лютер. — Только с теми, кто в чем-то виноват перед кем-то. Это как со снами: кому-то они приснились, кому-то — нет, вот так и с правдой будет. И если вы не хотите всенародной огласки, можете просто уединиться где-то или выплеснуть душу тому, кому доверяете.

Драко позеленел — о да, он выскажется, ещё как выскажется, да вот только кому? Ему вообще-то хотелось на весь мир заорать, чтобы все эти гребаные идиоты оставили в покое его маму, но перед глазами упорно вставали заморенные дети, тянущие к нему из-за колючей проволоки тонкие косточки, обтянутые прозрачной кожей. И жуткая цифра, которая в других версиях вырастала до восьмидесяти миллионов. Всё это — и дети, и смерти — не давало Малфою просто так отмахнуться от презрения, которым окатывали его родителей простые, незнатные волшебники.

Но, прислушавшись к себе, Драко вдруг понял, что его не прет на самом деле рассказывать об этом. Скорей всего, приступ правдолюбия нападет на тех, кто избежал снов. Об этом же подумала и Гермиона, которой вдруг остро пожелалось онеметь и оглохнуть. Ибо её распирало уже так, что дальше некуда. Вздохнув, Невилл взял её под руку и посмотрел на Лютера.

— Нам ведь необязательно идти всем вместе к Купели Единорога?

— Необязательно, — понимающе кивнул Лютер. — Идите, пообщайтесь.

— Пойдем, Гермиона, — потянул девушку за руку Невилл. — Я тебе такую историю расскажу. Однажды мне мама прочитала сказку…

— А Полумне пора спать, — твердо решил Гарри. — Пойдем, маленькая, ты что-нибудь хочешь перед сном?

Лютер взглянул на Римуса и пожал плечами.

— Ну, в конце концов, насколько я понял, кошка Минерва и пёс Сириус — люди взрослые?

— Да, — кивнул Люпин. — Совсем необязательно всей толпой тащиться к Колодцу.

Таким образом, наши друзья разделились на несколько групп: Рон и Драко решили пойти с волками к волшебному водоему и посмотреть, как анимаги вернут себе истинный облик. Хагрид, подумав, решил разжиться бутылочкой спиртного и пооткровенничать с Клювиком — зазудело у него вдруг, приспичило кой-чего рассказать безмолвному другу. Вызнав у Лютера, где тут пивной бар имеется, Хагрид потопал в указанном направлении. А Северус с остальными четырьмя ребятами вернулись в предоставленный им домик.

Невилл уволок Гермиону на кухню, где начал отпаивать девчонку чаем и выслушивать её правду-матку, Гарри ушел укладывать Полумну, а Северус занырнул к себе, надеясь заснуть до того, как придет Поттер.

Ну да Гарри и не спешил — малышка что-то расклеилась, начав раздеваться, она вдруг тихо захныкала.

— Ты чего? — встревожился Гарри. — Что-то болит?

— Не… — помотала белокурой головкой девочка. Подумала и залилась слезами. — Я так виновата перед папой!

— Почему? Что случилось? — Гарри сел на кровать и осторожно привлек малышку к себе.

— Мне было девять, когда погибла мама, — принялась рассказывать Полумна. — Она была выдающейся волшебницей и очень любила экспериментировать с разными зельями, надеясь что-нибудь случайно изобрести, как тефлон и пенициллин, их же случайно открыли, правда, Гарри?

