Братство Плотвы (джен)

Примечания:

ВАРНИНГ: глава содержит кусок из главы VII "Хранителей Кольца" — "У Тома Бомбадила".

Саундтрек:

На улочках Бри — Владимир Дашкевич, "Приезд в Девоншир"

Легенда о Могильниках — Владимир Дашкевич, "Запутанная история".

Бри, март 3018 года.

— Мне вот что интересно, Тед...

— Чего, Нед?

— Чего вот этакий ведьмак жрет?

— Грибы...

— Картоплю!

— Почему картоплю?

— Он же человек! Кровь у него идет? Идет. Потом он обливается? Значит, и картоплю жрет, — так судачили двое обитателей брийского Переулка нищих, видя, как мимо них проезжает на коне вернувшийся в город из очередной дальней поездки ведьмак с торчащими из-за спины рукоятями мечей.

Бри всегда напоминал Геральту города Северных королевств в его лучшие годы — Новиград, Вызиму, Оксенфурт, Венгерберг, Аэдд Гинваэль и другие. Такие же улочки с каркасными домами "ящичной работы"⁽¹⁾, как это называли в Темерии, с теми же звуками и запахами. Такая же толпа из людей и низушек с краснолюдами — последних к тому же в Бри никто и не думал громить и гнать в резервации. Такое же разноцветье вывесок над лавками и мастерскими. Единственное, чего не хватало в Бри и городках его округи — это надменных морд богослужителей и знати: первых в Арноре отродясь не бывало, а последнюю перебили ещё в Ангмарских войнах. Часть её потомков стала членами магистратов уцелевших городишек от Каменья до Моссварда, а часть рыскала по вересковым пустошам со следопытами. Но по ним Геральт особенно не скучал.

Вот и бедные кварталы Бри — так называемый Переулок Нищих — были точно такими же, как и в привычных ведьмаку нордлингских и нильфгаардских городах, потрескавшимися, облупившимися и провонявшими пуще остальных, да не совсем. Тут и там приметливый ведьмачий глаз замечал, что одна трущобина возведена на арнорском довоенном каменном фундаменте, другая приставлена к куску стены более древней и благородной кладки, у третьей слишком роскошная для такой халупы лестница на второй этаж. Это был самый незащищённый угол старого арнорского Бри, и видимо, поэтому в конце концов он стал самым бедным в городе.

Но заказчики у Геральта водились и здесь, и было их в последнее время немало. Проигранная тяжба с Компанией Форохеля, с которой ведьмак пытался долупить причитавшуюся ему часть процентов, привела к тому, что значительная часть его сбережений перекочевала в сундуки стряпчих Дика Камалейника и Тео Раскопкинса, которых Геральт нанял в соседних Овражках вести дело — как ему тогда казалось, по дешёвке. Так что охотник на страховидл брался уже почти за всё, что ему предлагали — а в предложениях работы недостатка не было: Чёрный Замок Барад-Дур был заново отстроен, и от него расползался по Средиземью холодный мрак и обессиливающий ужас. Ведьмак с самого Имбаэлка, если не раньше, жил всё больше в седле Плотвы в разных скверных местах, в Бри бывая наездами.

Так Геральт влез и в дело резчика по дереву Тима Соломника по просьбе его благоверной, которую беспокоило, что супружник уехал к эльфам отвозить им какие-то деревянные цацки и не возвращался уже более трёх недель. Ведьмак подозревал, что милсдарь Соломник сыщется живым, здоровым и обобранным под столом где-нибудь в "Забытом приюте", но дело оказалось серьёзным. Геральт поехал таки в Троллистую пущу по следам сгинувшего мастерового, подключил Иорвета и его команду из Минас Агора, забрался в очередную забытую и заросшую крепость, где дрался с десятком воинов-гаураданов... Результатом всего этого стала лишь обгрызанная шляпа, принадлежавшая Тиму при жизни.

Теперь ведьмаку предстояла печальная миссия — вручить безутешной вдове шляпу и последний гонорар её сгинувшего в пустоши мужа. Домишко Соломников стоял на Косой улице неподалёку от Земляных ворот — здесь начиналась самая пакостная часть Переулка, где селились брийские воры, где скупщики принимали у разбойников снятое с убитых и где, по слухам, у одного неприятного древнего обелиска тёмные личности вербовали мужиков покрепче наёмниками в ангмарскую армию на Эттены. По пути к нему ведьмак несколько раз чуть не сшибал головой натянутое на верёвках бельё местных, давно потерявшее цвет и фасон.

