Не спрашивай, не говори (джен)

На следующий день решили ехать в Искренность. Вернее, Грин предложил Отречение, но Смит, еще более тихий и хмурый, чем вчера, что-то промямлил про свою работу, мол, не хотел бы менять график и напрягать людей, и лучше поехать в Отречение завтра...

А Юстина сегодня страшно не хотела напрягаться.

— Извините, что напоминаю, но я все-таки слабая девушка. Я еле встала после вчерашнего и не выдержу еще один день тяжелой физической работы, — утром она еле встала, борясь с искушением плюнуть на все и никуда не пойти; только упрямство и данное слово удержали ее от соблазна. — Так что даже не обсуждается.

А еще накануне Валери призналась, что ей страшно интересно пообщаться с членами других фракций, но сама подойти не решалась, а вот если бы подошли к ней — совсем другое дело! Проблемы Смита Юстину не особенно волновали, но почему бы не обернуть дело в свою пользу, заодно подругу порадовав? Уиттиер ведь ничто не помешало привести их вчера не абы куда, а на свой участок. Правильно, почему не воспользоваться дармовой рабочей силой, если эта сила сама любезно заглянула в гости?

О нет, Юстина не осуждала: Уиттиер после гибели родителей жила с младшим братом и вела хозяйство почти самостоятельно, тетка к ним только заходила раз в день проверить, все ли в порядке. Причем, насколько поняла Юстина, это Уиттиер не захотела оставлять родительский дом и жить с родственниками. Мол, она уже достаточно взрослая и вполне справляется, а две хозяйки на одной кухне — плохая примета, в Дружелюбии приводит к переполненным поленницам и десяткам гнутых гвоздей. "А я ее когда-то в отреченные записала... вот уж кому Отречение и близко не светит, — думала она, косясь на Уиттиер, вовсю чирикавшую с Валери. — Оно и к лучшему, пожалуй — тем проще нам будет не убить друг друга".

Эгоизм Уиттиер делал ее... более простой и понятной, что ли. В Искренности не считалось зазорным проявлять какие-то отрицательные качества; тех, кто честно признавал "у меня есть недостатки, и я их не скрываю", даже уважали. Впрочем, при каждом удобном случае расписываться в своей подлости, как это делал Грин, тоже не стоило... С другой стороны, он был эрудитом, а в Эрудиции по-настоящему порицали только глупость, которой Грин уж точно не страдал.

Юстине было страшно интересно, как со своими недостатками боролись отреченные, которым собственный манифест запрещал привлекать внимание к своим проблемам. Как можно решить проблему, если не проговаривать ее, а замалчивать? И как учиться справляться с тщеславием, таким естественным для человека, если не у кого попросить помощи и совета?

Тщеславие отреченным все же было присуще, как оказалось, но проявлялось оно как-то странно. Выяснилось это совершенно случайно, когда после уроков Юстина и компания ждали автобус, чтобы ехать в сектор Искренности.

— Хана моей репутации, — посетовал Деррик, сунув кулаки в карманы затертой куртки, пахнущей краской.

— Моей тоже... — Грин и Уиттиер переглянулись, Деррик состроил удивленную гримасу, Юстина приподняла брови: более нетипичное замечание из уст отреченного сложно было представить. — Ну что, вы же не будете час здесь торчать и ждать, пока все остальные уедут, а я с вами... уже сегодня вечером вся фракция будет знать, что я наплевал на правила и полез в автобус в числе первых.

То есть отреченные удовлетворяли свое тщеславие, пытаясь как можно лучше забыть о себе? Вот это завороты...

— Расслабьтесь, парни — от вашей репутации уже остались одни лохмотья, так что вряд ли сегодняшняя поездка что-то изменит. Хотя по мне, в том, чтобы ради хорошего дела ненадолго пренебречь правилами общины, смелости и самоотверженности не меньше, чем в неоправданном риске и показном смирении, — пожала плечами Уиттиер. Черт возьми, она начинала Юстине нравиться!

Смит безнадежно вздохнул:

— Родителям моим это скажи... я думал, удастся отложить выяснение отношений...

— Подожди, ты им что — не сказал?

— А ты? — Юстина фыркнула, и Смит примирительно поднял руки: — Хотя да, кого я спрашиваю. Извини.

Грин несколько театрально взглянул на часы:

— Пока мы тут торчим, Придд, не расскажешь, что нас ожидает у тебя дома? Вообще чем вы обычно занимаетесь в свободное время?

— Ходим друг к другу в гости, играем в шахматы, читаем вслух книги и газеты, перемываем кости общим знакомым... но не думаю, что вам это будет очень интересно, поэтому сегодня вас ждет детектор лжи.

Она отметила тревожный взгляд Грина и усмехнулась — старенький домашний детектор Приддов был совершенно безопасен, током никого не бил и даже речь распознавать не умел, всего лишь фиксировал изменения в работе сердца и мозга. Такие детекторы в Искренности многие дома держали, и эти машинки были совершенно незаменимы в игре в "коробку", которую Юстина обожала. Сыграть в "коробку" с новичками было особенно любопытно! Наверное, даже любопытнее, чем им — взглянуть на Искренность изнутри.

А Искренность, конечно, впечатляла своей резкой холодной красотой. Высокие дома с контрастной отделкой, четкие линии, острые углы — Деррик и Уиттиер прямо не знали, куда смотреть, восхищаясь каждым домом.

— Вы сами-то не слепнете от такой яркости? — поморщился Смит.

— Кто-то, может, и слепнет, а мне нравится, — Юстине в самом деле нравились многоэтажки родного сектора, хотя бы потому что она точно знала, какого они цвета.