Гарри не имел понятия, правда ли это, но на всякий случай закивал. Полумна продолжила:

— Я ведь знала, чем мамочка в подвале занимается, но всё равно… повела себя неразумно… — тут она заплакала и стала размазывать слезы по щекам. — Я о чем-то спросила маму, она ответила… а потом… а потом раздался взрыв. Помню, как пол под ногами дрогнул, а потом он… про-ва-лился… Ухнул вниз. Гарри, это я виновата, если бы я не отвлекла мамочку…

Вот тут Полумну и прорвало — она зашлась в таком плаче, что Гарри даже показалось, что малышка сейчас разорвется от горя, что её сердечко просто не выдержит. Испугавшись, он крепко-крепко прижал её к себе и, не зная, чем ей помочь, принялся просто укачивать в своих объятиях. Расстроенно забормотал в серебристую макушку:

— У меня похожая история… Мне рассказывали: убийца пришел убить меня, но мои родители заступились за меня, сначала умер папа, потом мама, оба они погибли, защищая меня. Я тоже виноват в их смерти, да?

Полумна всхлипнула, засопела, обдумывая слова Гарри, потом подняла к нему лицо.

— Ты это к чему, Гарри?

— К тому, что ты не виновата, — Гарри ладонями и большими пальцами отер слезы со щек и заглянул в голубые глаза. Повторил: — Ты не виновата, это была случайность. Стечение обстоятельств. Как со мной, убийца оказался сильней моих родителей, а они не сдались, не отошли в сторону, а предпочли умереть, защищая меня.

— Папочка тоже говорил, что я не виновата, что это был несчастный случай… — зашептала Полумна. — Но я же помню… это из-за меня мамочка погибла, а папочка остался один. Он не знает, что я видела, как он плачет…

Ой ты горюшко моё… Гарри снова прижал к себе несчастную девчушку, вот грызет и грызет себя без устали — и папа-то у неё тишком плачет, и себя-то виноватой во всём считает. Сидел Гарри, качал горюющую девочку, гладил по волосам и ждал, когда она выплачется и успокоится. И обдумывал-вспоминал свою жизнь у Дурслей, всё больше понимая, что семья у него есть. Хоть и спал он с трех лет в чулане, но зато его не били, не морили голодом, а только ругали за какие-то проступки, в частности за магию, которой он бесконтрольно швырялся по делу и просто так. Ну так и виноват в том Дамблдор, нечего было волшебное существо к обычным людям вселять, он потом в Хогвартсе узнавал, есть у него родственники среди магов. Дурсли же простые люди, ну что они о магии могут знать? Его штучки-дрючки даже сверхспособностями не объяснишь, медиумы и экстрасенсы всё же отличаются от колдунов, той же техникой, например, способами… Во всяком случае, он никогда нигде не читал и не слышал о том, чтобы медиум перекрасил парик, отрастил волосы за одну ночь или уменьшил свитер. Он же не Дэвид Копперфилд, известный шоумен-иллюзионист!

Полумна затихла, сонно засопела и расслабленно отяжелела, начала скользить по груди вниз, вытекая из рук. С предельной осторожностью Гарри выбрался из-под заснувшей девочки и, переложив её на подушку, накрыл одеялом.

Зевая и чуть не врезаясь в дверные косяки, он прошел в свою комнату. Поморгал озадаченно на спящего соседа, пока не вспомнил, что делит жилплощадь с профессором. Тьфу ты! Мысленно сплюнув, Гарри разделся и юркнул под одеяло — спать хотелось неимоверно.

Разбудил его стон. Ещё не проснувшись, Гарри с глухим ворчанием приподнял голову с подушки и зло сощурился на соседнюю кровать. Скрип, рычание, стон… Рука Гарри свесилась с кровати и зашарила по полу, нашарив ботинок, Гарри цапнул его и со всей дури запустил в соседа с воплем:

— Заткнись, Рон!

Меткостью Гарри не мог похвалиться, но иногда его броски были точными. Вот и на этот раз, брошенный раздосадованной рукой, ботинок с дьявольской точностью впечатался прямо в лицо, звучно приложившись подошвой о внушительный шнобель профессора Снейпа. Рык, донесшийся с соседней постели, принадлежал явно не Рону, и Гарри почувствовал, как вдоль позвоночника в панике забегали мурашки, спасаясь с обреченного крейсера имени «Гарри Поттер», ибо торпеда «Снейп — Поттер» пощады не знала… Поняв, что жить ему осталось всего несколько секунд, Гарри всполошенно проверещал:

— Простите, сэр! Вы меня разбудили, я спросонок подумал, что это Рон, сэр, простите!