— Явились, мастер ведьмак? — спросила Нора Соломник, как раз полоскавшая бельё в большом грубо сработанном тазу. Описывать её нет нужды — выглядела она как обычная навеки завязшая в быту людская баба простого звания.

— Милсдарыня Соломник, примите мои глубокие соболезнования, — и Геральт, спустившись с Плотвы, торжественно вручил вдовице шляпу и кошелёк. — Это всё, что гаураданы оставили от вашего супруга. А это — плата, предназначенная для него эльфами Ривенделла за труды...

Ведьмак осёкся, увидев, что Нора внимательно посмотрела на шляпу, потом на свою халупу, потом опять на шляпу и визгливо расхохоталась — с такой силой, что брякнулась на крыльцо, уронила таз и вылила посеревшую воду ему на и без того давно не чищеные сапоги. "Рехнулась от горя", — подумал Геральт. Но всё оказалось ещё интереснее.

— Ахххахахаха!!! — сотрясалась мадам Соломник в припадке хохота минуты три, наконец отдышалась и крикнула: — Тим! Приходи! Тут мастер ведьмак по тебе поминки справляет!

Ведьмак даже не успел среагировать, когда из скрипучей щелястой двери высунулся Тим Соломник, худой, лысый, целёхонький и не съеденный оборотнями.

— Здрасте, так это вы, эта-эта, вазьмак, которого Нора меня спасать отправила?! Ну вот как видите, господин вазьмак, я весь почти тут!

— Ты как живым от гаураданов ушёл, чучело? — спросил его "вазьмак", пытаясь сфокусировать зрение. Медальон никак не реагировал на Соломника, значит, он точно не был нежитью — но мог оказаться и ангмарским или мордорским шпиком под "своей" личиной.

— Никакое я, господин вазьмак, не чучело, я без пяти минут член в, эта-эта, в гильдии! А ушёл я так: когда эти волки поганые на мою тележку накинулись, достал из мешка, эта-эта, стутуетки эльфийские, которые они мне назаказали, и давай им кидаться меж глаз! Они в сторону, я — на дерево! Жалко только, коника моего задрали... Час там просидел, а потом руки в ноги — и обратно, эта-эта, к мосту! Страху, я вам доложу, натерпелся! Не знал уже, кого больше бояться, зверья этого, эта-эта, или Норы... — Нора показала милсдарю Соломнику кулак, и он закончил на мажорной ноте. — Так что большая вам, господин вазьмак, человеческая спасиба, за то что, эта-эта, товар и денежки мои выручили!

Лысый Соломник принял честно заработанные деньжата — в гномьих золотых! — и поклонился Геральту в пояс.

— Так что видите, мастер ведьмак, некого мне оплакивать! Праздник сегодня будет — мужик в кои-то веки золотишка в дом заработал, да ещё его целый ведьмак донёс! — подбоченилась Нора с лёгкой гордостью за свою счастливую долю и за удачу своего непутёвого муженька. Тут и Геральт несколько повеселел.

— У меня тоже сегодня праздник — Лютик выступает с новой песней в "Пони", приглашает, выпивку ставит. Хочешь со мной, Соломник? — предложил ведьмак. Соломник начал было своё "эта-эта", но жена бросила на них с Геральтом такой взгляд, что, будь она чародейкой, испепелила бы обоих.

— Выпивка — дело добровольное, — сказал Геральт и, подойдя к Норе Соломник, добавил на ухо: — На всякий случай поспрашивай у своего муженька что-нибудь эдакое, что знать можете только вы двое, ну там, как он тебя обычно в койке зовёт. Если что — беги к страже.

Получив от Соломников честно заработанные тридцать брийских пенни, ведьмак вновь забрался на верную кобылу и с привычным "Шевелись, Плотва!" направился ближе к центру города, где недавно прибывший в Бри, но уже очень модный менестрель Лютик готовился выступить с новым всесокрушающим шедевром.

День ещё был в разгаре, поэтому до начала представления было ещё далеко — настолько далеко, что Лютик лишь договаривался о нём с Лавром Наркиссом у стойки "Пони". Но зал был уже многолюден, и клиенты, как и два месяца и тысячу лет назад, стучали кружками и блюдами по столам, требуя, чтобы прислуга шевелилась живее.

— Да куда мне уж на вас всех! — сокрушался низушек Боб, метавшийся по трактиру туда-сюда. — Нэн себе женишка в Кардолане нашла, а Ноб с утра сам не свой: беда у него в доме приключилась... Один я сейчас остался, дамы и господа, как перст!

