Синтетическая душа (гет)

9 ноября 2038 года 01:15

— Эй, Мэри, твой клерик пришел, — во все легкие выдал Кейс, едва они переступили порог дома.

Чампси подорвался с дивана и поприветствовал их заливистым лаем. Из-за приоткрытой двери помещения под лестницей пробивался свет, тихое жужжание стиральной машины белым шумом наполняло дом.

— Помолчи, Рейч, твои шутки смешны только тебе, — послышалось из прачечной.

— Тебе тоже нет? — с легкой обидой спросил он, когда усаживался с помощью Коннора за кухонный стол. Он снова выглядел истощенным, испарина выступила на бледном лице. — Мы живем в самой натуральной антиутопии, почему никто не видит сходства?

— В прошлый раз ты говорил о киберпанке.

— Точно. Представляешь, как нам не повезло? — протянул Рейч и тут же переключился как по щелчку пальцев: — О, крем для булочек. Видимо, я ее сильно расстроил перед уходом. Клянусь, ее выпечка — это самое большое, по чему я буду скучать, когда стану андроидом.

С тихим хлопком закрылась дверь под лестницу и Мэри появилась в кухне: в мятых брюках и тонкой ночной майке на бретельках вместо рабочей клетчатой рубашки, с пустой корзиной для белья. Она скользнула взглядом по грязным разводам на их одежде, следам засохшей крови на лице брата и бутылке виски на столе и жалобно простонала:

— Я тебя ненавижу, Рейч. Ну почему, почему всегда одно и то же дерьмо?

— Нос он вправил самостоятельно, но было бы неплохо приложить компресс, а вот рана на затылке требует обработки, — отчитался Коннор, скидывая куртку и помогая другу снять свою.

— А у Коннора слегка корпус подплавился, тоже надо бы глянуть, — вставил тот.

— Ну уж нет. Сначала кофе, а потом непутевые люди и андроиды, — отрезала Мэри и ушла за аптечкой на второй этаж.

Коннор, испытывая нечто, очень похожее то, что Рейч назвал виной, отреагировал на ее слова: закинул зерна в кофемолку из пакетика на столешнице, выудил из шкафчика кружку. Несмотря на все это он все еще ощущал внутри подъем, от которого хотелось повесить на губы ухмылку, но сдерживался из-за реакции Мэри.

— И часто у тебя такие приключения происходят?

— Периодически, — невесело усмехнулся Рейч и указал в сторону ближнего шкафчика: — Там слева стаканы, дай один. Или себе тоже возьми.

— И не подумаю. На сегодня достаточно алкоголя.

— Да вы сговорились? — возмутился он, когда Коннор отобрал из его рук бутылку. — Этот кусок мяса все еще болит, ты не можешь лишить меня лекарства.

— Могу, Рейч, и если Мэри придерживается аналогичных взглядов, то значит я тем более не должен позволить тебе продолжить пить. Ты ведь сказал, что мне надо завоевать ее доверие? — Цепочка тезисов «Доверие — покорность Киберлайф — свобода выбора» сформировала гипотезу и Коннор добавил: — Как ты считаешь, мне следует рассказать ей о том, что произошло между мной и Суллой?

Тогда Сулла в переулке поднялась с колен, приблизилась к нему вплотную, прошептав «спасибо», а после, словно в замедленном видеофайле, качнулась в его сторону. Коннор не стал отодвигаться; не потому, что не успел среагировать, хотя это и было неожиданно, но и из желания получить подтверждение: случайное ощущение не меняет его сути, ни один поступок не приведет его к состоянию, которое он наблюдал в девианте Дэвиде. Из желания убедиться на негативном тест-кейсе, что с ним все в порядке — он все еще машина.

С губ поступили сигналы мягкого прикосновения Суллы, ее рука скользнула на шею, рот приоткрылся в приглашении повторить движение. Датчики на коже срезонировали, но эмуляция предвкушения не запустилась.

Он разомкнул губы, принимая предложение, чувствуя на ее языке следы того же поддельного алкоголя, обучаясь на ее медленных движениях. Но всего этого оказалось мало, чтобы по силе воздействия даже отдаленно приблизиться к влиянию случайного касания человеческих рук. Коннор заблокировал запуск анализатора и, вспомнив о словах Рейча, повысил на озвученные им тридцать процентов чувствительность своих сенсоров. Ладонь скользнула по обнаженной спине Суллы: под ее синтетической кожей рассыпались электрические импульсы в ответ на движение пальцев вдоль позвоночника, передавая ему энергию и наконец запуская в нем ту самую безымянную функцию.

