На грош пятаков (гет)

Гарри слушался хороших советов и еще давно запомнил, как Гермиона сказала ему, что интерпретация текста зависит от читающего, — да и Фред с Джорджем недавно приоткрыли для него завесу тайны над тем, кто, кроме Гермионы, помог им убедить Амбридж, что все, что будут делать Гарри и Гермиона, всегда будет правильно. Гермиона притащила для него в Хогсмид Риту Скиттер, воспользовавшись испытанным способом шантажа; за то, что Гермиона попала под темное влияние связи Гарри и Вольдеморта, постоянно находясь рядом, можно было вроде не беспокоиться — еще до возрождения Темного Лорда Гермиона ради Гарри совершала жесткие и порой противозаконные поступки. А того, что семена войны упадут в ее душе на благодатную почву, Гарри решил не бояться — он ведь видел Гермиону нежной, любящей и ласковой, видел ее милого Патронуса, и ему было уже не важно, нагоняет ли ее палочка страх на дурных людей.

Рита Скиттер Гермиону явно боялась, и Гарри улыбнулся и посадил Гермиону к себе на колени.

— Я ее держу, — весело сказал Гарри. — Давайте поговорим про Вольдеморта.

Но Рита Скиттер пока не хотела говорить про Вольдеморта, ее это имя пугало чуть меньше, чем Гермиона. Рите Скиттер было интересно, когда Гарри решил пригласить Гермиону на Рождественский бал и ходили ли они на свидания до этого.

— Дело было так, — начал рассказывать Гарри, который многого уже набрался у Фреда и Джорджа. — Я ехал в Хогвартс-экспрессе и всему вокруг удивлялся, потому что десять лет до этого прожил с магглами. А тут она входит и говорит: «Ты в коридоре жабу не видел?» Я отвечаю: «К черту жабу, выходи за меня замуж».

— Вот ты балбес, — рассмеялась Гермиона и поцеловала Гарри в нос.

— Ну я еще ни разу не пожалел ведь.

— Вы издеваетесь, да? — немного обиженно спросила Рита.

— Нет, это вы издеваетесь, — резонно ответил Гарри. — Я собирался давать интервью про Вольдеморта, а вы почему-то спрашиваете про нас. Ни один из нас не Вольдеморт, но обидно нам обоим.

Интервью вышло на славу: глупые люди прочитали там про роман Гарри и Гермионы, умные — о том, что Вольдеморт вернулся, а Нотт подошел к Малфою, потому что заметил и то, чего именно в интервью не было.

— Да, из прибывших на кладбище он назвал только Эйвери и Макнейра, а про остальных сказал, что их дети еще учатся в школе и фамилии он поэтому не назовет, — признал Драко, он тоже этот абзац отметил.

— По-моему, мой друг, это если не предложение мира, то предложение сделки, — заметил Нотт.

— Я поговорю с близнецами Уизли, я все равно собирался сделать уже нормальную ставку, — решил Малфой. — Свадьба на пятом курсе — это все-таки глупо, а Поттер, похоже, не дурак.

— Ты мог бы просто проиграть десять галеонов и забыть, — предположил Нотт. — А если ты втянешься в игру, тебе придется оберегать эту парочку — то есть, конечно, свои инвестиции — еще год или два.

— Позволить Уизли нажиться на мне? — фыркнул Малфой. — Вот еще! Да я скорее потащу Грейнджер к алтарю под обороткой!

В интервью Гарри нашелся кусочек и для Фреда и Джорджа, которые ценили хорошую шутку и подошли Гарри и Гермиону поздравить.

— «Вопрос: Мисс Грейнджер, как на вас влияет наш герой?» — зачитал Джордж голосом, в котором слышалось уважение. — «Ответ: Если бы я не была почти на год его старше, я бы предложила упечь его за растление малолетней».

— Хогвартс не умрет от скуки, когда мы оба выпустимся весной, — предрек Фред.

— Мы вырастили себе достойную, очень достойную смену.

— Это не я, это Прытко Пишущее Перо, — отговорилась Гермиона.

— Но вообще-то мы не помним, что мы несли в конце, когда уже поговорили про все, про что нужно, — признал Гарри. — Помню только, что было весело.