— Мастер ведьмак! А, мастер ведьмак?! — потрогал кто-то Геральта за ногу. Он обернулся и увидел того самого Ноба. Второй из низушек, работавших в "Гарцующем пони", был уже немолод и обременён обязанностями отца молоденькой и хорошенькой дочери, но всё равно оставался для Лавра и клиентуры "телепнем шерстолапым".

— Привет, Ноб, — бросил ему ведьмак на правах завсегдатая. — Говорят, ты тут крепко влип.

— Да если бы я влип, мастер ведьмак, я бы только рад был! Лалия моя, дура белобрысая, попала в историю! — Лицо пожилого хоббита посерело от этой мысли, и он тихо попросил: — Мастер ведьмак, будьте порядочной громадиной, поставьте эля покрепче!

Ведьмак скотиной не был и исполнил пожелание низушка. Ноб забрался на табурет за стойкой, от волнения осушил в один приём треть кружки, рассчитанной на Людей, и начал рассказ, болтая в воздухе мохнатыми ногами:

— Утром я, как водится, просыпаюся, иду по делам нашим скорбным, на кухне перекус свой хотел потребить, да повара спрашиваю: Лалия моя не заходила, сандвичей не оставляла? Оставлять, говорят, оставляла, да обрядилась-снарядилась как в дальнюю дорогу и убежала спасибо не сказав! Потом не появлялась, даже на второй завтрак не заглянула — значит, точно в свою красильню не ушла! Стражники сюда заходили, я им расписал-рассказал — такая-то не проходила воротами? И тут — Враг побери! — говорят: да, точно, вроде выходила через западные ворота, да сразу на юг и свернула! Ой, божечки мои! Не иначе, думаю, про своего Последнего Принца в Могильниках наслушалась да попёрлась его спасать!

— Последний Принц... Что за штучки с этим принцем? Лютик, ты вроде насобирал тут всякие сказки, легенды, тосты, — спросил Геральт, когда бедняга Ноб наконец дал ему хоть слово сказать.

— Что-то вроде наших сказок о спящих принцессах, но наизнанку, — сказал профессор элоквенции. — В ней историческое предание о последнем князе, или принце, Кардолана смешалось с представлениями и о королях под холмом, и об... Короче, спит себе этот последний принц где-то в Могильниках и ждёт свою прекрасную невинную юную спасительницу, которая разбудит его пылким поцелуем!

— Могу себе представить, что ей придётся целовать, — сказал ведьмак, который уже бывал в Могильниках дважды и оба раза с огромным облегчением покидал их.

— Мастер ведьмак, — Ноб будто вспомнил, кто перед ним, — мастер ведьмак, вы ведь найдёте мне её?! Лалию?! Мою дочурочку?! Я век буду копить, но расплачусь, мастер ведьмак!

— Да полно тебе, Ноб, — проворчал Лавр Наркисс. — Я ставлю. Что я, зверь олифант какой, что ли? А вы бы, мастер Геральт, и впрямь озадачились — кого ж ещё в Могильники снаряжать, как не такого доку в нечистой силе? Сколько?

Геральт задумался. С одной стороны, отощавший кошель требовал от него не стесняться, а с другой, нужно было быть последней скотиной, чтобы сшибать за несчастного Ноба столько денег, на сколько ведьмак готов был не стесняться.

— Учитывая конфуз ситуации, согласен на пятнадцать серебряных пенни, — наконец назначил цену ведьмак.

— Да хоть сейчас! Господин Наркисс, простите-извините, я сам! — и Ноб наскрёб из какого-то тайного кармана три монеты. — И все дополнительные услуги бесплатно, правда ведь, господин Наркисс?

— Три дня, — просопел Лавр.

— Договорились, милсдари, — Геральт принял плату вперёд и сказал: — Если не успею и случится самое худшее — деньги обратно. Боюсь, Лютик, рождение новой песни года мне придётся сегодня пропустить.

Комплекс Могильников, простиравшийся почти от Тракта на десятки миль к югу, был самым огромным захоронением такого рода, где приходилось работать ведьмаку. Старый добрый эльфский Фэн Карн в долине Яруги по сравнению с целой грядой, в которой родовые захоронения устраивались ещё с Первой эпохи, выглядел щенком.

