Грязный поток (гет)

— Но, молодая хозяйка, хозяин будет недоволен! — Виспер начал было выкручивать себе уши, но Лили жестом заставила его прекратить.

Лили сидела на пушистом ковре, держа в руках перо и пергамент. В помещении стоял полумрак — сферы с тусклым огоньком хватало лишь на то, чтобы осветить маленький пятачок вокруг Лили. Палочка лежала рядом. Вокруг были разбросаны книги, а на одной из стопок, положив голову на увесистый фолиант, устроился Пэл. Книги лежали даже на длинной скамье и широком подоконнике. Северная Башня была самым пустым помещением замка — и потому идеальна для проверки чар и заклинаний. В углу комнаты стоял лишь манекен с мишенью, в подпалинах и заплатках.

— Хозяин сказал, чтобы молодая мисс обязательно спустилась на ужин, — не прекращал причитать Виспер, к счастью, более не выкручивая уши.

— Виспер, я закончила заклинание, которое разрабатывала почти месяц, — раздражённо бросила Лили. — Мне нужно ещё раз проверить расчёты. Да и какой смысл в еде? Мы же не чувствуем голод, — проворчала она. — Да и еда не совсем настоящая. Лучше я потрачу время на действительно полезное занятие…

— Лили, ты прекрасно знаешь, что нельзя пропускать приёмы пищи.

Лили простонала, но отложила учебник, услышав голос Люсьена и стук трости о каменный пол.

— Когда мы разморозим время, ты вернёшься, и если будешь пропускать привычные телу ритуалы, то твоё тело может не выдержать разницу между привычками сознания, и ты повредишься рассудком. Три года — это огромный срок.

— Если вернусь. Не когда, — Лили с досадой отложила записи.

— Я чувствую, время скоро вернёт свой ход, — беззаботно ответил Люсьен. — Незаметно, по крупицам, но твоё появление запустило движение.

— Ты это уже год твердишь, — сказала Лили. — Что ж… я, вроде бы, закончила.

Люсьен бесцеремонно поднял записи с пола и уткнулся в них.

— Неплохо для начала, — похвалил он. — Очень неплохо. Экономные движения палочкой, невербальная формула… Но не слишком ли… м-м-м… кровожадно? "Когито Лентум" значит…

— Это проклятие, каким ещё оно должно быть? К тому же, оно легко снимается, — пожала плечами Лили. — Не Фините, конечно…

— Оно имитирует присутствие дементора, — покачал головой Люсьен. — В теории оно способно свести с ума.

— Ты сам не уставал повторять — свести с ума может даже заклятье щекотки.

В Геллерт-холле Лили провела почти три года. Здесь, в безвременье, ей не требовались ни сон, ни еда — но Люсьен заставлял Лили есть и спать, а также отмечать каждый прожитый "день", как если бы единственные часы в замке — библиотечные — не застыли бы на без семи минут двенадцать. Виспер, приставленный к ней, как раздражённо говорила Лили, в качестве няньки, заставлял её не только в обязательном порядке посещать завтрак, обед и ужин, но и следил, чтобы она не пропускала водные процедуры, заставлял расчесывать волосы…

Каждое утро после завтрака Люсьен занимался с Лили. Он поставил задачу обучить её всему, что, по его мнению, должна знать наследница рода. Обучение шло быстро. Лили, сперва направляемая жгучим желанием вернуться, готова была изучать магию день и ночь. Тело не уставало, но Люсьен всё равно старался не перегружать Лили учёбой.

— Знания — это не только строчки из книг, — говорил он. — Ты не можешь просто заучить тему. Ты должна выработать к ней отношение на основе того, что ты уже знаешь, сравнить позиции разных авторов. Иметь возможность допустить, что сама постановка вопроса даже у авторитетного теоретика может оказаться ложной. Любое, казалось бы, сухое исследование не существует само по себе, оно не лишено аспекта морального истолкования… Разумеется, добра и зла не существует, мораль подвижна. Полагаю, то, что было приемлемо во времена Слизерина, совершенно иначе сработает в двадцатом веке.

