Любовь - сложная штука. (гет)

В Хогвартсе началась первая учебная неделя, и она была совершенно такой же, как и во времени Гермионы. Проснувшись раньше соседок, она быстро собралась и решила прогуляться по замку до завтрака. Сейчас почти ничего не напоминало ей о том, что она в прошлом. Казалось, вот-вот из-за поворота появятся Гарри и Рон, обнимут её и предложат вновь нарушить какие-нибудь правила. На губах появилась слабая улыбка, когда она провела кончиками пальцев по холодной каменной стене.

Но она знала — этого не будет. Возможно, уже никогда не будет. Одинокая слезинка скатилась по щеке.

«Почему я? Ну почему? Хочу домой!» — зайдя в туалетную комнату для девочек, гриффиндорка дала волю слезам. Она не помнила, когда в последний раз так отчаянно рыдала, выпуская наружу все тревоги, боль и страх.

Сколько времени прошло, как она зашла сюда? Минуты? Часы? Когда плакать уже не было сил, Гермиона поднялась с холодного пола и подошла к зеркалу.

— Мерлин! — ужаснулась она, глядя на отражение. Лицо опухло, нос покраснел, глаза блестели от слёз.

Плеснув холодной водой на лицо, Гермиона попыталась привести себя в порядок.

Оказалось, что на завтрак она уже опоздала, и, схватив сумку, поспешила на трансфигурацию.

— Прекрасно, мисс Эвельсон, мы как раз начали записывать сегодняшнюю тему. Надеюсь, в следующий раз вы явитесь до начала урока! — голос МакГонагал прозвучал сухо, но не сердито. Гермиона виновато кивнула и поспешно заняла свободное место.

— Итак, сегодня мы будем изучать превращение живого в неживое, — продолжила профессор. — Для этого нужна полная концентрация внимания и чёткое представление предмета, в который вы хотите трансфигурировать человека.

Пока звучала лекция, Гермиона заставила себя отогнать мысли о доме и сосредоточиться.

К удивлению, вскоре ей это удалось. Остаток урока она и соседка по парте из Пуффендуя пытались превратить друг друга в кресло. Мэри Энн безуспешно, а вот Гермиона, немного попрактиковавшись, смогла частично справиться с заданием, заработав десять баллов для Гриффиндора. Столько же получила и Эванс.

На миг девушке показалось, что всё как прежде. И стало чуть легче.

Каждый день после уроков Гермиона скрывалась в библиотеке, зарываясь в книги. Мародёры несколько раз пытались вытащить её оттуда, но вскоре махнули рукой, решив дождаться похода в Хогсмид.

«Четыре недели… целый месяц я в этом времени. Как там Гарри? А Рон? Как они без меня?.. Страшно… страшно не вернуться. Не увидеть их больше. Книги — моё спасение».

Гермиона сидела, уткнувшись в том по нумерологии, и делала домашнее задание. За окном солнце ярко светило, несмотря на октябрь. На дворе кто-то смеялся, разговаривал, ловил последние тёплые лучи.

Сердце болезненно сжалось: сейчас она могла бы быть там, с ними. Но их пока не существовало. Она одна.

«— Как же здесь жить? — спросила она саму себя.

— А может, перестанешь отталкивать тех, кто пытается стать твоими друзьями? — язвительно заметил внутренний голос. — Они уже месяц до тебя достучаться не могут!

— Ты не понимаешь! Если я сближусь с ними, потом будет только боль. Я не имею права менять будущее!

— Поздно. Они тебе уже дороги. Хватит прятаться за книжками.

— Молчи!

— Я и так молчала целый месяц, пока ты занималась самобичеванием! Если уж хочешь сидеть за книгами, ищи ответ — как ты сюда попала. Дамблдор-то молчит!

— Ты права…

— Конечно права! Гермиона, я — это ты. Самая умная ведьма Гриффиндора! Так действуй!»

Девушка решительно закрыла книгу, глубоко вдохнула и направилась к стеллажам.

Подойдя к нужной полке, она поняла, что оставила палочку в сумке. Книгу же нужно было поставить на самый верх. Оглядевшись, Гермиона тихонько хихикнула: Гарри с Роном точно бы одобрили то, что она собиралась сделать.

Она встала на нижнюю полку, подтянулась и попыталась вернуть книгу. Почти получилось… но нога соскользнула — и девушка рухнула.

Не на пол. На кого-то.

— Салазар тебя побери! — загремел знакомый голос под ней.

«Мерлин… только не это!» — мысленно застонала Гермиона, уже зная, кто перед ней.

— Прости… — тихо сказала она, поднимаясь.

— Что у тебя за привычка, грязнокровка, падать на меня? Я тебе так понравился? — ехидно бросил Люциус, вставая и невольно подавая ей руку.

«О, небо… опять она! Месяц не выходит из головы, снится, мелькает на каждом уроке… почему же меня к тебе тянет?» — мелькнуло в мыслях слизеринца.

Он заметил, как в глазах девушки блеснули слёзы — она быстро их моргнула, но он успел это увидеть. В груди что-то болезненно сжалось. Хотелось коснуться её, погладить по щеке, распутать эти непокорные локоны.

Он стоял, не отводя взгляда, и Гермиона — тоже. Лёд его серых глаз, казалось, треснул.

«А он хорош… слизеринец, определённо хорош», — мысленно фыркнула Гермиона и поспешно отступила.

Но Люциус сделал шаг навстречу, поймал её за локоть и, повернув, прижал к стене.

— Тсс, — прошептал он почти у самого уха. Девушка замерла. Глаза широко распахнуты, дыхание сбилось. Он чувствовал, как она дрожит. И хотел её. Салазар побери, хотел эту чертову грязнокровку.

Он наклонился ближе, горячее дыхание коснулось её шеи.

— Я же обещал, что мы ещё поговорим, — прошептал он.

Гермиона вздрогнула, словно от электричества. От его слов, от его близости, от того, как воздух срывался с его губ и касался её кожи. Это было… слишком.

Он боролся с собой. После всех снов, где она появлялась, после всех утренних воспоминаний — стоять вот так, рядом с ней, и не коснуться губ… было невыносимо. Он — Малфой, наследник древнего рода. Но в этот миг всё, чему учили с детства, не имело значения.

— Пусти… — прошептала Гермиона. Голос дрожал.

Он не отпустил.

— Нет. Никто не смеет говорить со мной так, как ты. Ты — никто. Грязнокровка. А я — чистокровный маг.

Слова ранили. Сильнее, чем когда-либо звучавшее от Драко. Гермионе хотелось заплакать, но слёзы не шли. Душе было больно, а телу — странно приятно. От каждого его выдоха по коже пробегал жар. Хотелось бежать… и остаться.

— Пусти, — повторила она чуть громче.

Он уловил в её голосе предательскую нотку — сейчас она заплачет. Прокляв себя, Люциус отпрянул, но было поздно.

— Гермиона! Гермиона! Герм, ты где? — раздался звонкий голос Лили.

— Тише, мисс Эванс, иначе я запрещу вам посещение библиотеки! — раздражённо процедила мадам Пинс.

Опомнившись, Гермиона вырвалась, резко развернулась и со всей силы ударила Люциуса по щеке. Потом, взмахнув волосами, ушла, не сказав ни слова.

— Я здесь, Лили! — позвала она, стараясь, чтобы голос звучал ровно. Подхватив сумку и мантию, Гермиона вышла вместе с Эванс.

Люциус остался стоять, касаясь пальцами места, где алел след от пощечины.

— Вот это да… — прошептал он, чуть усмехнувшись. — Вот это да..