Наверное, Смит хотел что-то ответить, но счел за лучшее промолчать и за всю дорогу до дома Юстины не проронил ни слова.

Дома, пока гости рассаживались и переводили дыхание, Юстина подключала детектор, чем-то похожий на старую вычислительную машину. Только меньше, на колесиках и с кучей проводов.

— Вот так выглядит обычный домашний детектор. А сейчас вы сами увидите, как он работает... — она поставила на стол маленькую шкатулку: — Здесь лежит некая вещь; попробуйте отгадать, что это. Брать шкатулку в руки можно, пытаться открыть — нельзя. Я ухожу на пятнадцать минут и не подглядываю, а потом проверяю вас на детекторе; это не больно, но поверьте, можете врать сколько угодно — его не обмануть.

Правила игры, увы, запрещали ведущему не только подглядывать, но и подслушивать, а Юстине было страшно интересно: кто-нибудь догадается, что внутри шоколадка, или нет? Она взглянула на часы — прошло только две минуты... Ну Грин мог бы и догадаться, он ведь умный. А Деррик наверняка попытался открыть шкатулку, потому что почему бы нет... Но никто же не обещал, что все будет так просто! Юстина повертела в руке крохотный ключик и снова взглянула на часы — четыре минуты. "Господи, дай мне сил!" Ну какого же черта, надо было дать десять минут! Да, времени на отгадку меньше, но и ведущей не так долго мучиться! Шесть, семь, восемь... К концу двенадцатой минуты Юстина готова была лезть на стену. Пожалуй, никогда она не была так счастлива объявить, что время вышло.

— Коробку открывала, Уиттиер? Только честно.

Когда Юстина несколькими минутами раньше задавала тот же вопрос Деррику, приборы как с ума сошли, особенно энцефалограф — хотя что уж там, у Деррика все на лице было написано. Но Уиттиер помотала головой, и на экране не отразилось вообще никаких изменений.

— Не тряси головой, электроды собьешь. А что в коробке, как ты думаешь?

— Извини, больше не буду. А в коробке что-то очень маленькое... и звук тупой, значит, не металлическое, — вслух рассуждала Уиттиер. — Ластик?

— Мимо.

— Макрочип?

— Еще холоднее, — хотя, стоило признать, размер она угадала.

— Точилка? Крышка какая-нибудь? Свернутая бумага? Черт, Придд, я сдаюсь! — ошибаясь раз за разом, она уже начинала злиться: участилось сердцебиение, подскочила активность мозга.

— Эй, остынь, у меня нет ненужных досок! Открепляйся давай, скоро сама увидишь... Смитти?

— Не надо, я даже не пытался отгадывать.

— Что ж, хотя бы честно, — Юстина была несколько разочарована. — Грин, твоя очередь.

Грин пожал плечами и спокойно позволил подключить себя к детектору.

— Итак, что в коробке? Ты ее открывал?

— Разумеется. Там четвертинка яблока.

Приборы показывали... да ничего они не показывали, черт возьми, никаких отклонений! Хотя Грин врал, абсолютно точно врал!

— Что. Ты. Сделал?!

— Так что, правда? — переглядывались остальные. — А коробка? Ты же с дивана даже не вставал, мы все видели! Почему детектор не работает?

Грин подавился смехом:

— А вот это, мои дорогие, и называется актерским мастерством. Пока вы гадали, я внушил себе, что, открыв шкатулку, увижу яблочко. Конечно, детектор не сработал — какая же это ложь, когда я сам верю в то, что говорю... черт, Придд! — он скривился и потер затылок — рука у Юстины была тяжелая, и по голове Грину прилетело от души. — Я тебе это припомню... но кроме шуток, что в коробке-то?

Юстина наградила его злым взглядом и достала из кармана ключик:

— Заметьте, я сказала: по правилам пытаться открыть нельзя. Я не говорила, что вы сможете открыть.

Затем открыла шкатулку и показала всем кусочек шоколадной плитки. Грин победно усмехнулся и принялся откреплять провода.

— Кажется, эта машинка только что обломала себе зубы, — протянул Деррик, заметно уязвленный тем, как быстро раскусили его самого.

— Кажется, некоторые только что саботировали свою же затею! — продолжала злиться Юстина, чувствуя, как горит лицо, и еле сдерживаясь, чтобы не отвесить Грину еще один подзатыльник. — Ты сам-то понимаешь, идиот, что втоптал мою фракцию в грязь?!

— Да брось, я же просто пошутил! В шахматах ты ведь не обижаешься, когда проигрываешь, а тут с чего завелась?

— То шахматы, а здесь...

Грин не дал ей договорить:

— Ну да, мне было интересно, смогу ли я обмануть твою машинку — так можно подумать, ты не ждала, что я что-нибудь такое выкину?

Юстина выдохнула, сжала и разжала кулаки, пытаясь успокоиться. С одной стороны, он был в чем-то прав, но с другой... "Как мы вообще можем доверять человеку, который на раз-два обманывает детектор лжи?" — вертелось на языке, но она промолчала. Что-то ей подсказывало, что сейчас ее поддержал бы только Смитти.

— Дурак, — буркнула она и ушла на кухню покурить и успокоиться. Очень хотелось выставить гостей к чертовой матери! Но почему-то сейчас это казалось неправильным. Им, в конце концов, еще месяц предстояло как-то ладить друг с другом. Может, Грин и в самом деле не имел в виду ничего дурного, просто по-дурацки пошутил... странно было думать так про эрудита, но с другой стороны — почему нет? Смитти вон тоже сегодня обмолвился о своей репутации, хотя казалось бы, ему последнему стоило думать о себе. И Уиттиер с ее гвоздями оказалась не так уж идеальна, и... возможно, к этому стоило просто привыкнуть.