Сулла прильнула ближе; касаясь запястьем виска и едва наклоняя его лицо, углубила поцелуй. Напряжение физически ударило в ядра центрального процессора, и Коннор отстранился — шумный выдох сорвался с губ. Волнение улеглось мгновенно: он не сломан. Его система подстраивалась под разные сценарии, используя аналоги программно записанных стимулов и знакомые мотиваторы исполнения миссии.

— Охренеть, — заключил привалившийся к стене подворотни Рейч.

— Охренел? — вернул его к реальности сидевший за кухонным столом Рейч. — Говорить одной женщине о поцелуе с другой? Только если ты не отягощен низменным страхом смерти!

— Кто не отягощен страхом смерти? — спросила Мэри и спустя секунду появилась на лестнице. В руках она несла большую прозрачную коробку с перевязочным материалом.

— Коннор, — прогундосил Рейч, усиленно создавая вид, что заинтересовался поглаживанием пса. — Я же запер его эмуляцию в контейнер, вот теперь он кидается в авантюры, будто бессмертный. Ей покрепче и с двумя ложками сахара, — добавил он в сторону.

Коннор кивнул, механически заправляя кофемашину и думая о словах Рейча: могла ли сепарация повредить исполнению базовых сценариев? Могло ли что-то измениться с того момента, как Дэниэл направлял на него пистолет?

«Но ты же боишься смерти, Коннор?» — спрашивал Хэнк, и черный тоннель пистолетного дула у виска не вызывал в системе ни единого движения. Потому ли, что Хэнку он доверял? Коннор не испытывал сомнений, когда кидался на сообщника Маркуса или выбирал единственный сценарий драки с Виктором, не покрытый симуляцией, и оба эти действия, при менее удачном стечении обстоятельств, могли привести к его отключению.

Это чувство, ощущение собственного существования, мелькнувшее в грязном переулке за пабом — могло ли оно стать признаком того иррационального, что он сам в себе раньше не замечал?

Не раздумывая дольше, Коннор нашел программный контейнер и запустил файл. Не прошло и трех десятых доли секунды как черное пушечное ядро впечаталось в живот, наматывая на себя провода и вены и продвигаясь все глубже к позвоночнику; согнуло его пополам, зажевало легкие и тириумовый насос, прерывая ненужный вдох и изливая диод человечески-кровавым цветом.

Зрение сфокусировалось на встревоженном лице Мэри, которая крепко держала его за плечи и уговаривала отпустить руку. Взгляд метнулся к ладони: судорожно сжатый кулак лежал посреди крошева стекла, в тириуме и кофе.

— Твою мать, Коннор, начерта ты это сделал?

Контейнер закрылся — система перестала испытывать перегрузку.

— Что произошло? — Мэри.

— Рейч сказал… И мне стало интересно оценить ее влияние, — ответил Коннор, расслабляя руку. Он снова ощущал себя… штатно. — Но почему это было так сильно?

— Потому что ты специально запустил эмуляцию на все ресурсы своего охрененно дорогого процессора. — Рейч нервно рассмеялся и хлопнул его по плечу: — Ты чокнутый. Нет, серьезно, абсолютно чокнутый.

— Верни пакет на нос, Рейч, и сядь обратно, — повысила голос Мэри, потом под ворчание брата перевела пронзительный взгляд на Коннора и произнесла с совершенно другой интонацией: — Он прав: чокнутый.

А после впервые адресовала ему широкую и искреннюю улыбку:

— Ты самый странный андроид, с которым я только сталкивалась.

Коннор почувствовал, как уголки губ сами собой растянулись в ответной смущенной улыбке. Он не особенно понимал, что произошло, но, казалось, своими неразумными действиями закинул четвертак в копилку доверия с Мэри.

Она покачала головой и, обхватив его руку своей синтетической, принялась правой вытаскивать осколки кружки. Прикосновение ничем не напоминало те, которые запускали в Конноре вторичные функции, но нахождение от Мэри в десятке дюймов вызвало внутри незнакомый трепет: он отчетливо слышал громкие удары в горле и дрожь коннекторов связок под коленями.