— Я не храплю, — в голосе Северуса прозвучала угроза. Гарри снова зачастил:

— А вы не храпели. Сэр, что вы? Вы стонали. Простите…

— Хм-мм…

Вот это да, Гарри мог бы поклясться, что Снейп покраснел. Его лицо, во всяком случае, явственно потемнело, насколько это можно было рассмотреть в темной комнате ночью при свете неполной луны. И она, эта луна, нажала на Северуса, выдавливая его на откровенность.

— Я не хотел, мистер Поттер.

Гарри замер в полном потрясении — он извиняется?!

— Я бы мог. Я бы ничего не сказал ему, но я был таким неопытным… Темный Лорд просто взломал мне мозг, вскрыл его, как консервную банку, и пока я умирал от боли, просмотрел всё, что я пытался скрыть.

А нет, не извиняется. Поддался Ночи Правды. Гарри отмер и превратился в слух, продолжая внимать откровениям учителя.

— И я тем более не мог даже предположить, что Лорд решит, что речь в пророчестве идет именно о Поттерах. Ведь Сивилла Трелони, когда пророчила, ни слова не сказала ни о поле ребёнка, ни о годе исполнения, ни имени, ничего… Но когда Поттеры вдруг пропали с горизонта, Лорд решил, что это их ребёнок — угроза ему. Я не понимаю, — голос Снейпа зазвучал безжизненно. — Зачем Поттеры спрятались, зачем навесили на себя мишень, типа, вот мы, наш мальчик — крышка тебе… Зачем? А я зачем пошел в тот трактир, где Трелони пророчила Дамблдору? Вроде нет у меня пристрастия по кабакам шляться.

— Сколько вам было лет? — осторожно спросил Гарри.

— Девятнадцать, — Северус мрачно посмотрел на парня. — Зачем я туда пошел? Я люблю перечно-мятный коктейль, но в «Кабаньей голове» его не делают. За напитком я всегда заходил к мадам Паддифут.

— А вас не могли подчинить чужой воле, сэр? — предположил Гарри. — Я читал о заклинании Империо и о зельях Подчинения.

— Не помню, Поттер. Но знайте, я ненавижу Темного Лорда. Я просил его сохранить Лили жизнь, он обещал, но не выполнил. Он убил её, мою единственную подругу детства, моё рыжее солнышко…

Гарри покосился на окно. Это луна, напомнил он себе, Снейп говорит правду. И до самого рассвета Гарри так и не сомкнул глаз, слушая тоскливые словоизлияния Северуса, рассказывающего о своей детской дружбе с маленькой соседкой Лили Эванс. Рассказывал о том, как они вместе поехали в Хогвартс, как познакомились и тут же поругались с будущими Мародерами. Как они много лет враждовали и устраивали дуэли, как поссорились на пятом курсе… Как Лили больно ударила по его самолюбию, когда вышла замуж за Поттера.

— Я ведь извинился, всю ночь её под дверью ждал. И потом неделями ходил за ней, просил прощения за то слово… А она меня не простила, а ещё больше уничтожила, начав встречаться с Поттером. А потом и замуж…

Гарри продрал холодок — Снейп сидел напротив, уныло сгорбившись и повесив печальный нос, он слепо смотрел куда-то в пустоту перед собой. Ну отлично, мама, ты только посмотри, до чего человека довела!

Вздохнув, Северус моргнул, поднял голову и посмотрел на Гарри. Тот подобрался — палочки, конечно, нет, но вдруг тоже умеет колдовать без неё и счас ка-а-ак приложит чем-нибудь нехорошим…

— Простите, мистер Поттер. Это из-за меня вы лишились родителей.