История Могильников была древнее истории и Бри, и Арнора, и королевства Элендила Высокого, из которого выделился Арнор, и первых нуменорских поселений на Севере. Когда ещё зимой Геральт ехал туда в первый раз, он попытался было справиться у городского архивариуса о них поподробнее, но никаких фактов толком не запомнил. Ещё во времена, когда эльфы пребывали в своём затонувшем ныне Белерианде поедаючи и попиваючи, местные племена, ставшие предками вольного народа Бри и Арчета, прорыли в курганах первые усыпальницы. Затем родовичи после смерти "подселялись" к своим патриархам, в холмах прорывались новые ходы, порой сращивавшиеся с пещерами, и образовывались Великие Могильники, служившие местной знати ещё до кардоланских времён. Блеяли овцы. Воздвигались высокие стены, образуя могучие крепости и мощные многобашенные твердыни; их владыки яростно враждовали друг с другом, и юное солнце багрово блистало на жаждущих крови клинках. Победы сменялись разгромами, с грохотом рушились башни, горели горделивые замки, и пламя взлетало в небеса. Золото осыпало усыпальницы мёртвых королей, смыкались каменные своды, их забрасывали землёй, а над прахом поверженных королевств вырастала густая трава. Снова блеяли над гробницами овцы — и опять пустели холмы. Из дальнего далека надвигалась тьма, и кости хрустели в могилах. Умертвия бродили по пещерам, бренча драгоценными кольцами и вторя завываниям ветра мёртвым звоном золотых ожерелий. А каменные короны на безмолвных холмах скалились в лунном свете, как обломанные белые зубы.

После ангмарского нашествия Могильники, куда свозили поумиравших от чумы, стали считаться осквернёнными Тьмой, и с развалом Артедаина и Кардолана захоронения там прекратились. Всё это породило целый мешок сказок и легенд, из которых история Последнего Принца была ещё самой светлой и безобидной. Вечерами, косясь в сторону доисторических курганов, фермеры-низушки, дровосеки, лошадники и кладоискатели шептались про тварей, которые казались ещё похлеще умертвий: про прожорливую подземную паучиху Гвигон, затхлое изводье Умнен, огромного осклизлого кергрима Марроу, надругающегося над жертвой и одновременно отгрызающего ей голову, злобного баргеста Бришцеля с хорошим аппетитом и призрак замученного князя Фаэгфаэра, изощрённо мстящий всем живущим; про колдовские Обманные Камни, что заводят человека в подземную яму, из которой уж нет выхода, и он становится умертвием сам; про ловцов воронов в чёрных одеждах, что сидят в волглых лощинах и ждут явления Чёрных Всадников, а как дождутся, то и покажут всему белу свету, где раки зимуют.

Опыт походов Геральта в Могильники показывал, что порядка половины всех брийских баек о них, к несчастью, имел под собой подлинную основу. Обманные камни так точно существовали: в свой первый раз ведьмак нарвался на один из них и угодил в заброшенную донуменорскую могилу, заселённую кергримами, где могиломесто чуть не понадобилось ему самому. А вот повелитель кергримов Марроу с того дня точно существовать перестал и частично пошёл на ингредиенты для эликсиров.

Поэтому Геральт готовился тщательно и быстро, понимая, с чем несчастная дурёха-низушка может столкнуться в поисках своего принца даже среди бела дня. Перво-наперво он поднялся к себе и наточил серебряный меч так, чтобы он рассекал надвое пылинки в солнечном луче. Затем загрузил Плотву и заехал к скупщикам древностей Таду Листорезу и Бродерику Ивенсу — отличным знатокам могильных курганов. Узнав, что Лалия заглядывала и к ним, ведьмак тщательно нанёс на купленную зимой у них же карту Могильников все места возможной дислокации могилы Последнего Принца — а таких в разных версиях легенды было штук шесть .

— Учтите, мастер ведьмак — если вам попадутся какие старинные свитки или камни с затейливыми рисунками и душераздирающими надписями, несите их к нам! Только у нас вы найдёте достойную цену! — заверил Геральта милсдарь Ивенс.

— Не премину, не премину, милсдарь Бродерик. Только сейчас дело у меня не терпит отлагательств. Шевелись, Плотва!

"Разыщу девку — и сразу же к Нобу, пусть он ей всыплет как следует за то, что шляется по таким дырам. Дело по сути нехитрое", — думал Геральт. Но быстро вспоминал, что Могильники есть Могильники и что любой визит туда может непредсказуемо и опасно затянуться.

1) Буквальный перевод слова "фахверк"

Вернуться к тексту