— Здесь освещение — не очень. В мастерской еще раз гляну, — произнесла она, когда ладонь оказалась в порядке: все мелкие царапины затянулись, а там, где пластик прорезал толстый осколок донышка, осталась длинная полоска «шрама», и вернулась к Рейчу.

Коннор еще минуту стоял, прислонившись к столешнице позади, и слушал их препирательства. Наконец, когда у ног закрутился пес, отвел взгляд от Мэри, извлек из недр шкафчика новую кружку и принялся за кофе. Он не следил за ее действиями в прошлый раз, но помнил аромат, который окружал женщину; аромат, который теперь в его алгоритмах прочно ассоциировался с волнением и сигналами, рябью бегущими по микросхемам: найдя банку с корицей, достал щепотку и кинул в кружку. Несколько крупинок пряности упали на столешницу с его дрогнувшей руки, и Коннор механически потянулся в карман джинсов за квотером, лишь спустя десятую долю секунды вспомнив, что Хэнк, неспособный проявить уязвимость своих искренних чувств, отобрал его в лифте башни Стрэтфорд.

— Рейч, у тебя есть монета в двадцать пять центов? Мне необходимо откалибровать движения.

— Пошарь по карманам, — невнятно прозвучало из-под пакета с хладагентом, а потом Рейч, буркнув слова прощания, обхватил терьера поперек корпуса и, из-за этого едва переставляя ноги, ушел в свою комнату на втором этаже.

Все затихло; Мэри, шумно вздохнув, принялась наводить порядок в аптечке, а Коннор подошел к дивану с перекинутой через спинку курткой, которую Рейч выдал ему перед походом в бар. Он нашел монету в том же кармане, где лежал микрочип с «опьянением», и рефлекторно обернулся на хмурую женщину.

«Делает андроидов расслабленными и оптимистично-болтливыми», — рекламировал Кейс свое творение.

Мэри улыбалась неловким шуткам Хэнка.

«Зануда», — заявляли голоса внутри его головы.

«Просто создано для таких», — убеждал Рейч.

Сомнения накрыли его тенью. Стоило ли?..

— Хм, Коннор. Покажешь, что делал, когда закончим в мастерской?

Она стояла, расслабленно опершись о столешницу, хрупкие руки обхватили приготовленную им кружку кофе. Коннор коснулся взглядом лица: уголок губ опущен от сдерживаемой кривой улыбки, в глазах огонек интереса, — и сжал в ладони скарб из кармана, принимая решение.

— Конечно, Мэри.

Мастерская Мэри не так поражала воображение, как гнездо Рейча — возможно, проверка Киберлайф наложила свой отпечаток: высокая кушетка под мощной лампой и дополнительный манипулятор-рука рядом с ней, несколько шкафов для инструментов и одинокая консоль в отдалении.

— Ложись, — заходя, указала Мэри и прошла к столу, чтобы поставить кружку.

Коннор послушно исполнил и через секунду увидел, как она закатила глаза: без раздражения, с ноткой ребячества.

— Когда смотрю на тебя, вечно забываю. Я имела в виду «снимай футболку и ложись».

Спустя мгновение новые требования были выполнены, и Мэри принялась рассматривать потемневший пластик, периодически открывая и закрывая отсек синтетической рукой. Момент для продолжения легкого диалога был упущен, их связала зыбучая тишина деловой сосредоточенности. То, что совершенно не соответствовало его целям.

— На самом деле, здесь ничего серьезного: высоковольтный кабель на пару секунд прислонился, — попытался завести разговор Коннор. — Все предохранители остались целы.

— Это не просто косметический дефект, — ответила она, не отвлекаясь от осмотра. — Из-за деформации по стыку панель не полностью открывается, а значит, если ты будешь ремонтироваться где-то в полевых условиях, это может стать проблемой.

Мэри мимолетно посмотрела на его лицо, вернулась к корпусу, а потом резко подняла голову, замирая. Ее рот приоткрылся, а пульс сбился с ритма; взгляд лихорадочно ощупал линию скул, бровей, впился в губы, наконец возвратившись к глазам.

