Госпиталь для душ (гет)

Холодно. Температура не то что снизилась, рухнула до нуля, выставив наружу острые воздушные колья. Они, кажется, повсюду; упираются противными концами в ребра, едва ли не протыкая насквозь. И даже шерстяной жилет не помогает скрыться.

В скуке мечась от стены до стены, Фред, что охотничья собака, ищет неизвестное, способное примагнитить сорвавшееся с цепи внимание, но только раз за разом спотыкается о пустоту, стремительно чувствуя это — приближение самого большого своего страха.

Безысходности.

Фред знает: дело вовсе не в том, что и как скоро его накроет, не в том, какие образы, иллюзорные или вполне реальные (зато определенно нечистые), оно породит перед его воспаленным разумом, и все же панически, до черных моргающих бликов, до росистой прохлады на коже и судорог мышц боится последствий.

Точно потрескавшимися ледяными дорожками, рассыпавшимися тут и там ранним ноябрьским утром, пережившим первые заморозки, предплечья исполосованы серебристым. Когда-то давно отец сказал ему: «Ну ничего, ничего, шрамы украшают мужчину». Однако Фреду на ум приходит абсолютно иное «у» — уродуют.

Может, это относится к какому-то другому мужчине, к счастливчику, какого они действительно украшают, но Фреда они именно что уродуют.

Поэтому он тщательно избегает отражающих поверхностей, хотя таковых, надо заметить, здесь практически не найти. Разве иногда попадает он в поле зрения жестяных банок, покоящихся на затаенных под лимонно-желтыми скатертями округлых тумбочках, да перламутровых вазочек, доверху набитых свежей выпечкой, щедро усыпанной сахарной пудрой мягкой рукой миссис Винки, румянощекой неповоротливой поварихи.

И поэтому же, переодеваясь или принимая душ, старается не опускать взгляд ниже ключиц. Фред и рад бы ничего не ощущать, ему хочется быть отрешенным, хочется, чтобы это не имело значения и ни капли не задевало, только… он, в общем-то, не привык лгать, особенно самому себе; и особенно когда звезды, уподобляясь лаве в кратере, подсвечивают сетку алеющих расщелин практически изнутри.

— Откуда они у тебя?

Ее очередной интерес ему сейчас совсем не улыбается. Признаться легко лишь мысленно. Словно, если он произнесет эти слова, расскажет эту унизительную историю вслух, земля разверзнется и утащит его в ад, прямиком к рогато-хвостатым.

— У меня тоже есть. — Фред наконец оборачивается, ловя стекольный хруст в таких неестественно живых для такого застывшего места глазах. — Я получила их, когда падала.

— С лестницы?

А как еще?

— С высоты собственного достоинства. — Она прикусывает губу, загодя располовиненную, как скала водопадом. (Фред такое видел в Дамфрисшире.⁽¹⁾) — То есть он так сказал.

Расстояние между ними длиной в шесть ярдов претворяется парой дюймов за считанные секунды. Она оказывается так близко, что путаются их дыхания, и он уже не может — да и не желает — разобрать, где чье.

Не выжидая, Гермиона поднимает рубашку, впервые обнажая живот, а вместе с ним и прошлое. Неверующий, Фред молится, чтобы ей даровали шанс стереть эту гадость, будто неудачный штрих на холсте.

Еще не окончательно побледневшие, светло-охровые рубцы с ее чуть ли не белоснежной кожей контрастируют слишком явно. Ему больно просто смотреть на них, не то что сознавать источник.

— А я, знаешь… сам.

Она вдруг обхватывает его лицо, поднимается на цыпочки и покрасневшими сухими губами дотрагивается до его; дотрагивается еле-еле, отчего ноги, впрочем, подкашиваются в полной мере.

Он роняет обоих на пол, но это столкновение оказывается несоразмерно мизерным в сравнении с вожделенным, обещающим многое и многое, столкновением их душ. И плевать, что больных: в это мгновение они здоровее всех здоровых, ибо вкусить искреннюю взаимную нежность, привязаться добровольно и крепко, чтоб нельзя было разорвать, дано далеко не каждому.

Забываются шрамы, но не история. Однако если они — плата за возможность быть с ней, он не прочь воскрешать их снова и снова. Да что там, он готов, он мечтает забрать заодно и Гермионины, пусть придется пройти тот же путь, вынести те же мучения и так же топиться в крови.

Только бы она не страдала больше.

Никогда.

1) Имеется в виду водопад Хвост серой кобылы недалеко от шотландского Моффата.

Вернуться к тексту