Гарри и Гермиона вышли на середину зала для тренировок как будто на танцы, держась за руки, и медленно разошлись в стороны, под конец соприкасаясь только кончиками пальцев. Плавными, почти танцующими движениями они отступили еще на два шага назад, и это было так чарующе прекрасно, как был ужасен пылающий ад, который мгновенно вспыхнул между ними. Мощные щиты гудели и выбрасывали снопы искр, в воздух поднялись почти ниоткуда взявшиеся предметы, трансформирующиеся в стальные иглы, водная волна тушила стену огня, превращаясь в густое облако пара, а через столкнувшиеся стихии уже неслись железные стрелы, с гулом ударявшиеся в возникший прямо из воздуха медный щит. А самым прекрасным, или самым ужасающим было то, что они оба смеялись, весело и радостно, словно вернувшиеся домой после долгой разлуки. Они жили там, где блистала и пела боевая магия, где кипел бой и половина секунды или половина фута могли разделять жизнь и смерть, они плясали и кривлялись среди огня, и когда Гарри ударил всей своей пробуждающейся мощью, Гермиона не стала гасить заклинание, а просто прильнула к полу, гибкая, как пантера, пропустила волну над собой и выскочила в разлетевшиеся в щепки двери, и тот же радостный смех зазвучал и в коридоре.

В коридор досматривать показательную дружескую дуэль вышли далеко не все, кто обучался у них боевой магии, многие из тех, кто присоединился не с первого раза, теперь просто оробели, а Нотт и Малфой, которых Амбридж без особой пользы для себя записала в инквизиторскую дружину, смотрели за сражением, встав чуть за уровнем угла на повороте коридора.

— Да, они отличные были, когда были молодыми, — с чувством протянул Малфой.

— Кто?

— Том и Белла. Молодую Беллу мои родители хорошо помнят, а мой дед помнил и молодого Тома. Говорил, до поездки на континент Том был хорошим и верным другом, быть с ним рядом было весело, интересно, и никто из друзей никогда не оставался внакладе. Потом, когда Том вернулся с континента, было уже не то — так все и покатилось с тех пор под горочку.

— Когда я был маленький, я пробрался в будуар матери, чтобы стащить карманное зеркальце и запускать солнечных зайчиков, — как бы между прочим рассказал в ответ Нотт. — У нее на столике лежали такие маленькие щипчики, называются пинцет. Ты, Драко, надеюсь, понимаешь, что, если бы Том и Белла были молодыми в одно и то же время и вот так же куролесили вместе, нас всех пришлось бы собирать пинцетом?

— Может быть, и нет, Теодор, — задумчиво ответил Драко. — Была бы у них любовь, дом, дети, было бы им чем заняться, кроме разрушений. Да и Блэков тогда было намного больше, чем сейчас, человек десять минимум — пока в таком семействе утрясешь всё со всеми, никакого уже желания не останется ходить о младенцев убиваться.

— Мы с тобой ведем опасные речи, мой друг.

— Да опасность не столько в речах, сколько в том, что я за последнее время проникся к Поттеру и Грейнджер отеческими чувствами, — с усмешкой сказал Малфой. — Прямо всей душой болею за то, чтобы эти двое благополучно закончили школу.

— Поставил на их свадьбу сразу после выпускного?

— И много поставил, мой друг — но зато наверняка. И коэффициент был 11:2, представь себе.

Гарри и Гермиона тем временем закончили свою красочную дуэль и снова подняли вверх сомкнутые руки, как в конце танца.

— Ну и что это было? — спросил перепуганный до испарины Захария Смит. — Демонстрация того, почему ни за что нельзя идти работать в аврорат?

— Это было прекрасно, — сказал Гарри со счастливой улыбкой — самые сильные, самые глубокие эмоции, свою силу и свои страхи, жизнь и смерть он делил с Гермионой в этом буйном танце. — Но да, если кому-то это прекрасным не показалось, тем не стоит идти в аврорат.

А от искушения могуществом волшебства, которым растлевает души Кольцо, у Гарри и Гермионы была своя защита: они начали все сильнее тосковать по маггловскому миру, где остались не только их любимые с детства книги и музыка, но теперь и те песни, которые они слушали вместе и которые стали частью их общей истории и музыкой их любви. Их совместная жизнь началась в маггловском мире, и они даже скучали по дому на Привет-драйв, по старому магнитофону и по плееру с наушниками-капельками, которые они делили на прогулках, связанные таким образом еще одной ниточкой. Здесь, где они были маленьким островком в волшебном мире, им оставалось только петь свои песни самим — и после жаркой совместной схватки они пели на два голоса пацифистскую песню:

There's no such thing as a winnable war,

It's a lie we don't believe anymore.