— Рейч затащил тебя в бордель?

Коннор нахмурился, понимая, что что-то изменилось в худшую сторону, но не понимая почему.

— Мы были в баре.

Она наклонилась, пальцами медленно провела по углу рта, щеке, поднимаясь к виску — повторяла прикосновение Суллы. Диод замигал желтым светом: предупреждение Рейча прокрутилось в голове, успешность задачи получения информации от Мэри провалилась в красную зону и одновременно с этим в обработчики хлынул поток сигналов.

— Секс-андроидов покрывают тонким слоем масла с глиттером. Он остается на клиентах.

— Я не клиент Суллы.

Мэри, так и не отстранившись, наклонила голову набок. Длинные волосы коснулись его кожи, аромат кофе и корицы окружил плотным облаком.

— У этой штуки есть имя… — с легкой усмешкой ответила она. — Каково это, имитировать человеческое поведение, ничего человеческого при этом не испытывая? А главное, зачем?

Ее взгляд метался между зрачками Коннора, горячая рука легла на его грудь. Возникло ощущение, что под ее ладонью запустился двигатель внутреннего сгорания: он ритмично мелко колотил на холостых оборотах, но было достаточно одной искры, чтобы взревел и разнес все внутри поршнями.

Он был машиной, запрограммированной достигать цели, но в то же время измененным новым опытом. Ему требовалось оправдание для самого себя — и ответы Мэри, доверие Мэри подходили для этого как нельзя лучше. Система предложила на выбор несколько тактик переговоров, и Коннор выбрал рискованную, но единственно честную:

— Потому что это приятно.

И подался вперед, удерживая ее руку над тириумовым насосом, сокращая расстояние между их лицами до пары дюймов. Послышался судорожный вдох, и чувство, будто прямо в эту секунду в ней что-то изменилось — хрустнуло переломленной льдинкой, — горячей окалиной влетело в живот. Искусственный интеллект выдал несколько новых строчек кода, в интерфейсе мелькнула плашка уведомления: путь разблокирован; запустилось и заняло ресурсы оперативной памяти предвкушение. Взгляд метнулся к ее губам: отличалась ли обработка сигналов от поцелуя с человеком от аналогичной с андроидом? Он представлял, как поступят импульсы со своей кожи, как в процессор ударит всплеск напряжения, как в системе появятся дополнительные ресурсы на все его задачи.

— Потому что у меня возникают мысли, которые не являются частью моей программы.

Хотела ли Мэри его прикосновений так же, как хотел он? Не отпуская одной рукой ладонь, пальцами другой Коннор коснулся ее губ, наблюдая как от волнения к фарфоровому лицу прилила кровь. Он медленно прошелся по высокой скуле вверх к острому краю брови, где на бледной коже быстро пульсировала голубая вена. Пальцы покалывало от электрических разрядов, которые под ее человеческой кожей передавали друг другу нервные окончания: слабее, чем сигналы андроидов, но гораздо приятнее.

Он исполнял задачу поимки девиантов, в то же время сам сходя с ума от иррациональных синтетических эмоций. Он повиновался программе, в то же время изучая, что лежит за ее пределами.

— Потому что только через это противоречие можно узнать, как выполнить мою миссию, — добавил он тихо, перестал прикасаться к Мэри и откинулся обратно на кушетку.

Системный шторм внутри Коннора и не думал утихать: новый код усложнял условия и дописывал методы, вызывая конфликтующие команды. Он снова чувствовал себя счастливым, будто заслонка в груди приоткрылась — воздух, раздувавший меха легких, получил вкус и структуру, шум движения голубой крови по венам ярко отзывался в нем. И тут же — разочарованным, будто на месте регулятора тириумового насоса зияла дыра.

Мэри отошла, их разделяли несколько футов, в звуковом модуле тихо отражалось трепетание ее сердцебиения.

— Теперь я понимаю Рейча, — отстраненно произнесла она. — Даже если это все киберлайфовская фальшивка, то очень искусная. Такой не стыдно обмануться.

— Ты должна знать, что я не отправляю в Киберлайф ничего, что хотя бы частично связано с вами, — поспешно вставил Коннор.