Зелья Лили давались средне, но, возможно, потому, что в лаборатории, расположенной в подземельях замка, были далеко не все ингредиенты — для того, чтобы, как раньше говорил Северус, "сварить что-то интересное".

— Так странно, — однажды сказала Лили Люсьену спустя год — я почти не думаю про Хогвартс, а про Северуса вспоминаю, лишь стоя над котлом.

— Это не удивительно, — ответил Люсьен. — Я предполагаю, что наша память завязана на теле куда больше, чем привыкли считать маги. Ты ведь говорила, что почти не вспоминала о сыне, Гарри, оставленном в не наступившем будущем. Но и у тела, в которое ты вернулась, не было опыта зарождения новой жизни.

"Возможно, поэтому я мало что испытывала к юной версии Джеймса Поттера, — догадалась Лили. — И дело не только в успокоительных".

— Но это ведь значит, что и всё, чему я здесь научилась, я всё равно забуду?

— Вовсе нет, если не перестанешь повторять, — усмехнулся Люсьен.

Больше всего Лили, видимо, из-за влияния Люсьена, полюбила анимагию и чароплетение. Составление заклинаний стало её страстью — и несчастный Виспер мог часами звать юную мисс, которая любила запираться в Северной башне, и уже самому Люсьену приходилось отрывать Лили от драгоценных записей.

В Геллерт-холле всегда было намного прохладней, чем хотелось бы Лили — каминов тут было немного. В первое время ей было трудно вылезти из-под тёплого одеяла и уж тем более — покинуть натопленную комнату и выйти в промозглые коридоры. Лили облазила каждый уголок замка, даже засунула нос в жутковатые на первый взгляд подземелья с самыми настоящими камерами и кандалами — по словам Люсьена, во времена тётушки Холли они не пустовали. Но, если сперва казематы вызывали в ней ужас, спустя время она начала относиться к ним как к части истории замка — а после и с теплотой, как к части дома, ставшего своим. Пару раз Лили даже представляла — в шутку, разумеется, как она бросает в темницу выдуманного гоблина.

Было в замке лишь одно место, куда Люсьен не допускал её — ритуальный зал.

— Боишься, что я перестану изучать тёмные заклинания, если увижу кровь после жертвоприношений на стенах? — шутила Лили.

— Нет никаких жертв, — отвечал Люсьен. — Видишь ли, вокруг жертвоприношений ходит удивительно много слухов — и, разумеется, почти ни один из них не является правдой. Взять, например, крестражи. Даже сам Слизерин, например, — он усмехнулся, — всерьёз считал, что ритуал такой силы непременно сопровождается убийством. Или, в крайнем случае, самоубийством. Ну что ж, в таком случае, у каждого аврора должно быть по десяток крестражей, верно? Хотя зная так называемых светлых магов — вероятно, они считают, что убийство «при исполнении» не раскалывает душу. Удивительное лицемерие. Впрочем, жертвоприношения попусту не работают. И никогда не работали.

— Почему? — удивилась Лили.

— Идея магии жертвы предполагает обращение к того рода вере и мистическому, в магловском понимании этого термина, мышлению, кои противоречат самой сути исследователя.

— Не совсем понимаю…

— Каким силам маг приносит жертву? — усмехнулся Люсьен. — Магловскому пантеону богов? Зевсу? А, может быть, Одину? Или «исчадиям» христианского Ада? Или, может быть, великой разумной магии? — он уже вовсю веселился. — Вера такого рода выдаёт догматика, но никак не исследователя.

— Тогда зачем Слизерину для создания крестража потребовалась жертва? И после — для возрождения?

— Мощный магический выброс, — пожал плечами Люсьен. — Энергия, необходимая для активации ритуала. Которую можно вполне заменить личной мощью волшебника. Будь Слизерин в расцвете сил, он бы справился и сам. Или же — количеством участников. Что во многих тайных делах — к которым, разумеется, создание крестража также относится — не всегда разумно.