Mister Reagan says, "We will protect you",

I don't subscribe to this point of view.

Believe me when I say to you:

I hope the Russians love their children too.

We share the same biology,

Regardless of ideology,

But what might save us, me and you,

Is if the Russians love their children too.⁽¹⁾

Вызов на бой пришел только тогда, когда уже почти закончились экзамены и когда Гарри получил самый странный комплимент на экзамене по СилЗла и дал самый необычный ответ.

— Маги с вашим потенциалом появляются раз в полвека, — сказала Гарри Гризельда Марчбенкс. — Вы третий из них, у кого я принимаю экзамен. Вы похожи на второго больше, чем на первого, потому что вы не играете и вы рассчитываете на силу.

— Практически у всех правшей защита сильнее справа, — заинтересованно сказал профессор Тофти из той же экзаменационной комиссии. — А ваша защита сильнее слева. Почему?

— Потому что моя невеста всегда стоит и идет слева, сэр, — честно ответил Гарри.

— Она для того и стоит в бою слева, чтобы поставить вам защиту слева, — улыбнулась Марчбенкс. — Не обижайтесь на мое сравнение: если у вас с кем-то похож боевой стиль, это не значит, что вы будете в итоге сражаться за одно и то же. Вы не будете — если бы вы были похожи в этом, у вас бы слева вообще не было защиты.

— В том смысле, что там никто бы не стоял, — сделал свой вывод профессор Тофти. — Удачи вам обоим, мистер Поттер.

А в конце экзамена по истории магии у Гарри так сильно заболел шрам, что он схватился за палочку, чтобы облегчить боль — и конечно, Гермиона уже все бросила и была рядом.

Гризельда Марчбенкс приняла в своей жизни столько экзаменов, что неординарная ситуация на экзамене, если это не массовое списывание, ее даже развлекала, тем более что на письменном экзамене ей все равно было нечего делать, только присутствовать и проверять работы после.

— Мой крестный попал в беду, мэм, — честно сказал Гарри. — Нам нужно идти, мы сейчас сдадим работы.

— Если вы собираетесь за него сражаться, то поговорите сначала с Фредом и Джорджем Уизли, — посоветовала Гризельда Марчбенкс, и, хотя ситуация была аховая, Гарри улыбнулся своей догадке о том, что Гризельда Марчбенкс тоже играет на тотализаторе. — Альбус опять где-то бегает, так что я пошлю Патронусы — вы куда собрались?

— Отдел Тайн, мэм, — ответил Гарри, он уже видел, что многие из тех, кто обучался у него боевой магии, тоже досрочно сдают работы, и ему уже не придется сражаться одному, как год назад.

Фреду и Джорджу не нужно было ничего сообщать: у них были свои источники информации, и операция планировалась за несколько дней. Неожиданные союзники подошли в Пожирательских масках и школьных мантиях, некоторые изменили голос, а некоторые уже играли в открытую.

— Я не буду менять голос, — сказал один из лже-Пожирателей голосом Нотта. — Пусть отец слышит, что он собирается сражаться со мной.

— Я буду говорить своим голосом уже там, на переговорах, — сказал его друг. — Кто из вас меня узнает — пусть лучше молчит, а то ведь действительно ему прилетит.

— Что же привело вас на сторону света, государи мои? — с интересом осведомился Фред.

— А, иди к черту, — отмахнулся Нотт. — Мы с тобой еще потом разберемся, кто аристократия, а кто предатель крови, когда нам будет лет по 25. А сейчас я лучше с тебя на тотализаторе сорву.

— Тотализатор — это весело, — согласился его друг. — А с тех пор, как возродился Лорд, мать только плачет. И последнее время в дом не только родственники шатаются, но и уголовники какие-то, а то и не отличишь. Выбор между Лордом и тотализатором — сугубо деловой.

— И Грейнджер отличненькая, — добавил Нотт и пихнул своего друга локтем в бок, то ли намекал, что не стоит даже инкогнито так подробно говорить про семейные проблемы, то ли еще почему. — За нее надо первый тост на мальчишниках пить, пока еще все не напились и не испохабились: чтобы всех нас так в нашей жизни любили, как она умеет любить. Лорд их и двоих положит, при всем уважении, — мне лично жалко будет.