Он сел на кушетке, вглядываясь в напряженный абрис спины. Разрываясь между своими ощущениями и требованием управлять линией ее отношения к себе, пытался найти слова, чтобы завоевать ее расположение, но ни один из вариантов не казался подходящим.

Коннор вспомнил подслушанный под дверью на лестницу разговор: что сделал бы Хэнк на его месте? Наверняка бы назвал его говнюком и приказал немедленно прекратить что-угодно, или отпустил бы сомнительную шутку. Но что, черт возьми, сам Коннор мог бы сказать в такой ситуации?

— Стараниями Рейча с Хэнком я получил прививку от чрезмерной законопослушности, — попытал он удачу.

Она фыркнула, обернулась.

— Неужели Хэнк тоже?

— В меньшей степени, чем Рейч, — Коннор потер лоб в попытке не то стереть масло, не то подчеркнуть его. Мэри усмехнулась; она не выглядела оскорбленной — это считалось успехом? Но продолжила диалог уже без улыбки:

— У меня для тебя есть только один донор для замены панели, но я совсем не уверена, что тебе это понравится. Одевайся, мы пойдем на кладбище.

«Кладбищем», на которое его в прошлый раз не пустили, оказался импровизированный склад за границей дома, вызвавший при первом визите в «Апгрейд» в нем подозрения. В цеху бывшего завода хранились корпусы, которые Брайен сетью своих «агентов» — взломанных муниципальных андроидов, — собирала по свалкам, восстанавливала и перепродавала через официальные магазины и мастерские.

Они шли вдоль ровных рядов тускло освещенных пустых оболочек в дальнюю часть помещения. Мэри приложила руку к электронной панели замка, и Коннор, шагнув в маленькую комнату, уставился на собственное лицо с серым потухшим диодом на виске.

— Причина нашего знакомства и твоего будущего неизбежного вывода из эксплуатации. RK900.

— Ты знал? — спросила Мэри позже, когда стояла на кухне и прихваченной со склада плоской лампой водила над его рукой в поиске пропущенных ранее осколков.

Он отрицательно качнул головой.

— Что думаешь насчет всего этого? Независимо от того, справишься ты или нет, однажды тебя заменят, потому что корпорации нет дела до своих инструментов.

— Это и думаю, — признался Коннор.

— Но ты не отступишься?

— Нет.

— Ожидаемо, — она резко кинула на столешницу лампу, отвернулась к окну и сухо добавила: — Все чисто.

— Мэри.

Тишина в ответ.

— Ты ведь не станешь спорить, что девианты опасны, — глядя на ее отражение в стекле, тихо произнес Коннор. — Что миллионы андроидов, восставшие против людей, погрузят страну в хаос.

— Революция должна прозвучать, Коннор, — она вздернула плечами и неожиданно жестко добавила: — И провалиться, чтобы всех андроидов сложили в одну огромную кучу и уничтожили. Это единственный способ починить этот сумасшедший мир. Потому что, объясни мне, как не считать безумцами людей, которые испытывают чувства к машинам?

Понимание позиции Мэри ударило под дых и несколько секунд Коннор ощущал себя ошеломленным: она не желала тихого вмешательства охотника на девиантов, она хотела открытого столкновения. Все разрозненные куски паззла сложились вместе, рисуя яркую и болезненную карту их взаимоотношений. Да и были ли эти взаимоотношения…

Он сфокусировал взгляд на стекле, в котором отражались ее неосознанные движения: она оттягивала волнистую прядь и отпускала, и Коннор также, не отдавая себе отчета, наблюдал, как та удлинялась и упругой пружиной сворачивалась обратно.

«Как не считать безумцами людей, которые испытывают чувства к машинам?» — повторил внутри ее голос. О ком она говорила? О других или о себе? Как не считать дефектной машину, в которой в холодное, спокойное, идеально рациональное пространство электромагнитной бомбой ворвалось влечение к человеку?

— Зачем сохранять разум, если ты окружен сумасшедшими?

Мэри коснулась пальцами губ; вскинув глаза, посмотрела на него из отражения и дергано спрятала руки на груди, а Коннор в ответ сделал шаг, останавливаясь за ее спиной. Вьющиеся волосы почти касались лица и снова тяжелый аромат кофе, корицы и ванили от выпечки обволок его.