— Значит, — насупилась Лили, — если жертв нет — мне можно в ритуальный зал?

— Нет, — непривычно резко отрезал Люсьен.

— Но почему?!

Он не ответил.

* * *

После ужина Лили, под конвоем вездесущего домовика, отправилась в свою спальню на третьем этаже, рядом с Северной башней. Она села на табурет перед огромным тяжёлым зеркалом в медной раме, взяла с тумбочки костяной гребень и со вздохом принялась расчёсывать волосы. Проведя пару раз гребнем по волосам, она побледнела и выронила гребень из рук. Волосы, которые за три года расчёсывались одинаково — настолько, что руки помнили мельчайшее движение, — спутались у виска.

Люсьен весь последний год повторял, что чувствует наступление времени — но сама Лили столкнулась с этим только сейчас.

С "утра" странностей только прибавилось. Камин всё так же грел, но сквозь него отчётливо проступал другой камин — остывший, с прогоревшими в серый пепел дровами и отколовшимся куском каменной кладки. Два камина будто бы существовали одновременно.

— Спи, Пэл, — Лили выбралась из-под одеяла, оставив пса нежится в нагретой кровати. — Мне нужно найти Люсьена.

В это время Люсьен обычно находился в библиотеке, но сейчас там было пусто. Не желая звать Виспера, который обязательно загонит её в ванную, Лили пробежала по всему замку, заглянула в Северную и Западную башни, но Люсьена не оказалось и там. Наскоро заглянув в столовую и кухню, Лили решила проверить подземелья.

Лили осторожно открыла дверь в лабораторию — и вскрикнула. Сквозь знакомые аккуратные стеллажи, котёл с основой для Уменьшающего зелья, приборы и склянки проступали разбитые стёкла, покрытые землёй и каменной крошкой. Лили закрыла за собой дверь, которая одновременно виделась полуоткрытой, добежала до конца подземного коридора, и в нерешительности замерла перед совершенно другой дверью.

Раньше ей и в голову бы не пришло нарушать запреты Люсьена, но то, что творилось вокруг, заставило её повернуть ключ.

Ритуальный зал оказался небольшой комнатой с высоким потолком и каменным полом, от центра которого к стенам тянулись цепочки рун. Они сияли так ярко, что Лили, отвыкшая от дневного света и проводящая всё время в полумраке магических светильников, сперва не разглядела фигуру, застывшую в центре.

Люсьен замер, будто в невесомом прыжке. Его ноги застыли в воздухе, не касаясь пола, распахнутые полы мантии, казалось, вот-вот продолжат движение. В правой руке Люсьен сжал палочку, словно прикрывая глаза от взрыва золотого песка, который неподвижными лучами разлетался по залу прямо из-под его ног.

— Я запретил сюда заходить, — услышала она голос Люсьена прямо над своим ухом.

Другой Люсьен, вполне живой и подвижный, стоял за спиной Лили и выглядел крайне расстроенным.

— Но если ты там… то как… — Лили не знала, как правильно задать вопрос. — Когда время вернётся на место, что будет с тобой?

Лили заметила, что в подземелье стало светлее — свет будто исходил от пылинок, кружащихся в воздухе.

— Ты и Пэл попадёте туда, куда перенёс вас мой портал — к воротам, — Люсьен улыбнулся. — А после Пэл сразу перенесёт вас в Хогвартс — я научил его, как.

— Ты не ответил, — нахмурилась Лили. — А как же ты?

— Навестишь Геллерт-холл с Пэлом позже, когда придёшь в себя, — он отмахнулся. — Вообще-то, я сам великий Салазар Слизерин, победивший смерть! Подумаешь, песок времени.

Он положил руку Лили на плечо и потрепал, словно Пэла.

— Всё будет хорошо, — сказал он, и тут замок тряхнуло.