Вот так и получилось, что Гарри еще только добрался до сквозного зеркала, в котором он увидел веселого и бодрого Сириуса, и Патронус Марчбенкс еще метался по Британии, и аврорат пока еще ворчал про то, что им платят так мало, что вот придется идти на тотализаторе добирать, — а в отделе Тайн уже собралась добрая половина старшекурсников Хогвартса, и отправленная туда Вольдемортом группа столкнулась с большой толпой юношей и девушек, многие из которых были в таких же масках, как они сами.

— Мы не хотим войны, — сказал Фред, выходя вперед с открытым лицом, он все-таки чувствовал ответственность и понимал, что все, кто с ним, пришли сюда из-за его махинаций.

— Но своих тоже не дадим в обиду, — подтвердил Джордж, вставая рядом с братом.

— Что бы вам обоим не отойти куда в третий ряд, — услышал Фред голос Малфоя слева. — Огребете еще, с кого мы деньги получать будем?

— Ты пришел сюда с ними? — спросил один из Пожирателей странным глухим голосом, но можно было уже догадаться, кто говорит.

— Я пришел сюда по своим делам, — ответил Малфой. — Поттера здесь не будет, у нас на него другие планы. На переговоры осталось десять минут. Скажите Лорду, что задание выполнено, и уходите. Что делать дальше — мы знаем.

— Ты думаешь, что Темному Лорду можно безнаказанно лгать? — гневно крикнула Беллатрикс, ее резкий голос узнали многие, а близнецы подумали, что и хорошо, что группы Поттера вместе с Лонгботтомом здесь нет, мало ли как все могло бы тогда пойти.

— Ой, какой кошмар! — вступил младший Нотт. — Ну что нам, все пророчества сейчас перебить? Это же Отдел Тайн, а не Лютный, пока мы будем торговаться, сюда авроры насыпятся.

Вот Долохов сразу понял, куда дует ветер: он догадался, что его спутники не будут драться с собственными несовершеннолетними детьми, он предугадал, что Белла устроит драку все равно, и в ходе драки они действительно перебьют все пророчества, включая нужное. Да и похабный стишок про то, что зайцы кодлой лупят льва, ему тоже припомнился — новые школьники все подходили и подходили к 97ому стеллажу с разных сторон.

— Вы сюда пришли языком молоть, мелюзга паршивая? — заорал Долохов, бешено вращая глазами под маской. — Я сюда приперся, чтобы нормально подраться, ждал нормального боя с нормальными мужиками! Как у Дамблдора и Гриндельвальда — вы, малышня, этого не видели. Где ваш Орден Феникса, вашу мать?

— Белла, идем отсюда! — продолжал кричать Долохов, схватив Беллу за локоть и потащив ее через толпу школьников подальше от злополучного пророчества. — Они хотят нас выставить стадом долбаных педофилов! Прочь с дороги, салаги! Отвали! Исчезни! Тоже мне, карбонарии юные!

— Ублюдки хреновы, я шел на магические дуэли! — прокричал напоследок Долохов, оборачиваясь и прихватывая Беллу покрепче. — Как в эпосе — про Мерлина! Макаки! Вашу мать! Только время зря убил! Кучу времени у меня отняли! — и с этими словами Долохов аппарировал прочь вместе с Беллой.⁽²⁾

Кроме стишка про зайцев и льва, Долохов мог бы припомнить и приписываемую Марксу цитату о том, что при пятидесяти процентах прибыли капитал готов сломать себе голову, при ста процентах — рад попрать все человеческие законы, а при трехсот процентах нет такого преступления, на которое он бы не пошел. Возможно, Долохов и знал, что в Капитале этих строк не было, а вот Вольдеморту было уже все равно, чью именно мудрость он испытал на своей шкуре — после того как он появился в Атриуме, полагая, что и пророчество, и Гарри уже в его руках, его встретили несколько десятков заклятий с разных сторон, многие из которых посылали взрослые, хорошо подготовленные маги самых разных политических пристрастий, но одинаково азартные и склонные к риску и пари.

1) Послушать очень старую песню Стинга можно, например, здесь: https://youtu.be/wHylQRVN2Qs

Вернуться к тексту

2) Оригинал речи Долохова: https://youtu.be/oVrCN8ptO_8

Вернуться к тексту