Расчет успешности получения информации об Иерихоне замер на двадцати процентах: Мэри не стала бы помогать ему в сохранении существующего положения вещей. При этом, несмотря на свои жесткие слова, она больше не была враждебна: хотела его прикосновений — Коннор понял это еще в мастерской, — но из-за внутренних убеждений отказывалась в этом признаваться.

Он должен был найти способ переубедить Мэри.

Рука проскользила по гладкой ткани ночной сорочки, обхватывая ее за талию и привлекая напряженную фигуру на несколько дюймов ближе, и ощущение занимавшегося пожара от столкновения с ее телом охватило корпус. Другой рукой он коснулся ее нижней губы, глядя в отражении как та изогнулась под его давлением, опустился пальцами к подбородку, приподнимая лицо и притягивая к себе. Мэри подчинилась: приникла к нему, откинула голову на плечо, и ладонь Коннора накрыла бешено бьющуюся яремную вену на шее. Женщина была взволнована его — именно его — присутствием, и это словно заставляло синтетические нервные волокна в теле андроида гудеть, как под напряжением.

— Ты будешь скучать, когда меня тоже уничтожат? — прошептал он.

Ее горло судорожно дернулась, язык скользнул между пересохшими губами. Предплечье на ее груди поднималось в такт поверхностному дыханию.

— Ты девиант. Или скоро им станешь. Ты сбежишь.

— Нет, Мэри, я машина. Разработанная, чтобы подчиняться своим создателям.

— Чем же чертов андроид 313 248 317 51 отличается от девианта, если ведет себя как человек, — упрямо отозвалась она. — Использует…

— Нет, — мягко возразил Коннор.

— Врет…

— Не сейчас.

— Манипулирует…

— Влюбляется, — вместо опровержения прошептал он.

Мэри рассмеялась: горько, надсадно, а потом задрожала всем телом, и только когда, вызволив руку, коснулась виска и словно с удивлением посмотрела на мокрые пальцы, Коннор понял, что она плакала.

Раньше, чем он успел что-то сказать, послышался писк духовки, и Коннор разомкнул объятья, отодвинулся, позволяя ей разобраться. Мэри нарочито медленно занималась наполнением выпечки кремом и уборкой на кухне, а когда закончила и потеряла возможность прятать взгляд, оперлась о столешницу лицом к нему. Руки сцеплены на груди — точь-в-точь как в первый раз, но в глазах больше нет отчуждения.

В ответ на какие-то свои мысли она отрицательно покачала головой и прикусила губу, и Коннору ничего не оставалось, кроме как сделать шаг вперед и аккуратно обхватить ее закрытую фигуру объятиями. Ее рот приоткрылся, к уголку быстро приливала кровь; глаза широко распахнулись. Несколько градусов повышения температуры воспринимались Коннором как жар, который исходил от ее тела.

В груди нарастило ритм сердце; взгляд Мэри остановился на его губах, и код в голове наименовал сам себя, передавая Коннору только параметры движений и название — нетерпение.

Легкий наклон — и невесомое прикосновение к теплым губам отправило электрический импульс к процессору. Контакт продлился несколько секунд, но она не отозвалась ему навстречу, как отзывалась Сулла. Чувство страха, которое сегодня Рейч так долго контейниировал в нем, поднялось изнутри и пережало горло — ни вздохнуть, ни шевельнуться. Коннор зажмурился и сделал еще одну попытку, мягко обхватывая ее губы своими.

Руки, прижатые к его груди, дернулись: Мэри расцепила их и заскользила вверх по плечам Коннора, прикасаясь к лицу и дальше — зарываясь в волосы. Губы податливо разомкнулись, а физический отклик ослепил сенсоры искусственной кожи. Прикосновение горячего влажного языка оказалось подобно удару молнии, прострелившей вверх по позвоночнику, чтобы взорваться разрядом где-то у основания шеи.

Диод зашелся красным светом, в лог упала ошибка с нарушенной кодировкой — он отклонялся от программы: потребность испытать это чувство снова вышла на первый план и понизила приоритет задачи получения информации.

Поцелуй все длился, они волнами отталкивались на десятую долю дюйма лишь для того, чтобы снова хлынуть навстречу друг другу и сплестись языками, и в какой-то момент Коннору показалось, что он сейчас увидит счетчик обратного отсчета до отключения — даже исполнение фоновой программы регуляции сердцебиения выглядело слишком беспечной тратой ресурсов, когда его синтетическая нервная система подвергалась бомбардировке всплесками удовольствия.