Вот так приложил! Совершенно автоматически Гарри схватил подушку и запустил что есть мочи прямо в уныло-носатую рожу. Влепившись в лицо, подушка нехотя сползла по груди и шлепнулась на пол, к ногам охреневшего Северуса.

— Что это было, Поттер? — в голосе прозвучало бешенство.

— Прощение! — с облегчением проорал Гарри, ликуя в душе, ибо Снейп стал собой. Не веря своим ушам, Северус медленно нагнулся к полу, не отрывая взгляда от Поттера, Гарри, замерев и затаив дыхание, завороженно следил за его движениями, за тем, как он аккуратно поднимает подушку и… со всей дури швыряет её в Гарри!!! Да так, что парня опрокинуло на постель, а в глазах вспыхнули алые звезды. Подушка была довольно увесистой.

— Прощение?! — долетело следом. — Как ты можешь меня простить?

— А разве это не очевидно? — скинув с себя подушку, Гарри сел. — Кто-то очень сильный играет нашими жизнями, сэр! Вспомните философский камень, вспомните, где он хранился до того, как я поступил в Хогвартс! Зачем его переместили из супернадежного сейфа в школу? Из тех надежных сейфов, которые засасывают в себя воров и которые гоблины хорошо если раз в десять лет проверят?

Северус задумался. А Гарри, умяв подушку, занырнул под одеяло, решив доспать остаток утра.

* * *

Купель Единорога представляла собой небольшой прудик в форме раздвоенного копыта. Размеры его впечатляли, но природа порой такая выдумщица — какие только шедевры она не создает… По крайней мере, так решили Минерва, Сириус и Люпин, ибо согласиться с тем, что след оставлен Единорогом ростом с мироздание — это признать существование богов, а на это Минерва с Сириусом пойти не могли. Вернее, не готовы ещё были к этому.

Начать решили с Пита. Ну, правильно вообще-то, кого на опыты пускать, как не крысу подопытную?..

В человека крыс оборотился успешно. Вытащив его из природной ванны, Люпин поставил его, мокрого и жалкого, рядом с собой и, цепко держа за шею, смотрел, как в воду, брезгливо тряся лапками, медленно входит Минерва. Окунулась по шейку и поспешно выскочила обратно на берег. Сириус не стал дожидаться её превращения, а сразу нетерпеливо скакнул в воду, подняв каскад брызг. И исчез, вдруг провалившись под воду с головой.

— Там омут? — вытянул шею Люпин.

— Не, хуже… — возразил Лютер, нагибаясь к воде и вылавливая нечто пищащее размером чуть побольше таракана. Рон и Драко нервно вздрогнули, увидев микроскопическую собачку породы чихуахуа. Звонко тявкнув, крошечный пучеглазый тойчик завертелся на месте, пытаясь рассмотреть себя, а поняв, разразился тоненьким писком, задрожав с ног до головы в истеричной лихорадке.

— М-мм, — Лютер почесал подбородок. — Степень полезности Сириуса — диванная декоративная собачка.

— А Минерва? — осторожно покосился на остолбеневшую кошку Люпин.

— Самовлюбленная, как кошка, — подтвердил Лютер.

— А Пит-то почему стал человеком? — Люпин потряс тощего толстяка за шею.

— Ну так и правильно, это только человек способен на предательство, крыса-то при чем?

— Но Минерва-то с Сириусом, они что, навсегда? — ужаснулся Люпин.

— Ну зачем навсегда? Домой вернетесь, там пусть и пробуют превратиться обратно, анимаги они или кто?! Речь-то к ним вернулась?

— О святой Андрей!.. — прошептала старая кошка. Её откровения нам, пожалуй, не так интересны, как и пьяный бред Хагрида, всю ночь монологствующего перед Клювокрылом на животрепещущую тему о том, как папенька зачал его маменьке Фридвульфе…