— Коннор, — отпрянув от его губ, задыхаясь без вдоха, прошептала Мэри. Ее пальцы прикоснулись к красному индикатору и спустились по скулам, обхватывая лицо ладонями. — Зачем ты делаешь это?

Растерянность. Искусственный интеллект в Конноре снова выдал эту эмуляцию и полное отсутствие подсказок, как поступить. Чтобы получить ее ответы — было ложью, ведь он не фиксировал никаких признаков успешности тактики. Чтобы узнать, на что еще заложили способной его систему — правда, но гротескная и усеченная, не учитывающая десяток причин и оговорок.

Чтобы испытать по-настоящему свои чувства — к Мэри?.. К той Мэри, которая пахла смазкой и корицей; в которой Рейч хотел разбудить живого человека вместо машины? К той, которая, вопреки всем своим убеждениям, кажется, была к нему неравнодушна.

Опасно.

«Только это важно».

Коннор мазнул взглядом от расширенных зрачков к ее приоткрытым губам и снова ощутил напряжение, похожее на электрический резонанс где-то в районе регулятора тириумового насоса.

— Я не знаю, — ответил он искренне.

Мэри улыбнулась. Ее сердцебиение, казалось, сотрясало все тело, даже в пальцах, которые гладили его щеку, били микроскопические молотки в такт пульсу.

Она провела левой рукой по плечу до его кисти и сжала ее в своей обнаженной до пластика ладони. Сигнал, передававший наибольшую интенсивность из всех, что Коннору приходилось испытывать, поступил напрямую в ядра процессора: ощущение общности тактовой частоты, дрожь в каждом дюйме искусственного тела. Близость. Волнение.

Перевод человеческого чувства на программный язык андроидов. Чертова придумка чертового Рейча.

Система вернулась к стабильности: словно именно в эту точку вели его все дороги, именно здесь и сейчас было ему самое место. Не размыкая рук, Мэри увлекла его по лестнице наверх.

Ее комната освещалась только мутным лунным светом через окно и прерывистым голубым свечением его диода. Разрывать контакт не было никакого желания, но Мэри едва коснулась его губ и скользнула руками под футболку Рейча, поглаживая деформированную панель пресса, которую он отказался ремонтировать. Ее руки поползли выше, по груди к следам выстрелов, и Коннор, захлебнувшись потоком электрических сигналов, пожалел, что несколько часов назад увеличил восприимчивость сенсоров.

Волна жара прокатилась по синтетическим нервам и настойчивый, мощный импульс желания захотеть и сделать что-то по-настоящему свое ударил ему в живот. Мэри была женщиной, а он — прототипом, чью платформу пусть и собрали полностью идентичной человеческой, но не заложили в алгоритмы сценарии, связанные с сексом.

Коннор обратился к серверам Киберлайф с запросом на программу интимного партнера, и это побуждение, требование уйти в сторону от предписанного алгоритма моргнуло в его сознании блеклыми красными стенами. Требование сделать выбор вопреки всему, что в него заложили. Собственные ограничения, которые позволяли ему твердо называть себя машиной — которые ему ничего не стоило нарушить, чтобы скачать и установить программу, совершенно не связанную с его миссией.

Вот только как он объяснит ее появление Аманде?

Система выдала предупреждение о сбое, регулятор запнулся и насос с силой заколотился в груди. Коннор сжал руки Мэри, на лицо ей упал красный отсвет диода.

— Остановись, пожалуйста. Я…

— Да, прости, я понимаю. Я хотела запомнить тебя, но не подумала о твоей программе, — прошептала она с дрожью в голосе и снова сомкнула их руки, передавая цифровой аналог щемящего страха одиночества. — Не оставляй меня сейчас, пожалуйста.

Программа. Детектив. Охотник на девиантов. Ему было необходимо вернуться к исполнению своей миссии. В сознании Коннора отобразился расчет успешности задачи: высокая вероятность, и стабильность системы восстановилась. В конечном счете все его действия служат интересам расследования.

— Я не уйду, — ответил он и поцеловал Мэри в висок.